CC BY
66
© 2012
Н. В. Ярина
«ДНЕВНИК» МАРИИ БАШКИРЦЕВОЙ КАК «НАРРАТИВ СТАБИЛЬНОСТИ»: СТРУКТУРА ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ
В статье рассматривается «Дневник» Марии Башкирцевой как «нарратив стабильности»: даётся анализ Предисловия к «Дневнику» и двух фрагментов-записей, позволяющих раскрыть «Дневник» как «человеческий» и «литературный» памятник; рассматривается содержание дневниковых записей; выявляются закономерности использования синтаксиса в его отношении к их нарративной структуре.
Ключевые слова: русская литература нарратор, нарратив, Мария Башкирцева, жанр дневника
Мария Константиновна Башкирцева (1860-1884) — русская художница, автор всемирно известного «Дневника», написанного ею по-французски и несколько раз выходившего в переводе на русский. Большую часть жизни она прожила в Париже, где и умерла в возрасте 24 лет от чахотки. Несмотря на столь раннюю смерть, Башкирцева прожила удивительно полную и яркую жизнь. Больше всего на свете она жаждала славы и поклонения себе, переписывалась с Золя и Мопассаном, училась в одной из самых модных тогда школ — Академии Жулиана, выставляла свои картины в Парижском салоне и получала за них награды. Всё это Мария Башкирцева описала в своём «Дневнике», который увидел свет благодаря её матери в 1887 году во Франции.
«Дневник» интересен своей хронологической непрерывностью: он охватывает период в двенадцать лет, то есть ровно половину жизни Башкирцевой (начала она его вести в двенадцатилетнем возрасте, последняя запись сделана за одиннадцать дней до смерти, двадцатого октября 1884 года).
Рассмотрим это произведение как нарративный текст. На практике нарратив принимает ограниченное число функциональных форм, которые различаются между собой ориентацией во времени и общей оценкой событий. Нарратор повествует о своей жизни день за днём. Дневник в силу специфики жанра показывает нам человека таким, каким лишь он один видит себя. Исходя из этого, исследователи выделяют: 1) «нарратив стабильности», который связывает события, образы или понятия так, что индивид не становится «хуже» или «лучше» в ходе повествования, а остаётся прежним — его самооценка или самоидентификация не изменяется; 2) «нарратив прогресса», который характеризуется оценкой событий или роли рассказчика как желаемых и одобряемых; 3) в «нарративе регресса» даётся оценка событий или роли рассказчика как нежелаемых и неодобряемых1. Выяснение типа нарратива и будет целью нашей статьи.
Для достижения цели мы наметили следующие задачи:
1) выяснить, каким образом раскрывается «Дневник» Башкирцевой как «литературный» и «человеческий» памятник (на примере анализа Предисловия и фрагментов-записей самого «Дневника»);
Ярина Наталья Викторовна — соискатель кафедры русской классической литературы Магнитогорского государственного университета. E-mail: [email protected]
1 Троцук 2004, 5.
2) проанализировать содержание дневниковых записей Башкирцевой и выявить закономерности использования синтаксиса записей относительно структуры нарратива.
Ключевым в решении первой задачи будет понимание сути жанра дневника и выявление его особенностей. В ответе на данный вопрос мы исходим из уже существующих определений, которые представлены в отечественном литературоведении. В нём, в частности, достаточно полно освещен вопрос о содержательной стороне данного жанра, при этом разные авторы по-разному определяют его, дополняя друг друга.
Первое определение, которое мы рассмотрим, дано Валентиной Дынник в «Литературной энциклопедии» (1925 г.). В своём определении Дынник выделяет хронологический порядок записей как основную черту дневника. Она замечает, что «обычный дневник, в большинстве случаев, не может ещё рассматриваться как художественное произведение»2, так как изначально цель публикации дневника не ставится. Исходя из данного определения, любой дневник, в том числе и «Дневник» Башкирцевой, скорее является более «человеческим» памятником, нежели представляет литературный интерес.
Следующее определение даёт «Современная иллюстрированная энциклопедия» (2006 г). Оно интересно тем, что дневник здесь признаётся литературно-художественным жанром, что позволяет нам считать «Дневник» Башкирцевой памятником художественной литературы, который может быть важен для литературоведческого исследования. В словарной статье подчёркивается, что в дневнике, как в бытовом письменном жанре, имеет место «предельная искренность, достоверность, выражение своих чувств, как правило, без оглядки на чужое мнение»3. Иными словами, значимость дневника как «человеческого» памятника подчёркивается и здесь.
Таким образом, видно, что в приведённых выше определениях жанра серьёзные разночтения отсутствуют и оба они в той или иной степени дополняют друг друга. Опираясь на них, можно выделить важнейшие особенности дневника как жанра:
1) от сообщаемых фактов их авторов отделяет предельная краткость расстояния во времени;
2) дневник по своей природе автокоммуникативен («субъект передаёт сообщение самому себе»);
3) наличие целей самоанализа, самовоспитания, нравственного самоусовершенствования и стремления включить «уходящий день» в бытие, отсюда, как следствие, проявление исторического самосознания личности;
4) основной функцией дневника является закрепление в памяти тех событий и впечатлений от них, которые кажутся интересными автору, с его точки зрения, и будущим поколениям.
Все названные выше особенности присущи в «Дневнику» Башкирцевой. Следовательно, данное нарративное произведение можно считать и «литературным»
2 Бродский, Лаврецкий, Лунин 1925, 3.
3 Горкина 2006, 2.
и «человеческим» памятником, как утверждает даиэрист4 в Предисловии к своему «Дневнику».
В Предисловии от 1 мая 1884 года Мария Башкирцева пишет: «... я хотела бы издать свой дневник, который не может не быть интересным»5. В конце предисловия она подчёркивает: «Когда я умру, прочтут мою жизнь, которую я нахожу очень замечательной (впрочем иначе и быть не может)»6. На первый взгляд может показаться, что в дневнике, написанном автором именно с целью издать его, многое будет вымышлено. Однако необходимость самой написать предисловие к «Дневнику» Башкирцева объясняет следующим образом: «.я ненавижу всякие предисловия (они помешали мне прочесть много прекрасных книг) и всякие предуведомления этих извергов-издателей. Поэтому-то я пишу сама моё предисловие.»7. Даиэрист утверждает, что, если она не проживёт достаточно, «чтобы быть знаменитой, дневник этот всё-таки заинтересует натуралистов: это всегда интересно - жизнь женщины, записанная изо дня в день, без всякой рисовки, как будто никто в мире не должен был читать написанного, и в то же время с страстным желанием, чтобы оно было прочитано.. .»8
В своей искренности Мария Башкирцева уверяет нас в самом начале предисловия: «.я очень долго писала, совершенно об этом (об издании дневника.
— Н.Я.) не думая; а потом - я писала и пишу безусловно искренне именно потому, что надеюсь быть изданной и прочитанной. Если бы эта книга (выделено Башкирцевой. — Н. Я.) не представляла точной, абсолютной, строгой правды, она не имела бы никакого смысла»9. Можно сказать, что автор воспринимает записи, составленные ею о событиях своей жизни в хронологическом порядке, именно как литературное произведение, которое имеет значимость как памятник художественной литературы и как произведение, отражающее психологию личности («жизнь женщины, записанная изо дня в день.»10).
В предисловии к «Дневнику» Мария Башкирцева говорит о том, что она сама «желала бы ограничиться тем, что начинается с 18-летнего возраста», и тут же указывает на причины этого: «.всё предшествующее слишком длинно»11.
Основную часть предисловия занимает краткое описание Башкирцевой своей жизни. Она пишет, что часто возвращается «к прошедшему по поводу того или другого»12. Данная фраза отчасти поясняет одну из особенностей повествовательной структуры записей, с которой мы имеем дело на страницах Дневника. Мария Башкирцева подчёркивает наличие как внешнего обрамления своих записей
- временного фона, так и отражения своего душевного, внутреннего состояния, за переменами которого она наблюдает в дневнике.
4 Diarist — образовано по типу «мемуарист» с помощью кальки, так как в русском языке отсутствует слово, обозначающее человека, пишущего дневник. Данный термин предлагается Подгорским А. В. в работе «Английские мемуары XVII» 1998, 36.
5 Башкирцева 1889, 19.
6 Башкирцева 1889, 24.
7 Башкирцева 1889, 24.
8 Башкирцева 1889, 24-25.
9 Башкирцева 1889, 24.
10 Башкирцева 1889, 24.
11 Башкирцева 1889, 24.
12 Башкирцева 1889, 24.
Проследим, каким образом «Дневник» Башкирцевой раскрывается как «литературный» и «человеческий» памятник, отражающий внутреннюю, духовную, и внешнюю, светскую, жизнь героини в их связи с содержанием нарратива. Для этого мы отобрали различные фрагменты-записи «Дневника». В качестве способа сегментации на эпизоды выберем формальное членение текста на отрезки, разделяемые паузами различной интенсивности: фрагменты-записи, абзацы, фразы; а также дискурсное членение, которое предполагает выявляемость в рамках единого нарративного дискурса внутритекстовых субдискурсов — фрагментов, различающихся субъектом, адресантом и способом высказывания. Таким образом, в поле нашего зрения попали две дневниковые записи, сделанные в октябре 1877 года. Для нас важно, что они являются почти одинаковыми по объёму, но разные по синтаксической структуре. Проанализируем данные записи и подытожим полученные результаты, в соответствии с перечисленными выше задачами.
В первой записи (пятница, 12 октября 1877 г.) передан диалог Марии Башкирцевой и Жулиана, её учителя живописи. Данная запись сделана на следующий день после предыдущей записи (11 октября). Она состоит из пяти абзацев, четыре из которых приходятся на диалог героев. Он начинается с того, что Башкирцева сообщает своему учителю о потере бодрости духа из-за слов «одной дамы» о том, что если нет таланта, то рисовать не стоит (как мы знаем, Башкирцева с самого детства желала славы). Даиэрист снова обретает уверенность в себе после слов Жулиана, который обещает ей, что уже через три месяца она нарисует портрет этой дамы.
Диалог состоит из двух вопросительных предложений («Она это сказала, эта дама?»), которые переданы средствами разговорной лексики («ну да», «ну», «вот»). Тем не менее можно предположить, что диалог всё же передан неточно, так как в записи мы видим всего три простых предложения и одно безличное. Часть диалога отражена четырьмя сложноподчиненными предложениями, которые в повседневной речи используются нечасто.
В последнем абзаце Мария пишет о том, что ей нравится южный акцент её учителя и собеседника, который «даже 20 лет жизни в Париже не могли совершенно изгладить»13. На самом же деле, на наш взгляд, автор желала подчеркнуть не столько «как» была произнесена речь Жулиана, сколько «что» было сказано («это собственные его слова»14).
Итак, внутреннее состояние героини передано через её диалог с учителем живописи, а о результате беседы, как и о перемене настроения героини, мы узнаём из последнего абзаца, где используется эмоционально-окрашенная лексика и усилительные частицы («ну да», «очень», «отлично»). Диалог записан без какого-либо вступления или предварительного уточнения того, где и при каких обстоятельствах он происходит. Непонятно, с чего вообще началась беседа, кто был её инициатором, вся ли беседа приведена в записи или лишь та её часть, которая является наиболее значимой для автора «Дневника». Скорее всего, отражена лишь часть диалога, так как последний обрывается столь же неожиданно, как и начался, без указания места и времени происходящих событий, а в любом дневнике единственным критерием значимости какого-либо факта или события для даиэриста
13 Башкирцева 1889, 292.
14 Башкирцева 1889, 292.
является его личная заинтересованность или причастность к ним. В анализируемой записи даётся лишь достаточно эмоциональное описание манеры произношения речи собеседника, что может указывать на то, что его слова для Марии были весьма значимы и к тому же придали ей уверенность в себе.
Данная запись по своей структуре нарративности делится на две части. В качестве основной критерия подобного членения мы предлагаем рассматривать перемену настроения нарратора, мнимый уход от своего «эго» и возвращение к нему с помощью каких-либо особенностей других участников дискурса. Цель данного нарратива, на наш взгляд, есть отражение самого момента смены настроения и объяснение её причин посредством описания беседы.
Вторая запись, выбранная для анализа, сделана через десять дней (понедельник, 22 октября 1877 года), но с разрывом в один день от предыдущей записи и в пять дней от последующей. Она также начинается без какого-либо вступления и объяснений того, в какое время, где именно и при каких обстоятельствах Башкирцева делает её. Запись состоит из шести абзацев. Для передачи происходящего используется одно вопросительное предложение, одно предложение с многоточием, остальные предложения повествовательные.
Даиэрист передаёт здесь день, который, на её взгляд, начался неудачно, так как модель, которую все должны были рисовать, «была уродлива», и Башкирце-ва, как и все в мастерской, отказалась с ней работать. Далее она описывает своё посещение выставки в Beaux-Arts. В записи передаются в основном действия Башкирцевой в их хронологической последовательности и без их писания («отказалась рисовать», «предложила отправиться посмотреть», «пошла», «погуляли», «болтали», «отправились» и т.д.). Даётся также короткая характеристика тех, кто был с ней во время прогулки: «...оне были такия миленькия, такие приличныя»15.
В данном отрывке используются более простые конструкции по сравнению с предыдущим анализируемым нами фрагментом. Эмоции и внутреннее состояние героини переданы путём использования вопросительного предложения («Представляете вы себе меня?») и одного односоставного предложения с многоточием посредине, которое в данном случае выглядит как подведение итогов всего дня («Словом. тоска»16). Для описания происходившего в течение дня Башкир-цева использует предложения с прямым порядком слов («модель была», «выставка кончилась» и т.д.). В тот момент, когда настроение автора записей меняется, мы встречаем вводную конструкцию «одним словом». Итог дня также обобщается схожей конструкцией - «словом». Таким образом, она выполняет две функции: отражает эмоциональное состояние и обобщает.
Следует отметить, что если в первой анализируемой нами записи настроение Башкирвой меняется с удручённого на приподнятое, что даёт ей дополнительную уверенность в себе, то во втором отрывке происходит обратная перемена, но уверенность в себе у героини не пропадает.
Средства передачи итогового настроения также различны: о хорошем расположении духа Башкирцева пишет не напрямую, указывая лишь на то, что ей нравится («Это собственныя его слова, сказанныя с южным акцентом», «нежный
15 Башкирцева 1889, 298.
16 Башкирцева 1889, 298.
акцент»17), о подавленном настроении она пишет прямо: «... у меня был беспорядочный и сконфуженный вид», «Я была вне себя. Словом. тоска»18.
Таким образом, цель данной записи - передача последовательности действий, которые привели к подавленному состоянию нарратора.
Подытожив вышесказанное, можно сделать следующие выводов:
1. В выбранных нами для анализа дневниковых фрагментах выявлены определённые структурные закономерности: обе записи не имеют никаких вводных сведений о дне, о котором пишет даиэрист; имеют достаточно эмоциональную концовку, подводящую итог всем важным для Башкирцевой событиям и показывающую, в гармонии ли с самой собой и окружающими находится героиня; эпизоды каждого из нарративных построений тесно связаны между собой; наблюдается схожесть синтаксических форм, как прямой, так и зеркальный параллелизм.
2. Анализ Предисловия и фрагментов раскрывает «Дневник» Башкирцевой и как «литературный», и как «человеческий» памятник. Это связано с тем, что нарратив «Дневника» является не только средством самоидентификации (что может быть интересно с точки зрения психологии), но и способом достижения неких социальных целей, а также отражением действительности, современной наррато-ру (что может быть важно с исторической и культурологической точек зрения).
Итак, функциональной формой нарратива «Дневника» является «нарратив стабильности», с помощью которого даиэристу удаётся, по его мнению, максимально объективировать собственную субъективность, «внутри» которой его самооценка не меняется.
ЛИТЕРАТУРА
Башкирцева М. К. 1889: Дневник. Приложение к «Иллюстрированной Росии». Па-
Бродский Н., Лаврецкий А., Лунин Э. и др. (ред.) 1925: Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: в 2-х т. М.; Л.
Горкина А. П. (ред.) 2006: Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. М.
Подгорский А. В. 1998: Английские мемуары XVII века. Магнитогорск.
Троцук И. В. 2004: Нарратив как междисциплинарный методологический конструкт в современных социальных науках. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: // ar-ticles.excelion.ru/science/filosoiy/55319051.html
Тюпа В. И. 2001: Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей» А. П. Чехова). Тверь.
17 Башкирцева 1889, 292.
18 Башкирцева 1889, 298.
MARIA BASHKIRTSEVA'S "THE DIARY" AS A STABILITY NARRATIVE (DIARY ENTRY STRUCTURE)
N. V. Yarina
The article considers "The Diary" of Maria Bashkirtseva as a narrative of stability, analyzes the preface to "The Diary" and two entry-fragments, which make it possible to present "The Diary" as a record of literature and humanity. It also considers the content of diary entries, presents syntax peculiarities with respect to narrative structure.
Key words: Russian literature, narrator, narrative, Maria Bashkirtseva, diary genre
© 2012
Н. А. Макаричева
«ЧЕЛОВЕК ЛИ ЖЕНЩИНА?»: КРИВЫЕ ЗЕРКАЛА ГЕНДЕРНОГО ВЗАИМОВОСПРИЯТИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ ДОСТОЕВСКОГО
В статье предлагается анализ произведений Ф. М. Достоевского в гендерном аспекте. Взаимоотношения персонажей рассматриваются с учетом мужской или женской психологии. В центре внимания — взаимоотношения князя Мышкина с Настасьей Филипповной и Аглаей, анализ «взаимонепонимания» героев, которое обусловлено различиями женской и мужской «природы». Обозначенный ракурс исследования позволяет найти дополнительные причины «неудач» князя Мышкина в романе, объяснить трагические судьбы главных героев романа Ф. М. Достоевского.
Ключевые слова: русская литература, Ф. М. Достоевский, психологический роман, гендерный подход
В последнее время литературоведение все активнее осваивает гендерный подход. Например, в 2011 году были защищены диссертации, представляющие анализ различных пластов русской литературы в данном аспекте1. В отношении творчества Ф. М. Достоевского подобные шаги также предпринимались. Можно отметить работы О. Юрьевой2, Е. Постниковой3 и др. Однако следует уточнить некоторые моменты, принципиальные и для определения ракурса нашего исследования, и для отбора анализируемого художественного материала. Гендерный подход (например, в социологии) предполагает внимание и к женщинам, и к мужчинам, а не исключительно к женщинам и к определенному кругу проблем, с ними связанному. Поэтому и в поле зрения литературоведа, на наш взгляд, должны быть не только женские, но и мужские персонажи. Целью анализа в таком случае ста-
Макаричева Наталья Александровна — кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Санкт-Петербургского Государственного инженерно-экономического университета. E-mail: [email protected]
1 Пушкарь 2007; Синцова 2011.
2 Юрьева 2006, 2010.
3 Постникова 2004.
