CC BY
94
© 2006 г. М.А. Гулиев
ДИЛЕММА БЕЗОПАСНОСТИ И СТРАТЕГИИ ФОРМИРОВАНИЯ НОРМАТИВНОЙ ТОЛЕРАНТНОСТИ
Понятие дилеммы безопасности первоначально применялось в теории международных отношений в объяснении неблагоприятных альтернатив, связанных с обеспечением безопасности конкурирующих держав в условиях холодной войны. Сущность дилеммы безопасности выражает, например, Б. Позен: «Действия по усилению собственной безопасности вызывают реакции, приводящие к меньшей безопасности» [1, с. 28]. Это понятие подразумевает непреднамеренные последствия реакции участников международных отношений. В постхолодный период оно стало применяться в объяснении внутригосударственных этнических конфликтов, однако до сих пор остается малоизученным в отношении участников мирных соглашений.
Попытаемся рассмотреть общие компоненты дилеммы безопасности (с использованием теории международных отношений), ее виды в этническом конфликте, определить типы правительственных стратегий смягчения дилеммы безопасности и формирования нормативной толерантности в период постконфликтной реконструкции.
П. Роэ называет несколько общих компонентов дилеммы безопасности участников межгосударственных и внутригосударственных конфликтов:
1) неразличимость намерений нападения или защиты;
2) склонность участников конфликта допускать худший сценарий развития событий;
3) уменьшение неопределенности конфликтной ситуации преимуществами внезапных наступательных действий;
4) допущение худшего сценария развития событий провоцирует динамику акций и реакций;
5) непреднамеренные последствия уяснения безопасности участников конфликта [2, с. 103-106].
В международных отношениях дилемма безопасности объясняет поведение стран мерами самопомощи, используемой ради безопасности и процветания в анархической интернациональной системе. При отсутствии центральной власти, способной контролировать соблюдение норм международных договоров, государства стремятся к присвоению большей власти и повышению уровня безопасности. Дилемма возникает потому, что одно государство воспринимает меры защиты другого как угрозу своей безопасности и реагирует соответствующим образом. «Дилемма безопасности, - пишет Ю.П. Давыдов, - предполагает, что спираль "действие - противодействие" может раскручиваться двумя или несколькими странами таким образом, что каждая из них, затрачивая все больше усилий и суммы на оборону, не повышает уровень своей безопасности, а возможно снижает его. Все вертится быстрее, но защищенность остается прежней, либо даже уменьшается» [3]. Логика дилеммы заключается в том, что в намерения государств, стремящихся к безопасности, не входит создание для себя внешних угроз.
Более обобщенную характеристику дилеммы безопасности предлагает Д. Гирц: «Повсюду, где существует общественная анархия, которая в большинстве периодов человеческой истории имеет место на каком-либо уровне социальности, возникает "дилемма безопасности" индивидов или групп, их лидеров. Группы или индивиды, находящиеся в подобной ситуации, вынуждены заботиться о безопасности и защищать себя от нападения, подчинения или уничтожения со стороны внешних групп и индивидов. Стремление обезопасить себя от внешнего нападения побуждает людей к присвоению большей власти, чтобы избежать власти других. Эти действия, в свою очередь, делают других уязвимыми и побуждают готовиться к худшему. В результате никто не чувствует себя в абсолютной безопасности в конкурентном мире. Возникает порочный круг накопления безопасности и власти» [4]. Участники межгосударственных и гражданских войн вынуждены решать дилемму безопасности.
По данным К. Хартцеля, за последние 50 лет более половины межгосударственных войн завершились успешными переговорами сторон, тогда как за тот же период переговорным урегулированием окончились % гражданских этнических войн [4, с. 5]. Данный факт свидетельствует, что дилемма безопасности является более сложной проблемой для участников внутригосударственного конфликта, нежели международного.
Страны практикуют межгосударственные мирные соглашения, предусматривают мониторинг и проверку взаимных действий, отводя главную роль системам безопасности, альянсам, полагаются на санкции международного сообщества, располагают сетью аналитических институтов, организующих деятельность многочисленных экспертов, занятых оценкой внешней политики. Обладающие суверенитетом государства сохраняют широкую свободу выбора решения дилеммы безопасности на международной арене, чего не имеют участники этнического конфликта. После переговорного урегулирования конфликта они не могут действовать как государства в анархическом срезе.
В отношении этнического конфликта понятие дилеммы безопасности впервые применил Б. Позен [1, с. 24]. В данном случае оно означает ситуацию, в которой группы опасаются друг друга, и убеждение в отсутствии надежной защиты своего существования. Позен отмечает, что дилемма безопасности всегда существовала в обществе со слабым центральным правительством, например, в традиционных монархиях Ближнего Востока и Африки доколониального периода. Периферийные этногруппы не могли доверить свою безопасность правительству и полагались на вооруженную самопомощь [1, с. 30-31]. Однако он не проводит различий между допереговорной и постпереговорной дилеммами безопасности.
Понятие допереговорной дилеммы безопасности участников этнического конфликта обозначает ситуацию перехода от мирной к насильственной фазе борьбы, т.е.
выбор между вероятной помощью слабого правительства и самопомощью посредством вооружения. Существует межэтническая интолерантность и отсутствует конфиденциальное отношение этногрупп к правительству. Допереговорная дилемма безопасности чаще возникает в результате быстрой и неконтролируемой модернизации общества, приводящей к обострению этнической конкуренции за материальные и символические ресурсы. Д. Вальтер называет пять структурных условий обострения этнической конкуренции: правительственный кризис; изоляция национального меньшинства внутри широкой этногруппы; нарушение традиционного порядка распределения ресурсов; сдвиги в политическим балансе сил этногрупп; этнический раскол армии [5, с. 335-364]. При таких условиях возникает страх этногрупп за свое выживание.
Источниками страха могут быть историческая память о прошлых разногласиях и насилии, возможность статусной депривации этногруппы, манипулирование этническим сознанием со стороны элит, внушающих ложную внешнюю угрозу, распространенность бандитизма [6]. При наличии структурных факторов допереговорной дилеммы безопасности страх за выживание членов этно-группы становится мотивом выбора вооруженной самопомощи. Активность уголовников и демагогов служит поводом инициирования деструктивного цикла межэтнической борьбы. По данным С.Л. Стоклицкого, в Ливане накануне гражданских войн 1975 - 1976, 1986 и 1989 гг. этнические общины маронитов, друзов, суннитов, шиитов использовали вооруженную самопомощь в обеспечении своей безопасности. Этому способствовали теневые рынки торговли оружием и внешняя финансовая помощь боевикам [7].
В условиях анархии этногруппа, находящаяся в состоянии неопределенности относительно намерений других групп, склонна предполагать недобрые замыслы. «Вы можете, - пишет П. Роэ, - испытывать страх, внушаемый другим человеком, и убеждаться, что не можете держать его в страхе. Когда люди начинают внушать взаимный страх, они не в состоянии понять источник сильного беспокойства другого лица, но лишь способны предполагать чужую враждебность и безрассудность» [2, с. 105]. В ситуации доперего-ворной дилеммы безопасности более организованные группы нападают первыми. Они опасаются ответной мобилизации другой группы и пытаются ее предотвратить. Насилие, причиненное внешней группе, ведет к распространению насилия и беззакония. Фактор неразличимости оборонительного и наступательного оружия уменьшает способность группы сигнализировать о своих защитных намерениях. В условиях преобладания тактики первого удара мирные переговоры маловероятны и компромиссы труднодостижимы. Малейшие уступки сторон могут привести к нарушению вооруженного равновесия. Противники стремятся предотвратить ответную мобилизацию за счет расширения этнически гомогенной территории. У. Альтерматт отмечает, что в бывшей Югославии, испытавшей этнические конфликты, во всех регионах соперничающие бандгруппы проводили этнические чистки, убивали или
изгоняли молодых людей иной национальности, способных пользоваться оружием [8].
Следовательно, допереговорная дилемма безопасности возникает в условиях правительственной неспособности контролировать внутренний порядок и характеризуется вооруженной самопомощью участников этнического конфликта в анархической среде. Самопомощь посредством вооружения приводит к росту межэтнической инто-лерантности и насилию.
Постпереговорная дилемма безопасности имеет иное содержание. Она заключается том, что стремление к безопасности одной этногруппы за счет присвоения большей государственной власти может побуждать другую этногруппу к аналогичным действиям, увеличивающим политическую конкуренцию и вероятность возобновления гражданской войны.
Данная дилемма возникает после достижения участниками этнического конфликта мирных соглашений. Она обусловлена переходом от этнического насилия к мирной жизни, от анархии гражданской войны к строительству государства, способного контролировать правопорядок модернизируемого общества. В период затяжных этнических конфликтов правоотношения граждан становятся фрагментированными. Правопорядок государства, испытывающего этнический конфликт, характеризуется неустойчивостью, многочисленными правонарушениями, на которые оно не способно адекватно реагировать. Мирные соглашения побуждают конфликтные стороны к восстановлению правительственной власти, способной защищать права и интересы граждан, этнических групп. До полного восстановления сильной правительственной власти в государстве сохраняется анархическая среда, обусловливающая дилемму безопасности.
Еще одну черту постпереговорной дилеммы безопасности называет К. Хартцель: «Неприемлемость вооруженной самопомощи после мирных соглашений вызывает беспокойство конфликтных участников, что государственная власть может быть захвачена оппозиционной группой» [4, с. 20]. В соответствии с мирными соглашениями участники этнического конфликта не могут полагаться на вооруженную самопомощь. Восстановление монопольного права государства на применение силы означает демилитаризацию боевиков, разоружение и роспуск незаконных вооруженных формирований. Мирные соглашения предусматривают, что боевики отказываются от права самообеспечения безопасности и экономического существования посредством своего оружия в обмен на возможности овладения мирными профессиями. Однако перспектива разоружения не снижает беспокойство участников конфликта за свою безопасность.
Таким образом, постпереговорная дилемма представляет собой ситуацию, возникающую после гражданской войны и заключения мирных соглашений. В условиях перехода от анархии этнического насилия к восстановлению государственной власти, отрицающей вооруженную самопомощь в решении этнических проблем, конфликтные стороны опасаются, что государственная власть может быть присвоена оппозиционной эт-ногруппой, которая в интересах своей безопасности будет использовать власть в ущерб другой группе.
Постпереговорная дилемма безопасности - многопа-раметровая ситуация, обусловленная функциональными компонентами государства в регулировании отношений этногруппы и общества. После мирных соглашений государство, а не соперничающие группы, заново наделяется монопольным правом применения силы. Оно устанавливает правила распределения политической власти и экономических ресурсов в обществе. Три компонента государственной власти - правовой, политический и экономический - определяют три параметра постпереговорной дилеммы безопасности. Приученные затяжным конфликтом полагаться на вооруженную самопомощь, этногруп-пы теперь озабочены влиянием на свою безопасность государственного использования силы, распределения политической власти и жизненных средств.
Этнические группы особенно заинтересованы в гарантиях своей физической безопасности после разоружения боевиков и роспуска незаконных вооруженных формирований. Б. Вальтер, С. Стедман, Ф. Хампсон обращают внимание на проблемы проектирования принудительной силы на переговорах по урегулированию этнических конфликтов [5, 9, 10]. Они отмечают опасения групп в связи с военной демобилизацией и важность создания конфиденциальных отношений на переговорах с уверением о взаимовыгодности разоружения и невозможности достижения военной победы одной из сторон. Называются меры создания конфиденциальных отношений, которые ранжируются от размещения миротворческих сил между конфликтными сторонами до гарантии посредника, что нарушители перемирия будут наказываться. Следовательно, в постпереговорный период заинтересованность в безопасности участников этнического конфликта мотивируется опасением возможного контроля оппонентом средств принуждения в модернизируемом обществе, неустойчивостью демократической системы правления, возможностью прихода к власти оппозиционной группы, способной навязать свое политическое и культурное преобладание обществу. Характеризуя защитный параметр распределения власти в ситуации дилеммы безопасности, Т. Сиск пишет: «Во многих разделенных обществах электоральная конкуренция является спором по поводу государственной власти. Меньшинства отождествляют демократию не со свободой или участием, но со структурным доминированием противоположной группы большинства. Этнические меньшинства опасаются последствий электоральной конкуренции, когда ожидаемая победа большинства обернется дискриминацией этнического меньшинства. После затяжного конфликта для групп меньшинств проигрыш на выборах представляется не только лишением государственных должностей, но и средств защиты своего выживания» [11].
После мирных соглашений заинтересованность в безопасности участников этнического конфликта мотивирована опасением преимуществ оппонента в присвоении власти государства.
Постпереговорная дилемма безопасности обусловливает заинтересованность этногрупп в гарантиях справедливого распределения экономических ресурсов, исключающих этническую дискриминацию. Р. Холлиер, А. Хоф-флер, М. Содербом обращают внимание на социально-
экономическую причину затяжных этнических конфликтов - диспропорции в распределении жизненных средств и необходимость их перераспределения после заключения мирных соглашений [12].
К. Хартцель отмечает, что при обсуждении условий мирного соглашения (в период, когда война остается первичной системой распределения ресурсов) антагонистов беспокоит контроль распределения материальных средств - источника финансирования вооруженного конфликта [4, с. 10]. Он приводит пример войны в Анголе 1980 - 1990-х гг., когда контроль нефтедобывающих районов боевиками МПЛА и алмазодобычи боевиками УНИТА был причиной затяжных сражений. Обе стороны попытались мирно урегулировать конфликт, но нежелание УНИТА идти на уступки в контроле алмазодобычи стало главным препятствием установления мирных отношений. Проявляя беспокойство о своей безопасности, конфликтные стороны заинтересованы в гарантиях неиспользования экономических ресурсов в ущерб своему благополучию.
Следовательно, постпереговорная дилемма безопасности обусловливает заинтересованность участников этнического конфликта в уменьшении угрозы своему существованию, что мотивируется опасением: 1) возможного контроля оппонентом средств принуждения в модернизируемом государстве; 2) преимуществ оппонента в присвоении политической власти; 3) экономического преобладания оппонента в рыночной экономике.
Возникает вопрос: почему три вышеназванные угрозы безопасности объявляются предметом повышенной озабоченности этногрупп в период постконфликтной реконструкции? Во-первых, потому что и государственные силы безопасности, и органы определения государственной политики, и экономические ресурсы могут быть использованы конфликтными группами для увеличения своей способности к доминированию в обществе. Другие компоненты власти, например забота о своей легитимности и репутации, представляют важное значение для государства, но их влияние на смягчение постпереговорной дилеммы безопасности имеет опосредованный характер. Во-вторых, в отличие от легитимности и репутации все три компонента государственной власти являются делимыми, что позволяет участникам мирных переговоров определять правила, затрудняющие конфликтным этногруппам использовать государственную власть в ущерб обществу.
В ситуации постпереговорной дилеммы безопасности участники мирных соглашений имеют два выбора способов действия. Прежде всего можно полагаться на будущие гарантии своей безопасности за счет присвоения большей государственной власти, что, однако, будет побуждать оппозиционную группу к ответному доминированию ради собственной безопасности. Данный путь приводит к будущему отрицанию мирных соглашений. В этом случае стороны изберут принцип номинальной толерантности и будут оценивать мирные соглашения временным средством подготовки к новой конфронтации. Также можно полагаться на будущие государственные гарантии своей безопасности посредством институтов, служащих
равновесию власти участников этнического конфликта и препятствующих их одностороннему доминированию. Этот путь обеспечения безопасности побуждает стороны следовать принципу нормативной толерантности, решать общие проблемы постконфликтной реконструкции в соответствии с базовыми мирными соглашениями.
Институты играют решающую роль в переходе от номинальной к нормативной толерантности, ведущей к стабильному миру в модернизируемом обществе. Х. Вотерман отмечает, что «гражданские войны часто оканчиваются сделкой по поводу политических институтов» [13].
Институты, т. е. нормативные комплексы, определяют правила политической конкуренции и предписывают общеобязательные способы поведения [14], регулируют отношения граждан и уменьшают неопределенность человеческого поведения, включая этногруппы. Государства, возникающие после гражданской войны в результате победы одной из сторон, вероятнее будут представлять интересы группы-победителя, создающей институты своей безопасности и своего преобладания в обществе [4, с. 6]. В случаях, когда оппозиционные стороны желают окончания этнического конфликта посредством переговоров, будущие институты являются предметом компромисса. Элиты, стремящиеся к сохранению своей карьеры, предпочитают институты физической, политической и экономической безопасности референтных групп.
Постпереговорная дилемма безопасности участников этнического конфликта позволяет теоретически определить типы институтов, проектируемые участниками мирных соглашений. Трем параметрам дилеммы безопасности (физическая, политическая и экономическая) соответствуют три типа институтов - использование принудительной силы государства, распределение политической власти и распределение экономических ресурсов. Только те мирные соглашения отличаются стабильностью, которые широко институционализированы, т.е. предусматривают государственные гарантии физической, политической и экономической безопасности участников соглашений.
Посредством институциональных гарантий безопасности уменьшается чувство уязвимости бывших участников конфликта и формируется нормативная толерантность, делающая мирное урегулирование споров стабильным в долгосрочной перспективе.
Институционализация мирных соглашений участников этнического конфликта относится к стратегическим задачам правительства в период потсконфликтной реконструкции. Стратегия силового контроля предусматривает нормативные меры государственного принуждения к нарушителям мирных соглашений, демилитаризацию бывших комбатантов, восстановление государственных сил безопасности, полицейских и судебных органов.
Стратегия распределения политической власти устанавливает правила электорального, административного представительства этногрупп, а также вертикальное разделение властных полномочий на основе федерализма или региональной автономии.
Дистрибутивная стратегия гарантирует перераспределение ресурсов в пользу депривированных групп, использование льготной политики в сферах занятости, обучения, кредитования, предпринимательства и торговли.
Ни одна из стратегий в отдельности не гарантирует снижения этнического чувства уязвимости. Сочетание правительственных стратегий способно формировать нормативную толерантность и устойчивый этнический мир.
Итак, после посреднического урегулирования вооруженного этнического конфликта участники мирных соглашений находятся в ситуации дилеммы безопасности, обусловленной переходом от анархии гражданской войны к строительству демократических структур государства, способного контролировать правопорядок.
Литература
1. Posen B. The Security Dilemma and Ethnic Conflict // Survival. Vol. 35(1). 1993.
2. Roe P. Actors Responsibility in Tight, Regular and Lose Security Dilemmas // Security Dialogue. 2001. Vol. 32 (1).
3. Давыдов Ю.П. Нормы против силы. М., 2002. С. 21.
4. Hartzeel C. Explaing the Stability of Negotiated Settlements to Interstate Wars // J. of Conflict Resolution. 1999. Vol. 43(1). P. 4.
5. Walter B. The Critical Barrier to Civil War Settlement // International Organisation. 1997. Vol. 51 (3).
6. Чернобровкин И.П. Этнонациональный конфликт: природа, типы и социальный контроль. Ростов н/Д, 2003. С. 57.
7. Стоклицкий С.Л. Ливан: время событий. М., 1990. С. 167.
8. Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. М., 2002. С. 5-16.
9. Stedman S. Negotiation and mediation in internal conflict // The international dimensions of internal conflict / Ed. By M. Brown. Cambridge, 1996.
10. Hampson F. Building a stable peace: Opportunities and limits to security cooperation in third world regional conflicts // International Journal. 1990. Vol. 45. P. 454-489.
11. Sisk T. Power sharing and international mediator in ethnic conflict. Washington, 1996. P. 31.
12. Collier P., Hoeffler A., Soderbom M. On the Duration of Civil War // J. of Peace Research. 2004. Vol. 4 (3). P. 253-273.
13. Waterman H. Political order and the Settlement of Civil Wars. N.Y., 1993. P. 39.
14. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 18-19.
1 июля 2005 г.
Филиал Северо-Кавказского государственного технического университета в г. Назрань
