CC BY
33
СТРУКТУРА И ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ПРОСТРАНСТВА ПОВСЕДНЕВНОСТИ 1
Ляпин Д. А., Жиров Н. А.
(Елец) УДК 947
ДИНАМИКА СОЦИАЛЬНОГО СОСТАВА НАСЕЛЕНИЯ ЧЕРНОЗЕМЬЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII - ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVIII ВВ. (НА ПРИМЕРЕ ЕЛЕЦКОГО УЕЗДА) 2
Изучение социума, особенно приграничных фронтирных пространств, является актуальной темой в современной отечественной и зарубежной историографии. В представленной статье в качестве основных источников взят комплекс архивных документов из фондов Российского государственного архива древних актов (РГАДА), а также опубликованные документы, такие массовые источники, как писцовые и переписные книги уездов Юга России. Основной целью исследования являлась попытка изучения социального состава населения Черноземья в административных границах Елецкого уезда в XVII - начале XVIII вв. В работе были использованы как традиционные методы исследования, так и современные, например, метод математической статистики. Основные выводы исследования сводятся к следующим тезисам. Численность крестьянства на протяжении всего XVII в. была существенно меньше доли помещичьего населения, кроме того, крестьяне распределялись на поместных землях крайне неравномерно. Рост крестьянства был связан с проникновением крупного землевладения в Елецкий уезд в начале XVIII в. Эволюция социального состава населения Елецкого уезда во второй половине XVII - первой трети XVIII вв. позволила установить специфику развития региона, когда в городе высшая власть оказывала поддержку мелким служилым людям в ущерб посадскому населению вплоть до окончания Северной войны, что, несомненно, тормозило экономическое развитие региона. В сельской местности еще в 1650-х гг. корпорации детей боярских начали разрушаться, а им на смену пришли две группы населения: крупные землевладельцы и мелкие собственники, по своему экономическому положению близкие к крестьянству.
Ключевые слова: служилое население, крестьянство, повседневность, Елецкий уезд, XVII в.
The study of society, especially the border frontier spaces, is an urgent topic in modern domestic andforeign historiography. The article presents a set of archival documents from the collections of the Russian state archive of ancient acts (RGADA), as well as published documents, such mass sources as scribal and census books of counties in the South of Russia. The main purpose of the study was to try to study the social composition of the population of the Chernozem region within the administrative borders of the Yelets uyezd in the XVII-early XVIII centuries. We used both traditional research methods and modern ones, such as the method of mathematical statistics. The main conclusions of the research are summarized in the
1 В рубрике освещаются исследования в рамках реализации проекта 18-39-20001 мол_а_вед «Структура и формы организации пространства повседневности населения ЦентральноЧерноземного региона России в конце XVI - первой половине XVIII вв. в контексте социально-демографической динамики развития социума», реализуемого по гранту РФФИ, проект № 8-39-20001мол_а_вед.
2 Статья выполнена при поддержке гранта РФФИ, проект № 8-39-20001 мол_а_вед
following theses. The number of the peasantry throughout the XVII century was significantly less than the share of the landowner population, in addition, the peasants were distributed on the estate lands very unevenly. The growth of the peasantry was connected with the penetration of large land ownership in the Yeletsky uyezd at the beginning of the XVIII century. The evolution of the social composition of the population of Yelets uyezd in the second half XVII— first third XVIII century allowed to establish the specificity of the regional development, when the city Supreme authority supported small serving people to the detriment of the Posad population until the end of the Northern war, which undoubtedly hindered the economic development of the region. In rural areas, as early as the 1650s, the corporations of the boyar children began to collapse, and they were replaced by two groups of the population: large landowners and small proprietors, who were close to the peasantry in their economic situation.
Keywords: service population, peasantry, everyday life, Yelets district, XVII century.
DOI: 10.24888/2410-4205-2020-24-3-72-82
Изучению истории России XVII - начала XVIII в. по массовым источникам рассматриваемого периода в отечественной и зарубежной историографии посвящено немалое количество трудов. Но на сегодняшний день наиболее актуальной темой стало изучение повседневности, социальных аспектов жизни населения, особенно в зоне фронтира, к которой относилась территория Черноземного региона в данный период времени. В этой связи в центре нашего внимания - изучение социального состава населения Елецкого уезда на основе данных ландратской книги 1716 г.
Остановимся подробнее на социальных категориях, упоминаемых в этом ценном источнике, начав с жителей города, следуя тем самым его логике. Здесь мы видим все традиционные для XVII в. категории населения: стрельцы, пушкари, воротники, казаки и посадские люди. Общий состав населения города Ельца, по данным книги, представлен в следующей диаграмме1.
I мужчин I женщин
Диаграмма 1. Социальный состав населения Ельца в 1716 г.
1 Под «прочими людьми» мы понимаем мелких чиновников, ямщиков, нищих, бобылей, а также группу лиц, обозначенных как «разные чины».
Ландратская книга зафиксировала социальную стратификацию города на определенном этапе его развития. Между тем, в сравнении с эпохой XVII в. мы не видим важных структурных изменений в составе местного сообщества. Чтобы объяснить это важное обстоятельство, необходимо рассмотреть эти группы в исторической ретроспективе, проследить их историю в качестве элементов единой социальной системы провинциального мира.
Елец был построен как военная крепость в 1593 г., и все представленные в ландрат-ской книге 1716 г. категории его населения начинают свою историю с этого времени, кроме посадских людей, которые появляются примерно с 1613 г. (См. диаграмму 1) [11, а 285-297].
Городовые казаки Стрельцы Донские казаки Пушкари Священнослужители
Диаграмма 2. Примерный социальный состав населения Ельца в 1593 г.
С начального этапа своей истории социальная группа казаков количественно преобладала над остальными, в 1593 г. количество мужского населения в их слободах составляло 600 человек, а стрельцов было две сотни [5, а 23-33; 6, а 82-86; 23б с. 84-90]. Эта традиция численного распределения служилого населения сохранялась неизменной до середины XVII в.
В 1650 г. в регионе начались важные военные преобразования [24, а 9; 127, а 7697]. Казаки были записаны в драгуны (даже казачьи слободы стали называться «бывшие казачьи»), количество стрельцов резко уменьшилось [20, д. 443]. Важные изменения коснулись посадского населения: после реформ 1646-1648 гг. его представителям были даны монопольные права на торговлю и обладание недвижимым имуществом на территории своих слобод. Теперь посад был защищен от возможных конкурентов - занимавшихся торговлей служилых людей и ремесленников, принадлежавших богатым московским царедворцам [13, а 22-52; 24, а 9]. Чтобы отделить посадское население от служилого, в 16481652 гг. была проведена большая работа по организации замкнутых посадских общин, в ходе которой в посад вписывали всех людей без определенного статуса, родственников служилых людей, не служивших и занимавшихся торговлей и ремеслами [25, а 499-502]. Посадская реформа подтолкнула процесс урбанизации и способствовала формированию
крупных торгово-ремесленных объединений в крепостях южного пограничья, игравших теперь важное экономическое значение.
После окончания Русско-польской войны в 1667 г. правительство постепенно возвратилось к старой системе чинов. В крепостях вновь появляются казаки, начинается восстановление численности стрельцов. В 1678 г. в Ельце значится 108 казаков, 41 стрелец и 38 пушкарей. Однако правительство не отказывалось от поддержки посада и продолжало покровительствовать профессиональным торговцам и ремесленникам. В итоге, численность посадского населения неуклонно возрастала. В 1678 г. в Ельце она составила уже 183 человека, что было почти равным числу служилых людей (187), а в конце столетия число посадских людей превысило количество служилого населения [18].
Однако с началом Северной войны численность служилых людей резко выросла. В итоге, как показывает диаграмма 1, социальная структура города к 1716 г. стала более традиционной, почти такой же, как до преобразований 1648-1652 гг. Сравнительный анализ данных социальной структуры Ельца в 1678 и 1716 гг. представлен в диаграмме 3
Диаграмма 3. Социальный состав основных групп населения Ельца в 1678 и 1716 гг.
Рост служилого населения со временем привел к ослаблению посада. Служилые люди все активнее занимались ремеслами, а также нелегально вели торг в городе и уезде. В 1714 г. правительство и вовсе лишает посадское население монопольного права на занятие торговлей и владение имуществом в своих слободах. В таких условиях крупные и успешные торговые династии, которые уже сформировались к этому времени, продолжают богатеть, а посадские люди с мелким и средним доходом разоряются, не выдержав конкуренции со служилым населением [9, с. 11-13]. Показательно, что крепости-соседи Ельца, такие, как Ливны и Старый Оскол, совершенно лишаются посадского населения [7, с. 214].
Вызывает интерес и наличие в Ельце в 1716 г. такой социальной группы, как «дети боярские». В источнике они обозначены так: «На посаде ельчане дети боярские, работные люди беспоместные» [21, д. 113]. Численность этих лиц невелика (около 25 человек мужского пола), и они представляют собой бывших землевладельцев уезда, переселившихся в крепость. Хотя такой военной категории, как «дети боярские», уже не существовало, эти переселенцы продолжали упоминаться под этим наименованием. Никакого четкого статуса в системе чинов они уже не имели, их положение было схожим с теми, кого ландратская
книга называет «разных чинов люди». Сюда же относились и «солдатские дети» - вероятно, потомки солдат времени образования особых солдатских полков в 1650-е годы [15, а 106-129].
Перейдем теперь к анализу социальной структуры уездного общества по данным ландратской книги 1716 г. Уже из предисловия к ней мы узнаем, что население было представлено помещиками и вотчинниками, «служилыми людьми всяких чинов», с одной стороны, и крестьянами, бобылями, задворными и деловыми людьми - с другой. Упоминаемые в ландратской книге помещики и вотчинники, как видим, еще не получили однозначного социального статуса, но, очевидно, что речь идет о местной элите, т.е. о том высшем слое лиц, который и стал, собственно говоря, новым петровским дворянством - «шляхетством». Сюда вошли всего около 10% из общего числа детей боярских Елецкого уезда [2]. Этот слой лиц не получил большого освещения в ландратской книге, поскольку не облагался налогами. Просопографический анализ этого социального слоя должен стать предметом отдельного исследования, а в рамках этой статьи мы сосредоточимся на изучении проживающих в уезде «служилых людей всяких чинов».
Эта категория населения - тоже потомки детей боярских, которых обязали в 1710 г. платить подати, освободив от участия в полковой службе [16, а 655-656]. По-прежнему они жили собственным хозяйством, т.е. они продолжали существовать в старой традиции «городовой службы» уездных детей боярских. Ландратская книга упоминает следующие категории данной группы: рейтары, солдаты, копейщики и городовые. Под термином «городовые» переписчики имели в виду бывших «городовых» детей боярских, но поскольку теперь чин «дети боярские» не значился в военной градации, они упоминались по старой традиции просто городовыми.
Эти служилые чины проживали раздельно: в одном сельском поседении находились рейтары и солдаты, в другом - только копейщики и т.д. Никакой особенной закономерности в их расселении не прослеживается. Показательно, что ни у кого из этой категории населения крестьяне не значатся. Численное соотношение этих групп населения представлено в диаграмме 4.
1097
565 602
1 325 щ
в
КОПЕЙЩИКИ СОЛДАТЫ РЕЙТАРЫ ГОРОДОВЫЕ
Диаграмма 4. Численность служилых людей разных чинов (мужского пола) Елецкого уезда по данным ландратской книги 1716 г.
Таким образом, единой уездной военной корпорации, служилого «города» в 1716 г. мы не наблюдаем [1, а 164-175; 14, а 178-196]. Это не удивительно, ведь реформы Алексея Михайловича, в рамках которых прошло и создание Белгородского разряда в 1658 г., изменили принципы организации служилого населения, сделав его по принадлежности к определенному роду войск (были созданы рейтары, драгуны, солдаты, копейщики, дети боярские), и уездная корпоративность в военных действиях уже оказалась не нужной.
Несмотря на экономические и социальные преобразования второй половины XVII в. правительство не отказалось полностью от выбранной стратегии. В итоге постепенно росла численность полков нового строя, куда записывали многие социальные группы, включая и детей боярских. Те помещики, кто оставался служить, по старой традиции были переведены в число «городовых детей боярских». Они не привлекались к участию в полковой службе, но обязывались защищать свои уезды во время нападений неприятеля.
В 1697 г. в Елецком уезде значилось 188 копейщиков, 564 рейтара, 13 солдат и 1317 детей боярских [20, д. 905, л. 239-301]. В 1716 г. все эти чины уездного общества сохранялись, только дети боярские городовой службы становились теперь просто «городовыми». Зато менялась их численное соотношение, и, прежде всего, резко выросло количество солдат. Весьма вероятно, что они были набраны из числа представителей полков нового строя. Как мы уже говорили, с 1710 г. эти служилые группы облагались податями: рейтары и копейщики платили 1 руб., 50 коп., дети их 70 коп., солдаты платили по 1 руб., а дети из по 50 коп. (столько же, кстати, платили и служили люди в городе) [16]. Эта раскладка подати свидетельствует о социальной иерархии уездного сообщества: высшим слоем были рейтары и копейщики, а затем шли уже солдаты. Конечно, и городовые были обязаны платить подати, и отсутствие упоминаний о них в тексте указа может быть объяснено тем, что на их счет был сделан какой-то иной указ, неизвестный нам.
Интересно отметить, что принадлежность к определенному чину имела для служилых людей, как и ранее, семейный характер: если копейщиком был глава семьи, дворовла-делец, то и его сыновья также служили копейщиками.
Новшества уездной жизни не были принципиальными по своей сути, а являлись продолжением предыдущих процессов, начатых еще в 1650-х годах. Отчасти это можно понять, учитывая возможную социальную самоидентификацию служилых людей Елецкого уезда в 1716 г. Методика просопографаического анализа в рамках системного подхода позволяет представить положение служилых людей уезда в широком историческом контексте. Нами были изучены данные по истории родов 855 служилых людей, не все из них прослеживаются полноценно на протяжении всего XVII в., но, в целом, судьба корпорации представляется достаточно ясной. Приведем несколько наиболее показательных примеров.
В ландратской книге 1716 г. упоминается Кузьма Ермолович Перцев, представитель старого служилого рода детей боярских. По данным описания, ему исполнилось 76 лет, но он не был отставлен от службы, а записан в копейщики. Кузьма Ермолович проживал в селе Балахнино с женой и взрослыми сыновьями: Григорием 56 лет и Моисеем 46 лет, у которых также были жены [21, д. 113, л. 973об.].
В писцовой книге 1691 г. этот Кузьма Ермолович значится как владелец земель на реке Дон возле того же села Балахнино [22, д. 137, л. 103, 103об.]. Причем эти владения, как указано в документе, достались ему от прадеда и были зафиксированы еще в писцовом описании 1628 г. На его земле проживали три крестьянина — большая редкость для того времени, когда 90% помещиков Елецкого уезда не имели крестьянских дворов [10, а 1116]. На смотре 1685 г. Кузьма Ермолович был записан в число городовых детей боярских, т.е. был обязан находиться на службе в Ельце, но не участвовал в полковой службе [18, д. 17, л. 219].
Сведения о его отце, Ермоле Степановиче Перцеве, находим в переписной книге 1678 г., где тот значится владельцем земель вместе с братьями в том же селе Балахнино. На их совместных землях проживали двадцать четыре крестьянина [22, д. 8830, л. 107об.].
Его отец и, соответственно, дед упомянутого в ландратской книге Кузьмы Ермоловича, Степан Иванович, с 1656 по 1661 гг. занимал должность губного старосты - один из важнейших постов в системе местного самоуправления [4, а 367]. Этот Степан Иванович выступал поручителем при составлении отказных книг на земли, а в 1648 г. значился дворовым сыном боярским [8, с. 100-101], т.е. был на самом верху местной служилой корпорации (выше были выборные дети боярские, но в южных уездах они отсутствовали). Впервые же Степан Иванович Перцев упоминается в списке детей боярских, присягнувших Алексею Михайловичу летом 1645 г. [19, д. 98, л. 120об.]. Надо сказать, что отец Степана Ивановича, Иван Иванович Перцев (прадед Кузьмы Ермоловича), также был заметной фигурой в Елецком уезде в первой половине XVII в. Он владел обширными землями, имел оклад в 200 четвертей и чин дворового сына боярского [19, д. 98, л. 113]. На его землях, по данным десятни 1648 г., проживали семь крестьян. В 1643-1644 гг. он возглавлял комиссию по распределению пустошей в уезде [8, с. 43, 86,87,101]. В 1646-1649 гг. он был одним из организаторов группы, выступившей против злоупотреблений воевод и их окружения, для чего надо было иметь определенный авторитет в местном мире [26, с. 142-154].
Отец этого Ивана Ивановича, «Иван Сумароков сын Перцов», впервые упоминается в 1604 г. как новик, явившийся на смотр [17, д. 86, л. 16]. Он стал одним из основателей села Балахнино, где получил обширные земли, закрепленные за ним к 1615 г. [22, д. 131, л. 227об.] Эти территории и принадлежали теперь копейщику К. Е. Перцеву [17, д. 88, л. 9].
Сведения о четырех поколениях рода Перцевых во многом показательны. Прадед, дед и отец Кузьмы Ермоловича входили в состав местной элиты, занимали важные посты, пользовались большим авторитетом в местном мире. Понятно, что падение значения этого рода в местной жизни не могло быть быстрым в силу самой социальной памяти и самоидентификации служилого человека.
Другой пример - история рода Ледовских. Предки Антона Федоровича Ледовского, проживавшего по данным ландратского описания в селе Аносово, были не так заметны в уездной жизни. Сам он служил в городовых вместе с братом Емельяном [21, д. 113, л. 535]. Их отец, Федор Самойлович, имел земельные владения в том же селе и значился однодворцем в 1678 г. [22, д. 8830, л. 170об.] Дед Антона Федоровича, Самойла Савельевич, известен в документах как владелец тех же земель с 1628 г. Правда, тогда село Аносово называлось починком Ефановым [22, д. 137, л. 1231]. Самойла Ледовский упоминается в отказных книгах и «крестоцеловальной записи» (присяге) Алексею Михайловичу в 1645 г., а также в 1648 г. он является на военный смотр [8]. В свою очередь, основатель рода Ледовских, Савелий Семенович (прадед Антона Федоровича), впервые приехал в Елец в начале XVII в.: он упоминается в десятне 1604 г. как неслужилый новик [17, д. 86, л. 81].
Представленные данные о предках Антона Ледовского показывают, что никакой выдающейся роли в жизни местного общества они не играли, фигурируя среди прочих фамилий рядовых служилых по отечеству. Однако в 1716 г. их положение мало отличалось от статуса Перцевых, чьи предки всегда были местной уездной элитой. Все они составляли теперь единую социальную группу провинциального служилого сообщества.
В ландратской книге 1716 г. как копейщик шестидесяти шести лет из села Калабино упоминается Терентий Степанович Карлов [21, д. 113, л. 825об.]. Он являлся представителем известного помещичьего рода. Его отец, Степан Иванович, имел большие владения (260 четвертей) в этих местах в 1678 г., а также сенные покосы и луга на реке Дон [22, д. 138, лл. 243, 244об., 353об.]. Дед Терентия Степановича, Иван Маркович, упоминается впервые в 1645 г. [19, д. 98, л. 115об.].
Он имел большой оклад в 250 четвертей, на его землях проживали крестьяне. Иван Маркович пользовался большим авторитетом в местном обществе, а в 1647-1649 гг. принимал участие в борьбе с злоупотреблениями воевод и сложившейся вокруг них правящей группы, кстати, вместе с Иваном Ивановичем Перцевым [26, а 142-154]. Прадед копейщика Терентия Карлова, Марк Иванович, упоминается впервые в платежной книге
Елецкого уезда за 1615 г. [22, д. 131, л. 224] как владелец поместья в 130 четвертей, а в десятне 1622 г. он записан как отставной от службы по причине старости [17, д. 87, л. 227, 238об.]. Наконец, основатель рода Карловых, Иван Иванович, первый раз упоминается в десятне 1604 г. как явившийся на смотр новик [17, д. 86, л. 42].
Просопографическая методика в контексте системного анализа социальной группы служилых людей уезда позволяет сделать несколько наблюдений. Большинство детей боярских, потерявших свое привилегированное положение, не имели высокой служебной пригодности. При этом на протяжении всего XVII в. ближайшие предки этих копейщиков, рейтар и солдат играли важнейшую роль в управлении своим уездом, имели определенную самостоятельность в решении уездных дел, активно взаимодействовали с местной властью, а главное - внесли огромный вклад в хозяйственное освоение этих земель. Они пользовались особым правом владеть здешними землями и крестьянами, служили в полках и принимали участие во всех крупных кампаниях XVII в.
Итак, в 1716 г. рейтары, солдаты, копейщики и городовые так же, как их предки, дети боярские, продолжали нести военную службу, пока Елец сохранял значение военной крепости. При этом уездное служилое сообщество так же, как и городское, было социальной базой для набора в солдаты, «гварнизоны» и «ландмилисы»: согласно сведениям ланд-ратской книги с 1710 г. их число пополнили 223 человека (9%).
Ландратская книга употребляет термин «крестьяне» только в предисловии, называя эту категорию лиц в итоговых подсчетах «работными людьми». Их численность определена в ней в 11 924 человека (5 585 мужчин и 6 339 женщин), бобыли значатся только за местным елецким монастырем Курской иконы Божьей матери (14 человек). Задворные и деловые люди не объединены в одну группу, их упоминания связаны с описанием дворов служилых людей, а численность их не превышала 50 человек. Отдельное место в книге занимают церковнослужители различных рангов в городе и уезде, которые также были подробно расписаны, их численность составила 122 человека.
Социальная группа крестьянства по своей численности на протяжении всего XVII в., как правило, сильно уступала помещикам, кроме того, крестьяне распределялись на поместных землях крайне неравномерно. Примерная их численность могла составлять в конце столетия не более 3 тыс. человек мужского пола [10, а 11-16]. Однако она продолжала стремительно расти, что было связано с проникновением крупного землевладения в Елецкий уезд [26].
Таким образом, анализ данных эволюции социального состава населения Елецкого уезда во второй половине XVII - первой трети XVIII вв. позволяет установить специфику развития региона. В городе высшая власть оказывала большую поддержку мелким служилым людям в ущерб посадскому населению. Только после окончания Северной войны начинается процесс окончательного ухода мелких служилых людей с исторической сцены, который растянулся до времени социальных преобразований Екатерины II.
В уездной жизни перемены происходили по пути, начатому реформированием армии еще в 1650-х годах, когда военные корпорации детей боярских - служилые «города» стали разрушаться. Теперь потомки уездных детей боярских были окончательно разделены на две группы: местную элиту и «служилых людей разных чинов». Однако внуки и правнуки многих значимых в уездном мире служилых родов не могли так просто уйти с исторической сцены, и лишиться своего значения. Вероятно, они еще выступали важным элементом местного социума.
Список литературы
1. Андреев И. Л. Дворянство и служба в XVII в. // Отечественная история. 1998. № 2. С. 164-175.
2. Водарский Я. Е., Шватченко О. А. Дворянство России и его крепостные крестьяне. XVII - первая половина XVIII в. М.: Институт истории СССР, 1989. 183 с.
3. Воскресенская летопись. Опись русских городов 1678 г. Русские летописи // ДАИ. Т. 9. СПб., 1875. 615 с.
4. Глазьев В. Н. Власть и общество на юге России в XVII в. Воронеж: Издательство ВГУ, 2001. 430 с.
5. Глазьев В. Н. Воронежские стрельцы и их роль в экономическом развитии края // История заселения и хозяйственного освоения Воронежского края в эпоху феодализма. Воронеж, 1987. С. 23-33.
6. Горбачев В. И. Численность стрелецких гарнизонов украинных и рязанских городов России второй четверти XVII века // Вестник Воронежского гос. ун-та. Серия История. Политология. Социология. 2012. № 2. С. 82-86.
7. Кафенгауз Б. Б. Очерки истории СССР. Том XII. Россия в первой четверти XVIII века. Преобразования Петра I. М.: Издательство Академии наук, 1954. 814 с.
8. Котков С. И. Памятники южновеликорусского наречия. Отказные книги. М.: Наука, 1977. 431 с.
9. Ляпин Д. А. Зарождение елецкого купечества (вторая половина XVII в.) // Личность в социуме, государстве, истории: Материалы региональной научной конференции. Воронеж: ВГУ, 2017. С. 11-13.
10. Ляпин Д. А. Из помещиков в крестьяне: о происхождении сословия государственных крестьян-однодворцев // История в подробностях. № 6. 2010. С. 11-16.
11. Ляпин Д. А. Социально-экономическая эволюция населения Юга Европейской России в контексте модернизации аграрного общества в конце XVI-XVII вв. // Научные ведомости Белгородского гос. ун-та. Серия История. Политология. 2018. Т. 45. № 2. С. 285-297.
12. Ляпин Д. А. К вопросу о «городских восстаниях» в России в середине XVII века // Российская история. № 4. 2010. С. 142-154.
13. Нефедов С. А. Первые шаги на пути модернизации России: реформы середины XVII в. // Вопросы истории. 2004. № 4. С. 22-52.
14. Новосельский А. А. Город как военно-служилая и как сословная организация провинциального дворянства в XVII в. // Исследования по истории эпохи феодализма. М., 1994. С. 178-196.
15. Петрухинцев Н. Н. «Разрядная» военная реформа Алексея Михайловича и ее влияние в 1658-1660 гг. на южные служилые «города» России (по материалам городов Липецкого края) // История: факты и символы. 2018. № 3 (16) С. 106-129.
16. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). Т.3. СПб., 1830. С. 655-656.
17. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 210. Оп. 4.
18. РГАДА Ф. 210. Оп. 6-д.
19. РГАДА. Ф. 210. Оп. 7 а.
20. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12.
21. РГАДА. Ф. 350. Оп. 1.
22. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1.
23. Рощупкин А. Ю. Численность корпорации елецких служилых казаков в конце
XVI - первой половине XVII в. // Научные ведомости Белгородского гос. ун-та. Серия: История. Политология. 2013. Т. 27. № 15 (158). С. 84-90.
24. Смирнов С. Н. Вопросы правового и социального развития России в середине
XVII века. Правовой и социальный статус человека. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2007. 170 с.
25. Смирнов П. П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Т. 2. 492 с.
26. Черников С. В. Дворянство и крепостное крестьянство Елецкого уезда в конце XVII -середине XVIII столетия // Вехи минувшего: Ученые записки Исторического факультета. Вып. 3. Липецк, 2003. С. 41-62.
27. Stevens Belkin C. Soldiers on the Steppe. Army reform and Social change in Early modern Russia. Northern Illinois: Northern Illinois University Press, 1995. 240 p.
References
1. Andreev, I. L. Dvoryanstvo i sluzhba v XVII v. [The Nobility and service in the XVII century] in Otechestvennaya istoriya [Russian history], 1998, No. 2, pp. 164-175. (in Russian).
2. Vodarsky, Ya. E., Shvatchenko O. A. Dvoryanstvo Rossii i ego krepostnye krest'yane.
XVII - pervaya polovina XVIII v. [The Nobility of Russia and its serfs. XVII - first half of the
XVIII century] Moscow, Institute of history of the USSR, 1989, 183 p. (in Russian).
3. Voskresenskaya letopis'. Opis' russkih gorodov 1678 g. Russkie letopisi [Resurrection chronicle. Inventory of Russian cities 1678 Russian Chronicles] in DAI (Additions to historical acts), t. 9, St. Petersburg, 1875. 615 p. (in Russian).
4. Glazyev, V. N. Vlast' i obshchestvo na yuge Rossii v XVII v. [Power and society in the south of Russia in the XVII century]. Voronezh, VGU Publ., 2001, 432 p. (in Russian).
5. Glazyev, V. N. Voronezhskie strel'cy i ih rol' v ekonomicheskom razvitii kraya [Voronezh Streltsy and their role in the economic development of the region] in Istoriya zaseleniya i khozyaystvennogo osvoeniya Voronezhskogo kraya v epokhu feodalizma [History of settlement and economic development of the Voronezh region in the era of feudalism], Voronezh, 1987, pp. 23-33. (in Russian).
6. Gorbachev, V. I. CHislennost' streleckih garnizonov ukrainnyh i ryazanskih gorodov Rossii vtoroj chetverti XVII veka [The Number of Streltsy garrisons of Ukrainian and Ryazan cities of Russia in the second quarter of the XVII century] in Vestnik Voronezhskogo gos. un-ta. Se-riya Istoriya. Politologiya. Sotsiologiya. [Bulletin of the Voronezh state University. History Series. Political science. Sociology]. 2012, No. 2, pp. 82-86. (in Russian).
7. Kafengauz, B. B. Ocherki istorii SSSR. Tom XII. Rossiya v pervoj chetverti XVIII veka. Preobrazovaniya Petra I [Essays on the history of the USSR. Volume XII. Russia in the first quarter of the XVIII century. Transformations of Peter I]. Moscow, Publishing house of the Academy of Sciences, 1954. 814 p. (in Russian).
8. Kotkov, S. I. Pamyatniki yuzhnovelikorusskogo narechiya. Otkaznye knigi [Monuments of the South Belarusian dialect. Refusal books] Moscow, Nauka, 1977. 431 p. (in Russian).
9. Lyapin, D. A. Zarozhdenie eleckogo kupechestva (vtoraya polovina XVII v.) [The Birth of the Yelets merchant class (the second half of the XVII century)] in Lichnost' v sotsiume, gosu-darstve, istorii : Materialy regional'noy nauchnoy konferentsii [Personality in society, state, history: Materials of the regional scientific conference], Voronezh, Voronezh University Publ., 2017, pp. 11-13. (in Russian).
10. Lyapin, D. A. Iz pomeshchikov v krest'yane: o proiskhozhdenii sosloviya gosu-darstven-nyh krest'yan-odnodvorce [From landowners to peasants: about the origin of the estate of state peasants-odnodvorets] in Istoriya v podrobnostyakh [History in detail], No. 6, 2010, pp. 11-16. (in Russian).
11. Lyapin, D. A. Social'no-ekonomicheskaya evolyuciya naseleniya Yuga Evropejskoj Rossii v kontekste modernizacii agrarnogo obshchestva v konce XVI-XVII vv. [Socio-economic evolution of the population of the South of European Russia in the context of modernization of agricultural society at the end of the XVI-XVII centuries] in Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gos. un-ta. Seriya Istoriya. Politologiya [Scientific Bulletin of the Belgorod state University. History Series. Political science]. 2018, Vol. 45, no. 2, pp. 285-297. (in Russian).
12. Lyapin, D. A. K voprosu o «gorodskih vosstaniyah» v Rossii v seredine XVII veka [On the question of "urban uprisings" in Russia in the middle of the XVII century] in Rossiyskaya istoriya [Russian history], No. 4, 2010, pp. 142-154. (in Russian).
13. Nefedov, S. A. Pervye shagi na puti modernizacii Rossii: reformy serediny XVII v. [First steps on the way of modernization of Russia: reforms of the middle of the XVII century] in Voprosy istorii [Questions of history], 2004, No. 4, pp. 22-52. (in Russian).
14. Novoselsky, A. A. Gorod kak voenno-sluzhilaya i kak soslovnaya organizaciya pro-vincial'nogo dvoryanstva v XVII v. [The City as a military service and as a class organization of the provincial nobility in the XVII century] in Issledovaniya po istorii epokhi feodalizma [Research on the history of the feudal era], Moscow, 1994, pp. 178-196. (in Russian).
15. Petrukhintsev, N. N. «Razryadnaya» voennaya reforma Alekseya Mihajlovicha i ee vliyanie v 1658-1660 gg. na yuzhnye sluzhilye «goroda» Rossii (po materialam gorodov Lipeck-ogo kraya) ["Discharge" military reform of Alexey Mikhailovich and its influence in 1658-1660 on the southern service "cities" of Russia (based on the materials of the cities of the Lipetsk region)] in Istoriya: fakty i simvoly [History: facts and symbols], 2018, no. 3 (16). pp. 106-129. (in Russian).
16. Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii (PSZ RI) [Complete collection of laws of the Russian Empire], t. 3, St. Petersburg, 1830, pp. 655-656. (in Russian).
17. Rossiyskiy gosudarstvennyy arkhiv drevnikh aktov (RGADA) [Russian State Archive of Ancient Acts]. F. 210, op. 4. (in Russian).
18. RGADA. F. 210, op. 6-d. (in Russian).
19. RGADA. F. 210, op. 7 a. (in Russian).
20. RGADA. F. 210, op. 12. (in Russian).
21. RGADA. F. 210, op. 1. (in Russian).
22. RGADA. F. 210, op. 1. (in Russian).
23. Roshchupkin, A. Yu. CHislennost' korporacii eleckih sluzhilyh kazakov v konce XVI -pervojpolovine XVII v. [The Number of corporations Yelets serving Cossacks in the end of XVI -first half of XVII century] in Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gos. un-ta. Seriya: Istoriya. Politologiya [Bulletin of Belgorod state university. History. Political science], 2013, vol. 27, no. 15 (158), pp. 84-90. (in Russian).
24. Smirnov, S. N. Voprosy pravovogo i social'nogo razvitiya Rossii v seredine XVII veka. Pravovoj i social'nyj status cheloveka [Questions of legal and social development of Russia in the middle of the XVII century. Legal and social status of a person]. Moscow, UNITY-DANA, 2007, 170 p. (in Russian).
25. Smirnov, P. P. Posadskie lyudi i ih klassovaya bor'ba do serediny XVII v. [Posadsky people and their class struggle to the middle of the XVII century]. Moscow, Leningrad, USSR Academy of Sciences Publ., 1947. Vol. 2. 492 p. (in Russian).
26. Chernikov, S. V. Dvoryanstvo i krepostnoe krest'yanstvo Eleckogo uezda v konce XVII -seredine XVIII stoletiya [The Nobility and serfdom of the Yelets uyezd at the end of the XVII - mid-XVIII century] in Vekhi minuvshego: Uchenye zapiski Istoricheskogo fakul'teta. Vyp. 3 [Milestones of the past: Scientific notes of the faculty of History, Issue 3], Lipetsk, 2003, pp. 41-62. (in Russian).
27. Stevens Belkin C. Soldiers on the Steppe. Army reform and Social change in Early modern Russia. Northern Illinois, Northern Illinois University Press, 1995. 240 p. (in English).
