CC BY
55
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №3(45)
УДК 882 (09)
ДИАЛОГ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО И ХУДОЖЕСТВЕННОГО В ЗЕРКАЛЕ ЛИТЕРАТУРНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ XVIII ВЕКА
© Алексей Пашкуров, Ринат Бакиров
DIALOGUE OF NONFICTION AND FICTION IN THE MIRROR
OF RUSSIAN LITERARY TRENDS IN THE EIGHTEENTH CENTURY
Alexey Pashkurov, Rinat Bakirov
The article deals with a systemic and analytical view of the main tendencies in correlation and interaction of fiction and nonfiction in Russian literary culture based on Russian literary trends in the 18th century: from baroque and pre-classicism to pre-romanticism. Conclusions are made about the dependence of national ideology on the processes, taking place in the field of nonfiction and fiction. The prognostic task is to consider the main regularities in evolution of the Russian literature genre system in terms of new synthetic documentary and fiction forms, including the literature of travel, satirical journalism, small psychological prose, etc. The analysis of the situation shows that at the beginning of the 18th century, documentary features are still syncretic in the literature of baroque and pre-classicism. However in the years of Enlightenment, realism and sentimentalism became an ally of fiction in its approval of a new philosophy of man. Finally, pre-romantic playful attitude to the document is characteristic of the period in the late 18th century and at the turn of the 19th - 20th centuries (for example, in Gothic prose). It was the interweaving of nonfiction and fiction that largely determined the genesis and evolution of a new Russian national mythology (including the ideas of "universality", a universal personality of an educator, etc.).
Keywords: dialogue of nonfiction and fiction, literary trends of the 18th century in Russia, evolution from synthetism to syncretism, national mythology, evolution of genre and theme systems.
В статье предлагается системно-аналитическая панорама основных тенденций соотношения и взаимодействия документального и художественного в русской литературной культуре на примере направлений отечественной словесности XVIII века: от барокко и предклассицизма до предро-мантизма. Делаются выводы о зависимости национальной идеологии от процессов, протекающих в документально-художественной сфере. Прогностическая задача - рассмотреть главные закономерности эволюции жанровой системы русской литературы с точки зрения образования новых синтетических документально-художественных форм, в том числе в литературе путешествий, сатирической публицистике, малой психологической прозе и др. Анализ ситуации показывает, что если в начале XVIII века документальное начало еще синкретично в литературе барокко и пред-классицизма, то к годам развития просветительского реализма и сентиментализма становится союзником художественного в утверждении новой философии человека. Наконец, для периода последней трети XVIII века и рубежа XVIII-XIX столетий характерно предромантическое игровое отношение к документу (к примеру, в готической прозе). Именно переплетение документального и художественного начал во многом определило генезис и эволюцию новой национальной мифологии России (в том числе идеи «всемирности», универсальной личности воспитателя и др.).
Ключевые слова: диалог документального и художественного начал, литературные направления России XVIII века, эволюция от синтетизма к синкретизму, национальная мифология, эволюция жанрово-тематических систем.
Проблема «Документальное и художественное в русской словесности XVIII века» чрезвычайно обширна и к настоящему времени в науке рассмотрена отдельными, нередко разрозненными, островками. Недавний показательный пример более системного анализа - хрестоматия «Русская литература XVIII века. Хрестоматия
мемуаров, эпистолярных материалов и литературно-критических статей» [Русская литература XVIII века]. Составить же общую панораму в первом целостном приближении - задача обширного научного полотна: циклов статей, монографий, диссертаций. В рамках статьи, как представляется, наиболее корректным выходом мо-
жет стать обозначение ключевых рефренных моментов касательно ведущих тенденций процесса.
Начать нужно с того, что в зеркале проблемы документального и художественного российский XVIII век предстает не менее удивительным экспериментатором, нежели на других фронтах множества своих реформ, революций и переворотов. Причем показательным образом очень многие такого рода новые процессы и закономерности оказываются неразрывно связаны как раз с вариациями синтеза / соотношения в литературной культуре документального и художественного начал.
В первые десятилетия нового века, идущие под вектором предклассицизма, документальное и художественное зачастую как бы «соревнуются» меж собой и перекрещиваются в самых причудливых вариациях.
С одной стороны, при этом налицо набирающий голос и силу диктат документального: путевые очерки, мемуарные записки с подробнейшими деталями быта, отчеты и рапорты - создается впечатление, что художественность скрылась. Но тут же, с другой стороны, - создание Феофаном Прокоповичем первой для русской эстетики теории о вымысле и его способах в «De arte poética».
В Петровские годы в сугубо статистическую газету-открытку «Ведомости» проникают явно не документальной природы поучительные истории: одна из наиболее знаменитых - о том, как некий поп Иван Окулов «со товарищи» отправился с боем в «землю свейскую», побил множество народа на всех заставах и со славой вернулся в родные пенаты, захватив солидный груз боеприпасов и рейтарское знамя (об основных тенденциях генезиса и эволюции отечественной журналистики этого периода см. также: [История русской журналистики XVIII - XIX вв.]).
В то же время в плоды коллективного народного художественного творчества - в солдатские песни - свободно включаются по воле незамысловатых авторов целые «реестры» - справки о количестве, качестве и географии военной промышленности России:
Прошу, прошу, Карла шведский, На квартиру на мою, -У меня есть, Карла шведский, Чем попотчевать тебя: У меня есть пироги, Они в Туле печены, Они в Туле печены, Черным маком чинены...
[Пашкуров, Разживин, с. 28].
Так с трогательной детской наивностью и бахвальством русичи... информируют обо всем самого главного врага - шведского короля..!
В одном из вершинных произведений нашего предклассицизма - пьесе Феофана Прокоповича «Владимир» - начинает прорисовываться из этой пестроты уже более отчетливый классицистический ориентир: документальные данные включаются в художественное измерение - для того, чтобы помочь в недалеком светлом будущем создать / выварить из этого «котла» новое жизнестойкое и абсолютно прикладное реалистическое «руководство к действию» (в контексте магистральных законов историко-литературной ситуации этого периода можно говорить и о существенном прогностическом влиянии на предклас-сицизм просветительской идеологии [Нигматул-лина, с. 230-247]). Не случайно, разобрав разные уровни социально-политической ситуации Крещения Руси при князе Владимире, Феофан в конце пьесы «выводит» актеров петь славу -Петру Первому. История-документ, восстановленная по эскизам-лекалам, должна напрямую начать служить стране в ее Настоящем (подробнее о системе идеологии пьесы и явления предклассицизма в ее зеркале см.: [Буранок, с. 98125]) . Более цельно такое видение проблемы проявится в известной классицистической трагедии М. В.Ломоносова «Тамира и Селим», где несколько монологов посвящены документально-художественной реконструкции панорамы Куликовской битвы. Заметим на полях, что эти ломоносовские картины чрезвычайно заинтересовали юного М. Лермонтова, когда он работал над своим «Бородино» (о поэтике этой знаменитой в отечественном классицизме пьесы см. в классической монографии А. В. Западова [Западов, 1979, с. 126-131]).
Если говорить о магистральных линиях соотношения документального и художественного в русском классицизме, то, по-видимому, можно будет говорить о такой логической цепочке: Художественно-философская идея Идеала - Изучение документа / исторического факта в этом свете - выработка на его основе стратегий предстоящего преобразования системы знаний и ценностей культуры - Обнаружение / созидание нового художественного Идеала (из недавних системных исследований этой стороны вопроса назовем монографию А. А. Смирнова [Смирнов]). Именно на такую систему действий нацелена одна из наиболее ярких поздних трагедий А. П. Сумарокова - «Димитрий Самозванец». Показательно, что как раз классицизм подарил при всем этом России выход на второй уровень
теории художественности - в знаменитой «теории лирического восторга» М. В. Ломоносова.
К 1740-1760-м годам картина вновь начинает меняться благодаря подключению влияний идеологии Просветительства. Писатели начинают искать варианты деятельностного / действенного равновесия документального и художественного.
С одной стороны, вопиюще явно вымыслы и домыслы в сатирических журналах Н. И. Новикова облекаются в подчеркнуто невозмутимо-документальные рамки таких не литературных «жанров», как объявление о продаже, рецепт и др. (в известном гротесковом разделе «Трутня» -«Смеющийся Демокрит» [Щербатова]).
С другой стороны, в литературу просветительского реализма нередко документы приходят на абсолютно равных с художественным течением правах. Так, герой-путешественник А. Н. Радищева, возвращаясь в реальность из своих философских снов и социально-политических отступлений-инвектив, спокойно может (и даже несколько раз!) обнаружить на въезде в гостиницу / постоялый двор рукописи проектов Конституции (главы в этом случае получают подзагла-вие «Проект в будущем») (из исследований последних полутора десятилетий о системах радищевских взглядов и творчества см.: [А. Н. Радищев: русское и европейское просвещение]; [Костин]; [Стенник]).
Другой пример - известные признания Д. И. Фонвизина о его филологических экспериментах при написании комедий: предчувствуя бледность / уязвимость книжного языка в устах героев, писатель отправлялся на самый «реально-документальный» рынок, прицениваясь, «стравливал» торговок меж собой - а затем, отойдя в сторону, просто записывал живую цветастую речь разгневанных женщин, что потом и придало обаяние новизны, к примеру, образу г-жи Про-стаковой в «Недоросле» [Западов, 1995, с.53-79].
Сентиментализм предложил свое понимание диалога документального и художественного, начав искать пути их нового синтеза в жанрах мемуарных и эпистолярных (общий контекст в свете актуальных проблем литературной культуры см.: [Руднева, с. 227-235]). Из произведений крупных жанровых моделей русской прозы этого периода назовем, в первую очередь, «Письма русского путешественника» (Н. М. Карамзин), «Жизнь и приключения Андрея Болотова, написанные самим им.» (А. Т. Болотов), «Эмилиевы письма» (М. Н. Муравьев).
Можно говорить о таких новых интересных модификациях, как:
а) превращение поэзии в индивидуальный «лирический дневник», куда вносятся заметы о живых нюансах / оттенках реальных событий: П. И. Шаликов от молодости до старости посвящал цветы-стихотворения своим домашним: «К моей С*** в день ее рождения»; юная М. А. Поспелова, растрогав множество именитых мужчин - от Поэта Гаврилы Державина до императора Павла - дебютировала сборником «Лучшие часы жизни моей» (о системе тенденций позднего сентиментализма в этом интересующем нас ключе см.: [Пашкуров, с. 17-21; 66-73]);
б) преображение документально-реального через интуицию художественного в прозаическом жанре «прогулки» (яркое подтверждение -созданная садоводом и агрономом А. Болотовым «Прогулка в саду не сходя с места») [Там же, с. 29-41];
в) использование примет документального в качестве художественно-этического приема внутри определенной художественной парадигмы - для убеждения читателя в «истинности чувств и переживаний»: именно так поступает Карамзин, предваряя историю «бедной Лизы» экскурсом в историю Симонова монастыря, близ которого и свершилась вся «печальная повесть» (историко-нарратологический экскурс детально представлен в монографии В. Н. Топорова [Топоров]);
г) зачатки форм интермедиального видения -в жанре «надписи к портрету» (особенно убедительно расцветшем в этюдах лирики М. Н. Муравьева, Н. А. Львова и И. И. Дмитриева). Некоторые современные ученые предлагают соотнести с этими процессами и явления более раннего временного ряда - в частности, жанр экфрасиса у М. В. Ломоносова [Пузанкова]).
Наконец, предромантизм 1780-1800-х годов добавляет в общую палитру свои не менее интересные находки.
Не без влияния европейской литературной готики проникает в отечественную словесность «документ-фантазия», документ-мистификация (именно под таким «соусом» были представлены Н. М. Карамзиным - повесть «Остров Борн-гольм», Г. П. Каменевым - повесть «Инна»).
Именно на годы расцвета предромантической системы приходится и выход на новый уровень «эстетики диалога документального и художественного» [Литература русского предромантизма: Мировоззрение. Эстетика. Поэтика, с. 15-76], в том числе в формате «Разсуждений» (венец на рубеже веков - «Рассуждение о лирической поэзии, или Об оде» Г. Р. Державина, с синтезом историософских, религиозно-нравственных и текстологических разысканий великого поэта-
реформатора). Н. А. Львов в своем знаменитом кружке с успехом синтезирует высокое дело художественной литературы с прикладными выкладками абсолютно документальных дисциплин - так появляются его «Руководство к содержанию пчел» или «Рассуждение о проспективе».
Как раз предромантики поставили через призму проблемы диалога документального и художественного вопрос о существовании особой суверенной «исторической стратегии» России: примеры - от труда Н. Львова «Летописец Русской от пришествия Рурика...» до легендарной «Истории государства Российского» Карамзина [Литература русского предромантизма Мировоззрение. Эстетика. Поэтика, с. 77-85]; [Петров].
На новом витке идет и интересный возврат к экспериментам Петровской эпохи с фольклором: когда на платформе совершенно точного документального исторического факта «вылепливается» игровая его художественная вариация.
Н. А. Львов еще более усложнил картину:
а) взял за основу известный факт неудачного сватовства скандинавского витязя к дочери русского князя;
б) переложил его в стихотворную форму, создав «Песнь норвежского витязя Гаральда Храброго» - сетования от лица самого уязвленного рыцаря;
в) ритмический рисунок стихотворения сделал по образцу протяжной девичьей (!) русской народной песни - «Не звезда блестит далече во чистом поле...»[Бакиров, с. 143-148].
Отдельная загадочная страница - планы, проекты, указы / приказы самого предромантическо-го императора России - Павла Первого, в которых даже самое «прозаически-документальное» мясо (награда в поощрение для отличившейся армии) подано в свете высоко-художественной и эстетствующей философии Гения, преобразующего мироздание по новым светлым законам.
Как соотносится система литературной культуры XVIII века в плане тенденций синтеза документального и художественного с предшествующей древнерусской эрой и последующим Золотым XIX столетием - вопрос-перспектива.
Список литературы
А. Н. Радищев: русское и европейское просвещение // Материалы Международного симпозиума, 24 июня 2002 г. Редколлегия: Н. Д. Кочеткова и др. СПб.: Санкт-Петербургский научный центр РАН, 2003. 158 с.
Бакиров Р. А. Маска «простака» в поэзии Н. А. Львова: «Песнь норвежского витязя Гаральда Храброго.» // Екатерина Великая: писатель, историк,
филолог / Е. К. Петривняя и др. М.: Гос. ИРЯ, 2011. С.143-148
Буранок О. М. Феофан Прокопович и историко-литературный процесс первой половины XVIII века. М.: Флинта: Наука, 2014. 448 с.
Западов А. В. Поэты XVIII века. М. В. Ломоносов. Г. Р. Державин. Литературные очерки. М.: МГУ, 1979. 312 с.
Западов В. А. Литературные направления в русской литературе XVIII века. СПб.: ИМА-Пресс, 1995. 80 с.
История русской журналистики XVIII - XIX вв. / Д. А. Бодалян и др. СПб.: СПбГУ, 2013. 527 с.
Костин А. А. «Путешествие.» А. Н. Радищева в контексте современной ему нравоучительной литературы: дис. ... канд. филол. наук. СПб, 2005. 164 с.
Литература русского предромантизма: Мировоззрение. Эстетика. Поэтика / Т. В. Федосеева и др. Рязань: Рязанск.гос.ун-т им. С. А. Есенина, 2012. 492 с.
Нигматуллина Ю. Г. К истории просветительской мысли: Феофан Прокопович и Г. Утыз Имяни // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. Вып.14. СПб. - Самара: АсГард, 2009. С.230-247.
Пашкуров А. Н. Поздний русский сентиментализм: Диалог идиллического и элегического. Казань: Казанск.ун-т, 2010. 127 с.
Пашкуров А. Н., Разживин А. И. История русской литературы XVIII века. Елабуга: Изд-во ЕГПУ, 2010. Ч.1. 336 с.
Петров А. В. Становление художественного историзма в русской литературе XVIII века. Магнитогорск: Изд-во МаГУ, 2006. 286 с.
Пузанкова С. Н. Жанр надписи в творчестве М. В. Ломоносова: Поэтика экфрасиса: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2013. 24 с.
Руднева И. С. Гендерный аспект портретной характеристики в русской мемуарно-автобиографичес-кой литературе второй половины XVIII - первой трети XIX в. // Вестник Брянского университета. 2013. № 2. С. 227-235.
Русская литература XVIII века. Хрестоматия мемуаров, эпистолярных материалов и литературно-критических статей. / Под ред. Проф. О. М. Буранка. М: Флинта: Наука, 2007. 368 с.
Смирнов А. А. Литературная теория русского классицизма. М.: Высшая школа, 2007. 208 с.
Стенник Ю. В. Уроки Радищева // Время и текст. Историко-литературный сборник. СПб.: Академический Проект, 2002. С.30-37.
Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина: Опыт прочтения. М.: РГГУ, 1995. 512 с.
Щербатова И. Ф. Николай Новиков в русской культуре. М.: Прогресс-Традиция, 2011. 201 с.
References
A. N. Radishchev: russkoe i evropeiskoe prosve-shchenie [A.N. Radishchev: Russian and European Enlightenment]. (2002). Materialy mezhdunarodnogo simpoziuma -24.07. [Proceedings of the International Symposium, June 24, 2002]. N. D. Kochetkova and al.
158 p. St. Petersburg, St. Petersburg Scientific Center RAS. (In Russian)
Bakirov, R. A. (2011). Maska "prostaka" v poezii N. A. Lvova "Pesn norvezhskogo vitazia Garalda Khrab-rogo..." ["Simpleton's" Mask in the Poetry of N. A. Lvov: "The Song of the Norwegian Knight Harold the Brave ..."]. Ekaterina Velikaia: pisatel, istorik, filolog [Catherine the Great: a Writer, Historian, Philologist]. / E. K. Petrivnaya et al. Pp. 143 - 148. Moscow, State IRYA. (In Russian)
Buranok, O. M. (2014). Feofan Prokopovich i is-toriko-literaturnyi process pervoi poloviny XVIII veka [Feofan Prokopovich and the Historical and Literary Process of the First Half of the 18th Century]. 448 p. Moscow, Flinta: Nauka. (In Russian)
Istoriia russkoi zhurnalistiki XVIII - XIX vv. [The History of Russian Journalism of the 18th - 19th Centuries]. (2013). D. A. Bodalyan et al. 527 p. St. Petersburg, SPbSU (In Russian)
Kostin, A. A. (2005). "Puteshestvie... " A. N. Rad-ishcheva v kontexte sovremennoi emu nravouchitelnoi lit-eratury: dis. ... cand. filol. nauk ["Iourney ..." of A. N. Radishchev in the Context of Contemporary Moralistic Literature]. St. Petersburg, 164 p. (In Russian)
Literatura russkogo predromantizma: Mirovozzrenie. Estetika. Poetika [Russian Pre- Romantic Literature: Ideology. Aesthetics. Poetics]. (2012). T. V. Fedoseyeva et al. 492 p. Ryazan, Ryazansk.gos.un-t them. S. A. Esenin. (In Russian)
Nigmatullina, Y. G. (2009). K istorii prosvetitelskoi mysli: Feofan Prokopovich i G. Utyz Imyani [On the History of Educational Thought: Feofan Prokopovich and G. Utyz Imyani]. Problemy izucheniia russkoi literatury XVIII veka [Issues of Russian Literature Studies in the 18th Century]. Issue 14, pp. 230-247. St. Petersburg - Samara, Asgard. (In Russian)
Pashkurov A. N. (2010). Pozdnii russkii sentimental-ism: dialog idillicheskogo i elegicheskogo [Late Russian Sentimentalism: Dialogue of the Idyllic and the Elegiac]. 127 p. Kazan, Kazan University. (In Russian)
Pashkurov A. N., Razzhivin A. I. (2010). Istoriia russkoi literatury XVIII veka [History of Russian Literature of the 18th Century]. Part 1, 336 p. Yelabuga, EGPU. (In Russian)
Petrov A. V. (2006). Stanovlenie khudozhestvennogo istorizma v russkoi literature XVIII veka [Formation of
Пашкуров Алексей Николаевич,
доктор филологических наук, профессор,
Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18. [email protected]
Fictional Historicism in Russian Literature of the 18th Century]. 286 p. Magnitogorsk, Magnitogorsk State University Publishing House. (In Russian)
Puzankova S. N. (2013). Zhanr nadpisi v tvorchestve M. V. Lomonosova: Poetika ekfrasisa: avtoref. dis. ... cand. filol. nauk [Genre of Inscription in the Works of M. V. Lomonosov: Poetics of Ecphrasis: Ph.D. Thesis Abstract]. Yekaterinburg, 24 p. (In Russian)
Rudneva I. S. (2013). Gendernyi aspekt portretnoi kharakteristiki v russkoi memuarno-avtobiograficheskoi literature vtoroi poloviny XVIII - pervoi treti XIX veka [The Gender Aspect of Portrait Characteristics in Russian Memoirs and Autobiographical Literature of the Second Half of the 18th -Early 19th Centuries]. No. 2, pp. 227 -235. Vestnik Bryanskogo universiteta. (In Russian)
Russkaia literatura XVIII veka. Chrestomatiia me-muarov, epistoliarnykh materialov i literaturno-kriticheskikh statei [Russian Literature of the 18th Century. Chrestomathy of Memoirs, Epistolary Materials and Articles of Literary Criticism]. (2007). Ed. by Prof. O. M. Buranok. 368 p. Moscow, Flinta: Nauka. (In Russian)
Smirnov A. A. (2002). Literaturnaia teoriia russkogo klassitsizma [Literary Theory of Russian Classicism]. 208 p. Moscow, Higher School. (In Russian)
Stennik Y. V. (2002). Uroki Radishcheva [Lessons of Radishchev]. Vremia i text. Istoriko-literaturnyi sbornik [Time and Text. Historical and Literary Collection of Articles]. Pp. 30 - 37. St. Petersburg, Academic Proiect. (In Russian)
Shcherbatova I. F. (2011). Nikolai Novikov v russkoi culture [Nikolai Novikov in Russian Culture]. 201 p. Moscow, Progress-Tradition. (In Russian)
Toporov V. N. (1995). "Bednaia Liza" Karamzina: Opyt prochteniia ["Poor Liza" by Karamzin: Reading Experience]. 512 p. Moscow, Russian State Humanitarian University. (In Russian)
Zapadov, A. V. (1979). Poety XVIII veka. M. V. Lomonosov. G. R. Derzhavin. Literaturnye ocherki [Poets of the Eighteenth Century. M. V. Lomonosov. G. R. Derzhavin. Literary Essays]. 312 p. Moscow, Moscow State University. (In Russian)
Zapadov, V. A. (1995). Literaturnye napravleniia v russkoi literature XVIII veka [Literary Trends in Russian Literature of the 18th Century]. 80 p. St. Petersburg, IMA-Press. (In Russian)
The article was submitted on 22.08.2016 Поступила в редакцию 22.08.2016
Pashkurov Alexey Nikolaevich,
Doctor of Philology, Professor,
Kazan Federal University, 18 Kremlyovskaya Str., Kazan, 420008, Russian Federation. [email protected]
Бакиров Ринат Альбертович,
кандидат филологических наук, соискатель,
Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18. [email protected]
Bakirov Rinat Albertovich,
Ph.D. in Philology,
degree applicant,
Kazan Federal University,
18 Kremlyovskaya Str.,
Kazan, 420008, Russian Federation.
