CC BY
57
ДИАЛЕКТИКА КАТЕГОРИИ «ИНТЕРЕС» НА ЭТАПЕ СТАНОВЛЕНИЯ БУРЖУАЗНЫХ ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В ЕВРОПЕ Н.И. Протопопова
В статье рассматриваются трактовки категории «интерес» французских философов XVIII века. В частности, автор описывает роль интересов в развитии буржуазных общественных отношений. Ключевые слова: интересы, социальный конфликт, безопасность.
Первую грандиозную попытку объяснить общественную жизнь с помощью интересов предприняли французские материалисты XVIII в. К.А. Гельвеций, П.А. Гольбах. Д. Дидро, Ж.О. Ламетри.
Они жили и работали в то время, «...когда, все угнетенные сословия достаточно громко выражали свое недовольство, когда дух возмущения, как никогда, был в моде, а правительство ни чрезмерно любимо, ни слитком уважаемо» [1]. Поэтому причины народных волнений, конфликты общественных умонастроений, содержание политики правительства стали объектами поиска истины для французских материалистов.
Исследуя детерминации поведения людей различных сословий, их суждений и принимаемых ими решений, они пришли к выводу, что деятельность и мировоззрение человека обусловлены изначально его естественными интересами, а именно, стремлением выжить и быть счастливым.
Являясь идеологами нарождающейся французской буржуазии, они рассматривали счастье человека как свободу созидательной деятельности, как возможность заниматься тем, что представляет для них интерес и позволяет удовлетворять свои желания. «Чтобы быть счастливым, - писал Гольбах, - надо желать, действовать, трудиться: таков закон природы, жизнь которой заключается в действии» [2].
Одно из первых определений категории «интерес» дает Гельвеций: «Интерес - могущественный и всеобщий стимул, который движет всеми людьми, увлекая их то к пороку, то к добродетели» [3].
Гольбах в своих работах неоднократно обращается к трактовке категории «интерес» и всякий раз акцентирует тот из его сущностных аспектов, который является определяющим в данном контексте изложения его
взглядов относительно того или иного явления общественной жизни. Наиболее значимыми с точки зрения методологии исследования механизма развития общественных процессов являются, на наш взгляд, следующие данные им определения категории «интерес»:
- объект, с которым каждый человек связывает представление о своем счастье [2, т. 1, с. 311];
- то, что каждый из нас считает необходимым для своего счастья [2, т. 1, с. 311];
- единственный мотив человеческих действий, цель которых - достижение счастья [2, т. 1, с. 311];
- все то, что человек считает необходимым для поддержания жизни и обеспечения счастья [2, т. 2, с. 41].
Данные определения позволяют выделить следующие сущностные аспекты категории интерес:
- интерес - это объект, с которым человек связывает. представление о своем счастье;
- интерес - стимул как к пороку, так и к добродетели;
- интерес - детерминанта поведения человека.
Рассматривая личный интерес как определяющий мотив поведения человека, французские материалисты утверждают, что именно интерес сохранить жизнь и имущество явился той причиной, которая побудила людей к объединению с себе подобными. «Люди, чтобы сохранить свое существование, - пишет Дидро, - заключили между собой соглашение, исправляющее природное неравенство и предотвращающее его пагубные последствия; некая власть была уполномочена следить за соблюдением соглашения и его поддержания; с этих пор людей уже объединяет ... гражданское общество. [1, т. 2, с. 27-28].
«На заре цивилизации, - читаем в работе Гельвеция, - люди, движимые личным интересом, заключили соглашения, по которым каждый в отдельности отказывался от права силы и ловкости по отношению друг к другу взамен на гарантии сохранения жизни и имущества [3, т. 1, с. 343]. Таким образом, согласно и Дидро, и Гельвецию, единство личных интересов, которое заключалось в стремлении выжить, явилось именно той детерминантой, которая заставила людей, несмотря на то, что «они все поголовно были обуреваемы могучими страстями», преодолеть центробежные силы природного эгоизма и объединиться.
При этом они обращают внимание на то, что личные интересы каждого человека индивидуальны. «У каждого свой особый интерес, - указывает Дидро, - и сила его у разных индивидов столь же неодинакова, как и его природа» [1, т. 1, с. 421]. Подобное высказывание встречаем и у Гельвеция: «.всякий в сущности, - констатирует он, - всегда повинуется своему интересу» [3, т. 1, с. 186].
Анализируя личные интересы человека, Гельвеций делает довольно интересное замечание в свете проблемы прогнозирования поведением человека: повинуясь минутному интересу, человек почти всегда жертвует ради него будущим интересом и судит вопреки самой очевидности [3, т. 2, с. 472].
Гольбах также приходит к выводу, что существенной особенностью человека является стремление к самосохранению, к личному благу, к удовлетворению своих по природе эгоистических интересов. Ученый утверждает, что человек никогда не теряет из вида цель самосохранения и достижения счастья и поэтому всегда действует в своих интересах [2, т. 2, с. 42]. Он, так же как Дидро и Гельвеций, рассматривает личный интерес как определяющий мотивационный фактор поведения человека.
Исследуя категорию «интерес» как инструмент познания и прогнозирования процессов общественного развития, Гольбах приходит к выводу, что поведение человека социального обусловлено не только действием аффектов на уровне подсознания1 [1, т. 1,
1 Термин «affection», используемый Дидро при объяснении поведения человека, фактически включает понятия, обозначающие все устремления человека,
с. 86], а еще и его опытом, и его разумом, которые подсказывают ему, что без помощи других он не сумеет добиться всего необходимого для своего счастья.
Наряду с этим, ученый обращает внимание на то, что члены общества содействуют тому или другому члену общества в реализации его личных интересов лишь в том случае, если это представляет интерес для их собственного благополучия [2, т. 1, с. 314]. В силу последнего обстоятельства человек, по его мнению, стремится быть полезным для других членов своего сообщества.
Из чего следует, что стремление человека к личному благополучию, к личному счастью дает импульс развитию всего общества. Выделяя значение субъективного фактора для преуспевания человека в реализации его личных интересов, он вместе с этим акцентирует свое убеждение в том, что человек не может достигнуть счастья, не пользуясь преимуществами, которые ему обеспечивают его личные усилия [2, т. 2, с. 118].
Французские материалисты отчетливо фиксируют разность личных интересов представителей различных сословий и классов, которые отличаются друг от друга своим общественным положением, материальным достатком и соответственно им своими интересами2.
Согласно Гельвецию, каждое отдельное общество, имея свои интересы, имеет и свои представления о ценности или значимости того или иного предмета или общественного явления. Он обращает внимание на то, что личные интересы человека видоизменяются в зависимости от его нужд, страстей, наклонностей ума и условий его жизни [3, т. 1, с. 214].
Так, для придворного, живущего в свете, в котором говорят только о происках, о разных интригах, о том, чье влияние растет, кто впал в немилость, придворные интриги пред-
предшествующие разумному волевому решению: «побуждение», «страсть» и т. п.
2 Французские материалисты, не имея научных представлений о классовой структуре общества, о классовых интересах, соответственно, не имели в своем распоряжении и соответствующего категориального аппарата для их исследования. Поэтому в их работах имеет место свободное использование категорий «классы», «общества», «сообщества» «нации», которые тождественны по своему лексическому значению в контексте рассуждений относительно сущности противоречивости классовых интересов.
ставляют самые интересные для человеческого ума предметы. В то же время, в ближайшей от его дома лавке даже не подозревают о существовании вещей, которые его так живо интересуют [3, т. 1, с. 218].
Гельвеций обращает внимание и на то, что в процессе общественного развития под воздействием различных факторов и обстоятельств происходит изменение представлений человека о своем счастье и соответственно им изменяются и его интересы. «Время, - пишет он, - вносит изменения в интересы народа» [3, т. 1, с. 273], - и интересы различных сословий граждан не могут быть всегда одинаковы [3, т. 2, с. 319].
Гольбах, исследуя интересы как мотивационный фактор поведения человека, рассматривает их как источник общественного развития. «Новые интересы, потребности, обстоятельства различного рода, - пишет он, -породили раздоры и войны, переселения и революции, вызвали к жизни новые общества [2, т. 2, с. 134].
Определяя интерес как объект, с которым человек связывает представление о своем счастье, французские материалисты высказывают глубокое убеждение в том, что каждый человек, желая быть счастливым, должен быть заинтересован в укреплении, процветании и безопасности общества, гражданином которого он является, поскольку «личный интерес существа неразделим с общим интересом его рода [1, т. 1, с. 111], поскольку интерес всякого гражданина связан каким-либо образом со всеобщим интересом [3, т. 2, с. 215].
Наиболее полное и последовательное изложение эта идея находит в работах Гольбаха. Долг всякого гражданина, - указывается им, - способствовать укреплению общества, содействовать счастью каждого из составляющих его индивидов, а также установлению прочной и устойчивой связи между ними на основе взаимно оказываемых друг другу услуг [2, т. 2, с. 23].
Согласно представлению философа, цель, которую ставит перед собой общество - это самосохранение и достижение благополучия и счастья как для себя, так и для каждого из своих членов. Исходя из этого, он делает вывод, что все люди обязаны взаимно помогать друг другу для достижения общего счастья, сохранения и поддержания образованного
ими общества. Каждый член общества обязан, - пишет он, - содействовать благополучию своих сограждан, поскольку он нуждается в своих согражданах для достижения собственного счастья [2, т. 2, с. 27].
Ученый дает логичное объяснение того, почему укрепление общества представляет прямой интерес для каждого, живущего в нем. Только общество, - акцентирует Гольбах, - может предоставить людям возможность получать помощь друг от друга, обеспечить им их личную безопасность и беспрепятственное владение всем, что им необходимо для счастья [2, т. 2, с. 118]. Поэтому, согласно его убеждению, содействие процветанию общества, его укреплению и защите есть прямой личный интерес каждого человека, живущего в нем.
Определяющим условием укрепления общества, его безопасности Ламетри рассматривает подчинение личных интересов, по своей природе эгоистических интересам общественным. Согласно его взглядам, для существования общества необходимо, чтобы каждый ставил общее благо выше личного [4].
Гольбах высказывает убеждение в том, что основой всякого хорошо организованного общества должны быть добродетель и любовь к благу общества [2, т. 2, с. 433].
Дидро одним из первых поднимает вопрос о необходимости соблюдения приоритета общественных интересов. Он расценивает всякую склонность, заставляющую существо стремиться к своему частному благу, порочной, если только она вредит общим интересам [1, т. 1, с. 76].
Акцентируя значимость общественных интересов в жизнедеятельности общества, Гельвеций пишет: «.общественная польза есть принцип всех человеческих добродетелей и основание всех законодательств», он обращает внимание на то, что законы должны разрабатываться с учетом общественной пользы, именно «.общественная польза должна вдохновлять законодателя и заставлять народы подчиняться законам, . все, что имеет в виду благо народа, законно [3, т. 1, с. 206].
Вместе с этим, он обращает внимание на то, что к соглашению с обществом человека побуждают его интересы [3, т. 2, с. 517]. Личная заинтересованность почти всегда несправедливая, - подчеркивает Гольбах, - ни-
когда не должна определять общественные интересы [2, т. 2, с. 158], которые неразрывно связаны с укреплением, процветанием и безопасностью общества.
Так, по сути поднимается проблема соотношения личного и общественного интересов. Наиболее полное освещение она находит в работах Гельвеция: «.следует иметь в виду. что. каждое отдельное общество бывает движимо двумя различными родами интересов».
Раскрывая сущностное содержание последних, ученый дает им и оценку с точки зрения их значимости в общественной жизни. «Первый (интерес) . свойственен. обществу в целом.; второй (интерес), более сильный, есть исключительно только частный интерес. .Интерес, связанный с всеобщим интересом, имеет предметом торговлю, политику, войну, законодательство, науки и искусства, пользуется наиболее широким, но и наиболее слабым уважением в большинстве1 сообществ» [3, т. 1, с. 215].
При этом он констатирует, что частный интерес каждого отдельного общества, связанный с его стремлением к удовольствиям, особенно интересный и приятный для данного частного сообщества, обыкновенно не представляет интереса для общества в целом. Вместе с тем, он высказывает убежденность в том, что. счастье или несчастье народа зависит. исключительно от соответствия или несоответствия интересов частных лиц с интересами общественными [3, т. 1, с. 255].
Можно ли соединить общественный и частный интерес? По мнению Гельвеция, соединить интересы и того и другого рода нельзя, «.потому что роды занятий, которым нужно посвятить себя, чтобы приобрести идеи, интересные для общества в целом, или идеи, интересные для частных кругов, абсолютно различны [3, т. 1, с. 216]. В контексте исследования взаимосвязи безопасности общества и баланса интересов важное методологическое значение приобретают следующие замечание Гельвеция [3, т. 1, с. 254]:
1 ... в большинстве, так как существуют общества, например, академические, для которых идеи общеполезные суть в то же время и самые интересные, для которых поэтому личный интерес совпадает с интересом общества в целом. Гельвеций фиксирует, что в каждом обществе есть граждане, для которых общественные и личные интересы неразделимы.
- сословие, интересы которого не связаны с общим интересом, наиболее опасно для государства;
- если большая часть лиц, составляющих народ, отделяет свои интересы от общественных интересов, то это подготавливает падение государства и предвещает его погибель.
Согласно Гельвецию, отделение частного интереса от интереса общего следует рассматривать как порчу национальных нравов [3, т. 2, с. 435]. Он высказывает глубокую убежденность в том, что счастье или несчастье народа зависит. исключительно от соответствия или несоответствия интересов частных лиц с интересами общественными [3, т. 1, с. 255].
Проблема соотношения частного и общественного интересов находит освещение и в работах Гольбаха, которые позволяют отчетливо увидеть прямую противоположность частных и общественных интересов.
Отмечая прирожденное человеку чувство эгоизма, он пишет: «Люди, рождаются вместе со своими страстями; одни, .руководимые разумом, т. е. сознанием собственных интересов, становятся полезными обществу гражданами; другие, направляемые слепым интересом, .играют пагубную роль по отношению к обществу . овладевая людьми, страсти заставляют . предать забвению общие для всех людей потребности и стремления [2, т. 2, с. 131].
Конфликт интересов рассматривается им как реальная угроза существованию общества, его безопасности. По его мнению, сила государства, в котором страсти разделяют подданных и противопоставляют их интересы интересам общества, не является ни реальной, ни устойчивой [2, т. 2, с. 153].
Исходя из того, что «любое многочисленное сословие, не будучи чем-либо сдерживаемо, заботится только о самом себе, преследует только собственные интересы» [2, т. 2, с. 241], возникает объективная необходимость создания общественных институтов, которые бы сдерживали центробежные силы эгоизма человека и были бы способны заставить «подавить себялюбие, заложенное в людях природой, и принудить их (людей) ставить интересы общества выше личных интересов» [4, с. 42].
Согласно Гольбаху, обеспечение приоритета общественных интересов по отношению к личным является определяющим условием жизнеспособности общества. Как только члены общества перестают понимать общность интересов, сдерживать свои страсти и уважать законы, - читаем в его работе, -... движения общественного механизма больше не согласуются между собой, начинают затруднять его работу, и он останавливается [2, т. 2, с. 433].
В работах Гольбаха в контексте исследования интересов как определяющей детерминанты общественного развития поднимается проблема роли государства в формировании интересов граждан, обеспечении их равновесия как определяющего условия безопасности жизнедеятельности общества.
Согласно его идейным убеждениям, способность государства заставлять все частные устремления человеческих воль содействовать осуществлению общего плана, часто противоречащего склонностям, личным интересам и предрассудкам людей, умение подчинять их общественной воле есть высшее проявление мудрости [2, т. 2, с. 381], которой учит жизненный опыт минувших времен.
Исследуя интересы как категорию, фокусирующую в себе практически все проблемы организации жизнедеятельности общества, французские материалисты поднимают проблему собственности, рассматривают неравномерность ее распределения как объективную причину деления общества на отдельные социальные группы, сословия, классы, интересы которых диаметрально противоположны и во взаимодействии конфликтны. В отношении последнего Дидро пишет: «В условиях неравномерного распределения богатства общество распадается на два класса: на очень малочисленный класс богатых и очень многочисленный класс бедных граждан [1, т. 1, с. 470].
Это теоретическое положение разделяет и Гельвеций: «.по мере сосредоточения богатства во все меньшем числе рук, - замечает он, - нация разделяется на два класса, из которых один утопает в излишествах, а другой нуждается в необходимом [3, т. 1, с. 162].
Ученый высказывает глубокую убежденность в том, что возникновение собственности неизбежно ведет к нарушению равенства между людьми - они распадаются на
низших и высших [3, т. 1, с. 377]. Собственность, - подтверждает Гольбах, - всегда была яблоком раздора между людьми [2, т. 2, с. 244]. Почти во всех государствах треть четвертей населения не обладает ничем, в то время как огромные богатства и владения сосредоточены в руках небольшого количества людей, на которых словно простираются все заботы правительства [2, т. 2, с. 420].
И Гельвеций, и Гольбах, исследуя природу конфликта общественных интересов, раскрывают, в чем же заключается угроза безопасности общества при разделении его на имущих и неимущих граждан.
По мнению Гельвеция, неравномерное распределение национального богатства и чрезмерное увеличение числа лишенных собственности лиц, вносят в государство пороки [3, т. 2, с. 317], которые изнутри подрывают основы жизнедеятельности общества.
Чрезмерное количество людей, не имеющих собственности, он рассматривает как крайнее противоречие национальному интересу, поскольку те, кто не имеет собственности, продается (продает свой голос избирателя. - Н. П.) всякому желающему их купить, что ведет к узурпации власти в руках тех, чьи интересы изначально противоположны интересам общества [3, т. 2, с. 319].
Неравномерное распределение доходов, будучи злом само по себе, становится еще большим злом в силу того, - поясняет ученый, - что тот, кто познал разнообразие вкусов, не имеет границ в своем стремлении к богатству и способен принести в жертву любви к деньгам и добродетель, и честь, и отечество.
Гельвеций подводит читателя к выводу, что безудержная страсть к обогащению есть порок, который заключает в себе смертельную угрозу для существования общества, интересы которого предаются его гражданами. Он последовательно проводит мысль, что обогащение одних неизбежно сопровождается обнищанием других, что создает потенциальную угрозу общественных потрясений. Чрезмерная роскошь, - замечает исследователь, - предполагает, что народ уже разделен на угнетателей и угнетаемых, на воров и обворовываемых.
По мнению Гельвеция, массовое обнищание граждан несет в себе реальную угрозу благополучию всего общества в целом, ибо в
конечном итоге приводит к неизбежной утрате его самостоятельности. Грабеж народа, -читаем в его работе, - продолжается до тех пор, пока, наконец, обезлюдение и обнищание страны не приведут к подчинению могущественному соседу как воров, так и обворовываемых. Доведенный до этого состояния народ состоит лишь из нищих, потерявших всякое мужество, и из лишенных совести разбойников [3, т. 2, с. 338].
Гольбах, как и Гельвеций, видит в бедственном положении народа прямую угрозу безопасности существования общества, так как изнуренный усталостью и голодом народ, для которого жизнь является бременем и которому нечего защищать, нельзя воодушевить на защиту страны и ее законов [2, т. 2, с. 244]. Он неоднократно высказывает так или иначе мысль, что человек, который ничем не владеет, ничем и не дорожит. В то же время ученый замечает, что зараженные жадностью люди постоянно разделены противоположными интересами и очень мало тревожатся об общественном счастье [2, т. 2, с. 496].
Согласно его взглядам, для мудрого правления важно, чтобы богатства не сосредоточивались в руках небольшого числа граждан, ибо интересы общества требуют, чтобы большинство его членов пользовалось каким-то достатком, поскольку равномерное распределение богатства побуждает всех членов общества к активной деятельности, вселяет в них энергию и предприимчивость, что, безусловно, способствует процветанию общества, его благополучию и укреплению.
Раскрывая значение собственности в свете проблемы безопасности общества, Поль Анри Гольбах обращает внимание прогрессивных политиков на то, что именно собственность привязывает гражданина к родине. Когда все граждане имеют возможность умеренным трудом обеспечить себе зажиточную жизнь, - говорит он, - государство может требовать от них помощи и для себя [2, т. 2, с. 420].
Определяющую роль в разрешении конфликта интересов и установления их равновесия французские материалисты отводят государству, которое рассматривают как машину, приводимую в движение различными пружинами (законами. - Н. П.), силу которых надо увеличивать или уменьшать в зависи-
мости от их взаимодействия и от эффекта, который желают произвести [3, т. 1,
с. 171].
Согласно Гольбаху, государство, увеличивая или уменьшая силу пружин (законов. -
Н. П.), может регулировать в интересах общества действие всех его граждан и обязывать их содействовать осуществлению общественных интересов: обеспечению безопасности, счастья и сохранности как общества в целом, так и всех его частей [2, т. 2, с. 132].
Власть государства расценивается им как сила, пришедшая на помощь разуму в преодолении слепых страстей человека, как сила, способная заставлять людей выполнять законы общества и подчинять общему благу частные интересы людей всякий раз, когда они отклоняются от этой цели. Он высказывает глубокую убежденность в том, что без применения такой силы общество не смогло бы обеспечить преимущества общественной жизни [2, т. 2, с. 131]. Способность подчинять страсти граждан интересам общего блага ученый рассматривает как критерий совершенства правительства [2, т. 2, с. 157].
Какие же институты гражданского общества могут обеспечить подчинение разрозненных эгоистических интересов отдельных индивидуумов интересам всего общества в целом? Как же можно воодушевить граждан на служение общественным интересам?
В контексте размышлений относительно обозначенных вопросов французские материалисты обозначают в качестве инструментов воздействия на личные интересы граждан:
- институт права;
- институт воспитания;
- материальные стимулы.
Гольбах, трактуя законы как правила поведения, которые общество (в лице избранной им власти. - Н. П.) предписывает своим членам для сохранения жизни и обеспечения счастья всех граждан [2, т. 2, с. 32], рассматривает их как действенный инструмент принуждения человека к выполнению им своего гражданского долга.
Анализируя принуждение как функцию центральной власти, ученый дает обоснование правомерности ее реализации. Он пишет: «Общество, которое выполняет обязательства по отношению к своим членам, имеет право заставить их выполнять обязательства по отношению к нему самому» [2, т. 2, с. 32].
Гольбах разъясняет важность меры принуждения как средства преодоления центробежных сил эгоистических интересов отдельных членов общества в целях консолидации интересов всего общества в целом, обеспечения его безопасности. Объединение стремлений, - читаем в его работе, - делает нацию сильной и могущественной, вливая в нее энергию [2, т. 2, с. 439].
Акцентируя роль института права в координации частных и общественных интересов, Гольбах констатирует: «Общество (в лице избранной им власти. - Н. П.) заставляет своих членов быть верными принятым обязательствам с помощью законов» [2, т. 2, с. 32]. При этом внимание читателя обращается на то, что заставить человека подчиниться законам может только его личный интерес: «Мотивы подчинения, - указывает он, - возможность реализовать собственные интересы [2, т. 2, с. 163].
Следуя Гольбаху, можно сделать вывод, что законы являются действенным инструментом государственной власти в области консолидации интересов общества лишь при условии, если они обеспечивают гражданам благополучие, сохранность жизни и безопасность их имущества.
Гельвеций, излагая свои взгляды на институт права в контексте исследования процессов социального развития, говорит о том, что общественная польза есть ... основание всех законодательств и подчеркивает, что законы должны разрабатываться с учетом общественной пользы, ибо именно «общественная польза должна вдохновлять законодателя и заставлять народы подчиняться законам, ... все, что имеет в виду благо народа, законно» [3, т. 1, с. 206].
Он обращает внимание на то, что законы по своей природе неодинаковы: одни законы изменяются в процессе общественного развития, в то время как другие - неизменны, без них общество не может существовать. В качестве таковых им рассматриваются основные законы собственности. Однако они могут нарушаться, - считает ученый, - когда того требуют общественные интересы.
Принимая во внимание, что законы собственности провозглашают собственность неприкосновенной и защищают частные интересы, ученый высказывает свое глубокое убеждение в том, что священное право част-
ной собственности «дозволено нарушать ... в тех редких случаях, когда речь идет о спасении отечества, и право нарушать их дает общий интерес» [3, т. 1, с. 520].
Гельвеций не только фиксирует изменчивость законов, но и говорит о необходимости их изменений в условиях возникновения новых, качественно иных реалий общественного развития. «Изменяющиеся законы, -пишет он, - бывают двоякого рода. Одни изменчивы по своей природе; таковы законы, касающиеся торговли, военной дисциплины, налогов и т. д. Они могут и должны меняться в зависимости от времени и обстоятельств. Другие законы, неизменные по своей природе, изменяются, однако, потому, что они не доведены еще до совершенства. К ним я причисляю гражданские и уголовные законы: законы, касающиеся финансового управления, раздела имущества, завещаний, браков» [3, т. 2, с. 522].
Гольбах разделяет, развивает и дополняет теоретические воззрения Гельвеция на институт права. Он обращает внимание на то, что эффективное использование пружин государственного механизма в качестве инструментов регулирования общественных процессов требует от тех, кто приводит их в действие, мудрости, глубокого аналитического мышления.
Лишь самая совершенная мудрость, -подчеркивает Гольбах, - способна обеспечить различным пружинам государственного механизма ту степень напряжения, какую они могут выдержать; лишь самый глубокий разум может изобрести новые пружины, которыми время от времени необходимо заменять старые, когда последние в силу тех или иных обстоятельств перестают действовать эффективно [2, т. 2, с. 381].
Гольбах, как и Гельвеций, рассматривает полезность и целесообразность законов с точки зрения общественной пользы. Законы, которые обеспечивают благополучие и счастье для всех, он называет хорошими, а те законы, цель которых - обеспечить благополучие, сохранить жизнь и безопасность только для некоторых членов общества в ущерб всем остальным, - плохими, поскольку они несправедливы, так как все члены общества, по его мнению, имеют равные права на счастье [2, т. 2, с. 32].
Вслед за Гельвецием, Гольбах неоднократно повторяет, что законы не могут быть
вечными, ибо они являются порождением определенных условий, которые претерпевают непрерывные изменения. Исследуя роль законов в регулировании общественных интересов, Гольбах высказывает мнение, что одни и те же законы не могут быть пригодны для всех народов, поскольку последние находятся на различных ступенях общественной жизни [2, т. 2, с. 420], которым соответствуют и определенные интересы.
Французские материалисты, исследуя стратегическое значение консолидации общественных интересов в свете проблемы безопасности существования общества, обращают внимание на то, что общественный интерес, т. е. интерес большинства, на который должны всегда опираться принципы здравой нравственности, оказывается не всегда в соответствии с интересом сильных мира сего [3, т. 1, с. 305] и констатируют, что утверждение порядков сопровождается насильственным навязыванием обществу несправедливых законов, которые приносят интересы нации в жертву своекорыстным интересам малочисленной касты привилегированных [2, т. 2, с. 420].
Политику власть предержащих, которые отделяют свои интересы от интересов народа, они считают ошибочной и гибельной для существования общества как такового [2, т. 2, с. 420] и высказывают глубокую убежденность в том, что общество выигрывает только тогда, когда интерес власть имущего совпадает с общим интересом [3, т. 2, с. 245].
Французские материалисты рассматривают целенаправленное формирование общественного мировоззрения как одно из условий укрепления общества, обеспечения его безопасности. Ложность представлений о счастье, являясь одной из причин конфликта личных и общественных интересов, заключает в себе прямую угрозу социальному миру, самому существованию общества. Поэтому необходимо соответствующее воспитание, которое бы способствовало осознанию человеком своего общественного долга, формированию гражданских позиций членов данного общества.
Согласно Ламетри, чтобы побудить всех следовать требованиям нравственности1, не-
1 Нравственность - совокупность оценок поведения, общепринятость которых крайне важна, «ибо без них, без этого прочного, хотя бы и воображаемого ос-
обходимо, чтобы каждый с детства и на протяжении всей жизни подвергался воздействию со стороны окружающих людей, внушающих ему общепринятые и привычные моральные принципы.
Он утверждает, что человек порочен по своей природе, и только воспитание улучшает его внутреннюю организацию; именно оно (воспитание) направляет людей к выгоде и пользе людей [4, с. 255] и высказывает убеждение, что воспитание внедряет в человека извне нравственность, поворачивающую его сознание и поведение против внутренне присущей ему природы, против прирожденного, естественного для него эгоизма. Нравственность, - подчеркивается им, - оказывается явлением не естественным, а общественным.
В то же время Ламетри неоднократно замечает, что лишь очень немногие сохраняют верность принципам, внушенным воспитанием, столкнувшись с серьезными жизненными испытаниями [4, с. 43]. Как флюгеры, -пишет он, - поворачиваемся мы беспрестанно по ветру воспитания и снова возвращаемся к исходному пункту, когда естественные чувства напоминают нам о себе, заставляя следовать нашим первоначальным склонностям. Тогда мы бессильны использовать на благо общества плоды нашего воспитания [4, с. 267].
В целях преодоления прирожденного людям эгоизма и обеспечения нравственного поведения ученый предлагает использовать сам этот эгоизм и поясняет: апеллируя к прирожденному человеку чувству себялюбия, необходимо воспитывать его так, чтобы он страдал от общественного осуждения и чтобы стремился ко всеобщему уважению и славе [4, с. 267]. Ламетри обращает внимание читателя на значимость в воспитательном процессе вознаграждений за добродетель, для которой нет достаточно щедрой награды, ибо добродетель является чуждым человеку украшением, которое, если о нем не позаботиться, в любой момент может исчезнуть [4, с. 267].
Гельвеций рассматривает воспитание как действенный инструмент государства согласования общественных интересов. Учителя, -читаем в его работе, - обязаны внушать ученикам наиболее соответствующие общест-
нования, общественная постройка не смогла бы удержаться и распалась бы в прах» [4].
венному интересу вкусы, идеи и страсти [3, т. 2, с. 276]. Наряду со значением идейного воспитания, им подчеркивается и значение физического воспитания граждан, делающего человека более сильным, более крепким, более здоровым, следовательно, более счастливым, более часто приносящим пользу своему отечеству, т. е. более пригодным к различным функциям, к исполнению которых может призвать его национальный интерес [3, т. 2, с. 511].
Согласно его взглядам, содействует служению интересам общества и профессиональное воспитание граждан. Гельвеций обращает внимание на то, что процесс воспитания как таковой должен быть подчинен решению поставленных обществом задач. Никакое воспитание, - пишет он, - невозможно без определенной цели; единственная же цель воспитания. это сделать граждан более сильными, более просвещенными и добродетельными и, наконец, более способными работать на благо того общества, в котором они живут [3, т. 1, с. 599].
Раскрывая значение воспитания как института гражданского общества, ученый пишет: «Хорошее воспитание может увеличить число одаренных людей . и привить. здравый смысл остальным гражданам» [3, т. 2, с. 514]. Гольбах определяет воспитание как искусство, состоящее в том, чтобы заставить людей усвоить в юном возрасте взгляды и образ жизни, принятые в обществе, в котором они будут жить [2, т. 1, с. 170].
Он расценивает воспитание как определяющий фактор безопасного существования общества и высказывает свое глубокое убеждение в том, что длительность существования государств необходимым образом зависит от духа и смысла идей, которые распространяются среди народов, от добродетелей, которые культивируют в сердцах.
Ученый подчеркивает, что дух нации всегда составляет ее силу: он представляет собой не что иное, как стремление граждан объединить все свои способности. Чем больше людей, движимых присущим нации духом, объединит государство, тем могущественнее оно будет [2, т. 2, с. 439].
Однако, по мнению Ламетри, чтобы общество не развалилось под воздействием центробежных сил эгоизма его членов, недостаточно чисто духовных рычагов, необ-
ходимы рычаги материальные - награды за дела добродетельные и наказания за преступления [4, с. 44].
Гольбах согласен с Ламетри в том, что ради самосохранения, поддержания своего благополучия и защиты собственных интересов общество должно вознаграждать наиболее полезных из своих граждан с целью побудить их в их собственных интересах оказывать обществу услуги или трудиться для счастья своих граждан [2, т. 1, с. 40]. Награды, - подчеркивается им, - должны быть неизменным уделом самых полезных для общества граждан [2, т. 2, с. 123].
Размышляя о значении материальных стимулов для воодушевления граждан на добродетельные дела, он приходит к выводу, что они объективно необходимы, поскольку без наград ничто не поощряет граждан к служению обществу [2, т. 2, с. 448]. Одновременно с этим ученый излагает и принципы справедливого вознаграждения. «Мерилом вознаграждений граждан обществом должны быть, - указывает он, - выгоды, которые приносят обществу эти граждане» [2, т. 2, с. 123]. Согласно его убеждениям, размеры вознаграждения граждан должны устанавливаться обществом в соответствии с выгодами и преимуществами, которые они ему доставляют [2, т. 2, с. 40].
Рассматривая вознаграждения как материальные рычаги подчинения личных интересов отдельных граждан интересам всего общества, Гольбах обращает внимание на то, что величина вознаграждения должна находиться в прямой зависимости от значимости свершенной добродетели с позиций общественных интересов. «Для того чтобы воздаяния были справедливыми, - читаем в его работе, -они должны сообразовываться с потребностями общества и теми благами, какие доставляют для него граждане» [2, т. 2, с. 124].
Ученый рассматривает нарушение справедливых принципов вознаграждения граждан за добродетельные дела их как потенциальную угрозу существованию общества, как признак его разрушения и констатирует: «Общество достигает пределов разложения и несчастья, когда оно пренебрегает людьми, приносящими пользу, . и когда бесполезные, предающиеся пороку и преступлению люди пользуются в нем уважением, избегают наказания и получают награды» [2, т. 2, с. 123].
В изложении французскими материалистами принципа справедливого вознаграждения добродетельных граждан создаются предпосылки исследования экономического аспекта категории «интерес». Совершенно отчетливо экономический аспект категории «интерес» обозначается в их рассуждениях относительно принципов справедливого распределения материальных благ. Так, например, Дидро считает, что размеры имущества должны соответствовать затратам труда и усилий. С его точки зрения, распределение имущества законно, когда оно пропорционально мастерству и усилиям каждого. По его мнению, такое неравенство не противоречит общественным интересам; наоборот, оно является основой общественного благополучия [2, т. 1, с. 472].
Полемизируя с Гельвецием, Дидро говорит: «Не следует рассматривать денежный интерес как низкий и презренный, во-первых, потому, что сам по себе он не таков, во-вторых, потому, что он не исключает никакого другого мотива, и, наконец, в-третьих, потому, что есть сотни занятий вполне порядочного свойства, которые могут основываться лишь на этом мотиве. Так, в процессе развития теории интереса категория «интерес» начинает наполняться экономическим содержанием.
Из вышеизложенных взглядов французских материалистов XVIII в. следует:
- источник общественного развития есть принцип личного интереса: стремление реализации личных интересов отдельных индивидов обусловливает жизнедеятельность всего общества;
- самосохранение, благополучие, безопасность имущества есть непреходящие личные интересы человека;
- личные интересы человека видоизменяются в зависимости от его нужд, его страстей, наклонностей ума и условий его жизни;
- частные и общественные интересы обыкновенно разнятся и находятся в состоянии конфликта по отношению друг к другу;
- подчинение частных интересов, по своей природе эгоистических, интересам общественным есть определяющее условие обеспечения безопасного существования общества;
- координация интересов членов общества как его граждан есть функция центральной власти;
- основные инструменты государственного регулирования общественных интересов: институт права, институт воспитания, моральные стимулы, материальное вознаграждение.
Как видим, попытка, предпринятая французскими материалистами, объяснить жизнь общества с помощью интересов оказалась довольно плодотворной. Изучение их работ позволило сделать следующий вывод: в силу того, что в категориальном понятии «интерес» сфокусированы сущностные аспекты практически всех наиболее значимых проблем общественной жизни, данная категория является довольно продуктивным инструментом исследования процессов общественного развития.
В заключение заметим, что определенная ограниченность научных воззрений французских материалистов1 остается за рамками исследования представленной работы, ибо в данном случае концептуально важное значение имеет сама постановка проблемы роли интереса как детерминанты поведения человека, соотношения частного и общественных интересов в контексте исследования процессов развития общества и обеспечения его безопасности. И в этом отношении значение их работ непреходяще.
Французские материалисты XVIII в. обозначили проблему, исследование которой имеет и теоретическое, и практическое значение для организации жизнедеятельности общества на всех этапах его развития, в силу чего она всегда является злободневной, актуальной и представляет непреходящий интерес для общественных наук, в т. ч. и для экономической теории.
1. Дидро Д. Соч.: в 2 т. М., 1986. Т. 1. С. 50.
2. ГольбахП.А. Соч.: в 2 т. М., 1963. Т. 1. С. 323.
3. Гельвеций К.А. Соч.: в 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 343.
4. Ламетри Ж.О. Соч. 2-е изд. М., 1983. С. 42.
1 Концепция интереса, разработанная представителями философии Нового времени, по своему содержанию являла собой идеалистическое учение: интересы рассматривались как осознанная необходимость, как явление сознания, субъективной волевой деятельности людей и т. д. Согласно К. Марксу, ограниченность теории интереса французских просветителей заключается в том, что она лишена положительного экономического содержания [5].
5. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 412.
Поступила в редакцию 30.12.2007 г.
Protopopova N.I. Dialectics of the category «interest» at the stage of formation of social-economic relations in Europe. The article deals with the treatments of the category «interest» by French philosophers of the 18th century. Particularly, the author describes the role of interests in the development of bourgeois public relations.
Key words: interests, social conflict, safety.
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОБЪЕКТ ТЕОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ В УСЛОВИЯХ НОВОЙ ЭКОНОМИКИ
А.В. Козубенко
В статье рассматривается гражданское общество как объект теории экономического развития в условиях новой экономики.
Ключевые слова: гражданское общество, гражданское общество как объект теории экономического развития.
Гражданское общество до последнего времени являлось объектом изучения преимущественно таких наук, как политология, социология, психология. Как известно, само понятие «гражданское общество» возникло еще в эпоху Просвещения (XVIII в.) Термин закрепился благодаря немецкому философу Гегелю, который в своей работе «Элементы философии права» назвал гражданское общество ареной диалектических взаимоотношений между двумя принципиальными оппозициями: макрообъединением - государством и микрообъединением - семьей.
Согласно современному определению Лондонской экономической школы, «гражданское общество относится к сфере коллективных действий, направленных на достижение общих интересов, целей и ценностей». Оно включает в свою сферу множество субъектов действия и институциональные формы, которые различаются по степени самостоятельности и власти. Гражданское общество в западных странах представляют зарегистрированные благотворительные организации, общественные группы, женские организации, профессиональные ассоциации, профсоюзы, общественные движения, бизнес организации ит. д. Историческая практика второй половины XX в. высокоразвитых стран убедительно демонстрирует все возрастающую роль организаций гражданского общества в решении кардинальных проблем государства
особенно в условиях постиндустриального общества и в эру глобализации.
В конце ушедшего века в зарубежной науке обрел свое прочное место такой термин, как «социальная экономика», «гражданская экономика», а о гражданском обществе начали размышлять, как о полноправном участнике не только социальной, но и экономической жизни. В работах американских экономистов 90-х гг. XX в. появились такие дефиниции «гражданского общества», как «независимый сектор» (1989), «волонтерский сектор» (1991), «неприбыльный сектор»
(1992), «третий сектор» [1].
Проблема гражданского общества оказалась в центре внимания в Центральной и Западной Европе, США и в развивающихся странах. В 1990 г. «Гражданский диалог» инициировала комиссия в Брюсселе, она подчеркнула необходимость предоставлять право голоса в обсуждении социально-экономических проблем не только представителям государства и бизнеса, но и гражданским организациям (март, 2004).
Профессор Бостонского колледжа Северин Т. Брюйон в своей монографии «Гражданская республика. За межами капитализма и национализма» [2] поставил вопрос о «гражданской экономике» как науке, обращенной к человеку, о привнесении ценностей гражданского общества в сферу политической экономии, о построении «гражданской республики». Именно она сможет, по его
