CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 75. С. 221-229.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 75. pp. 221-229.
Научная статья УДК. 316.4.
doi: 10.17223/1998863Х/75/18
ДОХОДНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ В БУРЯТИИ Елена Викторовна Петрова1, Ирина Доржиевна Ван2
1 2 Институт монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук (ИМБТ СО РАН), Улан-Удэ, Россия 1 elenapet_05@mail.ru 2 irdon@yandex.ru
Аннотация. Рассмотрена одномерная социальная стратификация в Бурятии, выявлены доходные группы, охарактеризованы их адаптационные стратегии и финансовые практики, построена региональная графическая модель доходного распределения. Сделан вывод о влиянии показателей социально-экономического развития республики на социальное расслоение и необходимость поиска наиболее эффективных механизмов для улучшения социального благополучия населения региона, уменьшения его дифференциации и бедности, расширения среднего класса.
Ключевые слова: Республика Бурятия, социальная стратификация, доходные группы, адаптационные стратегии, модель доходного распределения
Благодарности: статья подготовлена в рамках государственного задания «Россия и Внутренняя Азия: динамика геополитического, социально-экономического и межкультурного взаимодействия (XVII-XXI вв.)», № 121031000243-5.
Для цитирования: Петрова Е.В., Ван И.Д. Доходная стратификация в Бурятии // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 75. С. 221-229. doi: 10.17223/1998863Х/75/18
Original article
INCOME STRATIFICATION IN BURYATIA Elena V. Petrova1, Irina D. Van2
1 2 Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Ulan-Ude, Russian Federation, 1 elenapet_05@mail.ru 2 irdon@yandex.ru
Abstract. The article analyzes the income stratification of the population of Buryatia. The results of a sociological study conducted in 2020 and 2021 are taken as a basis. A relative (objective) approach was applied using a median calculated from the empirical data obtained. In the presented graphical income distribution model, seven income groups are identified ("poor", "needy", "vulnerable", "median", "middle-income", "provided", "wealthy"), arranged into low-income (23.1%), middle-income (59.7%) and high-income (17.2%) groups. The indicators of the socio-economic development of the republic, which affect the social stratification in the region and the formation of a certain type of income distribution model, as well as create conditions for the reproduction of poverty, are considered. The study shows that the main characteristics and adaptation strategies of low-income and middle-income groups have much in common, including ineffective adaptation strategies, while they differ significantly among low-income and high-income groups. Representatives of low-income groups, as a rule, have a low level of education, a high dependency burden, high-interest debts and loans, and they more often live in rural areas. Middle-income groups are well educated, but they are indebted, they have multiple
© Е.В. Петрова, И.Д. Ван, 2023
employment with low income, a lower dependency burden, and they more often live in urban areas. Representatives of high-income groups, mostly with higher education, have highly paid jobs, low dependency burden, their own way of life, power resources, and use highly effective adaptation strategies. "he most massive is the "median group" (40.9%), which occupies a middle position, although it does not correspond to the classical parameters of the middle class. The study concludes that it is necessary to find the most effective mechanisms for improving the social well-being of the region's population, reducing its differentiation and poverty, and expanding the middle class.
Keywords: Republic of Buryatia, social stratification, income groups, adaptation strategies, income distribution model
Acknowledgements: The research was carried out within the state assignment, Project No. 121031000243-5: Russia and Inner Asia: Dynamics of Geopolitical, Socioeconomic and Intercultural Interaction ( 17th—21 st Centuries).
For citation: Petrova, E.V. & Van, I.D. (2023) Income stratification in Buryatia. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 75. pp. 221-229. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/75/18
Постановка проблемы
Социальная структура и социальная стратификация являются одними из ключевых тем изучения в российской социологии. Но в основном преобладают эмпирические исследования общероссийского уровня, в то время как региональные представлены не слишком широко. Хотя существующая территориально-поселенческая неоднородность страны и разный уровень качества жизни в регионах, серьезно дифференцирующие возможности жителей разных населенных пунктов для конвертации своих активов в ресурсы или капиталы, делают необходимым изучение региональных моделей социальной стратификации с выявлением доходных и социальных групп, анализом их характеристик для принятия управленческих решений по уменьшению социального расслоения, преодолению бедности, а также корректировки социальной и экономической политики в регионах.
При сохранении общероссийских тенденций в Бурятии существуют определенные особенности формирования социальной стратификации, обусловленные уровнем социально-экономического развития региона, географической удаленностью от «центра», межрегиональным неравенством страны, а также социальной структурой населения. Дифференциация жителей по уровню доходов, образованию, занятости, социально-демографическим параметрам в конечном итоге влияет на формирование и специфику социальной структуры республики, а также конфигурацию региональных моделей социального расслоения.
Эмпирическая база исследования
В 2020-2021 гг. социологи отдела истории, этнологии и социологии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (ИМБТ СО РАН) провели в Бурятии инициативное социологическое исследование по изучению проблем социальной стратификации и социального неравенства. Разработана репрезентативная многоступенчатая выборка, на последней ступени отбора - квотная (пол, возраст, образование, этническая принадлежность). За основу взяты итоги всероссийской переписи населения 2010 г. Объектом исследования выступал респондент, а не домохозяйство. Метод
сбора информации - индивидуальное анкетирование. Генеральная совокупность (Ы) составила 743 724 человек (население в возрасте 18 лет и старше). Были опрошены (п) 646 человек (356 человек - в г. Улан-Удэ и 290 человек в шести сельских муниципальных районах республики - Еравнинском, Прибайкальском, Иволгинском, Тарбагатайском, Кяхтинском и Хоринском): 52,63% женщин и 47,37% мужчин; 37,31% респондентов со средним общим образованием, 35,6% - со средним профессиональным и 27,09% - с высшим; 66% русских, 30% бурят и 4% представителей других национальностей; 31,89% респондентов в возрасте 18-29 лет; 18,89% в возрасте 30-39 лет; 16,72% - 40-49 лет; 17,34% - 50-59 лет; 15,16% - 60 и старше.
Методология исследования
В российской науке к началу XXI в. сформировалось многообразие подходов к исследованию современного российского общества, его социальной структуры и социальной стратификации. Разные исследователи, школы и учреждения используют те парадигмы, которые, по их мнению, наиболее подходят как для теоретического, так и для эмпирического анализа, руководствуясь при этом целями и задачами конкретных исследований. Чаще всего предпочтение отдается стратификационному анализу, а не классовому, наряду с одномерными моделями социальной стратификации исследуются многомерные, а также предлагаются интегральные подходы, сочетающие в себе множество теорий и методологий и, соответственно, позволяющие более объективно и достаточно широко взглянуть на социальную структуру российского общества, в том числе на основе иерархии социальных слоев, доходных групп и показателей их неравенства [1-9].
Социальную стратификацию обычно рассматривают как упорядоченную и иерархически структурированную систему расположения различных социальных страт в социальном пространстве, основанную на неравенстве шансов, возможностей и степени доступности благ для разных социальных страт. Она имеет свойство воспроизводиться в том же виде, однако современные общества расширяют возможности для вертикальной восходящей мобильности не только внутри социальных страт, но и между ними, создавая систему социальных лифтов. Поэтому социальная стратификация конкретного общества нестатична, постоянно видоизменяется в зависимости от эпохи или периода и характеризует динамику социальных групп с присущими им статусными позициями, а также механизм распределения этих групп по категориям - низкостатусные, среднестатусные или высокостатусные [10; 11. С. 8-10].
В статье проанализировано доходное распределение населения Бурятии на базе относительного подхода с применением медианы, рассчитанной на основе результатов социологического исследования. Доходное распределение является вариантом вертикальной одномерной модели социальной стратификации общества. Методология исследования доходной стратификации связана с двумя подходами - абсолютным и относительным (объективным). Модель доходной стратификации по абсолютному подходу строится на статистических данных, по относительному - на материалах социологических исследований. При этом более достоверной и репрезентативной считается относительная (объективная) модель доходной стратификации, при которой границы задаваемых доходных групп связываются с медианами [8. С. 37-43].
Единицей наблюдения в нашем исследовании являлся индивид, и для расчетов были использованы показатели среднедушевого ежемесячного дохода, т.е. брался вопрос из анкеты о размере дохода семьи, затем рассчитывалась медиана (13 500 рублей) и выделялись доходные группы, опираясь на наиболее распространенную среди российских социологов методику отнесения к определенным доходным группам по числу (количеству) медиан, содержащихся в доходе, которая считается достаточно объективной: «нищие» -респонденты с доходами менее 0,25 медианы, «нуждающиеся» - 0,25-0,5 медианы, «уязвимые» - 0,5-0,75 медианы, «медианная группа» - 0,75-1,25 медианы, «среднедоходные» -1,25-2 медианы, «обеспеченные» - 2-4 медианы, «состоятельные» - более 4 медиан [4. С. 14-26; 12].
Результаты исследования
Формирование региональных моделей доходной стратификации во многом зависит от показателей социально-экономического развития республики, оказывающего влияние на социальное расслоение в регионе.
Если рассмотреть рейтинг субъектов РФ по основным параметрам экономического развития и качества жизни за последние годы, то можно увидеть, что Бурятия стабильно занимает места в конце списка (2016, 2017, 2019 гг. - 76; 2018 г. - 77; 2022 г. - 74) [13, 14]. Анализ демографических изменений, которые произошли в республике за последние 30 лет реформ, показал, что уменьшилась численность населения (1990 г. - 1,053; 2022 г. -982,6 тыс. человек), выросла миграционная убыль (с 828 человек в 1990 г. до 4 577 человек в 2018 г.), снизился коэффициент естественного прироста (с 9,1 в 1990 г. до 0,9 в 2020 г.), произошло старение населения (рост населения в возрасте старше трудоспособного с 13% в 1990 г. до 20% в 2020 г., соответственно уменьшение доли населения в возрасте моложе трудоспособного с 37,1% до 24,5%). В совокупности с низкими среднедушевыми доходами (2021 г. - 60-е место среди регионов РФ), ростом уровня безработицы (с 5,8% в 1990 г. до 10,5 в 2020 г.) [15], конкуренцией за рабочие места и отсутствием высокооплачиваемых вакансий в республике создаются условия для воспроизводства низкодоходных групп.
На рис. 1 представлена региональная модель доходной стратификации, построенная на основе полученных результатов, которая коррелирует с графическими моделями общероссийских исследований [4. С. 65]. Как видим, выделено семь доходных групп, из которых суммарно 82,8% респондентов получают среднедушевой доход менее 27 000 рублей (кроме «состоятельных.» и «обеспеченных»). Объективная бедность составляет 23,1% («нищие» + «нуждающиеся» + «уязвимые»), и это практически четверть респондентов, большинство из которых проживают в сельской местности.
Графическая модель доходного распределения в республике показывает полярные низкодоходные-среднедоходные-высокодоходные группы, которые различаются не только по их базовым характеристикам (доход, образование, занятость, возраст, профессия, материальное положение, число человек в семье, место проживания), но также по применяемым адаптационным стратегиям и практикам финансового поведения, что позволяет составить некий портрет представителей каждой из групп, обозначить общие черты и различия между доходными группами.
1,2% ^ -- ^состоятельные ( 4медиан)
у *
у"
16% Ж' /
/ /
18,8%
— 54000 ^ обеспеченные (2-4медиан)
11,6% А
27000 16800 13500
^среднедоходные (1,25-2медиан)
'Ч,
медианая группа (0,75-1,25медианы)
уязвимые (0,5-0,75медианы)
6700 Л нуждающиеся т°'00 (0,25-0,5медианы)
0 1% нищие ( 025медианы)
Рис. 1. Модель доходной стратификации в Бурятии
Рассмотрим характеристики доходных групп более подробно. Прежде всего хотелось бы отметить, что «медианная группа» составила 40,9% и является наиболее типичной для республики группой с минимально приемлемым стандартом жизни, однако на самом деле больше похожа на низкодоходную (малообеспеченную) группу, разнообразную по составу (уровень образования, квалификация, возраст), самую закредитованную, но со стабильным положением на работе. «Медианная» группа наиболее многочисленна, расположена в середине представленной шкалы, т.е. является срединной, однако не соответствует параметрам среднего класса.
Средним классом в масштабах Бурятии являются, скорее, представители «среднедоходной» группы (18,8%), в то время как средним классом по меркам РФ и в классическом его понимании можно назвать группу «обеспеченных» (16%). Хотя представители и той и другой групп зачастую попадают в эти страты в связи с тем, что работают на двух или более работах (что нехарактерно для среднего класса).
К основным характеристикам современного российского среднего класса, несмотря на его неоднородность, социологи относят такие, как сформировавшийся стиль жизни, достижительность, стремление к успеху, властный ресурс, важность занятости и профессионализма, материальная обеспеченность, позволяющая сохранить достойный уровень жизни др. [16].
Кроме того, еще Аристотель указывал на способность среднего класса обеспечить устойчивость и безопасность государства: «Только там, где в составе населения средние имеют перевес либо над обеими крайностями (бедные и богатые. - Е.П., И.В.), либо над одной из них, государственный строй может рассчитывать на устойчивость... Государство более всего стремится к тому, чтобы все в нем были равны и одинаковы, а это свойственно преимущественно людям средним. Таким образом, если исходить из естественного, по нашему утверждению, состава государства, неизбежно следует, что государство, состоящее из средних людей, будет иметь и наилучший государственный
40,9%
11,4%
--10000
строй. Они не стремятся к чужому добру, как бедняки, а прочие не посягают на то, что этим принадлежит, подобно тому, как бедняки стремятся к имуществу богатых. И так как никто на них и они ни на кого не злоумышляют, то и жизнь их протекает в безопасности» [17. С. 376, 644].
Поэтому вполне обоснованно стремление исследователей к поиску среднего класса в социальной структуре современного российского общества с использованием различных методов и подходов и, соответственно, получением разных результатов о его численности [1, 16, 18-19].
Результаты нашего исследования свидетельствуют, что уровень образования влияет на принадлежность к определенной доходной группе, и чем он выше, тем чаще респонденты находятся в группе с более высокими доходами. Среди бедных («уязвимые» + «нуждающиеся») меньше всего респондентов с высшим образованием (35,32%), среди богатых («обеспеченные» + «состоятельные») - больше всего (94,12%). Высокий уровень образования респондентов обеспечивает им достаточные знания в области финансовой грамотности, которые позволяют реже иметь кредиты с высокими процентами, в отличие от менее образованных, берущих кредиты на текущие нужды с высокими ставками. Среди богатых мало или совсем нет кредитной нагрузки на респондентов и их семьи. Долги имеют лишь 16,66% «состоятельных» и 42,16% «обеспеченных», в то время как среди «нуждающихся» долги у 68,12%, среди «уязвимых» - у 51,39%.
В ходе исследования было установлено, что территориальная принадлежность респондентов также связана с доходным распределением. Наблюдается такая динамика: чем выше становится доходная группа, тем чаще респонденты, ее представляющие, проживают в городской местности, и наоборот. Так, если среди «нуждающихся» 40,58% горожан, среди «уязвимых» - 51,39%, «среднедоходных» - 63,33%, то среди «состоятельных» все опрошенные - городские жители.
В более высоких по доходу группах чаще встречаются представители руководящего состава (33,3%) и предприниматели (50%), в бедных группах таких вообще нет, что вполне очевидно. Собственное жилье (дом, квартира) имеется у всех богатых, причем не только в единственном числе, в то время как у бедных оно есть не всегда. Высокодоходные группы пользуются вторым и третьим жильем в качестве дополнительного источника дохода.
Анализ адаптационных стратегий выявленных доходных групп показал серьезные различия между высокодоходными («обеспеченные», «состоятельные») и низкодоходными («нищие», «нуждающиеся», «уязвимые») группами. Более высокий доход обеспечивает множественные и вариативные адаптационные стратегии, в то время как у бедных их мало или они совсем не применяются. В высокодоходных группах для улучшения своего материального положения используют такие адаптационные стратегии, как переквалификация, дополнительное образование, а также получение дохода от банковских вкладов, сбережений, сдачи внаем недвижимого имущества.
Стратегии низкодоходных («нищие», «нуждающиеся», «уязвимые») и среднедоходных («медианная», «среднедоходные») групп имеют много общего - используются практически похожие малоэффективные адаптационные стратегии (сезонный калым, выращивание овощей, сбор ягод, грибов, орехов и т.д.). Для низкодоходных групп также характерна высокая иждивен-
ческая нагрузка (до 11 человек), для средне- и высокодоходных она ниже (до 3-5 человек).
Возрастной состав доходных групп не выявил особых различий. Пенсионеры в большей степени сконцентрированы в медианной (21,37%) и средне-доходной (19,17%) группах, молодежь в равной степени представлена во всех группах. Этнический фактор не оказал выраженного влияния, представители основных этнических групп (русские, которых в республике 64%, буряты (32%) и другие национальности (4%)) пропорционально представлены в разных доходных группах.
Выводы
Таким образом, результаты нашего исследования позволили выявить доходные группы, система иерархии которых представляет собой одну из характеристик региональной социальной стратификации, поскольку доход остается самым важным, хотя и не единственным, ее критерием. Однако доходное неравенство воспринимается населением как наиболее несправедливое и самое болезненное.
Если сравнить графические модели доходной стратификации российского общества периода начала реформ и современности, то можно увидеть их существенные изменения - треугольник с широким основанием [1, 2. С. 7] (где располагалось большинство населения страны, представлявшего собой низкодоходные группы) трансформировался в ромб с большим медианным слоем (правда, не всегда являющимся средним классом, как хотелось бы). Причем такие преобразования характерны и для Бурятии, что свидетельствует об улучшении уровня жизни населения и ее качества по сравнению с 90-ми гг. XX в.
Однако в настоящее время в республике наряду с общероссийскими тенденциями существуют и специфические, связанные, прежде всего, с невысокими показателями социально-экономического развития региона, которые обеспечивают воспроизводство доходного неравенства, ограниченное число представителей высокодоходных групп, сохранение бедности, безработицу, актуальность миграционных стратегий на выезд из республики, распространение вахтового метода работы среди молодых мужчин трудоспособного возраста. Поэтому одной из государственных задач по уменьшению социального расслоения в регионе являются поиск и реализация эффективных механизмов уменьшения бедности, создания рабочих мест, повышения уровня жизни населения, расширения возможностей для вертикальной восходящей мобильности.
Исследование также высветило проблему медианного слоя. С одной стороны, то, что он широко представлен, - это, конечно, позитивное динамическое изменение со времени начала социально-экономических реформ в российском обществе (90-е гг. XX в.), однако невысокий уровень благосостояния медианного слоя, составляющего большинство в региональной модели социальной стратификации, позволяет надеяться на продолжение государственной работы по стратегическому и инфраструктурному развитию отдаленных от центра регионов Сибири и Дальнего Востока для преодоления межрегионального неравенства и повышения благосостояния населения этих регионов. Кроме того, в перспективе хотелось бы видеть преобразование «медианной группы» в средний класс в его классическом понимании со всеми атрибутами
и характеристиками, среди которых главным выступает доход. Он в настоящее время пока что не дает возможности говорить о достаточном материальном уровне жизни большинства населения региона.
Список источников
1. Беляева Л.А. Социальная стратификация и средний класс в России: 10 лет постсоветского развития. М. : Academia, 2001. 183 с.
2. Заславская Т.И. Стратификация современного российского общества // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1996. № 1. С. 7-15.
3. ИльинВ.И. Социальная стратификация. Сыктывкар : СГУ, 1991. 222 с.
4. Модель доходной стратификации российского общества: динамика, факторы, межстра-новые сравнения / Н.Е. Тихонова, Ю.П. Лежнина. С.В. Мареева, В.А. Аникин, А.В. Каравай, Е.Д. Слободенюк ; под ред. Н.Е. Тихоновой. М. ; СПб. : Нестор-История, 2018. 368 с.
5. Социальная стратификация российского общества. М. : Ин-т социологии РАН : Летний сад, 2003. 368 с.
6. Социальное расслоение и социальная мобильность / под ред. З.Т. Голенковой. М. : Наука, 1999. 192 с.
7. Социально-стратификационные процессы в Республике Тыва / отв. ред. З.Т. Голенкова, Ю.В. Голиусова, П.Е Сушко. М. ; Кызыл : ФНИСЦ РАН, 2020. 128 с.
8. Тихонова Н.Е. Социальная стратификация в современной России: опыт эмпирического анализа. М. : Ин-т социологии РАН. 2007. 320 с.
9. Тихонова Н.Е. Социальная структура России: теории и реальность. М. : Новый хронограф : Ин-т социологии РАН, 2014. 408 с.
10. РадаевВ.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. М. : Аспект-экспресс, 1996. 237 с.
11. Сорокин П.А. Социальная мобильность / пер. с англ. М.В. Соколовой ; под общ. ред. В.В. Сапова. М. : Academia, 2005. 588 с.
12. Хахулина Л.А., Тучек М. Распределение доходов: бедные и богатые в постсоциалистических обществах (некоторые результаты сравнительного анализа) // Мониторинг общественного мнения. 1995. № 1. С. 18-22.
13. Названы лучшие по качеству жизни регионы России. URL: https://ria.ru/20200217/ 1564852684.html (дата обращения: 15.01.2023).
14. Названы регионы России с самым высоким качеством жизни. URL: https://ria.ru/ 20210215/zhizn-1597464812.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&nw=1613349793000 (дата обращения: 15.01.2023).
15. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2022. URL: https://www. gks.ru/storage/mediabank/Region_Pokaz_2019.pdf. (дата обращения: 10.01.2023).
16. ТихоноваН.Е., Мареева С.В. Средний класс: теория и реальность. М. : Альфа-М, 2009. 320.
17. Аристотель. Сочинения. М. : Мысль. 1983. Т. 4: Политика. 828 с.
18. Средний класс в современной России: 10 лет спустя : аналитический доклад. М. : Ин-т социологии РАН, 2014. 222 с.
19. Средние классы в России: экономические и социальные стратегии / под ред. Т. Мале-вой. М. : Гендальф, 2003. 506 с.
References
1. Belyaeva, L.A. (2001) Sotsial'naya stratifikatsiya i sredniy klass v Rossii: 10 let postsovetskogo razvitiya [Social stratification and the middle class in Russia: 10 years of post-Soviet development]. Moscow: Academia.
2. Zaslavskaya, T.I. (1996) Stratifikatsiya sovremennogo rossiyskogo obshchestva [Stratification of modern Russian society]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny. 1. pp. 7-15.
3. Ilin, V.I. (1991) Sotsial'naya stratifikatsiya [Social stratification]. Syktyvkar: [s.n.].
4. Tikhonova, N.E., Lezhnina, Yu.P., Mareeva, S.V., Anikin, V.A., Karavay, A.V. & Slobodenyuk, E.D. (2018) Model' dokhodnoy stratifikatsii rossiyskogo obshchestva: dinamika, faktory, mezhstranovye sravneniya [Model of income stratification of Russian society: Dynamics, factors, cross-country comparisons]. Moscow; St. Petersburg: Nestor-Istoriya.
5. Institute of Sociology RAS. (2003) Sotsial'naya stratifikatsiya rossiyskogo obshchestva [Social stratification of Russian society]. Moscow: Institute of Sociology RAS, Letniy sad.
6. Golenkova, Z.T. (1999) Sotsial'noe rassloenie i sotsial'naya mobil'nost' [Social stratification and social mobility]. Moscow: Nauka.
7. Golenkova, Z.T., Goliusova, Yu.V. & Sushko, P.E. (eds) (2020) Sotsial'no-stratifikatsionnye protsessy v Respublike Tyva [Social stratification processes in the Republic of Tyva]. Moscow; Kyzyl: RAS.
8. Tikhonova, N.E. (2007) Sotsial'naya stratifikatsiya v sovremennoy Rossii: opyt empiricheskogo analiza [Social stratification in modern Russia: An attempted empirical analysis]. Moscow: Institute of Sociology RAS.
9. Tikhonova, N.E. (2014) Sotsial'naya struktura Rossii: teorii i real'nost' [Social structure of Russia: theories and reality]. Moscow: Novyy khronograf, Institute of Sociology RAS.
10. Radaev, V.V. & Shkaratan, O.I. (1996) Sotsial'naya stratifikatsiya [Social stratification]. Moscow: Aspekt-ekspress.
11. Sorokin, P.A. (2005) Sotsial'naya mobil'nost' [Social mobility]. Translated from English by M.V. Sokolova. Moscow: Academia, LVS.
12. Khakhulina, L.A. & Tuchek, M. (1995) Raspredelenie dokhodov: bednye i bogatye v postsotsialisticheskikh obshchestvakh (nekotorye rezul'taty sravnitel'nogo analiza) [Distribution of income: poor and rich in post-socialist societies (some results of the comparative analysis)]. Monitoring obshchestvennogo mneniya. 1. pp. 18-22.
13. RIA. (2020) Nazvany luchshiepo kachestvu zhizni regiony Rossii [The Russian regions with the highest quality of life have been named]. [Online] Available from: https://ria.ru/20200217/ 1564852684.html (Accessed: 15th January 2023).
14. RIA. (2021) Nazvany regiony Rossii s samym vysokim kachestvom zhizni [The Russian regions with the highest quality of life have been named]. [Online] Available from: https://ria.ru/ 20210215/zhizn-
1597464812.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&nw=1613349793000 (Accessed: 15th January 2023).
15. The State Committee of Statistics of the Russian Federation. (2022) Regiony Rossii. Sotsial'no-ekonomicheskie pokazateli [Regions of Russia. Socio-economic indicators]. [Online] Available from: https://www.gks.ru/storage/mediabank/Region_Pokaz_2019.pdf. (Accessed: 10th January 2023).
16. Tikhonova, N.E. & Mareeva, S.V. (2009) Sredniy klass: teoriya i real'nost' [Middle class: Theory and reality]. Moscow: Al'fa-M.
17. Aristotle. (1983) Sochineniya [Works]. Vol. 4. Moscow: Mysl'.
18. The Institute of Sociology RAS. (2014) Sredniy klass v sovremennoy Rossii: 10 let spustya. Analiticheskiy doklad [The middle class in modern Russia: 10 years later. An analytical report]. Moscow: IS RAS.
19. Maleva, T. (2003) Srednie klassy v Rossii: ekonomicheskie i sotsial'nye strategii [Middle classes in Russia: Economic and social strategies]. Moscow: Gendal'f.
Сведения об авторе:
Петрова Е.В. - доктор социологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук (Улан-Удэ, Россия). E-mail: elenapet_05@mail.ru
Ван И.Д. - младший научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук (Улан-Удэ, Россия). E-mail: irdon@yandex. ru
Information about the authors:
Petrova E.V. - Dr. Sci. (Sociology), docent, leading research fellow at the Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences (Ulan-Ude, Russian Federation). E-mail: elenapet_05@mail.ru
Wang I.D. - junior research fellow at the Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences (Ulan-Ude, Russian Federation). E-mail: irdon@yandex. ru
Статья поступила в редакцию 25.01.2023; одобрена после рецензирования 09.07.2023; принята к публикации 07.10.2023
The article was submitted 25.01.2023; approved after reviewing 09.07.2023; accepted for publication 07.10.2023
