CC BY
39
ДИФФЕРЕНЦИРОВАННОЕ МАРКИРОВАНИЕ ОБЪЕКТА В КАЛМЫЦКОМ ЯЗЫКЕ1
1. Введение
Дифференцированным маркированием объекта (в литературе распространена аббревиатура DOM от английского Differential Object Marking) называется расщепленное кодирование пациентивного участника ситуации, выражаемого именной группой (ИГ) в позиции прямого дополнения (далее такую ИГ я буду называть прямым дополнением — ПД), в зависимости от семантических и прагматических свойств этого участника или всей ситуации в целом. Рассмотрим пару примеров из калмыцкого языка:
(0а) Badma neg kUUks Umss-v
Бадма один девушка целовать-PST ‘Бадма поцеловал какую-то девушку’.
(0б) Badma en kUUk-igs Umss-v
Бадма этот девушка-ACC целовать-PST ‘Бадма поцеловал эту девушку’.
В (0а) прямое дополнение, референт которого имеет неопределенный референциальный статус, не получает никакого падежного аффикса, а в (0б) ПД, выраженное определенной ИГ, оформляется показателем аккузатива.
В языках мира распределение способов кодирования прямого дополнения может определяться следующими параметрами:
1 Благодарю Н. В. Сердобольскую за консультации в процессе проведения моего полевого исследования и критические замечания по поводу первой версии настоящей статьи.
Материал собран в экспедициях 2006-2007 г. в поселок Ерге-нинский и 2008 г. в поселок Тугтун Кетченеровского района Калмыкии при частичной поддержке гранта РФФИ № 07-06-00278 «Создание корпусов глоссированных текстов на малых языках России».
42
Труды ИЛИ РАН. Том У, часть 2. СПб., 2009.
референциальным статусом ИГ, одушевленностью, темаремати-ческим статусом, линейной позицией прямого дополнения в высказывании, весом ИГ, выражающей прямое дополнение, глагольным аспектом и значением партитивности. Литература по этому вопросу огромна, приведем здесь лишь такие широко известные работы, как [Comrie 1975, 1989; Johanson 1977;
Moravcsik 1978; Hopper, Thompson 1980; Aissen 2003; Haspel-math 2005].
Данное исследование посвящено явлению DOM в калмыцком языке. Цели настоящей статьи состоят в том, чтобы, во-первых, продемонстрировать вероятностный характер появления показателя аккузатива у прямого дополнения в калмыцком, во-вторых, проверить, какие именно из указанных факторов и каким образом влияют на кодирование пациентивного участника, и, наконец, показать, что, хотя явление DOM в калмыцком чувствительно к большинству факторов, упомянутых выше, они выстраиваются в определенную иерархию.
Предлагаемый анализ основывается на материалах, собранных методом «элицитации»: перевод предложения, обычно с заданным левым контекстом, с русского языка на калмыцкий, затем оценка возможных вариантов перевода, предлагаемых исследователем, — а также на данных из текстов, в основном спонтанных нарративов, порожденных самими носителями, и пересказов русских текстов на калмыцком языке.
Раздел 2 настоящей статьи посвящен тому, как описывается оформление прямого дополнения в калмыковедении. В разделах 3-4 предлагается анализ интересующего нас явления с привлечением типологических данных и, соответственно, рассматривается влияние на кодирование прямого дополнения таких параметров, как референциальный статус, одушевленность, коммуникативное членение и порядок слов. В разделе 5 обсуждается зависимость появления оформленного прямого дополнения от веса ИГ, которая его выражает. В разделе 6 речь идет о связи DOM с квантификацией, в том числе о релевантности значения партитивности для кодирования пациенса. В разделе 7 полученные данные суммируются и предлагается порядок действия выявленных параметров на оформление прямого дополнения в калмыцком языке.
2. Проблема кодирования прямого дополнения в работах по калмыковедению и монголистике
Расщепленное кодирование прямого дополнения в монгольских языках являлось объектом внимания исследователей с середины XIX века: эта проблема обсуждается уже в работах [Бобровников 1849], а также [Котвич 1902].
Самое подробное описание интересующего нас явления применительно к калмыцкому языку сделано в грамматике У У Очирова, где говорится, что «[п]рямое дополнение выражается формой винительного падежа как без падежного аффикса, так и с соответствующим аффиксом» [Очи-
ров 1964: 127]. У У Очиров пишет, что прямое дополнение обязательно получает падежный маркер, если оно выражено местоимением, либо именем собственным, либо «именем существительным, обозначающим людей» (контекст типа Я увидел тебя, Бадму, девочку), а также если «действие и его объект четко разграничиваются». Последнее наблюдение иллюстрируется следующими примерами (сама его формулировка не вполне ясна, но в дальнейшем я постараюсь показать, что именно за ней стоит)2:
2 Сообщается также, что в позиции прямого дополнения обязательно маркируются аффиксом аккузатива причастия, числительные и прилагательные. Однако в данном случае падежный показатель обязателен по чисто синтаксическим причинам, так как он является маркером субстантивации, поэтому не столь интересен для нас.
Мне удалось обнаружить еще один контекст, когда маркирование прямого дополнения обязательно: речь идет о существительных
со значением рода деятельности, образованных от существительных с помощью суффикса -сэ (хоосэ ‘чабан’ от xon ‘овца’), а также от глаголов с помощью суффикса -aсэ /-асэ (manaсэ ‘сторож’ от man- ‘охранять’):
(i) Badma neg kovti / OKkovti-gs / manac-igs /
Бадма один мальчик мальчик-ACC сторож-ACC
*manacs cok-^э
сторож бить-EVD
‘Бадма побил какого-то мальчика / сторожа’. {Я его не знаю}.
В грамматике [Санжеев 1983] делается предположение о том, что современный деривационный аффикс ^сэ/ -асэ мог образоваться
(1) хатэ кагт-пт еп шаЬ^э
черный земля-БШ этот скот-АСС
Шп-^а-па-у1йп гнать-РШО-РР8-1РЬ
‘Этот скот угоняем на черные земли’.
(2) хап кпrvэlк-igэ йппй-пЪ-у
царь сова-АСС звать-САШ-Р8Т
‘Царь вызвал сову’ [ Очиров 1964: 127].
Далее У. У. Очиров называет контексты, в которых прямое дополнение не получает падежного маркера. Во-первых, это случай, когда «глагол, управляющий прямым дополнением, указывает на конкретное действие с результативным оттенком, а дополнение обозначает вещественный объект действия» [Очиров 1964: 127]:
(3) дvgэ-п Хка/, $1о1 ке-па,
старик-ЕХТ шкаф стол делать-РР8
kдvU-nJ £вг Ьат-па
мальчик-Р.3 дом строить-РР8
‘Старик делает шкафы и столы, а сын его строит дома’ [Очиров 1964: 128, выделено мной. — М. К.].
Кроме того, прямое дополнение, согласно У. У. Очирову, остается немаркированным, если оно «обозначает объект желания или достижения»:
(4) дvgэ-п икт-ап а1-ск-ай,
старик-ЕХТ корова-Р.РЕЕЬ убивать-СОМРЬ-СУ.АЫТ шахэ id-xэ ки хаа-па
мясо есть-РС.ГОТ человек искать-РР8
‘ Старик зарезал корову и стал искать человека, который съест ее мясо’ [Очиров 1964: 128, перевод дан по источнику].
от сочетания показателя континуатива-а/-а с «аффиксом деятеля» -сэ (< -«). Если это так, то обязательность маркера аккузатива у таких имен в позиции прямого дополнения вполне закономерна, учитывая соответствующее поведение современных причастий. Однако тогда не вполне понятен запрет на немаркированный аккузатив у отыменных существительных на -сэ, не содержащих причастного показателя. Видимо, этот факт придется объяснять действием аналогии.
Наконец, отмечается, что запрет на маркирование объекта возникает, когда «...в устойчивом фразеологическом сочетании глагол, управляющий прямым дополнением, и само дополнение образованы от одного корня или близки по своим лексическим значениям». Под «устойчивыми фразеологическими сочетаниями» понимаются сочетания типа du duul- ‘петь песню’, bicag bic-‘писать письмо’, uxa uxal- ‘думать думу’.
Таким образом, уже у У У Очирова сделаны некоторые обобщения относительно особенностей расщепленного кодирования ПД в калмыцком. Однако, во-первых, случаи, когда маркер аккузатива не появляется, не исчерпываются теми, что названы в упомянутой работе. Во-вторых, в большинстве перечисленных контекстов оставшаяся форма (с показателем аккузатива) оказывается в той или иной степени допустимой, что не всегда отмечается в цитируемом здесь описании калмыцкого языка. В-третьих, объяснения, которые дает У. У. Очиров, можно заменить на утверждения о некоторых более общих закономерностях, имеющих место в калмыцком языке. Далее я предложу собственную схему описания интересующего нас явления и постараюсь встроить в нее наблюдения У. У. Очирова.
3. Референциальный статус и одушевленность
Референциальный статус и одушевленность — факторы, которые чаще всего упоминаются в работах, посвященных явлению DOM. Значения каждого из этих параметров выстраиваются в следующие иерархии3:
(5) Иерархия определенности:
Местоимение > Имя собственное > Определенное имя > Референтное неопределенное имя > Нереферентное имя
(6) Иерархия одушевленности:
Личное имя > неличное одушевленное > неодушевленное
3 Эти иерархии могут быть несколько по-разному представлены в литературе, однако их смысл и предсказательная сила от этого не меняются., см. работы [БИуеЫет 1976, Огуоп 1990, А188еп 2003].
В данной статье я буду употреблять термины определенность и одушевленность в значении градуальных признаков, имеющих набор значений, которые представлены в иерархиях (5) и (6).
Обычно в языках мира, обнаруживающих DOM, падежный маркер получают, как минимум, те ИГ, которые находятся в левой части приведенных иерархий, т. е. являются «наиболее» определенными и одушевленными (см., например, широко известные источники, упомянутые в разделе 1). Как будет показано ниже, аналогичная тенденция прослеживается и в калмыцком языке.
3.1. Маркирование местоимений и имен собственных Как уже было сказано выше со ссылкой на У. У. Очирова, в калмыцком языке всегда маркируются аккузативом местоимения (точнее, местоименные существительные) (7) и имена собственные (8):
(7) en noxa namaga zuu-va
этот собака яАШ кусать-PST
‘Эта собака укусила меня’.
(8) en noxa Badma-ga zuu-va
этот собака Бадма-ACC кусать-PST
‘Эта собака укусила Бадму’.
Можно заметить, что в любом языке личные местоимения в силу своей специфики чаще всего имеют определенный референциальный статус. Между тем, вопросительные местоимения точно не являются определенными, потому что, задавая вопрос, говорящий не знает, о каком референте идет речь4. Как выяснилось, в калмыцком языке вопросительные местоимения в позиции прямого дополнения оформляются не совсем так, как все прочие прономинальные единицы, поэтому их морфосинтаксическое поведение нужно прокомментировать отдельно.
Вопросительное местоимение ken ‘кто’ в позиции прямого дополнения маркируется обязательно (как и все остальные
4 Вопрос о референциальном статусе вопросительных местоимений, вообще говоря, нетривиален. Подробнее об этой проблеме см. [Падучева 1985].
местоимения) — (9), а ]п ‘что’ никогда не получает падежного показателя — (10):
(9) а кеп^э / *кеп иг-и-с?
ты.ШМ кто-АСС кто видеть-Р8Т-280
‘Кого ты видел’?
(10) а ]п / *jпп-gэ иг-и-с? ты.ШМ что что-АСС видеть-Р8Т-280 ‘Что ты видел’?
Если обратиться к нарицательным именам, то личные существительные, не являющиеся определенными, в позиции прямого дополнения могут иметь две формы, хотя предпочтительнее немаркированная — (11). Неодушевленные имена в таком случае не получают падежный показатель — (12):
(11) Ь neg kдvU / kдvU-gэ ш-и^
я.ШМ один мальчик мальчик-АСС видеть-Р8Т-180 {Кого ты видел?} Я видел какого-то мальчика’.
(12) Ь neg geт / *geт-igэ Ш-и^
я.ШМ один дом дом-АСС видеть-Р8Т-180 {Что ты видел?} ‘Я видел какой-то дом’.
Получается, что, коль скоро личное вопросительное местоимение маркируется всегда, его поведение аналогично поведению местоимений других типов, у которых референты могут занимать различные позиции на иерархии одушевленности. Неодушевленное вопросительное местоимение по способу маркирования подобно неодушевленным существительным. Таким образом, фактором, определяющим особенности оформления вопросительного местоимения в позиции прямого дополнения, является одушевленность.
3.2. Маркирование ИГ с посессивно-рефлексивным показателем
В калмыцком языке есть еще случай, когда маркирование прямого дополнения практически не обнаруживает колебаний.
ИГ с посессивно-рефлексивным показателем практически никогда5 не оформляются аффиксом аккузатива:
(13) 6vgs-n Ukr-an als-v
старик-EXT корова-P.REFL убивать-PST ‘Старик зарезал (свою) корову’.
Однако, на мой взгляд, последний факт определяется скорее особенностями морфотактики калмыцкого языка, чем какими-либо семантическими ограничениями.
Во всех остальных контекстах, где прямое дополнение выражено нарицательной ИГ, в ее оформлении наблюдается вариативность, причем вероятность появления аккузативного маркера на прямом дополнении зависит как от референциального статуса ИГ, так и от степени одушевленности ее референта.
3.3. Маркирование ИГ в зависимости от ее позиции на иерархии определенности
Покажем сначала, как влияет на кодирование прямого дополнения, выраженного нарицательным именем, позиция такой ИГ на иерархии определенности. Рассмотрим следующие случаи (здесь и далее в примерах первой дается более предпочтительная форма; если же варианты равно возможны, тогда сначала идет морфологически более простая форма):
(14) caKan sedks l-ta noxa кй I
белый мысль-ASSOC собака человек
кйй-ga xaja zuu-na
человек-ACC редко кусать-PRS
‘Добрая собака редко кусает человека’6.
5 Примеры, в которых прямое дополнение оформляется и падежным, и показателем рефлексивного посессива, были зафиксированы в текстах только одного носителя (см. на следующей странице).
(i) ескэ-nJ ter кййк-iK-an taldan bajэn
отец-Р.3 тот девочка-ACC-P.REFL чужой богатый
kovu-n-ds og-xar sed-js
мальчик-EXT-DAT дать-CV.PURP намереваться-EVD ‘Отец хотел выдать дочь за чужого богатого парня’.
Остальные носители такую стратегию кодирования прямого дополнения запрещали.
(15) Badшa neg коуй / kovй-gэ сок-сэ
Бадма один мальчик мальчик-АСС бить-ЕУБ ‘Бадма побил какого-то мальчика’.
(16) Ы еп kйй-gэ / кй а1-па^
я.ШМ этот человек-АСС человек убивать-РК8-180
{Бадма обидел мою сестру. } ‘Я убью этого человека’.
В (14) и (15) прямое дополнение, выраженное личной нереферентной и неопределенной ИГ, может быть как неоформленным, так и оформленным, но предпочтительнее все же первый вариант. В (16) также возможны оба варианта, однако в этом случае личное прямое дополнение, имеющее определенный референциальный статус, скорее будет оформленным. Таким образом, описать особенности кодирования прямого дополнения в (14)—(16) едва ли возможно, если не обращаться к референциальному статусу ИГ в позиции прямого дополнения.
Важно, что прямые дополнения, выраженные нереферентными и референтными неопределенными ИГ, оформляются в калмыцком языке сходным образом и скорее остаются неоформленными. ИГ с определенным референциальным статусом, напротив, чаще всего получают аккузативный маркер. Видимо, говоря о необходимости появления показателя аккузатива в случаях, когда «действие и его объект четко разграничиваются», У. У. Очиров имел в виду случаи, когда прямое дополнение выражено именно определенной ИГ — ср. (1), (2) и (16).
3.4. Маркирование ИГ в зависимости от ее позиции на иерархии одушевленности
Теперь посмотрим на такой параметр, как одушевленность. Далее будут перечислены ПД, имеющие различные значения этого признака, разумеется, с учетом их референциальных свойств.
6 Существует достаточно широко известная классификация нереферентных употреблений, представленная в [Падучева 1985]. В калмыцком языке ИГ, обладающие нереферентным статусом различных типов, кодируются одинаково, потому данная классификация здесь обсуждаться не будет.
3.4.1. Неодушевленные имена. Неодушевленные имена существительные никогда не маркируются в нереферентном (пример (17), а также (3)) и неопределенном употреблениях:
(17) bi тэ / *Us-ig3 dangind tock-ass
я.NOM молоко молоко-ACC всегда точка-ABL
xuld-j av-ds-v
продавать-CV.IPFV брать-PC.HAB-lSG
Я всегда покупаю молоко на точке’.
Если же неодушевленное имя имеет определенный референциальный статус, то немаркированная форма предпочтительнее, а маркированную носители признают возможной, хотя произносят редко (18):
(18) ocks IdUr bibliotek-ass bi епэ degtэr /
вчера библиотека-ABL я.NOM этот книга
OKdegtr-igэ av-u-v
книга-ACC брать-PST^SG
‘Вчера я взял в библиотеке эту книгу’.
Заметим также, что, вопреки замечанию У. У. Очирова о том, что в «устойчивых фразеологических сочетаниях» типа du duul- ‘петь песню’, прямое дополнение всегда остается неоформленным [Очиров 1964: 128], по моим данным, оно
вполне может оформляться, будучи определенным и топикализо-ванным (о влиянии коммуникативного членения и порядка слов на кодирование ИГ в позиции прямого дополнения см. далее в разделе 4):
(19) ter duu-g mini ecks-m duul-ja-na
тот песня-ACC я.GEN отец-PJSG петь-PROG-PRS
{Слышишь песню?} ‘Ту песню поет мой отец’.
3.4.2. Неличные одушевленные имена. Интересно, что неличные одушевленные имена разделяются на две группы.
Поведение имен домашних животных (‘собака’, ‘баран’, ‘корова’) ближе к неодушевленным именам: в нереферентном и неопределенном употреблении они, как правило, не маркируются —
(20), а в определенном возможны обе формы — (21):
(20) bi neg xo / *xoog uz-la-v (...)
я.NOM один овца овца-ACC видеть-REM-1SG
‘Я видел в степи какую-то овцу’ {Не знаю, откуда она пришла}.
(21) ocksldur cons епэ xo / xoo-gэ zuu-vs
вчера волк этот овца овца-ACC кусать-PST
‘Вчера волк укусил эту овцу’.
Имена, обозначающие диких животных (‘волк’, ‘медведь’), по своему поведению ближе к личным именам: в нереферентном и неопределенном употреблении у них предпочтительнее немаркированная форма (22), в определенном употреблении — маркированная (23):
(22) Badma keers jov-j jov-ad
Бадма степь ходить-CV.IPFV ходить-CV.ANT
gentksn сопэ / con-igэ uz-js
вдруг волк волк-ACC видеть-EVD
‘Бадма шел по степи и вдруг увидел волка’.
(23) bi ter conigэ / сопэ ocksldur
я.NOM тот волк-ACC волк вчера
uz-u-v
видеть-PST^SG
‘Я вчера видел вон того волка’.
3.4.3. Личные имена. Как было отмечено в 3.3, личные имена с нереферентным и неопределенным референциальным статусом обычно не маркируются, а вот определенные личные чаще всего получают аккузативный маркер — см. (14)—(16). К личным ИГ можно добавить неличные «дикие» ИГ, которые маркируются так же, поэтому в дальнейшем, говоря о неличных ИГ, я буду иметь в виду только ИГ, относящиеся к семантическому классу домашних животных.
3.5. Некоторые обобщения по разделам 3.3—3.4 Некоторые тенденции маркирования прямых дополнений в калмыцком языке собраны в Таблице 1. Порядок представления форм здесь единообразен: сначала дается символ морфологически более простой формы. Символ 0 обозначает неоформленное прямое дополнение, а символ ACC — оформленное Знак ? ставится
Таблица 1. Влияние референциального статуса и одушевленности на кодирование прямого дополнения
Референциальный статус Неодушевленные Неличные (домашние) Личные, неличные (дикие)
Нереферентный, (референтный) неопределенный 0/*АСС 0/?АСС 0/АСС
Определенный 0/°КЛСС 0/АСС 0/АСС
перед теми вариантами, которые носители либо не употребляют вовсе, либо употребляют, но очень редко. Символ ок здесь и ниже означает, что сами носители такую форму не употребляют, но признают возможной, если предъявить им ее в предложении на калмыцком языке. Из двух форм, не отмеченных ?, * или ок, полужирным выделена предпочтительная. Если не выделен ни один из вариантов, это значит, что возможны оба.
Таким образом, на данном этапе нашего анализа мы можем утверждать, что у нарицательных имен существительных итоговый выбор между маркированной и немаркированной формой зависит от пересечения таких параметров, как их референциальный статус и одушевленность.
В целом же иерархия определенности оказывается доминирующим параметром, так как обязательно маркируются именно те ИГ, которые стоят на вершине этой иерархии (подавляющее большинство местоимений и имена собственные). Фактор одушевленности лишь «подключается» к референциальному статусу на множестве нарицательных имен (а также вопросительных местоимений), и далее способ кодирования прямого дополнения определяется сочетанием этих факторов.
Результаты, представленные в Таблице 1, были получены методом элицитации. Аналогичное распределение наблюдается и в текстах. В Таблице 2 дано количество неоформленных и оформленных прямых дополнений, выраженных нарицательными ИГ и встретившихся в спонтанных нарративах (выборка — примерно 17 тысяч знаков)7.
7 Здесь не учитываются коммуникативно-линейные параметры, которые, как будет показано ниже, также важны для маркирования ИГ в позиции прямого дополнения.
Таблица 2. Распределение оформленных и неоформленных прямых дополнений в текстах
Референциальный статус Неодушевленные Неличные (домашние) Личные
Нереферентный, (референтный) неопределенный 0 268 6 4
ACC 0 0 4
Референциальный статус 0 4 3 1
ACC 5 4 6
Несмотря на то, что выборка для данной таблицы невелика, все же можно заметить, что неодушевленные и неличные ИГ могут маркироваться только тогда, когда они имеют определенный референциальный статус, — в этом случае между маркированной и немаркированной формой наблюдается конкуренция. У личных имен эти формы на равных конкурируют уже в нереферентных и неопределенных употреблениях, а в определенных контекстах предпочтительнее наличие падежного аффикса.
4. Коммуникативное членение и порядок слов
Если при обсуждении DOM в языках мира исследователи-типологи много пишут о таких семантико-прагматических свойствах ИГ в позиции прямого дополнения, как референциальный статус и одушевленность, то коммуникативному статусу прямого дополнения и его линейной позиции в предложении в целом уделяют гораздо меньше внимания. Между тем, эти параметры оказываются чрезвычайно важными для многих уральских и алтайских языков.
4.1. Влияние коммуникативного членения и порядка слов на кодирование ПД в некоторых тюркских языках, а также марийском и монгольском
Интересующая нас проблематика обсуждается, в частности, в работе [Johansen 1977] применительно к турецкому языку,
8 Большое количество прямых дополнений, выраженных нереферентными неодушевленными ИГ, возникает за счет относительно частого использования выражений типа]ит ке- ‘делать что-либо’, букв.: ‘делать вещь’, ти ке- ‘делать зло’, щэ ке1- ‘говорить’, букв. ‘говорить слово’.
[Muravyova 1991], [Муравьева 2004] на материале турецкого и тувинского языков, а также [Толдова, Сердобольская 2002] при описании расщепленного маркирования прямого дополнения в марийском. В этих языках на оформление прямого дополнения оказывает безусловное влияние его референциальный статус, однако кодирование прямого дополнения в значительной степени зависит еще и от коммуникативного статуса прямого дополнения по отношению к статусу предиката, а также линейной позиции прямого дополнения по отношению к линейной позиции предиката (впрочем, эксплицитное разграничение влияния коммуникативного статуса и порядка слов проводится только в [Толдова, Сердобольская 2002], хотя, скорее всего, это справедливо и для других языков, упомянутых выше).
В перечисленных языках обсуждаемая тенденция сводится к следующему: если прямое дополнение имеет тот же коммуникативный статус, что и сказуемое, и линейно располагается непосредственно перед ним, то оно не получает аккузативного показателя. Если же коммуникативный статус прямого дополнения отличен от статуса предиката и / или прямое дополнение линейно отделено
9
от предиката, тогда дополнение получает показатель аккузатива .
Так, в турецком языке в тетическом предложении прямое дополнение оформляется, если оно выражено специфичной ИГ, и не оформляется падежным показателем, если оно выражено неспецифичной ИГ (24) (подробнее см. [Муравьева 2004]). Однако как только между прямым дополнением и глаголом возникает коммуникативная граница (т. е. обсуждаемые компоненты высказывания получают различный коммуникативный статус) либо же они линейно разрываются, тогда прямое дополнение обязательно маркируется, вне зависимости от референциального статуса ИГ, которая его выражает (25) (в переводе этого примера полужирным отмечен коммуникативно выделенный элемент):
(24) bu ak§am di§arda yemek yi-ye-lim
этот вечер вне [.дома] еда есть-OPT-lPL
‘Давайте сегодня вечером поедим (еду) не дома’.
9 Интересна также работа [Nikolaeva 2001], где для описания аналогичной закономерности в хантыйском языке вводится понятие вторичного топика.
(25) bu akgam yemeg-i digarda yi-ye-lim
этот вечер еда-ACC вне[.дома] есть-ОРТ-^
‘Давайте сегодня вечером поедим (еду) не дома’ [Муравьева 2004: 206, выделено автором].
Таким образом, в турецком языке коммуникативно-линейные параметры оказываются иерархически более значимыми, чем референциальный статус, влияние которого они могут «блокировать».
Интересно, что, согласно статье [Тодаева 1952], оформление прямого дополнения в монгольском языке подчиняется той же закономерности, что была сформулирована выше для марийского и турецкого языков:
Порядок слов играет исключительную роль в монгольском языке. (...) От характера и места прямого дополнения зависит употребление винительного падежа с аффиксом или без него. Если прямое дополнение стоит непосредственно перед сказуемым и по смыслу с ним тесно связано, то оно обычно передается винительным падежом без аффикса; если же прямое дополнение отделено от сказуемого другими членами предложения и со стороны своего значения более самостоятельно, независимо от сказуемого, оно то оно ставится в винительном падеже с аффиксом [Тодаева 1952: 367-368, выделено мной. — М. К.].
С другой стороны, в [Muravyova 1991] говорится о том, что в монгольских языках указанная закономерность не является строгой: «немаркированная форма может быть линейно отделена от глагольной вершины, если того требует актуальное членение, но в этом случае, в отличие от турецкого (...), она не получает падежный показатель» [Muravyova 1991: 112-113]. Это утверждение проиллюстрировано примером из монгольского языка (глоссирование приблизительное):
(26а) bi ceceg tarilaa
я.NOM цветок посадил ‘Я посадил цветы’.
(26б) сесе§ Ы гатИаа
цветок я.ШМ посадил ‘Цветы я посадил’10 [Орловская 1984].
И в (26а), и в (26б) прямое дополнение не получает падежного показателя, хотя в (26а) оно стоит непосредственно перед глаголом, а в (26б) оказывается в препозиции к подлежащему.
Теперь посмотрим, каким образом обсуждавшиеся здесь тенденции реализуются в калмыцком языке.
4.2. Влияние коммуникативного членения и порядка слов на кодирование ПД в калмыцком языке
В калмыцком языке влияние коммуникативного статуса ПД и порядка слов имеет смысл обсуждать только для нарицательных имен, так как ИГ, находящиеся на более высоких позициях иерархии определенности (5), всегда получают аффикс аккузатива (раздел 3.1.).
Как и в других алтайских и уральских языках, базовый порядок слов в калмыцком — БОУ. Впрочем, как мы увидим далее, этот порядок может быть нарушен в соответствии с коммуникативным устройством предложения. Так, чаще всего происходит тематизация прямого дополнения, когда прямое дополнение становится темой высказывания и выносится в препозицию к подлежащему.
В результате можно выстроить линейную иерархию, где слева стоит более маркированный вариант:
(27) Иерархия линейной организации высказывания ОБУ > БОУ
Что касается такого параметра, как коммуникативное членение, то нас будет интересовать позиция фокуса ремы11, которая выделяется исходя из предположения о том, что не все рематические элементы высказывания являются таковыми в равной
10 Видимо, в данном случае предполагается наличие левого контекста типа Кто посадил цветы ?
11 Далее не будут обсуждаться неопределенные ИГ, так как вне фокуса ремы (особенно в теме) они, как правило, становятся определенными: Смотри, какой-то человек на улице. — Этот /*какой-то человек в кепке или в шляпе ?
мере. Так, в русистике говорится о том, что актуальное членение должно быть многоступенчатым. Например, «...в предложении Тонкие стволы берез / белели 11 резко и отчетливо на первом уровне членения соотносятся как тема и рема составы подлежащего и сказуемого, а на втором уровне рема членится, выделяя наречную группу резко и отчетливо как вторую рему» [Белошапкова 1989: 708]. Таким образом, под фокусом ремы я буду понимать наиболее рематичную информацию в высказывании. В калмыцком языке элемент в фокусе ремы чаще всего ставится перед глагольным сказуемым12. При обсуждении проблематики кодирования ПД нам понадобится следующая коммуникативная иерархия:
(28) Иерархия коммуникативных статусов
тема > рема > фокус ремы
Как выяснилось, для описания влияния порядка слов и коммуникативного статуса на кодирование прямого дополнения в калмыцком языке, следует учитывать три типа контекстов13, которые выделяются по алгоритму (29)14:
(29) Шаг 1
Прямое дополнение в фокусе ремы
нет да —► Тип 1
1
Шаг 2
Подлежащее в фокусе ремы (при этом прямое дополнение находится в препозиции к подлежащему)
да —► Тип 3 нет —►Тип 2
Тип 1. ИГ в позиции прямого дополнения находится непосредственно перед глаголом и стоит в фокусе ремы (как отдельно,
12 Аналогичное замечание применительно к тюркским языкам см. в [Муравьева 2004: 206].
13 ^
Ср. также данные типы с тремя ключевыми контекстами, описанными для марийского в [Толдова, Сердобольская 2002].
14 Впрочем, в речи некоторых носителей показатель аккузатива на прямом дополнении не чувствителен к выделяемым здесь типам контекстов.
так и вместе с глаголом). К этому типу относятся тетические высказывания, а также высказывания вида Б[0]У, Б[0У] (здесь и далее в квадратные скобки заключен элемент в фокусе ремы).
Данный тип проиллюстрирован примером (30), где прямое дополнение стоит в фокусе ремы и может быть как оформленным, так и неоформленным:
(30) Ь1 [еп хо / хоо^э] а1-хэ-у
я.ШМ этот овца овца-АСС резать-РС.ГОТ-^О
{Кого ты зарежешь?} ‘Зарежу [эту овцу]’.
Тип 2. Ни прямое дополнение, ни подлежащее не находятся в фокусе ремы, но линейно прямое дополнение все равно правее подлежащего. Тогда в фокусе ремы оказывается либо сам предикат, либо какое-нибудь наречие или другой актант (эти элементы условно обозначены как х), который в этом случае стоит перед глаголом: Б0[У], Б0[х]У.
Так, в примере (31) в фокусе ремы стоит предикат. Прямое дополнение может быть оформленным либо неоформленным, но предпочтительнее первый вариант:
(31) Ь1 еп хоо^э / хо [а1-хз-у]
я.ШМ этот овца овца-АСС резать-РС.ГОТ-^О
{Что ты сделаешь с этой овцой?} ‘А я [зарежу] эту овцу’.
Тип 3. Прямое дополнение не находится в фокусе ремы и стоит в препозиции к подлежащему, которое в этом случае оказывается в фокусе ремы (либо само по себе, либо вместе с какими-либо другими элементами высказывания, в том числе сказуемым). Например: 0[БУ], 0У[Б].
В примере (32) в фокусе ремы стоит подлежащная ИГ и глагол, а тематизованное прямое дополнение почти всегда получает аккузативный маркер:
(32) икт-щэ / икэт [Баёша аЬ-у]
корова-АСС корова Бадма резать-Р8Т
{А что стало с коровой?} ‘Корову зарезал Бадма’.
Таким образом, при движении от типа 1 к типу 3, когда прямое дополнение оказывается все более тематичным и приближается к левой границе предложения, наличие падежного показателя
становится все более предпочтительным, поэтому уже можно говорить о том, что в целом «вектор» влияния коммуникативного членения и порядка слов в калмыцком языке направлен так же, как и в тех языках, о которых речь шла выше. Теперь необходимо разобраться в том, чем монгольские языки отличаются от упомянутых выше тюркских и марийского.
Как уже было сказано выше и как видно из примеров (26),
(30)-(32), в монгольских языках маркированное коммуникативное членение и порядок слов не гарантируют обязательности падежного маркирования прямого дополнения, речь идет опять же о вероятности этого явления. Более того, в калмыцком языке (скорее всего, это верно и для монгольского) вероятность появления показателя аккузатива при нарицательном имени определяется пересечением значений сразу же нескольких признаков ИГ: ее коммуникативным статусом, линейной позицией в предложении, а также одушевленностью и определенностью. Если двигаться слева направо по иерархии определенности (5), то в рамках множества нарицательных имен (т. е. не местоимений и не имен собственных) к признакам одушевленности и определенности,
о которых речь шла в разделе 3, присоединяются коммуникативнолинейные факторы (актуальное членение и порядок слов), и каждый из названных четырех параметров оказывает влияние на оформление прямого дополнения.
В связи с этим, все примеры на нарицательные ИГ из раздела 3, иллюстрирующие взаимодействие параметров определенности и одушевленности, относятся к коммуникативно и линейно немаркированному типу 1 настоящей классификации. Иными словами, в разделе 3 было показано, что одушевленность и референциальный статус релевантны для выбора способа маркирования ПД в типе 1. Однако эти параметры не менее релевантны и для коммуникативно и линейно маркированных типов 2-3, где можно наблюдать взаимодействие всех четырех факторов. Далее важность каждого из этих факторов будет продемонстрирована на примере пар высказываний, эквивалентных по трем признакам и различающимся по четвертому.
Проиллюстрируем значимость позиции референта ИГ на иерархии одушевленности для типа 2 следующими примерами:
(зза) Ы шэ / *ш^э [Баёта-ёэ
я.ШМ молоко молоко-АСС Бадма-БАТ
о%-йэ-у]
давать-РС.НАВ -180
{Твоя корова дает столько молока. Куда ты его деваешь?} Я молоко Бадме отдаю’.
(ззб) сесэп кй-п кйй^э / кй
мудрость человек-ЕХТ человек-АСС человек
[йg-arn] шу1-а-па, (Шх-ат Ыёэ)
слово-1Ш.Р.КЕЕЬ быть.ранен^1м-САи8-РК8 нож-1К8 NEG.PRS
‘Мудрец (букв. мудрый человек) ранит человека словами,
(а не мечом)’.
В примерах (33а-б) прямое дополнение вне фокуса ремы, но правее подлежащего, в обоих случаях в позиции прямого дополнения оказывается нереферентная (генерическая) ИГ. Однако в (33а) ИГ неодушевленная, поэтому маркированная форма невозможна, в (33б) ИГ личная, поэтому возможны оба варианта, хотя маркированная форма предпочтительнее.
Аналогичный фактор оказывается решающим в примере (26б) из монгольского языка, представляющем собой коммуникативно и линейно маркированное высказывание типа 3. Можно было бы ожидать, что в этом случае ПД будет оформленным, так как является темой высказывания и стоит в препозиции к подлежащему. Однако монгольский язык предпочитает немаркированное ПД, так как оно выражено неодушевленной ИГ.
Важность позиции ИГ на иерархии определенности для типа 2 можно продемонстрировать на следующих примерах:
(34а) xalmg-ud хо / *xоо-gэ [а/-па]
калмык-РЬ овца овца-АСС резать-PRS {Что калмыки делают с овцой на праздник?} — ‘Калмыки овцу режут’.
(34б) Бadma еп йкг-1§э / 0Кйкт [а1-х]
Бадма этот корова-АСС корова резать-РС.ГОТ
{Эта корова больна. Что Бадма с ней сделает?} ‘Бадма эту корову зарежет’.
Итак, примеры (34а-б) также относятся к типу 2 указанной классификации, в обоих случаях прямое дополнение выражено неличной одушевленной ИГ. При этом в (34а) это нереферентная (генерическая) ИГ, в результате чего она не может получать падежный показатель, а в (34б) ИГ является определенной и поэтому с большей вероятностью маркируется аккузативом.
Коммуникативное членение также может действовать как независимый параметр. Примеры (30)—(31) имеют одинаковые по степени одушевленности и референциальному статусу прямые дополнения, а также одинаковый порядок слов. Однако, в отличие от (30), в (31) ПД не находится в фокусе ремы, в результате чего становится предпочтительной его маркированная форма.
Итак, коммуникативное членение способно оказывать влияние на выбор оформления ПД независимо от порядка слов. Теперь покажем, что порядок слов может действовать независимо от коммуникативного членения. Для этого приведем пару, в которой разница в вероятности появления падежного аффикса объясняется именно порядком слов (т. е. линейной позицией прямого дополнения по отношению к сказуемому, а не коммуникативной границей между ними):
(35а) Ы еп хоо^э [asxэ-n-d-an]
я.ШМ этот овца вечер-ЕХТ-БАТ-Р^ЕЬ
а1-хэ-у, (oda ЫЁэ)
убивать-РС.ГОТ-^О сейчас №0^8
{Ты эту овцу сейчас зарежешь? Нет.} ‘Я зарежу эту овцу вечером, а не сейчас’.
(35б) Ы [asxэ-n-d-an] еп йкэт
я.ШМ вечер-ЕХТ-БАТ-Р^ЕЬ этот корова
жа-хэ-у, (oda ЫЁэ)
доить-РС.ЕИТ-180 сейчас №0^8
{А: А корову подоил? Б: у нас молоко еще есть.} ‘Я буду доить корову вечером, а не сейчас’.
В (35а-б) в позиции прямого дополнения стоят ИГ с одинаковым референциальным статусом и одинаковой позицией на иерархии одушевленности, а сами высказывания аналогичны по семантике и обладают одинаковым коммуникативным членением (тип 2, т. е. в обоих случаях прямое дополнение оказывается вне фокуса ремы, но стоит правее подлежащего). Однако в (35а) обстоятельство
asxэпйап ‘вечером’, стоящее в фокусе ремы, разрывает глагольную группу и занимает вполне закономерную для фокализованного элемента позицию перед глагольным сказуемым. В (35б) а5хэпйап, опять же будучи в фокусе ремы, стоит перед всей глагольной группой и линейно не разрывает ее. В результате в (35а), который можно представить в привычном для типа 2 виде БО[х]У, прямое дополнение оказывается оформленным, а в (35б), имеющим вид Б[х]ОУ, ИГ, выражающая прямое дополнение, не получает падежного показателя.
Впрочем, следует все-таки признать, что чаще всего порядок слов в предложении сам определяется коммуникативным членением, поэтому предложенная выше классификация из трех типов высказываний представляет собой наиболее естественные «готовые» комбинации этих факторов.
4.3. Промежуточные итоги
Все наши наблюдения можно суммировать в Таблице 3, данные в которой представлены по тем же правилам, что и в Таблице 1 (см. раздел 3.4.):
Таблица 3. Влияние референциального статуса, одушевленности, коммуникативного членения и порядка слов на кодирование прямого дополнения в калмыцком языке для имен нарицательных
нереферентный определенный
неодушев- ленные неличные личные неодушев- ленные неличные личные
Т1 0/*АСС 0/?АСС 0/асс 0/ОКАСС 0/АСС 0/асс
Т2 0/?АСС 0/?АСС 0/асс 0/асс 0/асс 0/асс
Т3 0/?АСС 0/асс ?0/асс 0/асс ?0/асс * 0/асс
Итак, в отличие от упоминавшихся выше тюркских языков и марийского, в калмыцком языке у нарицательных имен маркированная форма редко является единственно возможной. Вероятность ее появления можно сформулировать в виде Правила 1:
Правило 1
Вероятность падежного маркирования нарицательной ИГ в позиции ПД увеличивается при движении слева направо по иерархиям определенности (5), одушевленности (6), линейной организации высказывания (27) а также коммуникативных статусов (28).
Таким образом, если в упомянутых языках коммуникативнолинейные факторы могут «подавлять» фактор референциального статуса, то в калмыцком языке появление падежного показателя в равной мере определяется значениями четырех параметров.
5. Вес именной группы
Можно было бы предположить, что на выбор оформления влияет вес ИГ в позиции прямого дополнения, т. е. количество и длина зависимых вершинного существительного: чем «тяжелее» ИГ (т. е. чем больше у нее зависимых), тем больше вероятность ее оформления показателем аккузатива. Например, это характерно для марийского языка [Толдова, Сердоболь-ская 2002: 3].
Однако в калмыцком языке наличие прономинальных, адъективных, субстантивных и даже сентенциальных определений в составе прямого дополнения влияет на оформление имени только в той степени, в какой они могут влиять на интерпретацию ИГ в плане референциального статуса (например, определенные ИГ чаще всего сопровождаются или «поддерживаются» указательными местоимениями). При этом маркирование осложненной ИГ опять же не является обязательным и подчиняется Правилу 1:
(36) Ы Вайш-т хо / хоо^э а1-и-у
я.ШМ Бадма-GEN овца овца-АСС резать-Р8Т-180
‘Я зарезал овцу Бадмы’.
В (36) прямое дополнение выражено ИГ, состоящей из неличного вершинного имени и субстантивного определения со значением посессора. Эта ИГ имеет определенную интерпретацию, однако наличие определения не обеспечивает автоматического маркирования вершины, и маркированная форма остается не более вероятной, чем немаркированная.
Аналогично в (37) прямое дополнение выражено неопределенной ИГ, состоящей из личного имени и нескольких определений, и именная вершина все равно скорее останется немаркированной:
(37) Ьі ииіпс-аг ]оу-^э ]оу-ай,
я.ШМ улица-ІШ ходить-СУ.ІРБУ ходить-СУ.АКТ
gentkэn ікз питкїа хатэ пМ-їа кыикэ /
вдруг очень высокий черный глаз-А88ОС девушка
0Ккиик-щэ иг-и-у
девушка-АСС видеть-Р8Т-18О
‘Я шел по улице и вдруг увидел очень высокую черноглазую девушку’.
Наличие относительного оборота также не гарантирует обязательности маркирования вершины:
(38) Байта [осЪМйт соп-іп і zuu-sэп] Ukэтіі /
Бадма вчера волк-ОЕК кусать-РС.Р8Т корова
Ukт-igэ і saa-vэ
корова-АСС доить-Р8Т
{У Бадмы много коров.} ‘Бадма подоил ту корову, которую вчера укусил волк’.
В (38) в позиции прямого дополнения стоит определенная ИГ, имеющая в позиции вершины неличное имя и осложненная сентенциальным определением. Тем не менее, данная ИГ не получает падежного показателя.
Таким образом, как уже было сказано, маркирование имен существительных в составе осложненной ИГ происходит в соответствии с Правилом 1, т. е. по тем же закономерностям, что и маркирование одиночных имен (см. Таблицу 1, Таблицу 3).
6. Кванторы и партитивность
Отдельного обсуждения заслуживают те случаи, когда ИГ в позиции прямого дополнения сопровождается квантором всеобщности. В калмыцком языке есть несколько таких кванторов, различных по своим синтаксическим и семантическим свойствам. В данной статье будут обсуждаться: недистрибутивные кванторы cug, cugta-n (весь-ЕХТ) ‘весь’, а также дистрибутивный квантор Ьо1кэп ‘каждый’ (подробнее о понятиях дистрибутивности/не-дистрибутивности см. [Татевосов 1997]).
В работе [Татевосов 1997] различаются три типа универсальной квантификации: квантификация определенных множеств
(контекст типа Я купил 5 книг и прочитал все эти книги), квантификация генерических множеств (Все книги нужно сжечь) и квантификация единичных сущностей (Я прочитал всю книгу, т. е. целиком).
6.1. Универсальная квантификация определенных и генерических множеств
В контекстах с универсальной квантификацией определенных и генерических множеств используются кванторы cug и cugtan ‘весь’. Первый из них всегда находится в препозиции к имени и функционирует как зависимое, а все показатели, «необходимые» для ИГ, присоединяются к имени существительному (39):
(39) Arslby cug Kuu-mud-iga id-cks-v
Арслан весь дыня-PL-ACC есть-COMPL-PST
‘Арслан съел все дыни’.
Квантор cugtan по-видимому, не входит в одну составляющую с именем, так как находится к нему в постпозиции и проявляет свойства плавающего квантора (подробнее см. [Короткова 2007]). В частности, падежные показатели, приписываемые глаголом прямому дополнению, обязательны и для имени, и для квантора (40):
(40) Arslby &uu-mud-ig3 cugta&-i-nj id-ckb-v
Арслан дыня-PL-ACC весь-АСС-Р.3 есть-COMPL-PST
‘Арслан съел все дыни’, {дыни, которые ему дал Батор}.
Тем не менее, такие конексты не представляют особого интереса для проблематики DOM, так как в этих случаях маркирование прямого дополнения происходит посредством тривиального присоединения падежного показателя к имени по Правилу 1.
Несколько интереснее происходит оформление ПД с дистрибутивным квантором ЪоЫэn ‘каждый’. В отличие от cug и cugtan ‘все’, ‘весь’, квантор Ъо1кэn является вершиной ИГ, т. е. именно он при необходимости получает падежный показатель15. Несмотря на то, что аффикс аккузатива присоединяется
15 Строго говоря, это не совсем верно для имен существительных с основой на неустойчивый -п: в номинативе такие имена сохраняют -п, например, коуй-п Ыо1кэп (мальчик-ЕХТ каждый) ‘каждый мальчик’,
не к имени, а к квантору, такие ИГ все равно маркируются по Правилу 1. В примерах (41)-(42) проиллюстрирована важность параметра одушевленности для оформления подобных ИГ.
{Отец купил три книги.} ‘Он показал своему сыну каждую книгу’.
В (41) прямое дополнение выражено неодушевленной ИГ с квантором, который не получает показателя аккузатива.
этот мальчик-ЕХТ-БАТ-Р.КЕЕЬ мальчик каждый-АСС
*Ъо1кэн ш-Ш-эу
каждый видеть-САШ-Р8Т
{Отец привел троих мальчиков.} ‘Он показал своему сыну каждого мальчика’.
В (42) прямое дополнение выражено личной ИГ, и квантор обязательно присоединяет падежный показатель.
6.2. Универсальная квантификация единичных сущностей При квантификации единичных сущностей используется квантор ещ1ап ‘весь’.
Для нас примечателен тот факт, что использование ещ1ап для квантификации единичных сущностей повышает вероятность маркирования ИГ в позиции прямого дополнения и даже позволяет употреблять оформленное прямое дополнение в тех случаях, когда без квантора такая форма невозможна по Правилу 1.
а в других падежах перед квантором Ьоїкзп, принимающим на себя все падежные показатели, стоит чистая основа (прямое дополнение: kоvи Ьolкn-igэ (мальчик каждый-АСС) ‘каждого мальчика’, т. е. получается, что само зависимое имя также чувствительно к тому, в какой синтаксической позиции оказалась вся ИГ.
16 Конечный -п в Ьо1кэп также может вести себя как неустойчивый, тогда в аккузативе появляется форма Ьolк-igэ.
(41) еп коуи-п-ё-ап
этот мальчик-ЕХТ-БАТ-Р.КЕБЬ ЪоЫэп / *Ъо\кп-щэ
каждый каждый-АСС
видеть-САШ-Р8Т
(42) еп ^и^^ип
коги Ъо1кп4§э /
(43 а) Baata r en degtar I degtr-iga ums-xar
Батыр этот книга книга-ACC читать-CV.PURP
baa-na
быть-PRS
{У Батыра есть книга.} ‘Он хочет прочитать эту книгу’.
В (43а) прямое дополнение выражено неопределенной одушевленной ИГ, которая по Правилу 1 с большей вероятностью остается немаркированной. При наличии квантора данная ИГ обычно маркируется (43б):
(43б) Baatar en degtr-iga I OKdegtar cugta&-i-nj
Батыр этот книга-ACC книга весь-ACC-PJ
ums-xar baa-na
читать-CV.PURP быть-PRS
{У Батыра есть книга.} ‘Батыр хочет прочитать эту книгу целиком’.
В примерах (44а-б) в позиции прямого дополнения стоит неопределенная неодушевленная ИГ, которая в коммуникативно нейтральном контексте не может присоединять показатель аккузатива — (44а):
(44а) Badma neg sin degtar I *degtr-iga
Бадма один новый книга книга-ACC
ums-s-i-n1 bi sorjs-la-v
читать-PC.PST-ACC-P. 3 я.М^ слышать-REM-1SG
‘Я слышал, Бадма прочитал какую-то новую книгу’.
Однако с появлением квантора форма с маркером аккузатива становится возможной17 — (44б):
(44б) Badma neg sin degtar I degtr-iga cugta&-i-nj
Бадма один новый книга книга-ACC весь-ACC-P.3 ums-s-i-n1 bi sorjs-la-v
читать-PC.PST-ACC-P. 3 я.М^ слышать-REM-1SG
‘ Я слышал, Бадма прочитал какую-то новую книгу целиком’.
17 Некоторые информанты при переводе сначала произносили именно форму с аффиксом, другие сначала переводили предложение, используя немаркированную форму, а затем признавали возможной оформленное ПД.
Примеры (43)-(44) наводят на мысль о том, что для DOM в калмыцком могут быть важны аспектуальные свойства глагола, определяющие полную либо неполную вовлеченность пациенса. Именно так, например, обстоит дело в русском языке (Он выпил свой чай vs. Он выпил чаю), а также в финском и эстонском языках, где, согласно [Moravcsik 1978], в партитивном контексте прямое дополнение оформляется показателем партитива (45а), а в непартитивном контексте оно оказывается в генитиве (45б)18. Ниже даются примеры из эстонского языка:
(45а) join vett
^О.пить^Т вода^АКГ
Я выпил немного воды’.
(45б) join vee ara
^О.пить^Т вода.ОЕК полностью
‘Я выпил всю воду’ [Moravcsik 1978:269].
Между тем, если в (45а-б) представлены две разные ситуации, калмыцкие примеры (43)-(44) в действительности передают аналогичную семантику (‘книга должна быть / была прочитана’). Получается, что, употребляя в (43б) и (44б) квантор, говорящий лишь подчеркивает реальную или потенциальную завершенность действия, притом что высказывание будет иметь такую интерпретацию и без квантора. Видимо, разница между калмыцким и эстонским состоит в том, что, если в эстонском противопоставление между двумя стратегиями кодирования прямого дополнения определяется степенью вовлеченности пациенса, в калмыцком языке в непартитивном контексте вполне естественна немаркированная форма, а маркированная может лишь «подчеркнуть» объектный статус прямого дополнения в аналогичном контексте при наличии лексической поддержки в виде квантора19.
18 Заметим, что генитивом в финском и эстонском языках традиционно называется падеж, имеющий функции аккузатива.
19 о
В партитивных контекстах пациентивный участник кодируется в калмыцком языке аблативом:
(і) пап-ёэ хаЗ-алэ дgэ-0
я-бат каша-АБЬ давать-1МР
‘Дай мне каши’.
Высказанные здесь наблюдения представлены в Таблице 4:
Таблица 4. Партитивность в эстонском и калмыцком языках
Эстонский Калмыцкий
Партитивный контекст РАКГ АБЬ, см. сноску 19
Непартитивный контекст ОЕК й 0
Непартитивный контекст («подчеркнутый») ОЕК ~ АСС
Таким образом, появление показателя аккузатива при калмыцком прямом дополнении в контексте с квантором не следует объяснять, прибегая к противопоставлению партитивности / не-партитивности. Скорее оно свидетельствует о дополнительной семантико-прагматической выделенности объекта, т. е. в данном случае противопоставление между оформленным и неоформленным прямым дополнением имеет ту же природу, что и аналогичное
противопоставление у ИГ, различающихся по признаку опреде-
20
ленности .
6.3. Способ кодирования ПД и возможность дистрибутивной интерпретации высказывания при наличии квантора
Последнее замечание, которое необходимо сделать, обсуждая кванторы всеобщности в калмыцком, заключается в том, что довольно часто способ маркирования ИГ определяет возможность дистрибутивной интерпретации при наличии квантора в составе подлежащной ИГ.
В примерах (46а-б) показано, как это происходит с квантором cug ‘весь’ (аналогичное распределение зафиксировано и для дистрибутивного квантора Ьв1кэп ‘каждый’):
Впрочем, есть основания сомневаться в том, что такой актант является прямым дополнением на синтаксическом уровне, но специально этот вопрос не исследовался.
20 По личному сообщению Н. В. Сердобольской, точно так же обстоит дело и в коми-зырянском языке.
(46а) с^ kдvU-d Ва]тга-ёэ йе&эт иі-иіз-у
весь мальчик-РЬ Байрта-БАТ книга видеть-САШ-Р8Т
‘Все мальчики показали Байрте книгу’:
‘п мальчиков показали по 1 книге (Байрта увидела п книг)’
— дистрибутивная интерпретация;
‘п мальчиков показали 1 (эту) книгу (Байрта увидела
1 книгу)’ — недистрибутивная интерпретация21.
(46б) cug kдvU-d Ва]Па-сЬ йе^г^э
весь мальчик-РЬ Байрта-БАТ книга-АСС
Ш-Шэ ^
видеть-САШ-Р8Т
‘Все мальчики показали Байрте книгу’:
*‘п мальчиков показали по 1 книге (Байрта увидела п книг)’
— дистрибутивная интерпретация;
‘п мальчиков показали 1 (эту) книгу (Байрта увидела
1 книгу)’ — недистрибутивная интерпретация.
В (46а) неоформленное прямое дополнение допускает как дистрибутивную, так и недистрибутивную интерпретацию, а оформленное прямое дополнение в (46б) — только недистрибутивную.
Строго говоря, данное наблюдение — это лишь очередное свидетельство того, что оформленное и неоформленное прямые дополнения могут иметь различные интерпретации в отношении референциального статуса (тем более, в случае с неодушевленной ИГ): так, в (46а) неоформленное прямое дополнение может иметь определенную интерпретацию — и тогда квантор при подлежащем получает недистрибутивное прочтение (т. е. речь идет об одной определенной книге), либо же неопределенную, и в этом случае квантор имеет дистрибутивное прочтение (т. е. имеется в виду множество неких книг, которые по очереди были представлены
21
В принципе в данном случае возможна такая интерпретация, что Байрта увидела не одну книгу, а несколько, и причем они были принесены всеми мальчиками сразу (хотя тогда объектная ИГ, скорее всего, получит маркер множественного числа). Данный факт важен скорее как иллюстрация особенностей маркирования множественности, но не более того, так как «суммарная» интерпретация при этом все равно остается недистрибутивной.
Байрте). В (46б) оформленное прямое дополнение является определенным, что и сказывается на семантике высказывания так, что квантор получает только недистрибутивную интерпретацию.
7. Заключение
Итак, в калмыцком языке падежное маркирование ИГ в позиции прямого дополнения имеет скорее вероятностный характер и не может быть описано при помощи строгих правил.
Оформление прямого дополнения в калмыцком языке в целом зависит от четырех параметров: определенности, одушевленности, коммуникативного статуса и линейной позиции ИГ в предложении. Между тем, такие факторы, как вес ИГ, наличие квантора при неединичной квантификации и значение партитивности не оказывают непосредственного влияния на выбор между оформленной показателем аккузатива и неоформленной словоформой в позиции прямого дополнения.
Из четырех параметров, важных для маркирования ИГ в позиции прямого дополнения, главным является позиция ИГ на иерархии определенности. В калмыцком языке обязательно маркируются крайние левые компоненты этой иерархии, т. е. прямые дополнения, выраженные местоименными существительными (за исключением вопросительных местоимений, которые отдельно обсуждаются в статье), а также именами собственными. Если двигаться дальше слева направо по иерархии определенности, то на множестве нарицательных имен (от определенных до нереферентных), появление показателя аккузатива определяется сразу же многими факторами: и собственно определенностью, и одушевленностью, и коммуникативным статусом ИГ, и порядком слов в предложении. Таким образом, каждое ПД обладает четырьмя признаками в соответствии с четырьмя параметрами. Чем левее стоит тот или иной признак на иерархии соответствующего параметра, тем больше вероятность того, что прямое дополнение получит аккузативный маркер.
Порядок влияния указанных факторов можно представить в виде Таблицы 5:
Таблица 5. Итоги
Местоимение > Имя собственное > Определенное имя > Референтное неопределенное имя > Нереферетное имя
ACC/*0 + одушевленность + Коммуникативный статус + Порядок слов д 0 / ACC
Важно, что контекстов, в которых прямое дополнение не может оставаться неоформленным, очень мало. Получается, что исходной, базовой формой для прямого дополнения, выраженного нарицательной ИГ, в калмыцком языке является все же форма без падежного показателя. При этом «вектор» влияния всех перечисленных факторов направлен на то, чтобы увеличить вероятность оформления прямого дополнения падежным показателем.
Необходимо отдавать себе отчет в том, что, если не считать немаркированную форму, наличие падежного аффикса — это лишь одна из трех основных возможных стратегий оформления ИГ в калмыцком языке, наряду с посессивно-рефлексивным показателем, а также посессивным аффиксом, спаянным с показателем падежа. Поэтому в действительности при выборе между различными формами ИГ, в том числе в позиции прямого дополнения, важным может оказаться и такой фактор, как наличие посессивного отношения. Впрочем, это уже более частный случай, а моя задача состояла в том, чтобы описать именно базовые контексты, в которых никаких «дополнительных» отношений нет.
Литература
Белошапкова В. А. 1989. Современный русский язык. М.
Бобровников А. А. 1849. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. Казань. Короткова Н. А. 2007. Квантификация в калмыцком языке. Доклад, прочитанный в экспедиции в Калмыкии в 2007 г.
Котвич В. Л. 1902. Лекции по грамматике монгольского языка. СПб.
Муравьева И. А. 2004. Типология инкорпорации. Диссертация ...
д-ра. филол. наук. М.
Орловская М. Н. 1984. Набор порядков слов в простом повествовательном предложении и некоторые способы актуализации членов предложения в современном монгольском языке // Солнцев В. М. (ред.). Восточное языкознание: Грамматическое и актуальное членение предложения. М.: Наука. С. 91-106.
Очиров У. У. 1964. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис. Элиста: Калмгосиздат.
Падучева Е. В. 1985. Высказывание и его соотнесенность с действительностью: Референциальные аспекты семантики местоимений. М.: Наука.
Санжеев Г. Д. (ред.). 1983. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология. Элиста: Калмыцкое книжное издательство.
Толдова С. Ю., Сердобольская Н. В. 2002. Некоторые особенности оформления прямого дополнения в марийском языке // Кибрик А. Е. (ред.). Лингвистический беспредел. Сборник статей к 70-летию А. И. Кузнецовой. М.: Изд-во МГУ. С. 106-124.
Татевосов С. Г. 1997. Типологические параметры квантификации
в естественном языке (на материале кванторов со значением всеобщности). Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М.
Тодаева Б. Х. 1952. Винительный падеж в современном монгольском языке // Ученые записки Института востоковедения. Т. IV. М. С. 355-373.
Aissen J. 2003. Differential Object Marking: Iconicity vs. Economy // Natural Language and Linguistic Theory, 21. P. 435-483.
Comrie B. 1975. Subjects and Direct Objects in Uralic Languages: a Functional Explanation of Case-Marking Systems // Etudes finno-ougriennes, XII. P. 1-17.
Comrie B. 1989. Language Universals and Linguistic Typology. 2nd edition. Chicago: University of Chicago Press.
Givon T. 1990. Syntax: a functional typological introduction. Amsterdam.
Haspelmath M. 2005. Explaining Syntactic Universals. Universals of Differential Case Marking. Лекция, прочитанная в LSA Institute в июле 2005 г. Материалы доступны на веб-странице: http://email.eva.mpg.de/~haspelmt/2.DiffCaseMarking.pdf.
Hopper P. J., Thompson S. A. 1980. Transitivity in Grammar and Discourse // Language, 56. P. 251-299.
Johanson L. 1977. Bestimmtheit und Mitteilungsperspective im turkischen Satz // Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft. Supplement, III. No. 2. P. 1186-1203.
Moravcsik E. 1978. On the Case Marking of Objects // Greenberg J. (ed.). Universals of Human Language, vol.4: Syntax. Stanford (California): Stanford University Press. P. 249-290.
Muravyova I. 1991. Non-Marked Noun Forms in Turkic and Mongolian Languages (A Comparative Study) // Baldauf I., Friedrich M. (eds.). Bamberger Zentralasienstudien. Konferenzakten. ESCAS IV, Bamberg 8-12, Oktober 1991. Berlin: Klaus Schwarz. P. 105-115.
Nikolaeva I. 2001. Secondary topic as a relation in Information structure // Linguistics, 39. P. 1-49.
Silverstein M. 1976. Hierarchy of Features and Ergativity // Dixon R. M. W. (ed.). Grammatical Categories in Australian Languages. Canberra: Australian Institute of Aboriginal Studies Publications (Linguistic series, 22). P. 112-171.
