CC BY
39
УДК 821.161.1.09"20" ; 811.161.1.09'42
Леонов Василий Александрович
Иркутский государственный университет, г. Иркутск
¡вопоу. vasilij@mail.ru
ДИСКУРС ИРОНИЧНОГО ДЕТЕКТИВА: ИГРОВОЙ АТТРАКЦИОН ПОД МАСКОЙ ИРОНИИ
В данной статье рассматривается дискурс ироничного детектива с точки зрения игры и иронии как доминант нарратива. На материале произведения Д. Донцовой «Смех и грех Ивана-царевича» показаны способы актуализации игрового аттракциона с помощью апелляции к различным языковым приемам (аллюзии, прецедентные феномены, оксюморонные сочетания), создающим ироничный оттенок. Инвариант структурно-семантической схемы детективного дискурса является матрицей для наложения иронии и игрового контекста. В результате игра автора с читателем, игра героев с героями на протяжении всего повествования смещают акцент с вопросов детективного жанра в плоскость изображения, описания и оценки событий. В статье делается вывод о том, что дискурс ироничного детектива - игра, реализация которой обеспечивается техническим действием иронии, особым лексиконом, особыми правилами словоупотребления и синтаксиса.
Ключевые слова: языковая игра, ирония, дискурс, ироничный детектив, аттракцион, контекст, аллюзия, преце-дентность, интертекстуальность, диалог, человек иронизирующий.
Акгуальностъ статьи обусловлена необходимостью акцентировать внимание на вопросах исследования дискурса ироничного детектива и рассмотреть его с позиций игры, сокрытой под маской иронии. Исследовательский интерес к данному явлению «подогревается» еще и тем обстоятельством, что сегодня произведения этого жанра широко представлены на рынке массовой литературы. Для нас важным представляется анализ языка ироничного детектива, анализ дискурсивных особенностей и лингвистических параметров, формирующих его контур.
В настоящее время «дискурс как основополагающее понятие когнитивно-коммуникативной лингвистики, учитывает две основополагающие функции языка - когнитивную и коммуникативную, где важной характеристикой остаётся изучение ментальной деятельности людей, фиксирующейся в структурах знания и опыта, и осмысление человеком конкретных условий протекания речевого акта и происходящего события» [9, с. 111].
Дискурс ироничного детектива представляет собой специфическую область детективного дискурса. Некоторые его отличительные особенности указывались нами ранее - тотальность иронии, она пронизывает все уровни дискурса - стиль (диалоги, речь автора), сюжетные ситуации, персонажную систему [см. 7].
На читателя, впервые столкнувшегося с ироничным детективом, данный дискурс производит аттракционное воздействие. Аттракционным в этом случае представляется все то, что «нарушает определенный порядок, выделяется своими параметрами на общем обыденном фоне» [8, с. 11]. Понятие «аттракцион», впервые появившееся в приложении к театру и цирковому представлению, трактуется нами с позиций, которые были предложены в теории А.И. Липкова [8]. Высказанные идеи распространяют понятие «аттракцион» на широкую сферу бытования социальной действительности. «Обратившись к социальной практике, мы можем обна-
ружить в ней великое множество случаев, когда человеком или группой лиц намеренно провоцируется ситуация необычная, ломающая рамки признанного нормальным, обычным, нарушающая ожидаемое, с тем чтобы оказать психологическое, «аттракционное» воздействие на окружающих» [8, с. 12].
Диалогизм дискурса ироничного детектива направлен на смысловое и интерпретативное взаимодействие между автором и читателем. Автор, конструируя дискурс, трансформирует языковую модель классического детективного дискурса, формирует особые правила игры, где акценты смещаются в плоскость игры языка, интертекстуальности, прецедентности, ироничности повествования. Происходит «производство значений путем разыгрывания языковых структур и ломки штампов в процессе производства смыслов» [10, с. 240]. Игра (прежде всего языковая) переходит границу своей развлекательности и становится средством достижения определенных коммуникативных целей в диалогическом взаимодействии. Она приобретает универсальный структурный принцип, который определяет правила пользования языком [16].
Игра в современном коммуникативном, дискурсивном пространстве рассматривается как одна из главных стратегий. С помощью дополнительных игровых коннотаций, присваиваемых языковым единицам, происходит «удвоение смысла» в дискурсе адресанта - игра становится функцией, исполненной смысла [16, с. 23]. Поэтому «человек иронизирующий» (Ironiker) как субъект порождающий, воспроизводящий, ретранслирующий определенный дискурс - становится игроком, играя словом, смыслом и таким образом, он ведет игру с другими участниками диалога. Задачей остальных становится доминанта соблюдения правил игры, установленных автором, и интерпретация. В этом случае «слово выступает субъектом игры» [5, с. 402].
Понятия «игра» и «ирония» становятся конституирующими признаками ироничного детектива. Ироничность в настоящее время является обще-
Вестник КГУ ^ № 2. 2018
© Леонов В.А., 2018
258
признанным явлением художественного языка и лингвистики. Особое понимание ироничности как неотъемлемой сущности человеческого мышления актуализируется в постмодерне. Как отмечает Ю.А. Лень, «постмодерн представляет собой новый тип мироощущения. Он выражается, в первую очередь, в плюралистичности и ацентрирован-ности сознания субъекта, который отказывается от любых однозначных оценок бытия, социума, себя» [6, с. 277]. Ирония постмодерна пронизывает дискурс, формируя его семантическую многоплановость, многоаспектность. Основными чертами, которые приобретает ирония, становятся проявление творческой свободы и неангажированность, особый художественный релятивизм, который акцентирует относительность и ограниченность установок и правил. Ироничность выходит за рамки узкого стилистического приема, трансформируясь в иронию-эффект, дискурсивную практику.
Под иронией, ироническим высказыванием, понимается значение, основанное на полярности семантики, на контрасте, при котором исключается возможность буквального понимания сказанного [4, с. 24]. Однако ироничность и способы ее образования в дискурсе трактуется нами шире, чем просто антифразис. Средства ее создания могут варьироваться в широком диапазоне и быть представлены на всех уровнях дискурса.
В качестве примера обратимся к произведению Д. Донцовой «Смех и грех Ивана-царевича». Произведения Д. Донцовой некоторые исследователи относят к такой разновидности детективного дискурса, как ироничный детектив [15]. Обращение к прецедентным феноменам в заглавиях направлено на то, что уже «первичное, т.е. досюжет-ное, восприятие обращено не к уму, как ирония, а к непосредственной рецепции внерационально-го характера - это почти подсознательная сфера, формирующаяся в детстве. Комизм и возникает на стыке современных реалий и сказочных образов (Царь Горох, Иван-царевич, гарпия, папа Карло)» [14, с. 15]. Таким образом, интрига смещается в плоскость желания понять, «кто и зачем так пошло-прозаически поступает со сказкой, которая не каждому выпадает в жизни, и главный вопрос не кто? (вопрос детективного жанра), а именно зачем? (вопрос судьбоносный не имеющий прямого отношения к криминалу, если только речь не идет о мотивации), ибо цель здесь не просто не ясна -она дискредитируется абсурдностью заглавного образа. Рецептивный интерес, спровоцированный заглавием, направлен на игровую стихию, а не на криминалистику. Но тем самым интерес с того, что происходит, переключается на то, как об этом рассказывается» [14, с. 15].
Апелляция к прецедентному имени Иван-царевич из фольклорной литературы создает собирательный образ, который в представлении рус-
ского человека обладает такими качествами как смелость, стойкость перед невзгодами, стремлением преодолеть все преграды, используя смекалку, догадку. Людическое использование концепта прецедентного текста часто связано с применением скрытых, тщательно замаскированных реминисценций, представляющих собой загадки, разгадать которые предлагается адресату (о загадке как виде игры см.: [17, с. 124-138]). Вынесение имени Иван-царевич в заглавие, вкупе с сочетанием «смех и грех», которое придает отрицательную коннотацию, создает комический эффект - сыщик, который занимается расследованием данного преступления, во-первых, непрофессионал, простой секретарь, подыскивающий место дворецкого, во-вторых, это мягкий по характеру герой, который никогда ни с кем спорить не будет, никому ничего не будет доказывать.
«Помнится, Антон Павлович Чехов писал, что он по капле выдавливал из себя раба. <...> Ведь я более не работаю у нее, не получаю зарплату, не живу в ее просторных апартаментах, не катаюсь на выданной ею машине. Иван Павлович Подуш-кин самостоятельный человек, никому ничем не обязанный. Но вот поди ж ты, едва услышал я голос госпожи Родионовой, как сработала старая привычка, и я тут же кинулся исполнять приказ бывшей работодательницы. Похоже, из меня раб не выдавится никогда, он пустил во мне глубокие корни...» [1, с. 5].
Лексические единицы «госпожа», «раб», «ра-ботодательница», «приказ» вступают в логическое противоречие. Ироничный эффект основан на создании и обыгрывании смысловой неоднозначности.
С точки зрения анализа поверхностной структуры произведения в нем присутствуют все необходимые элементы или актанты (в терминах Греймаса), характерные для жанра детектива - сыщик, помощник, преступник, жертва, свидетель. Кроме того, в данном произведении присутствуют и изотопы места и времени (в терминах Греймаса). При этом время развития событий совпадает с настоящим, реальным. Обилие современных, находящихся на слуху, новых слов, таких как «эсэмэска», «риэлторский бизнес», «жилплощадь», «финансовая пирамида» и др. доказывает это. Обращает внимание и тот факт, что часто лексические единицы относятся к разным типам дискурса - «менталитет», «зоолог», «баба», «небось» и др. Это не противоречит тому, что для ироничного детектива характерной является тесная связь с социокультурным контекстом, который закладывает определенный код в тип мышления, в тип языкового отражения реального мира.
В следующем примере представлена ирония на социальную действительность, в которой пребывают герои.
« - Лично мне и без миллиардов Пятакова неплохо живется, пенсии за глаза хватает, одним
Вестник КГУ ^ № 2. 2018
259
кефиром питаться могу, сто пар туфель, как Фиске, мне не надо.
- А насчет твоей пенсии могу пояснить. Жалкие гроши, которые платит тебе государство, ты расходуешь на пустяки вроде драже в глазури, которое ешь тайком, но если тебе самому придется оплачивать коммунальные расходы, лекарства, еду...» [1, с. 45].
Создание ироничного эффекта обусловлено контрастом между реальным положением дел и тем, как его представляет герой. Здесь ирония проявляется в тактике, которую можно охарактеризовать «вежливая критика» - собеседник повышает собственный статус среди участников диалога за счет понижения статуса другого участника. Кроме того, сочетания «пенсии за глаза хватит» -«жалкие гроши» устанавливают асимметричные отношения между пониманием героями действительного положения дел.
Сюжет произведения выдержан в логике жанра детектив, сохраняет всю его анатомию, однако детективная составляющая всего лишь трафарет, убрав который и обозначив контур, автор уже не ограничен его рамками, здесь он уже свободен в своих «до» - домыслить, доделать, дорисовать, доработать.
В процессе повествования совершаются несколько преступлений. Все силы брошены на поиск преступников. Читатель пытается по ходу повествования понять мотивы героев и сделать собственные выводы относительно того, кто же злодей. Развязки становится для читателя полной неожиданностью - всё расследование и убийства были лишь игрой, театральной постановкой в стиле экспромт. Это ошеломляет и читателя и героя. Таким образом, автор вступает в игру и с читателем и с героем.
«А поделом ему, надо по тексту работать. - По тексту? - ошарашено повторил я. - По какому? - Написанному! - заржал поздний гость. - Я Анатолий Луганцев, главный режиссер и владелец театра «Экспромт». Надя - моя жена и ведущая актриса, очень талантливая. Да и остальные члены труппы тоже. Ваня, ты стал главным героем такой постановки. Элеонора сама написала сценарий..» [1, с. 172]
Итак, здесь обозначена метаязыковая игра иронии на уровне целого текста, она «раскрывается как совмещение вариаций рассказываемого события. Иначе говоря, событие возникает на пересечении нескольких повествований, дискурсивных плоскостей, и становится многозначным. Множественность смыслов, никак не зависящих от истины или лжи, возникающих в результате описания, образована техническим действием иронии» [10, с. 244].
Обратимся к следующему примеру.
«Едва устроившись на новом месте, Виниви-тинов изготовил статую «Рабочий у мартена»
и женился на юной Леночке, девушке из пролетарской семьи. С той поры жизнь его напоминает счастливую сказку. Например, Алексей изваял изумительную статую «Учительница и ребенок», потом подарил ее одной московской школе. Естественно, о щедром жесте написали журналисты, которым «случайно» рассказала о презенте директор учебного заведения. Через неделю к Виниви-тинову приехали представители одной из союзных республик и попросили сделать для их ПТУ композицию «Мастер с учеником». Профессионально-технических училищ в том регионе было много, украсить хотели каждое .» [1, с. 10].
В данном случае сигналами ироничного дискурса служит аллюзия к известной скульптуре «Рабочий и колхозница» В.И. Мухиной, которая позволяет создать комическую ситуацию. Под аллюзией мы понимаем прием, состоящий в том, что в дискурсе употребляются известные выражения и языковые единицы, которые содержат в себе намек на известное обстоятельство, факт, исторический или бытовой. Порождаемая с помощью этих механизмов ирония является истоком события, который порождает смысл, она также выступает контрастом ординарного и неординарного. Отбор лексических средств «изваял изумительную статую» наталкивает на мысль, что такое произведение достойно быть размещено в одном из музеев с мировым именем, однако дальше «одной из московских школ» статуе не нашлось места. А далее - уровень ПТУ... Как отмечает Г.Г. Слышкин, «смеховые произведения, с их тенденцией к иносказательности и намеку, когда адресат сам извлекает скрытый смысл, получая от этого удовольствие, широко используют в своих целях элементы культурной грамотности» [12, с. 54].
В приведенном ниже отрывке повествователь использует сказовую манеру диалога - у читателя подспудно возникает образ Царевича из сказки, где он просит: «Не надо мне ни злата, ни серебра.». Сигнал иронической интенции как раз и содержится в смене модуса повествования и возникает на уровне риторической организации текста.
«Ну согласись, Ваня, лучше ведь пресмыкаться и унижаться за солидную сумму, чем за гроши. А еще лучше... В общем, я ей сразу заявила: «Уважаемая Людмила, не надо нам, известным детективам, ваших денег. Не возьмем с Иваном Павловичем ни гонорара, ни большой суммы на расходы, которые всегда возникают во время расследования. В качестве оплаты хотим квартиру площадью метров сто пятьдесят с хорошим ремонтом, причем неподалеку от того места, где живу я. У вас, владелицы успешного риелторского бизнеса, не возникнет проблем при подборе жилплощади» [1, с. 8].
Ирония возникает в сочетании «нам, известным детективам», хотя читателю известно, что главный герой - простой дворецкий, в данный период
260
Вестник КГУ ^ № 2. 2018
временно безработный. И здесь снова актуализируется тема рабства и зависимости - «пресмыкаться и унижаться». Кроме того, поднимается злободневная проблема общества капитала - власть денег - на что способен человек, если ему предложат пройти испытание деньгами «немалыми».
Ирония привносит в рациональное, в жесткое логическое охватывание жизни момент игры, момент несерьезного отношения к тому, что слишком серьезно задевает человека. При этом «ирония не усиливает какую-либо одну эмоционально-оценочную линию, а формирует специфический взгляд на изображаемое» [11, с. 301-302]. Например, в следующем фрагменте в фокусе внимания оказывается теща, которая является героем многих анекдотических ситуаций. Обыгрывание отношения к матери жены с привлечением сказочного сюжета создает негативное отношение говорящего.
«Небось, Иван-царевич, который нес домой в кармане жабу, сильно расстраивался из-за того, что посланная им стрела залетела на болото. Но его должно было хоть немного утешать то, что мать жены навсегда осталась в трясине и никогда не очутится с ним за одним столом» [1, с. 43].
Игровая ситуация всегда задает тон отбору языковых приемов - это могут быть оксюморонные сочетания, переосмысленные устойчивые сочетания, авторские неологизмы, необычное использование грамматики и грамматических форм, все это способствует познанию мира и его освоению.
Оксюмороны и гиперболизация в идиостиле Д. Донцовой занимают одно из ведущих мест при создании ироничного контекста. Сочетание «яд с витаминами», «она по менталитету слон» создают контраст в следующих примерах. При этом если человек поборник здорового питания, то и яд у него непременно должен быть с витаминами.
(1) «Муж тебе построит семизвездочную гостиницу. Да, все ваши мечты исполнятся. Хорошо, что Сеня на кладбище вовремя отправился, а то ведь он вам дорогу к исполнению желаний перекрывал. Уперся, козел, не хотел усадьбу Пятакову на переделку отдавать, вот и помер. Чё вы ему в чай подсыпали, а? Эмма Геннадиевна, вы же у нас поборница здорового питания. Небось, приобрели для зятька яд с витаминами»? [1, с. 23].
(2) «Она по менталитету слон - надвигается на вас и давит копытами. Хотя, пардон, есть ли у слона копыта? Зоолог из меня никакой» [1, с. 6].
Таким образом, дискурс ироничного детектива существует «прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встаёт особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, - в конечном счете, особый мир. В мире всякого дискурса действуют свои правила синонимических замен, свои правила истинности, свой этикет. Это -"возможный (альтернативный) мир"» [13, с. 44].
Итак, дискурс ироничного детектива может рассматриваться с точки зрения множественности коституирующих факторов - лингвистических, эк-тралингвистических, психологических, социокультурных и других. Реализация дискурса ироничного детектива как игрового аттракциона происходит в определенном (со)бытийном контексте, в который, как в узел, стянуты разнонаправленные «мен-тальности» участников диалога.
Библиографический список
1. Донцова Д.А. Смех и грех Ивана-царевича. -М.: Эксмо, 2013. - 320 с.
2. Ермакова О. П. Ирония и ее роль в жизни языка. - Калуга: Изд-во КГПУ им. Циолковского, 2005. - С. 7.
3. Кашкин В.Б. Парадоксы границы в языке и коммуникации / Серия «Аспекты языка и коммуникации». - Воронеж: Воронежский государственный университет, 2010. - 382 с.
4. Клушина Н.И. От стиля к дискурсу: новый поворот в лингвистике // Язык, коммуникация и социальная среда. - Вып. 9. - Воронеж, 2011. - С. 26-33.
5. Куницына Е.Ю. Лингвистические основы лю-дической теории художественного перевода: дис. ... д-ра филол. наук / Иркутский государственный лингвистический университет. - Иркутск, 2010. - 474 с.
6. Лень Ю.А. Эмпатия и ирония как основные концепты постмодернистской чувствительности // Межкультурная коммуникация и профессионально ориентированное обучение иностранным языкам. - Минск: Тесей, 2009. - С. 277-278.
7. Леонов В.А. Иронический детектив как особое дискурсивное пространство [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://md.islu.ru/ru/ journal/2013-4 (дата обращения: 28.03.2014).
8. Липков А.И. Проблемы художественного воздействия: принцип аттракциона. - М.: Наука, 1990. - 240 с.
9. Манерко Л.А. Структуры знаний, представленные в художественном и академическом дискурсах // Вестник Московского университета. -2013. - № 1. - С. 100-118.
10. Пигулевский В.О. Ирония и вымысел: от романтизма к постмодернизму. - Ростов-на-Дону: Фолиант, 2002. - 418 с.
11. Поспелов Г.Н. Введение в литературоведение. - М.: Высшая школа, 1988. - 528 с.
12. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. - М.: Academia, 2000. - 139 с.
13. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца 20 века. - М.: Ин-т языкознания РАН, 1995. -С. 35-73.
14. Фадеева Н.И. Женский детектив как культурно-исторический феномен: принципы анализа и интерпретации. - Тверь: ТГУ, 2011. - 42 с.
Вестник КГУ № 2. 2018
261
15. Веселова Н. Донцова как Хмелевская: Модель жанра и автора иронического детектива [ Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www. proza.ru/sborniki.htm (дата обращения: 09.11.2018).
16. Витгенштейн Л. Философские исследования [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www.philosophy.ru/library/witt/phil.html (дата обращения 05.01.2018)
17. Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011. - 416 с.
18. Хёйзинга Й. Homo Ludens: В тени завтрашнего дня / пер. с нидерл. В.В. Оимса. - М.: Прогресс. Прогресс-Академия, 1992. - 458 с.
19. Шилихина К.М. Дискурсивная практика иронии: когнитивный, семантический, и прагматический аспекты: дис. ... д-ра филол. наук. - Воронеж, 2014. - С. 117-146.
20. Greimas, Algirdas J. On Meaning. Selected Writings on Semiotic Theory. - London: Frances Pinter, 1987.
References
1. Doncova D.A. Smekh i grekh Ivana-carevicha. -M.: EHksmo, 2013. - 320 s.
2. Ermakova O.P. Ironiya i ee rol' v zhizni yazyka. -Kaluga: Izd-vo KGPU im. Ciolkovskogo, 2005. - S. 7.
3. Kashkin V.B. Paradoksy granicy v yazyke i kommunikacii / Seriya «Aspekty yazyka i kommunikacii». - Voronezh: Voronezhskij gosudarstvennyj universitet, 2010. - 382 s.
4. Klushina N. I. Ot stilya k diskursu: novyj povorot v lingvistike // YAzyk, kommunikaciya i social'naya sreda. - Vyp. 9. - Voronezh, 2011. - S. 26-33.
5. Kunicyna E. YU. Lingvisticheskie osnovy lyudicheskoj teorii hudozhestvennogo perevoda: dis. ... d-ra filologicheskih nauk. - Irkutskij gosudarstvennyj lingvisticheskij universitet. - Irkutsk, 2010. - 474 s.
6. Len' YU. A. EHmpatiya i ironiya kak osnovnye koncepty postmodernistskoj chuvstvitel'nosti // Mezhkul'turnaya kommunikaciya i professional'no orientirovannoe obuchenie inostrannym yazykam. -Minsk: Tesej, 2009. - S. 277-278.
7. Leonov V.A. Ironicheskij detektiv kak osoboe diskursivnoe prostranstvo [EHlektronnyj resurs]. -
Rezhim dostupa: http://md.islu.ru/ru/journal/2013-4 (data obrashcheniya: 28.03.2014)
8. Lipkov A.I. Problemy hudozhestvennogo vozdejstviya: princip attrakciona. - M.: Nauka, 1990. - 240 s.
9. Manerko L.A. Struktury znanij, predstavlennye v hudozhestvennom i akademicheskom diskursah // Vestnik Moskovskogo universiteta. - 2013. - № 1. -S. 100-118.
10. Pigulevskij V.O. Ironiya i vymysel: ot romantizma k postmodernizmu. - Rostov-na-Donu: Foliant, 2002. - 418 s.
11. Pospelov G.N. Vvedenie v literaturovedenie. -M.: Vysshaya shkola, 1988. - 528 s.
12. Slyshkin G. G. Lingvokul'turnye koncepty precedentnyh tekstov v soznanii i diskurse. - M.: Academia, 2000. - 139 s.
13. Stepanov YU. S. Al'ternativnyj mir, Diskurs, Fakt i princip Prichinnosti // YAzyk i nauka konca 20 veka. - M.: In-t yazykoznaniya RAN, 1995. -S. 35-73.
14. Fadeeva N. I. ZHenskij detektiv kak kul'turno-istoricheskij fenomen: principy analiza i interpretacii. -Tver': TGU, 2011. - 42 s.
15. Veselova N. Doncova kak Hmelevskaya: Model' zhanra i avtora ironicheskogo detektiva [EHlektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http:// www.proza.ru/ sborniki.htm (data obrashcheniya: 09.11.2018).
16. Vitgenshtejn L. Filosofskie issledovaniya [EHlektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http:// www.philosophy.ru/library/witt/phil.html (data obrashcheniya 05.01.2018)
17. Hyojzinga J. Homo ludens. CHelovek igrayushchij. - SPb.: Izd-vo Ivana Limbaha, 2011. -416 s.
18. Hyojzinga J. Homo Ludens: V teni zavtrashnego dnya / per. s niderl. VVOimsa. - M.: Progress. Progress-Akademiya, 1992. - 458 s.
19. SHilihina K.M. Diskursivnaya praktika ironii: kognitivnyj, semanticheskij, i pragmaticheskij aspekty: dis. ... d-ra filol. nauk - Voronezh, 2014. - S. 117-146.
20. Greimas, Algirdas J. On Meaning. Selected Writings on Semiotic Theory. - London: Frances Pinter, 1987.
262
Вестник КГУ Jb. № 2. 2018
