CC BY
42
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
Институт философии Российской Академии Наук (РАН), Москва, Россия Кандидат философских наук, младший научный сотрудник
The Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia Junior Research Fellow, PhD in Philosophy sasha.volodina@gmail.com
ДИНАМИЧЕСКИЙ ЗНАК И ЖИВАЯ ТКАНЬ СОВРЕМЕННОСТИ
Статья посвящена рассмотрению теории динамического знака, представленной в книге Е. Петровской «Возмущение знака. Культура против трансценденции». Эта линия философствования, связанная с интерпретацией знака как «материального тела изменений», следует за семиотикой Ч.С. Пирса и находит своё продолжение в ряде философских, антропологических и биосемиотических проектов, которые кратко очерчены в этой статье. Размышления о живой материальности знаков и о тех способах их действия, которые выпадают из логики изображения, кодирования, нарративизации или удвоения мира-объекта, обладают большим потенциалом для исследования процессов современного искусства (как в поэзии, прозе, фотографии и кино, так и в более широком социокультурном ландшафте). Объекты исследования здесь весьма разнородны, поскольку в фокусе внимания оказываются не сущностные их особенности, а сходная динамика их бытования и процессы означивания, концептуализируемые через переход и отношение. В статье предложен обзор исследовательских стратегий, развёрнутых в упомянутой книге, и отмечена их значимость в контексте актуальных семиотических подходов и философских тенденций.
Ключевые слова: знак, аффект, отношение, формула пафоса, структуры чувства, интер-претанта, современная культура, фотография, биосемиотика, Елена Петровская, Жиль Делёз, Чарльз Сандерс Пирс, Эдуардо Кон, Тим Ингольд.
DYNAMIC SIGN AND THE LIVING MATERIAL OF CONTEMPORANEITY
This paper examines the theoretical approach to dynamic sign presented in a book by Helen Petrov-sky Disturbance of the Sign, or, Culture Against Transcendence. This approach is centered on the interpretation of the sign as a "material body of alterations". It follows Pierce's semiotic theory that unfolds in a numerous philosophical, anthropological and biosemiotic projects briefly summarized in this paper. Reflecting on the living corporality of signs and on their modi 149 operandi which fall out of the logic of visual representation, encoding, narrativization or duplication of the world as an object, holds a great potential to study the contemporary art processes (in poetry, photography and cinema as well as in a broader social and cultural landscape). The subjects of research here are very diverse because the analysis is focused not on their onto-logical qualities but on their similar dynamics of existence and the processes of designation conceptualized as transitions and relations. This paper reviews the research strategies presented in aforementioned book and discusses the importance of these ideas in the context of the currently important semiotic approaches and philosophical tendencies.
Key words: sign, affect, relation, pathos formula, structures of feeling, interpretant, contemporary culture, photography, biosemiotics, Helen Petrovsky, Gilles Deleuze, Charles Sanders Peirce, Eduardo Kohn, Tim Ingold.
149
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
И
.К. J^r
сследования современной культуры ставят перед нами множество вопросов о том, как сегодня меняется наш опыт и формы этого опыта. Разнонаправленные процессы трансформаций захватывают наши повседневные переживания и способы их осмысления и выражения - в акте искусства, в научном дискурсе, в гуле обыденной речи. Концептуальные рамки, избираемые для этих размышлений, вынуждены учитывать эту раз-нонаправленность и разную скорость, казалось бы, одновременных изменений. Это приводит к отказу от стремления к универсализации, к поиску новых теоретических и дискурсивных инструментов, отстраивающихся от специфики конкретной ситуации, которая интересует размышляющего. Этой линии следует Елена Петровская в книге «Возмущение знака. Культура против трансценденции». Разумеется, такой подход уже имеет свою историю - в частности, в работах Донны Харауэй. В поисках эффективных, работающих способов объективного мышления она предлагает концепцию воплощенной объективности, позволяющей «удерживать парадоксальность и критическое измерение феминистского научного проекта»1 в противовес универсализирующим способам видения, не несущим никакой ответственности за свою экспансию и основанным на разделении субъекта и объекта познания. Харауэй говорит о локальной объективности «размещенных знаний» (situated knowledges), которая позволяет нам «быть в ответе» за то, что мы стремимся увидеть, и здесь следует подчерк-
1 Haraway D. Situated Knowledges: The Science
Question in Feminism and the Privilege of Partial Perspective. Feminist Studies. Vol. 14, No. 3 (Autumn, 1988). P. 581.
нуть этот аспект ответственности - поскольку речь идет не о «безграничной мобильности и взаимозаменимости», но о «продуманной конкретности» знания, о различении и заботе как обязательствах, которые берет на себя воспри-нимающий2. И задача исследовательницы, по Харауэй, заключается в том, чтобы понять, как технически, социально и физически функционируют локальные способы видения.
Как кажется, необходимость обращения к такому размещенному знанию сегодня становится более очевидной благодаря головокружительной скорости, с которой множатся и мутируют носители информации и формы опыта (в медиа, в арт-практиках, в городской среде, в трансформациях сферы публичных этических обсуждений). Создаются новые социокультурные ситуации, внутренне противоречивые благодаря конфликтному сопряжению локального и глобального, конкретного и абстрактного, из-за своей скоротечности они требуют оперативного и решительного осмысления. Такие проблемные ситуации порой непросто локализовать и выделить из окружающего контекста, в том числе, например, потому, что они задействуют разные типы дискурсов, между которыми сложно настроить процесс перевода (скажем, между академическими естественнонаучными исследованиями и логикой международной pop culture или этикой субъективного хейт-высказывания). Как быть с настойчивостью их реального, материального присутствия, упрямо тяготеющей к полюсу локального и конкретного и затрудняющей теоретическое схватывание? Представляется, что внимание современной философии и критической теории к материалистической проблема-
Ibid. P. 583.
150
150
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
тике вызвано необходимостью постоянно искать ответы на этот вопрос (поскольку один ответ, данный раз и навсегда, сегодня нас уже не мог бы удовлетворить).
Рассматривая эти открытые процессы движения материи, мы с неизбежностью сталкиваемся с зыбкостью, проницаемостью и вариабельностью границ между различными сферами познания и действия, с пересборкой представлений о природном и культурном, с проблематизацией взаимоотношений человеческого и нечеловеческого. Все эти линии отчетливо прослеживаются в постгуманистических исследованиях в рамках академических дисциплин, кураторских и арт-практик. Важным сюжетом здесь оказывается теория знака, актуальная как для исследований культуры (философских и антропологических), так и, скажем, для задач, которые ставит перед собой современная экология. Хотя, точнее было бы говорить о теориях знака во множественном числе: семиотические подходы могут весьма ощутимо различаться в зависимости от тех задач, которые они решают, и эта множественность необходимо обусловлена множественностью механик взаимодействия знаков. В этом разговоре мы сфокусируемся на концептуализации динамического знака как «материального тела изменений»3 - линии, следующей за семиотикой Ч. С. Пирса.
Книга Елены Петровской предлагает несколько способов размышления о живой материальности знаков и о тех способах их действия, которые выпадают из логики изображения, кодирования или удвоения мира-объекта. Все эти способы отличаются, как отличаются и
3 Петровская Е. Возмущение знака. Культура про-
тив трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 7.
культурные события, статьи о которых составили эту книгу (от протестного движения во Франции в мае 1968 г. до российских протестов 2011-2012 г., от текстов Д. А. Пригова и А. Т. Драгомощенко до британского сериала «Sherlock»). Однако вместе они очерчивают определенную - весьма широкую - зону знаковых отношений, интересных для исследователя (и соучастника этих знаковых взаимодействий). Понятие отношения здесь оказывается чрезвычайно важным: разворачивая линию размышления, идущую еще от функциона-листской и структуралистской методологии, мы можем анализировать не столько знак-объект или знаковую систему, сколько сборку отношений между знаками и по поводу знаков, сборку взаимосвязанных различий и воздействий, с акцентом на динамический аспект воздействия и претерпевания воздействия. Связи и взаимодействия Петровская вслед за Спинозой трактует как «вектор, указывающий... на увеличение существования отдельной вещи», на наращивание сил жизни4, и именно в этой плоскости аффективного взаимодействия и лежит разговор о знаке и значении. Следует пояснить, что аффект, как и аффективный знак (в рамках спинозистско-делезианской теории аффекта, близкой Петровской), не является разновидностью эмоций и не лежит в зоне индивидуальной психологии - напротив, это внеэмоциональное коллективное переживание. В этом суждении мы основываемся главным образом на известной цитате из «Этики» Спинозы: «Природа или сущность аффектов не может быть объяснена одной только нашей сущностью или природой (по опр. 1 и 2 части 3), но должна определяться
Там же. С. 22.
151
151
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
силой, т. е. (по пол. 7 части 3) природой внешних вещей сравнительно с нашей природой»5. Аффект неотделим от материального, телесного состояния и от изменения этого состояния в процессе воздействия и претерпевания воздействия. Таким образом аффекты можно понимать как «переходы» и «переживаемые превращения»6, и каждый переход содержит внутри себя различие и заставляет тело двигаться и изменяться. Эти процессы, разумеется, могут разворачиваться и в пространстве события культуры.
Динамический знак, знак изменения может обладать сложным устройством, однако вся его многослойность совершенно конкретна и может быть рассмотрена как процесс выражения, а не как отсылка к внешней объяснительной или смысловой рамке. Так понимаемый знак не обобщает и не представляет, а выражает. Отличие выражения от изображения принципиально важно для исследований Петровской, и это различение близко делезиан-скому подходу. Если изображение предполагает, во-первых, разворачивание в режиме видимого, а во-вторых, - возможность декодирования и коммуникативность, то выражение «охватывает вненарративные элементы»7 знака. Как указывает философ Брайан Массуми, говоря о делёзианском понятии выражения, мы имеем в виду действие внеязыковых вырази-
5 Спиноза Б. Этика. Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2001. С. 241.
6 Делёз Ж. Спиноза // Делёз Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза / Пер. Я.И. Свирского. М.: Per Se, 2001. С. 358.
7 Петровская Е. Выразительное и изобразительное
// Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. 1.
С. 468.
тельных сил, поэтому выражение не является в строгом смысле слова свободным выбором субъекта8 (как создателя, интерпретатора или соучастника знакового процесса). Поскольку мы оперируем понятиями действия и динамического знака, встаёт вопрос о том, как мы можем, принимая в расчёт процессуальность выражения, осмыслить форму, т.е. стабильную оформленность выраженного. Массуми, продолжая размышления Делёза, отвечает так: существует не одна-единственная, а множество форм, поскольку смыслы-содержания выражения и само выражение имеют различные формы. Но они соединяются в общую знаковую конструкцию благодаря сложной разнонаправленной взаимосвязи, «обоюдной детерри-торизации»9, т.е. раз-означивания. Эту взаимосвязь можно описать как квазипричинную: материальность события является производящей причиной знака (как дождь является производящей причиной разрушения песчаного замка, не имея никакого замысла или цели) и при этом принимает деятельное участие в актуализации смыслов, выражая этот ещё не свершившийся процесс актуализации, размечая пространство для его результата. В момент, когда происходит событие возникновения смысла в ощущении, эти валентности оказываются проявленными: связь-напряжение между смыслами, давшая возможность актуализации, и продуктивный «взрыв» выражения этого процесса. Так, материальная ситуация-место знака может служить его причиной и, в то же
8 Massumi B. Introduction. Like a Thought. A Shock to Thought: Expression After Deleuze and Guattari / Ed. by B. Massumi. New York, London: Routledge, 2002. P. XVII.
9 Ibid. P. XVIII.
152
152
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
время, - его выражением, самой тканью изменений (и меняться вслед за движением знака).
Именно поэтому для Петровской интересна динамическая концепция знака, позволяющая теоретику маневрировать на тонком льду остросовременных социокультурных событий, эфемерных и еще не встроенных в существующие системы кодов, но упорствующих в своем присутствии. Это связано не только со сложной причинностью их актуализации (хотя особенно это верно в отношении «отложенной» актуализации событий прошлого, которые внезапно приобретают в современности новую остроту). Такое восприятие знака как динамического выражения изменений оказывается продуктивным для того, чтобы размышлять о нашей способности картирования и ориентирования, способности вписывать себя в ландшафт, как культурный, так и природный. Впрочем, сегодня такое бинарное разделение культуры и природы оказывается весьма сомнительным, и семиотические подходы существенно расширяют структуралистскую рамку, сохранявшую эту бинарную ориентированность и подход к знакам как явлениям в первую очередь языкового порядка и языковой системы кодов. Разворачивая пирсов-скую модель знака как множественности отношений, Петровская в разговоре о фотографическом знаке отмечает, что это «знак, безразличный к проводимым традиционной семиотикой границам: здесь нет линейной связи между означаемым и означающим, изображением и его референтом. Точно так же не найти в нем и противопоставления одушевленных и неодушевленных предметов. Взамен он передает распределение сил в долингвистической вселенной. Но что же тогда фотография, как не материя, раскрывшая свой поперечный
срез?»10. Отметим, что сходная логика динамики знаков как эффектов отношений прослеживается и в ряде современных биосемиотических и антропологических подходов. Можно обратиться, например, к антропологии Тима Ингольда, который, размышляя о необходимости переосмысления связи понятий формы и процесса в перспективе экологических исследований, полагает, что органическая жизнь (как и человеческое взаимодействие с ней) реализуется не через кодирование/декодирование или конструирование, а через активное раскрытие поля отношений, производящих и удерживающих те или иные формы. Таким образом, «каждое сущее, будучи вовлечённым в процесс и подталкивая его продвижение, возникает в качестве сингулярного центра самосознания и агентности: складки - в особой це- 153 почке связей внутри него [процесса], - которая является генеративным потенциалом жизни как таковой»11. Такое понимание взаимодействия живого со средой означает, что восприятие человеком знаков окружающего мира реализуется не как декодирование материальных символов, поскольку инкультурация, или включение новичка в культурный контекст, сопровождается не передачей ему тех или иных шифров, а показом методов внимательного взаимодействия (т.е., по Ингольду, сообщается не ключ к дешифровке, а подсказка, способная открыть новую модальность восприятия). Искусство в рамках такого подхода оказываются ни чем иным, как формами чув-
10 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С.175-176.
11 Ингольд Т. Культура, природа, среда: на пути к экологии жизни / Пер. Д. Шалагинова // СТАДИС.
2019. №1. С. 110.
153
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
ства: это «форма, которую принимает наше восприятие мира, направляемое специфическими ориентацией, предрасположенностью и чуткостью, которые мы приобрели в ходе своего сенсорного воспитания - пока нам указывали на вещи или показывали их»12. Подобное расширение семиосферы предполагает возможность такого жизненного поля, материального и конкретного, где сосуществует и пересекается множество силовых линий и взаимоотношений агентов-знаков разного порядка, и оно близко и исследованиям культуры, предпринятым Петровской.
Здесь следует подчеркнуть еще один существенный для этой книги аспект размежевания со структуралистской семиотикой и расширения семиотического поля. Как замечает Э. Кассирер, цитируя биолога и философа Якоба фон Икскюля, структура представляет собой «единство нематериальных отношений между составляющими тела животного»13. Однако в современных критических, антропологических и экологических исследованиях зачастую отнюдь не очевидно, как именно следует проводить различения, чтобы выявить и картографировать составные части той или иной сборки знаков, а также границы этой сборки. Более того, само понятие границы постоянно требует реконцептуализации (в качестве периферийной зоны, мембраны или как-то иначе; об этом скажем ниже). Отходя от понимания организма (биологического и/или культурного) как целого с его структурно организованными составляющими, мы сфокусируемся именно на материальном выражении отношений, неотде-
12 Там же. С. 115.
13 Cassirer E. The Problem of Knowledge: Philosophy, Science, and History since Hegel. New Haven: Yale University Press, 1950. P. 200.
лимом от их актуализации (и даже условие возможности их действия, как в случае с рассматриваемыми в книге лозунгами-перформативами, создающими «новые положения вещей и их неповторимые конфигура-ции»14).
Этой жизненной конкретностью «положений вещей» объясняется и структура книги - объекты исследования разнородны, потому что исследователя интересуют не сущностные их особенности, а сходная динамика их бытования и процессы означивания, концептуализируемые через переход и отношение. Механика этих отношений, разумеется, разнообразна; не стремясь выявить и каталогизировать типы отношений, рассмотренных в книге, поскольку динамический знак бежит типологиза-
154
ции, очертим лишь некоторые из них.
Это могут быть отношения свидетельства, обнаруживаемые в таких, казалось бы, различающихся сюжетах, как икона и фотография. В тексте «Мыслить образами. От иконы к динамическому знаку» Петровская исследует образ в его нехудожественном понимании, обращаясь к иконописи, беспредметной живописи и фотографии и отмечая в них общий немиметический аспект действия образа, который не изображает и, более того, не имеет дело исключительно с видимым. Следуя за Мари-Жозе Мондзен, Петровская отмечает, что фотография, как и иконописный образ, отсылает к «реальному присутствию или существованию» того, что изображает15, и деятель-
14 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 49.
15 Mondzain M.-J. Image, icone, economie. Les sources byzantines de l'imaginaire contemporain. Paris: Seuil, 1996. P. 244. Цит. по: Петровская Е.
154
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
но свидетельствует о нем, но при этом не содержит следов того индивидуального действия, связанного с субъективной историчностью, которое ее произвело - то есть функционирует как нерукотворный образ. Интересной здесь представляется сцепка понятий линии и контура (как границ) и пятна; если разграничение линией-контуром связывается с субъективной интенцией и служит маркером человеческого вмешательства, то беспредметное пятно с его зыбкими границами - просто след, неозначенный и незакодированный создателем. Близкое этому рассуждение об образе, прерывающем символизацию, находим в другом тексте - «"Динамограмма". Преодоление лица в "Воображаемых портретах" Франко Лейди». Здесь Петровская исследует «портретное искусство после портрета», в строгом смысле фигуративное, однако тоже имеющее дело с пятном, а не с линией - с пятном, которое не опосредовано ничем, кроме своей упорной яв-ленности (акварельной краски, просочившейся через бумагу), и указывает «всего лишь на избыточность и разделяемость»16 знака. Так мы подходим к мысли о том, что пятна нефигуративного изображения не обязательно требуют дополнительных операций по кодированию/декодированию, чтобы из них было извлечено конкретное значение; может быть предложена другая логика образа - логика, предполагающая такой знаковый режим, где пятно функционирует как вписанное «в определенную динамику возникающих здесь и ме-
Возмущение знака. Культура против трансценден-ции. М.: Common place, 2019. С. 37. 16 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 284.
" 17
няющихся отношений»17, то есть, не отсылает к какой-либо внешней реальности, а высвечивает и распознает действие здешних отношений. Такая оптика свидетельства, имманентного тому, о чем и кому оно свидетельствует, может быть использована в самых различных культурных контекстах и позволяет избежать рассмотрения свидетельства как акта присвоения, удваивающего острые, спорные или травматичные события реальности. В то время как образ, вторгающийся в реальность отношений, не обязательно претендует на присвоение, но «фиксирует встречу»18.
Встреча - важная концептуальная точка и для социальных отношений, которые в книге не раз оказываются в фокусе внимания. Сегодня нам доступен широкий инструментарий для исследования социально ориентированных практик в искусстве; одной из самых известных теорий в последние десятилетия стала эстетика взаимодействия, или реляционная эстетика, приобретшая много сторонников и много критиков. Как пишет Николя Буррио, этот подход выявляет и осмысляет «социальную прозрачность» искусства, его разомкнутость в социальное поле (или, точнее, социальные поля): «в самом деле, произведение искусства указывает (или намекает) одновременно на процесс своего изготовления или производства, на свое положение в сети обменов, на место или функцию, которые оно предписывает зрителю, и, наконец, на творческое поведение художника (то есть на цепочку поз и жестов, составляющих его работу и отзывающихся в каждом отдельном произведении как в своего
17 Там же. С. 39.
18 Там же. С. 44.
155
155
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
рода примере или модели)»19. Таким образом зачастую подчёркивается ценностная заряжен-ность коммуникации, и критик тяготеет к тому, чтобы лишь констатировать степень социальной прозрачности и успех или неуспех социального воздействия, таким образом вновь используя универсализирующую концептуальную рамку. Избегая смещения фокуса на процесс коммуникации вместо знаковых процессов жизни общностей, Петровская, рассматривая интересующие её кейсы, стремится вскрыть динамику производства знаковых отношений, отношений по поводу знаков и вместе с ними. В частности, в тексте «Май 68-го: революция без революции (о событиях во Франции)» её занимает речь как процесс деятельного производства солидарности - солидарности в знаке, которые тоже произведён действием. Протестная речь 68-го, её «постоянный гул», захваченный массами, производится коллективным действием в качестве его выражения (но не символа). Солидарность как актуальное выражение совместного действия -это солидарность не только с видимой составляющей знака, но и с аффектом как интенсивностью, на месте сгущения которой знак и возник. Здесь видится важной принципиальная повторяемость протестных лозунгов, ритмичность их гула: действие аффекта темпорально и организовано во времени благодаря повторяющемуся различию, и представляет из себя ритмическое вовлечение в общность - иначе говоря, оно не структурирует субъективность, а ритмизует её. Согласно Феликсу Гваттари, субъективность утверждается именно благода-
19 Буррио Н. Реляционная эстетика. Постпродукция / Пер. А. Шестакова. М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. С. 26.
ря «движению, направляющим векторам, ритурнелям, ритмам и рефренам, которые отбивают такт и увлекают её [субъективность] за собой»20. Повтор, с одной стороны, позволяет сформировать код (повторяясь в разных источниках и условиях, кодировка закрепляет за собой систему значений), но заключённое в нём виртуальное различие в то же время размывает границы знака. Это различие («транс-кодируемый переход»21), повторяясь со смещением, оказывает влияние на обе среды и изменяет их, служит средством их сообщения и перемешивания, очерчивает территорию их сопричастности. По Делёзу и Гваттари, такая территория возникает «тогда, когда компоненты среды перестают быть... функциональными, становясь выразительными... когда есть выразительность ритма»22. И здесь нас особенно 156 интересует то, что эта территория может возникать помимо прочего и как эффект искусства - то есть искусство оказывается инструментом ритмической разметки территории аффекта.
Выше мы наметили ещё одно качество отношений, исследуемых в книге Петровской: это всегда будут отношения изменения. Субъективность, задействованная и захваченная этими знаковыми процессами, изменяется вместе с динамикой отношений. «Наша способность откликаться, - пишет Петровская, - и обеспечивает нечто похожее на узнавание, ко-
20 Guattari F. Soft Subversions. Texts and Interviews 1977-1985. Cambridge, Mass. and London: Semio-text(e), 2009. P. 69.
21 Делёз Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения / Пер. Я.И. Свирского. Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010. C. 521.
22 Там же. С. 524.
156
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
торое меняет при этом нас самих»23. Это узнавание не обязательно маркирует переход в регистр непосредственного общего действия -это может быть возникновение непроизвольных и непроизводящих общностей, которые встречаются лишь в момент узнавания знака и не отдают себе в этом отчёт. Узнавание не случайно обозначается как неточное, как «нечто похожее» на него: точное сопоставление приближало бы нас к режиму декодирования, в то время как нас занимает скорее узнавание-прикосновение, готовность совершить знаковый и аффективный переход к другому порядку знания и действия (пускай мы и не знаем заранее, какому именно порядку). Особенно впечатляющим исследовательским кейсом здесь кажется текст «Фундамент - пыль (заметки о поэзии А. Т. Драгомощенко)». Специфика стихотворений Драгомощенко зачастую ускользает от теоретика, который стремится понять, как эти поэтические тексты устроены и благодаря чему они «работают»: не так просто найти инструментарий для размышления о поэзии, которой свойственен «приоритет синтаксиса над семантикой»24. Всегда существует риск некоторой внутренней тавтологичности -ощущения, которое возникает из-за избыточности исследовательского аппарата, в сущности, дублирующего чрезвычайно плотную, насыщенную терминологией и эксплицитно «теоретичную» ткань стихотворений, близких
23 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 264.
24 Барзах А. «Ритуальное общение любителей русской словесности». Об одном стихотворении Аркадия Драгомощенко // Воздух. 2006. №2. URL: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2006-2/barzah/ (дата обращения 21.07.2020).
американской поэзии language school («школы языка»). Поэзия Драгомощенко отдаёт себе отчёт в собственном устройстве. Однако это не даёт нам оснований рассматривать её как, в первую очередь, критический жест по отношению к другим текстуальным традициям: видится, что могут быть и иные способы исследования, и Петровская предлагает один из них. В поисках оптики, не налагаемой волюнтаристским жестом, а непосредственно укоренённой в динамике и характере бытования объекта исследования, Петровская принимает решение не говорить об этих стихотворениях «в терминах поэтики и/или образного строя»25. Такое решение позволяет ей проблематизиро-вать мутации языковой изобразительности, сопровождающие развёртывание поэтических текстов. Это подразумевает и отход от рас- 157 смотрения того или иного стихотворения как целостного организма - сохраняя, однако, возможность говорить о том или ином акте поэтического высказывания как о конкретной валентности (как справедливо отмечала Анна Глазова, «говоря о Драгомощенко, точнее говорить о неисчисляемом "написанном", чем о дискретных, поддающихся подсчёту стихотво-рениях»26). Превращения лингвистических знаков таким образом оказываются связанными с внелингвистической механикой, с выходом во внехудожественные процессы: гул языка превращается в пыль, и это превращение
25 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 147.
26 Глазова А. О росте поэтической реальности. «Настурция как событие» Осипа Мандельштама и «настурция в словесном своём составе» Аркадия
Драгомощенко // Воздух. 2016. №2. URL: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2016-2/glazova/ (дата обращения 21.07.2020).
157
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
выступает «условием появления любых поэтических образов»27. В творчестве Драгомощен-ко пыль «и есть "нечленораздельный подземный гул", несущийся из глубин языка, который остаётся несвершённым. Драгомощенко показывает, как такая праречь настигает с внезапностью ветра, накапливается, но и рассыпается, совсем как обыкновенная пыль. Это, в сущности, бесформенный - а точнее, неоформленный, недооформленный - пейзаж»28, своего рода «нулевое» превращение языка, которое постоянно совершается и удерживается, но никогда не останавливается на каком-либо завершённом результате. Несмотря на то, что такой шаг по отношению к этой, вроде бы, строго структурированной и кропотливо «выстроенной» поэзии поначалу кажется рискованным, Петровская убедительно раскрывает культурный и политический заряд этого созидания пейзажей. И здесь мы возвращаемся к теме различных регистров общности, которая может возникнуть в поле отношений искусства: стихотворения, оставляющие за скобками коммуникативный аспект высказывания и стоящие особняком от процессов воспроизводства культурной памяти, разумеется, не претендуют на контекст всеобщности. Михаил Ямпольский в своей книге о Драгомощенко, заостряя этот аспект, даже пишет об «одиночестве поэзии», «исключении памяти и общения»: «Переживание поэзии как уникального опыта жизни предполагает одиночество и беспамятство, с ним связанное (именно память связывает лю-
дей между собой»29. Таким образом, возможность общности и узнавания вновь выводится в плоскость коммуникации кодами и культурными шифрами. Однако для Петровской, следующей иному подходу и обращающей внимание на некодируемые знаковые процессы, всё оказывается сложнее и интересней: этот разрыв с всеобщностью у Драгомощенко выступает способом отказа от литературы как производства значения, точнее, обращением к литературе, которая функционирует на уровне докультурного производства. Такая поэзия стремится показать сам поэтический метод и открыть возможность соучастия, создать «иное время чтения, которое в точном смысле никогда не завершается»30. Поэзия предстаёт сложной связью между речью и зрением, а чтение -пристальным вглядыванием, но не в вещи или отношения, а в покрывающую их пыль.
Размышляя вместе с этой книгой о знаках различного характера, мы обращаем особое внимание на практики картирования знаков (как исследовательские, так и повседневные). Для нас оказываются важными не столько формальные характеристики знаков, поскольку они изменчивы и сущностно не обусловлены, сколько связи между ними и порождаемые ими отношения. Рассматривая динамические знаки, мы можем выявить различные способы связывания воспринимаемых раздражений и их нелингвистические формы. Это могут быть «динамограммы» и «формулы пафоса» (Pathosformeln Аби Варбурга, немецкого
158
27 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 152.
28 Там же. С. 154.
29 Ямпольский М. Из хаоса (Драгомощенко: поэзия, фотография, философия). СПб.: Сеанс, 2015. С. 274.
30 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 160.
158
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
историка искусства, который исследовал изображения безличных экспрессивных движений,
31
«схем мысли и выражения»31, но не с позиций эстетической ценности, а с точки зрения меры их интенсивности и «общности», как след аффекта, сказали бы мы сегодня). Эта линия мысли удачно подсвечивается обращением к наследию биолога-эволюциониста Рихарда Зе-мона, предложившего понятия энграммы и эк-фории. Первое понимается как «устойчивое, хотя и изначально скрытое видоизменение в раздражимой субстанции, вызванное раздра-
32
жителем»32, а второе - как воздействие, «пробуждающее» и актуализирующее этот след изменения. Эта оптика оказывается продуктивной в разговоре об уже упомянутых выше портретах Франко Лейди (а точнее, эти портреты стимулируют развитие теоретических построений, близких этой логике). Ещё один вариант теоретической оптики для рассмотрения динамических знаков - это структуры чувства, термин Реймонда Уильямса, к которому Петровская обращается в тексте о фильмах Алексея Балабанова. Это понятие позволяет обозначить и выявить приметы изменения, «относимые всецело к настоящему, то есть отражающие социальный опыт, как он длится - проживается, переживается, притом, как правило, отдельным поколением»33. Важно, что все эти образы - непроизвольны, и они имеют дело с опытом, принадлежащим не субъекту-
31 Там же. С. 274.
32 Semon R. The Mneme / Trans. by L. Simon. London: George Allen & Unwin Ltd.; New York: The Macmillan Company, 1921. P. 12. Цит. по: Петровская Е. Указ. соч. С. 270.
33 Петровская Е. Возмущение знака. Культура про-
тив трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 199-200.
индивиду, а поколению, сообществу или какой-либо другой общности (подробно об этом Петровская пишет в тексте «Боль повседневности: травма или "основное настроение"?», привлекая беньяминовскую интерпретацию произвольного и непроизвольного переживания, Erlebnis и Erfahrung). Этот ряд «оптических приборов», улавливающих перемены ландшафта динамических знаков, может быть продолжен (к примеру, через реконцептуали-зацию и развитие понятий ощущения и паттерна): это принципиально разомкнутый, открытый теоретический подход, не предлагающий универсальных схем.
Интересно, что, как упоминалось выше, такой семиотический разворот оказывается актуальным не только для исследований культуры, которые мы находим в этой книге, но и для более широкой области антропологических и экологических проектов. Например, сходными теоретическими ориентирами руководствуется проект «антропологии по ту сторону человека» Эдуардо Кона, сфокусированный на исследовании знаковых форм за пределами языка. Отказываясь от идеи единообразия реальности и многообразия её репрезентаций, он делает выбор в пользу перспективизма (вслед за другим современным антропологом Эдуарду Вивей-рушем де Кастру34). Кон, впрочем, в отличие от Петровской выбирает сохранить понятие «репрезентации" и расширяет его в область внелингвистического, следуя логике Пирса и указывая, что иконическая и индексальная модальность знака тоже являются репрезентативными и в отличие от символической модально-
34 Кон Э. Как мыслят леса: к антропологии по ту сторону человека / Пер. А. Боровиковой. М.: Ад
Маргинем Пресс, 2018. С. 229.
159
159
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
сти «присущи всем формам биологической жизни»35. Таким образом Кон заявляет, что человеческие и нечеловеческие существа роднит между собой именно семиотичность их жизни, их способность взаимодействовать со знаками («жизнь - знаковый процесс»36, пишет он), формам этого взаимодействия и посвящена его книга «Как мыслят леса». Заметим, что отход от дискурса «репрезентации» в книге Петровской не случаен и весьма продуктивен: он позволяет выйти за концептуальные рамки порядка изображения и подчеркнуть важный аспект «представления» и знака как «представителя» в семиотике Пирса. Именно через представление как действие отношений, как эффект отношений, раскрывается пирсовская теория ин-терпретанты. Он говорит о том, что знаковое отношение имеет триадическую структуру (объект, знак, с помощью которого передаётся объект, и интерпретанта - третья вещь, которой представлен объект). И динамика знаков возникает именно благодаря интерпретанте: «будучи связанной с исходным объектом, ин-терпретанта становится его представителем-знаком уже для новой интерпретанты и т. д., в результате чего знаковая цепочка оказывается бесконечной»37. «... Интерпретанта есть не что иное, как новое представление,... и в качестве представления она вновь обзаводится собственной интерпретантой. Подумать только, ещё одна бесконечная последовательность»38,
35 Там же. С. 37.
36 Там же. С. 124.
37 Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. С. 174.
38 Collected Papers of Charles Sanders Pierce / Ed. by
Ch. Hartshorne and P. Weiss. Cambridge, Mass.: Har-
пишет Пирс, - последовательность отношений, выходящих за пределы сферы изобразимого. Этот динамический аспект неизобразительных знаков, в частности, делает возможным разговор в семиотическом ключе о самоорганизации живых систем: биохимик и биосемиотик Йеспер Хоффмайер в своих эволюционных исследованиях обращается к понятию интерпре-танты как знакового действия, самоподдерживающейся привычки и «способа жизни»39.
В заключение отметим ещё одно различие исследовательских подходов Кона и Петровской: хотя Кон подчёркивает, что для него важно фокусироваться именно на исследовании конкретных коммуникативных ситуаций и их формальных свойств, тем не менее, его проект в целом можно назвать онтологическим (если понимать онтологии как «множественно- 160 сти форм существования, развёрнутых в конкретных практиках»40). Книга «Возмущение знака» радикально отходит от онтологической оптики и использования таких понятий как «бытие» или «сущность», пожалуй, не в последнюю очередь из-за того, что онтологиза-ция противоречит выявленной динамичности знаковых отношений, предполагая возможность дойти до статичного истока, сути явле-
vard University Press, 1960 [Vol. 1. § 339]. Цит. по: Петровская Е. Указ. соч. С. 174.
39 Hoffmeyer J. The Semiotics of Nature: Code-Duality. Essential Readings in Biosemiotics: Anthology and Commentary / Ed. by D. Favareau. Dordrecht: Springer, 2010. P. 612.
40 Holbraad M., Pedersen M.A., Viveiros de Castro E. The Politics of Ontology: Anthropological Positions // Fieldsights - Theorizing the Contemporary, Cultural Anthropology Online, January 13, 2014. URL: https://culanth.org/fieldsights/the-politics-of-ontology-anthropological-positions (дата обращения 21.07.2020).
160
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
ния. Однако исследовательский подход Петровской оказывается шире, открытость и динамизм, отчасти изоморфный объектам исследования, позволяют ему раскрыться в качестве полноценного философского стиля, а не ограниченного набора методологических приёмов.
Список литературы
1. Барзах А. «Ритуальное общение любителей русской словесности». Об одном стихотворении Аркадия Драгомощенко // Воздух. 2006. №2. URL: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/200 6-2/barzah/ (дата обращения 21.07.2020).
2. Буррио Н. Реляционная эстетика. Постпродукция / Пер. А. Шестакова. М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. 216 с.
3. Глазова А. О росте поэтической реальности. «Настурция как событие» Осипа Мандельштама и «настурция в словесном своём составе» Аркадия Драгомощенко // Воздух. 2016. №2. URL:
http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/201 6-2/glazova/ (дата обращения 21.07.2020).
4. Делёз Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения / Пер. Я.И. Свирского. Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010. 895, [1] с.: ил.
5. Делёз Ж. Спиноза // Делёз Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза / Пер. Я.И. Свирского. М.: Per Se, 2001. С. 325444.
6. Ингольд Т. Культура, природа, среда: на пути к экологии жизни / Пер. Д. Шалагинова // СТА-ДИС. 2019. №1. С. 102-118.
7. Кон Э. Как мыслят леса: к антропологии по ту сторону человека / Пер. А. Боровиковой. М.: Ад Маргинем Пресс, 2018. 344 с.: ил.
8. Петровская Е. Возмущение знака. Культура против трансценденции. М.: Common place, 2019. 288 с. + 32 с. вкл.
9. Петровская Е. Выразительное и изобразительное // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. 1. 744 с.
10. Спиноза Б. Этика. Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2001. 336 с.
11. Ямпольский М. Из хаоса (Драгомощенко: поэзия, фотография, философия). СПб.: Сеанс, 2015. 280 с.
12. Cassirer E. The Problem of Knowledge: Philosophy, Science, and History since Hegel. New Haven: Yale University Press, 1950. 352 p.
13. Collected Papers of Charles Sanders Pierce / Ed. by Ch. Hartshorne and P. Weiss. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1960. Vol. 1 and 2. 962 p.
14. Guattari F. Soft Subversions. Texts and Interviews 1977-1985. Cambridge, Mass. and London: Semi-otext(e), 2009. 341 p.
15. Haraway D. Situated Knowledges: The Science Question in Feminism and the Privilege of Partial Perspective. Feminist Studies, Autumn, 1988. Vol. 14, No. 3. pp. 575-599.
16. Hoffmeyer J. The Semiotics of Nature: Code-Duality. Essential Readings in Biosemiotics: Anthology and Commentary / Ed. by D. Favareau. Dordrecht: Springer, 2010. pp. 583-628.
17. Holbraad M., Pedersen M.A., Viveiros de Castro E. The Politics of Ontology: Anthropological Positions. Fieldsights - Theorizing the Contemporary, Cultural Anthropology Online, January 13, 2014. URL: https://culanth.org/fieldsights/the-politics-of-ontology-anthropological-positions (дата обращения 21.07.2020).
18. Massumi B. Introduction. Like a Thought. A Shock to Thought : Expression After Deleuze and Guattari / Ed. by B. Massumi. New York, London: Routledge, 2002. pp. xiii-xxxix.
19. Mondzain M.-J. Image, icone, economie. Les sources byzantines de l'imaginaire contemporain. Paris: Seuil, 1996. 299 p.
161
161
| 3 (40) 2020 |
Александра Владимировна ВОЛОДИНА / Alexandra VOLODINA
| Динамический знак и живая ткань современности / Dynamic Sign and the Living Material of Contemporaneity |
20. Semon R. The Mneme / Trans. by L. Simon. London: George Allen & Unwin Ltd.; New York: The Macmillan Company, 1921. 304 p.
References
1. Barzakh A. "Ritual'noe obshchenie liubitelei russ-koi slovesnosti". Ob odnom stikhotvorenii Arka-diia Dragomoshchenko ("Ceremonial interaction between the admirers of Russian literature". On a certain poem by Arkadiy Dragomoshchenko). Vozdukh, 2006. №2. URL: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/200 6-2/barzah/ (accessed 21 July 2020). (In Russian).
2. Burrio N. Relational Aesthetics. Paris: Presses du réel, 2002. 128 p.
3. Glazova A. O roste poeticheskoi real'nosti. "Na-sturtsiia kak sobytie" Osipa Mandel'shtama i "na-sturtsiia v slovesnom svoem sostave" Arkadiia Dragomoshchenko (On the growth of poetic reality. Osip Mandelshtam's "nasturtium as an event" and Arkadiy Dragomoshchenko "nasturtium in its verbal composition"). Vozdukh, 2016. №2. URL: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/201 6-2/glazova/ (accessed 21 July 2020). (In Russian).
4. Deleuze, G., Guattari F. Capitalisme et schizophrénie 2: Mille plateau. Paris: Editions de Minuit, 1980. 648 p.
5. Deleuze G. Spinoza. Paris: PUF, 1970. 126 p.
6. Ingold T. Culture, nature, environment: steps to an ecology of life. The Perception of the Environment. London: Routledge, 2000. pp. 13-27.
7. Kohn E. How Forests Think: Toward an Anthropology Beyond the Human. Berkeley: University of California Press, 2013. 288 p.
8. Petrovskaia E. Vozmushchenie znaka. Kul'tura protiv transtsendentsii (Disturbance of the Sign, or, Culture Against Transcendence). M.: Common place, 2019. 288 p. (In Russian).
9. Petrovskaia E. Vyrazitel'noe i izobrazitel'noe (Expressive and pictorial). Novaia filosofskaia entsi-klopediia: in 4 volumes. Vol. 1. 744 p. (In Russian).
10. Spinoza B. The Collected Writings of Spinoza. Vol. 1. Transl. by Edwin Curley. Princeton: Princeton University Press, 1985. 752 p.
11. Iampol'skii M. Iz khaosa (Dragomoshchenko: poeziia, fotografiia, filosofiia) (From the khaos (Dragomoshchenko: poetry, photography, philosophy). SPb.: Seans, 2015. 280 p. (In Russian).
12. Cassirer E. The Problem of Knowledge: Philosophy, Science, and History since Hegel. New Haven: Yale University Press, 1950. 352 p.
13. Collected Papers of Charles Sanders Pierce / Ed. by Ch. Hartshorne and P. Weiss. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1960. Vol. 1 and 2. 962 p.
14. Guattari F. Soft Subversions. Texts and Interviews 1977-1985. Cambridge, Mass. and London: Semi-otext(e), 2009. 341 p.
15. Haraway D. Situated Knowledges: The Science Question in Feminism and the Privilege of Partial Perspective. Feminist Studies. Autumn, 1988. Vol. 162 14, No. 3. pp. 575-599.
16. Hoffmeyer J. The Semiotics of Nature: Code-Duality // Essential Readings in Biosemiotics: Anthology and Commentary / Ed. by D. Favareau. Dordrecht: Springer, 2010. pp. 583-628.
17. Holbraad M., Pedersen M.A., Viveiros de Castro E. The Politics of Ontology: Anthropological Positions // Fieldsights - Theorizing the Contemporary, Cultural Anthropology Online. January 13, 2014. URL: https://culanth.org/fieldsights/the-politics-of-ontology-anthropological-positions (accessed 21 July 2020).
18. Massumi B. Introduction. Like a Thought // A Shock to Thought : Expression After Deleuze and Guattari / Ed. by B. Massumi. New York, London: Routledge, 2002. pp. xiii-xxxix.
19. Mondzain M.-J. Image, icone, economie. Les sources byzantines de l'imaginaire contemporain. Paris: Seuil, 1996. 299 p.
20. Semon R. The Mneme / Trans. by L. Simon. London: George Allen & Unwin Ltd.; New York: The Macmillan Company, 1921. 304 p.
162
| 3 (40) 2020 |
