CC BY
30Шалабод М.Л. Духовно-нравственное воспитание как основа становления личности учащихся. Сборник материалов Кирилло-Мефодиевские образовательные чтения «Славянский мир: письменность и культура». Барнаул: АлтГТУ им. И.И. Ползунова, 2015.
Шалабод М.Л. Духовно-нравственное воспитание школьников в условиях перехода на ФГОС. Сборник статей региональной конференции «Инновационные образовательные практики в условиях внедрения и реализации ФГОС» Барнаул: Гимназия № 123, 2015.
Реестр региональных инновационных площадок
http://www.akipkro.ru/2016-04-20-17-06-08/innovatsionnaya-deyatelnost-v-sisteme-obrazovamya-altajskogo/reestr-regюmlnykh-mnovatsюnnykh-ploshchadok.htmlОтделенuя краевого учебно-методического объединения педагогов в системе общего образования Алтайского края http://www.akipkro.ru/kpop-main.html
УДК: 803.0
Котенков М.С. Динамика понятия «терроризм» в политическом дискурсе
Московский государственный лингвистический университет, Россия, Москва, таскШеп@гашЫег. ги
Аннотация. Статья посвящена исследованию динамики концепта «терроризм» в обыденном сознании представителей русской лингвокультуры в синхроническом и диахроническом аспектах. Методом ассоциативного эксперимента, проведённого в группе студентов МГЛУ в возрасте 18 - 22 лет, были получены и проанализированы вербальные реакции на слово «терроризм» и предпринята попытка выстроить предварительную схему ассоциативного поля лексического значения данного понятия. Полученные данные позволяют выдвинуть предположение о возможном сдвиге в ядре лексического значения исследуемого слова, произошедшим в течение последних 10 лет под воздействием информационной среды и снижением интеллектуального уровня представителей русской лингвокультуры.
Ключевые слова: концепт; обыденное сознание, лингвокультура; ассоциативный эксперимент; ассоциативное поле.
Kotenkov M.S.
Dynamics of the concept «terrorism» in the political discourse
Moscow State Linguistic University, Russia, Moscow, mackitten@rambler.ru
Abstract. The article is dedicated to the study of the dynamics of the concept "terrorism" in the common mindset of the Russian linguoculture representatives. By using the method of associative experiment, carried out in the group of students of MGLU ranging from the age of 18 to 22, verbal reactions to the word "terrorism" were collected and analysed. These results formed a basis for an attempt to build a preliminary associative field of the lexical meaning of the studied word. The obtained data gave an opportunity to assume a possible shift in the kernel of the lexical meaning within 10 years influenced by the information environment and the decrease of the intellectual level of Russian culture representatives.
Keywords: concept, common mindset, linguoculture; associative experiment; associative field.
Согласно данным энциклопедии Британника 2007, первые упоминания понятия «терроризм» встречаются в конце XVIII в. во Франции во времена Великой Французской Революции, в один из самых кровавых её периодов - Террора. Так, в дополнении к Словарю Французской академии 1798 г. терроризм определяется как «systeme, regime de la terreur» - «политическая система, режим, основанный на страхе» [Dictionnaire del'Académie Française, la 5ème edition 1798]. С этого момента понятие «терроризм» начинает постепенно становиться частью европейского общественно-политического дискурса, и, закрепившись со временем в других языках, уже через несколько десятилетий включается в состав словарного состава словаря международных политических терминов [Национальная политическая энциклопедия, http://politike.ru/termin/terrorizm.html].
За прошедшие 200 лет понятие «терроризм» претерпело значительные изменения как в плане содержания, так и в плане выражения. В частности, существенно расширились его смысловые связи, изменился социально-политический контекст, который привел к значительному увеличению частотности его употребления, особенно во второй половине ХХ в.
Ввиду объективной и устойчивой актуальности терроризм по прежнему является сегодня предметом исследований большого числа научных дисциплин. Будучи многомерным и очень сложным социально-политическим явлением, терроризм представляет широкое исследовательское поле для разных направлений современного
гуманитарного знания. За последние 50 лет многие зарубежные и отечественные ученые внесли существенный вклад в описание возникновения, эволюции и влияния этого явления на общество и государство. Существенные успехи имеются у истории, психологии, политологии, социологии, философии, юриспруденции и у смежных с ними дисциплин (Ф. Минье, Т. Карлейль, А. де Токвиль, О. Кошен, А. Олар, А. Собуль, Ф. Фюре, О.В. Будницкий, Ф. Раззаков, К.В. Жаринов, В. Ставицкий, Ж. Бодрийяр, С. Жижек, П. Вирильо, С. Бак-Морс, Ж. Деррида, Б. Гройс, М. Рыклин, В. Подорога, У. Лакер).
Вот одно из одно из наиболее полных, лаконичных и, по мнению многих экспертов, наименее уязвимых определений, данное госдепартаментом США: терроризм - «заранее обдуманное, политически мотивированное насилие, применяемое против не участвующих в военных действиях лиц субнациональными группами или подпольными агентами» [Patterns of global terrorism]. Это определение по ряду существенных черт совпадает с мнением других видных западных экспертов. Так, У. Лакер пишет, что «терроризм - это применение негосударственного насилия или угрозы насилия с целью вызвать панику в обществе, ослабить положение или даже свергнуть должностных лиц и вызвать политические изменения в обществе» [Лакер 2012]. Определение террористического действия предложено бывшим Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном: «Всякое действие является террористическим, если оно предполагает смерть или причинение тяжкого увечья гражданским лицам и лицам, не участвующих в боевых действиях, с целью запугивания населения или принуждения какого бы то ни было правительства или международной организации к совершению действия или отказу от действия» [Annan 2002].
Однако, несмотря на достигнутые научные результаты в каждой из перечисленных отраслей научного знания, вопрос создания универсального определения, способного максимально полно, точно и адекватно передать содержание понятия «терроризм», по-прежнему остаётся открытым, хотя существенные особенности явления отмечаются в ряде работ [Замолодская 2013].
Представляется, что для такого общего определения необходимо не только детальное соотнесение известных научных позиций, но также экспериментальное исследование актуального психологического содержания концепта, связанного со словом терроризм, в сознании носителей различных культур. Именно оно позволило бы скорректировать многолетние споры политологов, социологов, правоведов разных стран и их неоднократные попытки создать определение понятия «терроризм», которое бы отвечало всем
необходимым условиям и требованиям научного дискурса. Кроме того, такое исследование может определить соотношение понятия «терроризм» в составе различных актуальных для носителей лингвокультур смысловых полей, в частности, во-первых, изучить систему эвфемизмов, по разным причинам специфически замещающих слова терроризм, террористы в каждой из этих культур, с другой -обозначить разницу между терроризмом и понятиями, которые дают широкие возможности для применения двойных стандартов в борьбе за власть, оправдывают политические репрессии и милитаристские действия как в отношении политической оппозиции внутри собственного государства, так и по отношению к другим странам (партизан, борец за свободу и под.). Партизан, используя абсолютно идентичные методы и преследуя высокие цели, борется за справедливость и права угнетённых граждан с правящим режимом, а также за свободу и независимость с оккупантом и агрессором на территории своей страны. Вся история ХХ в. является ярким подтверждением того, как судьбы народов напрямую зависели от того, к какой из названных категорий причислят их вооружённые отряды. Эффективность данного метода не снизилась и в XXI в. и по-прежнему является одним из основных политических инструментов в оправдании вооруженных агрессий и войн под предлогом борьбы против терроризма.
У носителей разных культур существуют разные взгляды на понятие «терроризм», и с течением времени представления о нем эволюционируют. В отличие от онтологических трудностей научного дискурса мы сталкиваемся здесь с проблемами совершенно другого плана, связанными с особенностями отражения социальных явлений в обыденном сознании. Под обыденным сознанием мы понимаем совокупность представлений, знаний, установок и стереотипов, основывающихся на непосредственном повседневном опыте людей и доминирующих в социальной общности, которой они принадлежат. Обыденное сознание отличается от сознания, основу которого составляют научные знания, полученные при применении объективных методов исследования и обеспечивающие проникновение в сущностные связи, характеризующие природу и общество. Обыденному сознанию свойственны ошибки, которые могут препятствовать научному познанию мира, способствую сохранению укоренившихся предрассудков.
Одним из широко используемых в психолингвистике методов выявления особенностей содержания понятий в общественном сознании, а также изменений в их внутренней структуре является свободный ассоциативный эксперимент. Пилотный эксперимент,
посвященный выявлению структурно-содержательных компонентов концепта «терроризм», проводился в 2016 г. [Киргинцева 2016], но его предварительные результаты, полученные на ограниченном количестве респондентов специфической группы, должны быть верифицированы.
Целью нашего пилотного эксперимента было также выявление структурно-содержательных компонентов концепта «терроризм» на основе интерпретации отношений «вербальный стимул ^ вербальная реакция», представляющих собой минимальное речевое произведение, репрезентирующее актуальные для носителя языка смысловые связи концепта, обозначенные словом-стимулом, в сочетаемости лексем. При этом одной из задач было сравнение результатов с данными 2016 г. выявление возможных изменений в структурно-содержательных компонентах концепта «терроризм».
Свободный ассоциативный эксперимент был проведён нами в период с 01.02.2018 по 20.02.2018. В нём добровольно приняли участие 128 человек в возрасте от 17 до 22 лет, из которых 106 - женского пола, а 23 - мужского. Респонденты на момент эксперимента проходили обучение в Московском государственном лингвистическом университете. Избранный возраст испытуемых считается наиболее активным в социальном, психологическом и речедеятельностном планах. Это позволяет считать произведенную выборку презентативной для определенной группы носителей русского языка.
Условия проведения эксперимента стандартные. Задачей респондентов было указать первую вербальную реакцию («первое пришедшее в голову слово») на каждое из десяти стимульных слов, среди которых одно («терроризм») является лексемой, связанной с изучаемым концептом, все остальные - дистракторы. Слова-стимулы предъявлялись письменно, ассоциаты на слова-стимулы фиксировались также письменно.
На стимул «терроризм» были получены следующие результаты (табл. 1).
Полученные реакции, из которых разных - 49 (в том числе 23 одиночных), можно классифицировать следующим образом:
понятийные (ядерные и периферийные) компоненты: зло 11, смерть 11, опасность 9, угроза 8, убийство/убийства 6, страх 4, ужас 4, преступление 1, экстремизм 1- 55 ассоциатов (41.4%);
культурологические ассоциации, связанные с современными реалиями и реализующие стереотипную структурно-содержательную модель: ИГИЛ 8, Талибан 1, Бен-Ладен 1 - 10 ассоциатов (7.8%); предметные ассоциации: всего 26 ассоциатов (20.3%); место совершения теракта: метро 5, аэропорт 1 - 6 ассоциатов; атрибуты теракта: бомба 3, автомат 2- 5 ассоциатов;
внешние характеристики террористов: оружие 3, чёрный 2, бандана 1 - 6 ассоциатов;
характеристика события: взрыв 6, борьба 2, жертвы 2, атака 1, захват 1 - т 12 ассоциатов;
ассоциации по смежности: война 4, спасение 1, власть 1, конституция 1 - 7 ассоциатов;
реакции, реализующие стереотипные связи «терроризм ^ религия» и «терроризм ^ национальность»: ислам 3, мусульманин 3, арабский 1 - 7 ассоциатов;
экспрессивно-оценочные реакции: плохо 2, жестокость 2, несправедливость 2, боль 1- 10 ассоциатов;
операциональные реакции: проблема - 1 ассоциат.
Таблица 1. Ассоциаты на стимул терроризм
Реакции Количество реакций
зло; смерть 11
опасность 9
ИГИЛ; угроза 8
оружие 7
взрыв; убийство 6
метро 5
война; ужас; страх 4
бомба; насилие; оружие; ислам; 3
жестокость; ужас; гнев; борьба; жертвы; автомат; 2
несправедливость; разрушение; плохо; мусульманин
атака; проблема; радикализм; экстремизм; Бен-Ладен; борода; огонь; фальсификация; боль; Талибан; арабский; бандана; чёрный; захват; Конституция; Путин; аэропорт; 1
спасение; преступление; власть; стрельба;
Ничего 1
Для моделирования ассоциативного поля данные эксперимента сведены в таблицу (табл. 2).
Таблица 2. Состав ассоциативного поля стимула терроризм
Реакции Количество реакций
зло 11
смерть 11
опасность 9
ИГИЛ 8
угроза 8
оружие 7
взрыв 6
убийства (убийство+убийства) 7 (5+2)
метро 5
война 4
ужас 4
страх 4
ислам 3
бомба 3
насилие 3
борьба 2
плохо 2
жестокость 2
ужас 2
гнев 2
жертвы; 2
автомат 2
несправедливость 2
разрушение 2
мусульманин 2
стрельба 1
власть 1
преступление 1
спасение 1
аэропорт 1
Путин 1
конституция 1
захват 1
чёрный 1
бандана 1
арабский 1
Бен-Ладен 1
Талибан 1
боль 1
фальсификация 1
огонь 1
борода 1
экстремизм 1
радикализм 1
атака 1
проблема 1
экстремизм 1
Представим полученные данные для большей наглядности схематично (рис. 1).
Рис. /.Ассоциативное поле стимула терроризм
Проанализировав результаты свободного ассоциативного эксперимента, мы отметили следующие особенности.
1. Наиболее частотными стали реакции зло, смерть - 17% испытуемых. Преимущественное использование данных реакций, на наш взгляд, обусловлено доминирующей реакцией всех без исключения СМИ на террористические события как мирового, так и локального масштаба, как исключительно негативные и несущие смерть и разрушение.
2. На втором месте по частотности реакции оказались реакции опасность, ИГИЛ, и угроза. Данный факт объясняется достаточно запутанной и непонятной историей данной террористической организации, что нашло своё отражение в закрепившейся в общественном сознании изначальной аббревиатуре. Её указали 6.1% респондентов. Примечательно, что аббревиатура ИГИЛ (Исламское государство Ирака и Леванта) в настоящее время более не используется официальными СМИ. Она была заменена на более сжатый вариант «Исламское Государство» и упоминается официальными СМИ с обязательным дополнением - «запрещена на территории РФ». Реакции опасность и угроза также составили достаточно большой процент от общего числа, что, на наш взгляд, обусловлено естественной реакцией современного человека, погружённого в перманентный и непрерывный информационный поток, основную часть которого составляют новости
о терактах и террористических атаках как на территории РФ, так и остального мира.
3. Следующими по частотности употребления стали реакции оружие, взрыв и убийство(а). Появление данных реакций среди наиболее частотных обусловлено, на наш взгляд, стандартным видеорядом, традиционными новостными сюжетами и репортажами с места совершения терактов, главной отличительной чертой которых является информация о взрывах, как самом распространённом способе совершения террористических актов, а также фото членов различных террористических группировок, как правило, позирующих перед камерами и фотообъективами журналистов и корреспондентов международных новостных агентств с оружием в руках и, что наиболее ужасно, очень часто на фоне своих жертв.
4. Следующими по частотности употребления стали эмоциональные реакции метро, война, ужас, страх. Наибольшего внимания в этом примере заслуживает реакция метро. Городской метрополитен является местом скопления очень большого количества людей, что с учётом главной и центральной идеи терроризма -причинение максимального ущерба городской инфраструктуре, достижения максимального количества жертв среди мирного населения и устрашения остальных - является главной логической целью террориста, что, к великому сожалению, неоднократно имело место в современной истории России. Именно данный факт, по нашему мнению, повлиял на выбор данного слова в качестве одной из основных реакций. Реакции война, ужас и страх являются совершенно очевидными и обоснованными реакциями на понятие «терроризм» и логически занимают совершенно законное место среди одних из наиболее частотных реакций испытуемых.
5. Общую, эмоционально недискретную оценку отражает реакция плохо, которую дали 1.8% респондентов и которая свидетельствует об отсутствии личностного смысла, связанного с понятием «терроризм».
6. Наличие небольшого числа культурологических реакций, связанных с современными реалиями и реализующие стереотипную структурно-содержательную модель - Талибан, Бен-Ладен -свидетельствует, скорее, о наличии имен-символов, связанных с терроризмом, чем о личностном осознании значения этого слова. Достаточно сильное преобладание количества понятийных реакций над количеством культурологических говорит о том, что респонденты представляют себе понятие «терроризм» достаточно чётко для обывателя, но вместе с тем свидетельствует о достаточно низкой информативности, аполитичности и достаточно опосредованной вовлеченности в общественно-политическую жизнь современного
российского общества.
7. В большинстве исследований, связанных с понятием терроризма, особое место отводится ассоциативной связи между данным явлением и вероисповеданием ислама. В нашем эксперименте реакции ислам, арабский, мусульманин составили 5.4% от общего числа ответов, что, ввиду небольшого количества респондентов, хоть и не очень ярко, но всё-таки отразило культурную реалию: за последние 20 с лишним лет подавляющее количество терактов в мире совершается именно представителями террористических организаций исламского толка, что заставляет общественность практически не обращать внимания на существование прочих радикальных религиозных организаций. Очевидное отсутствие в ассоциативном ряду таких реакций, как ваххабизм, Аллах, Аллаху акбар, ваххабиты, джихад, джихадист, моджахед, радикальные исламисты, радикальный, шахид ещё раз подтверждает тезис о том, что современное поколение обладает низкой информативностью и настроено в целом аполитично. Но одним из основных факторов, оказавших существенное влияние на результаты эксперимента, стало, по нашему мнению, практически полное отсутствие на протяжении, как минимум, последних десяти лет в информационном пространстве современной России информации с Кавказа, благодаря которому в 1990-х годах граждане современной России познакомились с новой, абсолютно незнакомой ранее религиозной терминологией. Так, каждому гражданину СССР ещё со школы было знакомо слово «камикадзе». Была понятна идея религиозного самопожертвования во имя победы над врагом и восхождения ввиду совершения данного подвига на небеса. Но уже с середины 1990-х годов в повседневный обиход российских граждан через официальные СМИ постепенно начинает входить слово «шахид», вытесняя слово «камикадзе» и фактически полностью стирая из памяти нескольких поколений данное понятие.
8. Необходимо отметить стереотипность некоторых реакций: проблема, боль, опасность, спасение. Такие реакции свидетельствуют об отсутствии актуального психологического содержания.
Список литературы Замолодская О.М. Социально-философский анализ истории понятия
«Террор/Терроризм»: дис. канд. философских наук. М., 2013. 18 с. Киргинцева А.И. Вербальная диагностика динамики социополитических концептов (на материале английского, русского и эстонского языков): выпускная квалификационная работа. М., 2016. 67 с. Национальная политическая энциклопедия [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://politike.ru/termin/terrorizm.html
Dictionnaire del'Académie Française, la 5ème edition, 1798 [Электронный ресурс]
http://artfl.atilf.fr/dictionnaires/ACADEMIE/aNQUIEME/cinquieme.fr .html
Kofi Annan Interventions: A Life in War and Peace.
Allen Lane, Penguin Books Ltd., 2012. 68 с. Laqueur Walter A History of Terrorism. Transaction Publishers, 2012. 77 с. Patterns of global terrorism. Режим доступа:
https://www.state.gov/documents/organization/31932.pdf . The New Encyclopœdia Britannica [Электронный ресурс].
https://www.britannica.com/topic/terrorism. US Department of state [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.state.gov/documents/organization/31932.pdf.
УДК: 81'23 (98)
Курганова Н.И.
К исследованию национально-культурной специфики картины мира через призму газетного дискурса: Сопоставительный подход
Белорусский государственный экономический университет, Беларусь, Минск, nkurganova@gmail. com
Аннотация. В статье обсуждается проблема исследования национально-культурной специфики картины мира в современной этнопсихолингвистике. С этой целью автором уточняются понятия картины мира и национальной картины мира. Картина мира как определённая система знаний, представлений, ценностных суждений представляет собой результаты когнитивно-дискурсивной деятельности нации или народа, зафиксированные в слове (речи). Национальная картина мира как одна из моделей коллективного знания репрезентирует результаты познания и общения социума и может быть описана в виде совокупности концептов, образующих концептосферу нации или народа. Концепт в этом случае выступает как структурная единица картины мира. Национальная концептосфера отражает результаты когнитивно--дискурсивных практик и ценностных ориентаций социума, что проявляется в ее содержании и структуре. В статье предлагается набор процедур и приемов сопоставительного изучения национальных концептосфер через призму газетного дискурса, который был разработан в рамках проекта «Национально-культурная специфика языкового сознания жителей Арктического региона». Применение подобной методики с целью сравнительного изучения национальных картин мира жителей четырёх северных регионов, включая Россию (Мурманская область), Норвегию (губерния Финнмарк), США (Аляска) и Канаду
