CC BY
42
Проблемы управления: теория и практика
Горобцова А.В.
Дискурс как инструмент социокультурного регулирования
в современной России
Горобцова Анна Вячеславовна — аспирант, факультет государственного управления, МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, РФ. E-mail: [email protected] SPIN-код РИНЦ: 5197-9229
Аннотация
В статье дискурс рассматривается как инструмент социокультурного регулирования. Российский порядок дискурса исследуется с помощью предложенных автором в рамках использования методологии дискурс -анализа понятий «дискурс модернизации» и «дискурс безопасности». Поскольку данные дискурсы являются инструментами социокультурного регулирования, с их помощью осуществляется номинирование социальных групп и легитимация социального неравенства, а также интерпретация социальных процессов в российском обществе. Дискурс модернизации и дискурс безопасности рассматриваются в качестве наиболее значимых схем интерпретации социальной реальности.
Ключевые слова
Дискурс, социокультурное регулирование, дискурс модернизации, дискурс безопасности.
Понятие дискурса занимает важное место в современной социологии. Дискурсивные исследования в социологической перспективе восходят к работам Мишеля Фуко1. Особенность социологического исследования дискурса заключается в том, что он мыслится как взаимосвязанный с социальными структурами и процессами и изучается именно с этой точки зрения.
В соответствии с традицией социологической науки мы будем трактовать понятие дискурса широко — как способ организации речевой деятельности на практике в любой возможной репрезентации2. Дискурс существует вне конкретных текстов, но реализуется с их помощью и может выступать в различных формах, таких как устная речь, изображения, письменный текст3. В дискурсе эти материальные воплощения организуются в соответствии с определенными правилами.
Понимаемые таким образом дискурсы служат одним из важнейших инструментов социокультурного регулирования. Под социокультурным регулированием мы будем понимать процесс воздействия на социокультурное поле с
1 См.: Фуко М. Археология знания. Киев: Ника-Центр, 1996.
2МакаровМ. Основы теории дискурса. М.: ИТДК Гнозис, 2003. С. 90.
3 Phillips N., Hardy C. Discourse Analysis: Investigating Processes of Social Construction. Thousand Oaks, CA: Sage, 2002. P. 3-4.
целью его изменения; под социокультурным полем — пространство реализации культурных моделей в социальной деятельности. Таким образом, воздействуя с помощью социокультурного регулирования на социокультурное поле, субъекты влияют на социальную реальность, изменяя или сохраняя те или иные практики или культурные модели. При этом дискурс выступает как один из инструментов социокультурного регулирования.
Субъекты социокультурного регулирования создают, поддерживают и меняют тот или иной дискурс. С помощью этих дискурсов воспроизводится или оспаривается существующий социальный порядок, то есть номинирование различных социальных групп и легитимация социального неравенства. Производство дискурсов в обществе подвержено контролю4 со стороны субъектов социокультурного регулирования, через влияние на дискурсы они могут влиять на поведение людей5.
Поскольку любой дискурс проявляется как порядок соответствия «между объективными и ментальными структурами»6, конструирование социального деления предполагает в то же время создание «классифицирующего основания, которое способно произвести совокупность отличительных черт, свойственных всем членам этой группы»7. Таким образом, в любом дискурсе конституируются, помимо смыслов и идеологии (которые легитимируют соответствующее социальное деление), номинации тех или иных социальных групп. Этот аспект отражает перформативность дискурса, то есть его способность изменять социальную реальность путем влияния на границы и восприятие социальных групп.
В анализе дискурса как одного из инструментов социокультурного регулирования в России мы опирались на методологические разработки Н. Фэркло8, Т. ван Дейка9, Л.Дж. Филлипс и М.В. Йоргенсен10.
С помощью методологических инструментов дискурс-анализа мы выделили в российском порядке дискурса дискурс безопасности и дискурс модернизации. Однако
4 Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. С. 51.
5 Дейк, ван Т. Дискурс и власть: Репрезентация доминирования в языке и коммуникации. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. С. 27.
6 Бурдье П. Описывать и предписывать. Заметка об условиях возможности и границах политической действенности // Логос. 2003. № 4-5 (39). С. 33.
7 Там же. C. 36.
8 См.: Fairclough N. Language and Power. Harlow: Pearson education Ltd., 2001.
9 См.: Дейк, ван Т. Указ. соч.
10 См.: Йоргенсен М.В., Филлипс Л.Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод. Харьков: Издательство «Гуманитарный центр», 2008.
прежде чем подробно раскрывать их содержание, обратимся к механизмам формирования порядка дискурса в рамках социокультурного регулирования в России.
Один из видных отечественных специалистов в области дискурсивного анализа профессор Г.И. Зверева раскрывает систему производства российского властного дискурса. Первым этапом этого конструирования является номинирование «реального мира» с помощью «ориентирующих президентских высказываний». Далее дискурс расширяется в сторону уточнения этих базовых значенийп. В этом уточнении и расширении активно участвуют символические субэлиты, которые постоянно пытаются дополнить и развить дискурс.
Первым звеном производства дискурса становится правящая элита в лице президента или иных официальных лиц, озвучивающих те или иные идеи, с помощью которых может быть развит дискурс; вторым звеном — символическая субэлита, которая через сеть интеллектуально-исследовательских центров развивает эти узловые точки; третьим звеном — те инструменты коммуникации, которые декодируют дискурс и транслируют его целевой аудитории. В этом процессе особую роль играют различные СМИ — от традиционных печатных до использующих аудиовизуальные и интернет-технологии.
Под руководством Владимира Путина в конце 1990-х — начале 2000-х существующая социально-политическая система формировалась в условиях дефицита безопасности, уверенности, стабильности, сильного государства, способного обеспечить порядок. Популярность самого Путина в первый срок его президентства была основана как на его возможности обеспечить безопасность в борьбе с факторами, угрожающими целостности государства и общества, в первую очередь с терроризмом, так и на его ориентации на продуктивное выстраивание отношений с внешним миром и возвращение России утерянного статуса «великой державы» с помощью экономической модернизации12. Эти параллельные дискурсы модернизации и безопасности изменились по содержанию (например, проблема защиты от терроризма отошла на второй план, хотя и не исчезла до конца), однако сосуществуют до сих пор. Чтобы показать, каким образом выстроена внутренняя логика этих дискурсов и как они связаны с номинированием социальных групп и легитимизацией социального порядка,
11 См.: Зверева Г.И. Построить Матрицу: дискурс российской власти в условиях сетевой культуры // Вестник общественного мнения. 2007. № 1 (87). С. 21-43.
12 Делинская В.В. Динамика отношения к В. Путину за последний год // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2001. № 2 (52). С. 17-18.
URL: http://ecsocman.hse.ru/vciom/msg/18977800.html (03.08.2014).
рассмотрим речи и программные статьи наиболее значимых политиков, а также доклады влиятельных российских интеллектуальных центров — второго звена производства дискурса.
До 2011-2012 годов основным дискурсом, воспроизводящим существующий социальный порядок и легитимирующим правящую элиту, был дискурс модернизации, тогда как дискурс безопасности лишь сопутствовал ему. Экономическое развитие виделось основной целью модернизации, а легитимность существующего социального устройства обосновывалась именно в терминах развития. Несоответствие реальной социальной структуры этому дискурсу — небольшая доля среднего класса, относительно высокий уровень социального неравенства и бедности — смягчалось номинируемым в дискурсе модернизации временным характером такого несоответствия. Социальное неравенство трактовалось как временное состояние в рамках «перехода». В дискурсе модернизации власть декларировала, что она опирается на общественные группы, которые «могли в первую очередь выиграть от модернизации»13. В своей программной статье от 16 января 2012 года Владимир Путин сделал акцент на социальных силах, которые должны поддержать его программу, называя их «средним классом» и призывая стать «социальным большинством»14.
Легитимность социальной структуры, производная от модернизации, регулярно подтверждалась выборами и социологическими опросами, которые служили подтверждением легитимности существующего социального порядка. Такой характер взаимоотношений с общественным мнением обусловил в начале 2000-х годов появление идеи «путинского большинства». Под этим термином понималась б ольшая часть населения, которая поддерживает правящую элиту и ее символического лидера. Вместе с тем в рамках дискурса модернизации предусматривалось существование в социальном порядке и меньшинства, нацеленного на модернизацию. В упоминавшейся выше статье президента «меньшинство» рассматривается как прогрессивное («люди, которые могут выбирать политику»), образованное («высокий уровень образования»), трудолюбивое («те, кто тащит на себе страну»)15. Силами меньшинства («креативного
13 Красильщиков В.А. От авторитаризма к демократии на путях модернизации: общее и особенное // Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / под редакцией В.Л. Иноземцева. М.: Издательство «Европа», 2010. C. 222.
14 Путин В. Россия сосредотачивается — вызовы, на которые мы должны ответить // Известия.Ru [Ежедневная газета]. URL: http://izvestia.ru/news/511884 (12.06.2014).
15 Там же.
класса»16) проводится модернизация, а согласие большинства обеспечивает в стране стабильность.
Эта упрощенная социальная стратификация представлена, например, в статье «Перезапуск России: контур прорыва» 2010 года, которая оказала достаточно большое интеллектуальное влияние на дискурс модернизации17. Используя маркеры «суверенной демократии» и «национальной модернизационной коалиции», Владислав Сурков выстраивает эту модель в книге — сборнике своих статей и выступлений за период с 1997 по 2007 год18. Близкий к властным кругам политолог Дмитрий Орлов в 2006 году описывает эту модель, используя схожую логику и терминологию19. Но судить обо всех этих материалах как о развивающих общее пространство дискурса модернизации позволяет именно единство в описании картины мира и номинировании социальных групп и структуры общества: ассоциация имеющих фундаментальные противоречия, но объединенных силами государства «большинства» и «меньшинства». Целью и одновременно средством легитимации этого единства была модернизация, понимаемая в основном как экономическое развитие и как «средство выживания»20.
С.Н. Гавров показал, что эта модернизация носила имперский и экспансионистский характер, не подразумевала социальные реформы, но видела экономическое развитие как средство, обеспечивающее способность конкурировать на глобальном уровне21. Поэтому наряду с дискурсом модернизации в России постоянно существовал дискурс безопасности.
Соотношение двух дискурсов начало меняться во время протестов в 20112012 годах. Возникшие противоречия заставили правящие элиты корректировать стратегии социокультурного регулирования и постепенно изменять господствующее в дискурсе видение социального порядка.
В ходе протестов обострились противоречия, связанные с несоответствием номинированного в дискурсе модернизации легитимного деления общества реальной
16 См. например: Окара А.Н. Милитократия vs креатократия: выбор модели модернизации в современной России как социально -философская проблема // Вестник Тихоокеанского государственного университета. 2009. № 4 (15). C. 253-260.
17 Перезапуск России: контур прорыва // Известия. Ru [Ежедневная газета]. 13.01.2010. URL: http://izvestia.ru/news/357198 (11.06.2014).
18 Сурков В.Ю. Тексты 97-07. М.: Издательство «Европа», 2008. С. 89.
19 ОрловД.И. Политическая доктрина суверенной демократии // Суверенная демократия. От идеи — к доктрине: сборник статей. М.: Издательство «Европа», 2006. С. 9.
20 Петров Н.В. Модернизация как модель выживания // Московские новости [Информационный портал]. 11.04.2011. URL: http://www.mn.ru/newspaper opinions/20110411/300952692.html (11.06.2014).
21 Гавров С.Н. Модернизация во имя империи. Социокультурные аспекты модернизационных процессов в России. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 51-52.
социальной структуре России. Значительная часть тех, кто был в дискурсе модернизации номинирован как «меньшинство», проявила несогласие с существующим социально-политическим устройством. Существенные отличия этого «меньшинства» от большинства населения России зафиксированы в докладе «Левада-Центра», который посвящен изучению протестного движения 2011-2012 годов: отличаются не только их ценностные ориентации, но и активность, образование, благосостояние, степень включенности в различные коммуникации22.
Результатом протестного движения 2011-2012 годов стало изменение стратегии социокультурного регулирования и, как следствие, изменение дискурса. Дискурс модернизации стал стремительно терять свой потенциал с точки зрения соотносимой с социальной реальностью легитимации социального порядка, а дискурс безопасности — напротив, ее наращивать.
Д. Дондурей считал, что в послании к Федеральному Собранию 12 декабря 2012 года контекст употребления Путиным понятия «модернизация» изменился23. Интересно, что годом ранее в ходе «Прямой линии» 15 декабря 2011 года Путин задействовал характерную риторику дискурса модернизации:
«Нам нужно, конечно, диверсифицировать экономику, модернизировать и обновлять. Нужно, чтобы инновация, модернизация проникла в мозг каждого конкретного нашего гражданина, чтобы инновация была частью нашей общей политики» 24.
Вместо привычной лексики из дискурса модернизации в послании Путина Федеральному Собранию 12 декабря 2012 года прозвучали иные идеи: утрата «нравственных ориентиров» ведет последовательно к «равнодушию к общественным делам», к готовности мириться с коррупцией и экстремизмом, а затем — и к угрозе безопасности и целостности России25. В качестве универсального рецепта против этого президент предложил поиск «духовных скреп». При этом «внешний враг не нужен»,
22 Волков Д. Протестное движение в России в конце 2011-2012 гг.: истоки, динамика, результаты. М.: Аналитический Центр Юрия Левады («Левада -Центр»), 2012. С. 26.
URL: http://www.levada.ru/sites/default/files/movementreport_0.pdf (13.06.2014).
23 Дондурей Д. О «дефиците духовных скреп» // Российская газета. 14.12.2012. № 5962. URL: http://www.rg.ru/2012/12/12/dondurei-site.html (12.06.2014).
24 Стенограмма программы «Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение» // Российская газета. 15.12.2011. URL: http://www.rg.ru/2011/12/15/stenogramma.html (12.06.2014).
25 Послание Президента Федеральному Собранию. 12 декабря 2012 года // Президент России [Официальный сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/17118 (12.06.2014).
хотя «прямое или косвенное внешнее вмешательство в наши внутренние политические процессы неприемлемо». При этом в речи Путина внешний и внутренний противники не обрисованы конкретно и предстают досадной помехой, но не серьезной угрозой.
В послании Федеральному Собранию 12 декабря 2013 года также развивается дискурс безопасности: президент называет грядущий 2014 год «годом истинного просветительства, обращения к нашим культурным корням, к вопросам патриотизма, нравственности и морали»26. Звучит тема обращения к традиционным ценностям, которым угрожают «разрушение» и признание равноценности «добра и зла» и которые требуют «защиты». «Духовной, нравственной основе цивилизации» противостоят «регресс, варварство, большая кровь». Образ инноваций при этом возник в его послании только с сугубо технологической стороны, о модернизации в значении выстраивания политической и экономической систем по западному образцу уже не говорится.
Дискурс, в котором Россия стоит на защите традиционных ценностей и противостоит Западу, эти ценности оспаривающему, с этого времени становится одним из ключевых в коммуникационном пространстве. Целью этого противостояния является безопасность и территориальная целостность России, защита ее от экстремизма и терроризма. В дискурсе безопасности социальный порядок страны легитимируется исключительным положением общества и государства в глобальном контексте, необходимостью защищаться от внешней и внутренней угроз. Профессор Плимутского университета Граеме Херд рассматривает дискурс безопасности через призму идей наиболее влиятельных экспертов и интеллектуалов во второй половине 2000-х годов и приходит к выводу о том, что идеи национальной безопасности пользовались большой популярностью у представителей правящей элиты задолго до преобладания в официальном дискурсе, в качестве примера он приводит нашумевшую в 2005 году книжную серию «Проект Россия»27.
Ситуация на Украине послужила толчком, после которого происходит активизация дискурса безопасности. Рассмотрим, на наш взгляд, ключевое в этом смысле заявление МИД РФ от 24 февраля 2014 года. Оно задействует характерную терминологию и лексику дискурса безопасности. В заявлении правоохранительные органы Украины «стояли на защите безопасности мирного населения и интересов
26 Послание Президента Федеральному Собранию. 12 декабря 2013 года // Президент России [Официальный сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/19825 (12.06.2014).
27 Herd G. Security Strategy: Sovereign Democracy and Great Power Aspirations // The Politics of Security in Modern Russia / ed.: M. Galeotti. London: Ashgate, 2010. P. 32- 35.
государства», а группы радикалов, которые им противостоят, состоят в основном из «воинствующих молодчиков, боевиков из ультраправых националистических организаций», «экстремистов»28. Дальнейшая политика России по отношению к Украине существует в контексте этого дискурса безопасности, с безопасностью русскоязычного населения связываются и дальнейшие действия России. Так, в своей известной «крымской» речи от 18 марта 2014 года Владимир Путин номинирует в социальной структуре российского общества существование социальной группы, маркированной как «пятая колонна», «национал-предатели». Действия этой неопределенной социальной группы могут привести к обострению внутренних проблем, которыми Россию «стращают» западные политики29. Однако конкретных классифицирующих оснований предложено не было.
В дискурсе безопасности, таким образом, социальное номинирование аналогично существовавшему в дискурсе модернизации разделению между «меньшинством» и «большинством», однако теперь «меньшинство» (или его часть) видится враждебным «большинству», угрожающим его безопасности, хотя его враждебность провозглашается неявно, завуалированно. Более того, в номинировании «меньшинства» редко встречается конкретизация классифицирующих признаков, по которым его можно опознать. Все это создает образ «национал-предателей» скорее как символической силы, а не конкретной социальной группы.
Следует отметить, что «меньшинство» подвергается символической эксклюзии из социального порядка через специальное номинирование его активности: протесты называются «маргинальными»30, а оппозиция — «радикальной»31, что должно продемонстрировать их исключенность из социального порядка, нежелательность и в конечном счете — угрозу безопасности.
Интересы большинства являются той легитимирующей силой, которая содержится в дискурсе безопасности в той же мере, что и в дискурсе модернизации. Например, Владимир Путин на встрече с активом Народного фронта 10 апреля
28 Заявление МИД России по событиям на Украине. 24 февраля 2014 года // Министерство иностранных дел Российской Федерации [Официальный сайт]. URL: http://www.mid.ru/brp_4.nsf/0/B395A03608020C32 44257C89004F7443 (08.06.2014).
29 Обращение Президента Российской Федерации. 18 марта 2014 года // Президент России [Официальный сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/news/20603 (12.06.2014).
30 Песков: в митингах участвовали маргинальные личности // Известиями [Ежедневная газета]. URL: http://izvestia.ru/news/523896 (14.06.2014).
31 См., например: Поляков Л.В. Осмысливая модернизацию // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2011. № 1 (101). С. 180-191.
URL: http://ecsocman.hse.ru/vciom/msg/50491183.html (03.08.2014).
2014 года обосновал воссоединение России и Крыма проведенными «скрытно» социологическими опросами, «согласно которым за присоединение к России выступило 80% жителей Крыма, а в Севастополе — еще больше»32; то есть апеллировал к «большинству».
Примечательно, что дискурс безопасности отодвигает на второй план важные в дискурсе модернизации экономический рост и благополучие. В 2014 году журналист «Комсомольской правды» Ульяна Скойбеда в своей колонке пишет о воссоединении с Крымом: «...Когда весь народ готов ходить в резиновых сапогах, но только спасти Крым.»33 Об отсутствии у россиян страха перед санкциями сообщает 26 марта 2014 года ВЦИОМ: по его данным, 57% респондентов заявляют, что «они не столь значимы, чтобы в случае их применения отказываться от включения Крыма в состав России»34.
Кризисный характер политических событий последнего времени не позволил дискурсу безопасности сформировать в достаточной мере ясное представление о конструируемой социальной структуре. «Национал-предатели» и «пятая колонна» по-прежнему представляют собой достаточно призрачные дискурсивные конструкты, которые не обладают конкретной природой, социальными характеристиками, поскольку в эти категории конкретные социальные группы не отнесены, не названы классифицирующие признаки.
Следует признать, что реальная социальная структура российского общества сложнее, чем простое разделение на «меньшинство» и «большинство», провозглашаемое в том или ином дискурсе. При этом провозглашаемое дискурсом безопасности «меньшинство» гораздо меньше соотносимо с социальной реальностью, чем «креативный класс» дискурса модернизации.
Таким образом, эволюция основного российского порядка дискурса, связанного с номинированием социальных групп и легитимацией социального порядка, развивалась в рамках постепенной смены дискурса модернизации дискурсом безопасности. Дискурс модернизации предполагал поощрение наиболее активного социального слоя — условного «меньшинства», при этом наступил момент, когда
32 Владимир Путин рассказал членам ОНФ, как принял решение по Крыму // RT [Информационный портал]. URL: http://russian.rt.com/article/27189 (14.06.2014).
33 Скойбеда У. Я больше не живу в завоеванной стране // Комсомольская правда. 25.03.2014. URL: www.kp.ru/daily/26210/3095671 (15.06.2014).
34 Пресс-выпуск ВЦИОМ № 2545. «Нас пугают, а нам. не страшно!» // Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) [Официальный сайт]. URL: http://wciom.ru/indexphp?id=459&uid= 114758 (16.06.2014).
общественный договор между правящими элитами и этим «меньшинством» был расторгнут в ходе протестных выступлений. Дискурс безопасности прежде всего был направлен на предотвращение революционного сценария, который вызывает неодобрение у правящих элит и последовательно включаемых ими в дискурс безопасности широких слоев населения. Для первых дискурс безопасности служит инструментом установления нужного «режима истины», в котором скачкообразные социальные изменения и социальные группы, являющиеся их пропонентами, номинируются в качестве деструктивных сил; для вторых дискурс безопасности становится новым общественным договором «большинства» и власти, в котором общество соглашается уступить ряд свобод в обмен на защиту от угроз и опасностей, несущих социальные перемены.
Список литературы:
1. Бурдье П. Описывать и предписывать. Заметка об условиях возможности и границах политической действенности // Логос. 2003. № 4-5 (39). С. 33-41.
2. Владимир Путин рассказал членам ОНФ, как принял решение по Крыму // RT [Информационный портал]. URL: http://russian.rt.com/article/27189 (14.06.2014).
3. Волков Д. Протестное движение в России в конце 2011-2012 гг.: истоки, динамика, результаты. М.: Аналитический Центр Юрия Левады («Левада-Центр»), 2012. URL: http://www.levada.ru/sites/default/files/movementreport 0.pdf (13.06.2014).
4. Гавров С.Н. Модернизация во имя империи. Социокультурные аспекты модернизационных процессов в России. М.: Едиториал УРСС, 2004.
5. Дейк, ван Г.Дискурс и власть: Репрезентация доминирования в языке и коммуникации. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013.
6. Делинская В.В. Динамика отношения к В. Путину за последний год // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2001. № 2 (52). С. 1623. URL: http://ecsocman.hse.ru/vciom/msg/18977800.html (03.08.2014).
7. Дондурей Д. О «дефиците духовных скреп» // Российская газета. 14.12.2012. № 5962. URL: http ://www.rg.ru/2012/12/12/dondurei-site.html (12.06.2014).
8. Заявление МИД России по событиям на Украине. 24 февраля 2014 года // Министерство иностранных дел Российской Федерации [Официальный сайт]. URL: http://www.mid.ru/brp 4.nsf0/B395A03608020C3244257C89004F7443 (08.06.2014).
9. Зверева Г.И. Построить Матрицу: дискурс российской власти в условиях сетевой культуры // Вестник общественного мнения. 2007. № 1 (87). С. 21-43.
10. Йоргенсен М.В., Филлипс Л.Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод. Харьков: Издательство «Гуманитарный центр», 2008.
11. Красильщиков В.А. От авторитаризма к демократии на путях модернизации: общее и особенное // Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / под редакцией В.Л. Иноземцева. М.: Издательство «Европа», 2010. C. 231-246.
12. Макаров М. Основы теории дискурса. М.: ИТДК Гнозис, 2003.
13. Обращение Президента Российской Федерации. 18 марта 2014 года // Президент России [Официальный сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/news/20603 (12.06.2014).
14. Окара А.Н. Милитократия vs креатократия: выбор модели модернизации в современной России как социально-философская проблема // Вестник Тихоокеанского государственного университета. 2009. № 4 (15). С. 253-260.
15. Орлов Д.И. Политическая доктрина суверенной демократии // Суверенная демократия. От идеи — к доктрине: сборник статей. М.: Издательство «Европа», 2006. С. 3-10.
16. Перезапуск России: контур прорыва // Известиями [Ежедневная газета]. 13.01.2010. URL: http://izvestia.ru/news/357198 (11.06.2014).
17. Песков: в митингах участвовали маргинальные личности // Известия.Ru [Ежедневная газета]. URL: http://izvestia.ru/news/523896 (14.06.2014).
18. Петров Н.В. Модернизация как модель выживания // Московские новости [Информационный портал]. 11.04.2011. URL: http://www.mn.ru/newspaper opinions/2011 0411/300952692.html (11.06.2014).
19. Поляков Л.В. Осмысливая модернизацию // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2011. № 1 (101). С. 180-191. URL: http://ecsocman.hse.ru/vciom/msg/50491183.html (03.08.2014).
20. Послание Президента Федеральному Собранию. 12 декабря 2012 года // Президент России [Официальный сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/17118 (12.06.2014).
21. Послание Президента Федеральному Собранию. 12 декабря 2013 года // Президент России [Официальный сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/19825 (12.06.2014).
22. Пресс-выпуск ВЦИОМ № 2545. «Нас пугают, а нам. не страшно!» // Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) [Официальный сайт]. URL: http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=114758 (16.06.2014).
23. Путин В. Россия сосредотачивается — вызовы, на которые мы должны ответить // Известиями [Ежедневная газета]. URL: http://izvestia.ru/news/511884 (12.06.2014).
24. Пятая колонна // Взгляд [Деловая газета]. URL: http //www. vz.ru/tags/quintacolumna (15.06.2014).
25. Скойбеда У. Я больше не живу в завоеванной стране // Комсомольская правда. 25.03.2014. URL: www.kp.ru/daily/26210/3095671 (15.06.2014).
26. Стенограмма программы «Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение» // Российская газета. 15.12.2011. URL: http ://www.rg. ru/2011/12/15/steno gramma. html (12.06.2014).
27. Сурков В.Ю. Тексты 97-07. М.: Издательство «Европа», 2008.
28. ФукоМ. Археология знания. Киев: Ника-Центр, 1996.
29. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М. : Касталь, 1996.
30. Fairclough N. Language and Power. Harlow: Pearson education Ltd., 2001.
31. Herd G. Security Strategy: Sovereign Democracy and Great Power Aspirations // The Politics of Security in Modern Russia / ed.: M. Galeotti. London: Ashgate, 2010.
32. PhillipsN., Hardy C. Discourse Analysis: Investigating Processes of Social Construction. Thousand Oaks, CA: Sage, 2002.
Gorobtsova A. V.
Discourse as an Instrument of Sociocultural Regulation in Modern Russia
Gorobtsova, Anna V. — graduate student, School of Public Administration, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russian Federation. E-mail: [email protected].
Annotation
The article explores discourse as an instrument of sociocultural regulation. Russian order of discourse is researched within the frame of discourse-analysis and proposed concepts of «discourse of modernization» and «discourse of security». As these discourses are instruments of sociocultural regulation they can be used to nominate social groups, legitimate social inequality and interpret social processes in the russian society. Discourse of modernization and discourse of security are considered to be the most significant interpretative schemes of social reality.
Keywords
Discourse, sociocultural regulation, discourse of modernization, discourse of security.
References:
1. Burd'e P. Opisyvat' i predpisyvat'. Zametka ob usloviiakh vozmozhnosti i granitsakh politicheskoi deistvennosti. Logos, 2003, 4-5 (39), pp. 33-41.
2. Vladimir Putin rasskazal chlenam ONF, kak prinial reshenie po Krymu. RT [Informatsionnyi portal]. URL: http://russian.rt.com/article/27189 (14.06.2014).
3. Volkov D. Protestnoe dvizhenie v Rossii v kontse 2011 —2012 gg.: istoki, dinamika, rezul'taty. Moscow: Analiticheskii Tsentr Iuriia Levady («Levada-Tsentr»), 2012.
URL: http://www.levada.ru/sites/default/files/movementreport 0.pdf (13.06.2014).
4. Gavrov S.N. Modernizatsiia vo imia imperii. Sotsiokul 'turnye aspekty modernizatsionnykh protsessov v Rossii. Moscow: Editorial URSS, 2004.
5. Deik, van T. Diskurs i vlast': Reprezentatsiia dominirovaniia v iazyke i kommunikatsii. Moscow: Knizhnyi dom «LIBROKOM», 2013.
6. Delinskaia V.V. Dinamika otnosheniia k V. Putinu za poslednii god. Monitoring obshchestvennogo mneniia: ekonomicheskie i sotsial 'nye peremeny, 2001, 2 (52), pp. 16-23.
URL: http://ecsocman.hse.ru/vciom/msg/18977800.html (03.08.2014).
7. Dondurei D. O «defitsite dukhovnykh skrep». Rossiiskaia gazeta, 14.12.2012, 5962. URL: http://www.rg.ru/2012/12/12/dondurei-site.html (12.06.2014).
8. Zaiavlenie MID Rossii po sobytiiam na Ukraine. 24 fevralia 2014 goda. Ministerstvo inostrannykh del Rossiiskoi Federatsii [Ofitsial'nyi sait]. URL: http://www.mid.ru/brp 4.nsf/0/B395A03608020C3244257C8900 4F7443 (08.06.2014).
9. Zvereva G.I. Postroit' Matritsu: diskurs rossiiskoi vlasti v usloviiakh setevoi kul'tury. Vestnik obshchestvennogo mneniia, 2007, 1 (87), pp. 21-43.
10. Iorgensen M.V., Fillips L.Dzh. Diskurs-analiz. Teoriia i metod. Khar'kov: Izdatel'stvo «Gumanitarnyi tsentr», 2008.
11. Krasil'shchikov V.A. Ot avtoritarizma k demokratii na putiakh modernizatsii: obshchee i osobennoe. Demokratiia i modernizatsiia: k diskussii o vyzovakh XXI veka / pod redaktsiei V.L. Inozemtseva. Moscow: Izdatel'stvo «Evropa», 2010. Pp. 231-246.
12. Makarov M. Osnovy teorii diskursa. Moscow: ITDK Gnozis, 2003.
13. Obrashchenie Prezidenta Rossiiskoi Federatsii. 18 marta 2014 goda. Prezident Rossii [Ofitsial'nyi sait]. URL: http://www.kremlin.ru/news/20603 (12.06.2014).
14. Okara A.N. Militokratiia vs kreatokratiia: vybor modeli modernizatsii v sovremennoi Rossii kak sotsial'no -filosofskaia problema. Vestnik Tikhookeanskogo gosudarstvennogo universiteta, 2009, 4 (15), pp. 253-260.
15. Orlov D.I. Politicheskaia doktrina suverennoi demokratii. Suverennaia demokratiia. Ot idei — k doctrine: sbornik statei. Moscow: Izdatel'stvo «Evropa», 2006. Pp. 3-10.
16. Perezapusk Rossii: kontur proryva. Izvestiia.Ru [Ezhednevnaia gazeta]. 13.01.2010. URL: http://izvestia.ru/news/357198 (11.06.2014).
17. Peskov: v mitingakh uchastvovali marginal'nye lichnosti. Izvestiia.Ru [Ezhednevnaia gazeta]. URL: http://izvestia.ru/news/523896 (14.06.2014).
18. Petrov N.V. Modernizatsiia kak model' vyzhivaniia. Moskovskie novosti [Informatsionnyi portal]. 11.04.2011. URL: http://www.mn.ru/newspaper opinions/20110411/300952692.html (11.06.2014).
19. Poliakov L.V. Osmyslivaia modernizatsiiu. Monitoring obshchestvennogo mneniia: ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny, 2011, 1 (101), pp. 180-191. URL: http://ecsocman.hse.ru/vciom/msg/50491183.html (03.08.2014).
20. Poslanie Prezidenta Federal'nomu Sobraniiu. 12 dekabria 2012 goda. Prezident Rossii [Ofitsial'nyi sait]. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/17118 (12.06.2014).
21. Poslanie Prezidenta Federal'nomu Sobraniiu. 12 dekabria 2013 goda. Prezident Rossii [Ofitsial'nyi sait]. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/19825 (12.06.2014).
22. Press-vypusk VTslOM № 2545. «Nas pugaiut, a nam... ne strashno!» Vserossiiskii tsentr izucheniia obshchestvennogo mneniia (VTsIOM) [Ofitsial'nyi sait]. URL: http://wciom.ru/indexphp?id=459&uid=114758 (16.06.2014).
23. Putin V. Rossiia sosredotachivaetsia — vyzovy, na kotorye my dolzhny otvetit'. Izvestiia.Ru [Ezhednevnaia gazeta]. URL: http://izvestia.ru/news/511884 (12.06.2014) .
24. Piataia colonna. Vzgliad [Delovaia gazeta]. URL: http://www.vz.ru/tags/quintacolumna (15.06.2014).
25. Skoibeda U. Ia bol'she ne zhivu v zavoevannoi strane. Komsomol'skaia pravda. 25.03.2014. URL: www.kp.ru/daily/26210/3095671 (15.06.2014).
26. Stenogramma programmy «Razgovor s Vladimirom Putinym. Prodolzhenie». Rossiiskaia gazeta, 15.12.2011. URL: http://www.rg.ru/2011/12/15/stenogramma.html (12.06.2014).
27. Surkov V.Iu. Teksty 97-07. Moscow: Izdatel'stvo «Evropa», 2008.
28. Fuko M. Arkheologiia znaniia. Kiev: Nika-Tsentr, 1996.
29. Fuko M. Volia k istine: po tu storonu znaniia, vlasti i seksual'nosti. Raboty raznykh let. Moscow: Kastal', 1996.
30. Fairclough N. Language and Power. Harlow: Pearson education Ltd., 2001.
31. Herd G. Security Strategy: Sovereign Democracy and Great Power Aspirations. The Politics of Security in Modern Russia / ed.: M. Galeotti. London: Ashgate, 2010.
32. Phillips N., Hardy C. Discourse Analysis: Investigating Processes of Social Construction. Thousand Oaks, CA: Sage, 2002.
