CC BY
94
УДК 81:39
Н.А. Лиханова
Диалектные словари как этнолингвистический источник
Статья посвящена этнолингвистическому осмыслению диалектного материала, который характеризует региональную языковую культуру.
N.A. Likhanova
Dialect dictionaries as ethnolinguistic source
The article is devoted to ethnolinguistic judgement of a dialect material which characterizes regional language culture.
К концу XX в. во многих отраслях современной науки произошел своеобразный методологический сдвиг, в том числе и в лингвистике, где возник и распространился принципиально новый, антропологический, подход, основывающийся на историческом опыте языковой личности, взаимосвязи языка и ментальности. Как отмечают исследователи, «язык является одним из наиболее достоверных источников характеристики интеллектуального, культурного и хозяйственного состояния той или иной эпохи, того или иного коллектива для воссоздания фактов истории и культуры» (1, с.3). Антропологическая сущность языка представляет собой универсальное константное свойство человека, с помощью которого он познаёт не только окружающий мир, но и самого себя в этом мире, свою самобытность. «Слово, по убеждению многих, не только практическое устройство передачи информации, но и инструмент мысли, и аккумулятор культуры» (2, с.47). В рамках нового подхода к языку выделяется этнолингвистическое направление, формировавшееся и формирующееся на протяжении длительного периода времени.
Этнолингвистика рассматривает язык, прежде всего, как культурный код нации, а не просто орудие коммуникации и познания мира. Фундаментальные основы данной области знаний были заложены трудами В. Гумбольдта, Ф. Боаса, Э. Сепира, у истоков русской этнолингвистики стояли Ф.И. Буслаев, А.Н. Афанасьев, А.А. Потебня, Д.К. Зеленин, Н.И. Толстой и др. При этнолингвистическом осмыслении «язык есть условие и продукт человеческой культуры, и поэтому всякое изучение языка неизбежно имеет предметом своего изучения саму культуру, иначе говоря, есть изучение историческое» (3).
Основными источниками для выявления этнолингвистических фактов выступают различные фольклорные тексты, где представлены «явления и факты вербальной культуры во всем многообразии» (4, с.38), в частности особо исследуются различные обрядовые формы, так как «всякий обряд может быть представлен как определенный текст, т.е. как некая последовательность символов» (5); лингвистические атласы «на картах, где представлена география отдельных слов и понятий» (6, с.64); очередным источником этнолингвистического моделирования выступает фразеология, она «отображает обиходно-эмпирический, исторический или духовный опыт языкового коллектива» (7, с.35) и т.д. Реконструкция этнолингвистических данных возможна также на основе исторических, этнографических или архивных материалов. На сегодняшний день этнолингвистами признано, что в качестве особого источника следует рассматривать некоторые типы словарей, например терминологические, исторические, диалектные и др.
Общеизвестно, что современный этап развития лексикографии примечателен тем, что в разных лингвистических центрах создаются словари, ставящие этнолингвистическое описание слова одной из главных задач, о чем свидетельствуют исследования таких лингвистов, как Л.Е. Березович, О.В. Вострикова (Екатеринбург), И.П. Верба (Кострома), Т.В. Карасева (Воронеж) и т.д. Языковой материал данных словарей позволяет определить специфику формирования региональной картины мира, так как «в языке конкретного сообщества живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка» (8, с.250).
Этнолингвистическое описание языкового материала Восточного Забайкалья было предложено на базе исторического и топонимического словарей (9), где смоделированы знания регионального микромира. В работах представлено «системное изучение фрагментов региональной
2008/10
картины мира, формирующее перед исследователем задачу идеографического описания тех реалий и понятий, заключенных в слове, которые важны для этнической истории ареала» (7, с.35).
Особый интерес в плане познания региональной культуры вызывает диалектная лексикография, поскольку диалектный словарь, «заключая в себе сотни и сотни местных народных слов и выражений, представляет собой подлинную энциклопедию материальной и духовной культуры народа» (10)'. Эти словари служат лингвистическим, этнографическим, историческим, культурным, фольклорным источником для познания этнолингвистической картины мира отдельного региона, которая «по-своему вычленяет элементы объективной реальности и устанавливает круг понятий, обозначая их словом; кроме того, в словах, категориях и формах языка выражает миропонимание народа (его ментальность)» (11, с.54). Лексика, зафиксированная в диалектных словарях, порой является единственными фиксатором определенной информации о жизни и быте целых поколений людей.
Впервые осмысление региональной картины мира рассматривается и на основе диалектного «Словаря говоров Забайкалья» Л.Е. Элиасова (1980), так как забайкальские говоры представляют собой культурно-историческую ценность, оставаясь при этом слабо изученными с точки зрения отражения в них «языка» народной культуры. Между тем, как отмечает Ф.П. Филин, «в языке и эпосе русского населения Забайкалья отразилась жизнь интереснейшего края, начиная с появления здесь русских переселенцев, его удивительная природа, контакты русских с братскими нерусскими народностями. В забайкальских говорах сохранилось немало золотых словесных россыпей, уже утраченных на территории метрополии, что еще более повышает их научную и культурную ценность» (10).
Данный словарь построен по алфавитному принципу, но выход на более широкую лексикографическую проблематику, связанную с интерпретацией этнокультурных смыслов, обнаруживается в диалектной лексике только при идеографическом построении словарного материала. Ценность такого подхода заключается в том, что он «позволяет перейти от фрагментарного и разрозненного представления об окружающей действительности к представлению ее как единого целого» (12, с. 152-153). Это позволяет наиболее ясно представить культурно-исторический компонент, который наличествует во всех частях языковой системы, но наиболее полно проявляется в лексической системе языка.
Этнолингвистический анализ диалектного слова сопровождается, прежде всего, выявлением культурно-исторической информации, содержание которой проявляется в словарном и текстовом контексте за счёт дополнительных принципов описания в зависимости от характера единицы, где учитываются компоненты, отражающие этнолингвистическую специфику диалектного слова. В частности, в словаре представлена этимологическая справка как способ указания на источник культурно обусловленных ассоциаций, так называемый этимологический аспект или «культурная этимология» (13); происходит наблюдение за историческим развитием слова (исторический аспект), суть которого - в стремлении раскрыть конкретные условия употребления слова в разные периоды его речевой жизни (12) с соответствующими комментариями; рассматриваются в диалектной единице функции обрядовости, определенной знаковости (семиотический аспект); определяются границы территориального распространения диалектного слова (ареальный аспект); осмысливаются межкультурные связи между народами, проживающими на территории Забайкалья.
В качестве объекта этнолингвистического исследования могут выступать различные лекси-ко-семантические группы: «Наименование одежды», «Посуда и кухонная утварь», «Обрядовая лексика» и т.д., большое внимание в описании материальной культуры уделяется народной кулинарии. Далее приведем этнолингвистическое описание диалектных лексем, характеризующих группу «Блюда».
Пища по сравнению с такими неотъемлемыми атрибутами жизни, как жилище, одежда, весьма устойчива, она представляет собой один из самых важных и самых древних компонентов жизнедеятельности любого этноса. Блюда традиционно выполняют различные социальные, обрядовые функции, в связи с этим возможно выделение и определенной архаической символики. Будучи прочно вписанной в национальный контекст, пища отражает процесс межкультурной коммуникации того или иного народа с другими культурами, обладает важным знаковым содержанием, так как члены определенного общества принимают данные блюда, соблюдая установленные нормы поведения в процессе приготовления и потребления пищи. Иными сло-
вами, блюда обладают знаковыми культурными и коммуникативными функциями, о чем свидетельствует один из разделов невербальной семиотики - гастика.
Обратимся к фактическому материалу «Словаря говоров Забайкалья», учитывая разработанные классификации относительно данной группы. Диалектные единицы питания можно определить по следующим рубрикам:
• обобщенные наименования пищи (ись - пища, еда; лебезина - кушанье, вкусное на вид, но которое невозможно есть; манза - угощение);
• наименования мясных кушаний (армак - шашлык из потрохов; ормог - кушанье, приготовленное из внутренностей животного (сердца, легких и т.п.); рубчатник - блюдо из смеси потрохов, сердца, легких, печени);
• наименования блюд из зерновых продуктов питания (савотейка, саватейка - небольшая булочка, обычно из отходов муки, для нищих и каторжников, просивших подаяние; солонуха -ржаная лепешка; чалба - маленький хлебный колобок, испеченный в горячей золе);
• наименования блюд из рыбных продуктов питания (тельно - рыбный фарш, из которого приготовляются рыбные котлеты, колобки; хулта - рыбное кушанье; шарба, шерба - похлебка из свежей рыбы, сваренная в противне);
• наименования блюд из молочных продуктов питания (арсун, арушень - сушеный творог; разбивок - сбитая, с крупинками, сметана, немного не доведенная до масла; уяш - кушанье, приготовленное из арушеня (высушенного творога и сметаны);
• наименования хлебобулочных изделий (аштони - пряники продолговатой формы; витушка - крендель, печенье; жарочки - сдобное домашнее печенье);
• наименования каш (заваруха - каша из муки, заправленная молоком; мамалыга - жидкая каша; саламат, саломат, соломат - каша из муки на сметане);
• наименования блюд из овощей (сдериха - кушанье, приготовленное из картофеля, яиц и зеленого репчатого лука; травянка - всякое кушанье, приготовленное с большой долей съедобной зелени; унечи - картофельные котлеты);
• наименования блюд, приготовленных из ягод или грибов (губник - пирог с грибами; курсун - пирожки с черемухой или с маком; корсун, корсунок - лепешка из толченых ягод);
• наименования различных сладостей (разжевка - хлеб, смешанный с сахаром или медом, завязанный в тряпочку, которую сосали грудные дети вместо соски; свами - самодельные конфеты; сметанник - торт или пирог на сметане);
• наименования ритуальных кушаний (пегашка, пегашечка - коврига хлеба, которую пекут для лошади в Гурьев день (15 ноября по ст. ст.); шуликан - святочный пирог);
• наименование чайных напитков (чай-жеребчик - чай, сваренный в какой-либо посуде раскаленными камнями; постный чай - чай без молока; шамар - чай с молоком, который от долгого кипячения становится коричневым);
• названия молочных напитков (хасаранистый, хасаранистое молоко - молоко стародойной коровы; сырь - молоко в первые дни после отела; ундак - прокисшее молоко);
• названия лекарственных напитков (отпой - настой лекарственной травы; припой - настойка из трав, которые знахари используют для лечения больных и примирения поссорившихся; хамхул - лекарственная трава, настой которой пили при заболевании желудка);
• названия алкогольных напитков (меду - брага, приготовленная из меду; разливень - самогон, брага, квас, не разлитые в бутылки; ханша - китайская водка).
Естественно, предлагаемая классификация изучаемого материала является условной и нуждается в дальнейшем уточнении, однако она достаточно полно отражает специфику блюд, распространенных на территории Забайкальского региона.
На примере диалектного слова тарка, относящегося к группе «Наименование хлебобулочных изделий», представим этнолингвистическое содержание культурно-исторической информации данной лексемы. В словаре Л.Е. Элиасова она определена как «выпеченное изделие в виде пирожка, ватрушки, булочки, смазанное или начиненное вареньем, изюмом, ягодами». Такое определение позволяет представить, как выглядело данное изделие. Текстовый комментарий расширяет границы этнолингвистического анализа: «Тарки со стола таяли, как лед в горячей чугунке. Тарки не успевали подавать на хлебницу» Для тарок начинку готовили сами хозяйки еще летом, из пояснения «На тарки шла голубица, смородина, особенно хорошие тар-
2008/10
ки получались с бруснщей» выделяется факт наименования ягод «голубица, брусница», зафиксированных в данном словаре. Большое количество тарок обычно пекли в торжественных случаях «На праздники хозяйки пекли разные тарки. Тарок напекли столько, что хватало на неделю праздника.
Слова тарка, тарочка зафиксированы и в «Словаре говоров семейских (старообрядцев) Забайкалья» (14): «сдобная булочка, ватрушка, смазанная или начиненная вареньем, ягодами, повидлом, изюмом и др.»: «Матка миня ишшо тарки учила делать. Эта бута булачка с теста, а на вирху ягатти запячоны». В плане сравнения отметим функционирование данного слова на территории Приамурья: Тарка, тарочка - «печенье из сдобного теста с фруктово-ягодной, реже с другой начинкой», контекстный материал раскрывает специфику изготовления данного изделия: «тарочки из теста пекли, ягоду в них запекали. Лепешку разрезашь, налаживаешь варенья, крест-накрест перевернешь - оне забавны таки получались» ( 15).
В словаре В.И. Даля тарка (16) определяется как «слоеное печенье», бытующее в сибирских говорах. Этимологический комментарий отражен в словаре А.Е. Аникина (17): в южнокрасноярских наречиях «лепешка с ягодами», в иркутских - «ватрушка с творожной, ягодной начинкой», в камчатских - «чайное печенье из крупитчатой муки, смешанное с коровьим маслом», и т.д. Существует предположение, что данная лексема образовалась от бурятского тараг, что значит «простокваша»; с чувашского taray «кислое молоко, простокваша, кумыс»; отдаленные истоки слова наблюдаются в тюркском topaq «сыр, кислое молоко»; в праславянском зафиксировано слово *tvarogъ (4, с.558).
Таким образом, этнолингвистическая специфика рассматриваемой диалектной единицы проявляется в различных аспектах: этимологический аспект слова тарка позволяет говорить о том, что данное слово тюркского происхождения; культурно-исторические данные свидетельствуют, что тарка была особым блюдом, которое готовили в праздничные дни, в том числе и у семейских Забайкалья; семиотический аспект раскрывает процесс приготовления изделия; территориальное распространение диалектного слова, выявленное на основе ряда словарей, указывает на то, что лексема распространена в сибирских, забайкальских и приамурских говорах; отмеченные межкультурные связи свидетельствуют о том, как тесно переплеталась культура народов, проживающих на территории Забайкалья.
Итак, отдельная лексема или целая группа «Наименование блюд», выявленная на базе «Словаря говоров Забайкалья», репрезентирует целый пласт материальной культуры региона, являясь ценным культурным, историческим, этнографическим источником, содержащим знания о прошлом и настоящем региона. В современных условиях пища выступает как неотъемлемый компонент народной традиции, важность изучения которого очевидна. Этнолингвистический анализ отдельных фрагментов диалектного словаря может стать основой создания банка лингвистических данных, необходимых для познания региональной культуры и региональной картины мира.
Литература
1. Сороколетов Ф.П. Очерки по русской диалектной лексикографии /Ф.П. Сороколетов, О.Д. Кузнецова. Л., 1987.
2. Хроленко А.Т. Основы лингвокультурологии /А.Т. Хроленко. М.: Наука, 2004.
3. Звягинцев В.А. Очерки по общему языкознанию /В.А. Звягинцев. М.: Изд-во МГУ, 1962.
4. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура /Б.Н. Путилов. СПб., 2003.
5. Толстой Н.И. Язык и культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике /Н.И. Толстой. 2-е из. М., 1995.
6. Герд А.С. Введение в этнолингвистику /А.С. Герд. СПб., 2005 .
7. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты /В.Н. Телия. М., 1996.
8. Радченко О.А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства /О.А. Радченко. Т.1. М., 1997.
9. Жамсаранова Р.Г. Региональный этноидеографический словарь топонимов: универсалии, принципы, особенности мира /Р.Г. Жамсаранова // Мир русского слова и русское слово в мире. Варна, 2007.
10. Элиасов Л.Е. Словарь говоров Забайкалья /Л.Е. Элиасов. М., 1980.
11. Савельева Л.В. Языковая экология: русское слово в культурно-историческом освещении /Л.В. Савельева. Петрозаводск, 1997.
12. Бабурина К.Б. Этнолингвистический аспект в исторической лексикографии /К.Б. Бабурина // Вопросы языкознания. 1997. №3.
13. Толстая С.М. Терминология обрядов и верований как источник реконструкции древней духовной культуры
М.В. Овчинникова. Наименование преступлений против личности в деловой письменности XVIII в.
/С.М. Толстая //Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М., 1989.
14. Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья / отв. ред. Т.Б. Юмсунова. Новосибирск, 1999.
15. Филин Ф.П. и др. Словарь говоров Приамурья /Ф.П. Филин. М.: Наука, 1983.
16. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского словаря: в 4 т. /В.И. Даль. Т.1. 2 изд., испр. М., 1955.
17. Аникин А.Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири /А.Е. Аникин. Новосибирск, 1997.
Literature
1. Sorokoletov F.P., Kuznetsova O.D. Sketch on Russian dialect lexicography. L., 1987.
2. Khrolenko A.T. Introduction in linguacultural. M.: Science, 2004.
3. Zvyagintsev VA. Sketches on the general (common) linguistics. M.: The Moscow State University, 1962.
4. Putilov B.N. Folklore and national culture. S-P., 2003.
5. Tolstoy N.I. Language and culture. Sketches on slavic mythology and ethnolinguistics. 2 edit. correct. M., 1995.
6. Gerd A.S.Introduction in ethnolinguistics. S-P., 2005.
7. Teliya V.N. Russian phraseology. Semantic, pragmatical and linguacultural aspects. М., 1996.
8. Radchenko O.A. Language as to create the world. Linguophilosophy the concept not-humboldt. Т.1. М., 1997.
9. Zhamsaranova R.G. Regionalnyj the ethnoideographic dictionary toponimov: universalii, principles, features of the world // the World of Russian word and Russian word in world. Varna, Bulgaria, 2007.
10. Eliasov L.E. The dictionary of Russian dialects of Zabaikaliye. М., 1980.
11. Savelyeva L.V. Language ecology: Russian word in cultural-historical illumination. Petrozavodsk, 1997.
12. Baburina K.B. Ethnolinguistic aspect in a historical lexicography // Questions of linguistics.1997. №3.
13. Tolstaya S.M. Terminology of ceremonies and beliefs as a source of reconstruction of ancient spiritual culture // Slavic and Balkan folklore. Reconstruction of ancient slavic spiritual culture: sources and methods. М., 1989.
14. Dictionar of dialects of old believers (semeiskie) Zabaikaliye / T.B.Jumsunova. Novosibirsk, 1999.
15. Dictionar of dialects Priamuriya / F.P.Filin, F.P.Ivanov, L.V.Kirpikova. M.: Science, 1983.
16. Dal V.I. Explanatory dictionar of the alive great russian dictionary: In 4 т. Т.4. М., 1955.
17. Anikin A.E. Etymological the dictionary of Russian dialects of Siberia. Novosibirsk, 1997.
Лиханова Надежда Анатольевна, старший преподаватель кафедры теоретической и прикладной лингвистики Читинского госуниверситета
Адрес: 672027, г. Чита, ул. Подгорбунского, д. 3, кв. 59
Likhanova Nadezhda Anatolievna, st. teacher of faculty of theoretical and applied linguistics Chita State University
Address: 672027, Chita, Podgorbunskogo str., 3-59
Tel: (3022)362260, +79242715274, (3022)359113; e-mail: nadezh-l@yandex.ru
УДК 003.3
М.В. Овчинникова
Наименование преступлений против личности в деловой письменности XVIII в.
Статья посвящена закономерностям становления терминологии уголовного права XVIII в., истории формирования терминологической сферы «преступления против личности», специфика которой состоит в наличии нескольких синонимичных номинаций.
M.V. Ovchinnikova Nomination of designate offences against individual in the business language
of the XVIII-th century
This article is about the history of low's terminology of the XVIII-th century, about the words, which designate offences against individual. The main special of this terminology consists in different nominations which have same meaning.
Уголовные преступления против личности включают понятия, связанные с физическим насилием и лишением человека жизни, что является самой опасной сферой криминального действия на протяжении всей истории уголовного права. В течение нескольких веков происходило становление данной области права, формировались термины, называющие преступные действия против жизни и здоровья человека.
В «Русской Правде» под преступлением понималось нанесение вреда личности, поэтому в первом кодексе отражены только два вида преступлений: против личности (убийство, телесные повреждения, оскорбление, побои) и против собственности (разбой, кража и т.д.). При этом убийство и убийство в разбое признавались самыми опасными преступлениями, и именно с убийства начинались все редакции «Русской Правды». Совершение убийства предусматривало месть родственникам либо штраф в размере 40 гривен. Совершившего убийство в разбое нака-
