Научная статья на тему 'Динамика российской полиментальности в условиях турбулентного общества'

Динамика российской полиментальности в условиях турбулентного общества Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

CC BY
164
51
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПОЛИМЕНТАЛЬНОСТЬ / POLIMENTALITY / МЕНТАЛИТЕТ / MENTALITY / СОЦИАЛЬНАЯ ТУРБУЛЕНТНОСТЬ / SOCIAL TURBULENCE / СОЦИАЛЬНАЯ СЛОЖНОСТЬ / SOCIAL COMPLEXITY / МАРГИНАЛЬНОСТЬ / MARGINALITY / РЕКУРСИВНОСТЬ / RECURSIVENESS

Аннотация научной статьи по прочим социальным наукам, автор научной работы — Негрова Марина Сергеевна

В статье анализируется динамика российской полиментальности в условиях социальной турбулентности. Для турбулентного общества характерным является усиление дифференциации на различных основаниях. Полиментальность позволяет в динамике соотносить менталитет с самим собой, выглядит как процесс рекурсивного саморазворачивания менталитета в пространственновременной перспективе. Российская полиментальность включает в себя православно-христианский, коллективистско-социалистический, индивидуально-капиталистический, криминально-мафиозный и мозаично-конформистский псевдоменталитет и представляется автору как процесс рекурсивного саморазворачивания российского менталитета.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Dynamics of Russian polimentality in a turbulent society

The article analyzes the dynamics of Russian polimentality in a turbulent society. A turbulent society is characterized by an increase of differentiation processes due to various reasons. Given the social turbulence of Russian and global societies, it is necessary to talk about multicultural plurality manifestations of mentality, regarded as polimentality. The Russian polimentality includes Orthodox Christian, collectivist-socialist, individual capitalist, criminal, mafioso and mosaic-conformist pseudo-mentality, and it seems to the author as a recursive process of a self-expanding Russian mentality. Historically rooted in certain societies, the mentalities express some combinations of life values, attitudes, and cognitive, emotional and behavioral characteristics.

Текст научной работы на тему «Динамика российской полиментальности в условиях турбулентного общества»

УДК 316.4

Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2013. Вып. 4

М. С. Негрова

ДИНАМИКА РОССИЙСКОЙ ПОЛИМЕНТАЛЬНОСТИ В УСЛОВИЯХ ТУРБУЛЕНТНОГО ОБЩЕСТВА

Мы уже анализировали прежде трансформацию полиментальности с позиции стабильности/изменчивости общества в приложении базовых российских мента-литетов и стабилизационно значимого большинства [1]. Данная статья посвящена динамике российской полиментальности в условиях социальной турбулентности и здесь полиментальность рассматривается как рекурсивность менталитета в ее измерении сложностью. Для начала поясним понимание термина «социальная турбулентность», который все чаще стал использоваться для описания сложных, порою деструктивных процессов в современном обществе. Изначально одним из первых данный термин использован Э. Гидденс для описания сексуальной революции и трансформации интимности [2]. Для Х-й Европейской социологической конференции, проходившей в Женеве в 2011 г., проблематика турбулентных времен стала ключевой [3]. В России тема социальной турбулентности также начала привлекать к себе внимание. В том же году состоялись Сорокинские чтения на тему: «Глобальная социальная турбулентность и Россия»[4]. Автор считает, что социальную турбулентность можно трактовать двояко, либо буквально как неопределенность, нестабильные, бурные времена (от лат. 1итЬи1епЫ$ — бурный, беспорядочный) с позиции пребывания в сложных для человека условиях, либо как сложное/сложностное состояние общественной системы с позиции сложности протекающего процесса. Термин «турбулентность», как и некоторые другие социологические термины, пришел из физики, где состояние турбулентности рассматривается как одно из проявлений сложности [5, с. 20], самоорганизация материи, в ходе которой устанавливаются иерархические взаимоотношения между элементами (вихревыми потоками) образующейся сложной структуры [6]. Употребление термина «турбулентность» связано, в первую очередь, не с транслитерацией, как может на первый взгляд показаться, а с синергетическим подходом и теорией сложности, интеграция которых открывает большие перспективы для консолидации социологии, других социальных и гуманитарных наук вокруг наиболее значимых проблем современного общественного развития. Значимым для нас представляется то, что социальная турбулентность наравне с нелинейностью развития, многовариантностью, рискогенностью, самоорганизацией институциональных структур, эмерджентностью характеризует утверждающуюся сложность социума.

Не останавливаясь подробно на теории сложности, необходимо отметить, что Дж. Урри, определяя характерные признаки социальной турбулентности, выделяет, прежде всего, разупорядоченное движение людей, идей и капиталов [7-9]. В то же время в утверждение социальной турбулентности вносит свой вклад усложне-

Негрова Марина Сергеевна — кандидат социологических наук, старший научный сотрудник, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: пед1^а@таП.ги

© М. С. Негрова, 2013

ние пространства и времени. В итоге, как отметил ученый, происходит изменение социальной и, соответственно, научной картины мира, что было обозначено им как поворот сложности1. Социальная турбулентность есть сложностное состояние общественной системы, представляющее сложную для наблюдателя организацию и движение потоков людей, информации, образов и капиталов, динамизм которых создает хронотоп путем фиксации социальных фактов и событий, в котором, в том числе, существует и воссоздается менталитет. Социальная турбулентность — явление пространственное, разворачивающееся в определенном пространстве и создающее пространственные формы. В изучении турбулентности значимым вопросом является вопрос доминирования, который нашел отражение как у Гидденса в изучении сексуальности [2], так и в теориях потоковых структур, пространства потоков [10-13]. Социальная турбулентность состоит в сложноорганизованной для наблюдателя потоковой иерархии, проявляется во взаимопроникновении и взаимовлиянии социальной материи, при которых проявляется большая значимость небольших изменений/возмущений на систему в целом [7, с. 3], а также несводимость свойств сложной системы к простой совокупности элементов этой системы [7, с. 3]. Обсуждаемая эмерджентность социальной системы в условиях социальной турбулентности, по существу, является основным потенциалом для ее самоорганизации и развития. Данный факт отмечает также и О. Н. Яницкий. Он, оценивая турбулентность как эвфемизм общества нестабильности и риска, достаточно полно рассматривает проблемное поле турбулентных времен: потребность в переменах глобального регулирования [14, с. 3], разрушение любых форм социальности как внутренняя логика развития рынка [14, с. 4], потребность осуществления публичной социологии, текучесть, всепроникаемость и безответственность капитала как возмутителя спокойствия, дифференциация общества, разделение общества на открытую, мобильную и закрытую, территориально фиксированную части, изменение отношений между человеком и природой, etc. [14, с. 2].

С точки зрения автора, значимым при обсуждении турбулентного общества является характерное усиление дифференциации на различных основаниях (культурных, материальных, социальных, etc.). Обсуждение значимых и незначимых мест присутствия и отсутствия предполагает, что общество дифференцируется по принципу: текучие, мобильные, значимые, с одной стороны, и тяжелые, пассивные, небытийствующие, с другой. Дифференцированные потоки взаимно влияют друг на друга. Как наиболее динамичные, малые выстраивают иерархию влияний, так, как известно, и длинные волны оказывают отсроченное действие. Для современного турбулентного общества состояние постоянного движения и изменчивости являются скорее нормой, нежели временным явлением, что обусловлено трансформацией функциональности социального. З. Бауман отмечает, что сложный социум предполагает постоянную нереализованность задуманного: «исполнение всегда в будущем», а постоянная смена идентичностей лишь подтверждает природу нереализованного проекта [15, с. 36]. Естественно, это ведет к социальной турбулентности, в которой взаимодействуют два механизма: один порождает дисфункции и разрушает существующую систему, другой — способствует внедрению инноваций.

1 Можно сказать, что поворот сложности произошел, когда нобелевский лауреат И. Р. Пригожин заговорил о переоткрытии времени, его нелинейности и многовариантности.

Усложнение социального предполагает некоторое упрощение, разупорядочивание, аномию с целью создания новых форм «порядка». Изменяющая функция стала по-новому сохраняющей функциональностью социума. У. Бек пишет, что в свете постоянной изменчивости всего и отсутствия нормы, выраженной в необходимости «биографических решений системных противоречий» [16, с. 137], перед человеком встает проблема выработки все новых и новых адаптаций, которым нет конца. И самосохранение становится возможным лишь благодаря постоянному движению, поиску и развитию. Менталитет способствует сохранению психической основы жизни человека и позволяет непрерывно стереотипически воспроизводить социальность, что идет вразрез с динамичными процессами сложного общества и приводит к повсеместной маргинализацим социального. Человек существует на стыке нескольких социальных пространств, выстраивает новые связи. Пограничное положение маргинала в пространстве социального ставит перед ним необходимость выработки новых адаптаций, норм, идентичности, моделей поведения. Для общества, как изменяющегося, мобильного и текучего, характерной социальной нормой становится маргинальность2. Для современного общества, когда культурные гибриды и кентав-ризмы [18] являются скорее нормой, чем отклонением, встает вопрос о том, что происходит с функциональностью социального на уровне менталитета, картины мира, каким образом они трансформируются в условиях усложняющегося социума.

Относительно менталитета нам близка позиция А. Я. Грауса, что он (менталитет) так же неопределим, как понятия культура и идеология, что не исключает возможности его описания [19]. Менталитет, ментальность (от лат. mens — ум, мышление, образ мыслей, душевный склад) определяется как общая духовная настроенность, относительно целостная совокупность мыслей, верований, духовных навыков, которая создает картину мира и скрепляет единство культурной традиции или какого-нибудь сообщества. Менталитет характеризует работу коллективного сознания, представляет специфический тип мышления, но одной лишь аналитической деятельностью не ограничивается [20]. Менталитет является тем общим, что рождается в людях из их природных данных и социально обусловленных компонентов и раскрывает представления человека о жизненном мире. Изучение менталитета зачастую идет через сопоставление с другим менталитетом. Ввиду социальной турбулентности российского и глобального социума, а также его мультикультуральности нам видится возможным обсуждение менталитета во временной перспективе, отражающей хронотоп фактов и событий, множественно проявленного и выраженного в полиментальности. Российская полиментальность включает в себя такие базовые менталитеты, как православно-христианский, коллективистско-социалистический, индивидуально-капиталистический, криминально-мафиозный и мозаично-конформистский псевдоменталитет [21]. Они выражают определенный сплав жизненных ценностей, установок, когнитивных, эмоциональных и поведенческих характеристик, исторически сложившихся и проявляющихся в определенных социумах [21]. Полиментальность выражает динамику проявлений менталитета и является более описываемым феноменом, как и регионально сложившийся менталитет [22]. С точки зрения автора, полиментальность позволяет в динамике соотносить мен-

2 В терминологии Р. Э. Парка, маргинальность — пограничное положение индивида, находящегося на стыке конфликтующих культур. Позволяет определить адаптивность мигрантов в новой среде [17].

талитет с самим собой и выглядит как процесс рекурсивного саморазворачивания менталитета в пространственно-временной перспективе.

Для анализа динамики полиментальности в условиях социальной турбулентности необходимо понимать, что на уровне общества изменения происходят значительно быстрее, чем ментальная сторона человека может адаптироваться к происходящим изменениям. Особенность человеческой психики, состоящая в стереотипном способе восприятия мира, раскрывает внутренние причины процессов. Как отмечает Э. Гидденс, многие традиции впоследствии проводимых модернизаций были изобретены заново [23, с. 58], что вполне объяснимо особенностью культуры и менталитета воспроизводить себя в любых условиях (например, советская Россия зачастую предстает как постправославие). Как отметил В. С. Черномырдин: «какую бы мы партию ни строили, все равно получается КПСС». Л. Б. Шнейдер и С. В. Вальцев описали этот механизм таким образом, что в случае нарушения преемственности культуры человеческая группа будет конструировать ее заново вследствие психобиологической природы человека [24]. Таким образом, можно говорить о том, что менталитет, с одной стороны, способствует выработке у его носителей механизмов противостояния турбулентным процессам, выполняя стабилизирующую функцию. С другой стороны, он трансформируется в связи с необходимостью выработки новых адекватных потокам адаптивных моделей поведения, мышления, в соответствии с новым, в том числе когнитивным, опытом. И в этом состоит динамизм процессов рекурсивного саморазворачивания менталитета.

В связи с тем, что самоорганизация обеспечивается, в первую очередь, наличием уже организованных прежде элементов, которые система стремится сохранить в новых условиях потери управляющего центра, важными категориями в обсуждении данного вопроса становятся такие как человеческий капитал, традиции, культура и все то, что лежит в области генносоциального и ментально-лингвального. В неравновесных состояниях элементы системы становятся более активными, держат структуру, перераспределяя функции управления, и таким образом система, сохраняя свои элементы, переходит в новое качество. В основе рождения социальной сложности, проявляющейся в самоорганизации, лежат адаптация и развитие. Неравновесные условия разрушают иерархию и система становится сетью, что делает возможным незначительным изменениям отдельных элементов приводить к значимым наблюдаемым изменениям в сети, а движение и динамизм задает метафора потока [13]. Д. В. Иванов обсуждает различие в степени интенсивности потоков и темпоральный контраст в структуре глобального и локального [13, с. 11]. Адаптация и развитие являются не только обязательным условием для сохранения системы, но лежат в основе социальной сложности, являются обязательным условием самоорганизации, развития и взаимодействия открытой системы. Адаптация есть и саморефлексия, и самосозидание в соответствии с внешними и внутренними смыслами. Самоорганизация как способность поддерживать систему в неравновесных состояниях несет в себе потенциал перехода системы в новое качество. Адаптация в современном обществе столь же нелинейна, как и сам нелинейный социум. Выработка новой морали, ее гуманизация рассматриваются как адаптивный механизм [25, 26]. Значимость выработки новых ценностных ориентаций и моральных принципов обуславливает трансформацию ментального.

Полиментальность как рекурсивность менталитета свидетельствует о том, что его само разворачивание проявляется в ментальностях в соответствии с тем или иным историческим периодом. В советском обществе присутствовали все признаки религиозного сознания, что отразилось в коллективистско-социалистической мен-тальности: иконизация и мифологизация образов вождей подобных святым, трансформировавшаяся праздничность, «жертва» во благо Советского Союза и партии, долготерпение ради светлого будущего, etc. В криминально-мафиозной ментально-сти православно-христианский менталитет также нашел новые линии для развития. Известный кинорежиссер С. Говорухин обозначил 90-е годы как «Великую криминальную революцию». С одной стороны, наиболее успешно к новой системе смогли адаптироваться люди, диссоциировавшиеся с системой и нацелившиеся на выработку новых моделей поведения, с другой стороны, у данных социальных групп сформировалась совершенно четкая система ценностей и приоритетов, в определенной мере укладывающаяся в православно-христианский менталитет: преступление, пе-реступление закона выглядит в некоторых интерпретациях как следование высшему закону, «жизнь по понятиям». В российском обществе на тот момент существовала практика, когда «простые» люди, зачастую сами страдающие от представителей криминалитета, в сложных обстоятельствах могли обратиться к ним, как к правде в последней инстанции. С приходом и укреплением силовиков в российской политике данная функция от местных криминалитетов перешла В. В. Путину, как истине в последней инстанции для простого населения. Показательна быстрота реакции на жалобы граждан после видеотрансляций с Президентом РФ и уровень доверия к последнему. В 1990-е гг. христианские традиции и ценности приняли нечеловеческие формы, рост криминала и бандитизма захлестнул Россию. В кинематографии есть несколько фильмов, отражающих события тех времен. Наиболее реалистичным выглядит «Жмурки», неким романтизмом овеян фильм «Бригада». Также стоит отметить ставшие культовыми «Брат» и «Брат-2» и прагматичный «Бумер». В этом ряду стоят такие фильмы как «Бандитский Петербург», «Олигарх», «Сестры» и многие другие. К позитивным коннотациям данной ментальности также стоит отнести популярность «городского романса». Правдоискательство, стремление к истине в последней инстанции отразилось также в криминальной лексике: «чисто-конкретно», «в чем правда», «ты (не) по понятиям живешь» и многим другим. Стремление к истине, совершенству является ключевой чертой российского менталитета. Интересно, что российская полиментальность маргинальна по природе своей. Наиболее яркие представители российской культуры воплощали в себе основные базовые ментали-теты и являли сложные гибридные формы. Особенно стоит отметить диалогичный и многолинейный характер творчества Ф. М. Достоевского и В. С. Высоцкого3, при котором авторы встают в позицию вненаходимости и тем самым в большей степени приближаются к истине. Можно утверждать, что процесс вхождения в данное состояние может быть эффективной моделью адаптации, так как имеет базовое значение для представителей российской картины мира в условиях турбулентного общества. Развитие психологической гибкости, отстраненность и одновременная включенность в ситуацию могут способствовать российским гражданам в выходе из маргинального состояния.

3 Глубокий анализ базовых российских менталитетов рекомендуем смотреть [27], диалогичность концепции Ф. М. Достоевского [28].

В продолжение анализа динамики российской полиментальности стоит сказать, что индивидуально-капиталистическая ментальность могла бы конечно с натяжкой быть истолкована как развитие христианской традиции, аналогично западной «православие и дух капитализма», стремление построить храм в Душе. Однако, результатом данного процесса стало, вероятно, проникновение именно западной культуры и традиции, привнесенных с перестройкой, и включением российского общества в глобализацию. И, безусловно, это связано с тем образом жизни, который сложился в СССР, дефицитом товаров потребления, желанием вкусить иную жизнь. Для тех, кто эмигрировал, Россия еще до переезда стала отчужденной территорией. В то же время, если рассматривать цели, которые ставились Советским Союзом, принятие нового контента видится закономерным.

Менталитет является сложной рекурсивной системой, в которой отдельные взаимно связанные элементы в определенных условиях получают подкрепления и проявляются в полиментальности, в том числе, как эмерджентные эффекты. Реалии социальной турбулентности приводят членов общества в постоянное движение и можно говорить о рождении нового типа ментальности в рекурсивном повторении базовых менталитетов. Ускоряющееся развитие общества и науки ставит на повестку дня проблему адаптации человека к социальной турбулентности и, в то же время, открывает большие возможности для членов общества, способствует созидательной включенности. Важно помнить также и то обстоятельство, что возможности эти ограничены определенным спектром возможностей в соответствии с ситуацией «сейчас». Система в каждый момент находится в состоянии возможного развития в рамках определенного спектра возможностей и определение направления сопряжено с точками невозврата, которые находятся вне зоны данного спектра. Возможности современного россиянина, как маргинала, создающего гибриды и выходящего за рамки своего поля, способствуют сочетанию несочетаемого, создают эмерджентные эффекты и благоприятствуют развитию общества, менталитета, ценностей и идей. С нашей точки зрения, растекающийся мозаично-конформистский псевдоменталитет, как отвечающий духу современности [21], также свидетельствует о включении российского общества в глобальную социальную турбулентность и активном пребывании россиян на границе статичных и динамичных пространств. К статичным могут быть отнесены пространства, в которых человек деиндивидуа-лизирован, макдональдизирован, пребывает в состоянии небытия, пустоты. Динамичное пространство, наоборот, требует постоянного подтверждения собственной самости, уверенности и активности, собирания и структурирования пространства. Находясь в пограничном положении постоянного принятия ответственности за себя, россиянин либо вырабатывает адекватные адаптации и имеет возможность влиять на свою жизнь, либо переходит в состояние люмпенизированное. И здесь понимание люмпена шире, чем прежде, это состояние безвременья, места отсутствия. Сознание человека, его убеждения, картина мира все больше определяют его бытие. Риски, страхи и ожидания современного общества также свидетельствуют о массовом пребывании людей на границе динамичных и статичных пространств. Включение в рефлексивный постмодерн в процессе ежедневного освоения социального как пространства предполагает построение собственной сложности через включение в социальные потоки. Бездействие, в свою очередь, исключает из социальных потоков. Члены общества дифференцируются по принципу мобильности,

присоединения, происходит постоянный переход человека в новое состояние путем приращения габитуса, что представляется способом освоения пространства и времени, в спектре полиментальности проявляют различные способы адаптации россиян к усложняющемуся социуму в соответствии с тем социальным пространством, в котором человек уже пребывает. Давать окончательные заключения относительно текущих процессов преждевременно. С точки зрения автора, успешной моделью адаптации к турбулентному обществу является актуализация многолинейного, диалогичного характера российского менталитета, позволяющего выйти (или войти) в состояние «вненаходимости», совместить статичные и динамичные состояния и потоки и «сделать то, что должно». А там, как говорится, «будь, что будет».

Литература

1. Негрова М. С. Полиментальные особенности стабилизационных/трансформационных процессов в российском обществе // Политическая экспертиза (Политэкс). 2011. Том 7, № 3. С. 283-290.

2. Гидденс Э. Трансформация интимности. СПб.: Питер, 2004. 208 с.

3. ESA 10th Conference Social Relations in Turbulent Times. Programme Book, Geneva, 7-10 September, 2011.

4. Программа Международной научной конференции «Сорокинские чтения» к 300-летию со дня рождения М. В. Ломоносова «Глобальная социальная турбулентность и Россия», 6-7 декабря 2011 г. URL: http://www.socio.msu.ru/documents/sorokin2011-programma.pdf (дата обращения: 10.01.2012)

5. Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. М.: Мир, 1990. 358 c.

6. Гленсдорф П., Пригожий Н. Термодинамическая теория структуры, устойчивости и флуктуации. М.: Мир, 1973. 280 с.

7. Urry J. Global Complexity. Cambridge: Polity Press, 2003. 184 p.

8. Urry J. The Complexity Turn. Special Issue of Theory, Culture and Society, 2005. N 22. P. 235-254.

9. Urry J. Mobilities. Cambridge: Polity Press, 2008. 336 p.

10. Urry J. Sociology beyond Societies. Mobilities for the Twenty-First Century. London and New York: Routledge, 2000. 255 p.

11. Castells M. The Rise of the Network Society. Oxford, U. S. : Blackwell Publishing, 2000. 624 p.

12. Latour B. On actor-network theiry. A few clarifications // Soziale Welt. 1996. Vol. 47, N 4. P. 369-381.

13. Иванов Д. В. К теории потоковых структур // Социс (Социологические исследования). 2012. № 4. С. 8-16.

14. Яницкий О. Н. Турбулентные времена как проблема общества всеобщего риска (Времена турбулентности и задачи социологии) // Общественные науки и современность. 2011. № 6. С. 155-164.

15. Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. 239 c.

16. Beck U. Risk Society. Toward a New Modernity. London: SAGE, 1992. 272 p.

17. Park R. E. Human migration and the marginal man // American Journal of Sociology. Chicago, 1928. Vol. 33, N 6. P. 881-893.

18. Тощенко Ж. Т. Кентавр-проблема как воплощение парадоксального развития российского общества // Вестник РГГУ Сер. Социология. Вып. 2. 2010.

19. Граус Ф. Менталитет в средневековье // История ментальностей и историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М.: Рос. гос. гуманитарн. ун-т, 1996.

20. Философский словарь / под ред. И. Т. Фролова. М.: Республика, 2001. 719 c.

21. Семенов В. Е. Российская полиментальность и тенденции ее развития // Социальные и ментальные тенденции развития современного российского общества. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. С. 8-29.

22. Бороноев А. О. Сибирский менталитет: содержание и актуальность исследований // Культура и менталитет населения Сибири. URL: http://ms-solutions.ru/index.php?option=com_content&view=arti cle&catid=50:2010-04-05-13-59-24&id=435:-iii---------&Itemid=204 (дата обращения: 24.11.2012)

23. Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет наш мир. М.: Весь мир, 2004. 120 с.

24. Шнейдер Л. Б., Вальцев С. В. Социально-психологические особенности национального менталитета. М.: МПСИ, МОДЭК, 2009. 208 с.

25. Кравченко С. А. Переход к сложному, нелинейно развивающемуся социуму: вызовы для России // Вестник МГИМО-Университета. 2012. № 1. С. 211-220.

26. Москвич Ю. Н. Глобальная турбулентность и путь к «Человеку разумному». Интеллектуальный потенциал Сибири для развития России / Философия — Наука — Образование: сб. статей Второй Всероссийской научной конференции «Сибирский философский семинар». Красноярск: Сибирский федеральный университет, 2012. С. 147-149.

27. Семенов В. Е. Художественное творчество и российская полиментальность // Творчество: взгляд с разных сторон. Москва-Звенигород, 2005. URL: http://www.ipras.ru/ponomarev/abstracts_rus/ Sessions/Semenov_VE. html (дата обращения: 25.12.2012)

28. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советская Россия, 1979. 320 с.

Статья поступила в редакцию 11 июня 2013 г.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.