CC BY
33
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2020. Т. 7, № 1 (25). С. 38-44. УДК 94(47)
DOI 10.24147/2312-1300.2020.7(1).38-44
В. О. Зверев
ДИВЕРСИОННЫЕ АКТЫ ГЕРМАНСКИХ АГЕНТОВ В ТЫЛУ РУССКИХ ВОЙСК (ВАРШАВСКОЕ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВО. 1914-1915 гг.)
Впервые в отечественной историографии раскрывается история диверсионных актов, совершённых в начале Первой мировой войны на одном из шпионоопасных участков западного пограни-чья Российской империи - в Варшавском генерал-губернаторстве. Делается заключение о том, что германской разведке не удалось парализовать ежедневные железнодорожные поставки вооружений, боеприпасов, обмундирования, продовольствия и пр. русским армиям на театр военных действий. Непрофессиональные агенты-диверсанты (русскоподданные, проживавшие в Привислинском крае) были непригодны для решения сложных, ответственных и опасных диверсионных заданий.
Ключевые слова: диверсии; железные дороги; мосты; жандармские управления; германская разведка; Варшава.
V. O. Zverev
SABOTAGE ACTS OF GERMAN AGENTS IN THE REAR OF THE RUSSIAN TROOPS (WARSAW GOVERNOR GENERAL. 1914-1915)
For the first time in Russian historiography, the history of some sabotage operations, which was carried out at the beginning of the First World War in one of the spy-dangerous sections of the western borderland of Russia - in the Warsaw Governor General - is revealed. The author concludes that German intelligence failed to paralyze the daily railway supplies of weapons, ammunition, uniforms, food, etc. to the Russian armies to the theater of operations. Unprofessional sabotage agents (Russian citizens living in the Privislinsky Territory) were unsuitable for solving complex, responsible and dangerous sabotage tasks.
Keywords: sabotage; railways; bridges; gendarme departments; German intelligence; Warsaw.
ХХ в. - век двух мировых войн с совершенно новыми видами вооружений, способами и методами ведения боевых действий. Появились и новые виды непрямых военных операций и способов дезорганизации противника, в том числе и диверсионного масштаба. Специфические особенности такой информации, до сих пор во многом носящей непубличный или секретный характер, вряд ли позволят составить полную картину происходившего, но, тем не менее, даже доступные сюжеты дополняют привычную картину боевых действий новыми колоритными штрихами. Начало боевых действий в период Первой мировой войны между Россией и Германией знаменовало и открытие активной диверсионной деятельности со стороны
тройственного союза в отношении русской армии и инфраструктурных объектов в её тылу.
Историография «диверсионной истории» Первой мировой войны пока, к сожалению, весьма ограниченна и малоинформативна. Бывший руководитель австрийской разведывательной службы М. Ронге в своих мемуарах приводит единичные примеры успешной работы своих агентов в ходе кампании 1915-1916 гг., в частности взрыв складов боеприпасов в Брест-Литовске [1, с. 34]. При этом роль немецкой разведки в организации диверсионных актов против русской армии замалчивается. Б. А. Старков, в свою очередь, фрагментарно и скорее констатационно рассматривает существовавшую в конце 1915 г.
диверсионно-террористическую угрозу жизни Николая II со стороны германской армии [2, с. 45, 72]. М. В. Супотницкий, исследуя практику использования биологического оружия немцами на Западном фронте, лишь косвенно упоминает о неудавшейся попытке применения биологических средств ведения войны в Финляндии [3, с. 60].
Что же касается наличия конкретно-исторических исследований, проливающих свет на диверсионную деятельность противников России на стратегических участках её европейских границ и обороны, к примеру в губерниях Варшавского генерал-губернаторства, то они попросту отсутствуют.
В данной статье предпринята попытка проанализировать характер диверсионных действий разведывательных органов передовых частей германской армии, в первую очередь, против объектов военно-транспортной инфраструктуры Варшавской губернии (железнодорожные пути и мосты). С привлечением ранее не введённых в научный оборот архивных документов (материалов прокурорской переписки), рассмотрены способы и результаты диверсионных актов, размер причинённого ими вреда. Раскрыты некоторые аспекты контрразведывательного и уголовно-процессуального реагирования на военные угрозы со стороны жандармско-поли-цейских структур и следственных органов.
Переходя к существу научной проблемы и опережая хронологию исследуемых преступных событий, заглянем в недалёкое будущее и познакомимся с циркуляром Департамента полиции МВД России (по Особому отделу) от 22 января 1917 г. № 124010 (с пометкой «Секретно»). Из содержания этого документа, адресованного начальникам губернских жандармских управлений, охранных отделений и офицерам Отдельного корпуса жандармов, ведущим розыск, видно, что германцы «... усиленно стремятся организовать покушения на наши (российские. - В. З.) военные заводы артиллерийского снабжения, суда и важнейшие железнодорожные сооружения, в особенности, на большие мосты» [4, л. 7].
Сказанное позволяет предположить, что переход противника к кульминационной фазе диверсионной войны, вероятнее всего, явился одной из форм реагирования на так-
тический успех русских армий Юго-Западного фронта («Брусиловский прорыв»). Немецкое командование понимало назревшую необходимость ухода от позиционного противостояния на Восточном фронте, а также перехода к атакующим действиям, с использованием новых средств и методов вооружённого насилия. Германская армия нуждалась в дополнительных силах (диверсионных группах), способных нанести неожиданные и сокрушительные акцентированные удары в тылах русских войск.
Решение столь сложной и специфической задачи предполагалось возложить, в том числе, на выпускников специальной диверсионной школы, расположенной в Берлине, -«финляндцев русского подданства, революционный и другой преступный элемент» [4, л. 7]. Для выполнения боевых заданий диверсантов снабжали «усовершенствованными снарядами большой силы и новейшей конструкции, заключёнными в различные маскирующие оболочки, имеющими форму дорожных предметов, кругов сыра и т. п.» [4, л. 7].
Изучение основных положений циркуляра Департамента полиции МВД России № 124010 подводит к мысли о высоком уровне постановки диверсионного дела в органах армейской разведки германской армии. Во-первых, выбор целей диверсионных атак был стратегически обоснован и психологически выверен. Удар проектировался по системообразующим компонентам военно-промышленной и военно-транспортной инфраструктуры. Даже частичное повреждение или уничтожение названных объектов способно было повлечь эффект нарастающей дезорганизации и деморализации фронта, прифронтовой полосы, дестабилизации тыла (снижение производственных мощностей, панические настроения широких народных масс и пр.). А в условиях напряжённости, непредсказуемости и безысходности на политической авансцене России 1917 г. вслед за прорывом линии соприкосновения и значительными человеческими жертвами неминуемо бы последовали потери территориальные. Во-вторых, к решению диверсионных задач на российской территории привлекалась глубоко промотивированная категория исполнителей. И речь идёт не только об удовлетворении их меркантильных ожиданий. Для
агентурно-подрывной работы немцы подбирали лиц, враждебно настроенных к самодержавному режиму, а порой и ко всему русскому (политическая мотивация). К примеру, ненависть к самому слову «Россия» и её производным - «русский царь», «русская культура», «русская армия», «русские законы» -была одой из фундаментальных основ этнической памяти и самоидентификации задействованных в диверсионной работе финнов, а также их прогерманской ориентации.
Профессиональная заинтересованность немцев в различных категориях преступников - будущих диверсантов - зиждилась на их уголовной мотивации. Расчёт был сделан на то, что революционеры избрали путь насильственного свержения самодержавной власти, а «уголовники» - дорогу отрицания и игнорирования уголовно-правовых запретов и предписаний. Но и те, и другие были едины в одном: являясь «государственными» и «общеуголовными» преступниками, они не отождествляли себя со «старым миром» и готовы были его разрушать до основания.
Следовательно, ведущим побудителем в психологии курсантов берлинской школы подрывников была неприязнь к великодержавным амбициям и геополитическому доминированию царской России. Прежде всего, имеется в виду присоединение Финляндии и русификация её населения, а также пренебрежение к российским законам, общественным порядкам и нормам поведения. Все те, кто разделял подобные настроения, не только пополняли криминальную среду, но и становились марионетками в руках политических недоброжелателей и врагов российской государственности.
И в-третьих, вооружение выпускников берлинской школы включало в себя модернизированные средства разрушения. Технологичность, увеличенная мощность и нестандартная конфигурация, портативность взрывных устройств, а также имевшиеся комплекты вспомогательных приспособлений к ним (для сокрытия внешнего вида и боевого предназначения) указывали на высококвалифицированный способ изготовления соответствующих изделий.
Анализ циркуляра Департамента полиции МВД России № 124010 позволяет нам выдвинуть предположение о том, что нали-
чие высокого уровня организации агентурно-подрывной работы могло позволить немецкому главнокомандованию на «русском фронте» (в ходе кампании 1917 г.) существенно изменить свою наступательную парадигму. Успех войсковых операций немцев в немалой степени должен был зависеть от масштабов, продолжительности и результативности диверсионной войны.
Об активизации вражеских усилий, к примеру, на северных рубежах России говорит активная переписка между Генеральным штабом и Моргенштабом (по линии контрразведки). Согласно письму от 26 марта 1917 г. № 543, в Швеции были арестованы немцы: одни из них с портативными взрывными устройствами, другие - с кусками сахара, содержащими бациллы для распространения эпизоотии [5, л. 87]. Из этого же документа видно, что в Норвегии в руки полиции попали два немецких агента с легковоспламеняющимися препаратами в форме карандашей [5, л. 87].
Помимо задержанных за границей диверсантов и несостоявшихся подрывов в России, диверсионной истории тех лет запомнились и другие преступные деяния, предотвратить которые не удалось. Как следует из разведывательных данных английской военной миссии в Петрограде, усилиями германской агентуры (200 немецких офицеров, действовавших в районах русско-шведской и русско-норвежской границ) в северной части Финляндии была уничтожена станция беспроволочного телеграфа, а близ Мурманска - разрушен железнодорожный мост [5, л. 93].
И завершая этот перечень угроз актуальным интересам военной безопасности российского государства, приведём тревожное сообщение из Морского Генерального штаба. 30 мая 1917 г., допуская возможность организации взрывов на военных заводах, флигель-адъютант Его Величества капитан 1-го ранга М. А. Кедров сообщал коллегам из Генштаба: «По полученным агентурным сведениям немцы командировали в Россию 400 агентов для террористических актов» [6, л. 80].
В вышеприведённых авторских рассуждениях и документальных выдержках были приоткрыты лишь некоторые страницы «ди-
версионной истории» Первой мировой войны. Мы обратили своё внимание на глобальный характер диверсионных планов германской разведки и незначительный профессиональный успех её диверсантов. Причём повествование коснулось только тех преступлений, которые нашли своё документальное подтверждение в архивах.
Теперь же, не отклоняясь от темы данной статьи и её хронологических рамок, всё же вернёмся к событиям годичной давности и зададимся вопросом, как всё начиналось. Как начиналась «диверсионная война», или «железнодорожная война», немцев, главным образом на западе Российской империи, в первые месяцы войны? И была ли успешной подрывная работа германских агентов? Ответы на эти и другие интересующие нас вопросы найдём в трёх нижеупомянутых представлениях прокурора Варшавского окружного суда прокурору Варшавской судебной палаты и профильной корреспонденции жандармских управлений, в том числе циркулярной переписке, основанной на донесениях агентуры.
Как видно из первого прокурорского письма, в ночь на 4 августа 1914 г. на 33-й версте Варшавско-Венской железной дороги произошло крушение пассажирского поезда № 19 бис. С рельс сошли девять вагонов и паровоз, были тяжело ранено двое, легко - 10 пассажиров. Путь был загромождён [7, л. 1].
В ходе начавшегося расследования было установлено, что причиной аварии явилась «вынутая неизвестными злоумышленниками рельса» [7, л. 1]. Орудиями преступления послужили лом, четыре ключа для отвинчивания гаек и молоток, закопанные недалеко от места совершения преступления. Там же была найдена десятипфеннинговая германская монета [7, л. 2].
В соответствии с имевшимися в распоряжении следствия данными, «злоумышленники действовали в интересах неприятельских войск. Они рассчитывали, по-видимому, подвергнуть крушению не пассажирский, а военный поезд. В конце июля - в начале августа месяца по Варшавско-Венской железной дороге ежедневно и днём и ночью шли воинские поезда.» [7, л. 2].
Судебный следователь Варшавского окружного суда по важнейшим делам
С. С. Григорьев задержал директора Жирар-довской мебельной фабрики Альфреда Кир-ста и заведующего кузнецкой мастерской Станислава Сераковского. Первый из них, будучи русским подданным немецкого происхождения, имел прогерманскую ориентацию. Ему принадлежала следующая фраза, произнесённая накануне дня диверсии (4 августа 1914 г.): «Все могут быть спокойны, так как немцы ничего дурного не сделают. Предсказывал, что находящийся неподалёку железнодорожный мост "быть может, завтра" будет взорван» [7, л. 2]. Второй задержанный, будучи кузнецом по профессии, по версии следствия, мог быть причастен к изготовлению вышеназванных инструментов -орудий преступления.
Собранных косвенных улик (особенно в отношении А. Кирста), а по сути своей, не более чем иррациональных суждений, было достаточно для принятия решения о виновности названных лиц и передачи уголовного дела, возбуждённого по п. 5. ч. 1. ст. 108 Уголовного уложения 1903 г., Военному прокурору Двинского военно-окружного суда [7, л. 4].
Спустя несколько недель после названного инцидента, как сказано во второй по счёту прокурорской переписке, на Варшав-ско-Венской железной дороге произошло следующее чрезвычайное происшествие. 12 ноября 1914 г. на 32-й версте «путевой сторож Белецкий обнаружил небольшую кучу сложенных камней и когда стал разбрасывать их ногой, последовал взрыв...» [8, л. 1]. Образовавшийся разрыв рельса был немедленно устранён. Движение поездов не прерывалось.
Следователь С. С. Григорьев, руководствуясь добытыми в ходе расследования данными, в очередной раз выдвинул версию о подрывных действиях злоумышленников в интересах неприятельских войск. Цель диверсантов, как выяснило следствие, - «нарушить правильное движение поездов по дороге, рассчитывая, по-видимому, подвергнуть крушению воинский поезд № 45» [8, л. 2].
Разбирательство по этому делу было коротким и бесперспективным. Уже 3 января 1915 г. прокурор Лейвин уведомил вышестоящую надзорную инстанцию о завершении уголовного дела, возбуждённого по п. 5.
ч. 1. ст. 108 Уголовного уложения 1903 г., «за не обнаружением виновных» [8, л. 3].
Наконец, из материалов третьей переписки прокуроров видно, что в ночь на 16 декабря 1914 г. на 1021-й версте СевероЗападных железных дорог (в 23 вёрстах от Варшавы) неизвестные злоумышленники взрывами пироксилиновых шашек повредили два деревянных бруса железнодорожного моста через р. Струга. Движение поездов было прервано лишь на несколько часов [12, л. 5].
Во время розыскных мероприятий «между путями был найден разорванный пакет с 7 пироксилиновыми шашками, а под мостом другой целый пакет с 10 такими же шашками, очевидно упавший в воду при подвязывании его под мост... Большинство шашек -четырёхгранные, с немецкой маркировкой 1912 года. Кроме шашек найдены три бикфордова шнура, а также 24 гильзы от браунинга и маузера...» [9, л. 6, 7].
Применение жандармами служебной собаки и проведение обысков в ближайшей от места преступления немецкой колонии успеха не принесли [9, л. 9].
Как следует из представления прокурора Варшавского окружного суда Лейвина прокурору Варшавской судебной палаты от 7 февраля 1915 г., дело о взрыве железнодорожного моста на р. Струге закончено «за не обнаружением виновных» [9, л. 13].
Анализ документов (материалов прокурорских переписок), раскрывающих некоторые подробности о диверсиях на железных дорогах Варшавского генерал-губернаторства, позволяет сделать закономерные выводы. Участие в столь специфических и опасных заданиях, требующих незаурядных личностных и профессиональных характеристик, военных познаний, принимали неопытные и малопригодные агенты. И проблема здесь видится в отсутствии у них не только целеустремлённости, самообладания и других эмоционально-волевых качеств, но и навыков слаженной диверсионной деятельности в составе группы, конспирации и минирования. Дилетантизм диверсантов, особенно с началом военных действий, объяснялся отсутствием у них специальных взрывных устройств. С объявлением всеобщей мобилизации была усилена охрана границ России
с Австро-Венгрией, Германией, Швецией и Норвегией, что заметно затруднило саму возможность контрабандной поставки оружия и взрывчатки в Россию из-за рубежа. Поэтому порой для решения диверсионных задач агентам приходилось надеяться лишь на собственные силы и прибегать к элементарным механическим действиям, направленным на повреждение железнодорожного полотна.
Следствием непрофессионализма «первого набора» диверсантов стала низкая эффективность результатов выполненных ими диверсионных актов (преждевременные взрывы, непредусмотренное уничтожение гражданских составов и др.). И если не придавать чрезмерного значения психологическому эффекту или некоторой эмоциональной напряжённости жителей близлежащих к железнодорожным путям деревень, то можно утверждать - ни одна из диверсий противника (из числа упомянутых выше) не достигла поставленной цели. Прекращения или долговременной приостановки военно-железнодорожного сообщения с пограничными (а позже прифронтовыми) районами России зафиксировано не было. Все военные поезда (с войсками, боеприпасами, обмундированием, продовольствием и пр.) прибывали к театрам военных действий без существенных опозданий.
Помимо прокурорской переписки, проливающей свет на события преступлений, доказательства преступной деятельности, потенциальных преступников и низкий процент раскрываемости диверсионных актов, а также присутствие элементов тенденциозности в работе следствия, небезынтересными представляются и другие документальные первоисточники. Так, из сообщения начальника жандармского управления Гроецкого и Блонского уездов Варшавской губернии в Департамент полиции МВД России от 29 декабря 1914 г. видно, что к дознанию в качестве обвиняемых по делу о государственной измене привлечена преступная группа - два крестьянина прусского подданства. Густав Фрибе «помогал взрывать железнодорожный мост на реке Писе возле посада Жи-рардов», а Карл Гейних «указал железнодорожные сооружения и содействовал германским войскам» [10, л. 4-7].
Особенностью данных сведений является их выраженный констатационный и безосновательный характер. В жандармском письме отсутствуют свидетельства причастности названных фигурантов к инкриминируемым преступлениям. Отсюда вытекает риторический вопрос: не являлось ли германское происхождение задержанных единственным доказательством их виновности?
И, тем не менее, оба крестьянина были арестованы и на время проведения следствия заключены в Варшавскую главную уголовную тюрьму [10, л. 10].
Из переписки от 7 января 1915 г. видно, что Г. Фрибе и К. Гейних переданы «дальнейшим содержанием за Военным Прокурором Двинского военного округа» [10, л. 14].
Не менее информативными документами, содержащими сведения от задержанных и разоблачённых на линии фронта шпионах, являются циркуляры начальника варшавского губернского жандармского управления начальникам уездных жандармских управлений и крепостных жандармских команд Варшавской губернии (с грифами «Совершенно секретно» и «Секретно»). Первый из них, датированный 3 февраля 1915 г. (№ 250), предупреждает полицию о готовящемся диверсионном акте - покушении на жизнь командующего армиями СевероЗападного фронта и офицеров его штаба. «. На днях из Лодзи для точного выяснения места нахождения Штаба генерала Рузского, с целью метания бомб, высланы две девицы. Приметы: 1) барышня, лет 17, по имени "Ванда", уличная проститутка. 2) барышня, лет 19, по имени "Леля", уличная проститутка..» [11, л. 19].
Во втором письме от 27 марта 1915 г. № 893 внимание территориальных органов безопасности обращается на выявленные потенциальные диверсионные угрозы. Прошедшим шпионские курсы в Петрокове семи агентам поручено «отравить пищу в офицерской кухне» в Варшаве и взорвать мосты близ Белостока [12, л. 62]. И из третьего циркуляра, полученного 29 марта 1915 г. (№ 905), становится ясно, что германская разведка по-прежнему заинтересована в скорейшем уничтожении мостов в Варшаве [12, л. 64].
Из содержания приведённых распорядительных документов следует, что, во-первых,
в них имелись ценные сведения (достоверные, своевременные и обстоятельные). Являясь источниками их получения, вражеские агенты, задержанные в прифронтовой полосе, незамедлительно попадали в разработку территориальных жандармских управлений и органов армейской контрразведки. Далее, через посредничество Департамента полиции МВД России, осуществлялось информирование всех жандармов и их агентуры по вопросам выявления, идентификации и ликвидации угроз безопасности действующей армии. Во-вторых, полученные сведения о приоритетах отдельных диверсионных групп противника свидетельствуют о неоднородном и непредсказуемом характере диверсионной тактики неприятеля во всём Привислинском крае. По мере продвижения к Варшаве, в поле зрения германской разведки попадают не только объекты военно-транспортной инфраструктуры, но и сугубо военные цели. Многоцелевой характер диверсионных актов (оправданный выбор ситуативно-значимых целей для уничтожения) указывал на тонкую аналитическую работу германской разведки, проводимую на конкретном участке Восточного фронта.
Подытоживая краткий экскурс в историю диверсионной деятельности немцев в Варшавском генерал-губернаторстве первых лет войны, отметим, что она была не столь продолжительной и малосодержательной, а сами диверсионные акты - малоуспешными. Противник не достиг главной цели - ни один военный состав не был пущен под откос. Германской разведке не удалось добиться тактических преимуществ (нарушение пропускной способности на некоторых железных дорогах и объектах её инфраструктуры) и, тем более, стратегического успеха (парализация всех военно-железнодорожных артерий на варшавском участке «русского фронта»).
Диверсионные акты, главными исполнителями которых становились непрофессиональные агенты (с большей вероятностью жители приграничных с Германией или Австро-Венгрией населённых пунктов Варшавского генерал-губернаторства), не дали противнику сколько-нибудь заметного тактического преимущества на «привислинском участке» войны. И уж тем более диверсионным
актам не суждено было повлиять на коренной перелом хода Первой мировой войны. Мы не сумели обнаружить причинно-следственных связей и зависимостей между состоявшимися подрывами железнодорожных путей, мостов и пр. с успешным проведением германской армией тех или иных оборонительных либо наступательных операций на Восточном фронте.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ронге М. Война и индустрия шпионажа. - М. : Правовое просвещение, 2000. - 288 с.
2. Старков Б. А. Охотники на шпионов - 2. Пасынки Великой войны. Контрразведка послед-
Информация о статье
Дата поступления 13 ноября 2019 г.
Дата принятия в печать 3 марта 2020 г.
Сведения об авторе
Зверев Вадим Олегович - доктор исторических наук, доцент, начальник кафедры психологии и педагогики в деятельности органов внутренних дел Омской академии МВД России (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644092, Россия, Омск, пр. Комарова, 7
E-mail: zverevoma@mail.ru Для цитирования
Зверев В. О. Диверсионные акты германских агентов в тылу русских войск (Варшавское генерал-губернаторство. 1914-1915 гг.) // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2020. Т. 7, № 1 (25). С. 38-44. DOI: 10.24147/2312-1300.2020.7(1).38-44.
ней войны Российской империи. 1914-1917. -СПб. : Питер, 2007. - 438 с.
3. Супотницкий М. В. Бактериологические диверсии Первой мировой // Офицеры. - 2012. -№ 1. - С. 58-63.
4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1662. Оп. 1. Д. 169.
5. Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГА ВМФ). Ф. 418. Оп. 2. Д. 115.
6. РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 2. Д. 61.
7. ГАРФ. Ф. 222. Оп. 1. Д. 942.
8. ГАРФ. Ф. 222. Оп. 1. Д. 978.
9. ГАРФ. Ф. 222. Оп. 1. Д. 987.
10. ГАРФ. Ф. 217. Оп. 1. Д. 1191.
11. ГАРФ. Ф. 1662. Оп. 1. Д. 147.
12. ГАРФ. Ф. 1662. Оп. 1. Д. 146.
Article info
Received
November 13, 2O19
Accepted March 3, 2020
About the author
Vadim O. Zverev - Doctor of Historical Sciences, Associate Professor, Head of the Department of Psychology and Pedagogy in the Activities of Internal Affairs Bodies of the Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Omsk, Russia)
Postal address: 7, Komarova ul., Omsk, 644092, Russia
E-mail: zverevoma@mail.ru For citations
Zverev V.O. Sabotage Acts of German Agents in the Rear of the Russian Troops (Warsaw Governor General. 1914-1915). Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2020, vol. 7, no. 1 (25), pp. 38-44. DOI: 10.24147/2312-1300.2020.7(1).38-44 (in Russian).
