CC BY
85
ДИНАМИКА ВОСПРИЯТИЯ ЭКСПРЕССИЙ ЛИЦА
Л.А. Хрисанфова
Восприятие — это один из немногих феноменов в психологии, который разрабатывается почти во всех психологических школах и течениях. Поэтому психология восприятия не испытывает дефицита ни в накоплении эмпирических данных, ни в теоретических построениях. Однако на сегодняшний день сложилась парадоксальная ситуация: имея множество различных теорий, мы, по сути дела, не имеем единой теории восприятия, которая четко и полно определила бы понятие перцептивного процесса. Г оворя о процессе, исследователи имеют в виду изменения вообще, подчеркивая динамику отдельных сторон восприятия — преобразование информационного содержания образа, ассимиляцию и аккомодацию перцептивной схемы, актуализацию установки, движение органов чувств и т.п. Характеристики перцептивного процесса в целом, его состав, структура, уровни организации, способы взаимодействия с другими процессами остаются невыясненными.
Такая ситуация, по мнению В. А. Барабанщикова, сложилась исторически в результате господства гносеологической парадигмы, которая связана с идеей отражения или превращения свойств действительности во внутреннее достояние субъекта — чувственный образ. В этом смысле говорят о восприятии пространства, времени, движения, энергетических и предметных особенностей среды, пытаясь установить «механизмы» соответствующих репрезентаций. Г носеологическая парадигма сориентирована на изучение состава и структуры информационного содержания восприятия, рассматривая его в своей наиболее развитой форме — как результат процесса отражения. Структурные компоненты восприятия — субъект и объект, их взаимодействия, чувственный образ и др. — изначально рассматриваются как сложившиеся образования. Тем самым субъект дизъюнктивно противопоставляется объекту, образ отделяется от других модальностей психики и активности субъекта, перцептивный акт «вырезается» из контекста жизни человека и исследуется как бы с «нуля», преимущественно в формально-динамическом плане. Другая методологическая особенность гносеологического подхода состоит в сведении многомерного явления к одному из его моментов или срезов. Так, процесс восприятия отождествляется с динамикой решения перцептивной задачи (Арнхейм, 1973; 1974; Рок, 1980), приемом и переработкой информации (Gardner, 1974; Neisser, 1967), развитием перцептивного образа (Flavell, Draguns, 1957; Krugh, Smith, 1970), действием (Зинченко, 1997) и т.п. Конкретный процесс оказывается расколотым на множество частей, сторон, аспектов, каждый их которых предстает в качестве равноправного референта. И, как следствие этого, состав, свойства, функции и структура восприятия рассматриваются в любом учебнике по общей психологии, а реальное течение восприятия как бы не замечается, между тем вакуум психологических знаний заполняется либо соображениями здравого смысла, либо знаниями из смежных дисциплин — нейрофизиологии, информатики, экологии и т.д. Поэтому решение вопроса об онтологическом статусе восприятия перманентно обнаруживается то внутри организма, в работах сенсорных систем, то в формах поведения, то в потоках стимуляции, в которые погружен инди-
вид. Психические явления лишаются собственной онтологии, а психологии восприятия отводится скромная роль регистратора перцептивных эффектов [2].
Выход из создавшегося положения В.А. Барабанщиков видит в разработке проблем онтологии восприятия. Он предлагает новую концепцию восприятия, которая базируется на системном подходе.
Системный подход не нов в психологии. Отдельные его положения возникли достаточно давно и упоминаются в трудах различных авторов (Л. фон Берталан-фи, П.К. Анохин, Ю.И. Александров и др.) [1]. Однако полностью сформулирован, разработан, выстроен в стройную теорию системный подход был, конечно же, Б.Ф. Ломовым [7].
Наиболее перспективный подход к изучению перцептивного процесса, по мнению В.А. Барабанщикова, предполагает его анализ в качестве события. Представление о процессе восприятия как событии снимает существующие противоречия в этой области знаний.
В.А. Барабанщиков в книге «Восприятие и событие» дает подробную разработку этой концепции. В наиболее общем ключе понятие «событие» характеризует локальное структурирование бытия в сжатые промежутки времени — в данный момент, здесь и сейчас. Событие означает раздельное существование, встречу или столкновение различных начал — их событие, в которых рождаются новые структуры, отношения или порядок вещей. Событие, следовательно, всегда взаимоотношение, взаимораспределение, взаимосвязь, в процессе которых исходные образующие не остаются неизменными. Источник становления и развития события заложен в нем самом.
Событие допускает познающего субъекта (наблюдателя, исследователя, свидетеля, участника). В этом случае оно включает не только содержание происходящего, но и отношение к нему и/или усилие со стороны воспринимающего. В зависимости от его позиции и выбираемого контекста события приобретают разные значения и смыслы. Описание факта или феномена выражает, по существу, одну из возможных проекций конкретного события.
Событие выступает как целостный процесс, организованный в пространстве и времени. Оно имеет начало, кульминацию и конец; границы события, как правило, нечетки и условны. Это узел качеств и свойств, связей и отношений, полагающий различные сценарии развертывания и множественность сюжетов достижения одного и того же результата.
Логика осуществления событий проявляется в порядке следования их фаз, стадий или этапов. Оставаясь подвижными, текучими, они всегда включают момент устойчивого и неподвижного, связанного как с их содержанием, так и со способом организации.
События совершаются не в пустоте, а в некоторой среде. Каждое отдельное событие включено в цепь других и само состоит из более мелких событий. Они способны переходить друг в друга, взаимодействовать, образовывать комплексы, разрушать другие события. Развертываясь в настоящем, событие неразрывно связано как с прошлым, так и с будущим.
Событие — плод стечения обстоятельств, когда возможное становится фактом бытия. В этом смысле оно неповторимо и необратимо. Выполнив свое назначение или роль, событие переходит в инобытие: преобразуется и существует в латентной форме — прошлого в настоящем.
Детерминация события множественна и интегральна. События вложены друг в друга, образуя «вертикаль», допускают различные основания многоуровневой
организации. Взятые в совокупности, они открываются как сложнейшие гетерархии.
Поток событий непрерывен и необратим; его невозможно остановить или повернуть вспять, и это создает принципиальную трудность изучения любых содержательных процессов. Наблюдая череду повторяющихся явлений, исследователь обнаруживает в нем все новые и новые оттенки. Вместе с тем структурное сходство событий сохраняется и становится основным предметом исследования.
Описанная логика сохраняется и тогда, когда наблюдатель и участник события сливаются в одном лице. Именно этот случай характеризует процесс зрительного восприятия. Восприятие действительности совершается не само по себе, а тем, кому оно принадлежит. Поскольку субъект восприятия вовлечен в событие, оно становится единицей его жизни, обретая значение и смысл. Раздельность существования и рассогласования индивида и среды, субъекта и объекта восприятия является источником порождения зрительного образа и соответствующего ему преобразования действительности (отношения индивида со средой). Чувственная данность действительности оказывается вписанной в реальный контекст жизнедеятельности человека, в рамках которой развертывается ее собственная история.
Таким образом, понятие события оказывается адекватным психологической природе процесса зрительного восприятия и в этом смысле весьма перспективным. Оно позволяет выразить наиболее важные характеристики перцепции — целостность и развитие, вписав ее в естественный поток жизни.
Трактовка восприятия в терминах события позволяет рассматривать перцептивные явления с точки зрения системного подхода. Восприятие:
— выступает как молярная единица — предполагает определенный состав и структуру, включено в контекст других психических явлений, погружено в течение жизни человека;
— многомерно — содержит качества, имеющие различные основания и меру;
— иерархически организованно — строится на основе более простых компонентов и входит в более сложное целое; в акте восприятия участвуют процессы разных уровней, один из которых оказывается ведущим;
— системно детерминированно — «пространство» феноменов восприятия задается констелляцией обстоятельств, которые изменяются в ходе перцептивного процесса;
— диахронично — организованно во времени; основной способ существования перцептивных явлений — развитие.
Восприятие лица является, естественно, частным случаем общего процесса восприятия и подчиняется его общим законам. Но трактовка восприятия как события с позиций системного подхода позволяет по-новому взглянуть на процесс восприятия лица человека, в том числе на мимические проявления. Проблема динамики восприятия экспрессии лица является проблемой иного типа, чем, например, проблема восприятия цвета, формы или движения. Восприятие лица — это сложный, многомерный процесс, в котором распознавание эмоции оказывается лишь одной из его сторон. Лицо выражает личность человека и является основным каналом невербальной коммуникации. Лицо несет информацию о возрасте, расовой и половой принадлежности человека, его интеллекте, характере, эмоциональном состоянии, определяет содержательный контекст высказываний, включено в организацию процесса общения. Поэтому, воспринимая лицо, мы относимся к данному предмету восприятия как к себе подобному. Соответственно, и перцептивный процесс строится, в том числе, и по логике общения [2, 5].
Из всего этого следует, что восприятие и определение наблюдателем эмоционального состояния другого человека — это не просто процесс принятия решения,
не просто прием переработка информации и т.д., это эмоциональное сопереживание, т.е. целостный акт общения. А общение, как известно, осуществляется по иным законам, нежели когнитивные процессы. Следовательно, процесс восприятия лица человека и его мимики должен обладать собственной логикой протекания, непременно включая в себя все перечисленные выше составляющие. В этом заключается новизна подхода в данном исследовании лицевой экспрессии.
В соответствии с вышеизложенным подходом, более частная гипотеза исследования заключается в поиске возможных особенностей и отличий в микрогенезе восприятия эмоциональных схем.
Исходя из литературных источников можно выделить некоторые общие тенденции, характерные для восприятия экспрессии лица.
Прежде всего, необходимо отметить, что легче всего идентифицируются целостные выражения экспрессии, включающие характерные мимические проявления во всех зонах лица. Если же оценивать эмоциональное состояние вообще, то точнее всего оно определяется по совокупности всех экспрессивных признаков, то есть опять же целостно.
Идею о целостном восприятии эмоциональных состояний можно найти у многих авторов. Seals J.M., Kaufman P.A. пишут, что большинству преподавателей колледжей, которых особенно предпочитают студенты, характеризуются выраженным невербальными поведением [8]. Исследования, проведенные в клинике, показали, что именно невербальное поведение психотерапевта играет серьезную роль в формировании отношения к нему пациента. При приеме на работу кандидат оценивается в какой-то мере также в зависимости от его невербального поведения. Во всех этих работах целостное представление о другом человеке выступает как важный фактор профессиональной деятельности. Е.В. Фетисова, проведя экспериментальное исследование, пришла к выводу, что при восприятии и определении эмоционального состояния другого человека по его выразительным движениям главным определяющим фактором является не какой-то один экспрессивный признак, но целостное представление об этом человеке, основанное на комплексе реальных взаимосвязей между выразительными компонентами. Только при условии формирования такого целостного образа возможна адекватная оценка эмоционального состояния другого человека.
В.А. Барабанщиков и Н.А. Малкова в совместном исследовании выделили ми-миогенные зоны лица и исследовали их взаимовлияние и вклад каждой зоны в общий эффект восприятия экспрессии [3, 4]. Идентификация экспрессии осуществлялась испытуемым с помощью набора схем-эталонов, представленных на карточках, которые отражали существенные особенности тестируемых эмоций в отдельных зонах лица либо всего лица в целом. Согласно полученным данным, сложность идентификации эмоции обусловлена по крайней мере тремя факторами: ее модальностью, степенью полноты мимических проявлений и их локализацией (области лба, бровей, глаз или нижняя часть лица). Как было уже отмечено выше, легче, быстрее и точнее опознавались эмоции при наличии соответствующих проявлений во всех трех зонах лица, то есть целостно. Хотя для каждой эмоциональной модальности имеются ведущие признаки данной экспрессии. Эти признаки представлены в отчетливой мимической форме и локализуются преимущественно в нижней части лица (переживания страха, удивления, гнева — страха, горя — радости, сомнения) и значительно реже при равных, но не максимальных изменениях в области лба — бровей (состояние горя и спокойствия). При этом интенсивность проявления не обязательно должна быть самой высокой. Более того, ведущий признак может локализоваться в области средних (выражение горя) и слабых (спокойное состояние) мимических изменений. Это допускает
возможность конкуренции экспрессивных значений (перцептивных гипотез экспрессии), быстроту и легкость перехода от одного значения к другому при изменении контекста социальной ситуации.
Особо интересно отметить, что ведущие признаки не локализуются в области глаз, хотя в литературно-художественных описаниях больше всего внимания уделяется именно выражению глаз. Как отмечает В.А. Барабанщиков, если просить испытуемого описывать мимику предъявленного лица, то будут указываться изменения выражения глаз — даже тогда, когда черты лица в этой области остаются неизменными. Это происходит вследствие того, что мимические изменения лица и проявляются, и воспринимаются не изолированно, а как целое, в системе. В ходе непосредственного общения глаза выполняют роль смыслового центра лица, в котором аккумулируется влияние сильных мимических изменений верхней и нижней частей. Когда мимические изменения периферических зон лица редуцируются, эффект аккумуляции значительно снижается. Как показал Лерш, глаза, видимые через прорези в маске, закрывающей все лицо, ровно ничего не выражают [2].
Понятно, что если экспрессия выступает как определенная система мимических проявлений, то восприятие экспрессии определяется не только ведущими, но и неведущими признаками. Речь идет о мимических изменениях, точность идентификации которых относительно невысока; это те особенности мимики, которые не входят в состав ведущих признаков и локализуются в прилегающих зонах лица. Отношение между ведущими и неведущими признаками непостоянно и зависит от ряда условий, в том числе от силы мимических изменений и их согласованности, то есть от того, выражают ли все лицевые зоны одно и то же или различные эмоциональные состояния. Если неведущие признаки экспрессии выражены слабее, чем ведущие, и согласованы с ними, они практически не влияют на точность идентификации (эмоции радости и отвращения). Относительно слабые неведущие признаки, не согласованные с ведущими, но согласованные друг с другом, снижают точность идентификации. Не согласованные ни друг с другом, ни с ведущими (если все три зоны лица выражают разные эмоции) не оказывают существенного влияния на точность опознания. Если неведущие признаки выражены сильно и согласованы с ведущими, общая точность идентификации повышается. Если неведущие признаки максимально выражены, но не согласованы с ведущими, общая точность идентификации снижается.
Другим важным аспектом, возникающим при анализе механизмов восприятия лицевой экспрессии, является многозначность восприятия мимики. Это означает, что каждое выражение лица предполагает поле возможных экспрессивных значений, то есть воспринимается как сходное с рядом других эмоций. В первую очередь именно этим объясняются ошибки идентификации мимических выражений. Поле экспрессивных значений можно квалифицировать как неоднородное и качественно (состав значений), и количественно (число и частота актуализации значений). Оно связано с точностью идентификации обратной зависимостью: чем больше величина поля, тем меньше точность идентификации. Предельно широкое поле значений связано с мимикой глаз, узкое — с мимикой рта. Поле экспрессивных значений каждой эмоции имеет центр (ядро) — наиболее часто актуализируемое значение — и периферию (мантию) — значения, актуализация которых редка.
Несмотря на многозначность мимики, в обычной жизненной ситуации эмоции, переживаемые другим человеком, воспринимаются достаточно адекватно. Это объясняется прежде всего тем, что эмоции человека выражаются не только мимикой, но и соответствующими жестами, поведением, содержанием речи, оттенка-
ми голоса и т.д. Более того, эти компоненты экспрессии возникают не вдруг, не неожиданно, а подготавливаются контекстом актуальной ситуации и имеют характерную временную развертку. В предмет восприятия включается вся совокупность эмоциональных проявлений в целом, взятая в их динамике.
Следующим важнейшим свойством экспрессии как средства коммуникации является ее длительность. Обычно бурная экспрессия не превышает 2-3 секунд и при большей продолжительности интерпретируется как фальшивая, наигранная. Возможны и сверхкороткие — микроэкспрессии, длительность которых варьируется от 40 до 200 мс; в случае маскировки человеком эмоционального состояния они выступают в качестве наиболее информативных сигналов, которые большинством наблюдателей не замечаются и не опознаются.
Следующая особенность касается перцептогенеза экспрессии лица, которая заключается в том, что восприятие экспрессии можно представить в виде процесса, в котором не только обнаруживаются мимические проявления, но и складывается, а затем развивается своеобразная структура их отношений. В ходе его развертывания актуализируется поле экспрессивных значений, дифференцируется ядро и мантия. В зависимости от модальности эмоции микрогенез восприятия совершается различными путями. Возможно: а) постепенное выделение и усиление ядра (гнев — спокойствие), б) его ослабление (горе — радость), в) последовательная смена ядерных образований и, следовательно, воспринимаемых эмоций, г) расщепление сложного ядра и усиление одной из его составляющих. При этом состав и величина поля экспрессивных значений постоянно меняются. Эмоции, следовательно, не только «говорят разными голосами», но и воспринимаются «разными глазами» [2].
Еще одна особенность восприятия мимики лица заключается в том, что выделение наблюдателем мимического паттерна уже предполагает его категоризацию (экспрессивное значение), которая чаще всего связывается с результатом перцептивного процесса. Но тенденции категориального восприятия экспрессии складываются на ранних этапах перцептогенеза одновременно с мимическими проявлениями. Можно полагать, что значение базисных эмоций образует первичный когнитивный механизм, обеспечивающий быструю, но грубую оценку состояния человека по мимике лица. В процессе восприятия в него втягиваются и другие экспрессивные значения, а исходный образ эмоции наполняется все более дифференцированным предметным и личностным содержанием.
Восприятие экспрессии — не мгновенный, единичный акт, а цепь оценок и реорганизаций непрерывно получаемой информации. Этот процесс совершается в три этапа. На начальном этапе (/ < 200 мс) складывается исходный образ экспрессии, на последующих — уточненный (200 мс < t < 3 с) и интегративный, или сложный, образ (3 с < t < 30 с). Согласно В.А. Барабанщикову, есть все основания утверждать, что время одной зрительной фиксации (200 мс) достаточно для адекватного восприятия базовых экспрессий. Этим объясняется, в частности, различимость сверхкоротких эмоциональных проявлений, длящихся 120-200 мс. Экспозиция в 100 мс позволяет достичь лишь промежуточной стадии восприятия экспрессии, структура мимических отношений которой может радикально измениться через несколько десятков миллисекунд. По-видимому, при еще более короткой экспозиции, в силу неразличимости и генерализации деталей лица, испытуемые будут воспринимать некоторый обобщенный вариант эмоциональных состояний
— перцептивный прототип экспрессии, на роль которого претендует спокойное состояние. Именно оно воспринимается (во всех вариантах) предельно легко, точ-
но и быстро, является естественным фоном ряда ведущих признаков экспрессии и наиболее часто включается в поле экспрессивных значений других эмоций.
Процедура исследования
Эксперимент осуществлялся в несколько серий в период с марта 2000 г. по апрель 2003 г. Всего в исследовании участвовало 109, студентов и аспирантов Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского в возрасте от 17 до 30 лет, из них 48 женщин и 38 мужчин.
Эксперимент проводился одновременно на пяти машинах в компьютерном классе университета, оборудованном кондиционером, с притушенным освещением, разделяющими рабочие места перегородками.
Методика
Во всех сериях использовалась методика опознавания стимулов на фоне «шума» в микроинтервалах времени.
Методика опознания стимулов на фоне «шума» широко известна в экспериментальной психологии, поэтому общая концепция этого методического приема не приводится. В данном исследовании она была немного модифицирована в соответствии с целями и задачами исследования и аппаратурным обеспечением. На экране ПЭВМ «Реп1шш-133» и «Реп1шш-150» (размер экрана по диагонали 14 дюймов, или 25° на расстоянии 0,65 м) на фоне «шума» в случайном порядке предъявлялись различные стимулы. «Шум» представлял собой точечное «закрашивание» экрана. Степень «зашумленности» менялась следующим образом: 95%, 90%, 85%, 80%, 75%, 70%, 65%, 60%, 55%, 50%, 45%, 0% от общей площади экрана. Поскольку технические возможности ПЭВМ не позволяют достоверно задать необходимый микроинтервал времени в пределах до 100 мс (это связано со временем развертки экрана), время предъявления не варьировалось и было гарантированно установлено не более 100 мс. С этой целью была написана программа на языке СИ для операционной системы ЬГЫЦХ (с изменениями системных программистов). Появлению тестовых стимулов предшествовало предэкзаменационное поле с центральной точкой фиксации. Сразу же после конца экспозиции предъявлялось маскирующее поле. Следующий стимул для опознания предъявлялся по команде испытуемого (нажатие определенной клавиши) спустя 2-3 мин после предъявления предыдущего. В это время испытуемый заносил свои ответы в заранее подготовленный бланк. То есть в данном случае была использована вербальная оценка тестовых стимулов (в том числе и лицевой экспрессии). Автор данной работы остановился на таком способе регистрации отчетов испытуемых, опираясь на литературные данные, согласно которым существует параллельная работа зрительной и вербальной систем, то есть происходит параллельная обработка зрительной информации во время функционирования системы вербализации. Процесс словесного обозначения в опознании нужно понимать не как особый, отдельный от восприятия, а как процесс, включенный в деятельность самого восприятия [6].
Рис. 1. Изображение-схема эмоции удивления (по В.А. Барабанщикову)
В качестве стимулов использовались:
1) изображения-схемы проявлений основных эмоций человека. Схемы были заимствованы из работ В.А. Барабанщикова и Т.Н. Малковой (с разрешения В.А. Барабанщикова), то есть представляли собой стандартизированные и апробированные эталоны основных эмоций (пример такой схемы представлен на рис. 1);
2) простые геометрические фигуры;
3) сложные геометрические фигуры;
4) слова.
Тестовые стимулы имели размер в пределах 6-9°. Толщина букв в словах, линий фигур и лиц была одинакова.
В первой серии эксперимента на экране ПЭВМ «РеШ:шт-133-(150)» в случайном порядке предъявлялись изображения-схемы следующих эмоций: 1 — гнев, 2 — грусть, 3 — отвращение, 4 — радость, 5 — спокойствие, 6 — страх, 7 — удивление. Способ регистрации ответов испытуемых описан выше. Время ответа не ограничивалось. С каждым испытуемым было проведено 84 пробы. Каждая невербальная схема предъявлялась 12 раз.
Аналогичным образом проходил эксперимент во всех последующих сериях. Отличались серии между собой стимульным материалом: во второй серии, кроме изображений-схем основных эмоций, также в случайном порядке на фоне «шума» на экран выводились вербальные стимулы (слова, обозначающие основные эмоции); в третьей серии — простые геометрические фигуры; в четвертой серии — сложные геометрические фигуры. Различные серии эксперимента разносились по разным календарным датам.
Результаты эксперимента
В результате проведенного анализа полученных результатов обнаружились следующие факты. Несмотря на то, что предъявления эмоциональных схем осуществлялись не более чем на 100 мс и на фоне шумов, лицо человека узнавалось фактически сразу (уже на фоне 90% «зашумленности» экрана). Наличие эмоций испытуемые определяли чуть менее эффективно (с уровня «зашумленности» 9085% от общей площади экрана). Догадываться о наличии буквенных стимулов, испытуемые начинали не ранее чем с уровня 65%-ной «зашумленности», о наличии смысловых слов еще позже (60%). Причем количество ошибок при опознавании эмоциональных схем на фоне высокой «зашумленности» меньше, чем при опознавании вербальной информации. Количество ошибок при опознавании вербальной информации значительно уменьшалось с уменьшением «шума» на экране и было минимальным при нулевом уровне «зашумленности». С эмоциональными стимулами такой однозначности не было. У значительной части испытуемых наименьшее количество ошибок было, как это ни странно, при достаточно высоком уровне «зашумленности», и увеличивалось при уменьшении его уровня. Кроме того, опознавание эмоциональных схем ухудшалось у испытуемых с высоким уровнем тревожности. С вербальными стимулами этого не наблюдалось.
В случае предъявления целостных геометрических фигур различной сложности опознание начиналось с отдельных элементов. Простые геометрические фигуры фактически сразу опознавались целостно. Отдельные элементы сложных фигур, а так же простые геометрические фигуры определялись с 85-80% «шума». Далее с уменьшением «зашумленности» экрана испытуемые определяли все
большее количество элементов фигур и более простые фигуры начинали правильно узнавать начиная с уровня «зашумленности» 65-60%. Более сложные фигуры правильно определялись только при отсутствии «шума» вообще, да и то не во всех случаях. Таким образом, наблюдалось постепенное улучшение узнавания стимулов с уменьшением «шума», в отличие от узнавания «эмоциональных лиц», которое происходило эффективнее и «вдруг».
Эффективность опознания различных стимулов представлена на сравнительной диаграмме (рис. 2). Эффективность опознания в данном случае измеряется в виде порогов опознания предъявляемых стимулов (в процентах от общей зашумленности экрана) и вычислена в среднем по всем испытуемым. На диаграмме представлены следующие категории стимулов:
Простые геометрические фигуры синтетики ПФ1 74,4
Простые геометрические фигуры аналитики ПФ2 68,8
Сложные геометрические фигуры СФ 55,7
Эмоциональные схемы синтетики ЭС1 76
Эмоциональные схемы аналитики ЭС2 65
Буквы синтетики Б1 69,5
Буквы аналитики Б2 69,6
Слова синтетики С1 40,9
Слова аналитики С2 34,6
Лица синтетики Л1 85
Лица аналитики Л2 81,9
Пороги опознания стимулов
ЭС1 ЭС2 Б1 Б2 С1
Категории предъявляемых стимулов
90
80
0
СФ
Рис. 2. Сравнительная диаграмма эффективности опознания стимулов
В ходе эксперимента, как и в исследовании В.А. Барабанщикова и Т.Н. Малко-вой, выявились различные стили опознания эмоциональных схем: «синтетики» и «аналитики». «Синтетики» воспринимают мимические выражения как целое, «аналитики» строят свои оценки, выделяя отдельные элементы лица. «Синтетики» начинали опознавать «лица» сразу и эффективнее, чем фигуры, «аналитики»
же начинали их опознавать одновременно с опознанием простых фигур. Как видно из диаграммы, легче всего опознавались лица, затем эмоциональные схемы. Но не всеми испытуемыми, а «синтетиками». «Синтетики» же легче опознавали простые геометрические фигуры. У «аналитиков» наблюдалась та же тенденция, но эффективность опознания у них ниже. На четвертом месте по эффективности опознания стоят буквы, далее слова. Здесь отличия между «синтетиками» и «аналитиками» несущественные.
Наблюдения в ходе эксперимента показывают, что в отдельных случаях происходит частичное или полное «вытеснение» какой-либо эмоции, что выражалось в неузнавании данной эмоции даже при малой зашумленности экрана, или доминирование какой-либо эмоции, когда различные эмоциональные проявления назывались одной и той же эмоцией.
Заключение и выводы
Полученные результаты подтверждают гипотезу о наличии особенностей в процессе восприятия эмоциональных схем по сравнению с другими стимулами. Они выражаются, прежде всего, в более эффективном опознании эмоций по сравнению с геометрическими и вербальными стимулами уже на микрогенетическом уровне. Динамика протекания данных процессов также отличается друг от друга. Поэтому можно предположить наличие особого механизма восприятия лицевой экспрессии, которое строится не только и не столько как процесс принятия решения, но может рассматриваться как процесс общения. Таким образом, тонкие механизмы, лежащие в основе социальной перцепции, отличаются от перцепции познавательной.
Литература
1. Анохин, П.К. Философские аспекты теории функциональной системы. — М.: Наука, 1978. — 400 с.
2. Барабанщиков, В.А. Восприятие и событие. — СПб.: Алетейя, 2002. — 512 с.
3. Барабанщиков, В.А. Зависимость точности идентификации экспрессии лица от локализации мимических проявлений / В.А. Барабанщиков, Т.Н. Малкова // Вопросы психологии. — 1988. — № 5. — С. 131-140.
4. Барабанщиков, В.А. Исследование восприятия эмоционального состояния человека по выражению лица / В.А. Барабанщиков, Т.Н. Малкова // Проблемы общения в психологии. — М.: Наука, 1981. — С. 121-132.
5. Бодалев, А. А. Восприятие и понимание человека человеком. — М.: МГУ, 1982. — 199 с.
6. Лабунская, В.А. Невербальное поведение. — Ростов: Изд-во Ростовского ун-та, 1986. — 135 с.
7. Ломов, Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. — М.: Наука, 1984. — 445 с.
8. Фетисова, Е.В. К вопросу о восприятии и определении эмоционального состояния по выразительным движениям // Психологический журнал. — 1981. — Т. 2. — № 2. — С. 142-145.
