CC BY
75
Хесус Мария Усунарис (Памплона, Испания)
ДИСКУРС И ПРАКСИС В ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСАХ:
убийство Валленштейна (1634) в испанских хрониках и донесениях о событиях
Генерал Валленштейн был удостоен внимания многих своих современников и, конечно же, в Испании, благодаря хроникам, памфлетам, биографиям и др. Данная работа анализирует тексты, которые историки и хронисты XVII в. посвятили личности Валленштейна, его предательству, его убийству и тому влиянию, которое он оказал на внешнюю политику Испании в Германии и Европе.
Ключевые слова: Валленштейн; Тридцатилетняя война; Испания; хроники.
1. Валленшейн: литературный и исторический персонаж
в Испании Золотого Века
Со времен знаменитой трилогии Шиллера (1797-1799), а также в классических трудах по немецкой историографии, начиная с Леопольда фон Ранке и вплоть до фундаментальной биографии Голо Манна1, чешский генерал Альберт Владислав Валленштейн стал не только объектом исторического исследования, но постепенно превратился в персонажа, порождающего легенду. В одной из последних работ о Тридцатилетней войне - в монографии Петера Х. Уилсона - Валленштейн рассматривается как наиболее противоречивая фигура в этом великом европейском конфликте, как по причине своего молниеносного и эффектного карьерного восхождения - герцог Фридландский с 1624 г. и Мекленбургский - с 1629, так и, прежде всего, из-за своего падения, когда в 1634 г. он был убит. Валленштейн описывается то как военный диктатор, то как наемник, то как чешский и немецкий национальный герой, а с недавнего времени -и как великий предприниматель, умевший извлекать прибыль из «военной экономики»2. Однако «проблема Валленштейна» остается загадкой3, суть которой, как отмечает Уилсон, невозможно было постичь, поскольку его подлинные цели и конечные намерения никогда не были прояснены в принципе4.
Обычно данные об этой личности восстанавливаются на основе немецких источников; в Испании же, за исключением работ Кинтина Алдеа Вакеро (наиболее содержательных и интересных) или Беладиеса, Роденаса или Эллиотта, проблема воздействия известия об убийстве Валленштейна осталась почти не исследованной, хотя здесь к этому сюжету обращались не раз в течение десятилетий, последовавших за самим событием, в различных донесениях о событиях, хрониках и театральных постановках. И все из-за абсурдного убеждения в том, что Испанская Монархия, занятая восстаниями в Нидерландах и на севере Италии, играла незначительную роль в военных событиях Священной Римской Империи, за исключением отдельных военных операций.
Тем не менее, интерес Испанской Монархии к германским делам не вызывает сомнения. И он станет еще более очевидным, если мы, сосредоточившись на теме предательства и убийства Валленштейна, проанализируем все данные хронистики, исторической и литературной традиции, появившейся благодаря этому факту в Испании XVII в. Помимо официальной корреспонденции, проштудированной упомянутым Алдеа Ваке-ро, или переписки иезуитов, содержащейся в «Испанском историческом мемориале» (Memorial Histórico Español, 1861), опубликовано по меньшей мере четыре донесения о событиях, в которых детально рассказано о данных фактах. Пельисер де Товар - автор наиболее полного сочинения, озаглавленного «Германский Сеян» (El Seyano Germánico, 1639), которое он включил в свою «Австрийскую славу, или Панегирическую историю жизни и деяний императора Фердинанда II» (La fama austríaca o historia panegírica de la vida y hechos del emperador Ferdinando II, 1641). Матиас да Новоа, в своей рукописи «Истории Филиппа IV», или Басилио Варен, в продолжении «Истории императоров и цезарей» Педро Мехиа (1655), также посвятили смерти Валленштейна немало страниц. Весьма интересные суждения изложены в работе Фадрике Молеса «Война между Фердинандом Вторым, императором римским, и Густавом Адольфом, королем Швеции» (1637) и у Фабрисио Понса де Кастельви, в его труде «Густав Адольф, король Швеции, победитель и побежденный в Германии» (1637; последний - абсолютный новатор в анализе характера личностей), или в переводе биографии, которую отец Ламормайни посвятил императору Фердинанду II. Интересные замечания содержатся в «Заметках разочарованного» (Comentarios del desengañado) Диего Дуке де Эстрада, в памфлетах Кеведо против Людовика XIII или в продолжении «Всеобщей истории Испании» (Historiae de rebus Hispaniae) о. Хуана де Мариана. Возникает эта тема и в театральных постановках, по крайней мере, в двух, посвященных смерти герцога Фридландского, «Ауто сакраменталь о смерти герцога Фридландского» (Auto sacramental de la muerte de Frislán, 1634), изданном Шмидтом, или «Чудо Германии» (El prodigio de Alemania) Кальдерона, чему посвятили свои исследования Херман Вега и Антонио Руэда.
На этом собрании источников мы и будет основываться для воссоздания личности генерала и тех трагических событий, которые привели к его смерти. Однако они послужат нам не только для того, чтобы обрисовать портрет нашего героя, но также затем, чтобы проследить основные тенденции, характеризующие внешнюю политику Испанской Монархии, политику ее врагов и саму идею оправдания убийства во имя государства.
2. Валленштейн: загадочная личность предателя
Различные источники, сообщающие нам о предательстве Валленштей-на, пытаются объяснить его не столько с позиций политически обусловленных фактов, но, прежде всего, исходя из анализа личности во всех отношениях темной, загадочной и таинственной.
Прежде всего, Валленштейн изображен вассалом, щедро осыпанным почестями как со стороны императора, так и со стороны короля-католика, и вместе с тем, однако, человеком неблагодарным, вероломным и надменным, что было следствием его самого тяжкого греха - честолюбия. В «Смерти Фридланда», написанной Кубильо, генерал, помимо признания всех почестей и даров, полученных от императора, перечисляет свои притязания:
Pero yo, duque, olvidado destas divinas lisonjas, que a veces los beneficios, si lo adviertes, si lo notas, hacen los pechos ingratos, y las lealtades traidoras, desconocido a favores, desvanecido en mi pompa, aspiro al celeste imperio y la húngara corona de ese que es hombre y es Dios, haciendo su reino escolta. Inmortal fama me alienta, noble ambición me provoca a tiranizar su imperio, acción, si tirana, heroica (v. 137-151)5.
Это «неблагодарный и неприятный немецкий изверг»6, «движимый самим своим высокомерием»7, чье помешательство, взлелеянное бесчисленными почестями, им полученными, «по причине неумения ограничивать и умерять свои желания» предвещало в конечном счете, как пишет Молес, его погибель: «Судьба Валленштейна, который взошел на вершину, чтобы затем впасть в величайшее вероломство, предостерегает опасаться слишком стремительного процветания, чрезвычайного роста, к тому же великое возвышение не может иметь короткого падения»8.
Именно неумеренное честолюбие, по мнению всех авторов, развязало руки для предательства ему, мелкому аристократу, достигшему наивысших заслуг благодаря удаче в военном деле. Дуке де Эстрада описывает его человеком, «возвысившимся из обедневших баронов с тем, чтобы стать равным императору и возжелать стать выше его»9. Тень этого честолюбия отбрасывается сверкающими лучами суетности и гордыни. Боле-стан в «Чуде Германии» описывается так же, с теми же пороками:
Ufano el emperador puede estar, y no es soberbia lo que digo, de tener un vasallo a aquien veneran del mundo las partes cuatro10.
[«Высокомерный император может иметь вассала (и не про надменность я говорю), которому поклоняются четыре стороны света».]
Или в стихах:
... cuatro veces en su imperio por duque me reconoce Alemania, y por Frislán me venera todo el orbe. Alteza me llaman todos los príncipes superiores de Italia las señorías, esguízaros y cantones. Hasta el gran Felipe Cuarto, bello Marte, fuerte Adonis, gran maestre del Tusón el que está en mi pecho noble me concede desde España laurel que ahora me pone en más vanidad que cuantos mi invicta frente coronen11.
Ничтожность и честолюбие объясняют его предательство и смерть:
«Почести,-пишет Пельисер,-лишь способствовали его крушению, подобно тому, как ветры, когда дуют поперек, не сопутствуют верной дороге кораблей, но ведут их к кораблекрушению. Чрезмерная забота гасит естественное тепло вместо того, чтобы питать его. Питье вызывает у больного водянкой еще большую жажду. Честолюбие, неминуемо сопровождающее крушение, склоняло это отважное сердце к более тягостным решениям, чем его верность и его репутация. Желание быть выше всех, извечное своенравие великих причинило ему смерть - как ужасную, так и позорную. Тот, кто уходит слишком далеко в море тщеславия, погибнет прежде, чем увидит гавань»12.
Тема его амбициозности возникает и в переписке испанских послов и политиков. Именно его честолюбие в значительной мере не позволяет претворить в жизнь балтийские планы графа-герцога, это честолюбие отдаляет его от Испании и от императора, когда он выступает против всякой испанской интервенции в Империю. Именно его честолюбие воспрепятствовало тому, чтобы венгерский король, будущий император Фердинанд III, смог возглавить императорские войска в 1633 г.
Все эти черты характера обретают еще более мрачный колорит, когда все авторы, тем или иным способом, единодушно изображают Валленштейна как человека, прислушивающегося к движению звезд и астрологическим прогнозам. Понс де Кастельви, описывающий события, которые
предшествовали битве при Лютцене в 1632 г., не удерживается от того, чтобы покритиковать колдовские наклонности генерала: «Вуолстайн напрасно склонялся к предсказаниям и к астрологии - обману, который всегда процветает в тени владык13».
Неблагодарность, честолюбие, гордыня, тщеславие, колдовство... Диего Дуке де Эстрада дает лучшую характеристику его личности:
«Валленштейн был высок ростом, худощав, с залысиной на голове, жилист и хорошего телосложения, высокомереного вида, горд в своих мыслях, трудолюбив, мечтателен, вспыльчив, нетерпим и настолько погружен в молчание, что даже в собственном доме и на улице словно бы не слышал никаких разговоров. Никто не решался говорить в его доме, даже если он находился далеко от дома: он так владел астрологией и магией, что никто не мог его обмануть; и полагали все из-за его искусства, что он стремился обратить его против вышестоящих и даже против самого императора, и настолько он верил предзнаменованиям, что обратилось это против него самого. Он был невежлив, легко оскорблял важных особ и, будучи ниспровергателем вышестоящих, был в высшей степени любезен с простонародьем, с которым он был столь же щедр, сколь был скуп со знатными. Не брезговал он и жестокостями; так, он подвешивал детей семи и восьми лет, чтобы досадить их родителям; посылал палачей истреблять собак там, где он имел обыкновение ходить, чтобы не слышать их лай. Таковы были рождение, воспитание, обычаи, жизнь и смерть генералиссимуса Валленштейна, которого судьба вознесла к высшим степеням богатства, знатности и величия Империи; и смерть его из-за его надменности и гордыни ни у кого не вызвала жалости, ибо он был предателем такого кесаря, который сделал ему столько блага» 14.
По сути, все эти черты характера герцога Фрисландии соединялись, без сомнения, для того, чтобы создать из него парадигматический образ худшего врага - предателя.
Тем не менее, имеются и другие качества, которые отмечают некоторые авторы, особенно Понс де Кастельви, и в меньшей степени Пельисер, если не для того, чтобы оправдать его предательство, то хотя бы для того, чтобы объяснить его. Я сошлюсь, например, на его вражду с баварским герцогом, основным зачинщиком смещения генерала с поста командующего войском в 1630 г., а также на излишнее доверие самого императора (если не усматривать в этом его слабость). И несомненное предательство не помешало тому же Понсу (1652 г.) восхвалять военные подвиги Вал-ленштейна.
3. Предательство
Однако за предательством генерала стояло не только его честолюбие, но и враги императорского дома Австрии, то есть Франция и протестантские князья. В конечном счете - в чем состояло предательство Валленштейна? Было ли это заговором человека, вызванным тем могуществом,
коим он действительно располагал?
Разумеется, он полагался на союзников, с которыми строил свои планы. Поначалу его главная опора была очевидной, о чем свидетельствуют современные ему письма и хроники последующих лет, - Франция. Подозрения, существовавшие с ранних пор, однако, не подтвержденные. В письме, написанном Сааведрой Фахардо послу Империи, графу Оньяте, от 24 января 1634 г., говорилось:
«Также мне сказали эти министры и С.А., что есть у него связь с Францией через барона Сире, которому он писал, и что имел он долгие аудиенции с Ришелье и с тамошним королем <...> И прочел С.А. мне одно письмо, подозреваю - от княжеского мажордома, где говорится о махинациях против австрийского дома и где говорится, что он обнаружил, что мирные договоры с Саксонией и Бранден-бургом заключались с целью уничтожить его, поскольку сами они не доверяли ему. <...> Я, господин, отказываю им в доверии, поскольку они происходят отсюда. И поскольку они могут быть ложными, они обязывают нас не верить более большинству вещей, в которых его обвиняют. Так как слухи распространяются, надобна большая осторожность, чтобы не дать им возрастать и не возбуждать слухами недоверие Мехельбурга. Это средство вынужденное, но если мы запоздаем с ним, станет не менее опасно, нежели оставить все, как прежде» 15.
Спустя годы Матиас де Новоа был уверен, что именно Франция, «бунтарь Европы», сподвигла Валленштейна на предательство. Ришелье дал ему обещания, которые было невозможно выполнить:
«Если император сделает его властителем, то король Франции сделал бы его королем, возвеличил бы его достоинство и короновал; и если он не хочет считаться с примерами из древности, пусть он вспомнит князей и курфюрстов, когда все они были заодно и поделили между собой народы и титулы австрийского дома; ведь такая великая смута и волнения требовали прежде всего прибежища в вере и обретения каких-либо владений, чтобы оставаться среди людей самых могущественных»16.
Вначале еще была не ясна цель, которую преследовал Валленштейн своим предательством: «.он заключил соглашение с Францией, с Пала-тином, с голландцем и с другими, условившись, что через некоторое время (оно должно было наступить быстро) он обязуется передать войска в руки Франции с конечной целью разрушить австрийский дом. Дабы французский король стал королем римлян, и тем самым возродил Империю и Палатин, восстановив их прежний статус; таким образом, все было бы разрушено. Герцогу Фрисландии отдали бы фламандские земли с титулом короля Фландрии», - писал о. Перейра из Мадрида 28 марта 1634 г.17 Фран-сиско Вильчес в своем письме Перейре излагал другие данные: «Король Франции, Фрисландии и Саксонии имел намерение разделить добычу таким образом. Герцог Фрисландии — король Богемии; король Франции — ко-
роль римского мира; Саксонский король — король Палатина» 18.
Андрее Мендо сообщал из Саламанки 1 апреля 1634 г., что «Валленштейн вступил в союз с французом, с которым у них была договоренность, что к нему отойдут императорские земли и что его сделают королем Швеции»19.
Понемногу хроники проясняют подлинные цели. Валленштейн жаждал богемской короны, равно как и короны императорской. Для Басилио Варена, продолжателя «Истории римских пап» (Historia Pontifical), намерения, вынашиваемые Валленштейном, заключались не в чем ином, как в «коронации в качестве короля Богемии»20. И, конечно, в стремлении заполучить Империю, как описывают это стихи из «Чуда Германии»: «быть цезарем или никем, чтобы моих приказов боялись»21. Литературный текст подтверждается хрониками. Согласно Пельисеру, «Фридланд, побуждаемый французами, хотел возложить генеральский жезл на императорскую корону»22. Эту точку зрения разделяют разные авторы23. Тот же Пельисер утверждает, что к концу 1633 г. герцог, поспешно заключая тайные соглашения с Францией, готовил следующий раздел: Империя для Франции, под контроль которой отходит и Бургундия, для Польши - часть Силезии, для герцога Савойского - Монферрат, для герцога Мантуи - Кремону, для герцога Тосканского - титул короля. Насчет Милана он колебался, передать ли его Савойе или Венеции. К тому же, он дал полную свободу голландцам, «с тем, чтобы они навечно наслаждались статусом республики»24.
Согласно Новоа:
«Помимо королевства Богемии и коронования в Праге, где распологался двор этого королевства, он еще жаждал Империю и обещал себе обладать ею. Именно таковы были намерения французского короля и иных протестантских князей и курфюрстов: сделать императора по своей мерке и в своем подчинении - не могущественного, не великого, но ограниченного в возможности решать по собственной воле и произволу дела Германии, чтобы затем узурпировать ее и уничтожить без лишних сложностей; таким образом, они бы позволили выдвинуться любому человеку, лишь бы он был так жесток и смог бы причинить столько вреда, чтобы этого хватило для истребления князей австрийского дома и передаче его Импе-рии»25.
Честолюбивые устремления Валленштейна, его союз с Францией, его соглашения с протестантскими князьями всей Европы и, в конечном счете, его предательство сделали его заслуживающим убийства:
«Так слепо раскрутили свое колесо Франция, честолюбие Швеции, недоверие Саксонии, упрямоство Бранденбурга, дерзость Веймара, безрассудство Левенбур-га, бунтарство Голландии, пособничество Англии, рассудочность Дании, снисходительность Трансильвании и, наконец, толерантность остальных князей, что, завидуя величию австрийского дома и будучи заинтересованы в его падении, они остановили выбор на этом человеке, сделав его орудием своих вероломных, же-
стоких и безобразных намерений. И только суду потомков надлежит решить, было ли, если Валленштейн имел соответствущие мотивы для мятежа, справедливым, святым и обязательным погасить с помощью его смерти огонь, которому предстояло охватить католическую веру и все политическое устройство Европы» 26.
4. Убийство
25 февраля генерал Валленштейн был убит в Эгерской крепости. Первые известия достигли мадридского двора месяц спустя, 25 марта, и, наконец, это стало известно повсюду. Самые ранние сведения о случившемся содержатся в переписке иезуитов. Для Испании новость оказалась радостной: «В прошлую субботу пришли новости, лучшие для Испании за многие годы», «все очень довольны», - писал из Мадрида 28 марта Диего Диас де Менесес о. Перейре в Севилью27. В самом деле, для Испании и для императора смерть предателя случилась как нельзя более кстати. 2 марта 1634 г. Диего де Сааведра Фахардо писал из Браунау маркизу Кастелю Ро-дриго и, кратко описывая ход событий, говорил с облегчением: «Это чудо, которого я ждал. Бог позаботился о доме Австрии»28. В другом письме от 3 марта он писал Мартину де Аспе: «Великое чудо, господин, и великий знак того, что Бог пощадил Светлейший дом Австрии. Невозможно не находиться в добром расположении духа, ибо теперь видно, чего стоят им" 29
перские войска при хорошем управлении»29.
Если на чем-то и сосредотачиваются опубликованные труды и рукописи, письма, донесения и хроники (со всеми мельчайшими подробностями), так это на описании событий, связанных со смертью герцога Фрисландии, в которые, однако, мы сейчас вдаваться не будем. Все единодушно - с различием в написании имен отдельных персонажей или в порядке следования определенных событий - излагают сговор генерала с его людьми, что предполагало разрыв с императором; прием Валленштейна и его старших командиров в крепости Эгер; как возвратившись в свои комнаты, командиры собрались на ужин, закончившийся трагедией, когда начальник конвоя и двое из его подчиненных вступили с ними в схватку и убили их; как верные императору заговорщики несколько часов обсуждали судьбу Валлен-штейна; как в итоге сошлись на необходимости его смерти. Описывается, как генерал пытался оказать сопротивление, как его убили. «Он сопротивлялся, и его убили», - писал в своем письме от 1 апреля Андрес Мендо30.
Однако теперь стоял вопрос, как же оправдать убийство перед общественным мнением страны и за рубежом. Как, например, отвечать на французские памфлеты? Как оправдать то, что император принял (как написано у Кубильо) предложение полковника убить герцога?
«Coronel, vete amigo, y quítale la vida a mi enemigo»31 (v. 456-457).
[Полковник, иди, мой друг, / И лиши жизни моего врага]
Для этих авторов мятеж Валленштейна было не просто предательством императора, хотя он и сам по себе заслуживал отмщения. Это было предательством католической веры. У Кубильо предательство императора и веры есть одно и то же, тем более что император, по ошибке названный королем Венгрии, является олицетворением самого Христа:
«Dice que Cristo, que es rey de Hungría, tiene una esposa, una reina, Iglesia y dama, que contra mí se convoca en defensa del Imperio y un ejército de todas las virtudes que le asisten, arma contra mi persona»32 (v. 207-214).
[Известно, что Христос, который есть Король / Венгрии, имеет супругу, / королеву, Церковь и даму, которая поднялась против меня / на защиту Империи, / и войско всех / добродетелей, ей помогающих, / бросила в бой против меня].
Тем временем Валленштейн, будучи союзником герцога Саксонии, исповедовавшего ересь, становится еретиком сам:
Ayúdeme tu valor, vengan Lutero y Mahoma, no goce la casa de Austria u de Dios esta corona. Recupere mi soberbia el trono de que la arrojan 33(v. 231-236).
Согласно Новоа, Франция и протестантские правители возложили свои надежды на Валленштейна, который, даже если он не был еретиком, «был таковым в своих принципах, которые впитал с молоком матери», что делало его подозрительным, особенно тогда, когда он сражался за императора, и прежде всего - за веру: «Он сражался в Германии, не только ради прочих мотивов и беспощадной ненависти, которую все испытывали к той высшей власти, но и ради другой цели - уничтожить нашу пресвятую веру, возвысить мерзкую секту Кальвина и Лютера и сокрушить нашу»34.
В этом смысле убить Валленштейна означало убить еретика, убить дьявола. А потому не вызывают удивления слухи, окружавшие смерть герцога. Тот же Сааведра, в письме кардиналу-инфанту от 8 марта 1634 г., писал из Браунау:
«Граф Галассо пищет графу Алдрингену, что ирландский полковник Батлер отрубил головы соратникам Фридландца за ужином и что, подойдя к его покоям, он обнаружил их закрытыми и, взломав двери, вошел в
комнату Фридландца, который встал и попытался открыть окно, чтобы выпрыгнуть из него. Убедившись, что оно закрыто, он повернулся к Батлеру, который накинулся на него с алебардой, и, раскинув руки и ничего не говоря, дождался раны, из которой вышло большое количество дыма, а звук был, как из выстрелившего мушкета35». [Альдеа показывает курьезность слухов, добавляя к тому же, что алебарда была не у Батлера, а у капитана Деверу].
Его предательство стало двойным святотатством; сначала-посягнове-ние на святейший императорский дом Австрии при явном попустительстве французов, затем - поддержка со стороны германских протестанских князей или шведского короля. Предательство, таким образом, превратило его еще и в тирана ab usurpatione, совершившего преступление против Его Величества, что оправдывало его убийство. Как пишет Пельисер36:
«Государственные дела, касающиеся жизни и репутации Государя, содержат много деликатных вопросов. Подозрение есть доказательство, и затягивать казнь или наказание означает риск не осуществить его вовремя. Ибо когда предатель осуществил свои намерения, уже не остается места жалости. И тогда следует размахивать копьем Марса, сетуя на безрассудство, а не искать правосудия, хватаясь за весы Астреи. Шум оружия не оставляет места смыслу законов. Истинно, что Волштейн совершил великие деяния на службе цезаря и Германии, но нет сомнений, что преступное посягательство превысило благодеяния. И никогда не сравнятся преступления против Его Величества с заслугами на службе у него. Внимание Государя в таких случаях не должно быть обращено в прошлое, но должно оценивать настоящее и исправлять его ради будущего. Если Волштейн защищал Германию, то он выполнял свой долг. Желая подавить ее, он справедливо заслужил накакзание»37.
5. Валленштейн и Испания: цели внешней политики
На протяжении многих лет Тридцатилетняя война становилась предметом дискуссий, и так вплоть до сегодняшнего дня. В этих спорах испанская историография занимает скромное место, однако свидетельства, подобные изложенным выше, показывают обратное. Поэтому я осмелился выступить с некоторыми утверждениями, которые постараюсь обосновать в своей публикации.
Утверждать, что Тридцатилетняя война была исключительно германской войной, в которой иностранные силы (Испания, Франция, в меньшей степени Англия, Польша, итальянские княжества и республики и т.д.) играли второстепенную роль, - тезис, отстаиваемый Питером Уилсоном -и что никто не вмешивался в распри, раздирающие Священную Империю, ошибочно. Для Испании вмешательство в немецкие дела было делом первостепенным по различным причинам. В Германии, как хорошо было известно графу-герцогу, решалась судьба восставших Нидерландов.
B Германии определялось будущее Австрийского дома и его влияния на континенте, отсюда - и альянс с Империей, и помощь, постоянно оказываемая католической монархией последующим императорам. Как следствие, в Германии разыгрывалась судьба испанского владычества в Италии, во Франш-Конте и в упомянутых Нидерландах. Наконец, в Германии решался вопрос о судьбе католической веры в Европе.
Поэтому столь категоричное утверждение Уилсона, что Тридцатилетняя война не была войной конфессиональной, нуждается в существенной корректировке. Я первым попытался показать то, о чем ранее было говорить не принято, - о том, что Испания применяла суровую и непреклонную конфессиональную внешнюю политику по отношению к протестантам. Попытки сблизиться, например, с курфюрстом Саксонским или с городами Ганзейского союза, жесткая оппозиция Государственному Совету и Реституционный эдикт 1629 г., стремление достичь мира в империи до того, как вмешается Франция, - все это вносит необходимую корректировку. Как писал блистательный Сааведра Фахардо: «Если бы он заключил союз с Францией [речь идет о герцоге Баварском], то в таком случае то, что изначально имело предолгом дело Beры, оказалось бы в итоге оправдано делами Государства, или, по крайней мере, таковая подмена могла легко произойти, отчего проиграли бы лишь императорские войска, он же выступил бы в роли того, кто препоручает их католическим князьям, чтобы те ему помогали и не имели подозрений относительно его власти»38. B самом деле, до тех пор, пока Франция открыто не вмешалась в конфликт с объявлением войны Испании весной 1635 г., основным аргументом была «защита веры» в интересах католической концепции государства, как ясно прослеживается в доказательствах, обосновывающих убийство Baллeнт-штейна, в этих так мало изученных ныне текстах. B последующие годы, однако, эти доводы, которые и сейчас представляются убедительными, будут изменены, и война, которая обосновывалась необхоимостью защиты веры, станет инструментом защиты интересов государства, причем одно будет приравнено к другому.
Перевод с испанского И.А. Копылова.
ПРИМЕЧАНИЯ
1Davies S. The Wallenstein Figure in German Literature and Historiography 17901920. Leeds, 2009.
2Wilson P. The Thirty Years War: Europe's tragedy. Cambridge, 2009.
3Aldea Vaquero Q. España y Europa en el siglo XVII: correspodencia de Saavedra Fajardo. Vol. II. La tragedia del imperio. Madrid, 1991. P. XVII. D. 79.269 (2).
4 Wilson P. Op. cit.
5Cubillo de Aragón A. Auto sacramental de la muerte de Frislán. Kassel, 1984. P. 138.
6Novoa M. Historia de Felipe IV II Colección de documentos inéditos para la Histo-
ría de España. Vol. LXIX. Madrid, 1878. P. 341-342.
1Pellicer de Tovar J. El Seyano germánico // Aldea Vaquero Q. Op. cit. Vol. II. Apéndice III. P. 562.
Moles F. Guerra entre Ferdinando Segundo emperador romano y Gustavo Adolfo, rey de Suecia. Madrid, 1631. Fol. 18v.
9Duque de Estrada D. Comentarios del desengañado // Memorial Histórico Español. Vol. XII. Madrid, 1860. P. 316-319.
10Rueda A.M. Albrecht von Wallenstein según Calderón y Coello: verdad y poesía en "El prodigio de Alemania" (1634) // Bulletin of the Comediantes. 2012. Vol. 64. P. 94.
"See: Rueda A.M. Op. cit. P.100-101.
12Peüicer y Ossau J. La fama austríaca o historia panegírica de la vida y hechos del emperador Ferdinando segundo. Barcelona, 1641. Fol. 56v-19r.
13Pons de Castelví F. Gustavo Adolfo Rey de Suecia, vencedor y vencido en Alemania. Madrid, 1652. Fol. 101r-101v.
14Duque de Estrada D. Op. cit. P. 380-383. 15Aldea Vaquero Q. Op. cit. P. 16-11. Doc. № 14. 16Novoa M. Op.cit. P. 321.
"Memorial Histórico Español. Vol. XIII. Madrid, 1863. P. 29-30. 18Ibid. P. 31-32. 19Ibid. P. 32-33.
20Mexía P. Historia imperial y cesarea: en que sumariamente se contienen las vidas y hechos de todos los emperadores desde Julio César hasta Maximiliano Primero. Madrid, 1655. P. 685.
21RuedaA.M. Op. cit. P. 91.
22Pellicer y Ossau J. Op. cit. Fol. 56v-19r.
23Mariana J. Historia general de España. Vol. I. Madrid, 1650. P. 633.
24Pellicer de Tovar J. Op. cit. P. 518-519.
25Novoa M. Op. cit. P. 326.
26Pellicer de Tovar J. Op.cit. P. 605
^Memorial Histórico Español. Vol. XIII. P. 29-30.
28Aldea Vaquero Q. Op. cit. P. 41. Doc. № 44.
29Ibid. P. 49. Doc. № 41
30Memorial Histórico Español. Vol. XIII. P. 32-33. 31Cubillo de Aragón A. Op. cit. P. 149-150. 32Ibid. P.140. 33bid. P. 141.
34Novoa M. Op. cit. P. 321. 35Aldea Vaquero Q. Op. cit. P. 53. Doc. № 52. 36Pellicer y Ossau J. Op. cit. Fol. 56v-19r. 31Ibid. Fol. 56v-19r.
38Aldea Vaquero Q. Op. cit. P. 141. Apéndice I. Doc. № 2.
