CC BY
32
УДК 316.346.3-053.6:316.46 ББК 60.542.15 Б 91
С.А. Бурцев,
ассистент кафедры гражданского и арбитражного процесса Института права Самарского государственного экономического университета, г. Самара, тел.: +79047449744, e-mail: s.burtsev@mail.ru
ДИСКУРС ЛИДЕРСТВА В РОССИЙСКОЙ МОЛОДЕЖНОЙ СРЕДЕ: ПОТЕНЦИАЛ ВЕРТИКАЛЬНОЙ СОЦИАЛЬНОЙ МОБИЛЬНОСТИ
(Рецензирована)
Аннотация. Автор статьи полагает, что для определения деятельностного контура вертикальной социальной мобильности российской молодежи актуально исследование солидарных сообщностей, ориентированных на совместные активные действия в целях роста вертикальной социальной мобильности. Согласно позиции автора, какими бы эффективными ни представлялись организационные формы молодежи, солидарность молодежи определяется взаимным соответствием организации и дискурса лидерства. Дискурс лидерства, опирающийся на власть и карьеру, воспроизводит регрессивную или стагнирующую социальную мобильность молодежи. Дискурс лидерства как ключевое понятие представляет совокупность ценностных доминант, интерпретаций актуальных проблем, что является коллективной интенциональностью молодежи по отношению к проблеме восходящей социальной мобильности. Солидарные действия молодежи в коридоре возможностей восходящей социальной мобильности, согласно позиции автора статьи, зависят от целеполагания, которое формируется лидером в форме принятия молодежью приоритетов социальной активности, с нахождением согласия в отношении целей и форм совместной деятельности.
Ключевые слова: дискурс лидерства, восходящая социальная мобильность, молодежная среда, ценностный набор, государствоцентризм.
S.A. Burtsev,
Lecturer Assistant of Department of Civil and Arbitration Process, Institute of the Law, Samara State Economic University, Samara, ph.: +79047449744, e-mail: s.burtsev@mail.ru
LEADERSHIP DISCOURSE AMONG THE RUSSIAN YOUNG PEOPLE: POTENTIAL OF VERTICAL SOCIAL MOBILITY
Abstract. The author of the paper believes that the research of the solidary communities focused on joint active actions for growth of vertical social mobility is relevant for definition of an activity contour of vertical social mobility of the Russian youth. According to the author's position, whatever effective organizational forms of youth were represented, solidarity of youth is defined by mutual compliance of the organization and a discourse of leadership. The leadership discourse leaning on the power and career reproduces the regressive or stagnating social mobility of youth. The leadership discourse as a key concept represents set of valuable dominants and interpretations of current problems that is a collective intentionality of youth in relation to a problem of the ascending social mobility. Solidary actions of youth in a
corridor of opportunities of the ascending social mobility, according to a position of the author, depend on goal-setting which is formed by the leader in the form of acceptance by youth of priorities of social activity. Responsibility of young Russians to be "creators of their own destiny" and to establish cooperation with the state institutes, leaning on financial, organizational opportunities both autonomous, and within feedback, depends on finding consent concerning the purposes and forms of joint activity.
Keywords: a leadership discourse, the ascending social mobility, young people, valuable set, a state, centrizm.
Лидерство в российской молодежной среде характеризуется го-сударствоцентричностью, связано с патернализмом определённой части молодежи, и в то же время наблюдается тенденция гражданской идентификации лидерства, альтернативных форм лидерства, проявляемых в виде волонтерских движений, движений одного дня, групп по интересам, сетевых групп.
Это достаточно разнообразные по своему характеру явления, но их объединяет то, что вертикальная социальная мобильность, которая возможна только в открытых обществах, позволяющих социальным субъектам пересекать границы социальных страт и классов [1; 255], определяется тем, что в российском обществе наметились изменения ведущих стратификационных тенденций, способствующих большей открытости общества.
Учитывая, что социальная структура российского общества устоялась, что вертикальная социальная мобильность связана с возникновением новых профессиональных групп, а лидерство выходит за рамки властной сферы и ориентировано на улучшение состояния молодежи в целом, через институты делегирования и представительства интересов лидерство в российской молодежной среде претерпевает изменения. Во-первых, лидерство освобождается от смысловых затемнений в виде карьеризма, властолюбия, цинизма. Во-вторых, понимание лидерства становится более демократичным. Это связано с тем, что молодежная среда в состоянии выдвигать
лидеров, а лидерство ассоциируется с ответственностью за интересы молодежи и нуждается в целенаправленной длительной работе властных и социальных институтов по подготовке поколения лидеров.
Есть определенные различия между закрепившимся в российском обществе дискурсом лидерства, основанном на критериях социального опыта, вхождения в структуры власти, управления и признания в рамках официальной номинации, и лидерства, понимаемого как способность действовать инициативно, вносить изменения в настроения и деятельность молодежи, таким образом создавая новые механизмы трансляции социального опыта.
В контексте данного исследования важно подчеркнуть, что дискурс лидерства в молодежной среде определяет не только молодежную политику, но и разнообразие целей и интересов молодежи. Таким образом, отдельные аспекты дискурса лидерства в молодежной среде, особенно структурно-организационные границы и условия, привлекали внимание социологов. Однако дискурс лидерства в контексте восходящей социальной мобильности не стал предметом самостоятельного научного исследования, и в связи с этим в статье рассматривается дискурс лидерства в молодежной среде как инструмент активизации молодежи, ее готовности к совместным практикам в целях восходящей социальной мобильности.
Дискурс лидерства в молодежной среде - это совокупность представлений, ценностей, установок, интерпретаций актуальных проблем,
направленных на восприятие, оценку и формирование лидерства как механизма выражения коллективной интенциональности различных групп молодежи.
Согласно методологии исследования, в теоретическом плане выделяются три аспекта: ценностно-мировоззренческий аспект, система правил и система целей. Предлагаемая методология определяет дискурс лидерства в молодежной среде на трех уровнях, а ее базовым механизмом является институционали-зация дискурса лидерства, культурной модели, содержащей установку на солидарность молодежной среды и активные социальные действия в целях построения новых социальных лифтов.
Лидерство в российской молодежной среде испытывает влияние таких ограничивающих факторов, как незатронутость социальной активностью большинства молодежи, предубеждение против карьеризма, отторжение лидерства как властолюбия. Анализируя эти негативные поводы, можно говорить о том, что социокультурный дискурс перспективен в молодежной среде с переводом на язык патриотизма. В пользу такого вывода свидетельствует исследование центра социологических исследований, из которого явствует, что 70-75% молодых россиян непосредственно участвуют в той или иной субкультуре, еще у 20% есть друзья, включенные в молодежные сообщества, и только 7% являются несведущими о молодежных солидарностях и ни с кем не связаны [2; 15].
Характерно, что молодежные субкультуры характеризуются разными конфигурациями и влиянием местного этноконфессионального колорита. Очевидно, что определение ценностного набора молодежи под влиянием субкультур связано не с выбором патриотизма или космополитизма. В большей степени нацеленность на конкретные субкультуры определяет оттенки патриотизма,
и в этом смысле можно говорить о том, что социокультурный дискурс мозаичен, субкультуры выражают живую потребность участия, включенности в социальную сеть. Вместе с тем, согласно результатам социологического опроса, иерархия молодежных субкультур определяется акцентом на массовое участие, не предусматривающее гражданской ответственности.
Иными словами, автор исследования приходит к выводу, что нельзя предлагать универсальные методы, а тем более единый закон, объясняющий, как любить родину, потому что патриотизм в молодежной среде очень разный [2; 14]. Соглашаясь с этим утверждением относительно опасений принудительности молодежи и возникновения эффекта отталкивания в молодежной среде, следует подчеркнуть, что разобщенность субкультур является неоднозначным условием для становления социокультурного дискурса лидерства. Субкультуры, выражая потребность молодежи в живом участии, несут облегченную гражданскую нагрузку, создают предпосылки для партикулярист-ской солидарности, в то время как социокультурный дискурс лидерства определяется наличием площадок взаимного притяжения и средовых параметров лидерства, способного перейти от досугово-раз-влекательной модели к модели социального участия.
Есть уверенность в том, что наличие молодежных субкультур свидетельствует об открытости молодежи к общению. За этим выводом скрывается призыв дифференцированно работать с представителями молодежных субкультур для выработки общих целей и интересов. Восходящая социальная мобильность актуальна для молодежи, но увлеченность субкультурами можно рассматривать и как способ ухода от действительности, что особенно касается таких увлечений, как рокеры, роллеры, «воркаут».
В то же время следует обратить внимание на консолидационный потенциал для становления лидерства как механизма восходящей социальной мобильности в рамках притяжения молодежи к волонтерству (24,4%), ЗОЖ-сообществам (38%) [2; 15]. Можно предположить, что влияние молодежных субкультур на становление дискурса лидерства состоит в уходе от бессмысленного протеста против собственного неупрощенного имиджа, вписывающего личность в современное российское общество. Дискурс лидерства в таком контексте, как отмечалось ранее, выражается в способности молодежи через систему увлечений выработать стандарты семейной жизни и карьерные стереотипы.
Иными словами, есть основания полагать, что социокультурный дискурс лидерства формируется в молодежных субкультурах в качестве языка коммуникации, и в этом контексте отношение к лидерству как ценности-ориентиру связано с периодом подготовки, с тем, чтобы лидерство в молодежной среде воспринималось не только как первенство в самовыражении, но и в качестве гражданской, солидарной ценности. Судя по результатам социологического исследования, лидерство присутствует в скрытой, латентной форме, хотя и проявляется как способ поднятия престижа, авторитета и приобщения к участию.
Рассматривая эту проблему, можно говорить о том, что воззрения молодежи не строятся, как утверждают российские социологи, на «искаженной оптике». То, что наблюдается в развитии субкультур как образование новых солидарно-стей, конструирование новых иден-тичностей, осложняет и облегчает движение молодежи к выработке общих целей и интересов. Полагая, что российская молодежь живет в условиях массового размывания национальных консенсусов, базовых ценностей, поддерживающих базовые социальные слои, [3; 9], уместно
отметить, что наступление солидарности характеризуется, с одной стороны, размыванием единства внутри молодежных движений, с другой - речь идет об использовании разных символических кодов, которые вкладываются в собственные групповые интересы.
Следствием является то, что, с одной стороны, происходит сближение молодежи на основе схожих ценностей, с другой - наблюдается потребность в организации молодежи вырабатывать модусы действия через лидерство. Согласно приведенным выше исследованиям, российская молодежь испытывает влияние ценностных разломов, порождающих «причудливые комбинации солидарности». Например, значимые для молодежи проблемы гендера, лояльности, самопозиционирования, здоровья и отношения к окружающей среде порождают непонимание, отталкивание и дискоммуникацию в молодежной среде.
Характерно, что солидарность потребления не является перспективой для выработки моделей восходящей социальной мобильности, поскольку обнаруживается ее ограниченность в условиях социальной дифференциации. Это связано с потребностью достижения таких ценностей, как здоровье, потребительское ограничение, защита животных, экологическая среда, что открывает новые возможности для лидерства в молодежной среде.
Во-первых, речь идет о том, что символические измерители становятся стимулирующим фактором повышения социальной самоудовлетворенности, а лидерство оформляется в процессе перехода к налаживанию коммуникаций, обнаружению новых солидарностей, не противостоящих власти и государству, не несущих последствий радикального социального протеста. Гораздо более значимым становится запрос на солидаризацию действия, на включение в общественный диалог путем предъявления обществу
разумных требований и, главное, посредством их реализации наработанным собственным социальным опытом. Другими словами, для российской молодежи ценностные разломы преодолеваются в контексте лидерства как ценностного ориентира через самоопределение молодежи.
Во-вторых, в условиях современного общества, молодежную политику следует рассматривать как совместные действия государственных и социальных структур, а это требует осознания гражданской ответственности за будущее молодежи в обществе и отказа от сосредоточения компетенций исключительно в государственных структурах [4; 16].
Практически каждый четвертый представитель старших поколений (24%) говорит о необходимости обеспечить молодежи доступ к принятию решений в экономике, общественной жизни, политике. Более половины россиян (58%) убеждены в том, что государство должно оказывать молодежи социальную поддержку, защищать ее интересы. Каждый второй (50%) [5] видит среди задач властей воспитание подрастающего поколения. Половина опрошенных россиян считают, что воспитательная работа означает не только просветительскую деятельность, но и работу с конкретными молодежными лидерами, молодежными организациями по критерию успешности, самореализации, интеграции в социокультурную среду.
Социокультурный дикурс лидерства в молодежной среде, таким образом, становится дискурсом налаживания коммуникаций между молодежью и публичной сферой. Интеграция российской молодежи в общество не определяется балансом традиционной политики, связанной с использованием социальной зависимости молодежи, с переходом к работе с молодежью, от которой зависит будущее страны. Очевидно, что предпринимаемые усилия по формированию стабильных молодежных движений, по использованию
патриотизма молодежи как национальной гордости требуют, согласно результатам социологических опросов, принятие ценностей лидерства как совмещающих прагматическую, инструментальную и фундаментальную направленность.
При этом инструментальной ценностью молодежи становится достижение конкретных целей в жизненной и семейной сферах, а фундаментальной - образование новой солидарности молодежи. В конечном счете, общество нуждается в консенсусе с молодежью, перспективой которого, судя по результатам социологических исследований (64% молодых россиян нацелены на меж-поколенческий диалог) [6; 14], становится способность молодых людей действовать в иной социокультурной среде для выработки правил, стандартов и норм, определяющих их потребности в самореализации.
Можно говорить о том, что с учетом возможности самовыражаться в Интернете, медийной среде, социокультурный дискурс лидерства представляет собой совокупность представлений о российской молодежи, способной заявить о себе, внести инновации в общественную жизнь. Это, безусловно, влияет и на состояние молодежной политики, когда речь идет не о конъюнктурном интересе новыми увлечениями молодежи, а использовании позитивного опыта налаживания коммуникации и вписываемости в региональный социокультурный стандарт для укрепления и поддержки данной тенденции в общероссийском масштабе. Так, в частности, следует обратить внимание на продвижение стандартов маркетинга, смену ориентиров молодежи в потребительских стандартах на отечественные образцы (движение «покупай произведенное в России» - Казань, Ульяновск), на то, что в рамках организации защиты животных и окружающей среды возникает движение добровольного экологизма, на то, что, несмотря на ценностные разрывы, происходит
движение к возрождению здорового образа жизни.
В молодежной среде доминируют установки на возможность быть самим себе хозяином (53%), и это порождает определенные искажения в самореализации как самодемонстрации, уход в неоднозначные культы и практики. Следует говорить о возвышении возможности самореализации как социально-мобилизационной установке, позволяющей сгладить воздействие избыточных влияний. Иными словами, в лидерстве можно увидеть переход от личных интересов к общественным и систему самоограничений, коррелирующих с возможностями самореализации.
Самореализация молодежи в таком контексте носит социально-компенсирующий характер и склоняет к тому, чтобы через ценности, которые воспринимаются в молодежной среде как значимые (здоровый образ жизни, волонтер-ство, солидарность), расширять условия лидерства, включать в социальный процесс инертные слои молодежи. Учитывая, что сложился противоречивый, сегментированный социокультурный дискурс лидерства, что представления молодежи о лидерстве смыкаются на самореализации, самовыражении. Это свидетельствует о возрастании внутреннего локус-контроля, принятии ответственности за происходящее в жизни на самих себя путем обращения к лидерству как ценности-ориентиру.
Учитывая, что среди молодежи достаточно высока ориентация на инициативность, предприимчивость, поиск нового в жизни (56%), можно предположить, что у российской молодежи в той или иной степени через новые движения формируется активность, содержащая перспективы формирования гражданского лидерства [7; 131]. Не упрощая ситуацию, следует подчеркнуть, что в российской молодежной среде ценность лидерства через
контекст самореализации имеет позитивный смысл.
Показательно, что молодежная среда, являясь носителем дости-женческого сознания, формирует запрос на ниши самореализации. В этом смысле молодежная политика имеет перспективу в том, чтобы продвигать в молодежной среде новые типы поведения, инициировать новые движения, которые образовали резерв официальных молодежных структур. Это возможно и через включение уже сложившихся движений, как отмечалось ранее, и через перехват инициативы, через то, чтобы реализовать в этих движениях лидерскую ориентированность молодежи.
В связи с этим обстоятельством и учитывая представления молодежи о своем желаемом будущем как возможности самореализации, восходящая социальная мобильность понимается в рамках ориентации на различные модели позиционирования лидерства в молодежной среде, обеспечение равенства возможностей в лидерстве для различных групп, занятых не только в сфере политических отношений, но и через субкультурные движения.
Отмеченный дрейф ценностей российской молодежи свидетельствует о том, что, делая акцент на преемственности традиций патриотизма и участия, лояльности к государству и авторитету общенационального лидера, обнаруживаются различия оценок внутри молодежной среды. Хотелось бы обратить внимание на то, что влияние групп, отрицающих ценности самоограничения, порядка - скромные. Однако их негативный потенциал состоит в том, что влияние поддерживается представлением образа лидерства как ухода в альтернативную реальность, как непокорность в стесненных социальных и политических условиях, как заявка на взрослость. При этом необходимо отметить, что в рамках лидерства возникает и проблема открытости молодежи
инновациям, а это характерно для 40% молодых россиян [5], и следовательно, учитывая смещение предпочтений в сторону поиска современности, можно говорить о том, что с лидерством связывается и перспектива модернизации ценностно-нормативных установок, ориентация на лидерство как свидетельство приобщения к современности.
Это особенно заметно по тому, что стремление молодежи включиться в новые движения является признаваемым различием с инертностью старших поколений, и в этом смысле формируется новая модель патриотизма. Учитывая, что сторонники современности в одинаковой степени, как и традиционалисты (82/72%) [8; 197], поддерживают институт Президента как общенационального лидера, можно говорить о лидерстве как о механизме восходящей социальной мобильности на основе использования символических ресурсов. Это важный момент, характеризующий возможность ухода от модели манипуляции социально-протестными настроениями молодежи и, с другой стороны, ее влияние на консолидацию в обществе. Патриотизм и самореализация являются совместимыми в рамках лидерства, так как имеют однонаправленное смысловое значение в том, что лояльность к обществу и государству принимает характер социальной и культурной инициативы, поиски социальных инноваций, что имеет следствием повышение социальной удовлетворенности молодежи.
Что же касается внутреннего локус-контроля, наблюдается рост ответственности лидера через формирование лидерских качеств, нейтрализующих зависимость от внешних обстоятельств. Описанные выше ценностные установки в молодежной среде создают предпосылки для включения модернистской ценностной системы как условия обновления стандартов и принципов социальной самодеятельности молодежи.
Социокультурный дискурс лидерства в молодежной среде определяется партикуляристскими и субкультурными ценностями. В качестве объединяющей выступает ценность самореализации. Можно говорить о приведении лидерства в действие, актуализируя социальную нормализацию как качество, связанное с формированием солидарных сообществ, групп индивидов со взаимной ответственностью, стремящихся реализовать собственные общегрупповые задачи с помощью собственных (групповых) ресурсов и тех возможностей, что представляет имеющаяся институциональная структура.
Так как подтверждается мысль о том, что солидарность возникает вокруг некой культурной модели, речь идет о достижении взаимного соответствия между организационной структурой и социокультурным дискурсом. Проблема заключается в том, что массовые организации как организационные структуры не вмещают социокультурные дискурсы, выработанные в субкультурных движениях молодежи, что вызывает необходимость поиска социокультурного дискурса лидерства не только как поля для налаживания коммуникаций, но и как пространства для реализации систематизированной коллективной интенционально-сти [9; 332].
Дискурс лидерства зависит от того, в какой степени молодежь воспринимает его в качестве легитимного, через отбор культурных моделей. Можно предположить, что лидерство нуждается в более четких ценностных компонентах, во включении в устойчивые стабильные организации. Если брать опыт молодежной политики для выработки установки на лояльность к лидерству, признанию лидерства в рамках универсальной модели поведения, в качестве инструмента солидаризационного потенциала молодежи выступает достижение ценностного консенсуса.
Важно и то, чтобы схемы лидерства в молодежной среде содержали респонсивность, способность быть открытыми для включения представлений, целей и правил наиболее значимых, влиятельных среди молодежи групп. В качестве позитивного примера можно вспомнить включение в структуры взаимодействия с обществом лидеров фанатских объединений (Спартака, ЦСКА, различных течений рокеров, роллеров). Следует подчеркнуть, что здесь важно учитывать, в какой степени групповой социокультурный дискурс содержит установку на лояльность или автономность индивида по отношению к обществу, к перспективам принимаемой культурной модели (социокультурного дискурса).
Взаимодействие контура дискурса и контура организации связано с проверкой взаимного соответствия, согласованности протекающих в них процессов. Обращение Росмо-лодежи к новым движениям имеет перспективу в том, чтобы из лидерской среды путем отбора, участия, конкуренции создать кадровый ресурс государства [9; 335]. К такому выводу можно прийти на основании того, что для усиления интеграции молодежи в общество, расширения ее социального участия нельзя полагаться только на модель эффективной социальной помощи и воспитательной работы, наполненной новым содержанием действующих интерпретаций патриотизма как символического ресурса социальной мобильности.
В этом проявляется современность российской молодежи, недостаточность принятия потребительских показателей в качестве маркеров восходящей социальной мобильности. Складывающийся социокультурный дискурс лидерства выявляет контуры сужения ценностных разрывов, что есть свидетельство проникновения консолидирующих ценностей, как патриотизм, в групповые дискурсы.
Гражданский тип лидерства связывается с привнесением в сложившийся социокультурный дискурс ценностей свободы, самовыражения, самореализации, легитимации стремления молодежи к самостоятельности. Исследования дискурса лидерства в российской молодежной среде показывают, что возникла парадоксальная ситуация, связанная с тем, что, с одной стороны, молодежь не ориентируется на дискурс «кухонных пересудов», свойственного для эпохи декларативного свободомыслия в советский период и, в какой-то степени, возрождаемого сейчас, с другой - ощущается дефицит публичного языка, не преодолена конфликтность, бескомпромиссность позиций, претензия на обладание истиной. В этом молодежные субкультуры демонстрируют сходство в определении инструментов социального самовыражения молодежи. Вместе с тем очевидно, что молодые россияне на уровне включенных в систему субкультур концентрируют внимание на различиях с другими, вероятно, в рамках повышения собственной значимости принадлежности субкультуре и «противостоянии» оппонентам из молодежной среды. Тем более это касается субкультур, имеющих «тусовочный» характер (барная культура, байкеры).
Здесь возникает феномен легкого участия, когда можно собраться, поговорить, разойтись, принять действия, не имеющие социально-значимого эффекта. Поддерживая тренд к участию молодежи в жизни местных и региональных сообществ, воздействия на потребительские и поведенческие стандарты, можно говорить и о том, что для молодых россиян понимание лидерства как возможности чувствовать себя продвинутой, социально привлекательной группой и разделять ожидания по поводу нарастания авторитета в молодежной среде, есть значимый момент.
При исследовании динамики социального самочувствия российской
молодежи обращает на себя внимание тот факт, что для молодых россиян действует формула разделения лидерства как персонифицированной власти, а это находит отражение в поддержке россиянами института Президентства и лидерства в собственной среде, где действуют критерии способностей, качеств и черт, направленных на то, чтобы консолидировать группу интересов, занять позиции победителя в отношениях с другими молодежными группами, открыть через лидерство возможности для социальной и профессиональной карьеры.
Результаты социологических исследований позволяют сделать вывод
о том, что для молодых россиян образы лидерства укладываются в сложившийся контекст восприятия своих позиций в жизни общества и сложившихся поведенческих практик. Это означает, что молодые россияне осознают межпоколенческие различия в перемене формулы готовности к коллективным действиям на индивидуальные устремления. Лидерство в таком контексте приводит к последствиям в виде того, что ответственность за происходящее в стране возлагается на общенационального лидера, в то время как сфера личной ответственности связана не столько с лидерством, сколько с тем, чтобы ощущать себя лидером.
Примечания:
1. Социология молодежи. Энциклопедический словарь. М., 2008.
2. Огонек. 2017. № 48.
3. Огонек. 2017. № 49.
4. Огонек. 2016. № 27.
5. Легко или трудно живется молодым [Электронный ресурс]. - Режим доступа: URL: https://fom.ru/TSennosti/11749 (дата обращения: 23.08.2018).
6. Огонек. 2016. № 32.
7. Российское общество и вызовы времени. Кн. 1. М., 2015.
8. Российское общество и вызовы времени. Кн. 4. М., 2016.
9. Россия: трансформирующееся общество. М., 2001.
References:
1. Sociology of youth. Encyclopedic Dictionary. M., 2008.
2. Ogonyok. 2016. No. 32.
3. Ogonyok. 2017. No. 48.
4. Ogonyok. 2017. No. 45.
5. Ogonyok. 2016. No. 27.
6. Is it easy or difficult to live wnen you are young? URL: https://fom.ru/ TSennosti/11749 (access date: 23.08.2018).
7. Russian society and the challenges of time. Book 1. M., 2015.
8. Russian society and the challenges of time. Book 4. M., 2016.
9. Russia: a transforming society. M., 2001.
