Диалектика единичного, особенного и общего в системе некоторых универсалий философии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ЧЕЛОВЕК И ОБЩЕСТВО

УДК 101.1

ДИАЛЕКТИКА ЕДИНИЧНОГО, ОСОБЕННОГО И ОБЩЕГО В СИСТЕМЕ НЕКОТОРЫХ УНИВЕРСАЛИЙ ФИЛОСОФИИ

Н.А. Исмуков

В защиту диалектики

В современной отечественной философии употребление категории «диалектика» стало немодным, как немодным кажется классического покроя одежда на шоу-актрисе. Но я амбициозно вывел диалектику на передний план части данной работы, к чему меня подтолкнула та ситуация, которая в силу разных причин сложилась вокруг не только данной категории, но и всей философии вообще. Чтобы выглядеть объективным, начинают обычно издалека. «Диамат рассыпался как изветшавший и безжизненный дом», - пишется в одном из официальных изданий и объявляется о кончине диалектики, от которой якобы отвернулись с презрением (См.: Русская философия. Малый энциклопедический словарь, М., 1995.

- с. 165). Категоричность - уже признак отсутствия у человека диалектического мышления, а следовательно, признак недостатка философской культуры. В истории всегда было так: несостоявшиеся литераторы обычно становились одиозными критиками, а патологически ненавидевшие философию навечно оставались «невеждами, природой неисправимыми» (Сократ). Великий итальянский гуманист Пико делла Мирандолла с присущим ему сарказмом выразил свое отношение к «неисправимым» следующим образом: «Тот, кто лишен литературного изящества — недостаточно человечен, кто чужд философии — не человек». Скорее всего, имеющие некоторое отношение к философии и изданиям, отождествляют извечную категорию «диалектика» с идеологизированным до остатка марксистско-ленинским

диаматом, где и на самом деле абсолютируется фаза противоречия в отношениях противоположностей. Но основное назначение диалектики заключается в том, чтобы снять противоречие сторон, их агрессость, непримиримость мнений и привести мир, общество, человека к состоянию гармоничного, эволюционного, без катаклизмов, без кровавых революций, без раздвоения личности, развития. Именно этого «ребенка» нельзя выплеснуть вместе с грязной водой. Сама история показывает нам, что именно в эпоху наибольшего развития диалектики устанавливается демократия. Когда смотришь на вещь с очень близкого расстояния, ее очертания расплываются и целое будет представлено одной лишь частью. Нужно отойти на некоторое пространственно-временное расстояние, чтобы видеть картину в ее действительной, реальной целостности. Марксистская философия — лишь один из этапов, форм развития философии, при оценке ее положительных и негативных моментов крайне важно применение таких принципов диалектики, как принцип конкретно-исторического подхода и принцип объективности.

Нуждается ли диалектика в реабилитации? Все мироздание, жизнь и наше мышление подчинено законам объективной диалектики, отменить которые невозможно никакими прополитическими лозунгами и циркулярами чиновников. И даже синергетика, претендующая на роль всеобщности, является лишь частным случаем диалектики или, в крайнем случае, продолжением и конкретизацией ее оснований.

Диалектика и философия в сущности

одно и тоже. Отрицание диалектики — это непринятие философии, а попытки «отмены» философии в истории нарастающего скептицизма некоторой части человеческого рода были всегда: скептики и киники - в Греции, тантристы - в Индии, отчасти, Декарт, Бэкон, Локк - в Европе. Рендал Коллинз — это уже современность (См.: Социальная философия: глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, 2002). Если прежде, в век безраздельного господства идеологии КПэСэСовцев (Солженицын), вожди народов стремились укрепить свою власть фундаментальностью философии, то нынешняя прозападная, проамериканская образовательная политика стала не только пренебрегать ею, но в буквальном смысле сводить ее на нет. Сведение философии к ее лишь одному разделу по кандидатским экзаменам, сокращение до минимума количества часов в вузовской программе, приветствие знания философии лишь как изворотливого прагматизма говорит об узости философской культуры некоторых нынешних властных структур.

Тревога за судьбу «царицы наук», над которой устраивается постыдное насилие, чувствуется в выступлениях многих известных отечественных философов. «Если философия творчески истощается, вырождается, вытесняется на периферию культурной жизни, постепенно изгоняется из образования и просвещения, перестает быть лидером в общественном сознании и уступает место журналистам, звездам и шоу-бизнесу и пр.,

— пишет В.М. Межуев, — значит, время этой культуры закончилось» (Философские науки. 2008, №1, с. 27). Нельзя не сопереживать данную ситуацию вместе с одним из ведущих философов-культурологов России. С одной лишь мыслью автора позволю себе не согласиться. Нет, философия творчески не истощается, не вырождается, она имеет свою внутреннюю логику развития. Философия есть прежде всего способ бытия человечества, искусство жить. Ускоренное развитие узкоспециальных дисциплин, на чем совершенно справедливо акцентируют специалисты, говорит лишь о том, что идет процесс накопления знаний, который со временем неминуемо потребует квитэссенции переживаемой эпохи и формирования глобальной, но несколько иной физической картины мира путем его философского обобщения и обоснования. А в отношении препятствий целенаправленно или по недомыслию совершаемых, нужно сказать, что может быть и в

самом деле надобно некоторое сопротивление, чтобы движение состоялось.

Философия, несмотря на свою древность и постоянное к себе внимание, является самой неисследованной сферой духовной культуры. Она занимается в основном устойчивыми проблемами, в силу чего в ней нет вопросов, которые были бы раз и навсегда решенными и не требовали бы возврата. Философы каждый раз разбирают фундамент здания культуры и заново закладывают его из «развалин мнений». В этом смысле философия вечно жива своей консервативностью, преданностью самой себе. В последнее время мыслители активно занялись осмыслением самого предмета философии, выявлением ее уникальности, сложности в определенном типе культуры, преодолением натурализма в эпистемологии, принципиальным пересмотром оснований традиционной, классической диалектики и т.д. Эти другие направления исследований вызваны к жизни «не-знакомостью» происходящих ныне социальных явлений, которые не вписываются в рамки классической диалектики, представляющей собой предельно абстрактную, всеобщую историю развития, в то время как «необычная» современность требует нестандартного к себе подхода. Напряженный поиск выхода из духовного кризиса определился на неклассической форме мышления, в основе которой видится синергетика, направленная на расширение традиционного мировоззрения и связанная с анализом неравновесных состояний, нелинейных систем, неустойчивости сторон, невторостепенной роли случайности в развитии и т.д. Теперь же выясняется, что возможно существование качественно различных мировых порядков развития, не подчиненных жесткой причинности, что не всегда исходит из одной единственной, более глубокой сущности. Полисубстанциальность, полифундаментальность мира определяет его разнообразие. Одним словом, абстрактно-всеобщая классическая теория развития, по мнению ряда философов, должна оставаться частным случаем синергетики, переход к неклассическим представлениям о мире и человеке должен быть магистральным путем развития философии. Не повторяется ли ситуация кризиса в естествознании конца XIX начала XXI веков, когда известные категории перестали «работать» в неизвестных доселе сферах микромира и социального перелома?...

Неклассическое направление развития

философии еще не сформировалось в законченную целостную теорию. Трудно предопределить однозначно ее перспективу как единственно «правильную» философию. Но уже многие ее принципы, где соединены абстрактно- и конкретно-всеобщие знания с гуманистическими ценностями, весьма результативны для объяснения современной социальной практики. Они эффективны также и в переосмыслении категориального аппарата традиционной диалектики. В неклассической философии нам импонируют прежде всего теория многомерности мира, его самоорганизация, принципы и основания социальной синергетики, диссипативной системы, принцип дополнительности и другие ключевые моменты, которые охватывают не только сферу всеобщего, но и сферу особенного, и которые к тому же находятся в какой-то степени в русле нашего исследования — философской культуры нации. Ибо современное познание идет по пути освобождения конкретных процессов самоорганизации и того особенного, которое простирается между общим и единичным, не отвергая ни то, ни другое. Однако нельзя отбросить и классическую, включая основания марксистской философии, за пределы историко-философского процесса. Преодолевая миф о ней как о вершине мировой философской мысли, как об истине последней инстанции, следует помнить, что марксистская философия есть и остается определенным этапом в истории развития философской мысли и своеобразным отражением жестко детерминированной стороны бытия природы и определенного типа общественного развития. Тенденция «немедленно сделать в философии все новым» должна быть преодолена.

Мы являемся свидетелями исторического события — рождения новой, нетрадиционной философии, обладающей новым предназначением..., — пишет Х.Э. Мари-носян на страницах ведущего журнала «Философские науки» (2008 г., № 1, с. 8). В этом высказывании следует лишь заметить, что становление новой (? - Н.И.), нетрадиционной философии не снимает непреходяще-традиционное ее предназначение. Тем более автор немногим позже (с. 9) перечисляет те же самые, с античных времен идущие, социально-гносеологические функции философии.

Альтернативное видение мира не должно претендовать на универсальность. Классическая и неклассическая формы мышления

не исключают друг друга. По принципу дополнительности, включенному в систему новой философии, ни одна из них не абсолютна. В развитии природы и человеческого общества неразрывно соседствуют свобода и необходимость. Причем далеко не все возможности классической диалектики исчерпаны до конца, многие положения ее находятся на стыке с неклассической философией, а некоторые действуют в русле теории многомерности мира и конкретизируют ее фундаментальные понятия и методы.

Концептуальное содержание категорий единичного, особенного и общего

В теоретическом обобщении прошлого и осмыслении новых, нарастающими темпами развивающихся событий человеческой истории категории единичного, особенного и общего принадлежит особое место. Специфика ее, прежде всего заключается в том, что она выступает одновременно в роли и анализирующего, и синтезирующего инструмента исследования, позволяет вскрыть механизм становления и исчезновения отдельного материального или духовного образования, что дает субъекту возможность «включиться» в процесс и повлиять на ситуацию в нужном для него направлении.

Известно, что категории единичное, особенное и общее являются аналогом определенных предметов и процессов окружающего нас мира. Поэтому проблему взаимосвязи единичного, особенного и общего следует рассматривать в двух аспектах

— в онтологическом, когда говорим о существовании единичного, особенного и общего в материальном мире и исследуем их объективное содержание, и в гносеологическом, когда мы имеем в виду отраженный мир единичного, особенного и общего в сознании людей.

В объективной действительности единичное, особенное и общее не обладают способностью самостоятельного существования. Как совершенно справедливо отмечает

А.П. Шептулин, «самостоятельно существует только отдельное, отдельные предметы, явления, процессы, которые представляют из себя единство единичного и общего... Общее и единичное существуют лишь в виде сторон, моментов отдельного». (А. П. Шепту-лин Диалектика единичного, особенного и общего. - М., 1973. - С. 116).

В природе и обществе нет совпадающих,

повторяющихся во всех своих признаках, свойствах и моментах предметов, явлений и их связей, каждый из них имеет свои особенности, т.е. обладает своей индивидуальностью. В этом смысле все отдельные предметы, явления, события единичны. Когда единичное употребляется в соотношении с общим, оно есть свойство, признак, момент. А безотносительно к общему, вне связи «единичное — общее» — как отдельное. Но это уже дань обыденному уровню мышления, что не способствует развитию культуры ума. Сказанное не является основанием для отождествления отдельного и единичного. В нашей литературе преобладает именно такая точка зрения, которая к тому же широко пропагандируется через вузовские учебники, что преследует цель закрепления ее в массовом сознании. Поскольку в каждом материальном образовании, процессе наряду с неповторимыми есть повторяющиеся признаки, стороны, моменты, связывающие отдельное с другим или с другими и являющиеся основой материального единства мира, то понятие «отдельное» не может подчеркнуть только их единичность. Оно скорее всего подчеркивает относительную самостоятельность предметов, явлений в пространстве и во времени, их качественную и количественную определенность как целостных образований. Категория «отдельное» выступает как результат обобщения, но не выражает степень обобщения, в то время как таким свойством обладают понятия единичное, особенное и общее. Отождествление отдельного с единичным, как видим, снимает в некоторой степени познавательную нагрузку категории единичного. Такое толкование единичного может привести к локковской концепции об объективном, но самостоятельном существовании его независимо от общего. Продолжение подобного хода мыслей ведет к ошибочному взгляду об отделяемости признаков и свойств от своего носителя и существования их в отрыве от него.

Составляющими отдельного являются единичные черты, свойства, стороны, моменты, которые в своей совокупности относительно к моментам и сторонам других отдельных могут выступать особенным или общим. На уровне особенного они обусловливают индивидуальность отдельного и тем самым детерминируют и очерчивают границы каждого отдельного процесса внешнего мира, а на уровне общего — общность и единство материального мира. Однако отсюда нельзя безоговорочно заключить, как это

делают некоторые авторы, что единичное является совокупностью тех свойств и отношений, которые отличают каждый из предметов от остальных предметов, или же причислить его к сущности, существенной связи.

В своих функциональных назначениях отражать различие, дифференцированность понятия единичное и особенное совпадают. Формально допустимо, что особенное, в отличие от единичного, представляет собой совокупность отличительных черт, признаков и моментов, их своеобразное отложение, звучащее на различных октавах, но составляющее одну гармонию наиболее ярко выраженных единичных. Но предметы и явления отличаются друг от друга не только количественной стороной, но главным образом качественной, сущностной характеристикой. В своем внутреннем единстве особенное выступает как общее, а потому приближается по значению к сущности данного отдельного, где и содержится определенность, индивидуальность последнего. Особенное есть «различенность или определенность, но оно таково в том смысле, что оно всеобще внутри себя и есть как единичное», — пишет Гегель. «Особенное есть само всеобщее, но оно есть его различие или его соотношение с некоторым другим, его свечением вовне», — развивает дальше свою мысль философ. (Гегель. Соч. - Т. 10. - С. 270). Широкое распространение получила точка зрения, по которой особенное занимает промежуточное звено в цепи категорий единичное и общее и что по объему оно шире единичного, но уже в отношении общего. Иногда его определяют как общность низшего порядка, т.е. общность для определенной группы предметов, явлений, процессов. Такая количественная трактовка поверхностна и не содержательна, но она достаточно точно определяет пространство проявления взаимосвязей, взаимоотношений единичного и общего. Особенное есть синтез, гармоничное единство последних, к которому наше мышление пришло через снятие с общего и единичного их противоречивости, утробной конфликтности. С одной стороны, оно низводит общее до конкретно-общего, до определенности, снимая с него безотносительность, абстрактность, с другой — поднимает единичное до некоторого общего. Особенное в таком виде выступает как итог, результат относительно завершенного движения единичного и общего и отражает уже «лицо и душу» отдельного. Таким образом, отношение единичного

и общего как противоположностей находит свое выражение лишь в особенном, в моменте особенного. Более того, особенное не является результатом столкновения единичного и общего на перекрестном пути их взаимопе-реходов или доминирования одной из них над другой. Наоборот, именно в нем они приобретают себе состояние относительного покоя, именно их сжатое, сингулярное состояние не дает разрушаться отдельному. Более того, компоненты отдельного, которые являются носителями единичных и общих свойств и признаков, находя в особенном согласованность, максимальную упорядоченность, определяют вектор развития. С таких, на наш взгляд, позиций нужно подходить к проблеме национального в условиях вечного стремления наций к своей самостоятельности и сообществу. Сохранить отдельное, не отвергая в его же нуждах стороннее — таково природное, синергетическое назначение особенного.

Особенное при нашей интерпретации заполняет то пространство, которое классическая диалектика оставляла незаполненным смыслом. Осваивая и преодолевая разрыв между единичным и общим в их постоянной противоречивости, особенное тем самым выступает совершенно новым измерением: оно есть межкатегориальное бытие, но «перекинутое» между единичным и общим на их же собственных опорах.

Допустимо, что общее есть носитель упорядоченности, стабильности, но, как ни парадоксально, оно обеспечивает открытость системы. А единичное ведет к ее изоляции, закрытости, тем самым вызывая неупорядоченность структуры. Заметим, что грань между открытой и замкнутой системой не абсолютна, их синтез, заключенный в особенном, и называется диссипативным состоянием системы.

Особенное есть такое состояние системы, где достигнут некоторый порог упорядоченности, гармонизации ее статусных составляющих в результате снятия воздействия хаотической внешней среды с одновременным поглощением порядка из нее. Отдельное, достигнув таким образом состояния диссипа-тивности в особенном, приобретает способность нелинейности, т.е. способность непропорциональной зависимости от воздействия других отдельных, среды, «приобретает жизненность». Отдельное при таких условиях может не реагировать на крупномасштабные для его структурной устойчивости воздействия. Но оно в тех же целях одновременно

становится исключительно чувствительным к незначительным колебаниям, изменениям состояния среды.

В философской литературе наряду с категориями единичное и особенное часто употребляется термин «специфическое». Попытки выяснить его содержание и смысловую нагрузку встречаются крайне редко. Между тем выяснение сути данного понятия представляется весьма необходимым для нашей проблемы, чтобы применять его по назначению, тем более иные авторы понятия особенное, единичное и специфическое принимают как взаимозаменяющие.

Специфическое — это, по всей вероятности, то, что присуще лишь данному отдельному, и ничему больше. Его нельзя ставить между единичным и особенным. Оно есть единичное, содержащееся в особенном и конкретизированное в нем, которое более ярче, чем остальные единичные черты, моменты, выражает с какой-либо стороны отличие данного отдельного от других. Специфическое данного отдельного познается только в отношении к специфическим других отдельных, но оно теряет свою специфичность, если находит свое подобие в другом отдельном. Однако данное отдельное от других как целое от целого отличается наличием у него не одного, а целого ряда неповторяющихся черт, свойств и моментов. Специфическое более консервативно, чем остальные единичные, вернее, устойчивое единичное есть специфическое. А устойчивость является одним из условий сохранения предмета или явления в том виде, в каком они пребывают в данное время.

Если категория особенное служит для различения одного отдельного от других как одной целостности от других, то общее выражает единство многообразия предметов, явлений объективного мира. Общее имеет эквивалент в объективном мире, но оно существует в отдельном благодаря функционированию определенных связей и отношений данного отдельного с другими. Общее есть основа соединения многих конечных отдельных в бесконечное, точка нахождения в неповторимых, изменчивых вещах и процессах повторимого, инвариантного, устойчивого и выступает как бы характеристикой неисчерпаемости, неуничтожимости и единства объективного мира. Необходимым условием проявления общего является взаимодействие и взаимопереходы противоположностей материальных и духовных образований, где обнажается их внутреннее

сходство, вскрывается в бесконечных связях главная, необходимая связь, закон. Понимание общего лишь как сходства черт, признаков отдельных предметов и явлений, как это представляли философы XVII-XVIII веков и какое встречается в литературе до сих пор, в определенной степени есть недооценка познавательной роли категории общего. Отражение объективно существующих сходных или одинаковых черт и признаков в двух или нескольких отдельных и мыслящее при помощи абстракции отождествления как одно, единое общее, не может указать на закономерную связь между данными отдельными. Общее как и единичное существует лишь во взаимосвязях отдельных. Восхождение к общему идет через удаление единичного от отдельного, на этом пути оно освобождается от всего случайного, примесей несущественных, побочных признаков, свойств и позволяет видеть суть, ядро, внутреннее, основное содержание отдельных и их связей в чистом виде. А в объективной действительности общее, как и единичное, не обладает таким свойством «очищения» и не существует самостоятельно. Признание того, что природа дает нам прообразы любых абстракций, потому и общее имеет свой аналог в объективной действительности, на наш взгляд, не дает право полагать, что относительное обособление общего от индивидуального существует в самом реальном мире. Общее, как и единичное, выступает лишь стороной, свойством, сущностью отдельного и, как уже сказано было выше, придать ему самостоятельность возможно лишь в абстракции. И наше сознание в процессе овладения объектом стремится фиксировать не только специфику его, но и в большей части общие, существенные связи, иначе говоря, весь процесс познания есть процесс приближения к общему, как сущности, закону.

Существенным моментом диалектики являются переходы противоположностей друг в друга, их тождество. Переход есть, с одной стороны, процесс возникновения того, чего не было ранее в данном отдельном или в группе отдельных, с другой — процесс движения общего к единичному, до исчезновения сущности, и тем самым отдельного. Переход завершается установлением относительно устойчивых систем материальных образований. Однако это является лишь моментом прерывности в абсолютном процессе переходов. Отсюда следует вывод об ошибочности абсолютизации единичного и

представлении об общем как о застывшей сущности, как о постоянной величине.

Диалектика категорий единичного, особенного и общего как никакая другая категория философии способна охватить этот непрерывный процесс переходов, в ходе которого она обогащается новым содержанием, становится более гибкой и работоспособной.

Объективный процесс переходов единичного в общее и наоборот определяет направление движения общества и обеспечивает его развитие: в общее переходят те единичные, которые могут удовлетворить потребности общества, т.е. потенциально общезначимые ценности, а исчезают те, которые противоречат тенденции его развития. Однако каждая ступень развития, в основе которой лежит единство единичного и общего, является вместе с тем и инволюцией в том смысле, что он, достигая и сохраняя некоторое состояние стабильности особенного, исключает развитие во многих других направлениях. Следовательно, субъекту необходимо поймать момент, когда можно будет ускорить процесс превращения единичного, соответствующего его практическим интересам, в общее, повторяющееся, а общее, противоречащее этим интересам — в единичное, и через него в деферент несущественного, а затем и в небытие. Это возможно лишь при условии знания внутреннего механизма взаимопереходов противоположностей и овладения ситуацией, где проистекает данный процесс.

Познание, как известно, делится на две ступени: на чувственную и рациональную, которым соответствуют логические категории явление и сущность, конкретное и абстрактное, единичное и общее и др. Это означает, что явление и единичное доступны чувственному уровню познания, а сущность и общее постигаемы лишь на теоретической ступени познания. В литературе по данному вопросу имеется иной взгляд, по которому единичное и общее познаваемы как на чувственной, так и на рациональной ступенях. Такая позиция была бы оправданной, если бы речь шла об общем лишь как о внешнем сходстве, подобии признаков отдельных. Что касается единичного, то правомерно считать возможность его познания как на чувственном, так и на теоретическом уровнях. А в положении о том, что общее доступно лишь разуму, нет никакой уступки объективному идеализму или религиозной философии, ибо оно не отрицает того, что всякое познание

исторически начинается с живого созерцания и невозможно без него. Вместе с тем неправильно было бы считать, что общее находится под сферой монопольного курирования только разума.

Философы в большинстве своем допускают возможность разделения сущности вещей и явлений на более глубокую и менее глубокую. Попытка доказать возможность познания одной из них теоретическими методами, а другой, не менее глубокой сущности

— эмпирическим путем, на наш взгляд, лишена основания.

Если понимать более глубокую сущность как то общее, до которого дошло наше знание, то она достигнута теоретическим мышлением. Но эта сущность по мере дальнейшего продвижения мысли вглубь становится менее глубокой сущностью. Значит ли это, что она теперь будет доступна нам эмпирическими методами? Причем, не вполне понятно разделение сущности на менее и более глубокую, на менее и более полную, ибо сущность предмета или явления одна — она есть данность глубокая и полная. Поэтапность постижения ее — это вопрос гносеологической плоскости.

На наш взгляд, настала пора пересмотреть также традиционное представление о чувственном этапе познания как о низшей ступени процесса познания, как только о непосредственном постижении явления.

Исследователи отмечают неравноценность понятий единичное, особенное и общее в познании предмета или явления. Вопрос о том, что является более развитым и значимым в их диалектическом единстве, излишен, ибо все они носят одинаково важную познавательную нагрузку и вне связи друг с другом теряют смысл своего назначения. Очевидно, в их диалектической взаимосвязи можно выделить не — главное и второстепенное, подчиненное, не — менее или более развитое, а лишь в определенном смысле значение общего, как понятия, выражающего саму суть и тенденцию развития отдельного. Причем, надо отметить, что в зависимости от поставленной задачи или поэтапности познания, а также специфики объекта исследования на роль более значимого может выдвинуться и единичное. Например, для познания законов развития национальной культуры недостаточно знание лишь концептуального содержания культуры вообще, а необходимо выяснить специфику данного социального явления.

Роль и место категорий единичное, особенное и общее в системе некоторых категорий философии

Чем сложнее объект исследования, тем специфичнее и совершеннее должен быть метод его познания. Для «оттачивания» выбранного нами инструмента познания, т.е. категории единичного, особенного и общего, для полного раскрытия их мировоззренческой и методологической роли целесообразно соотнести их с такими парными категориями, как сущность и явление, содержание и форма, целое и части, целостность, конкретное и абстрактное, а также с диалектикой единства и борьбы противоположностей, где, как лучи через призму, проходят вышеназванные смысловые понятия. Выбор названных категорий и закона продиктован еще и тем, что большинство исследователей проблемы национального и общечеловеческого, проводя аналогию между последними и названными категориями, часто отождествляют их, что приводит к ошибочным выводам при определении нынешних процессов и перспектив развития национальных культур. В этой связи можно привести немало примеров соотнесения национального и общечеловеческого с целым и частями с субъективистскими выводами в угоду политике перманентной интернационализации культур всех наций и народностей прежнего Союза и, далее, стран бывшего социалистического содружества и т. д.

В познавательном процессе отношение «единичное — общее» выражает движение знания от явления к сущности. Отсюда и схожесть, некоторое совпадение единичного с явлением, общего с сущностью. Как и единичное, явление выступает исходной ступенью познания и служит формой проявления сущности. Последняя, по словам Гегеля, как бы светится через явление. Единичное и явление, если взять их в отношении к своим противоположностям, более подвижны, вариантны, изменчивы. Общее, как сущность, выражает устойчивое, повторяющееся в вещах и их связях. Оба эти понятия представляют собой более высокую ступень познанного, ибо цель любой науки заключается в обнаружении общего как сущности. В исследовании конкретных социальных явлений методологически важным требованием является не только выявление моментов совпадения данных категорий, но и выделение их различий. Основное различие между категориями общее и сущ-

ность сводится к тому, что последняя, в отличие от общего, отражает только главное содержание объекта, внутренние, необходимые связи между его сторонами. Знание общего — это еще не знание сущности. Таким образом, в познании и овладении объектом важно выделение не просто общего, которое может означать и внешние стороны, сходства, несущественные стороны предметов и явлений, а внутренне-общего, необходимой связи, т.е. существенно-общего. Важно видимое, лишь выступающее в явлении движение свести к действительному движению. В объективной действительности нет и не может быть непреходящих явлений, предметов и их связей. Это значит, преходящи не только явления, но и сущность вещей также. Изменение существенно-общего в отдельном обусловлено в конечном счете изменением характера взаимосвязи между предметами, явлениями, что и приводит к ликвидации данного отдельного и возникновению нового. Переход одного отдельного в другое, качественно новое, иное структурное состояние связан с тем, что в природе единичного первого содержалось в возможности то существенно-общее, которое проявилось в создавшихся условиях. Своевременное вскрытие, постижение такого единичного, выступающего в данное время лишь как явление, составляет основу процесса научного предвидения и управления социальными процессами, в том числе и процессами развития национальных культур.

Соотношение целого и частей, последних в целом в познании во многом сходно диалектике отдельного и «единичного — общего», «единичного — общего» в отдельном, что исходит из сходности проявления их структурных частей в самой объективной действительности. Как единичное существует лишь в отношениях к другим единичным и к самому отдельному, так и части могут быть определены как части лишь в отношении к другим частям данного целого и к самому целому. Различие между единичным и частью заключается в том, что если часть может быть отделена от целого и на эмпирическом уровне познания, то единичное может быть отделено от своего носителя лишь посредством абстракции.

Часть и общее, будучи составляющими соответственно целого и отдельного, могут представлять последних, если они содержат в себе их основное содержание. Поскольку часть есть носитель единичного и общего и потому выступает как отдельное, то она,

соотносясь с общим, отличается от него тем, что не выходит за рамки данного целого. В то время как общее становится общим лишь в том случае, когда находит себя в другом или в других отдельных. Далее, если часть доступна чувственному познанию, то общее, как сущность отдельного, постигается лишь на теоретическом уровне. Что касается общего и целого, то общее, как сторона отдельного, не исчерпывает всех сторон целого. Объединяющим началом общего и целого является их способность иметь и выражать сущность.

Каждое целое входит в систему более широкого, объемного целого, по отношению к которому оно остается в правах части. Эта иерархическая «русская матрешка» бесконечна во Вселенной и неисчерпаема вглубь. В макросистеме часть не может быть равной целому, но она при определенной системе отсчета может представлять содержание целого. Для этого часть должна быть в некотором роде самодостаточной и сосредотачивать в себе существенно-общее, которое присуще остальным частям данного целого и самого целого. Так, например, национальная культура несет в себе в том или ином объеме основное содержание общечеловеческой культуры. Но часть одновременно обладает и такими специфическими признаками, свойствами, которые «доводят ее до самостоятельности и некоторой странности». При наличии этой «знакомости» общего и «странности» единичного часть приобретает статус целого.

Для раскрытия внешней автономности и внутренней собранности, самодостаточности национальной культуры методологически важно соотнесение понятий «отдельное» и «целостность».

Понятия «отдельное» и «целостность» близки прежде всего тем, что они подчеркивают самостоятельность объекта, его существование в определенных внешних и внутренних границах: целостность обеспечивает его автономность внутренне, а отдельное представляет эту автономность в отношениях с другими предметами или явлениями, дистанцирует его от них. Отдельное детерминировано целостностью, оно есть прежде всего внешнее выражение целостности.

Целостность существует благодаря наличию необходимых структурных компонентов, «полности», «насыщенности» ими и функционирует при сбалансированной их интегрированности. Она существует как бы сама по себе-для-себя, а отдельное в своей

противопоставленности окружению создает некое внешнее условие для сохранения данной целостности.

В структурных элементах целостности присутствуют как общие, так и единичные моменты отдельного. При наличии факта взаимодействия отдельных целостность благодаря общему выходит на сферу деферента других целостностей, в «открытое пространство», а через единичные характеристики уходит вглубь, образует некоторую замкнутость. В этом смысле целостность есть сжатое состояние отдельного, т.е. особенное. Последняя характеризует целостность с точки зрения отсутствия в ней второстепенных частей и свойств. Целостность имеет в себе лишь необходимые, гармонично сбалансированные компоненты, а второстепенные или же лишние не приобретают статус структурных — они могут фигурировать лишь на более низких уровнях системной иерархии. В отличие от целостности отдельное включает все без исключения элементы данного материального или духовного образования. Оно пространственно шире целостности, но то, что не охвачено целостностью в сфере отдельного, составляет необходимую среду для свободного ее функционирования. Это незанятое целостностью деферентное поле есть условие, освобождающее ее структурные части от чрезмерно жесткой обусловленности.

Целостность в состоянии функционировать и при отсутствии в отдельном некоторых важных структурных компонентов. В таком случае пространственно-временные границы отдельного глубоко не прочерчены, автономность его ущербна. Компенсировать это недостающее в «требовании самодостаточности» может интегрированность инвариантных компонентов целостности, их взаимодетерминированность. Таким образом, жизненность того или иного материального или духовного образования находится в прямой зависимости от их внутренней целостности.

Каждый компонент целостности имеет свою специфику и свое особое назначение. Однако во взаимосвязи друг с другом они приобретают свойства, которые отсутствуют в них по отдельности. Правовая культура, например, обогащаясь философской культурой, становится более соответствующей природной и социальной сущности человека и, в свою очередь, философская культура, испытывая на себе воздействие правовой культуры, освобождается от «лишнего груза»

всеобщности, конкретизируется. Причем она всякий раз «напоминает» право о его незавершенности и возвратности. При условии взаимообусловленности, взаимопроникновения всех структурных компонентов целостность, хотя и будет равна сумме частей, ее составляющих, но не будет равна сумме их свойств. Целостность приобретает новое качество, которое обнаруживает себя во взаимодействии с другими системами. Для этого она должна быть внешне оформлена в виде отдельного.

Что касается понятий «целого» и «целостности», то последняя от целого отличается тем, что характеризует отдельное с точки зрения, во-первых, его состояния, степени внутренней организации. Во-вторых, исходя из этого, целостность в свои «составляющие» берет компоненты прежде всего статусного уровня, в то время как целое этих уровней не различает и включает в себя все части без исключения.

Целостность уникальна, что означает существование отдельного как единственного в своем роде. Но уникальность не есть сумма лишь специфических признаков структурных частей целостности. Такое состояние превратило бы целостность в закрытую систему. Чем выше уровень организации целостности, тем она уникальнее. Неразвитость или отсутствие статусных компонентов снимает различен-ность целостности. Каждый структурный компонент должен быть достаточно зрелым, чтобы целостность выступила уникальной.

Гносеологическая функция категорий единичного, особенного и общего достаточно ярко обнаруживается и в ходе соотнесения их с категориями абстрактное и конкретное.

Понятия абстрактное и конкретное как и другие категории философии употребляются для характеристики объективно существующих предметов и явлений и обозначения мысленного, идеального. Поскольку абстрактное есть результат отвлечения от некоторых других единичных сторон, признаков, моментов бытия вещей и явлений, выхваченное, вырванное от них, то оно, взятое безотносительно к другим признакам отдельного или отдельных, всегда выступает как единичное-абстрактное. Оно становится абстрактно-общим лишь через отношение подобия как результат обобщения существенных сторон, моментов, вещей и явлений. Абстрактное и общее прямо пропорциональны друг к другу: чем более общий признак, тем он абстрактнее. Но из этого не следует, что они совпадают по объему и

функциональному назначению — абстрактным является всякий признак, свойство, но не всякое из них выступает общим.

Конкретность вещи находит отражение в логическом конкретном, где предмет или явление берется во всеобщей связи, но в своей различенности, определенности. Конкретное можно постичь лишь через абстрактно-единичное и абстрактно-общее. Первое в своей односторонности более определеннее, но лишь по отношению к самому себе, где оно представляет собой, по словам Гегеля, «как то, что он есть, но не то, что он не есть». А абстрактно-общее, поскольку оно есть сущность, «душа этого конкретного, в котором оно обитает», полнее представляет отдельное. Абстрактно-единичное и абстрактно-общее в своем диалектическом единстве, полученном в ходе снятия их противоположностей и потому выступающие уже как особенное, составляют результат об отдельном как о конкретном.

Сказанное не противоречит принципам традиционной классической философии, но одновременно полностью «ложится» на основание неклассической диалектики, которая в этом вопросе сводится к отражению не только сферы всеобщего, но и сферы особенного, конкретного.

Положение «от абстрактного к конкретному» в непосредственном его понимании отражает лишь часть движения мысли к сущности отдельного. Если принять его в таком виде, то создается иллюзия, как будто перед нами априорная конструкция, и единичное выводится из общего. В движении мысли от абстрактного к конкретному необходимо сначала найти, выявить это абстрактное. Исходным в этом процессе познания является восприятие отдельного, где совершается элементарное обобщение в виде информации. На этом этапе познания отдельное еще не расчленено и слабо дифференцировано от других, оно находится в непознанном единстве общего и единичного и потому «сначала мелькают впечатления, затем только выделяется нечто...». Мысль, дробя отдельное на единичное и общее, доводит последнее до абстрактного определения отдельного, как бы упрощая ход его развития. На первый взгляд, такое абстрактное как будто удаляет нас от конкретного. Однако мысль, восходя от первоначального конкретного к абстрактному, не отделяется, а приближается к истине. Таким образом, отдельное, выступая как исходный пункт познания, в результате своего развертывания через абстрактно-

единичное и абстрактно-общее предстает перед нами как конкретное в его полноте. Это значит, что именно в диалектике единичного, особенного и общего находит свое выражение движение познания от конкретного как отдельного, к абстрактному, и от него снова к конкретному на более полном уровне знания. Такое конкретное тем не менее не тождественно объективному, наличному конкретному, ибо действительность всегда богаче знания о ней. Вне пределов познанного конкретного остается много сторонних, единичных, еще не прошедших через сознание человека. Всеобщая изменяемость мира требует систематической конкретизации его, введения в оборот практической жизни новых, еще окончательно не познанных, но уже дающих о себе знать единичных моментов, признаков и свойств его бытия.

Как и любая сфера человеческого знания философия имеет тенденцию необходимого развития: расширяется пространство ее исследования, изменяются, совершенствуются ее категории как инструменты познания, некоторые понятия выходят из употребления, появляются новые и т.д. В исторический период от Аристотеля до Гегеля мыслители тесно связывали свое творчество с разработкой категориального аппарата философии. Они смело прививали категории в мыслительный процесс, многие из которых впоследствии стали как аксиомы. Аристотель, например, активно развивал такие понятия как сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, состояние, действие, материалистически полагая, что они есть отражение и обобщение объективной реальности. Кант объектом своего внимания избрал количество, качество, отношение, модальность, рассматривая их как лишь формы рассудка, существующие независимо от бытия, как априори. Гениальный Гегель на основе принципа единства логического и исторического привел их в систему. Во взаимопереходах форм бытия (качество, количество, мера), сущности (основание, явление, действительность), понятия (субъект, объект, идея) он не только гениально угадал, но и рационализировал диалектику самой действительности.

Необходимость дальнейшего совершенствования категориального аппарата философии, определения и обогащения их познавательных возможностей будет существовать всегда, пока существует общество.

В этой связи представляется методоло-

гически оправданным придание статуса философской категории понятию «кооперация», которое объективно отражает всеобщность процесса, ведущего к организации целостной системы. Но, несмотря на свою объективную всеобщность, «кооперация» не сумела эволюционизироваться до смысла категории, она осталась почти не замеченной, видимо, вследствие того, что на ее пути встали такие близкие к ней по смыслу понятия как организация, интеграция, система и др. Разумеется, чтобы выделить ее в отдельный категориальный статус, определить ей эпистомологическое место и назначение, попытка которого в нашей философской литературе предпринимается впервые, и, тем более, в разрезе структуры единичного особенного и общего, необходимо соотнести «кооперацию» с близкими ей понятиями, которые в ходе исторического развития вытеснили ее в периферию философских универсалий.

Отвечает ли понятие «кооперация» двум необходимым требованиям - быть предельно общим, информационно широким, емкостным и однозначным, вследствие снятия с них многозначности, - чтобы применять его в статусе категории, если - да, то в какой степени, в каком содержательном смысле? Заметим, что речь идет не о кооперации как о форме хозяйствования, не о потребительской кооперации, какое понимание укоренилось на уровне обыденного сознания, что представляет собой лишь как частный случай всеобщего, а о кооперации как об объединении частей, элементов в одну структурную целостность, как о системе, в определенных условиях которая дает усиленный «эффект выхода». Тем более, как известно, частная теория организации, чтобы использовать ее с высокой степенью вероятности, должна быть основана на знании принципов действия всеобщих законов организации целостных систем. Кибернетика (Н. Винер), праксиология (Т. Катарбиньский), текстология как всеобщая организационная наука (А. Богданов), общая теория систем (Л. фон Бер-таланфи) и, наконец, синергетика как учение о самоорганизации (Г. Хакен, И. Рогожин), которая, кстати, достаточно вторична по отношению к теории открытых систем Берталанфи, но намного глубже ее, являются неоценимым вкладом в создание всеобщей теории организации. В этом плане, в плане функциональной направленности, процесса, теория кооперации и теория организации тождественны: они оба нацелены на форми-

рование целостной системы. Однако кооперация как целое в статичности больше подчеркивает совместимость единичных и общих структурных компонентов в системе, их согласованность, приведших ее к целостности, которую сосредотачивает в себе особенное. Прежде чем организоваться в одну целостность отдельные элементы должны кооперироваться на основе нахождения общих параметральных оснований. Попутно отметим, что система и целостность не однозначны: первая подчеркивает наличие в целом элементов и их взаимосвязей, что предполагает ее внутриструктурную «работу», в то время как целостность указывает на плотность взаимосвязей элементов и потому определяет ее относительную автономность, пограничность. Отсюда выводится понимание кооперации и как целостной системы, и как структурно организационный процесс формирования, сохранения самоидентичности и функционирования системы в условиях изменяющейся среды. Поэтому в дальнейшем такую целостность можно будет назвать кооперативной целостной системой (КЦС).

Кооперация происходит от латинского «соорега^о». Во всех без исключения словарях переводят его как сотрудничество и указывают, что оно выражает определенную форму организации труда, при которой большое количество людей участвует в одном и том же или в различных, но связанных между собой процессах труда... Это форма длительных и устойчивых связей между предприятиями, занятыми совместным изготовлением определенной продукции на основе специализации производства. В основе данного определения лежит сотрудничество, т.е. совместный труд, и имеет отношение оно лишь к социально организованной форме материи. Такой перевод суживает, обедняет смысл «кооперации». Этимология ее интерпретирована неточно. «Со» - это первая составная часть сложных слов, что означает «вместе», «с», а «орега^о» — действие. Следовательно, кооперация - это содействие, т.е. совокупность согласованных и взаимосвязанных по цели действий, которая имеет место не только в социальной среде, но и на всех уровнях организации систем, ибо, как известно, естественным свойством любой материальной системы является стремление к переходу от менее устойчивого состояния или даже хаоса к более устойчивому путем преодоления неупорядоченности отношений элементов, что может происходить лишь при

условии кооперирования последних. А сотрудничество, (труд - параметральная характеристика общества) хотя и является высшей формой организации, выступает лишь частным случаем кооперации. Подытоживая сказанное, кооперацию можно определить как процесс организации совместимых и целесообразно действующих отдельных элементов в некоторую целостную систему в любой сфере организации материи.

Никакая система ни на каком уровне организации не может полноценно функционировать без наличия в ней необходимого количества качественно определенных элементов. Отсутствие тех или иных элементов или «сбой» их на каком-то промежутке времени и переложение в связи с этим их нагрузки на другие элементы необходимо будет влиять на работу целой системы, на срок ее жизненности, ибо каждый элемент как отдельное по природе своей предназначен выполнять только те функции, которые на него возложены природой. Перебор элементов в кооперативной системе также отрицательно влияет на систему. Работа элементов не на полную нагрузку постепенно атрофирует их. Это может происходить не только с излишними, «холостыми» компонентами, но и с теми, с которых последними снята определенная часть информационной нагрузки. С другой стороны, все элементы системы должны работать с некоторой долей недогрузки с тем, чтобы при экстремальных ситуациях, связанных с изменением ситуации среды или «сбоем» одного из элементов они могли быть в состоянии «выручить» систему. Таким образом, неполнота или избыток элементов в кооперативной системе могут привести ее в конечном итоге к деструкцион-ному порогу.

Несмотря на схожесть, что составляет базу совместимости, каждый элемент системы является специфичным, а следовательно, относительно самостоятельным. По закону необходимого разнообразия каждый элемент структуры содержит в себе информацию, отсутствующую у других в данной кооперативной системе. Однообразие губит мир. В системе присутствует не столько однообразие, сколько стремление к однообразию. Оно и противостоит безграничному разрастанию разнообразия. Мир без ограничения разнообразия был бы полностью хаотичным. (Эшби). Закон необходимого разнообразия действует только до определенного момента. Однако критический момент разнообразия не есть постоянная величина. Определяющая

его шкала меняется в зависимости от ситуации среды. В поведении кооперативной системы в этом плане необходимо выделить две стороны: ее способность приспосабливаться к изменяющейся среде и способность противостоять ее ситуации, что и характеризует ее как самоорганизующую систему. Приспособление к среде скорее всего происходит благодаря разнообразию элементов, обладающих большей динамичностью и способностью реагировать на внешние изменения, а противостояние идет благодаря той достигнутой общности, равновесности, что составляет ядро системы, ибо последняя не есть простая сумма элементов, а нечто качественно иное, образованное в результате множества параллельных, встречных и перекрестных информационных связей и потому обладающего большей консервативностью. Не приспособление системы к среде, а ее противостояние заставляет приспосабливаться к среде потребностям системы, хотя это в некоторой степени обоюдновстречный процесс. Разнообразие обеспечивает открытость системы, оно питает систему веществом, энергией, информацией, получаемой из среды, а достигнутая общность системы способствует организации ее состояния замкнутости, автономности. Однако эти как бы раздвоенные ветви процесса направлены на одну и ту же цель: на сохранение самоидентичности кооперативной системы в любых условиях -больших и малых, линейных и нелинейных перемен.

В процессе самоорганизации в систему кооперируются только структурно и функционально совместимые элементы. Совместимость есть взаимодействие элементов с исключением их противоречивости на основе взаимодополнительности, которая необходимо предполагает соподчиненную функциональную зависимость. Отношение элементов статусного уровня определяет содержание и направление развития системы. Их совместимость в целом обеспечивает однонаправленность информационных связей. Однонаправленность не исключает встречных и перекрестных связей, способных «пробить» другие каналы, которые способны укреплять или разрушать систему. В ходе и на пике развития деструктирующие систему встречные связи обычно блокируются.

Важную роль на всех уровнях существования кооперативной системы от самоорганизации до «самороспуска» играет обратная информационная связь. В отличие от встреч-

ных, где присутствуют моменты негэнтро-пического свойства, обратная связь призвана детерминировать отношения между элементами системы. Всякая обратная связь есть встречная связь - в ней больше опосредованных, чем прямых, линейных связей, но значение которых одинаково важно для системы.

Считается, что чем больше количественных связей, тем устойчивее, жизненнее кооперативная система. С такой позицией можно согласиться, если учитывать качество (глубина, устойчивость, долговременность) связей между элементами. Но эта же устойчивость, «надежность» приводит кооперативную систему к менее динамичному состоянию и, в конечном счете, к изоляции, закрытости. Излишнее скопление элементов, хотя и в какой-то мере совместимых, перегрузка избыточной информацией, пульсирующей между ними, равно и ее недостаточность расшатывает систему. Их должно быть столько, сколько нужно кооперативной системе в данное время и в данных условиях среды. Синхронная совместимость системы и среды - основа устойчивости мира и эволюционного развития его отдельных сфер.

В литературе доминирует мнение, подчеркивающее устроенность элементов в кооперативной системе в строго иерархическом порядке. Разумеется, субординацион-ность между элементами должна иметь место. Более того, в зависимости от условий среды и степени организованности системы тот или иной ее элемент может «диктовать» направленность движения системы или сыграть роль дезорганизатора, что имеет место в случаях нелинейного развития. Иерархическая зависимость абсолютна только в отношениях системы как целостности и ее элементов. Но это не значит, что элементы должны «работать» всецело на систему, обеспечивая ее целесообразность. Сама система должна поддерживать относительную самостоятельность каждого элемента с их специфическим информационным полем, т.е. разнообразием. Нивелировка, размывание разнообразия фактически означает смерть системы.

Следует иметь в виду также, что в целостность кооперируются чаще всего элементы разных возрастов, сложности и уровня развития, которые включаются в один тем-помир благодаря действию закона самоорганизации. Последняя органически есть, по образному выражению Винера, процесс «втягивания в синхронизм». Стремление к

упорядоченности всегда доминирует над силами хаоса, хотя они в диссипативности равнозначны.

Обобщая сказанное, хотя и в конспективности, позволяет сделать вывод, что «кооперация» выступает как философская категория, приложимая ко всем формам и сферам действительности, в том числе и к исследованию национальной культуры в аспекте ее целостности, представляющей единство единичного, особенного и общего.

Небезынтересно соотнести диалектику категорий единичного, особенного и общего с основными законами диалектики, в частности, с законом единства и борьбы противоположностей, над которым больше всех устраивали насилие с целью оправдания политики выгодной борьбы и обоснования руководящих установок власть имущих структур. Здесь мы прежде всего имеем в виду гегелевскую интерпретацию данного закона, взятую на вооружение идеологами нового общественного строя, которые желали, чтобы этот закон действовал до взятия власти и укрепления системы по всей многонациональной стране (а у Гегеля это Прусская монархия как идеальная система государственного устройства), а затем перевести его в плоскость отношений борьбы между социализмом и капитализмом, и так — до установления мирового господства. Этим целям служила и политика интернационализма, сближения и слияния всего мирового хозяйства, духовной сферы жизни народов, их культуры, языка. По мнению философов от политики, после победы коммунизма во всемирном масштабе, противоположности должны были лишь сосуществовать, т.е. со снятием антагонизма полностью оказаться во власти субъективного фактора, но теперь уже не давать перейти ему во вторую фазу, фазу конфликта, а до сего времени борьба должна быть абсолютной. Не отрицая возможность установления бесконфликтного развития путем снятия антагонистических, разрушительных противоречий в ту или иную историческую эпоху в социальной сфере движения, попытаемся взглянуть на проблему закона единства и борьбы противоположностей через призму диалектики категорий единичного, особенного и общего.

Закон единства и борьбы противоположностей и диалектика единичного, особенного и общего как по своей форме, так и содержанию в целом идентичны. Оба они отражают способ существования предметов и явлений объективного мира через взаи-

мопереходы противоположных сторон, единичного и общего, выражают всеобщность движения и направленность развития. Единичное и общее — это противоположные стороны единого, отдельного, отношения между которыми в зависимости от конкретно-исторических условий имеют тенденцию перейти в состояние противоречия, а затем и конфликта. Роль одной из противоположностей, например, общего, заключается в сохранении и упрочении структуры данного отдельного, а другой, единичного — в расшатывании, разрушении ее. По достижении критического порога они вполне могут поменяться местами и постепенно одна из них сойдет с колес настоящего времени. Границы между противоположностями весьма условны, переходящи и преходящи. Естественно, данное известное положение нельзя перевести механически на отношение национально-специфического и общечеловеческого, на какую проблему мы хотим выйти в последующих суждениях.

Понятие «единство» привычно понимается как состояние прежде всего взаимообус-ловливающих, но не взаимоисключающих противоположностей, и этот процесс взаимодействия проистекает не где-либо, а в отдельном. Единство и отдельное — понятия разнопорядковые и потому в них не следует искать идентичность. Единство есть характеристика состояния отдельного и оно не покрывает его полностью. В отдельном наличествуют не только противоположности, но и не противоречащие друг другу признаки и свойства, хотя и находящиеся по разные стороны координат. Единство противоположностей скорее всего заключено в особенном. Именно наличие особенного в каждом или в каждой группе предметов и явлений сохраняет их лицо и стабилизирует существующее состояние отношений в мире. Нужно полагать, таким образом, что противоположности в своем движении друг к другу образуют нечто особенное, «золотое сечение», которое замедляет, затупляет агрессию их движения, борьбы, гармонизирует отдельное, образует и обеспечивает состояние его диссипативности. В литературе по проблеме законов диалектики, на наш взгляд, упускается именно этот важный момент, который и дает повод для абсолютизации борьбы противоположностей.

Можно безоговорочно признать положение, что развитие есть борьба противоположностей, но есть ли смысл доказывать это путем игнорирования состояния их очевид-

ного единства и абсолютизации стадии борьбы, выраженной в известной формулировке

В.И. Ленина: «Единство, совпадение, тождество, равнодействие противоположностей условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение». (Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. Т. 21. - С 317). С таким же успехом можно предположить и обратное: борьба противоположностей относительна, а их единство абсолютно, — поскольку каждое движение начинается с нарушения существующего равноденствия и кончается рав-нодействием, покоем. Данное отдельное существует в пространстве и во времени лишь постольку, поскольку противоположности в нем сосуществуют. Абсолютная же борьба всего и вся привела бы мир к некоему аморфному состоянию вечного начала возникновения и исчезновения с пропуском цикла установления целостного отдельного. Притом, можно ли дать предпочтение какой-либо фазе отношений противоположностей

— фазе равнодействия, тождества или конфликта и его разрешения? Какая из них занимает больший интервал времени и выражает момент бытия предмета? Однозначного ответа здесь не должно быть, поскольку в каждом конкретном случае отдельное ведет себя по-своему, однако очевидно одно: консенсус, состояние конвергенции противоположностей в нем является основным условием существования каждого отдельного предмета, явления.

Еще Г. Спенсер, а затем И.А. Богданов развитие рассматривали как движение, направленное на достижение равновесия различных сил, как переход от одного равновесия к другому, за что они были подвергнуты уничтожающей критике сторонниками перманентных деструкций. Позиция названных философов реанимируется и возрождается в последнее время и находит практическое подтверждение при исследовании конкретных объектов. На таком понимании связи покоя и движения, замены постулата «покой относителен, движение абсолютно» на противоположный «покой абсолютен, движение относительно» строит также свою точку зрения на мир как на гармонию М.А. Марутаев. (См. Марутаев М.А. О гармонии мира // Вопросы философии, 1994. - №6. - С. 9).

На наш взгляд, попытки абсолютизации борьбы противоположностей и намерения диктовать ведущую роль общего или единич-

ного лишены объективного основания. Для каждого отдельного материального образования в каждый интервал времени имеется такое состояние, когда мы можем говорить о равнодействии противоположных сторон или преобладании одной из них, но мир в целом имеет возможность сохранить себя в том виде, в каком он пребывает, лишь придерживая необходимое равновесие между сторонами отдельных предметов и явлений, которое лежит в основе устойчивых фиксированных отношений между самими отдельными материальными образованиями. По представлению родоначальников синергетики, с которыми можно согласиться безоговорочно, развитие есть процесс замены конкуренции кооперацией, процесс роста степени синтеза порядка и хаоса, обусловленный стремлением к максимальной устойчивости. Это определение настолько универсально, что одинаково применимо как в сфере неорганических, биологических, так и социальных явлений. Не являются ли устойчивость и равновесие тупиковой ситуацией эволюции микро-и макросоциальных систем? Ведь именно неустойчивость и неравновесность противоположных сил наращивают неоднородность предметов и явлений, открывают множественность путей развития, освобождая их от жесткой предо -пределенности, закономерности. Дело заключается в том, что мир не может пребывать в состоянии лишь свободы или лишь необходимости. Принимать за фундаментальную характеристику эволюционных процессов как устойчивость, так и неустойчивость было бы отходом от принципов самой диалектики противоположностей.

Здесь можно привести теоретические основания и принципы ныне активно разрабатываемой проблемы диссипативной системы. Любая материальная система стремится к максимальному упорядоченному состоянию, что так или иначе связано со стабильными отношениями структурных компонентов системы, а последняя — со средой. Диссипативная система есть прежде всего синтез движения и покоя, хаоса и порядка, хотя нельзя отрицать и момент их взаимоисключения. Одной из фундаментальных характеристик диссипативной системы является нелинейность развития. Система, стремящаяся к устойчивости, в отличие от линейности, непропорционально реагирует на воздействие со стороны среды в плане информационного, энергетического и вещественного ее вторжения: незначительное

воздействие может вызвать хаос в системе, на что последняя очень чувствительна, что дает возможность предопределить последствия, и, наоборот, система может оставаться безучастной на глобальные возмущения среды.

Рассмотрев взаимосвязи категорий единичное, особенное и общее с некоторыми категориями и с одним из законов диалектики, можно сделать вывод, что они, аккумулируя содержание последних, приобретают дополнительные возможности проникновения в окружающий мир. С одной стороны, отражая достигнутый уровень познания природных и социальных явлений, они служат отправным пунктом дальнейшего, более глубокого исследования их. Переведенная в соответствующие требования, правила познания и практической деятельности, взаимосвязь этих категорий поднимается на уровень методологии исследования и способствует правильной постановке и решению насущных проблем. С другой стороны, данные категории позволяют определить общий ход событий, вывести закономерности движения объекта и предвидеть будущее. В основе методологической функции рассматриваемых категорий лежит принцип раздвоения единого и познания противоположных частей его. Выделение единичного и особенного позволяет видеть предмет или явление в их относительной самостоятельности, а общего

— единство мира. В категориях единичное, особенное и общее находит свое выражение общее направление познания. Известно, что при исследовании любого объекта ход мыслей начинается с того же, с чего начинается история, и должен следовать по его же направлению и этапам развития. Однако значение данных категорий заключается не просто в отражении, а в способности приобретать сокращенную форму отражения этого развития.

Категории единичное, особенное и общее при всей их универсальности и способности выхода на любые сферы действительности нельзя применять шаблонно. Они слишком объемны, чтобы только с их помощью решать конкретные научные задачи. Для этого необходимо проявить и получить их конкретное выражение, «приземлить» их на ту или иную сферу действительности, «сузить» их до конкретного отдельного. В познавательном аппарате проблем общества такую снятую форму данных категорий, например, представляют понятия национально-специфическое, национальное и обще-

человеческое, которые в свою очередь конкретизируются на отдельных исторических процессах или сферах общественной жизни. Рассмотрим для начала специфику «работы» данных категорий в сфере познания социальных явлений.

Как и любые категории диалектики категории единичное, особенное и общее свою функцию отражать окружающий мир находят только через общественную практику. Поскольку любые отношения людей преломляются через определенные общественные отношения, то категории своим происхождением непосредственно связаны с общественной практикой. Имея социальное происхождение, категории единичное, особенное и общее направлены как на познание социальной сферы движения, так и естественно-природных процессов.

Методы познания социальных явлений в отличие от естественно-природных имеют свои особенности, хотя принципиальной разницы между ними нет. Поскольку способ восприятия главным образом зависит от природы предмета, то отличительные черты, особенности социальных явлений определяют специфику их познания. Эти же особенности выдвигают требование своеобразного использования диалектики категорий единичное, особенное и общее в процессе познания данного объекта. Следовательно, для выделения особенностей использования диалектики данных категорий в социальном познании необходимо знать главные отличия социальных явлений от естественно-природных.

Социальная форма движения — наивысшая, наисложнейшая, и законы развития ее, в отличие от естественно-природных, проявляются, как известно, через деятельность людей. В общественном развитии имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, носителями которых являются отдельные люди, социальные группы, классы, нации. Чтобы определить равнодействующую этих сил, совпадающую в своем основном содержании с законом общественного развития, необходимо найти то общее между этими силами, которое вытекает из всей совокупности социально -классовых отношений. Этому должно предшествовать выявление индивидуальных особенностей каждой относительно самостоятельной силы, их интересов и целей. Такая процедура позволяет раскрыть не только сущность социальной формы движения, общественных законов, но и в соответствии с ними строить правильную линию руководства этими процессами.

Общество и его законы, в отличие от естественно-природных, изменяются значительно быстрее. Чем дальше, тем ускореннее развивается общество, чем выше, тем быстрее идет дело. Причем, каждый исторический момент вносит своеобразие в существующие социальные отношения, что требует иного, отличного от ранее выработанного, подхода к нему и выявления особенного в нем. Поэтому при исследовании социальных явлений весьма важно оптимизировать гибкость категорий единичное, особенное и общее, их способность отражать достаточно адекватно социальные изменения. Каждое социальное явление очерчено определенными историческими рамками, характеризуется относительной устойчивостью, определенностью. В сложной и динамической системе общественных отношений оно выступает относительно автономно. Причем, чем крупнее события, тем очевиднее их неповторимость, особенность. Вместе с тем каждое социальное явление связано со многими другими непосредственно или опосредованно, что выражает единство естественноисторического развития человеческого общества. Чем выше степень органической взаимосвязи между компонентами отдельного социального явления, тем большей активностью и способностью воздействовать на другие социальные явления оно обладает. Исходя из этого, методологическим требованием исследования любого социального объекта выступает рассмотрение его, во-первых, как отдельного и выявление его собственных законов функционирования и развития, во-вторых, как особенного другого более широкого отдельного или как части целого, где его собственные законы выступают как особенные. Такой методологический принцип исследования социальных явлений продиктован тем, что в обществе, в силу его чрезвычайной сложности, более жесткой по сравнению с естественно-природной детерминацией и скоротечностью существования его отдельных систем в пространстве и во времени, гораздо труднее зафиксировать их однотипность, без чего нельзя обнаружить закономерности его движения.

Чем крупнее, масштабнее социальное явление, чем большей степенью зрелости оно обладает, тем эффективнее применение диалектики категорий единичное, особенное и общее в раскрытии его сущности. Причем для выявления нового, ранее неизвестного закона необходимо обнаружение сущест-

венно-общего данного социального факта, события с его прошлым, с его предпосылками или же аналогичным историческим событием. Чаще всего исследователи обращаются для этого к событиям прошлого, зафиксированным общественными науками, ибо масштабные, более значительные исторические события в жизни народов учащаются лишь с ускорением темпов общественного развития.

По вопросу о возможностях применения категорий единичное, особенное и общее в анализе социальных явлений имеется точка зрения, согласно которой использование их считается оправданным только в случаях рассмотрения социального объекта в состоянии его статичности и недостаточно оперирование ими в исследовании объекта в аспекте ее исторического развития.

К примеру, сущность движения национального и интернационального к их диалектическому единству нельзя раскрыть только при помощи названных категорий. Для этого необходимо привлечь все основные законы и категории философии, множество различных приемов и методов исследования. Однако диалектика единичного, особенного и общего, как это было показано выше, сосредотачивая, спрессовывая содержание многих других категорий, выступает таким способом отражения действительности, при помощи которого воспроизводится внутренняя логика развивающегося объекта. Причем, под категориями единичное, особенное и общее всегда нужно подразумевать их диалектику, ибо само содержание их в любом соотношении включает в себя противоположность, тождество, отражающих не что иное, как развитие предмета или явления, движение их структурных частей. Методологическое значение принципа взаимопереходов единичного через особенное и общее и наоборот определяется и тем, что заставляет нас, с одной стороны, учитывать подвижность общественных явлений и их структуру, а с другой, требует учитывать их определенность, устойчивость, статичность. Таким образом, принцип диалектики названных категорий (органически сочетать гибкость с определенностью, подвижность с устойчивостью) требует рассматривать социальный объект не только в состоянии статичности, но и в полной мере в его историческом развитии.

Общественные явления, в отличие от естественно-природных, выражены не только материальными, но и духовными, идеальными связями и отношениями. Последние не

воспринимаются непосредственно, эмпирические методы здесь неприемлемы. Однако исследование идеального также может начинаться как с познания единичного, чтобы затем подняться до общего, до сущности, так и с нисхождения от общего к единичному. Иными словами, индуктивный и дедуктивный пути познания диалектически взаимосвязаны и ни один из них не может претендовать на роль единственного пути познания. Поскольку идеальные, духовные явления определяются материальными отношениями, то содержание последних дает ключ к объяснению духовных явлений. Это открывает возможность, хотя и несколько ограниченную, к экспериментированию в сфере идеального, при помощи которого выявляются оптимальные варианты решений той или иной проблемы.

Познание социальных объектов — это познание обществом самого себя, закономерностей своего собственного бытия. Следовательно, общество выступает одновременно и объектом, и субъектом познания. Это обстоятельство определяет следующую особенность применения категорий единичного, особенного и общего в познании.

Субъект не пассивно отражает объект: в ходе своей теоретико-познавательной и практической деятельности он субъективирует объект, т.е. сообразно своим практическим задачам изменяет его, налагает на него свой отпечаток. Иными словами, упорядочение их системы отношений связано с познанием общего и единичного объекта и самого субъекта, с созданием соответствующих условий проявления общих закономерностей развития объекта и, соответственно, с процессами сужения рамки действия таких единичных явлений, которые идут в разрез с интересами субъекта.

Следует отметить, что признание субъектом познания всего общества было бы умозрительным подходом. Познает объект не абстрактный субъект-общество, а человек, принадлежащий к определенному классу, нации и т.д., и выражает их интересы исходя из своего объективного положения в обществе. Это определяет тот угол зрения, который позволяет давать более или менее адекватное или, наоборот, искаженное отражение действительности. Различные социальные силы и общественные классы неодинаково заинтересованы в истинном познании социальных явлений, ибо выводы, результаты познанного непосредственно касаются их интересов.

Природа человека в целом такова, что люди, социальные слои, классы заинтересованы в скорейшем достижении своих целей путем внесения изменений в структуру общественных отношений или же переворота всего общественного строя, торопят законы развития общества, а те, которые уже добились экономического господства и политической власти, наоборот, всячески пытаются тормозить их действие. Взгляд на законы с чисто прагматических соображений вызывает к жизни в том и другом случае субъективистские подходы к проблеме, односторонне релятивистские или догматические воззрения. Так обстоит дело и с применением категорий

единичное, особенное и общее у сторонников демонтажа социальной однородности наций и народностей страны.

Диалектика единичного, особенного и общего является не только формой отражения объективной действительности, но и диалектикой действия. С позиций выявленной нами методологии данных категорий попытаемся раскрыть содержание культуры в целом и национальной культуры в частности, переходя затем к анализу национального и общечеловеческого в ней в контексте современной практики национальных отношений. Этому будет посвящена следующая статья.

N.A. Ismukov. DIALECTICS OF SINGLE, SPECIFIC AND GENERAL IN THE SYSTEM OF SOME UNIVERSALS OF PHILOSOPHY.

Conceptual contents of categories single, specific and general are considered in the article, their place and role in the system of other universals of philosophy are determined, that enabled to recognize their dialectics as a method of research.

ИСМУКОВ Николай Аверкиевич, родился в 1942 г., окончил Уральский государственный университет им. А.М. Горького (19в8), доктор философских наук, профессор, декан торговотехнологического факультета Чебоксарского кооперативного института Российского университета кооперации. Автор свыше 130 научных и научно-методических работ, в том числе Б монографий.

УДК 128

ПРОБЛЕМЫ ЖИЗНИ, СМЕРТИ И БЕССМЕРТИЯ (социально-философский анализ)

Ю.С. Гуров

Человек, вступая в сознательный период своей жизни, задается извечным вопросом

- «В чем смысл жизни?». Собственно, для чего человек родился и живет.

Еще родоначальник европейской философии, великий древнегреческий философ Платон писал в «Апологии Сократа», что делаешь людям добро, а взамен получаешь зло. Так, его судили за то, что он среди молодежи распространял философские знания, в том числе о любви к мудрости и красоте. Платон вводит своих учеников не только в философию, но и в современную ему жизнь.1

У каждого человека на вопрос о жизни,

1 Платон. Избранные диалоги [Пер. с древнегреч. С.К. Апта, Я.М. Боровского, ТВ. Васильевой, А.Н. Егорова, С.П. Маркина, М.С. Соловьева, С.Я. Шейман-Топштейн; вст. ст. Л. Сумм]. - М.: Эксмо, 2007. - С. 51.

смерти и бессмертия или есть свой ответ, или же его вовсе нет. Те, у которых есть ответ, утверждают, что жизнь не так плоха. Это -оптимисты. Они дадут ответ на любой, даже очень сложный вопрос. Беседы с этими людьми показали, что для мужчины прежде всего счастье в работе, а за тем и в хорошей семье. У женщин первое место занимает семья, любимые дети, верный муж. Пессимисты думают и говорят о жизни по-другому: в жизни все плохо, они не могут в ней устроиться и брать у нее все, что хотят.

Кого же больше - оптимистов или пессимистов? Обеспеченные слои, как правило, жизнь воспринимают оптимистично. Кто относится к богатым, тот думает о жизни -какая она хорошая. Бедные люди, безработные, инвалиды и пенсионеры, бездомные дети, бомжи и преступные элементы счита-