CC BY
41
ВОПРОСЫ ЭКОНОМИКИ
дифференциация потребительского поведения и развитие экономики: проблемы взаимосвязи
г.м. россинская,
кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической теории и экономической политики Башкирская академия государственной службы и управления при Президенте Республики Башкортостан, г. уфа
На сегодняшний день потребительское поведение различных доходных групп является достаточно сильно дифференцированным. Это отражается в различии стандартов и стереотипов потребления, присущих каждой доходной группе. Потребительское поведение малоимущих россиян по большей части определяется их низким материальным достатком, который диктует им единый стандарт потребления ввиду недоступности других. Жизнь российских бедных отличается от других групп общества характером питания, качеством занимаемого жилья, уровнем медицинского обслуживания, качеством одежды и обуви. Кроме того, живущие за чертой бедности ощутимо отстают от остальных в возможностях иметь даже минимально необходимый имущественный набор1.
Поведение обеспеченных потребителей характеризуется меньшей однородностью. Представители среднего и высшего слоя осознали свою принадлежность к более высокому классу потребителей, что обусловило их постепенную переориентацию на потребительские стереотипы и стандарты более высокого уровня.
Разница между потребительскими ориентаци-ями малообеспеченных и высокодоходных групп
1 Так, по данным Н. Давыдовой и Н. Седовой, 43,1 % из бедных
не имеют пылесоса, 42,5 % — мебельного гарнитура, 33,9 % —
стиральной машины, лишь 6,3 % имеют компьютер и т. д. При
этом даже при наличии в семье необходимых предметов длительного пользования у бедных четко прослеживается тенденция их постепенного износа при невозможности обновления
(См.: Давыдова Н, Седова Н. Материально-имущественные характеристики и качество жизни богатых и бедных // СоцИС. 2004. № 3. С. 42).
становится все более очевидной. Пропасть между теми домохозяйствами, которые обеспокоены проблемой физического выживания, и теми, кто занят «имиджевым» потреблением, продолжает углубляться.
В соответствии с поляризацией по потребительскому потенциалу — происходит дифференциация потребительского поведения домохозяйств, реализующаяся через их потребительскую функцию и выражающееся в том, что наиболее обеспеченные семьи достигают самых высоких мировых стандартов потребления, в то время как бедные опускаются до уровня прозябания и нищеты. Однако необходимо подчеркнуть, что указанная поляризация выступает лишь проявлением, внешней формой выражения социально-экономической дифференциации в российском обществе, сложившейся в период его трансформации и продолжающей нарастать.
Дифференциация потребительского поведения складывается под влиянием целого комплекса факторов. Практически все факторы, формирующие потребительское поведение, в условиях трансформационной экономики России стали одновременно факторами дифференциации и даже поляризации1 этого поведения, воздействуя в конечном счете на подушевой уровень дохода домохозяйства, а через него — на потребительское поведение. Дифферен-
2 Как отмечает А. Шевяков, нарастание поляризации населения между полюсами бедности и богатства «выражается в одновременном росте как численности высокообеспеченных слоев населения, так и численности малообеспеченных слоев» (Шевяков А. Социально-экономическая поляризация в России // Государственная служба. 2005. № 2. С. 32).
циация в потреблении, таким образом, выступает внешней формой проявления социальной дифференциации, формирующейся на более ранней стадии — стадии распределения.
Дифференциация доходов (хоть и не столь значительная) имела место и в условиях административно-командной системы, она обычна (даже нормальна) для рыночной экономики. Проблема — в степени этой дифференциации. В России в 2005 г. коэффициент дифференциации (коэффициент фондов) по данным официальной статистики составил 14,8, что существенно превышает значения данного показателя в странах с развитой рыночной экономикой. При этом исследования показывают, что разрыв в доходах богатых и бедных гораздо значительнее, чем показывает официальная статистика. Следует отметить, что в России имеет место высокий уровень так называемого «избыточного неравенства доходов», когда, наряду с дифференциацией доходов, велик уровень бедности как таковой3.
За годы реформ удельный вес населения с самыми высокими доходами в общем объеме доходов населения вырос с 32,7 % в 1990 г. до 46,4 % в 2005 г., доля остальных групп стабилизировалась или сократилась. При этом снизилась доля не только бедных слоев, но и средних, что подтверждает тезис о нестабильности, наличии тенденции размывания так называемого «среднего класса».
В 1992 г., после проведения мероприятий по либерализации экономики, 70-80 % населения оказались за чертой бедности. Через более чем десятилетие ситуация не намного изменилась: исследования ИСЭПН РАН показывают, что в 2002 г. 65 % населения России составляли группу низкообеспеченных, а также примыкающих к ним бедных, включая маргинальные слои населения, и лишь 15 % относились к богатым и высокообеспе-ченным4. Сформировалась и устойчиво функционирует система распределения доходов населения, результатом действия которой, по некоторым оценкам, является сосредоточение у 11 % высокообеспеченных, богатых и сверхбогатых слоев населения России более 70 % годовых доходов5. При этом высокие доходы по преимуществу — неза-
3 А. Шевяковым было введено разложение общего неравенства на нормальное неравенство (при исключении неравенства, обусловленного бедностью) и избыточное (обусловленное бедностью) (см.:там же).
4 Римашевская Н. Экономическая стратификация населения России // Общество и экономика. 2002. №12. С. 12 — 13.
5 Ханин Г. И. Перераспределение доходов населения как фактор ускорения экономического развития и обеспечения социальной стабильности // ЭКО. 2002. № 6. С. 92 — 93.
конны; в отраслях, образующих базис экономики, оплата труда (тем более — законная) исключительно низкая6.
Таким образом, на территории нашего государства образовались, по определению Н. Ри-машевской, «две России» с разными системами ценностей, разными предпочтениями и потребительским спросом; они приходят на разные потребительские рынки, отличающиеся набором товаров и услуг, ценами, валютой платежа7. «Линия разлома» между этими «двумя Россиями» проходит не только по «социальной вертикали», но и по «территориальной горизонтали»: разрыв между наиболее и наименее экономически обеспеченными регионами по показателю подушевого регионального продукта составляет, по данным Д. Львова, 60 раз, по уровню потребления — 30 раз8.
Данная поляризация имеет мультипликативный эффект, справедливо отмечаемый исследователями9: с течением времени богатейшие слои наращивают свои преимущества как за счет выгодных вложений имеющихся средств в экономику, так и вследствие несомненных преимуществ в получении образования, поддержании здоровья, развитии личности и быстро нарастающего социального капитала. В то же время бедность приобретает застойный и самовоспроизводящийся характер, что усугубляется снижением объема и сужением круга государственных гарантий социально незащищенному населению. Усложняется доступ к качественным услугам образования и здравоохранения, что препятствует нормальному воспроизводству человеческого потенциала.
6 Суворов А. В. Структура денежных доходов и расходов населения в современной России // Проблемы прогнозирования. 2004. № 5. С. 72.
7 Население «первой России», составляющее не более 15 % общей численности, аккумулирует в своих руках около 85 % всех сбережений, 57 % денежных доходов, 92 % доходов от собственности и 96 % всех средств, расходуемых на покупку иностранной валюты. Это, прежде всего, семьи собственников крупных банков, финансовых магнатов, владельцев крупных предприятий добывающих отраслей промышленности (5 %), а также директора и высшие менеджеры. «Вторая Россия — это все остальное население. При этом 52 % наименее обеспеченных семей владеют лишь 1 % фонда сбережений во всех видах, тогда как 2 % самых богатых распоряжаются 53 % фонда накоплений (в наличных, вкладах, акциях и др.) (Римашевская Н. Экономическая стратификация населения России // Общество и экономика. 2002. № 12. С. 6 — 14; Львов Д. О стратегии развития России // Экономист. 2007. № 2. С. 3 — 10).
8 Львов Д. О стратегии развития России // Экономист. 2007. №2. С. 4.
9 Жеребин В. Экономический рост и интересы большинства населения // Экономическая наука современной России. 2006. № 1. С. 70.
Поляризация населения по доходам в трансформационный период произошла, прежде всего, вследствие изменения структуры доходов населения. Доля оплаты труда снизилась за 15 лет на 13 п. п., доля доходов от собственности возросла на 7,8 п. п. Основная часть семей по крайней мере дважды за 10 лет (в период либерализации цен и во время финансового кризиса 1998 г.) потеряла свои сбережения, при этом относительно небольшая группа семей пополнила свои накопления в результате финансовых катаклизмов, перераспределения в ходе приватизации ранее созданного национального достояния. Кроме того, в результате процесса приватизации новым хозяевам была предоставлена возможность присвоения рентного дохода, что колоссально усилило процесс социального расслоения10.
Немаловажно и то, что основную часть доходов богатые россияне получают в другом виде, чем в развитых странах с рыночной экономикой — прежде всего в форме оплаты труда высших менеджеров11. Таким образом, значительная доля такого вида денежных доходов как оплата труда по происхождению фактически должна быть отнесена к другому виду дохода — доходам от собственности. Процесс этот продолжается, принимая форму передела уже поделенных ранее богатств, даже нарастает за счет усиления эксплуатации работников на основе заниженной цены их труда, на что, в частности, указывал Е. И. Капустин12.
10 Академик РАН Д. Львов так пишет об этом:: «...Основной вклад в прирост совокупного чистого дохода России вносит природная рента — от использования земли, территории страны и недр, ее природных ресурсов, магистральных трубопроводов, средств сообщения (транспорт и современные средства связи), монопольного положения производителей важных видов сырья и продукции, пользующихся повышенным спросом на внешнем рынке. На долю ренты приходится сегодня 75 % общего дохода, на долю труда — в 15 раз, а капитала примерно — в 4 раза меньше. Рентный поток доходов в своей подавляющей части и сегодня не попадает в государственную казну, а идет в карман тех, кто незаконно приватизировал рентный доход России» (Жеребин В. Экономический рост и интересы большинства населения // Экономическая наука современной России. 2006. № 1. С. 70.
11 Г. Ханин отмечает, что «фактически это — скрытая форма доходов от собственности: они являются, как правило, основными собственниками своих компаний» (Ханин Г. Перераспределение доходов населения как фактор ускорения экономического развития и обеспечения социальной стабильности // ЭКО. 2002. № 6. С. 96 - 97).
12 Е. И. Капустин видит проявление этого процесса, в част-
ности, в том, что доля труда (затрат на заработную плату) в цене продукта составляет в российской экономике всего лишь 15 -20 %, тогда как в странах Западной Европы, США и Японии зарплата занимает в цене продукции до 75 %. (См.: Капустин Е. И. Уровень, качество и образ жизни населения России. — М.: Наука, 2006. С. 93).
Необходимо заметить, что отечественная статистика не дает возможности проанализировать зависимость потребительского поведения от распределения собственности в российском обществе и заставляет ограничиваться рассмотрением дифференциации доходов и обеспеченности имуществом.
Тем временем особенности потребительского поведения состоятельных россиян в решающей степени обусловлены доходами от собственности, и дифференциация этого поведения реализуется в распределении богатства (акций, недвижимого имущества и т. п.). Отсутствие учета такого рода собственности не дает возможности в полной мере оценить степень дифференциации как источников, формирующих потребительское поведение, так и самого этого поведения.
Процессу социального расслоения способствовала также высокая степень дифференциации заработной платы. Быстрый рост зарплаты в отраслях производственной инфраструктуры, финансово-кредитном секторе, в органах управления сопровождался замедленным (на фоне среднего уровня по экономике) ее ростом в секторе производства товаров, особенно — в сельском хозяйстве. В промышленности увеличивался разрыв в темпах роста оплаты труда в экспортно-ориентированных и обрабатывающих производствах. В отраслях социальной сферы — образовании, здравоохранении, культуре — сложившийся средний уровень зарплаты на треть ниже среднего по экономике уровня.
Несмотря на совокупный рост реальных доходов и, в частности, заработной платы, структура этого роста такова, что он происходит за счет форсированного роста доходов наиболее обеспеченных слоев населения и тем самым усугубляет социальную поляризацию. Так, например, в 2000-2004 гг. около 52 % совокупного прироста официально регистрируемой заработной платы составило увеличение роста выплат 20 % самых высокооплачиваемых работников. При этом 36 % совокупного прироста пришлось на долю 10 % этой категории работников. Рост же заработной платы 10 и 20 % наиболее низко оплачиваемых работников составил, соответственно, лишь 1,35 и 3,93 % совокупного прироста выплат. 13
Мощным фактором социального расслоения выступает проживание в городской или сельской местности, а также наличие иждивенцев в семье, особенно детей. В группе малоимущих, напри-
13 Сорокин Д. Воспроизводственная динамика и ее качество // Экономист. 2006. №3. С. 10.
мер, доля домохозяйств, имевших детей до 16 лет, составляет 50 % (при том, что доля таких домохо-зяйств в общем их количестве — всего треть) 14.
Расслоение продолжает усугубляться в результате инфляции, которая, как известно, по-разному обесценивает доходы богатых и бедных вследствие различий в составе их «потребительской корзины». Сильное влияние на сохранение и развитие процесса поляризации оказывают сохраняющаяся (в том числе незарегистрированная) безработица, большой объем задолженностей по зарплате, а также низкий уровень трансфертов (в первую очередь это касается пенсионного обеспечения: размер минимальной пенсии составляет лишь 40 % прожиточного минимума).
Проблема социальной дифференциации и, соответственно, дифференциации потребительского поведения тесно связана с проблемой адаптации населения к новым реалиям. При этом неуспешность этой адаптации часто связывают с неспособностью, а иногда и нежеланием людей приспосабливаться, делать над собой усилия15, отказаться от привычных ценностей16 и т. д. Нельзя не отметить, что зачастую
14 Российский статистический ежегодник. 2005: Стат. сб. / Росстат. - М., 2006. С. 194.
15 «Для каждого второго из «бедных» характерна пассивная адаптация (установка пассивных «получателей», свыкшихся со своим положением, урезающих себя в расходах, ожидающих «внешней» финансовой помощи, которая им нужна, прежде всего, для оплаты самых необходимых расходов). Они довольствуются малым, ограничивая до минимума собственные запросы». (Бондаренко Н. Особенности адаптации бедных и состоятельных семей // Вестник общественного мнения. 2006. № 1. С. 50-57).
16 А. Олейник, например, отмечает, что степень достигнутого
благополучия потребителя косвенно свидетельствует
о его адаптации к рыночным правилам игры, а оценка
перспектив связаны с адаптацией потребителя к новой системе ценностей. При этом доля пессимистов в группе неблагополучных потребителей гораздо выше, чем в группе благополучных. Это означает, с точки зрения автора, что малоимущие не только не смогли приспособиться к рыночным условиям существования, но и по большей части не изменили системы ценностей, присущей командной экономике. Последнее замечание относится прежде всего к старшему поколению: подавляющую часть неблагополучной группы составляют представители старшего поколения с преобладанием пессимистических настроений. Автор делает вывод, что малообеспеченной группе населения в значительной степени присущи ценности советской эпохи. Это отражается и в их потребительском поведении. Они менее склонны к показному потреблению, менее восприимчивы к влиянию референтных групп, подавляющая часть их потребительских расходов связана с покупкой продуктов питания. Как отмечает автор, наличие указанных особенностей объясняется в основном низким уровнем материального достатка в этих семьях, однако бесспорно и то, что не последнюю роль в формировании таких потребительских ориентаций сыграла приверженность
это вполне справедливо. Однако вряд ли конструктивной является позиция, в соответствии с которой этим исчерпываются причины, не дающие возможность столь большому количеству людей «успешно приспособиться» к изменившимся социально-экономическим условиям. Представляется даже, что эти причины не являются главными. Ведь в тех же исследованиях отмечается, что «в бедных семьях немало тех, кто даже в сложных условиях предпринимает попытки выжить, уповая прежде всего на свои силы. Они готовы работать и хотят добиться большего» 17.
С нашей точки зрения, позиция, согласно которой «бедные сами виноваты в своих проблемах» в силу своей инертности и приверженности «ценностям советской эпохи», созвучна популярной в либеральной среде концепции «эффективного человека», в соответствии с которой точка зрения на человека ограничивается рассмотрением его лишь как «ресурса», «человеческого капитала», способного приносить обществу, работодателю и себе определенный доход. «Эффективный» человек -тот, кто может приспособиться к новым реалиям, конструктивно воспринять «новые ценности», на этого человека фактически направлены проводимые ныне в рамках «национальных проектов» социальные реформы. Остальная, «неэффективная» часть общества - это балласт, «не наши проблемы».
Конечно, «человеческий капитал» — это важная функция его носителя - человеческого потенциала, но ведь способностью приносить доход не исчерпывается роль и место человека в общественной и экономической системе. Концепция человеческого капитала, как известно, получила развитие в концепции расширения человеческих возможностей18, рассматривающей цель развития общества не в наращивании производства и безудержного потребления, а в предоставлении человеку возможностей выбора, реализуемой в здоровой жизни, в долголетии, в свободном развитии способностей.
традиционным стандартам потребления советской эпохи. Потребители этой группы оказались наименее восприимчивыми к появлению и распространению постмодернистских ценностей, они не склонны воспринимать свои покупки как процесс потребления символов. Для большинства из них потребление — это просто процесс удовлетворения потребностей. Поэтому приверженность определенным маркам и дифференциация стилей жизни внутри самой группы им практически не свойственна. (Олейник А. Домашние хозяйства в переходной экономике: типы и особенности поведения на рынке // Вопросы экономики. 1998. №12. С. 62).
17 Там же.
18 Sen A. Development as Freedom. — Oxford, 1999.
Если же речь идет не о человеческом капитале (т. е. о человеке в его сугубо «прикладном» значении), а о человеческом потенциале, то здесь нет места разделению членов общества на «эффективных» и «неэффективных». Государство должно обеспечить человеку возможность адаптироваться к новым условиям, а не оставлять его один на один с возникшими проблемами, побуждая действовать согласно «закону джунглей».
При этом необходимо отметить следующее. Обвиняя «неуспешного адаптанта» в том, что он не может приспособиться к «реалиям рынка», к «новым правилам игры» и привержен «отжившим ценностям», мы зачастую косвенно обвиняем его в том, что он не может адаптироваться к «игре без правил», принять как норму неправовое, оппортунистическое поведение, отказаться от таких «вечных истин» как «воровать нехорошо», «слабому надо помочь» и «трудиться надо честно».
Приведем характерный пример. В одном из социологических опросов, проведенных в конце 1990-х гг. 19, более половины респондентов на вопрос о том, считают они себя выигравшими или проигравшими в ходе реформ, ответили, что относят себя к «проигравшим». При этом те, кого авторы опроса отнесли к «выживающим», т. е. существующим на минимальном потребительском уровне, в оценке богатства как ценности проявили сдержанность и поддержали точку зрения, согласно которой к богатству не сводится успех в жизни. У этих людей, как выяснилось в ходе опроса, на первом месте традиционные ценности: семья и дом. Не те ли это «отжившие ценности», от которых необходимо отказаться? Представляется очевидным, что эти «неуспешные адаптанты» — как раз тот круг людей, на которых может в первую очередь рассчитывать общество, в частности, в решении столь остро стоящих сегодня демографических проблем.
До сих пор трансформация российского общества проводилась в условиях сужения зоны ответственности государства за социальные последствия принимаемых экономических решений, без какой бы то ни было экспертизы ожидаемых социальных последствий того или иного решения. Принятая концепция трансформации не предусматривала социальных амортизаторов шоковых процессов и мероприятий и реализовывалась без учета того, насколько тот или иной социальный слой способен самостоятельно «встроиться» в новую реальность,
19 Беляева Л. Стратегии выживания, адаптации, преуспевания // СоцИС. 2001. № 6. С. 51.
под лозунгом: «Это ваши проблемы!». В результате практически полностью утрачено доверие населения к государству как к институту, реализующему интересы общества в целом, что со всей очевидностью демонстрируют опросы населения. Так, опрос 2003 г. (ИСПИ РАН) показал: 1 % населения полагает, что государство защищает интересы бедных слоев, 8 % — интересы средних слоев, 9 % — интересы граждан страны в целом. Считают 53 %, что государство защищает интересы богатых (53 %) и государственной бюрократии (54 %) 20. Это подтверждается приведенными выше результатами исследования ИСИ РАН, согласно которому более половины относительно «адаптированного» и успешного «среднего класса» составляют государственные чиновники.
Игнорирование состояния социальных процессов рано или поздно приводит к развитию негативных процессов в экономике. Как справедливо отмечает Н. Римашевская, «экономические и социальные процессы органически взаимосвязаны. Если они не помогают, то блокируют друг друга» 21. Дифференциация и даже поляризация потребительского поведения выступает, с одной стороны, «зеркалом» социально-экономических процессов, происходящих в трансформационном российском обществе, индикатором успешности проводимых преобразований. Однако это — лишь один аспект взаимосвязи состояния экономической системы в целом и сферы потребления. С другой стороны, закономерности потребительского поведения населения во многом являются мощным фактором, способствующим (или препятствующим) социально-экономическому развитию общества.
Отчетливо прослеживаются как прямые, так и обратные связи между параметрами потребительского поведения российских домохозяйств и характеристиками экономического развития общества — как в настоящем, так и в перспективе. Тенденции потребительского поведения, отражая макроэкономическую ситуацию, одновременно выступают одной из ее детерминант, каналом поступления сигнала обратной связи из сферы потребительского поведения — к тем структурам управления, которые принимают решения по поводу развития экономики в целом.
Остановимся на содержании, структуре этого информационного сигнала в той его части, которая
20 Ильин В., Гулин К. Экономическое положение населения России в постсоветский период // ЭКО. 2006. № 9. С. 24.
21 Римашевская Н. О социальном реформировании России // Проблемы теории и практики управления. 2005. № 5. С. 21.
поступает непосредственно из сферы потребительского поведения. Достаточно ли он точен для того, чтобы быть адекватно воспринятым обществом?
Казалось бы, характеризующие «население в целом» (или «в среднем») потребительские характеристики вполне благоприятны. Доходы (в том числе — реальные) неуклонно растут, растет и объем товарооборота. Но при более внимательном и подробном анализе состояния человеческого потенциала и процессов, происходящих в этой сфере, становится очевидным, что «за позитивными усредненными относительными показателями в этой области скрываются серьезные нерешенные проблемы» 22.
В частности, общий рост доходов происходит за счет повышения благосостояния тех слоев населения, которые можно отнести к относительно благополучным в материальном отношении. При благоприятно развивающейся «в среднем» ситуации обращает на себя внимание растущая глубина пропасти между богатыми и бедными.
Именно эта картина крайнего расслоения населения, приобретающая окончательные очертания в сфере потребительского поведения, скрыта за усредненно-благополучными показателями социальной статистики. Но этот информационный сигнал обратной связи «потребительская сфера — система управления экономикой» тонет, «растворяется» в усредненных данных и не воспринимается обществом как сигнал опасности, требующий определенных корректирующих решений, в частности, в системе распределения доходов.
Воздействие складывающейся ситуации, пусть не прямое, а косвенное, не может не сказаться — и действительно сказывается — на макроэкономической ситуации, по крайней мере, по следующим причинам:
1. Низкий уровень доходов и потребления основной массы населения России обусловливает сужение объема конечного рыночного спроса на товары и услуги, что в свою очередь ограничивает перспективы развития отечественного производства, поскольку динамика промышленного производства следует за динамикой спроса. Ассортиментная структура продаж смещается в сторону более дорогих импортных товаров, на которые предъявляют спрос состоятельные потребители. Происходит ускорение импорта товаров конечного потребления относительно внутреннего производства.
22 Сорокин Д. Воспроизводственная динамика и ее качество // Экономист. 2006. №3. С. 10.
Этот же фактор, поскольку он связан с низким уровнем зарплат, снижает трудовую мотивацию, способствует недооценке роли труда, особенно — интеллектуального, в современном производстве, не позволяя в полной мере использовать возможности такого ресурса общественного производства, как человеческий потенциал, сдерживая инновационное развитие экономики.
2. Вследствие недопотребления страдает качество самого человеческого потенциала, который подвергается истощению и деградации. Разрушение его на уровне домохозяйства вследствие невозможности полноценного воспроизводства, выражающееся в потере его качественных параметров — здоровья, уровня образованности и т. п. — на уровне экономики в целом проявляется в падении качества трудового потенциала, человеческого капитала как функции человеческого потенциала. Утрата здоровья, профессионального и культурно-образовательного уровня, отсутствие средств на отдых и здоровое питание подрывает возможность эффективно трудиться.
Человеческий потенциал невосполнимо деградирует как с точки зрения его демографических и физиологических характеристик (естественная убыль населения за последние 10 лет достигла 9 млн чел., ухудшается его здоровье и т. п.), так и с точки зрения его социального качества, неблагоприятными характеристиками которого становятся озлобленность, агрессия и апатия, усиливающаяся дезинтеграция общества, растущая разобщенность поколений и т. п.
3. Вследствие избыточного роста доходов наиболее обеспеченных домохозяйств происходит ускоренное проедание имеющегося экономического потенциала за счет колоссальной доли в ВНП первичных доходов групп населения, получающих их преимущественно от собственности (скрытой формой доходов от капитала являются и доходы высших менеджеров) и во многом носящих рентный характер. Высокие личные доходы в сочетании с ростом тарифов естественных монополий способствуют росту издержек. В результате падает доля прибыли в ВНП, снижаются рентабельность производства и конкурентоспособность отечественной продукции, сокращаются возможности воспроизводства национального богатства, снижается эффективность общественного воспроизводства. Снижается инвестиционный потенциал экономики, чему способствует и ориентация малоимущего и бедного населения, составляющего большинство, на выживание, а не на развитие, что обусловливает
повышенную склонность этих домохозяйств к потреблению.
4. Растет потенциал социального недовольства, социальная агрессия и апатия, крепнут ощущения социальной несправедливости, являющиеся признаками раскола общества, что отнюдь не способствует укреплению социально-экономической стабильности. Как известно, выход степени социального расслоения за определенные рамки не только становится катализатором социальной напряженности, но и генерирует мощную обратную связь «социальная несправедливость — экономическая неэффективность».
Таким образом, несомненным представляется негативное влияние существующей сегодня высокой степени социальной дифференциации населения, проявляющейся в конечном счете в сфере потребления, на состояние макроэкономических индикаторов как на уровне отдельного региона, так и страны в целом. Эта дифференциация — не только следствие, проявление происходящих в экономике социально-экономических процессов, но и самостоятельный фактор в свою очередь формирующий негативные тенденции развития экономики. В результате в рамках национального хозяйства формируются две автономно развивающиеся экономики: «экономика богатых», в рамках которой удовлетворяются все потребности (в основном за счет импорта) и «экономика бедных», зачастую находящаяся на грани выживания и предъявляющая спрос на относительно дешевую, некачественную, неконкурентоспособную отечественную продукцию.
При этом развитие «экономики богатых» способствует росту отраслей, обслуживающих рынок, финансово-кредитной сферы, рынка страховых услуг, недвижимости, т. е. отраслей, представляющих интерес для высокодоходных слоев населения. Несырьевые отрасли отечественного производства, отрасли потребительского комплекса под воздействием спросовых ограничений сворачиваются, их продукция «вымывается» и замещается импортом, на который ориентируются высокодоходные группы населения.
Выход из сложившейся ситуации видится в следующем.
Прежде всего, должна быть обеспечена такая трансформация социально-экономических установок общества, всех экономических механизмов, чтобы был обеспечен приоритет человека, причем не только человека, выступающего элементом человеческого капитала, но любого человека, пусть и не представляющего интерес с «прикладной» точки
зрения — с позиции использования его (сегодня или в будущем) как элемента человеческого капитала. Необходимо обеспечить не только нормальные условия воспроизводства трудовых ресурсов, но и всего человеческого потенциала.
В этой связи на первый план выходят проблемы всесторонней поддержки институтов семьи и домохозяйства, амортизирующих болезненные процессы, связанные с социально-экономической нестабильностью.
Должна быть выработана долгосрочная социально-экономическая стратегия развития, основанная на концепции, которая отражала бы ценности общества, близкие для основной массы населения.
Основные пункты такой концепции, как представляется, содержатся в «социальной доктрине», предлагаемой Н. Римашевской23. В ней подчеркивается, что сегодня необходимо ориентироваться не на средние цифры24, а на выполнение минимальных социальных гарантий, в частности, на потребительский минимум, который в свою очередь требует радикального пересмотра как по уровню, так и по структуре.
В этой связи обеспечение в экономике условий для роста реальных доходов населения является одной из важнейших задач экономической политики государства. В частности, необходимо повысить адаптационные возможности социально уязвимых слоев населения. Пенсии, например, не достигают сегодня и половины прожиточного минимума. Нужна продуманная политика государственного субсидирования, в рамках которой минимальная пенсия обеспечивалась бы не ниже прожиточного минимума, установленного для данной группы населения.
Бедность трудоспособного населения обусловлена как низким уровнем оплаты труда, так и недостаточной активностью государства в области поддержки трудовой занятости, в сфере повышения адаптационных возможностей населения на рынке труда. Треть работающих имеет зарплату ниже прожиточного минимума25. Необходимо восстановить
23 Римашевская Н. Базисные принципы социальной доктрины России // Народонаселение. 2005. № 2. С. 9 — 26; № 3. С. 5 — 20; Римашевская Н. Установка на ценность труда // Социальная политика и социальное партнерство. 2006. № 8. С. 8 — 20.
24 По расчетам Н. Римашевской, рост реальных доходов на 10 % в среднем по всему населению адекватен росту доходов на 2 % в верхних двух группах и стабилизации у всех остальных групп (Римашевская Н. Экономическая стратификация населения России // Общество и экономика. 2002. № 12. С. 13).
25 Римашевская Н. За чертой социальных проектов // Российская Федерация сегодня. 2006. № 9. С. 41.
ценность труда, повысить трудовую мотивацию, обеспечив адекватную оценку труда, снизить чрезмерную поляризацию зарплаты.
Регулирующие импульсы государства, кроме того, должны быть осуществлены в сфере перераспределения. Это и снижение высокой налоговой нагрузки на трудовые доходы путем отказа от плоской шкалы налогообложения, которая дополнительно обездоливает бедных, усугубляет дифференциацию доходов, снижает поступления в бюджет, и реформа налогообложения недвижимости (рост налогов (акцизов) на предметы роскоши, на недвижимость, на престижные и дорогие услуги). Все это позволит, с одной стороны, снизить социальную напряженность в обществе, обеспечив реализацию социальной справедливости; с другой — в значительной степени смягчит социальную поляризацию, облегчит
налоговое давление на неимущие слои общества и при этом снизит риск «сползания» низших слоев российского среднего класса в группу бедных.
Перераспределение доходов способствовало бы изменению структуры производства, росту потребления малоимущего населения, связанному с ростом производства, расширением импорта более дешевых предметов потребления.
Все эти преобразования означали бы адекватный ответ общества на полученный им сигнал «обратной связи», поступающий из сферы потребительского поведения и свидетельствующий об опасной степени расслоения общества. Расслоение это, как было показано, не только грозит социальными потрясениями, но и связано с крайне неблагоприятными последствиями для экономического развития страны.
