CC BY
475
ФИЛОЛОГИЯ
ДИСКУРСИВНАЯ ФОРМАЦИЯ КАК ЕДИНИЦА АНАЛИЗА ДИСКУРСА
В.А. Бурцев
В статье рассматриваются понятия дискурса и дискурсивной формации в контексте теории анализа дискурса французского философа-культуролога М. Фуко. Дискурс определяется как совокупность высказываний, подчиненная механизму существования высказываний. Исходя из этого, делается вывод, что дискурс конституируется особыми единицами, дискурсивными формациями, которые являются действительным контекстом, детерминирующим жизнь языка. Именно в таком ракурсе предлагается включение теории дискурса в лингвистическую теорию.
Ключевые слова: дискурс, дискурсивная формация, высказывание, дискурсивная практика.
Дискурсивная формация - одно из ключевых понятий теории анализа дискурса, которая представляет дискурс в контексте исторически изменяющихся структур. Автором этой теории является французский философ-культуролог М. Фуко. Он назвал свою теорию археологической и оформил ее как метод исследования [1], подчеркнуто противопоставив классическим методам «истории идей», занимающейся историческим изучением культуры [2].
Применительно к лингвистике постулаты этой теории требуют обоснования. Во-первых, как и любые другие, не вышедшие из недр языкознания, а, во-вторых, в связи с коренным изменением концептуального аппарата, который переворачивает весь ход анализа того, что считается исследованием дискурса. Такие обоснования современной лингвистикой даются [3-5].
В этом плане одной из самых последовательных является работа О.Г. Ревзиной [4], в которой будущая лингвистика дискурса постулируется на таком объекте, как «бессубъектный дискурс». Бессубъектный дискурс рассматривается в качестве производного не речи или языка, а как дериват дискурсивных разновидностей, дискурсивных формаций, в форме которых дискурс реально существует. Бессубъектность является следствием особого существования дискурса, которое фактич-но в том смысле, что тот или иной текст детерминирован не внешней коммуникативной ситуацией, получающей в нем отражение, а
своим местом в дискурсивной формации. Именно дискурсивная формация, а не субъект управляет жизнью языка.
В лингвистической теории дискурса, таким образом, имеются понятия, которые способны придать ей статус самостоятельной, а не вспомогательной науки в изучении текста.
Цель данной статьи - показать, во-первых, что лингвистика дискурса должна произвольно определять объект своей теории, отталкиваясь от его безусловных особенностей; во-вторых, продемонстрировать, что дискурс конституируется единицами, обусловливающими существование в нем языковых форм, поэтому его представление возможно только через эти единицы.
С этой точки зрения дискурсивные формации следует рассматривать не только как продукты анализа дискурса, но и как предпосылки его исследования.
В отечественной лингвистике дискурс обычно интерпретируют в другом концептуальном поле. В частности, в определениях дискурса сохраняется постоянное намерение соотнести лингвистический материал с теми или иными элементами оппозиции еысказы-еание-резулътат / высказывание-процесс. Поэтому, с одной стороны, под дискурсом понимают когнитивный процесс, связанный с реальным речепроизводством [6]; с другой стороны, дискурс оценивается как родовая категория по отношению к речи, тексту и диалогу [7], т. е. в т. ч. и как высказывание-результат. Представляется, что признание
того или иного элемента этой оппозиции в качестве теоретической предпосылки для изучения дискурса способствует закреплению за ним статуса речетекстового лингвистического объекта.
Безусловно, понятие высказывания в любой концепции дискурса можно рассматривать как компонент, включающий теорию дискурса в общую теорию языка. Однако само высказывание, или дискурсивное высказывание, должно определяться по правилам дискурса, а не по правилам языка или речи, тем более что в дискурсивной лингвистике, если она представляется как анализ дискурса, именно высказыванию должна быть отведена главная роль.
Дискурс не является ни речью, ни текстом, ни коммуникацией в том ракурсе их понимания, который сложился в современной лингвистике. Если остаться в этом ракурсе, то можно заметить, что дискурс как совокупность высказываний находится на границе речи. Постоянной материальной величиной дискурса является высказывание, необязательным материальным воплощением высказывания - знаки языка, расположенные в речевой последовательности. В концепции М. Фуко, на которую мы пытаемся ориентироваться, дискурсивное высказывание может быть воплощено в виде графика, таблицы или алгебраической формы, поэтому высказывания рассматриваются прежде всего как материальные формы сказанных вещей, а в рамках исследования диксурса, представляемого как анализ, - в качестве его неделимых элементов, атомов дискурса [1]. Иначе говоря, описание высказываний осуществляется не ради их самих, но ради представления дискурса как самодовлеющего целого, детерминированного структурой.
Предположительно, именно структура является имманентным свойством дискурса. Поэтому концепция дискурса М. Фуко основана на стремлении выявить структурирующие механизмы во всех образованиях сознания и культуры определенной исторической эпохи [8]. Во французской школе анализа дискурса это свойство объекта практически игнорируется [3]. В отечественной лингвистике, где используются идеи М. Фуко, структурность дискурса рассматривается во внешнем для него поле: языковая личность, коммуникационное обеспечение, интертексту-
альное взаимодействие, дискурсивные формации как модели вербального обмена [5].
Именно в сторону проблематики структуры дискурса развивается концепция высказывания как исключительно дискурсивного элемента, который не соответствует ни одной из единиц, характеризующих строй связной речи: ни предложению, ни фразе, ни речевому акту. В таком виде высказывание в теории М. Фуко служит основой для установления порядка дискурса, т. е. выявления его собственных элементов, вплоть до первоначальных, и определения законов их существования в структуре дискурса.
Своеобразие дискурсивного высказывания М. Фуко ищет, отталкиваясь от лингвистических подходов его интерпретации. Особое внимание он обращает на отношения референции, свойственные высказыванию в дискурсе. Представление этой области согласуется с проблемами дискурса, вытекающими из особенностей дискурсивного высказывания, а именно: с проблемой установления разновидностей дискурса, с проблемой субъекта высказывания, с проблемой контекста, который нередко рассматривается в качестве мотивирующего смысл высказывания, и, наконец, с проблемой тождества высказывания как материальной формы.
Рассмотрим предлагаемую М. Фуко интерпретацию референции высказываний в дискурсе.
Дискурсивное высказывание всегда референциально. Его коррелятом выступают объекты, которые конституируются самим высказыванием в том смысле, что высказывание чего-то возможно только в определенном месте; в этом месте могут возникать лишь определенные референциальные отношения (истинности, денотации, именования, экстенсиональные), которые в другом месте будут определены иначе. Уровень высказывания отличается от уровня фразы и уровня пропозиции особенностью своего существования, которое рассматривается как функция высказывания [1]. Высказывание всегда имеет единичную референцию, понимаемую так, что каждое употребление высказывания обусловлено различными возможностями его существования. Возможности существования высказывания детерминируют отношение фразы к смыслу и отношение пропозиции к истинности высказывания. Например, ска-
зать, что Земля круглая до Коперника, - это значит употребить предложение, которое имеет совсем другие связи с действительностью, нежели то же самое предложение, но сказанное после Коперника. В данном случае мы имеем одно и то же предложение, но два совершенно различных высказывания, каждое из которых будет характеризоваться своими условиями истинности и правилами существования [1].
Надо заметить, что М. Фуко довольно часто пользуется примерами высказывания научных аксиом, чтобы показать, что в случае с высказыванием мы имеем дело с областью феноменов, определяемых исключительно пределами дискурса, только в границах которого высказывания получают право на существование.
Как представляется, при таком подходе только дискурс может быть интерпретирован как место, где выявляются стандарты верификации истинности пропозиции. Например, в религиозном дискурсе истинным оказывается то, что соответствует высшему носителю истины - Библии. При этом попытки рациональной верификации, в частности Книги Бытия, расцениваются как бессмысленные. Между тем для научного дискурса суждения о шести днях творения, поскольку они не определены эмпирическими и чувственными данными, представляют неверифицируемые предположения о возникновении жизни.
С этой точки зрения аномальность текстов типа текста «Алисы» Л. Кэрролла высвечивается лишь на фоне семантических и коммуникативных норм обыденного языка. В пространстве самого романа семантические аномалии подчиняются законам особой сферы существования высказываний, где высказывания служат элементами особого порядка.
В «Предисловии» к «Словам и вещам» М. Фуко пишет, что его книга вызвана к жизни одним из произведений аргентинского писателя ХЛ. Борхеса. «В этом произведении цитируется «некая китайская энциклопедия», в которой говорится, что «животные подразделяются на: а) принадлежащих императору, б) бальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включенных в настоящую классификацию, и) буйствующих, как в безумии, к) неисчислимых, л) нарисованных очень тонкой кисточкой из
верблюжьей шерсти, м) и прочих, н) только что разбивших кувшин, о) издалека кажущихся мухами» [2].
По мнению М. Фуко, пример с «некоей китайской энциклопедией» показывает, что в любой культуре можно выделить конфигурации мыслительных форм, позитивность которых не зависит от их эмпирической очевидности и рациональной ценности. В работе «Слова и вещи» эти мыслительные формы называются эпистемами.
Таким образом, дискурсивная теория высказывания выдвигает в качестве предмета не референциальные отношения, поскольку они всегда реализованы, а функциональные условия существования высказывания; поэтому вопрос о правильности или неправильности высказываний в теории дискурса не встает. В теории дискурса решающим является вопрос о тождественности высказывания полю использования [1]. Решение этого вопроса позволяет определять высказывания, нормативные для данного дискурса, и высказывания, которые привнесены в данный дискурс из другого.
В терминах теории М. Фуко, отмечая не свойственные дискурсу высказывания, мы можем говорить о таком явлении, как реорганизация дискурса. Реорганизация дискурса проявляется только на уровне законов существования высказываний в дискурсе. Критериями реорганизации не могут выступать формальные элементы строения, которые обычно учитываются, когда дают оценку по принципу «свой-чужой». Например, существует множество эксплицитных форм «инако-вости» текста (цитация, комментарий, несоб-ственно-прямая речь и др.), и атрибуция нормативности высказываний возможна как процедура оценки их интертекстуальной формы. Однако сами эти формы могут быть сущностными элементами высказываний других дискурсов. Например, религиозный дискурс во многих своих жанрах строится через цитирование и комментарий, так что слова других служат его конститутивными формами. Это означает, что нормативность конкретного высказывания в поле использования данного дискурса не может оцениваться только через интертекстуальность, потому что присутствие «другого» не обязательно свидетельствует о присутствии «чужого».
Еще одно означающее высказывания, которое затрагивает отношение высказывания к внелингвистическим факторам, - это его стилистическая маркированность и функциональный статус в жанровом типе речевого произведения. Данные признаки позволяют дифференцировать нормативность высказываний применительно к условиям существования. Но такая интерпретация будет осуществлена через стилистическую систему, а не через систему дискурса. Дискурс в таком случае придется рассматривать как стиль. С нашей точки зрения, это не терминологический вопрос, решаемый лингвистической модой. Стилистические предпосылки исследования будут требовать свой объект изучения, делая бесполезным использование термина дискурс.
Из сказанного можно сделать вывод, что анализ дискурса интересуется только им самим, который и есть подлинный объект лингвистической теории анализа дискурса, если последняя не хочет оказаться вспомогательной совокупностью приемов для других лингвистических теорий.
В нескольких словах мы бы хотели очертить археологическую теорию анализа дискурса (АТАД), предложенную М. Фуко; прежде всего в той ее части, которая касается объекта теории.
Археологическая теория анализа дискурса имеет в своей основе несколько методологических требований, объединенных под общим названием археологического принципа. Эти требования следующие. 1. Закономерности дискурса выявляются лишь из анализа самого дискурса, только в этом случае есть возможность приблизиться к его аутентичной специфике. 2. Дискурс не является однородным феноменом. 3. Анализ дискурса не изучает науки или дисциплины, он изучает археологические территории, представляющие собой области знания как пространства, в которых осуществляется: а) определенность субъекта; б) того, что им говорится; в) общества, к которому субъект принадлежит. Области знания не обязательно совпадают с науками, дисциплинами и социальными институтами [1].
Объект дискурса может иметь сквозной характер, т. е. проявляться в разных текстах, науках, дисциплинах, социальных институтах. Такое свойство объекта дискурса служит
предпосылкой утверждений об объективном существовании дискурса в виде скрытых и недоступных внешнему наблюдению областей знания.
Исходя из этих требований археологический принцип формулирует специфику своего объекта. Она состоит в том, что подлежащий изучению объект рассматривается как памятник, как сохранившийся предмет культуры прошлого. В силу статуса памятника, т. е. как нечто самоценное и устоявшееся, он обладает для исследователя ценностью сам по себе, вне отношения к какой-либо целостной культурной форме, традициям, менталитету, умонастроениям поколений и социальных групп; иначе говоря, памятник ценен вне рядов подобного типа. Он рассматривается без привлечения очевидных данных тех общностей, которые могли бы стать средствами для его интерпретации. Это и есть, по М. Фуко, археология, «интроспективное описание памятника» [1]; единственное, что дается исследователю дискурса в качестве исходного пункта.
Для лингвистики дискурса таким памятником следует считать текст, а сам дискурс рассматривать как архив текстов, подчиненный механизму, состоящему из правил и законов существования в архиве элементов дискурса.
М. Фуко неоднократно иллюстрирует археологический принцип ссылками на анализ «Грамматики Пор-Рояля», подробно осуществленный в работе «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» [2]. М. Фуко показал, что для классической грамматики существует жесткая концептуальная архитектоника, в которую свободно интегрируются одни концепты и совершенно невозможно вписать другие. Например, концепт суждения в «Грамматике Пор-Рояля» «определяется как общая и нормативная форма всей фразы, концепты субъекта и атрибута объединяются в более общей категории имени, концепт глагола применяется в качестве эквивалента логической связки, концепт слова трактуется как знак представления» [1]. В рамки этой теории могут быть интегрированы понятия прямого и инверсивного слово-расположения, понятие дополнения, но совершенно не могут быть помещены представления о нефинитных формах глагола как именах или представления о том, что звуки
могут обладать самостоятельным экспрессивным значением [1]. М. Фуко настаивает на том, что здесь мы имеем дело не с отсутствием знания, доступного современной науке, а со специфической областью знания, управляемой собственными закономерностями, которые устанавливаются из внутреннего пространства памятника.
То, что обнаруживается в лингвистике, обнаруживается и в других областях: в медицине, истории, политической экономии, в религии, литературе и даже в таких общностях, подчеркивает М. Фуко, как книга и произведение. Поэтому описание дискурса не может быть описанием инварианта. Дискурс как объект изучения может быть представлен лишь как совокупность объектов-разновидностей, в которых реально происходит развитие и спецификация знания.
По мнению М. Фуко, дискурсивный анализ ведется последовательными этапами и начинается с установления единиц дискурса. В качестве таковых выступают те, которые способны быть наиболее адекватным средством выражения прерывности дискурса. Прерывность дискурса - это и его имманентное свойство, и методологическая установка исследования. В работе «Слова и вещи» под прерывностью понимается «то, что иногда всего лишь за несколько лет какая-то культура перестает мыслить на прежний лад и начинает мыслить иначе и иное» [2].
Прерывность дискурса на событийной и временной цепи вполне очевидна. Так, мы можем определить событийные и хронологические разрывы в русском религиозном дискурсе начиная с момента Крещения Руси и заканчивая его современным состоянием после объединения Русской православной церкви и Русской православной церкви за рубежом. Это линеарный хронологический ряд событий в области мысли и языка. Представить дискурс на уровне этого ряда - значит представить его на уровне общего определения и на уровне постоянств, которые упорно сохраняются при очевидных внешних изменениях дискурса. Возникает вопрос, можно ли тогда в принципе дать такое определение дискурса, которое учитывает общности, образованные тематическим единством, ментальностью, наукой, дисциплиной, социальным институтом? Например, можно ли
дать определение религиозному дискурсу, медицинскому дискурсу, философскому и др.
Для М. Фуко - ответ отрицательный, и находится он уже в предпосылках исследования объекта как памятника. М. Фуко пишет: «...История по-новому взглянула на документ и занялась не столько интерпретацией или установлением его истинности и смысла, сколько освоением его внутреннего пространства. История отныне организует документ, дробит его, упорядочивает, перераспределяет уровни, устанавливает ряды, квалифицирует их по степени значимости, вычленяет элементы, определяет единицы, описывает отношения. Документ более не является для истории неподвижной материей, отталкиваясь от которой она пытается реконструировать дела и слова людей прошлого... Теперь история пытается обнаружить в самой ткани документа указания на общности, совокупности, последовательности и связи» [1].
Между тем общие определения сегодня довольно широко распространены: политический дискурс, религиозный дискурс, социально-философский дискурс. К ним вполне применима оценка «коннотативные определения» [9], которая подразумевает, что, отвлекаясь от дискурса, они учитывают только его социальную коннотацию, т. е. отнесенность к тому или иному социально-культурному контексту, без всякого отношения к системе высказываемости в дискурсе.
По мнению М. Фуко, для археологии нет ничего заранее заданного: ни грани между науками и их объектами, ни установленного соотношения между науками и другими формами общественного сознания. Все факты культуры, представляющиеся неделимыми, подвергаются делению и вписываются в контекст условий, существенных для характеристики дискурса как такового в его дискурсивных разновидностях.
Прерывность дискурса в археологической теории предполагает, что дискурсивные события определяются не эволюцией прерывностей, а отношением к явлениям в их собственном объеме как к памятникам. Памятник должен быть рассмотрен в том виде, в каком он есть, и на том месте, на котором он есть. Дискурсивные события - это события памятников, события индивидуализируются, устанавливаются их ряды, совокупно-
сти событий предстают как единства и целостности, которые изначально оказываются темпорально рассеянными и локализованными в разных местах, а не собранными вокруг единого центра.
Иначе говоря, археологическая теория противопоставляет естественные единства тем единствам, которые установлены феноменологической редукцией, т. е. операцией, сводящей феномены культуры к феноменам дискурса.
Таким образом, единицы дискурса - это дискурсивные единства, определяемые концептами прерывности, порога, ряда, трансформации. В сущности, уже в этой части своей теории М. Фуко может считаться первооткрывателем дискурса как области, которая задается дифференциальными различиями, хотя и установленными на основе тождества дискурсивных единств. Из этого можно сделать вывод, что ни речь, ни текст дискурсом не являются. Приписать им статус дискурса можно лишь переинтерпретировав это понятие. Дискурс как речь или текст - материальное воплощение того, что может быть понято с помощью внеязыкового контекста, либо сопровождающего акт высказывания, либо ретроспективно установленного по отношению к высказыванию-результату.
Дискурс в терминах археологии - виртуальная область, реально функционирующая как механизм, который детерминируют высказанное. Виртуальный понимается здесь в том смысле, что для любого дискурса не существует коррелята в виде непрерывного и однородного текста. «Термин дискурс может быть определен окончательно как совокупность высказываний, принадлежащих к одной и той же дискурсивной формации» [1]. Поясним сказанное примером из работы М. Пеше [10], где в качестве гипотезы высказывается мысль, что тождественные по речевым параметрам тексты могут быть отнесены к разным дискурсивным формациям, поскольку существуют в разных классовых (с точки зрения идеологии) отношениях. «На одном полюсе... стоит сельская проповедь, прочитанная представителем низшего духовенства в крестьянской среде, а на другом -проповедь священнослужителя высокого сана для высшей знати; первая из двух... дискурсных формаций подчинена второй таким образом, что основными в них выступают
одни и те же «вещи» (бедность, смерть, смирение и т. п.), но отраженные в разных формах (покорность народа перед знатью / покорность знатных лиц перед Богом) или разные «вещи» (труд на земле / предназначение знати)» [10].
Дискурсивные единства фиксируются на основе естественных; последние должны быть оценены только как временные точки опоры анализа дискурса, потому что единственным реальным способом существования дискурса выступают дискурсивные единства, дискурсивные формации. По свидетельству
О.Г. Ревзиной, точку зрения которой мы в данном случае разделяем, «вопрос о разновидностях дискурса для М. Фуко - это был наипервейший вопрос о способе бытования, о метафизике дискурса» [5].
Анализ разновидностей дискурса, т. е. дискурсивных формаций, представляет собой второй этап его анализа. Дискурсивная формация может быть рассмотрена: 1) как информационная структура, регистрирующая специфическое знание; 2) как материальная структура, образуемая совокупностью высказываний, ограниченных пределами того, что может и должно быть сказано, и того, что сказано быть не может в том или ином пространстве знания.
Такое понимание дискурсивной формации выявляет способ ее материального существования в виде элементов. В археологической теории анализа дискурса (АТАД) одним из элементов дискурсивной формации являются дискурсивные события, материально воплощенные в высказываниях. Повторим, что понятие высказывания можно считать одним из способов включения АТАД в лингвистическую теорию.
Обычно дискурсивные формации не оцениваются интерпретаторами концепции М. Фуко как структуры. Дискурсивные формации, их состав, способы разграничения связываются с внешними признаками того пространства коммуникации, которое совпадает с дискурсивным единством [5]. Действительно, если идти от акта коммуникации и выбирать его как начало процедуры анализа, устанавливающей «порядок дискурса», то очевидными оказываются разновидности дискурса, связанные с отправителем и получателем речи, формой коммуникации, сферой общения и др. Разновидностям дискурса,
таким образом, приписывается статус стилистических единиц (функциональный стиль, стиль речи, стилистический регистр). Однако дискурс не является коммуникацией в том смысле, в каком мы используем понятия высказывание / процесс и высказывание / результат. Мы против того, чтобы оценивать дискурсивную формацию «как модель вербального обмена» [5]. С одной стороны, наши возражения мотивированы причинами, указанными выше: т. е. модель вербального обмена все-таки выявляет объект исследования не лингвистики дискурса. С другой стороны, модель вербального обмена сама по себе должны быть объяснена, поскольку она предполагает существование детерминирующей ее системы высказываемости.
Поэтому для анализа дискурса является важным рассматривать его как структуру, в которой отношения между элементами определены не коммуникацией, а дискурсивной практикой. В «Археологии знания» дискурсивная практика не имеет четкого определения. Учитывая, что теорию дискурса М. Фуко строит в т. ч. и как исследовательский метод, термин дискурсивная практика может быть определен формально - по отношению к уже определенным элементам структуры дискурсивных формаций. Дискурсивная практика - это то, что служит мерой, позволяющей элементам дискурса существовать именно таким образом в дискурсивной формации. Дискурсивная практика позволяет представить структуру дискурса как целое в виде отношений между элементами структуры дискурсивной формации, которые устанавливаются по правилам формации.
К элементам дискурсивных формаций Фуко относит объекты, модальности высказываний, концепты, стратегии. Каждый из элементов в рамках АТАД обладает специфическим содержанием. Например, модальность высказываний в теории М. Фуко - это функция высказывания, понимаемая как условия существования высказывания; само же высказывание интерпретируется как означающая совокупность, способная получить данный статус не в силу своей материальности, а в силу некоторых условий, делающих возможным существование означающих последовательностей.
Дискурсивная формация задается этими элементами, но определяется правилами
формации элементов, а не их совокупностью. Правила формации - это механизмы того, что может быть сказано. Это система, которая обусловливает появление высказываний в их единичности. Правила формации - это правила рождения, применения, существования, трансформации и исчезновения дискурсивных высказываний, объектов, тем и стратегий. То есть это условия возможности существования элементов дискурсивных формаций. Именно механизм высказываемости, реализованный в дискурсивных практиках, -причина группировки высказываний в дискурсивные единицы. В этом смысле АТАД специфицирует дискурс как феномен, в отличие от феноменов стиля, речи и текста, с которыми дискурс нередко отождествляется в силу проявления в них дискурса.
Что конкретно вносит АТАД на уровне дискурсивных формаций в лингвистическое изучение феномена дискурса?
Ответ может быть такой. Прежде всего на уровне исторически изменяющихся структур («исторических априори», «эпистем», «дискурсивных формаций») возможно проследить новые способы соотношения языка, мышления и действительности. Данные дискурса дают право оторвать язык от того, что представляет именно он, и интерпретировать сказанное только с позиций дискурсивной практики, в контексте которой существуют элементы дискурса. Описание дискурсивных высказываний, высказываний-вещей, включает их в общности, позволяющие проследить «жизнь высказывания» от рождения до исчезновения в режиме их повторяющейся материальности. Таким образом, возникает возможность понять, как существует язык, а вместе с ним литература, религия, просвещение, произведение и многое другое.
В качестве последнего примера, который иллюстрирует режим существования дискурса, сошлемся на исследование Ц. Тодорова, в котором ставилась задача определить «Что такое литература?». Этот вопрос решался в контексте фиксации способов существования литературы. Вот вывод Ц. Тодорова: «Результат проделанного пути может показаться негативным: он сводится к отрицанию правомерности структурного понятия «литературы» и к оспариванию самого факта существования однородного «литературного дискурса». Независимо от того, правомерно ли
функциональное определение литературы, ее структурное определение таковым не является. Однако наш вывод негативен только на первый взгляд, ибо на место единой литературы явились многочисленные типы дискурса, заслуживающие с нашей стороны не меньшего внимания» [11].
1. Фуко М. Археология знания. Киев, 1996. С. 206.
2. Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. СПб., 1994. С. 398.
3. Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса / общ. ред. и вступ, ст. П. Серио; предисл. Ю.С. Степанова. М., 1999. С. 414.
4. Реезина О.Г. II Вестн. Москов. ун-та. Сер. 9. Филология. 1999. № 1. С. 25-33.
5. Реезина О.Г. II Критика и семиотика. 2005. Вып. 8. С. 66-78.
6. Кубрякоеа Е.С., Александрова О.В. II Категоризация мира: пространство и время. М., 1997. С. 237.
7. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М., 2003. С. 277.
8. Автономова Н.С. И Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. СПб., 1994. С. 3-8.
9. Греймас А.Ж., Курте Ж. И Семиотика / сост., вступ. ст. и общ. ред. Ю.С. Степанова. М., 1983. С. 483-550.
10. Пеше М. // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса / общ. ред. и вступ. ст. П. Серио; предисл. Ю.С. Степанова. М., 1999. С. 105-123.
11. Тодоров Ц. // Семиотика / сост., вступ. ст. и общ. ред. Ю.С. Степанова. М., 1983. С. 355-369.
Поступила в редакцию 26.02.2008 г.
Burtsev V.A. Discursive formation as a unit of discourse analysis. The notions of discourse and discursive formation are examined in the article from the standpoint of the discourse analysis theory of a French philosopher and culture scholar M. Foucault. Discourse is defined as a totality of expressions subordinated to a mechanism of existence of expressions. Thus a conclusion is made that discourse is constituted by special units, discursive formations, which are an actual context determining the language life. This is how including the theory of discourse analysis into the theory of linguistics is suggested.
Key words: discourse, discursive formation, statement, discursive practice.
ВТОРИЧНАЯ ИЛИ ПОВТОРНАЯ НОМИНАЦИЯ? ПРЕЦЕДЕНТНАЯ НОМИНАЦИЯ
Н.А. Голубева
Статья посвящена прецедентным единицам языка, предмету специфической области исследования - прецедентной ономасиологии. В ней исследуются гносеологические корни становления номинативной суперкатегории - прецедентные единицы - в свете других языковых теорий. Особое место отводится исследованию лингвокогнитивной базы прецедентных единиц, описанию их категориальных характеристик, рассмотрению понятийного аппарата, объясняющего систематизацию прецедентных единиц в рамках единой номинативной категории.
Ключевые слова: вторичная / повторная номинация, когнитивная база, прецедентема, прецедентные единицы, прецедентная ономасиология.
Все большее значение в процессе познания приобретает концептуализация действительности, которая отражается в категоризации - процессе упорядочивания осмысленного, его распределения по смысловым нишам. Поэтому в исследовании языка нельзя не заметить движение, устремленное к наиболее абстрактным, глобальным смыслам в системной организации языка (ср.: концепция местоимений как «смысловых исходов» Н.Ю. Шведовой, «категоризация семантики» в системе функциональной грамматики
А.В. Бондарко, теория фреймов, теория синтаксических концептов, теория коннекторов и т. д.). Тенденцию к глобализации при «категоризации мира» поддерживает Ю.Н. Караулов, выделив в отдельную парадигму сеть прецедентных текстов. Новые теории категоризации становятся приоритетным направлением когнитивной лингвистики на сегодняшний день.
Вместе с тем одной из актуальных задач современного языкознания, по признанию лингвистов, является упрощение метаязыка
