CC BY
16
УДК 81 23 Н. С. Панарина
аспирант кафедры общего и сравнительного языкознания МГЛУ; e-mail: panarina_n@list.ru
ДИНАМИКА ЗНАЧЕНИЙ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ЕДИНИЦ: ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Статья посвящена анализу динамики значений прецедентных единиц. Особое внимание уделяется взаимообусловленности структуры актуального значения, структуры речевой деятельности, а также специфики функционального использования единиц.
Ключевые слова: прецедентность; прецедентное значение; речевая деятельность; вторичная номинация.
Panarina N. S.
Postgraduate student, Department of General and Comparative Linguistics, MSLU; e-mail: panarina_n@list.ru
DYNAMICS OF PRECEDENT UNITS MEANINGS: PSYCHOLINGUISTIC ASPECT
The article analyses the dynamics of precedent units meanings. Particular focus is placed on the interdependence of the actual meaning structure, speech activity structure and specific character of the functional use of the precedent units.
Key words: precedence; precedent meaning; secondary nomination; speech activity.
В современных лингвистических исследованиях особое внимание уделяется культурологическому аспекту функционирования языка как средства коммуникации. Предметом исследования зачастую выступают сложнейшие ментальные феномены, которые требуют междисциплинарного подхода в установлении их сущности, и, таким образом, едва ли могут быть эффективно описаны в рамках только лингвистической парадигмы. Одним из них, на наш взгляд, является феномен прецедентности, который, как правило, рассматривается в лингво-культурном и лингвокогнитивном аспектах.
Так, при разработке моделей ментальных репрезентаций действительности, характерных для представителей того или иного лингво-культурного сообщества (далее - ЛКС), особое внимание уделяется культурно-специфическому содержанию сознания. Такими моделями являются, например, «языковое сознание» Е. Ф. Тарасова [12], «когнитивная база» В. В. Красных, понимаемая как совокупность «знаний
и представлений определенного ЛКС» [4, с. 128]. При этом прецедентный текст (далее - ПТ) чаще всего определяется как ядерный элемент когнитивной базы, который связан с конкретным единичным феноменом - текстом.
Таким образом, основной исследовательской задачей в работах по прецедентности чаще всего становится установление принципов организации знаний и национальной специфики такой организации. Однако, как представляется, недостаточно раскрывается вопрос о том, как возникает, организуется и протекает собственно оперирование знаниями с опорой на прецедентные феномены (далее - ПФ), как осуществляется и структурируется познавательное действие, а рассматривается лишь итог, содержание интерпретации языкового выражения. А потому остается нерешенным вопрос о сущности действия механизма прецедентности.
На наш взгляд, актуальное содержание прецедентных единиц (далее - ПЕ) отражает структуру конкретной речевой деятельности, поэтому анализ специфики вербальной репрезентации культурно-специфического знания предполагает прежде всего анализ структуры акта функционального оперирования знаком, прецедентной единицей. Такой анализ может быть выполнен в рамках психолингвистической парадигмы.
Одним из дискуссионных вопросов теории прецедентности является проблема десемантизации ПЕ. В концепции В. В. Красных этот вопрос решается посредством выделения так называемых «умирающих» ПФ [там же, с. 121], которые постепенно «выходят» из когнитивной базы ЛКС, а носители языка все реже воспринимают связанные с феноменами языковые единицы как прецедентные. Подобная трактовка десемантизации не позволяет провести границу между «сокращением» прецедентности феномена, с одной стороны, и недостаточной интеграцией индивида в культурную среду - с другой.
Для объяснения закономерности десемантизации ПЕ представляется необходимым исследовать механизм автоматизации речевого действия, динамика которого, как предполагается, лежит в основе включения культурно-специфического знания в значения прецедентных языковых единиц. Такое исследование должно включать анализ:
- специфики структуры прецедентного значения;
- условий культурной реализации прецедентного значения;
- функционального и структурного преобразования речевой деятельности, предполагающей оперирование ПЕ.
О возможности трактовки прецедентности как качества значения, реализующегося в речевом акте, свидетельствует факт изменения значения языковых единиц за счет актуализации отдельных его компонентов, а также за счет вхождения новых компонентов в периферию, а затем - и в понятийное ядро значения. Примером тому может служить вариативность структуры значения фразеологизма малиновый звон.
Согласно распространенной гипотезе, выражение связано с названием бельгийского города Мехелен (фр. Малин), в городском соборе которого «были колокола особой чистоты, о чем рассказывали русские путешественники, называя их звон "малинским"» [2, с. 427]. В прошлом веке название малинский превратилось в малиновый «как более понятное и близкое народу» [там же]. Принятие данной гипотезы позволяет нам интерпретировать выражение малиновый звон (ма-линские колокола) как звон колоколов в городе Малин или сходный по звучанию с ним, а значит, в понятийно-предметном ядре значения выражения можно выделить указание на конкретный культурный объект. Таково значение выражения в следующем фрагменте:
...она пыталась расслышать что-то на остановках при почтовых станциях, где меняли лошадей, но и голоса доносились до нее пока что нечетко ... протяжная русская речь сливалась в какой-то один чарующий гул, напоминающий немного ей перезвон малинских колоколов на маленькой лютеранской кирхе Штуттгардта... [10].
Соотносящееся с выражением малинских колоколов сочетание чарующий гул, характеризующее качество восприятия звука, способствует тому, что в периферию значения единицы входит компонент приятный на слух. Тем не менее денотативный признак те, что в городе Малин обладает доминантной значимостью в контексте. Такое эксплицированное значение назовем прецедентным. Структура прецедентного значения отличается тем, что в его предметно-понятийном ядре доминантную значимость приобретает культурологический компонент, отражающий содержание связи культурной реалии с действительностью. Специфика речевого акта состоит в том, что такое значение фиксирует обобщение актуальных признаков объекта и компонентов культурно-специфического знания. Так, в вышеназванном примере в значении обобщаются признаки приятный на слух и те, что в городе Малин.
По мнению филолога В. Н. Сергеева, вышеназванная гипотеза является спорной, поскольку связь выражения малиновый звон
и топонима Малин возникла на основе народной этимологии по аналогии с красным звоном [15, с. 277]. Впрочем, мы считаем возможным рассматривать выражение малиновый звон как изначально культурно мотивированное, принимая во внимание мнение потомственных звонарей Москвы и Костромы, приведенное в диссертации В. Н. Яреш-ко, безоговорочно поддерживающих версию «заимствования», или «образца» [там же, с. 278].
В современном русском языке выражение малиновый звон имеет в структуре значения устойчивое понятийное ядро: «очень приятный, мягкий по тембру звон» [5, с. 360; 13, с. 564]. Согласно одному из основных положений теории номинации, слово «служит средством языкового мышления, ... значения слов вовлекаются в процесс развития понятий» [11, с. 31]. В прецедентном значении при актуальности указания на объект выражено новое социально значимое понятие, которое формируется за счет актуализации одного или нескольких признаков в значении. С формированием понятийного компонента в значении языковая единица приобретает лексико-семантическую самостоятельность и способность использоваться в актах вторичной номинации.
Проследим, как случаи словоупотребления способствуют метафорическому переосмыслению ПЕ. «Целый день в монастыре колокольный звон, а колокола-то были чудные, звон-то серебристый, малиновый» [13, с. 564]. В таком контексте слово малиновый не только означает приятный звон чудных колоколов, но и соотносится со словом серебристый, характеризующим тот же самый объект. Такое положение стимулирует выстраивание значения на основе обобщения по принципу цвета, что способствуют утверждению ассоциативной связи с малиновым (или красным) цветом.
В то же время при сформированности понятия можно констатировать расширение денотативной отнесенности выражения. Так, А. И. Бардовская на основе анализа национального корпуса русского языка показывает, что слово малиновый используется при определении не только звона колоколов, колокольчиков, бубенцов, но и в выражениях малиновый звон шпор; будильники с малиновым звоном; медали... позванивали малиновым звоном; у меня на душе малиновый звон и т. д. [1, с. 239-240]. Подобные словоупотребления показывают, что при всё более частом переосмыслении выражения малиновый звон как характеристики внутреннего, эмоционального состояния говорящего,
возникающего в ответ на восприятие внешнего стимула, связь с жанровыми разновидностями колокольного звона стирается, уступая место функционально более актуальным признакам.
В завершение рассмотрения выражения малиновый звон приведем еще один пример из прозы К. И. Чуковского: «В России голод, люди поедают детей, а он издает журнал, - «Мой Журнал», где на первой странице печатает: - Сегодня жизнь кумачовая - малина!... Сегодня малиновый звон, завтра малиновый звон, не слишком ли много звону! А без звона Каменский не может...» [14]. В данном контексте выражение служит негативной оценке высказываний В. Каменского и приобретает значение бессмысленные, не отражающие действительность, лживые. Многократное же повторение слова звон, сначала как компонента выражения малиновый звон, а затем - как самостоятельной единицы, усиливает его семантическую значимость в выражении и ассоциативную связь со словом звонить в значении болтать (см.: «Звонить ... разг.-сниж. разглашать что-л., распространять сплетни, всем, повсюду рассказывать» [5, с. 360]).
Таким образом, представляется очевидным, что не всякое употребление ПЕ сообщает ей функцию выражения культурно-специфического знания. С этой точки зрения не так важно, являлась ли первоначально актуальной связь выражения малиновый звон с конкретным городом или имела место синестетическая метафоризация. И в том, и в другом случае структура значения с неизбежностью изменяется, поскольку отражает общественную практику использования слова. Индивид выбирает и использует в речевой практике единицы, которые в разных речевых действиях способны приобретать разное значение.
Развитие прецедентности имени протекает за счет использования его в актах вторичной номинации.
Представляется, что в развитии прецедентного значения языковых единиц можно выделить несколько стадий.
1. Прежде всего, формирование сигнификативного компонента в значении языковой единицы - это результат мысленного выделения некоторых признаков объекта и абстрагирования от других. «При этом предмет деятельности выступает двояко: первично - в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятельность субъекта, вторично - как образ предмета, как продукт психического отражения его свойств, которое осуществляется
в результате деятельности субъекта...» [6, с. 67]. В речевой деятельности оперирование именем культурного объекта приводит к тому, что в качестве продукта отражающей деятельности психики формируется единство отражаемого признака объекта и его имени, т. е. значение.
2. В дальнейшем в коммуникации культурологический компонент, реализуясь в значении, указывает на осознанную апелляцию индивида к культурно специфическому знанию, составляющему содержание отношения реалии к действительности. Однако каждый случай словоупотребления свидетельствует о переосмыслении сигнификативного содержания значения, происходящем не только на основе конкретной функциональной реализации имени, но и отражающем значимость культурного содержания для индивида.
3. Поскольку такое содержание представляется говорящему определяемым только для членов группы, то качество обозначаемого отношения реалии к действительности может становиться более значимым для акта номинации, чем само содержание отношения. Тогда индивид использует выражение как предпочитаемый способ выделения объектов. Доминантным мотивом в акте номинации становится не идентификация объекта, а подтверждение принадлежности коммуникантов к одной социальной группе, а значит, использование языковой единицы получает новую функцию. Тогда, на наш взгляд, процесс десемантиза-ции особенно интенсивен, поскольку для представителей лингвокуль-туры становится возможным проводить перенос, лежащий в основе вторичной номинации, не только на основании культурологического компонента значения, но и на основе иных признаков объекта.
Таким образом, апеллятивная функция, предполагающая осознанную отсылку, и классифицирующая функция номинации перестают реализовываться совместно, так как классификацию становится возможным проводить на разных основаниях. А значит, и доминантными в значении становятся признаки, ранее относимые к второстепенным. При многообразии и частотности подобных номинаций содержание отношения к реалии, бывшее изначально основой выделяемого признака и формируемого понятия, стирается, поскольку наиболее частотной, а значит, устойчивой, является связь имени с функциональным употреблением, служащим номинации новых, социально более актуальных признаков. Тогда внутренняя форма значения перестает осознаваться, поскольку культурологический компонент больше не включается в обобщения.
4. Со временем слово теряет связь со старым значением и предстает для индивида как объективный инструмент - знак, который функционально может быть использован для вербализации социально не значимых признаков.
Развитие значения ПЕ не обязательно предполагает односторонность стадиальных переходов. Ее использование в конкретный период лингвокультуры может допускать формирование ее значения как на культурно значимом, так и ином основаниях.
Рассмотрим функциональную реализацию высказывания всё вокруг колхозное, всё вокруг мое. «Словарь разговорных выражений» фиксирует вариативность значения: «1) о чем-л., что говорящий хочет присвоить; 2) все, что принадлежит неизвестно кому, можно взять себе; 3) о колхозе» [3, с. 35]. Подчеркнем, что непосредственная апелляция к колхозу как культурной реалии упоминается авторами словаря как наименее частотная.
Сегодня высказывание часто функционирует в качестве заглавия публицистических текстов, содержание которых в разной степени связано с реализацией апеллятивной функции ПЕ.
Рассмотрим некоторые из них: «В нашем сознании, как и в наших песнях, все еще поется, что "все вокруг колхозное, все вокруг мое"... Так и с людьми: поменять их отношение к "общему" имуществу очень непросто» [9]. При осознанной апелляции к культурному объекту, ПЕ используется в освещении проблемы брошенных возле супермаркета продуктовых тележек и означает отсутствие бережного аккуратного обращения с имуществом. При этом в значении ПЕ компонент, репрезентирующий связь с коллективным хозяйством, оказывается неактуальным. Доминантным становится компонент принадлежащее неизвестно кому, а потому заслуживающее небрежного обращения.
В заметке, также озаглавленной выражением «Всё вокруг колхозное, все вокруг мое...» и представляющей авторское рассуждение о деятельности министра спорта РФ В. Мутко, приводятся данные из отчета Счетной палаты РФ о сумме суточных, «выплаченных лицам, включенным в состав олимпийской делегации» на Олимпийских играх в Ванкувере. «Гостиничный номер ..., в котором за счет бюджета проживал Мутко, обошелся в 1400 канадских долларов в сутки... министр умудрился за 20 дней командировки взять 97 ваучеров на завтраки... По закону Мутко мог рассчитывать на номер за $130, подчеркивается в отчете» [6]. На основе содержания заметки в значении
заглавия доминантную значимость приобретает компонент незаконное присвоение бюджетных средств, растрата.
Интересно в этой связи, что ситуация незаконного присвоения имущества представляла изначально внешний контекст реализации высказывания. Так, героиня фильма «Отчий дом», в ситуации обнаружения присвоения ею части урожая ссылается на текст советской песни: «Ну и что я у тебя взяла? ...мы на этой земле сто потов пролили. Свое беру, заработанное. Как в песне поется: все вокруг колхозное, все вокруг мое. Понял?» В таком случае в значении ПЕ доминантную значимость приобретает компонент полученное общими усилиями, а потому являющееся собственностью каждого члена коллектива.
Внутренняя форма слова колхозный указывает на обозначение им отнесенности объекта к колхозу. Формирование сигнитификативно-го компонента прецедентного значения слова колхозный происходит в данном случае на основе доминантной значимости признака принадлежности к кооперативному объединению. «Колхоз - коллективное хозяйство (кооперативное объединение крестьян для совместного ведения крупного сельскохозяйственного производства» [5, с. 360]. Однако доминантным может стать и признак коллективный. Так, наряду с вышеупомянутым значением слова «колхоз», толковый словарь фиксирует употребление всем колхозом, означающее все вместе, коллективно [там же].
Постепенную деактуализацию культурологического содержания отражает и словарная трактовка выражения колхоз «Красный лапоть»: «разг., шутл.-ирон. 1. Об отстающем, отсталом колхозе; 2. О недобросовестном, примитивном и некачественно работающем предприятии; 3. Об отсталых, малограмотных, недобросовестно работающих людях» [8, с. 303]. Нетрудно заметить, что постепенная деактуализация связи слов колхоз и колхозный с культурной реалией сопровождается также постепенным формированием социально значимого понятия о нечестных / незаконных действиях, небрежности и отсталости человека на основе признаков, изначально характеризовавших элементы ситуации словоупотребления - как говорящего, так и объект обозначения.
В этой связи стоит также выделить выражение колхозная внешность, доминантной значимостью в значении которого обладает признак неухоженный, неопрятный, нелепый внешний вид, без печати интеллекта на лице.
Рассмотренное выше изменение значения ПЕ позволяет говорить о взаимозависимости функционального использования языковой единицы, структуры речевой деятельности и структуры актуального значения.
Первоначально единственно реализуемая апеллятивная функция словоупотребления служит номинации культурно значимого объекта. Такое указание структурно представляет собой речевое действие, поскольку подчинено сознательной цели, субъективно выделяемой индивидом в форме представления о результате - актуализации представления о конкретном объекте. А потому в структуре значения доминирует денотативная отнесенность к конкретному объекту.
Поскольку всякое используемое в речевой деятельности имя есть знак, содержание которого переосмысляется индивидом при каждом случае оперирования на основе мысленного абстрагирования и конкретизации, новые случаи употребления ПЕ приводят к формированию сигнификативного компонента в значении. Это становится возможным за счет того, что апеллятивная функция словоупотребления реализуется в рамках коммуникативной и не может рассматриваться отдельно от последней. Целью речевого действия остается актуализация культурно значимого содержания, однако, как имя явилось средством формирования понятия, так и апелляция к культурному объекту становится не целью, а средством актуализации формирующегося понятия. То есть то, что ранее выступало целью (актуализация представления о культурном объекте) и соответствовало представлению о результате, становится «промежуточным» результатом на пути к актуализации понятия. «Выделение целей и формирование подчиненных им действий приводит к тому, что происходит как бы расщепление прежде слитых между собой в мотиве функций» [7, с. 81]. В случае использования в речи прецедентных единиц апеллятивная функция, как было отмечено выше, отделяется от классифицирующей. Связь языковой единицы с культурным объектом представлена в актуальном значении прежде всего качеством выделяемого признака - его социальной значимостью для ЛКС.
В дальнейшем при отсутствии осознанной необходимости обращения к культурному объекту использование имени в речи, становится условием обозначения понятия, сформированного на базе данного имени, и более того - номинации признаков иных, актуальных объектов речевых действий индивида, непосредственно не связанных
с изначальным культурным объектом. В рамках психологической теории деятельности такое структурное изменение деятельности названо А. Н. Леонтьевым сдвигом цели на условие: «Действие может превратиться в операцию, если неоднократно достигаемая цель, устойчиво связываясь со способом достижения, ввиду автоматизации действия перестает осознаваться и оказывается в структуре деятельности условием выполнения другого действия» [там же].
Так, любой акт вторичной номинации представляет собой случай «укрупнения» единиц речевой деятельности и вхождения одних речевых действий в другие. В случае с использованием в речи ПЕ, целью нового действия становится выделение признаков другого объекта. При этом устойчивость ассоциативных связей нового значения имени с прежним не означает постоянного обращения внимания индивида к этим связям, если этого не требует цель речевого акта. Соответственно, при переосмыслении знака, употребляемого во всё новых контекстах, осознание этой связи прекращается тем скорее, чем интенсивнее происходит опосредование знаком речемыслительной деятельности.
Таким образом, десемантизация прецедентных единиц является результатом оперирования ими. В свою очередь, речевая практика употребления ПЕ отражает динамику отношений индивида к объектам действительности, развитие этих отношений, в ходе которого «развивается также и психическое отражение людьми реальности» [7, с. 20].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бардовская А. И. Синестетическая метафора в «Национальном корпусе русского языка» (на материале анализа словосочетания «малиновый звон») // Вестник ТвГУ. Сер. «Филология». - 2003. - Вып. 2. -С. 235-242.
2. Безрукова В. С. Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога). - Екатеринбург, 2000. - 937 с.
3. Белянин В. П., Бутенко И. А. Живая речь. Словарь разговорных выражений. - М. : ПАИМС, 1994. - 192 с.
4. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. - М. : Гнозис, 2002. - 284 с.
5. Кузнецов С. А. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб. : Норинт, 2000. - 1536 с.
6. Курганов А. Все вокруг колхозное, все вокруг мое... [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.proza.ru/2013/07/10/569
7. Леонтьев А Н. Деятельность. Сознание. Личность. - М. : Смысл, 2004. -352 с.
8. Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских поговорок. -М. : ОЛМА Медиа Групп, 2007. - 785 с.
9. Параскивиди Е. Все вокруг колхозное, все вокруг мое // Зареческая ярмарка. - № 29. - 2015 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// zar-yarmarka.ru/2015/29/Vse_vokrug_kolhoznoe_-_vse_vokrug_moe
10. РомановаЕ. П. Мадам Мишель, княгиня Свобода [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://cooked.moy.su/news/elena_pavlovna_ romanova_ madam_mishel_knjaginja_svoboda/2010-06-23-281
11. Серебренников Б. А. Языковая номинация (Виды наименований). - М. : Наука, 1977. - 358 с.
12. Тарасов Е. Ф. Введение // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. - М. : ИЯ РАН, 1993. - С. 6-15.
13. Фразеологический словарь современного русского литературного языка / под. ред. А. Н. Тихонова // Справочное издание: в 2 т. - М. : Флинта : Наука, 2004. - Т. 1. - 832 с.
14. Чуковский К. И. Кубофутуристы [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.chukfamily.ru/Kornei/Prosa/Futuristy2.htm
15. Ярешко А. С. Русские колокольные звоны в синтезе храмовых искусств: история, стилевые основы, функциональность: дис. ... д-ра искусствоведения. - М. : РГБ, 2006. - 401 с. (Из фондов Российской Государственной Библиотеки).
