CC BY
164
I. Понимание труда в традициях христианского богословия
А. И.Иваненко
Теологический институт Церкви Ингрии, Санкт-Петербург [email protected]
ДОГМАТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ТРУДОВОЙ ЭТИКИ ПРОТЕСТАНТИЗМА
В статье исследуются отношения между веберовской протестантской трудовой этикой и ранней лютеранской теологией. При этом указывается на то, что протестантизм лишен единства, а капитализм у Вебера не имеет четкого определения. Автор обращается к лютеранской догматике, чтобы найти основания трудовой этики. В статье отмечается, что Аугсбургское исповедание содержит упоминание, что мирские дела являются делом Бога, на чем основывается идея мирской святости. В работе подчеркивается, что реабилитация труда у Лютера способствовала не только формированию духа капитализма, но и духа социализма.
Ключевые слова: протестантизм, лютеранство, кальвинизм, Реформация, трудовая этика, капитализм.
Alexey I. Ivanenko
Theological Institute of Ingria Church, Saint-Petersburg
THE DOGMATIC PRINCIPLES OF PROTESTANT LABOR ETHICS
The article is devoted to the research of connection between Weberian Protestant labor's ethics and early Luther-
an theology. It stresses that the Protestantism has not unity and Weber's capitalism has not the clear definition. Author considers the Lutheran theology for the finding the basis of Protestant labor's ethics. The article points that the Augsburg Confession suggests that civil activities are the God's work. It is the basis of civil holiness. Author emphasizes that the rehabilitation of labor in Luther's doctrine promoted not only spirit of capitalism, but also the spirit of socialism. Key words: Protestantism, Lutheranism, Calvinism, Reformation, labor ethics, capitalism.
Концепция Вебера
В гуманитарных науках широко известен труд Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1905 г.). Главная идея этой книги заключается в обнаружении связи между капитализмом и протестантизмом. Конечно, здесь стоило бы поставить вопрос, что именно понимает Макс Вебер под «капитализмом» и что под «протестантизмом»? И какова связь между этими двумя явлениями?
Следует отметить, что Вебер происходил из кальвинистской среды, а в Германии с 1817 года существовала единая государственная протестантская (евангелическая) церковь. Таким образом, кальвинизм был понятен Веберу экзистенционально и вне-рефлексивно. Тем не менее, к протестантам он относит не только кальвинистов и лютеран, но также автономные общины меннонитов, которые отрицали свое участие в государственном управлении. Далее, Вебер относит к протестантским странам США, хотя знания о протестантской теологии он черпает из проповедей Бенджамина Франклина, который был не протестантом, а деистом. В частности, от Франклина Ве-бер заимствует принцип капитализма «время — деньги».
Саму протестантскую трудовую этику Вебер возводит к лютеровскому понятию «призвания» (beruf), которое, как он признает, не занимает центрального ме-
ста в лютеранской теологии и возникает лишь в переводе Библии на немецкий язык (Рим. 8:30). Если рассматривать «призвание» как библейский термин, то изначально даже у Лютера он не имел прямой связи с трудом, поскольку «призвание» (лат. Vocatio) — это буквально обращение Бога к человеку. В лютеранской теологии «призвание» — это лишь один из элементов «порядка благодати» (ordo salutis), наряду с просвещением (illuminatio), обращением (conversio), оправданием (justificatio), возрождением (regeneratio) и обновлением (renovatio).1 Все эти моменты заставляют нас поставить вопрос о более внимательном изучении лютеранской теологии под углом зрения формирования трудовой этики.
Что касается капитализма, то Вебер не дает четких дефиниций этого понятия, которое даже не может восприниматься ни как феномен, ни как ноумен. Благодаря марксистам, ко времени написания Вебером своего труда, термин капитализм имел достаточное распространение и описывал современную историческую эпоху, применительно к странам европейской культуры. В марксизме капитализм отождествляется с Новым временем, а феодализм, как предшествующая ему стадия, со Средневековьем. И водоразделом между этими эпохами, согласно Гегелю, была именно Реформация.
Вебер выступает как эмпирический социолог, отмечая, что среди буржуазии и промышленников статистически фиксируется высокий процент выходцев из протестантских семей. Более того, именно экономически развитые регионы Германии в свое время поддержали Реформацию. Отсюда капитализм представляется обществом, в котором господствует буржуазия и которое ориентировано на экономическое развитие.
Вебер признает, что тезис о том, что Реформация породила капитализм был бы слишком грубым и прямо-
1 Хегглунд Б. Модель веры / Пер. с норв. В. Ю. Володина. СПб.: Алетейя,1999. С. 140.
линейным. Подобный тезис был опровергнут марксистами, которые отмечали зарождение капиталистических отношений уже в Италии эпохи позднего Средневековья. Не случайно, ломбард связан с регионом Ломбардии, а слава генуэзских и венецианских купцов широко известна. Однако Италия все же не стала родиной капитализма. Вебер утверждает, что именно благодаря протестантизму капитализм смог появиться на свет, хотя его зачатки можно было наблюдать еще в древнем Вавилоне и Китае. Тем не менее, господство традиционного мировоззрения препятствовало его рождению. Рационалистическая и во многом критическая протестантская версия христианства предопределила «экономический рационализм» капитализма. Однако механизм этой связи остается не проясненным.
Многоликий протестантизм
При внимательном рассмотрении, протестантизм не существует как целостный духовный феномен. Даже в пределах немецкого протестантизма, институционально оформленного Прусской унией 1817 года (в честь 300-летия Реформации), существует такая аномалия как мен-нониты, которые существуют автономно по отношению к господствующей протестантской церкви, но тем не менее признаются Вебером протестантами. Они отвергают армейскую службу, вследствие чего не могут считаться лояльными и законопослушными подданными. Тем не менее, Вебер признает их роль в индустриализации Восточной Пруссии. Исторически, меннониты восходят к анабаптистам эпохи Реформации, которые Мартином Лютером и Филиппом Меланхтоном были заклеймены как сектанты и прокляты в 5 и 9 артикулах Аугсбургского исповедания (1530 г.).
Можно ли провести грань между протестантизмом и пара-христианскими сектами? В частности, будут ли протестантами Свидетели Иеговы или мормоны? Ве-
бер не уделяет должного внимания этому вопросу, однако он решительно зачисляет в ряды протестантов пуритан и квакеров. Если квакеры представляют собой малочисленную группу, то пуритане — это английская ветвь кальвинизма, подобно тому как гугеноты — это французская ветвь, реформаты — голландская, а пресвитериане — шотландская. При этом «пуритане» — это экзоним, поскольку нет церквей, называющих себя этим именем. К пуританам можно отнести и высокоцерковных англикан, и членов небольших автономных общин-конгрегаций. Во многом «пуритане» — это больше исторический термин, относящийся к эпохе Английской революции XVII века, а совсем не религиоведческий или теологический. Говоря о протестантизме, Вебер вообще избегает темы швейцарских или скандинавских протестантов, что существенно сужает поле исследования. Также в его труде мы не найдем разбора ключевых богословских трактатов протестантизма: Аугсбургского исповедания (1530 г.) и Гей-дельбергского катехизиса (1563 г.).
Внутри многоликого протестантизма можно обнаружить два крыла (полюса) по аналогии с политическими движениями. На правом крыле будут находиться англикане или англо-католики — епископальная высокоцерковная традиция — и связанные с ней через Унию Порвоо (1992 г.) скандинавские лютеранские церкви. Они сохранили церковную иерархию и григорианскую пышность божественной литургии, хотя и разорвали отношения с папским престолом. На левом крыле будут находится различные кальвинистские (реформатские, пресвитерианские) церкви, граница которых с парахристианскими общинами («сектами») и вовсе оказывается стертой.
Номинальными историческими протестантами были Мартин Лютер и его сторонники, которые в 1529 году публично выразили протест против злоупотреблений Римской Католической Церкви. Начало этому протесту положила критика индульгенций, которая вызвала
персональное возмущение Мартина Лютера в 1517 году. Индульгенции подразумевали возможность прощения грехов за денежное пожертвование на строительство собора святого Петра в Риме. Данное пожертвование воспринималось как доброе дело, которое способно загладить «злое дело».
В процессе развертывания дискуссии критике также подвергся и введенный в XIII веке католический догмат Чистилища, поскольку он подразумевал наличие третьего места между раем и адом, где временно содержались души грешников. Католическая церковь утверждала, что от молитв за души грешников в Чистилище зависит их дальнейшая судьба. В реальности эта взгляды обосновывали злоупотребления и коррупцию. Поскольку количество заупокойных молитв и поминаний души грешника увеличивало вероятность его попадания в Царство Небесное, то богачи оказывались в преимущественном положении по сравнению с бедняками, которые не могли щедро одаривать Церковь и её служителей.
Лютер решительно отверг догмат Чистилища как небиблейский и настоял на необходимости персональной ответственности человека перед Богом, что повлекло за собой необходимость перевода Библии на народный язык (1522 г.). Стоит особо отметить, что в те годы еще не существовало ни английского пуританства, ни скандинавской лютеранской традиции.
Сама по себе Реформация началась с отрывочных 95 тезисов Мартина Лютера, прибитых 31 октября 1517 года к дверям церкви в Виттенберге, однако эти тезисы («артикулы») еще не несли в себе разработанного протестантского учения. Необходимость выражения протестантских взглядов побудила написание Аугсбургского исповедания 1530 года, которое составил соратник Лютера Филипп Меланхтон. Исповедание состояло из 28 тезисов и имело значительно большее теологическое обоснование, чем 95 тезисов 1517 года. Напрямую, Аугсбургское
исповедание не было направлено против Римской Католической Церкви, поскольку содержало проект ее реформы (очищения). Фактически, раскол Западной Церкви на протестантов и католиков произошел не в 1517 и даже не в 1530, а лишь в 1563 году на Тридентском Соборе Римской Католической Церкви, который отверг основные принципы Реформации.
Принципы Реформации
Ввиду многоликости протестантизма существуют различные версии основных принципов Реформации. Чаще всего говорят о «трех великих только»2: sola fide, sola Scriptura, solus Christus — только вера (спасает), только Писание, только Христос. Иногда количество sola увеличивают до пяти, добавляя sola gratia (только благодать) и soli Dei gloria (только Богу слава). Однако все эти списки были сформированы позже публикации Аугсбургского исповедания, хотя ему и не противоречат.
В частности, принцип sola fide звучит уже в 6 артикуле, причем ссылка идет на известного богослова IV века Амвросия Медиоланского — духовного отца блаженного Августина. Библейским обоснованием этого тезиса служат слова апостола Павла о спасении «через веру» (Еф. 2:8). Этот пункт вызвал ожесточенную дискуссию и не был принят Тридентским собором, поскольку в Библии содержался контртезис из Послания Иакова, где сказано, «что человек оправдывается делами, а не только верою» (2:24). Известно отрицательное отношение Лютера к Посланию Иакова, которое он называл «соломенным», однако эта книга не была вычеркнута из протестантского канона Библии.
Далее, принцип sola Scriptura можно назвать более древним, поскольку неявно обнаруживается еще в 62 из 95 тезисов 1517 года. Мартин Лютер пишет, что Еванге-
Вислеф К. Теология Мартина Лютера / пер. с норв. В. Ю. Володина. СПб.: Светоч, 2009. С. 218.
лие является истинным сокровищем Церкви. В лютеранской теологии понятие Евангелие понимается шире, чем совокупность первых четырех книг Нового Завета, описывающих жизнь и учение Иисуса Христа. Крупнейший лютеранский теолог XVI века Мартин Хемниц писал в «Эн-хиридионе» (1593 г.), что «учение Евангелия было явлено Богом сразу после грехопадения».3 В целом, отношение Священного Писания к труду двойственное. С одной стороны, труд — это проклятие за грех («в поте лица твоего будешь есть свой хлеб» Быт. 3:19), а, с другой стороны, известное выражение «кто не работает (arbeiten) — тот не ест» восходит к словам апостола Павла (2 Фес. 3:10).
Наконец, третий принцип Реформации — это утверждение, что Христос уже совершил достаточную жертву за нас (sola Christi), которая делает излишними все прочие жертвы. В Аугсбургском исповедании этот принцип закреплен в 21 артикуле, который запрещает поклонение святым. Библейским обоснованием этого артикула служит 1-е Послание Иоанна (2:1).
Как видим, ни один из трех принципов Реформации не обосновывает трудовую этику. Напротив, в доре-формационных церквях (у католиков и православных) мы можем найти больше мотивации на труд. Так, отвергнутая лютеранами концепция синергизма утверждает «со-работничество» человека и Бога в деле спасения. В целом, такая позиция даже способна привести к идее предопределения и к фатализму, поскольку Бог спасает независимо от нашего участия. Обратной стороной этого учения является концепция проклятия, нашедшая свое выражение в образе «Летучего Голландца». Лютеранская теология отвергает учение о семи смертных грехах как неевангельское и католическое, однако именно в этом учении мы обнаруживаем грех праздности (acedia). Где же мы можем обнаружить истоки трудовой этики?
Хемниц М. Энхиридион / пер. с нем А. и В. Байдак. М.: Лютеранское наследие, 2004. С. 78.
Мирская святость
Подвергая критике своих оппонентов (католиков и анабаптистов), Мартин Лютер и Филипп Меланхтон обнаружили в них нечто общее, а именно отрицание мирской святости. Католики превозносили монастырскую жизнь как духовную, а анабаптисты являлись инициаторами Крестьянской войны в Германии в начале XVI века, которая проходила под знаменем водворения Царства Божьего на Земле. Оба врага Реформации превозносили духовную жизнь и принижали мирскую.
Примечательно, что то, что обычно переводится на русский язык как «мирское», на латыни Аугсбургского исповедания звучит как «civilibus»,4 т. е. гражданское или светское. Филипп Меланхтон с одобрения Мартина Лютера закрепляет принцип «мирской святости» в 16 артикуле Аугсбургского исповедания, согласно которому семья и государство (как большая семья), а также труд (rebus) по их обеспечению и защите является «делом Божьим» (opera Dei). Кроме того, 26 артикул Аугсбургского исповедания акцентирует внимание на «мирском служении» (funtionibus civilibus), замечая, что и там есть место «умерщвлению» и «смирению плоти». По мысли Вебера, именно аскетизм в сочетании с накопительством и сформировал дух капитализма.
Традиционный (монашеский) христианский аскетизм исходил из отрицания мира и препятствовал накоплению богатства. Как ни странно, но именно евангельская притча о богаче и Лазаре способствовала закреплению представления, что богатство — это проклятие, которое лишает человека благополучия в загробной жизни. Нищета и бедность превозносились как добродетель (Лк. 16:22). Однако именно евангельские церкви нацелены на достижение успеха и богатства. В американской протестантской культуре закрепилось различение
4 Confessio Augustana (1530) // URL: http://www.ccel.org/ccel/ schaff/creeds3.iii.ii.html (дата обращения — 27.08.2017).
на winners («победителей») и losers («проигравших»).
Мирская (языческая) расточительность также препятствовала накоплению богатства, ибо мотовство и траты компенсировали накопление. И только соединение аскетизма и мирского служения дало толчок развитию капитализма. Любопытно, что современное общество потребления принципиально лишено духа капитализма.
Представление о том, что мирские дела (rebus) являются делом (opera) Божьим начинает формироваться у Мартина Лютера еще в работе «К христианскому дворянству немецкой нации» (1520 г.), где он объявляет всех христиан «царственным священством» (см. 1 Пет. 2:9). В этом контексте Лютер уравнивает труд священника и крестьянина, заявляя, что они одинаково угодны Богу. Посему Лютер рекомендует сократить второстепенные церковные праздники или частично перенести их на ближайшие к ним воскресенья, дабы люди не пребывали в праздности и не пренебрегали трудом. В английском протестантизме этот призыв принял уродливую форму «работных домов» (workhouse), где нищих и преступников принуждали к труду. Фактически здесь можно усмотреть прототип советских «трудовых лагерей».
Лютер и Маркс
Таким образом, хотя трудовая этика не была центральной темой лютеранской теологии, но она не была и маргинальной, так как закреплялась в 16 и 28 артикулах Аугсбургского исповедания и напрямую вытекала из принципа «мирской святости». Если все люди представляют собой «царственное священство», то труд каждого из них является литургией и выполнением персонального поручения (призыва) от Бога. Одного Бог призывает быть проповедником, другого — солдатом, а третьего — крестьянином. При таком подходе труд перестает восприниматься как средство удовлетворения потребности в пропитании, но приобретает самоценный характер. Труд
как исполнение своего призвания превращается в диалог с Богом, который либо санкционирует человеческую деятельность успехом, либо отвергает её проклятием. Успех или неудача становятся выражением одобрения или неодобрения со стороны Бога.
Лютеранская трудовая этика создала предпосылки для культа труда в марксизме, где труд представлялся основным фактором антропогенеза, а трудящиеся считались подлинными людьми. Известен тезис соратника Маркса Фридриха Энгельса о том, «что труд создал человека». Разумеется, лютеранская теология, как и христианство в целом, не разделяет этого тезиса, утверждая, что лишь Бог является единственным и достаточным фактором антропогенеза. Однако аксиология марксизма и протестантизма относительно труда совпадает.
В католицизме лень (как анти-труд) осуждалась в качестве смертного греха, однако «труд священника» ценился выше «труда крестьянина», образуя принцип средневековой иерархии. Безусловная святость католической мессы реализовывалась исключительно в ситуации выходного дня, праздника. Будни же не могли служить Богу. Протестантский принцип спасения по вере (sola fide) приводил к тому, что служение Богу могло находить свое выражение как в труде, так и в обычной добропорядочности, что получило название «пиетизма».
Само воскресное богослужение в протестантизме приобрело новый смысл. Его центром уже была не Евхаристия, которая сохраняется как поручение Бога, но проповедь и исполнение духовных песен (хоралов), которые фактически лишь напоминают о жертве Христа5 и дают моральную установку относительно наступающих будних дней, регулируя повседневную, в том числе и трудовую деятельность.
Если лютеранство утвердило трудовую этику, то марксизм ее секуляризовал, исключив идею Бога.
Хегглунд Б. Ук. соч. С. 123.
Обычно, рассматривая генезис марксизма, вспоминают о еврейских корнях Карла Маркса, однако нельзя игнорировать и лютеранский background как самого Маркса (он и его отец были выкрестами), так и его ближайшего окружения: лютеранами были соратник Маркса Фридрих Энгельс, жена Маркса Женни фон Вестфален и духовный кумир Маркса Гегель. Не случайно основной принцип социализма «кто не работает, тот не ест» имеет отчетливые основания в 3 главе Второго послания апостола Павла к Фессалоникийцам (10 стих).
Советские трудовые лагеря идеологически имеют больше общего с пуританскими «работными домами» XVII века, чем с царской каторгой, а «царственное священство» рядовых верующих, осуществляющих управление в своих церквях через демократические консистории (приходские советы) весьма согласуется с марксистской концепцией гегемонии трудового народа («диктатуры пролетариата»).
Данная гипотеза объясняет тот факт, что лютеранин Гегель мог быть духовным авторитетом для атеиста Карла Маркса. Дело в том, что 16 артикул Аугсбургско-го исповедания утверждает, что государи, войны и сама история находится во власти Бога, поэтому христиане, служа царям и участвуя в войнах, реализуют Божественное Провидение. В историческом материализме при отсутствии Бога история наделялась чертами сакрального арбитра, который через одобрение или неодобрение вел человечество к высшей цели.
Таким образом, протестантская трудовая этика в её секуляризованной форме сформировала не только «дух капитализма», но и дух социализма, которые вместе образовали дуальную структуру общества эпохи Модерна. Переход к постмодернистскому обществу потребления знаменовал собой отказ как от классического частнособственнического пуританского капитализма, так и от реального «пролетарского» социализма.
