CC BY
2711. Jones A.H.M. The Later Roman Empire 284 - 602. - Oxford, 1964. - Vol.III. - Р. 1272. - n. 111.
12. Isaac B. The Limits of Empire. The Roman Army in the East. - Oxford, 1992. -P.209; Negev A. The Architecture of Mampsis. - Tel Aviv, 1988. - P.1-2.
13. Бородин О.Р. Эволюция войска в византийской Италии в VI-VIII вв. (военноорганизационный аспект). // Византийский временник. - 1986. - Т.46. - С.125; Грушевой А.Г. Нессанские папирусы. Основные проблемы социальноэкономической и политической истории южной Палестины IV-VII вв. // Православный Палестинский сборник. - 1998. - n. 96 (33). - С. 23.
14. Jones A.H.M. The Later Roman Empire 284 - 602. - Oxford, 1964. - Vol.III. - Р. 660 - 661.
15. Ibid.
16. Haldon J.F. Administrative Continuities a Not. Dig. Structural Transformations in East Roman Military Organisation ca. 580-640 // L’Armee romaine et les barbares du 4e au 7e siecle. Colloque du CNRS. // Ed. M. Kazanski. - Paris, 1993. - P.46, n.37.
17. Inscriptions grecques et latines de la Syrie / Ed. J.-P. Rey-Coquais. - Paris, 1967.
- T.6, n.2828.
КОЗЛЕНКО АЛЕКСЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и теории права Минского института управления. Республика Беларусь, Минск (E-mail: strator40@gmail.com)
KOZLENKO ALEXEI VLADIMIRIVICH - PhD in History, associate professor of Chair of History and Theory of Law Minsk Institute of management. Republic of Belarus, Minsk.
УДК 93 (075.5)
ТЕЛЕПЕНЬ С.В.
DISCIPLINA MILITARIS И ЕЕ КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ (ИДЕОЛОГИЯ И РЕАЛИИ РИМСКОГО ВОЕННОГО ЛИДЕРСТВА)
Ключевые слова: Древний Рим, римская армия, disciplina militaris, военное обучение, система ценностей, военное лидерство, пример полководца, воинское сообщество.
В статье рассматривается взаимосвязь между римской военной дисциплиной и системой мер, применявшихся полководцем для ее обеспечения. Делается вывод о том, что римская disciplina militaris, в ее широком контексте, охватывает военное обучение в качестве особой системы ценностей и являет собой не просто совокупность наказаний и поощрений, но целостную систему,
которая через физическое и психологическое воздействие формировала солдата готовым к несению тягот армейской службы.
TELEPEN S.V.
DISCIPLINA MILITARIS AND ITS CULTURAL CONTEXT (IDEOLOGY AND REALITIES OF THE ROMAN MILITARY
LEADERSHIP)
Keywords: Ancient Rome, the Roman army, disciplina militaris, military training, exsercitus, value system, the military leadership, the example of the commander, military community.
The article discusses the relationship between the Roman military discipline and system of measures that were applied by commander to ensure it. The conclusion is that the Roman disciplina militaris in its broader context includes military training as a particular system of values and represents not just a set of punishments and rewards but the whole system which has formed a soldier’s readiness to bear the burdens of military service. This goal was achieved through the physical and psychological impact.
Общепринятым является мнение о том, что римским армейским порядкам была свойственна особая суровость. Разумеется, нет сомнений, что наказания за нарушение дисциплины в римской армии были строгими. И тем не менее, disciplina militaris у римлян, как представляется, - это нечто большее, чем награды и наказания. Древние авторы едины во мнении, что римская военная дисциплина была методом закаливания солдатских тела и духа ради обеспечения (в том числе) абсолютного повиновения солдата командиру (Polib. VI. 36 - 39, Suet. Div. Aug. 24. 5, Jos. III. 5. 7). Но здесь напрашивается предположение, что непрямой целью такого «закаливания» также должно было стать определение сфер, в рамках которых солдат волен был проявлять инициативу.
Само выражение источников «disciplina castrorum», как бы выступающее эпитетом для более конкретного понятия «disciplina militaris», является здесь важным указанием на механизмы воинского обучения. Оно четко акцентировано на местонахождении солдата вне города, помещении воина в лишающее его свободы пространство военного лагеря. Это пребывание в лагере ставило солдата не только вне порядков штатской действительности, но и вне порядка мира природы, заставляя воина сосредоточить внимание на себе, на самоконтроле, который был создан и контролируем иерархией военных чинов.
Разумеется, личность воина не была полностью потеряна в пределах лагерного пространства. Действительно, карьерные успехи в армии зависели от индивидуального поведения, хотя и направленного на достижение высокого
результата всей группы. Задача же командования состояла в том, чтобы обеспечить направления мысли и деятельности солдата, которые вели бы воина к самостоятельному принятию надлежащего решения. Акцент здесь делался на личной ответственности солдата.
Хотя мир личности, оказавшейся в лагере, оставался весьма узким, постоянный надзор за солдатом был невозможен. Следовательно, косвенные методы контроля, соединенные со страхом наказания, были неотъемлемым признаком римской армейской действительности. Тем не менее, при всей потенциальной жесткости данной системы, в актуальном применении -последняя характеризовалась удивительной гибкостью. Полководец и его офицеры могли выбирать, применять уставные правила или нет, тренировать солдат особым образом или обходиться стандартными упражнениями. Полководец мог выбирать - наказывать за неповиновение или проявить снисходительность. Moderatio и comitas вождя, таким образом, обеспечивали сбалансированность применения уставных правил.
Безусловно, главным механизмом обеспечения disciplina militaris была тренировка войска, т.е. воинское обучение в узком смысле. Это было тем, в чем проявлялись фундаментальные принципы службы. Обучение было основным способом приучения солдата к его армейскому окружению и армейским условиям жизни. Обученный солдат становился дисциплинированным, умелым и исполнительным. Здесь очевидны два компонента дисциплины: физический и моральный. Физический компонент состоял в выполнении определенных приемов, в поддержании соответствующей физической формы и приобретении определенных воинских умений. Он отражается с помощью корня disc -«учиться». Моральный компонент складывался из таких качеств, как стойкость характера, готовность подчиняться командирам, но также и из качеств более высокого порядка - храбрости и чести [1], [2].
В идеале, дисциплина должна была быть видна во всем, что делал солдат, а не только в его воинском мастерстве на поле боя. Это естественно: основная часть службы протекала вне участия в сражениях, и воспитание, а также поддержание дисциплины, хотя и связанные с подготовкой солдата к битвам, составляли суть жизни армейского лагеря. Таким образом, выражение «disciplina castrorum» обозначает не просто место и время, которыми она (disciplina castrorum) была ограничена, но скорее то, что следовало из взаимодействия между солдатом, армейской иерархией и солдатским окружением, которыми проверялась и укреплялась солдатская идентичность.
Существовала нерасторжимая связь между физической деятельностью, обеспечивавшей моральные характеристики дисциплины, и соответствующими психологическими установками солдата, облегчавшими эту физическую деятельность, что демонстрируется многочисленными свидетельствами, в которых полководцы прибегают к физическим компонентам дисциплины, чтобы восстановить ее моральные составляющие [3]. Сами тяготы солдатской
жизни вошли в пословицу. Валерий Максим упоминает по случаю labores et pericula militiae (тяжелые работы и опасности военной службы) (Val. Max. 2. 3. 1). И подобные описания не являются редкими. Так, Вергилий пишет о belli labores (Vergil. Aen. 11. 126), Ювенал, Цицерон, Курций Руф, Ливий, Овидий, псевдо-Саллюстий, Помпей Трог - о labor militiae (Juv. 16. 52; Cic. ad Fam. 7. 8. 1, ad Quint. Frat. 3. 6. 1; Curtius Rufus 9. 3. 1; Liv. 44. 22. 14; Ovid. Fasti 1. 302; Pon. 1. 6. 10; [Sall.] Ep. Ad Caes. 2. 2. 2, 2. 10. 9; Pomp. Trog.fr. 152). О castrorum labores пишут Ювенал, Цицерон и Гирций (Juv. 14. 198; Cic. Mur. 38; Hirtius BG
8. 4. 1). Именно упорный физический труд и военные упражнения,
необходимые для того, чтобы быть солдатом, отражаются, согласно Цицерону и Варрону, римским понятием exercitus (Cic. Tusc. Disp. 2. 37; Varro DLL 5. 87: «Exercitus, quod exercitando fit melior») - «обученное войско».
В свою очередь, в период военных действий, когда естественные эмоции страха или ярости могли легко овладеть солдатами, «обученность войска» была особенно актуальна. Кроме того, самоконтроль, предписывавшийся каждому солдату - другими словами, подчинения побуждений воле - вел к подчинению самое себя - командиру. Привычка к перенесению тягот была, таким образом, в конечном счете, в такой же мере выражением самоконтроля, в какой и результатом внешнего контроля. Неудивительно поэтому, что Помпей в ходе своего военного обучения, согласно Диодору Сицилийскому, практикует не только чтение теоретиков военного искусства, но и употребление солдатской пищи, причем делает это на солдатский манер: употребляет грубую и скудную пищу, сидя, а не возлежа, как то было принято у аристократов (Diod. Sic. 38. 9).
Солдатский стиль поведения, таким образом, позволял изменить идентичность человека так, чтобы он ощущал себя, прежде всего, воином. Из этого логически следует, что поддержание солдатской идентичности было главным смыслом данного поведенческого стиля.
Из вышесказанного следует, что другой особенностью обеспечения римской военной дисциплины является выработка однородного типа поведения посредством приучения воинов к самоконтролю. Развитие самообладания, то есть самоконтроля, так же как и взаимосвязи между физическими и моральными компонентами, до сих пор в науке дискуссировались мало. Впрочем, так же, как и их взаимосвязь со многими другими факторами поддержания римской военной дисциплины, такими, например, как суровость военных наказаний и тяжесть работ (например строительных), возлагавшихся на солдат [4].
Воля к сдерживанию таких базовых инстинктов, как голод или сексуальное желание, должна была сформировать солдата в его основных качествах за время службы. Акцент на индивидуальном самоконтроле на всех уровнях армейской иерархии показывает, почему дисциплина была формируема не только через наказание, но также через пример поведения, подававшийся полководцем. Как о Помпее, так и о Цезаре известно, что их
способность выносить лишения была для них важнейшим средством побуждения солдат к такой же стойкости. Будучи на вершине армейской иерархии, они выполняют полководческий долг, демонстрируют пример поведения истинного солдата. Это поведение базируется на двух установках: во-первых, на том, что командиры всегда находятся в поле зрения своих солдат, во-вторых (и это более существенно), что они обязаны так организовать подчиненных, чтобы постоянно оставаться в данном фокусе. Выбор Помпея здесь заключался в самоограничении относительно пищи и отдыха, демонстрации именно таким образом единства со своими солдатами. Цезарь добивался того же эффекта, преодолевая силой воли слабость своего здоровья (Suet. Div. Jul. 57; Plut. Caes. XVII). Однако такая сверхподвижническая манера поведения Помпея и Цезаря выделяла их не только по отношению к рядовым воинам, но и по отношению к другим полководцам того периода и была как бы выражением их - Помпея и Цезаря - полководческой исключительности. Требуя от своих солдат labores, Помпей и Цезарь сами выполняли labores наряду с солдатами, хотя им приходилось нести еще и командирские обязанности.
Для понимания различий в ответственности солдата и полководца, показательно соответствующее место из «Заговора Катилины» Саллюстия (Sallust. Cat. 60. (4)): Interea Catilina cum expeditis in prima acie vorsari, laborantibus succurrere, integros pro sauciis arcessere, omnia providere, multum ipse pugnare, saepe hostem ferire: strenui militis et boni imperatoris officia simul exsequebatur - «В это время Катилина с легковооруженными находился в первых рядах, поддерживал колебавшихся, заменял раненых свежими бойцами, заботился обо всем, нередко бился сам, часто поражал врага; был одновременно и стойким солдатом, и доблестным полководцем» (пер. В.О. Горенштейна). У Цезаря же читаем (Caes. BG V. 33): At Cotta... et in appellandis cohortandisque militibus imperatoris et in pugna militis officia praestabat - «Кота... не только обращался со словами ободрения к солдатам, но и сам принимал участие в бою и, таким образом, исполнял обязанности и полководца и солдата» (пер. М.М. Покровского).
Из приведенных отрывков видно, что полководческая providentia нужна была в сражении для поддержания морального духа воинов, чтобы обеспечить выполнение тактических приказов - еще один показатель неразрывной связи между физическими и моральными характеристиками солдат. Следовательно, А. Голдсуорти очевидно прав, когда говорит, что умение полководца поддерживать моральный дух войска было не менее важным умением, чем владение приемами тактики и стратегии [5].
Конечно, несмотря на демонстрацию полководцем единства с войском, существовала большая дистанция между солдатом и полководцем. Она проявлялась в очевидных различиях - в особенных одежде и вооружении командира, в тех относительных удобствах, которыми пользовались офицеры,
таких, например, как более качественная пища и более удобные квартиры [6]. Хотя некоторые свидетельства источников - сообщения о роскошной жизни командиров - могли быть связаны со стремлением дискредитировать противника (например, так была представлена Цезарем жизнь его врагов -лидеров республиканской партии в лагере у Фарсалы [7]). Тем не менее, настоящий вождь был в первую очередь воином, причем лучшим в отношении воинского мастерства, что собственно и оправдывало его исключительное положение лидера. Примеры известны. У Плутарха: Помпей в возрасте 58 лет во многих из воинских навыков превосходит гораздо более молодых солдат (Plut. Pomp. LXIV); Марий терпеливо, без стонов, даже не меняясь в лице, переносит болезненную операцию (Plut. Marius VI - VII).
Вообще успешное командирское поведение (vultus полководца) в античную эпоху во многом было ориентировано на внешнее восприятие полководца солдатской массой. Именно в этом пункте наблюдается пересечение с традиционным аспектом дисциплины, который состоит в ограничении влияния штатских на солдатскую массу. Торговцы, слуги, рабы и куртизанки обеспечивали своим присутствием не только удобства жизни: они были связью с внешним миром и часто источником информации много более доступным, чем командир. Солдаты сами часто были распространителями слухов - вербуемые, т.е. пришедшие из штатской среды, разряды печально знамениты этим в большинстве армий. Это представляет собой естественную реакцию со стороны людей, не имеющих возможности контролировать ситуацию, но рискующих многое потерять. Недостоверная информация или, по крайней мере, информация, которая допускала иную интерпретацию, чем та, которую предлагал командир, могла легко оттолкнуть войско от его лидера. В частности, это способствовало эскалации мятежа в Паннонии, когда солдат по имени Вибулен заявил, что телохранитель Блеза убил брата Вибулена. Тацит же сообщает, что у Вибулена никакого брата не было (Tac. Ann. I.22).
Одна из проблем полководцев и императоров смутного 69 года н.э. состояла в высокой степени информационного влияния местных жителей на армию (Tac. Hist. I.65.2; I.66.2; II.72; III.43; IV.79). Цезарь имел дело с этой проблемой в ходе Африканской войны, но использовал необычный и замечательный метод ее нейтрализации. Согласно Светонию, вместо того, чтобы отрицать или просто говорить неправду в ответ на слухи и вопросы, он стал преувеличивать опасность: «Scitote, - inquit, - paucissimis his diebus regem adfuturum cum decem legionibus, equitum triginta, leuis armaturae centum milibus, elephantis trecentis. Proinde desinant quidam quaerere ultra aut opinari mihique, qui compertum habeo, credant; aut quidem uetustissima naue impositos quocumque uento in quascumque terras iubebo auehi» (Suet. Div. Jul. 66) - «Знайте: через несколько дней царь будет здесь, а с ним десять легионов, да всадников тридцать тысяч, да легковооруженных сто тысяч, да слонов три сотни. Я это знаю доподлинно, так что кое-кому здесь лучше об этом не гадать и не ломать
голову, а прямо поверить моим словам; а не то я таких посажу на дырявый корабль и пущу по ветру на все четыре стороны» (пер. М.Л. Гаспарова).
В словах Цезаря здесь одновременно и насмешка, и угроза. Был ли ответ отражением его недовольства войском, или же его манера была типичной? Как бы там ни было, источник указывает на относительную открытость между уровнями иерархии в войске Цезаря и, особенно, - на стремление командира утвердиться в качестве главного источника информации.
Как можно предположить, военная дисциплина, как в ее воспитании, так и в применении результатов, помимо прочего, включала в себя дополнительные аспекты, которые были продуктом контекста и условий римской военной службы. Результатом обучения был дисциплинированный солдат. Но и дисциплина также подразумевала создание определенной среды. В связи с этим, существенным фактором поддержания дисциплины (в смысле обеспечения беспрекословного повиновения) был не только контроль за поведением солдата посредством физической тренировки, но также отделение солдат от внешнего мира и фокусирование их внимания на личности командира и лагерной службе. Как уже было выше отмечено, полное отделение войска от внешнего мира было, конечно, недостижимо - всегда были обозы, проводники и торговцы, сопровождавшие войско. По это поводу Тит Ливий писал, применительно к лигурийской кампании 187 г. до н.э., которая была особенно важна для возрождения римской воинской дисциплины, пострадавшей от коррупционных обстоятельств Первой Македонской войны: Itaque non lixa sequebatur, non iumentorum longus ordo agmen extendebat. nihil praeter arma et uiros omnem spem in armis habentes erat (Liv. XXXIX.1.7) - «Неудивительно, что за войском не шли маркитанты, а в хвосте походной колонны не тянулся длинной вереницей обоз. Здесь были только оружие и воины, привыкшие на оружие полагаться» (пер. Э.Г. Юнца) Из контекста следует, что обрисованная Ливием ситуация не была типичной.
В этой связи примечательно, что, хотя в современном антиковедении имеется авторитетное мнение, что римское армейское сообщество имеет определенные черты, делающие его как бы подобием civitas (гражданского коллектива, полиса) [8], тем не менее высказывается и несколько противоречащая вышеприведенной точка зрения, согласно которой, в республиканском Риме изменение статуса человека путем превращения его из штатского лица в солдата было особенно значимым. Значимость перехода подчеркивалась особой солдатской клятвой - sacramentum, игравшей роль присяги и дававшейся именно в том случае, если солдат должен был служить сверх положенного срока (в отличие от присяги - iusiurandum, дававшейся, когда гражданин призывался на установленный законами обычный срок [9]).
Уже в эпоху поздней Республики разграничение статусов - солдата и невоенного лица - происходило по множеству критериев и признаков, в том числе внешних. Например, особая солдатская пища, а также пищевые запреты,
принятые в войске, - не только готовили солдата к тяготам военной жизни, но и были средством идентификации воина, таким образом, резко отличаемого от остальной части общества. Освобождение солдата из-под отцовской власти также обеспечивало его отрыв от невоенного сообщества и переориентировало воина на социальные связи, существовавшие внутри войска. Солдат, таким образом, становился более мобильным, то есть соответствующим требованиям военных обстоятельств. Даже сам облик военного лагеря служил четкому отделению армии от остальной части общества, поскольку, в соответствие с требованиями дисциплины, в лагере не должны были находиться невоенные лица [10]. Именно поэтому, восстановление дисциплины в лагере у Нуманции и началось с изгнания отсюда Сципионом штатских (посторонних) лиц (Liv. Periochae LVII; [Front.] Strat. IV. 1.1; Val. Max. II. 7. 1; App. Iber. 84 - 85; Plut. Mor. 201 C).
Отметим, что особенности римского военного обучения находились в неразрывной связи с идеологией военного лидерства, хотя бы методы применения ее с течением времени и менялись. Росли противоречия между традиционным пониманием военной дисциплины, выработанным в то время, когда войско было еще гражданским ополчением, и актуальной практикой эпохи, когда разворачивался процесс профессионализации воинской службы и когда «дисциплина как самостоятельная ценность сформировалась... с углублением профессионализации военного дела и отделением его от прочих сфер частной жизни» [11].
Итак, первая из вышеприведенных особенностей римского военного обучения (приучение войска к постоянным трудам), кажется, менялась очень мало. Упорный труд и военные упражнения были неизменно актуальными как в эпоху Республики, так и при Империи, что хорошо заметно при сопоставлении свидетельств, исходящих от авторов Средней Республики и, соответственно, -ранней Империи (в частности - Полибия и Иосифа Флавия). Полибий пишет о превосходстве римской системы военного обучения в сравнении с греческой: «Каждый римлянин, раз он идет в битву вполне вооруженный, приготовлен в одинаковой мере для всякого места, времени, для всякой неожиданности. Точно так же он с одинаковой охотой готов идти в сражение, ведется ли оно всей массой войска разом, или одною его частью, манипулом или даже отдельными воинами» (Polib. XVIII. 32. - пер. Ф.Г.Мищенко).
Как можно здесь видеть, Полибий делает акцент на способности римского солдата действовать в различных условиях, что подразумевается словами Полибия: «приготовлен в одинаковой мере для всякого места, времени, всякой неожиданности». Для достижения таких результатов римскому солдату требовалось немало сил и времени потратить на соответствующую тренировку. Описание Иосифом Флавием солдатских занятий подтверждает эти более ранние данные. Согласно Иосифу, римляне готовятся к битвам даже в мирное время, так что «их упражнения можно справедливо назвать бескровными
сражениями, а их сражения кровавыми упражнениями» (Jos. BJ. III. 5. 1 - пер. Я.Л. Чертка).
Свидетельство Цицерона (хотя и поданное в риторическом контексте) о военных упражнениях дополняет наши сведения, черпаемые у Иосифа. Причем Цицерон акцентирует внимание на том обстоятельстве, что смысл этих упражнений состоит не только в развитии боевых навыков, но и в не менее важном воспитании воинского стиля поведения, особенно значимого в сражении (Cic. Tusc. Disp. II. 37 - 38). Цицерон сравнивает реакцию на ранения новобранца и ветерана: в то время как новобранец стонет даже при незначительном ранении, ветеран стойко переносит даже серьезные раны. Цицерон делает акцент на роли военного обучения именно в качестве средства для воспитания соответствующего типа поведения (а не просто физических навыков), поскольку новобранец имеет преимущество перед ветераном в возрасте, а значит - и в выносливости (Cic. Tusc. Disp. II. 37 - 38).
Организованность солдата, умение его действовать согласованно также предстает как отражение его внутренней дисциплины. Император Адриан во время его объезда провинций Империи считает для себя обязательным инспектирование легионов. Сохранился фрагмент речи Адриана, произнесенной по итогам учений III Августова легиона, квартировавшего тогда в Африке. Здесь Адриан хвалит солдат за их организованность и ловкость в построении оборонительного лагеря (ILS 2487): ...[munitions quas] alii [per] plures dies divisis[sent, e]as uno die peregistis; murum lo[ngi] operis et quails mansuris hibernaculis fieri solet non [mul]to diutius exstrucxistis quam caespite exstruitur, qui m[o]dulo pari caesus et vehitur facile et tractatur et sine mo[les]tia struitur, ut vjllis et planus pro natura sua: vos lapi[dibus] grandibus gravibus inaequalibus, quos neque vehere n[e]que attollere neque locare quis posit, nisi ut inaequa[lita]tes inter se conpareant - «Упражнения, которые другие выполняют в течение многих дней, вы выполнили в один день. Длинную стену, какую обычно возводят солдаты, остающиеся зимовать в лагерях, вы выстроили почти в такой же срок, в какой другие строят изгородь из дерна; [между тем дерн], будучи мягким и ровным по своей природе, разрезается на равные части, легко перевозится и обрабатывается и не представляет затруднений при постройке. Вы же [строили] из больших, тяжелых и неровных камней, которые нельзя ни перевозить, ни поднести, ни разместить, не выровняв существующих между ними неровностей существующих между ними неровностей» (пер. под ред. С.Л. Утченко).
Особое внимание, которое здесь Адриан обращает на видимую четкость действий солдат, обусловлено непрямыми целями военного обучения. Существенно, что для того чтобы произвести впечатление на императора, воины действовали в условиях, приближенных к боевым. Слаженность в такой ситуации могла быть результатом лишь упорных тренировок, что вполне согласуется с римскими представлениями о хорошем солдате. Таким образом,
принцип контроля за поведением воинов пережил эпоху Республики, перейдя в практику профессионализировавшейся армии Империи.
Постепенная профессионализация армии представляла собой долгий процесс (выразившись не только в условиях набора солдат, но также - в сроках службы), достигший логического завершения в эпоху Августа с появлением постоянных лагерей. Разделение солдат и граждан, таким образом, усилилось. С другой стороны, создание постоянных лагерей вело к тому, что солдаты оказываются в окружении растущего городского населения канаб (в смысле -прилагерных поселков), то есть населения, концентрирующегося здесь первоначально с тем, чтобы обслуживать обитателей лагеря. В результате эти постоянные лагеря - притом, что служба продолжалась 20 лет и более -создавали новые проблемы для властей Империи. Например, проблемы, которые вытекали из обзаведения солдатами фактическими семьями (несмотря на официальный запрет солдатских браков вплоть до 197 г.).
По данному поводу следует отметить, что сохранение запрета на солдатские браки, даже когда такие «семьи» фактически допускались, отражает глубоко укоренившиеся представления о природе disciplina militaris. В подобном духе высказывается и Б. Кэмпбел, который предположил, что в запрете солдатских браков главной причиной была консервативность военной мысли римлян [12], [13].
Таким образом, идеал солдата - сельского жителя (находящегося вне «тлетворного влияния» городской среды), свободного вместе с тем от семейных привязанностей, становился труднодостижимым.
В итоге, можно согласиться с мнением, что римская военная дисциплина в ее широком контексте охватывает военное обучение в качестве особой системы ценностей и являет собой не просто совокупность наказаний и поощрений, но целостную систему. Данная система, через физическое и психологическое воздействие - эти важнейшие ресурсы обеспечения дисциплины, - формировала солдата готовым к несению тягот армейской службы [14], [15]. Относительно же полководца заключим, что именно его личный пример был главным средством воспитания солдат в духе disciplina militaris солдат. Полководец не просто руководил обучением воинов и применял наказания по необходимости, но контролировал ситуацию так, чтобы быть в состоянии поддерживать функционирование по определению сплоченного воинского сообщества с присущим ему духом приверженности староримским традициям belli labores.
Литература и источники
1. Fiebiger. Disciplina militaris // Der Paulys Real-Encyclopadie der Classischissen Altertumswissenshcaft. Funfter Band. Demogenes - Ephoroi. - Stuttgart: J.B. Metzlersche Buchhandlung 1905. - S. 1175-1183.
2. Horsmann G. Untersuchungen zur militärische Ausbildung in Republikanischen und Kaiserzeitlichen Rom. - Boppard am Rhein, 1995. - S.187.
3. Ibid. - S.117.
4. Ibid. - S.197.
5. Goldsworthy А. The Roman Army at War 100 B.C. - A.D.200. - Oxford: Oxford University Press, 1998. - P.116.
6. Roth J.P. The Logistics of the Roman Army at War (264 B.C. - A.D. 235 ). -Leiden: Brill, 1999. - P.89-90.
7. Rossi A. The Camp of Pompey: Strategy of Representation in Caesar’s Beiium Civile //Classical Journal. - 2000. - № 95. - P.239ff.
8. Махлаюк А.В. Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, Изд. «Акра», 2006. - С.178.
9. Nicolet C. The World of the Citizen in Republican Rome. - Berkeley: University of California Press, 1980. - P.103-105.
10. Roth J.P. The Logistics of the Roman Army at War... - P.100.
11. Козленко А.В. Военная история античности: полководцы, битвы, оружие: Словарь-справочник. - Мн.: «Беларусь», 2001. - С.130.
12. Campbell Br. The Marriage of 13.Soldiers under the Empire // Journal of Roman Studies. - 1978. - № 68. - Р.165.
13. Campbell Br. The Emperor and the Roman Army. - Oxford: Oxford University Press,1984. - Р.301-303.
14. Nicolet C. The World of the Citizen in Republican Rome ... - P.106-107.
15. Oakley S.P. Single Combat in the Roman Republic // Classical Quarterly. - 1985.
- №35. - Р.404.
ТЕЛЕПЕНЬ СЕРГЕЙ ВАЛЕРЬЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и методики преподавания истории Мозырского государственного педагогического университета. Республика Беларусь, Мозырь (Е-mail: telepen serg@tut.by).
TELEPEN SERGEY VALER’EVICH - PhD in History, associate professor of Chair of History and a Technique of Teaching of History of Mozyrsky State Pedagogical University. Republic of Belarus, Моzyr.
УДК 970/980
АЛИЕВА С.И., АСКЕР А.
ВОИНСКОЕ ДЕЛО И МУСУЛЬМАНСКИЕ НАРОДЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
Ключевые слова: Россия, Северный Кавказ, горцы, воинская повинность, мобилизация, призыв.
