ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ, ИСТИННОСТЬ, ПРАВОМЕРНОСТЬ Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

gs^ проблемы теории права ^d

DOI 10.24412/2076-1503-2021 -2-72-90 ЧЕРНЯВСКИЙ Александр Геннадьевич,

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры конституционного (государственного) и международного права Военного университета Министерства обороны Российской Федерации,

е-mail: mail@law-books.ru

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ, ИСТИННОСТЬ, ПРАВОМЕРНОСТЬ

Аннотация. В данной статье автор утверждает и обосновывает, что в действительности истинным или ложным является отношение между отдельными частями сознания, взятыми сами по себе и переживаемыми изолированно. Истина, по мнению автора, означает порядок, гармоническое (основанное на законе интеграции) сочетание элементов условно-зависимых отношений, входящих в сферу сознания, психически переживаемых субъектом. Автор полагает, что истинность - не функция, не цель, не признак нормы права. Истинность - одно из объективных свойств нормы права, выражающее её сущность и направление развития. Действительное с точки зрения теории познания становится особым родом истинного, а истина опять-таки есть не что иное, как ценность, т.е. понятие действительности представляется в конце концов как понятие ценности. Исходя из проведенного исследования, автор определяет объективность наличия критерия истинности норм права. Автор приходит к выводу, что ценности - это не «вещи», а требования разума.

Ключевые слова: истинность, истинность норм права, сознание, форма суждений, суждения практической оценки.

CHERNYAVSKYAlexander Gennadevich,

Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Constitutional (State) and International Law of the Military University Ministry of Defense of the Russian Federation

VALIDITY, TRUTH, VALIDITY

Annotation. In this article, the author argues and justifies that in reality, true or false is the relationship between the individual parts of consciousness, taken by themselves and experienced in isolation. Truth, according to the author, means order, a harmonious (based on the law of integration) combination of elements of conditionally dependent relations that enter the sphere of consciousness, psychically experienced by the subject. The author believes that truth is not a function, not a goal, not a sign of a rule of law. Truth is one of the objective properties of a rule of law, which expresses its essence and direction of development. From the point of view of the theory of knowledge, the real becomes a special kind of the true, and truth is again nothing but value, i.e. the concept of reality is finally presented as a concept of value. Based on the conducted research, the author determines the objectivity of the existence of the criterion of the truth of the norms of law. The author comes to the conclusion that values are not "things", but the requirements of reason.

Key words: truth, truth of the norms of law, consciousness, form of judgments, judgments of practical evaluation.

Одна из основных задач логических исчислений - установление истинности того или иного события, правовой нормы, высказывания, сообщения и т.д. Вопрос об истинности правовых норм один из самых дискуссионных вопросов. Ему посвящено огромное количество работ, как XIX - XX вв., так и современ-

ных ученых в области психологии, логики и правоведения.

Так, В.М. Баранов в своей работе «Истинность норм советского права. Проблемы теории и практики» говорит, что проблема заключается в разных ответах на такие вопросы, являются нормы права суждениями или велениями; если нормы

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

права считать суждениями, то можно ли прилагать к ним категорию «истины-лжи»; если можно, то чем обосновать такое решение [1].

Впрочем, нетрудно обнаружить и другую тенденцию: в самые последние годы российские правоведы стали выражаться на этот счёт без обычной для них категоричности, зато более твердо истинность правовых норм стали отвергать отечественные логики. Так, А.А. Ивин в своей работе «Логика норм» писал, что «по меньшей мере некоторые нормы стоят вне категории истины» [2], а уже в другой своей работе «Модальная логика» он пишет, что «нормы не являются ни истинными, ни ложными, они находятся... вне царства истины», и далее, что «нормы могут характеризоваться как целесообразные, эффективные, разумные, обоснованные и т.п., но не как истинные или ложные» [3].

Чтобы подойти к надлежащему ответу, на наш взгляд, необходимо выяснить взаимоотношение понятий: действительности, истинности, правомерности [4]. Действительно то, что ощущается и переживается нами: все, что входит в сферу сознания, сознается, психически переживается субъектом, составляет действительность, становится реальным, независимо от того - является ли переживание опознанным (формально и материально известным). Как опознанные, так и неопознанные состояния сознания имеют для нас значение непосредственной реальности, действительности. В этом смысле действительны все наши стремления (функционально-моторные переживания) - опознанные (волевые движения) и неопознанные (слепые влечения); действительны все виды чувственной оценки переживаний - чувствования активного и пассивного удовлетворения, пресыщения, неудовлетворения - а также представления, понятия, суждения. Но не все действительное является истинным, бывает и ложная действительность. Истина означает порядок действительности; истинно то, что, будучи действительным, вместе с тем интегрируется с другими частыми действительности, т.е. с другими, одинаково реальными, феноменами сознания; ложно все то, что исключает возможность таковой интеграции. Так, например, если явление А необходимо интегрируется с явлением В, в таком случае отношение +А+В, сопровождается не только чувством реальности, действительности, но действительность эта получает качество истинности. Наоборот, отношение +А-В вызывает, при данных условиях, переживание ложности. Равным образом, если +А необходимо интегрируется с -В (иными словами, если +А и +В дифференцируются), то отсутствие или небытие В, при наличии А (т.е. отношение +А -В), получает качество истинности, и обратно, наличие В, при нали-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

чии А (отношение +А+В), переживается как нечто ложное, или неистинное.

Отдельные части сознания, взятые сами по себе, т.е. переживаемые, изолированно, ни ложны, ни истинны [5].

В повседневном мышлении и обыденной речи, замечает Мах, противопоставляют обыкновенно кажущееся, иллюзорное действительности. Когда мы держим карандаш перед собой в воздухе, мы видим его прямым; опустив его в наклонном положении в воду, мы видим его изогнутым под тупым углом. В последнем случае говорят: карандаш кажется изогнутым, но в действительности он прямой. Но на каком основании мы называем один факт действительностью, а другой низводим до значения иллюзии? Ведь в одних случаях нам даны факты, ничего далее не представляющие, как различного рода связи элементов, обусловленные различным образом. Погруженный в воду карандаш, именно благодаря обстановке, оптически изогнут, а в основании прямой. Когда мы смешиваем связи различного рода, не обращая должного внимания на их условия, когда мы совершаем ту естественную ошибку, что в случаях необыкновенных все же ждем наступления обычных явлений, наши ожидания, конечно, могут быть и бывают обмануты. Но факты в этом не виноваты. Говорить в подобных случаях об иллюзии имеет смысл с практической точки зрения, но ничуть не научной [6]. «Комплекс АВС» (мир тел) всегда определяется «комплексом KLM» (наше тело). Куб на близком расстоянии кажется большим, на более отделенном - меньшим; если смотреть на него правым глазом, он кажется другим, чем в том случае, если смотреть на него левым глазом; может он также показаться двойным, а если закрыть глаза, его совсем не видно. Таким образом, оказывается, что свойства одного и того же тела видоизменяются нашим телом, обусловливаются им [7]. Элементы АВС связаны не только между собой, но и с элементами KLM ... Постольку и только постольку, мы называем АВС ощущениями и относим АВС к нашему «Я» (эту связь Э. Мах называет функциональной зависимостью). На этом пути, замечает он, уже нет пропасти между телами и ощущениями, между внешним и внутренним, между материальным и духовным миром. Все элементы АВС . KLM . образуют только одну связанную воедино массу, которая приходит в движение вся. Если прикоснуться к одному из этих элементов; разница только та, что нарушение в KLM распространяется шире и глубже, чем нарушение в АВС. Магнит в окружающей нас среде нарушает покой находящихся в близости железных масс, сорвавшаяся скала может привести в сотрясение почву, но разрез нерва приводит в движение всю систему элемен-

тов. Для изображения существующего здесь отношения совершенно непроизвольно напрашивается образ густой массы, которая в некоторых местах (нашем Я) гуще, чем в других [8].

Итак, истинным или ложным является отношение между отдельными частями сознания, взятыми сами по себе и переживаемыми изолированно. Если качества истинности (эвентуально ложности) присущи всему, что входит в сферу сознания, поскольку речь идет о формальном взаимоотношении элементов сознания, то и оценке с точки зрения истинности подлежат все явления действительности, все реальные переживания субъекта, все опознанные и неопознанные состояния сознания. В сфере опознанного результаты подобной оценки выливаются в форму суждений; неопознанные состояния дают лишь смутные ощущения истинности или ложности, т.е. гармоничности или дисгармоничности переживаемой нами действительности [9]. Ощущения эти, хотя и смутные, бывают, однако весьма интенсивными, достигают степени болезненного, страдательного ощущения дисгармонии, разлада, или, наоборот, сопровождаются повышенным чувством удовлетворения переживаемой интеграцией (гармонией) элементов действительности, причем эта гармония может носить положительный или отрицательный характер, т.е. выражаться в том, что наличие одних явлений сопровождается наличием других (при отношении положительной взаимной обусловленности данных явлений) или, наоборот, что наличие одной группы явлений сопровождается отсутствием другой группы (при отношении отрицательной обусловленности между ними). Если истинное в установленном смысле соотношение вступает в коллизию с комплексом новых переживаний, при изменившемся содержании сознания, в таком случае истинной становится группа условно-зависимых отношений, способных оказать достаточное противодействие прочим, коллидирующим с ними отношениям; соответственно этому последние получают характер ложных неистинных. В результате, обнаруживается процесс трансформации условно-зависимых отношений в направлении приспособления их к господствующему. Действительное, упорядоченное таким образом содержание сознания, приспосабливающее к себе все остальные, вступающие в сферу сознания элементы, может быть названо логическим диспозитивным комплексом, или основанием теоретической оценки действительности, т.е. оценки ее под углом зрения истинности или ложности переживаемых содержаний сознания.

Для каждого человека, на какой бы низкой ступени культуры он ни стоял, говорит Иозеф Пет-цольд, существует ряд комплексов мыслей, кото-

рые, будучи противопоставлены содержаниям, отклоняющимся от них, характеризуются как истинные. Совокупность этих комплексов мыслей, воззрений и знаний, сочетание которых для каждого отдельного человека варьирует в зависимости от времени, места и индивидуальных отличий, мы назовем его логическим комплексом. Все, что уклоняется от этого комплекса, всеми, не исключая и образованных людей, большей частью прямо характеризуется как неистинное, неправильное, ложное, а что с ним совпадает, то в такой же мере без всякой проверки характеризуется -если вообще дело доходит до характеристики -как истинное [10]. Это определение истины можно было бы принять почти целиком, если бы только дальнейшая характеристика этического [11] и экзистенциального комплексов [12] не обнаружили в учении И. Петцольда совершенного смешения элементов теоретической и практической оценки [13].

Предметом оценки действительности под углом зрения ее истинности или ложности служит, следовательно, не содержание сознания как таковое, а формальная структура последнего [14]. Наука, говорит А. Пуанкаре, есть система соотношений. Но - как мы только что сказали - только в соотношениях необходимо искать объективности; тщетно было бы искать ее в вещах, рассматриваемых изолированно друг от друга. Так, например, внешние предметы, для которых было изобретено слово объект, есть действительно объекты, а не одна беглая и неуловимая видимость: ибо это - не просто группы ощущений, но группы, скрепленные постоянной связью. Эта связь - и не только эта связь - является в них объектом; и эта связь есть отношение. Поэтому, когда мы задаем вопрос: какова объективная ценность науки? - то это не значит: открывает ли нам наука истинную природу и ценность вещей? - но это значит: открывает ли нам наука истинные отношения вещей? [15].

Когда мы начинаем анализировать понятия правовой нормы и суждения, то мы видим, что их соотношение не такое простое. Достаточно большая часть теоретиков права не находит между ними ничего общего и норму права обозначают как веление. Критерием разграничения суждений и велений они считают отсутствие у последних свойства истинности, непременного, по их мнению, атрибута суждения.

Ложные суждения образуются в силу тех же процессов интеграции (дифференциации) существующего содержания сознания, которым подчиняются и истинные суждения: содержание переживаемых ощущений и представлений вызывает интеграцию их в определенном порядке и соответствующую дифференциацию несовместимых

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

(коллидирующих) с ними ощущений и представлений. Дальнейшее изменение данного содержания, внося дополнительные элементы в поле сознания, либо подтверждает суждение (если привходящие элементы содействуют или, по крайней мере, не противоречат сложившейся интеграции переживаний), либо изменяет (опровергает) его (при наличии элементов, противодействующих указанной интеграции).

Истина, следовательно, означает порядок, гармоническое (основанное на законе интеграции) сочетание элементов условно-зависимых отношений, входящих в сферу сознания, психически переживаемых субъектом.

Логическим, или познавательным суждениям, суждениям «о том, что есть», определяющим взаимоотношение объектов, Т. Липпс противопоставляет суждения оценки (к которым он относит этические, а также эстетические суждения), выражающие значение объекта для субъекта [16]. Суждения оценки также изображают порядок или отношение, но не отношение объектов друг к другу, пассивно сознаваемое мною или только признаваемое, а отношение, заключающееся именно в сознательном участии моем в объектах. Для эстетических и этических суждений идеалом также служит объективная их значимость, и она также заключается в их согласии со всяким возможным опытом, только под опытом здесь следует понимать не простое существование объектов сознания, а опять-таки мое участие в них. Вин-дельбанд в своей работе «Что такое философия?» пишет, что все предложения, в которых мы выражаем наши взгляды, разделяются, несмотря на видимое грамматическое их тождество, на два резко различающиеся класса: на суждения и оценки. В первых высказывается связь двух содержаний сознания, в последних выражается отношение оценивающего сознания к представленному явлению. Все предикаты суждения суть поэтому положительные представления, относимые к представляемому миру в качестве родовых понятий, свойств, деятельностей, состояний, отношений и т.д. Все предикаты оценки, наоборот, суть выражения симпатии или антипатии представляющего сознания: вещь приятна или неприятна, понятие истинно или ложно, действие хорошо или дурно, местность прекрасна или безобразна и т.д. [17]. Поскольку наше мышление направлено на познание, т.е. на истину, все наши суждения с самого же начала подчинены оценке, которая объявляет о правомерности или неправомерности совершенного в суждении соединения представлений. Чисто теоретическое суждение, в сущности, дано только в т.н. проблематическом суждении, в котором совершается известное сое-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

динение представлений, но не высказывается никакой оценки его истинности [18].

Это не вполне так: всякое, в т.ч. и познавательное, суждение есть суждение оценки. Судить - значит оценивать, фиксировать в познании многообразные отношения обусловленности. Суждение отмечает связь, зависимость, то существенное, что соединяет (интегрирует) и разъединяет (дифференцирует) наличное содержание сознания, переживаемое субъектом. Ценность означает просто существенность, как положительную, так и отрицательную, соответственно различию понятий положительной и отрицательной обусловленности [19]. Но существенность может иметь различное - теоретическое и практическое - значение; в первом случае суждение оценки отображает в себе процесс интеграции и дифференциации элементов сознания, переживаемый субъектом; во втором случае суждение выражает субъективную психологическую реакцию на данный процесс

[20]. Так, Н.О. Лосский в своей работе «Обоснование интуитивизма» (1908) пишет, что признать первенствующее значение за элементом утверждения в суждении мы не можем. Правда, пока мое утверждение не последовало, я еще не высказал ни истины не лжи; однако из этого не следует, будто мое утверждение создает истину или ложь: оно только делает меня ответственным за то, что я присоединяюсь к истине или лжи, т.к. истина или ложь заключается уже в продукте дифференцирования, независимо от того, соглашаюсь ли я с ним или нет, но она становится моей истиной или ложью только с того момента, когда я признаю, что продукт моей деятельности, что продукт моей деятельности удовлетворяет меня. Истина характеризуется не тем, что я признаю ее, а тем, что она, как что-то внешнее по отношению к моему и обязывает меня, вынуждает меня признать себя. Познавательная действительность не копируется, не воспроизводится судящим субъектом, а сама находится на лицо в акте суждения, входит сама в содержание этого акта; это наличие бытия и есть то, что заставляет познающего субъекта признать бытие

[21].

Соответственно этому все вообще суждения могут быть сведены к двум группам: суждениям теоретической оценки (сюда войдут логические, или познавательные суждения Липпса) и суждениям практической оценки (к ним отойдут суждения оценки Липпса).

Бытие, говорит Г. Риккерт, не служит предметом суждений, но входит в состав последних, действительность существует лишь поскольку она высказывается, а т.к. всякое суждение сводится к утверждению (эвентуально отрицанию) представ-

лений, то характерным моментом действительности (бытия) является осуществляемое в суждении признание, сопровождаемое чувством долженствования, наличие которого сообщает действительности значение ценности и делает ее истинной. Действительность - лишь разновидность истинного и вместе с последним является выражением ценности, признаваемой в процессе суждения. Итак, действительность, а с ней и истина относятся к сфере долженствования, переживаемого в качестве императива, получающего свое оправдание в акте суждения, т.е. в признании. Осуществляя последнее, мы чувствуем себя связанными и обусловленные чувством очевидности подчиняемся силе, которую признаем для себя обязательной. Это не есть необходимость принуждения, которая может лежать в процессе представления, но необходимость долженствования. В своей работе «Введение в трансцендентальную философию» (1904) утверждает, что невозможно высказать логически совершенное суждение, не утверждая при этом или не отрицая по крайней мере без предварительного утверждения или отрицания [22]. Итак, в каждом суждении мы имеем отношение представлений, но только благодаря утверждению или отрицанию это утверждение представлений превращается в нечто, к чему применяются предикаты истинный и неистинный. Так как истина возможна не в простых представлениях, а только в суждениях, то понятие познания нельзя отделять от понятия суждения [23]. Если мы хотим, мы или стремимся к чему-нибудь, или отталкиваем его. Если мы чувствуем, мы чувствуем или удовольствие, которое нам приятно, или боль, которая нам неприятна. Стало быть, при желании или чувствовании речь всегда идет о «или-или», об отношении к ценности, которого нет, если мы только представляем. Но из предыдущего ясно, что это «или-или» имеет место и при процессе суждения, который совершенно развился в ясный процесс утверждения или отрицания [24]. В совершенно развитом суждении, и именно как существенное для его логического смысла, заключается практическое отношение, которое в утверждении нечто одобряет или признает, в отрицании нечто отвергает. Из родства, которое суждение имеет с желанием и чувствованием, оказывается, что и при чисто теоретическом познавании речь идет об отношении к ценности [25]. То, что я утверждаю, должно мне нравиться, то, что я отрицаю, должно возбуждать мое недовольство. Познание, таким образом, есть процесс, который определяется чувствами, а чувства с психологической точки зрения всегда удовольствие или неудовольствие. Познание, таким образом, есть процесс, который определяется чувствами, а чувства с психологической

точки зрения всегда удовольствие или неудовольствие. Как бы странно это ни звучало, что удовольствие или неудовольствие руководствуясь всяким познаванием, однако это только несомненный вывод из учения, что в совершенно развитом суждении к представлениям привходит обсуждение, т.е. утверждение или отрицание, благодаря которым из представлений вообще впервые только получается познание. Очевидность с психологической точки зрения есть именно чувство удовольствия, но она вместе с тем связана с тем свойством, которого недостает другим чувствам, что она сообщает суждению вневременное значение, и этим придает ему ценность для нас, которая никаким чувством удовольствия иначе не порождается. Чувству, с которым мы соглашаемся в суждении, мы придаем не только независимое от нас значение, но мы переживаем в нем нечто, от чего мы зависим. Я чувствую себя, когда я хочу рассуждать, вместе с тем связанным чувством очевидности, с которым я согласен, т.е. я не могу произвольно утверждать или отрицать. Я чувствую себя определяемым силой, которой я подчиняюсь, с которой я сообразуюсь и которую я признаю для себя обязательной. Эта надиндиви-дуальная сила не может быть отрицаема никем, кто допускает, что никогда не безразлично, отвечать на однозначный вопрос нет или да, что, напротив, нужно утверждать или отрицать [26]. Итак, чувство, которое я утверждаю в суждении, сообщает моему суждению характер безусловной необходимости. Необходимость, при которой идет речь при суждении, не есть как необходимость процесса представления, необходимость принуждения. Она не может быть последней, т.к. если даже мы себя чувствуем определенными силой, независимой от нас, то все же суждение состоит в признании, а признавать можно только ценность. Это необходимость долженствования. Она выступает по отношению к рассуждающему, как императив, оправдание которого мы признаем в процессе суждения. И который мы воспринимаем известным образом в нашей воле. Но отсюда получается решающее воззрение: то, что руководить моим процессом суждения и, следовательно, моим познаванием, есть непосредственное чувство, что я должен рассуждать так, а не иначе [27].

Действительное с точки зрения теории познания становится особым родом истинного, а истина опять-таки есть не что иное, как ценность, т.е. понятие действительности представляется в конце концов как понятие ценности. Истина есть не что иное, как признание долженствования [28]. Пытаются для истины суждения, что я вижу буквы, найти какое-нибудь другое основание, чем непосредственное чувство долженствования, необходимость так рассуждать. Его нет, и это должен-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

ствование также не может быть сведено к бытию и выведено из того, что суждение должно выражать то, что есть, т.к. для того, чтобы знать, что есть, все же уж необходимо было рассуждать. Бытие, можно также сказать, никогда не есть нечто, о чем рассуждают, но всегда только то, что высказывается, и поэтому оно ничто, если оно не составная часть суждения. Стало быть, только на долженствовании, а не на бытии, можно основать истину суждения [29].

Необходимо отметить точку зрения А.Ф. Черданцева, что «в ходе правовых исследований нормы права, как высказывания о должном или возможном поведении, не следует смешивать с суждениями как формой мысли, в которой что-либо утверждается или отрицается относительно тех или иных предметов, явлений. Рассмотрение нормы права в качестве суждения автоматически лишает её собственных характеристик» [30]. Другие правоведы, различая в норме права волевое начало, относят её всё-таки к суждениям и приписывают ей все обычные свойства последнего. Волевое начало у очень многочисленных сторонников такого толкования лишь дополнительное, специфичное, свойство правовой нормы как суждения.

Ценностные же характеристики являются психологическим компонентом регулятивной функции нормы права. Эта проблема сформулирована Е.А. Лукашевой, которая пишет, что «при решении вопроса о применении критерия истинности в гносеологическом аспекте надо исходить из всего комплекса характеристик нормы, которая всегда выражает оценку социальной реальности, общественных отношений и связей, подлежащих правовому воздействию, фиксирует ценностные характеристики связей и отношений, охраняемых ею, выступает как компонент психологического воздействия на поведение людей» [31].

Заслуживает внимания философское обоснование категории истинности нормы, предложенное В.М. Барановым, что юридически должное органически связано с юридически сущим, в определённых пунктах оно отражает действительность (сущее), реализуется в практике (сущем), облекается в формы (источники, знаки и практические действия), которые являются чем-то действительным (сущим). Истинной, видимо, может считаться та правовая норма, в которой к минимуму сведено противоречиво-напряжённое отношение между сущей и должной деятельностью. В процессе правотворчества необходимо добиваться, чтобы должной с юридической точки зрения становилась общепринятая, творческая, полезная, инициативная, фактическая (сущая) деятельность, и далее, что юридическая норма отражает стремление и официальный результат признания государством

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

определённого фрагмента сущей деятельности в качестве должной [32].

Исходя из вышеизложенного, можно прийти к выводу, что ценности — это не «вещи», а требования разума [33]. Разум требует должного, т.е. того, чего нет, но чему должно быть. Так, по отношению к знаниям разум предъявляет требование истинности, к чувственно воспринимаемым вещам разум предъявляет требование красоты, к поступкам — требование нравственного добра. Таким образом, истина, добро и красота — это идеальные общезначимые ценности. С ними люди соотносят и на их основании оценивают все то, что встречается им в реальности. Ценностями обусловлены нормы — то, что принято считать истинным, добрым и красивым в данном сообществе. В соответствии с этими нормами, писал В. Виндельбанд, определяется ценность реального. Только они делают вообще возможными общезначимые оценки совокупности тех объектов, которые познаются, описываются и объясняются в суждениях остальных наук. У всякого сообщества, народа, культуры, эпохи могут быть свои нормы. Таким образом, нормы могут варьироваться, хотя ценности как таковые вечны и неизменны. То есть, несмотря на то что нормы оценки могут меняться, требования истинности, добра и красоты остаются всегда.

Философия, по определению Виндельбанда, это — критическая наука об общеобязательных ценностях. Это значит: предметом философии являются общеобязательные ценности, а ее методом — критика.

Вместе с тем, философия — это наука о нормативном сознании, или наука о разуме. Нормативное сознание есть именно то, что в повседневном языке подразумевается под словом «разум» и обозначается им, то, что должно быть значимым, возвышающимся над личностью, и ... поэтому философию можно называть наукой о разуме.

Виндельбанд в отличие от Гегеля не считал, будто история вообще и история философии в частности представляют собой процесс самореализации и самопознания идеи. С точки зрения Гегеля, логика развития идеи независима от фактической истории философии; порядок развития идеи постигается посредством логической реконструкции, а не путем изучения фактов истории. Как заметил Виндельбанд, для Гегеля эмпирические явления оказываются «ненужными мелочами».

Напротив, Виндельбанд в своих историко-философских исследованиях придавал фактам основополагающее значение. Он ставил перед собой задачу выяснять, благодаря каким

мыслительным процессам проникли в сознание и развились в течение истории те принципы, по которым мы понимаем и оцениваем мир и человеческую жизнь. Историю философии он стремился представить главным образом как историю проблем и понятий. Виндельбанд полагал, что эта задача может быть разрешена не посредством логической конструкции, а только путем всестороннего, беспристрастного исследования фактов.

Виндельбанд констатировал, что фактическое содержание истории философии может интерпретироваться в трех аспектах: 1) прагматическом; 2) культурно-историческом; 3) психологическом (или индивидуальном) — соответственно трем факторам, определяющим движение мышления. Он полагал, что было бы неправильно отдавать исключительное предпочтение тому или иному из них.

Далее, видится правильным, отметить следующее: нельзя сводить всю действительность, выражаемую в суждении, к психологическим актам практического одобрения или неодобрения определенных содержаний сознания, служащих предметом оценки. Мы имеем два типа утверждений и отрицаний:

1. Высказывая суждение, мы сочетаем элементы сознания, связываем наличие одного элемента с наличием другого или наличие одного с отсутствием другого, иными словами, - осуществляем процессы интеграции и дифференциации данных элементов. Каждое суждение, прежде чем оно вылилось в окончательную форму, проходит две стадии: стадию предварительного вопроса, так сказать проекта возможного (эвентуально необходимого) сочетания субъекта и предиката, и стадию ответа на этот вопрос. Судить - значит переживать; поэтому и вопрос, и ответ на него -не что иное, как переживание процессов интеграции и дифференциации элементов сознания, причем переживание может носить характер давности, обусловленности извне или, наоборот, произвольности, внутренней обусловленности, подчиненности психологическому субъекту. Положительный и отрицательный ответы не что иное, как встречные, или проверочные процессы, переживаемые субъектом, т.е. возникающие в сознании последнего в связи с возбужденным вопросом и солидарные или, наоборот, коллидирующие с проектируемым (в вопросе) сочетание субъекта (суждения) и предиката. При солидарном взаимоотношении обоих процессов (вопросительного и проверочного) ответ является положительным (утвердительным); в случае же коллизии получается отрицательный ответ. Необходимо при этом отметить, что если вопрос облекается в форму отрицательного отношения обусловленности, например, если +А (субъект суждение) интегриру-

ется с -В (предикат), то в итоге солидарного ответного процесса получается утвердительное суждение, а при коллидирующем ответном процессе -суждение отрицательное. Во всех этих случаях, как утверждение, так и отрицание, являются теоретическими ответами, выражают суждение теоретической оценки.

2. Теоретически оценивая суждение, отображающее в себе определенный порядок действительности, мы оцениваем данный порядок с точки зрения его истинности или ложности, т.е. солидарности или не солидарности (коллизии) с другими элементами переживаемой нами действительности; мы ставим вопрос о том, насколько высказываемый порядок интегрируется с прочим содержанием сознания, и разрешаем этот вопрос при посредстве отмеченных выше ответных процессов. В итоге, получаем проверенный материал, но, заключая проверку утвердительным суждением. Мы отнюдь не выражаем практического одобрения опознанному порядку действительности, отнюдь не чувствуем себя солидарными с ним - истинное может вместе с тем сознаваться в виде неправомерной действительности, может сопровождаться неодобрительным, отрицательным к нему отношением, и чем более это истинное переживается как нечто необходимое. Тем интенсивнее разряд отрицательного реагирования на него со стороны субъекта. Теоретическая оценка сама по себе не сообщает истине качества правомерности, не обязывает нас в отношении к ней, не дает нам никаких элементов долженствования; здесь имеется лишь механическая необходимость или возможность, соответственно отражающаяся на исходе нашей борьбы с действительностью, борьбы правомерной, законной, пока истина не получила внутренней практической санкции со стороны субъекта. Теоретическая оценка сама по себе не сообщает истине качества правомерности, не обязывает нас в отношении к ней, не дает нам никаких элементов долженствования; здесь имеется лишь механическая необходимость или возможность, соответственно отражающая на исходе нашей борьбы с действительностью, борьбы правомерной, законной, пока истина не получила внутренней практической санкции со стороны субъекта. Не действительность сама по себе и не истина (порядок действительности), но правда, т.е. не просто проверенная, но также оправданная истина обязывает нас. Притязать по отношению к нам может лишь истина, санкционированная нами в итоге практической оценки, - необходимость, превращенная в долженствование. Нам приходится признавать истину в качестве истины, но мы должны, обязаны следовать той истине, которая получила санкцию правомерности - мир нуждается в оправдании, чтобы

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

обязывать нас. Таково значение практического -утвердительного (одобрительного) или отрицательного (неодобрительного) - ответа, выражающего внутреннюю психологическую реакцию субъекта на переживаемый им порядок действительности, - ответа, воплощающего в форму суждения практической оценки [34].

Мы имеем, таким образом, три существенных в интересующем нас вопросе понятия, а именно: понятие действительности, понятие истинности и понятие правомерности, или, точнее, этического порядка, охватывающего собой явления права и нравственности [35].

Действительность имманентна процессу познания: быть действительным значит психически переживаться субъектом, входит в реальный состав неопознанных и опознанных состояний его сознания. Но действительность, будучи имманентной процессу познания, может быть вместе с тем транссубъективной в том смысле, что переживаемый нами материал может сознаваться нами как нечто, обусловленное наличием внешнего фактора, иными словами, как действие, обусловленное функциями, в восходящем порядке закрепления не за самим сознающим (переживающим) действительность субъектом, а за другим каким-либо фактором; таковы переживания объектных (содействующих и противодействующих) отношений, а также чисто действенные переживания, согласно которым субъект всецело (а не частично, как это имеет место при объектных отношениях) сознает себя действием транссубъектного мирового начала (Бога, материи и т.п.). Чисто действенные состояния подобного типа всецело обладают характером данности (обусловленности извне); им можно противопоставить спонтанные состояния, когда действительность сознается всецело обусловленной субъектом; объективные переживания занимают посредствующее положение, поскольку они сознаются обусловленными в двояком порядке - самим субъектом и транссубъективным воздействием.

Объект знания, замечает Н.О. Лосский, имманентен процессу знания: он есть сама жизнь, сама действительность, присутствующая в акте знания, переживаемая в нем [36]. Если знание есть переживание, сравненное с другими переживаниями, и объектом знаний служит само сравниваемое переживание, то это значит, что объект познается именно так, как он есть: ведь в знании присутствует не копия, не символ, не явление познаваемой вещи, а сама эта вещь в оригинале. Знание, что мир состоит из я и не я обусловлено чувственной окраской актов знания: мы имеем два характерных, качественно различных, чувствования: чувствование принадлежности мне и переживание давно-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

сти мне, или чувствование субъективности и переживание транссубъективности. Переживания, окрашенные этими признаками, мы назовем моими и данными мне переживаниями [37].

По поводу различия между сознанием субъективности и сознанием объективности, рассуждает Липпс, мир непосредственно данного распадается для нашего непосредственного сознания соответственно своему характеру на два мира: на мир объектов в узком смысле этого слова и на я, или субъект. Это я служит центральным пунктом, к которому представляются соотнесенными все другие объекты сознания в непосредственном сознании. Это отношение бывает двоякого рода. В одних случаях я сознаю, что бытие объектов сознания, их возникновение, сочетание и разделение, их сохранение и изменение кажется мне непосредственным осуществлением моей воли, я чувствую себя в своем процессе представления активным, свободным, деятельным; таково сознание субъективности. В других случаях я испытываю, что объекты сознания противодействуют желаемому процессу представления, я чувствую себя стесненным ими в своем процессе представления, связанным, принуждаемым, несвободным или пассивным. В переживании этом Липпс усматривает непосредственное сознание объективности [38].

В аналогичном направлении размышляет Аскольдов по поводу взаимодействия между нашим «я» и миром внешней деятельности, что мы можем сознавать внешнее, совершенно не выходя из пределов нашего сознания, путем испытания его влияния на наши же состояния сознания и их перемены; мы сознаем себя творчески действующими во вне или испытывающими воздействия извне, смотря по тому, центробежно или центростремительно направлена обусловленность состояний нашего сознания и их перемен. Мы сознаем наши состояния и их изменения или обусловленными нашим Я и исходящими из него, как из деятельного центра, или же, наоборот, как бы входящими в сознание откуда-то извне и изменяющимися совершенно помимо и независимо от его воли [39]. Согласно Йоханесу Ремке, внешний мир, подобно миру внутреннему, является непосредственно данным сознанию. Они связаны друг с другом, но эта связь не пространственная, ибо душа не вещь, не материальный предмет. Именно поэтому и возможно такое взаимоотношение между ними, которое исключает противопоставление обоих миров. Внешний мир и мир внутренний - два необходимых и непосредственно данных момента, без них - душа ничто; ее бытие обусловлено тем, что она обладает миром [40].

Однако необходимо отметить, что Ремке не допускал существования двух миров: мира

трансубъективных объектов, познаваемого лишь опосредованно, и непосредственно познаваемого мира с содержанием интрасубъектив-ных восприятий и тому подобного. Скорее он утверждал существование непосредственно познаваемых реальных объектов. Этот эпистемологический монизм был следствием его онтологического дуализма двух принципиально различных видов бытия. Физические (материальные) существа пространственно протяженны и занимают определенное место; ментальные (нематериальные) существа не протяжены и не имеют места. Непространственный, безынициативный характер сознания вступает в противоречие с некритическим применением к субъекту таких понятий, как «в» и «вне», на примере таких понятий, как «интрасубъективный» и «транссубъективный». Иными словами, «имманентное» и «трансцендентное», или «содержание сознания» и «внешний объект».» Сознание не только не предполагает обладания каким-либо содержанием, оно не предполагает никакого рода обладания посредством отношения, во всяком случае такого, которое предполагает существование по меньшей мере двух реальностей, отделенных друг от друга. Напротив, знание без всякой связи между различными вещами возможно с самого начала, как это можно видеть в самосознании. В самосознании дано только одно-конкретное познающее сознание, как познающее себя и как познающее само себя. Таким образом, положение Ремке «знание есть обладание без отношения» выражает непосредственность всякого знания, включая знание так называемого внешнего мира, мира объектов вне тела. В своей работе «Logik oder Philosophie als Wissenslehre» (Лейпциг, 1918) Ремке стремился показать важность общего или универсального для движения знания к ясности. В соответствии со своим доказательством непосредственности познания он отверг как ложное представление о том, что мышление есть внутренняя, т.е. интраментальная, деятельность, и даже отверг понятие мыслительной деятельности, потому что предполагаемая деятельность никогда не производит изменения в объектах. Мышление - это не «делание», а «нахождение».» Если, например, кто-нибудь выносит суждение: «вареный рак красен», то это наблюдение означает, что он как мыслитель вновь находит в предмете красный цвет, известный прежде. То, что таким образом обнаруживается в объекте, никогда не является чем-то единичным, индивидуальным существом, но чем-то повторяющимся, всеобщим. Поскольку всеобщее образует часть каждого конкретного объекта, оно есть нечто объективное. Если в раках обнаружива-

ется красный цвет, то логическим предметом суждения является не просто «(вареный) рак», а «красный вареный рак». Следовательно, всякое суждение о всеобщем, обнаруженном в конкретном предмете, логически аналитично. Грамматически, по отношению к соединению языковых знаков в предложение, она синтетична.

В своей функции предиката суждения объективная универсалия называется понятием. Таким образом, каждое понятие является универсальным [41]. В силу своей объективности всеобщее как понятие, несмотря на свое отношение к мыслящему субъекту, не может быть только субъективным. Столь же ошибочно смешивать или отождествлять понятие, всегда связанное с определенным словом, с этим словом, т. е. Объективность всеобщего как возможного понятия обнаруживает ошибку в словосочетании « образование понятия.» Понятие (например, «дерево») не строится сначала путем сравнения нескольких объектов (например, сосен, буков, ольх) посредством «внутренней деятельности» мысли. Понятие предполагается в самом отборе объектов одного и того же рода. Формирование понятия - это, действительно, концептуальное уточнение, определение того, какие характеристики в союзе составляют уже данное понятие. Ясность есть руководящее понятие в логике Ремке. Он утверждал, что при любом углублении познания всеобщее как логический предикат помогает сознанию обрести ясность, а в конечном счете и несомненную ясность. Концепция логики Ремке, т.е. философии как теории познания, связана с его понятием философии как фундаментальной науки, выраженным в его философии als Grundwissenschaft (Frankfurt, 1910). И теория познания, и фундаментальная наука являются подлинными науками, направленными на то, что просто дано, то есть на объекты, независимо от того, реальны они или нереальны. Они также в равной мере являются философией, потому что имеют дело с совокупностью данного, в отличие от частных наук, каждая из которых имеет дело только с определенной частью мира. Теория познания имеет дело с данным как с тем, что мыслится (познается); фундаментальная наука имеет дело с ним в отношении его наиболее универсального характера. Но в то время, как логика предполагает понятие «всеобщее», а каждая специальная наука предполагает свои собственные фундаментальные понятия, задача философии как фундаментальной науки состоит в том, чтобы без предубеждения разъяснить именно основное «то, что является наиболее всеобщим».

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

Теория познания не является фундаментальной наукой. Исторически она возникла из эпистемологического дуализма, и поэтому ее форма ошибочна. Во всяком случае, оно должно предполагать основное различие между познающим и другим. Кропотливые онтологические исследования Ремке в Philosophie als Grundwissenschaft из всего многообразия «наиболее универсальных» мы выделяем пять парных понятий: 1) материя и сознание; 2) всеобщее и уникальное; 3) единство и простота; 4) изменчивое и неизменное; 5) реальное и нереальное. Для Ремке, конечно, первая пара была основной. За пределами чисто негативного описания-нема-териального и не имеющего места — сущность ментального полностью определяется понятием сознания, или знания. Поэтому Ремке противопоставлял себя и материализму, и идеализму (спиритуализму), а также спинозизму.

Все без исключения оказывается либо уникальной вещью (что-то, что происходит только один раз, например, уникальное дерево), либо универсальным (что-то, что повторяется, например, зеленый цвет или «древовидность»). Отсюда следует, что уникальное и всеобщее не существуют друг без друга; действительно, объективно всеобщее принадлежит уникальному. Ремке классифицировал уникальное на индивидов (например, отдельные деревья) и единицы индивидов. Он разделил последние на операционные единицы (например, автомобиль с прицепом) и жилые единицы (например, государство). Универсальное - это либо определение (например, угловатость), либо отношение (например, сходство). Ремке придавал большое значение своему признанию того, что многие, казалось бы, онтологические понятия, такие как пространство, время, бытие и ценность, являются просто реляционными.

Ремке придавал большое значение своему признанию того, что многие, казалось бы, онтологические понятия, такие как пространство, время, бытие и ценность, являются просто реляционными.

Некоторые представители имманентной философии, такие как Вильгельм Шуппе, связывают индивидуального субъекта с объективным или транссубъективным миром через посредство родового, сверхиндивидуального, или гносеологического субъекта [42]. Риккерт приходит следующим путем, что не только душа, или психологический субъект в своей совокупности, может рассматриваться как активное начало, в противоположность пассивным телам, или объектам, но и в самом психологическом субъекте можно различать нечто активное и нечто пассивное, субъект и объект. Предположим, что процесс объективиро-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

вания явлений психической жизни завершен и допустим. Что материал психологии, т.е. психологический субъект, целиком стал объектом. Тогда, как необходимое соотносительное по отношению к этому объекту, понятие, или как конечный член и предельное понятие психологического ряда субъектов, мы получаем понятие о некоем percipiens, для которого все эмпирическое бытие есть регсерШт, о субъекте, для которого объектом служит не только весь телесный мир, но и вся душевная жизнь, которая вообще может становиться материалом эмпирической психологии. Это percipiens мы характеризуем как гносеологический субъект [43].

Что объект знания имманентен процессу знания, будучи вместе с тем транссубъективным, это признается и эмпириокритицизмом, такие воззрения можно увидеть у Рихарда Авенариуса на опыт, на объективную среду, его обусловливающую, на роль и значение интроекции [44].

Принципы имманентности и транссубъективности, о которых идет речь, признаются и прагматической теорией познания, но им не сообщается того узко-материалистического толкования, которым страдает эмпириокритицизм. Так, например, согласно А. Бергсону, познавательная связь субъекта с объектом обосновывается тем, что интеллект и материя прогрессивно приспосабливаются друг к другу. Это приспособление произошло вполне естественно, т.к. одно и то же изменение в направлении одного и того же движения создало одновременно как интеллектуальность духа, так и материальность вещей [45]. Если мы сначала займем самую высокую позицию в нашем сознании и затем начнем понемногу спускаться, то мы почувствуем, как наше я, вместо того чтобы сосредотачиваться цельное действенное желание, расплывается в инертных, внешних друг другу воспоминаниях. Но это - только начало. Давая набросок этого движения, наше сознание показывает его направление и дает смутное предвидение возможности идти в этом направлении до конца; само же оно не идет далеко. Наоборот, если мы обратимся к материи, которая на первый взгляд совпадает с пространством, то найдем, что, чем больше мы сосредотачиваем на ней наше внимание, тем более ее части, которые мы признавали пригнанными друг к другу, оказываются проникающими одни в другие; каждая часть подвержена действию целого, которое поэтому как бы присутствует в ней [46]. Бергсон отмечает выдающееся значение интуиции, говоря, что она вспыхивает именно тогда, когда дело идет о наших жизненных интересах. Ее свет освещает наше я, нашу свободу, то место, которое мы занимаем в целом вселенной, наше происхождение, а также, быть может, и нашу судьбу; правда, этот свет,

колеблющийся и слабый, но он все же проясняет ту ночную тьму, в которой оставляет нас интеллект. Философия должна овладеть этими мимолетными интуициями, от времени до времени освещающими свой предмет [47].

С нашей точки зрения, имманентность объекта знания процессу последнего утверждается тем, что всякое познавание, как психическое состояние, или переживание, заключает в себе, в качестве составного элемента, наличие функционального процесса, интегрирующегося в нисходящем порядке с определенным действием, или эффектом, а в восходящем порядке - с фактором его обусловливающем. Антитеза субъективного и транссубъективного возникает на почве различных (но одинаково реальных) переживаний внутренней и внешней зависимости (обусловленности) указанных функциональных процессов.

Понятие истинности - непосредственный эффект теоретической оценки порядка действительности: истинным признается порядок интеграции и дифференциации элементов действительности, соответствующий требованию переживаемых субъектом процессов условно-зависимых отношений, подчиняющих себе наличное содержание его сознания; ложным признается соотношение элементов, противоречащее данным процессам, т.е. встречающее противодействие с их стороны.

Порядок зависимости, получивший практическую санкцию субъекта, т.е. вызывающий положительную психологическую реакцию со стороны последнего, становится этическим порядком, или правомерным порядком. Наоборот, порядок зависимости, сопровождаемый отрицательной субъективной реакцией, становится неправомерным порядком [48]. Содержание сознания, практически санкционированное субъектом, составляет его этический диспозитарный комплекс, приспосабливающий к себе отношение субъекта к прочим элементам действительности. В составе этого комплекса некоторые явления могут получить особое, выдающееся значение, в качестве правотворческих факторов, непосредственно регулирующих этическую оценку субъекта. Правотворческий фактор может сознаваться в форме конкретных, индивидуализированных представлений - казуа-листическая оценка - или же в форме заменимых, неиндивидуализированных представлений (понятий) - абстрактная, нормативная этическая оценка.

Действительность, обладающая общими свойствами истинности (порядка) вообще и истинности в этическом смысле, т.е. практически оправданного порядка, получает высшее значение правды. Правда, это - оправданная действитель-

ность, - мир, получивший внутреннюю, практическую санкцию субъекта, - истина, которой человек открыл свой разум и сердце.

Практическая оценка отнюдь не должна быть отождествляема с грубо утилитарной оценкой, хотя и не исключает последнюю. Практическая оценка охватывает все акты положительно-одобрительной психологической реакции субъекта на переживаемый материал, безотносительно к вопросу о мотивах, определяющих направление данной реакции, и чем интенсивнее и полнее осуществляется одобрение порядка действительности, тем совершеннее процесс превращения суммы частных истин в одну великую истину. Когда, к примеру, созерцание Божественного порядка вещей завершается возгласом «яко Твое есть царство и сила и слава! ...», то можно быть уверенным, что теоретическая оценка действительности завершилась в психике созерцающего актом практической оценки, одобрением созерцаемого порядка. В этом возгласе, в этом синтезе примиряющего экстаза, разве не раскрывается примиряющее, оправдывающее и обязующее нас значение практической санкции, осуществляемой нами по адресу действительности. «Твое есть царство» - созерцаемый порядок вещей Тобой установлен! «Твоя есть сила» - этот порядок вещей непреложен! И «Твоя есть слава»! Теоретическая оценка переходит здесь в мотивацию последующей практической санкции: «сущий» (действительный) и «сильный» (объективно-необходимый) порядок признается «славным», а потому - да будет так, и ныне, и присно, и во веки веков! Санкция завершилась, действительность оправдана, «истина» стала «Правдой-Истиной», «необходимость» возведена на высшую степень «долженствования», нас «обязующего»! - Евангелие повествует, как апостол Фома, убедившись, что перед ним воскресший Христос, воскликнул: «Господь мой и Бог мой»! В этом дважды повторенном слове «мой»: мой Бог, мой Господин, выразилось - и какое красочное, мощное и вместе с тем интимное - оправдание царства «Царя царствующих»!

Заслуга т.н. прагматизма заключается в том, что им подчеркнуто громадное жизненное значение практической оценки, но, к сожалению, прагматизм пользуется этой оценкой для построения понятия истины, между тем, как ближайшим эффектом практической функции сознания является оправдание или осуждение действительности, т.е. истины; понятие истины слагается на почве теоретической оценки, хотя и тесно связанной с практической оценкой, но все же принципиально отличной от нее и психологически не всегда совпадающей с ее выводами [49].

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

Истина, говорит Уильям Джеймс, - это разновидность благого, истинным называется все то, что оказывается благим в области убеждений, и благим вдобавок в силу определенных наглядных оснований [50]. Действительность вообще, по Джеймсу, - это то, с чем должны считаться истины. С этой точки зрения первая часть действительности представлена потоком наших ощущений. Ощущения принудительно навязываются, приходя неизвестно откуда. Мы почти не имеем никакого контроля над их природой, порядком, количеством. Они ни истинны, ни ложны; они просто суть. Истинным или ложным может быть только то, что мы говорим о них, только имена, которые мы им даем, наши теории об их происхождении, их сущности и их отношениях. Вторая часть действительности, с которой наши убеждения должны также покорно считаться, - это отношения, существующие между нашими ощущениями или между их копиями в нашей мысли. Это часть подразделяется на: 1. Изменчивые и случайные отношения, как, например, отношение места и времени. 2. Неизменные и существенные отношения, - неизменные потому, что они коренятся в самой внутренней природе своих объектов. Третья, добавочная к этим восприятиям (хотя и опирающаяся в значительной мере на них) часть действительности - это совокупность прежних истин, с которыми должно считаться каждое новое исследование. Эта третья часть представляет собой фактор, оказывающий гораздо меньшее сопротивление; она нередко под конец уступает [51].

Мысль, которая может, так сказать, везти нас на себе; мысль, которая успешно ведет нас от какой-нибудь одной части опыта к любой другой, которая целесообразно связывает между собой вещи, работает надежно, упрощает, экономизирует труд - такая мысль истинна ровно постольку, поскольку она все это делает. Она истинна, как орудие логической работы инструментально [52].

Едва ли определение истинного Джеймса является правильным; истина - составная часть действительности, а потому обладает всеми свойствами последней, иногда благими, полезными субъекту, но зачастую враждебными ему. Все, что приложимо к действительности вообще, прило-жимо и к истине, ибо истина - лишь определенный порядок действительности. Прагматизм, утверждает Джеймс, применяется к конкретному, к фактическому, наблюдает истину за ее работой в отдельных случаях, а затем ее обобщает. Истина для него - это родовое название для всех видов определенных рабочих ценностей в опыте. Исти-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

ной прагматизм признает то, - и это единственный его критерий истины - что лучше всего работает на нас, ведет нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта, - причем ничего не должно быть упущено [53]. Что истина означает порядок действительности, это мы полагаем в основу определения истины, но из этого не следует, чтобы всякая истина работала на нас; свойство служеб-ности является видовым, а не родовым признаком истины. Все действительное, а следовательно, и истина, как порядок действительности, существенно для субъекта и существует в меру существенности. Но существенное не адекватно полезному; существенное может быть и враждебным субъекту. Действительность подлежит оценке, в итоге которой субъект занимает определенную позицию по отношению к действительности, принимает (признает) или отвергает ее. Акты признания и отвержения распространяются и на истину, ибо истина - порядок действительности, определенная система условно-зависимых отношений, координирующая материал, положительно или отрицательно обусловливающий субъекта. Если мир лежит во зле, то эвентуальная истинность этого положения не сделает его более приемлемым, чем он есть, и данный порядок действительности не станет от этого рабочим! Мы живем в цикле истин, не редко жестоких, убийственных, но все-же, могут нам возразить, полезно знание той действительности, которая нас окружает, а знание истинное, а не ложное, ибо знание дает возможность бороться с действительностью, преодолевать ее. Конечно, но лишь a la longue, в отдельных же конкретных случаях знание действительности может стать гибельным (например, известие о смерти близкого человека) или является сомнительно ценным - «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»! Но что особенно важно для определения понятия истины, это тот психологический факт, что действительность и саму истину (порядок действительности) мы подвергаем двоякой оценке: во-первых, с точки зрения ее истинности, т.е. соответствия прочим элементам действительности, - теоретическая оценка - и, во-вторых, с точки зрения значения, данной действительности - практическая оценка. Только та истина, которая в итоге практической оценки получила санкцию субъекта, становится правомерной, и только эта истина нас обязывает [54]. Свойство инструментальности отнюдь не является признаком истины как таковой, но обладание этим свойством может сделать истину правомерной, может стать мотивом положительного реагирования на нее со стороны субъекта. Истина, санкционированная субъектом, сообщает дей-

ствительности правомерный характер, делает ее правдой, связующей (обязывающей) и благой, ибо в ней человек обретает гармонию с миром.

Действительность, а с ней и истина (порядок действительности), пластичны в той мере, в какой изменение условий интеграции (дифференциации) элементов действительности изменяет порядок последней. Если изменение это зависит от нас, то можно говорить о влиянии субъекта на процесс изменения частных истин, но отсюда не следует заключать, что человек распоряжается истиной по своему усмотрению, т.к., во-первых, само изменение условий интеграции (дифференциации) лишь частично зависит от нас, является относительным и условным, а во-вторых, что особенно важно, изменение наличного порядка действительности сообщает ему не безусловно ложный, но лишь условно-ложный (условно-истинный) характер: прежняя истина, прежний порядок, не соответствующий новым условиям, становится лишь относительно ложным, т.е. является ложным лишь в новых условиях, но вместе с тем сохраняет значение истинного, поскольку он мыслится в прежних условиях - однажды истинное не может стать всецело и безусловно ложным! Истины (хотя бы и частные) не пропадают бесследно. Если частные истины являются относительными, обусловленными - абсолютна лишь истина - то изменение условий действительности отражается и на порядке последней, т.е. на судьбе истин, выражающих прежний порядок действительности. Отсюда не следует, конечно, чтобы процесс изменения истин являлся вполне безболезненным. Наоборот, можно сказать, что почти всегда в нем обретаются известные элементы борьбы, внутреннего разлада, смятения духа, страдания, более или менее выраженных, в зависимости от того, насколько переживаемый процесс отражается на судьбе истин, теоретически и практически признанных субъектом. Изменение порядка действительности, т.е. прежней истины, нередко осуществляется путем появления в сфере сознания таких элементов действительности, которые коллиди-руют с имеющимся содержанием сознания, требуют изменения сложившегося порядка действительности; в таком случае, новая истина дается, так сказать, с бою, ей приходится насильно открывать замкнутые перед ней двери, пробивать брешь в толще не совместного с ней порядка, завоевывать свои позиции на обломках прежнего, и пока истина не получила еще и теоретической и практической санкции, до тех пор весь процесс изменения носит характер неправды, неоправданного насилия, неправомерного, хотя бы и истинного. Но возможно и относительно безболезненное изменение истин; так прежняя истина

могла оставаться в качестве заменимого (альтернативного) действия, лишенного таких, индивидуализирующих его, свойств, которые оказались бы несовместимыми с новыми, приходящими элементами; в этом случае, процесс становления истины получает характер не разрушения, но дополнения: новая истина надстраивается над прежней, дополняет, развивает ее, сообщает недостающие ей, индивидуализирующие ее элементы. Но сплошь и рядом бывает, что и в этих случаях дело не обходится без борьбы: прежнее не индивидуализированное (общее) представление начинает, еще до появления дополнительных признаков, ассоциироваться с каким-либо индивидуализирующим его (частным) представлением (что само по себе вполне совместимо с природой альтернативного действия) и, получая санкцию субъекта, становится правомерной, притязательной истиной [55]. При таких условиях эвентуальное привхождение дополнительных признаков, коллидирующих с санкционированным порядком действительности, получает характер неправды, вызывает борьбу двух порядков (старого и нового), сопровождаемую правовой оценкой обоих. Эта борьба обычно заканчивается компромиссом. У индивида, говорит Джеймс, имеется уже запас старых мнений, но случайно он наталкивается на новый опыт, вносящий в их среду элемент брожения. Например, кто-нибудь противоречит этим мнениям, или сам он в минуту размышления находит, что они противоречат друг другу, или же он узнает о фактах, с которыми они не согласны, или в нем поднимаются желания, которых они уже не могут удовлетворить. В результате, во всяком случае, получается внутренняя тревога, от которой он пытается освободиться, изменяя свои прежние мнения. Он спасает из них столько, сколько только может, т.к. в вопросах верований и убеждений все мы крайне консервативны. Он пробует изменить сначала одно какое-нибудь мнение, потом другое (они ведь не одинаково поддаются изменению), пока, наконец, у него не блеснет какая-нибудь новая мысль, которую можно присоединить к старому запасу, произведя в нем минимальное нарушение, мысль, которая является как бы посредником между старым и новым опытом, весьма успешно и удачно соединяя их между собой. Эта новая мысль признается тогда за истинную. Новая истина всегда посредник, всегда миротворец. Она сочетает старые мнения с новым фактом при минимуме пертурбаций и при максимуме непрерывности [56]. К сожалению, Джеймс не отмечает при этом той весьма существенной роли, которую в этих случаях играет правовая оценка действительности, и тех частных истин, которыми выражается порядок действительности.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

Когда я вхожу в комнату, замечает Бергсон, и говорю, что она в беспорядке, что я подразумеваю под этим? Положение каждой вещи объясняется автоматическими движениями человека, спавшего в этой комнате, или другими действовавшими причинами, поставившими мебель, платье и т.д. на то место, где они находятся; порядок, во втором смысле этого смысла, полный. Но я-то ожидал порядка первого рода, порядка, сознательно водворяемого в жизни цивилизованным человеком, словом, не автоматического, а волевого порядка. Отсутствие этого порядка я и называю беспорядком. В сущности, все, что есть реального, ощутимого и даже понятного в отсутствии одного из двух видов порядка, это - наличие другого. Но этот другой порядок меня не интересует сейчас, я интересуюсь только первым, и, говоря, что это беспорядок, я выражаю наличие второго в функции первого вместо того, чтобы выразить его, так сказать, в функции самого себя [57]. Итак, все реальное выражается определенным порядком, беспорядок, как отсутствие порядка, не существует. С этим мы согласны в том смысле, что действительность познается в форме порядка. К сожалению, под влиянием неправильно понятой идеи инструментализма, Бергсон чрезмерно ограничивает понятие истины, усматривая в ней порядок действительности, положительно воздействующий на субъекта. Между тем, и доброе, и злое, и то, что препятствует нам на этом пути, являются одинаково истинными, поскольку истина означает порядок действительности, теоретически равноценный и лишь под углом зрения практической оценки вызывающий не одинаковое отношение к нему со стороны субъекта. Если, с одной стороны, у вас имеется представление о мировом порядке, вызывающем гармоничное сочетание элементов действительности, гармонию мира и человека, то, с другой - нам не чужды переживания иного порядка вещей, при котором человек находится в страдательном положении, сознает себя гонимым, преследуемым. Вот почему нельзя утверждать, что человеческий интеллект познает и переживает действительность только в той мере, в какой это нужно для выполняемого дела [58]. К несчастью, действительность зачастую является к нам незваной, непрошенной и переживается нами в той мере, в какой это нужно, но только не для выполняемого дела, или для проводимой борозды, как выражается Бергсон, но для разрушения наших дел и начинаний. Если такова действительность, то такова же и истина, ибо истина - порядок действительности. Отвергая идею беспорядка, Бергсон не замечает, сколько много в ней ценного для выяснения природы нормативных переживаний: тот

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

беспорядок, о котором он говорит, - не что иное, как непорядок, или, точнее, неправомерный порядок, понятие которого возникает на почве отрицательного, практически неодобрительного отношения субъекта к переживаемому им порядку. Причем это практическое неодобрение по адресу последнего может сопровождаться теоретическим признанием его; одно не исключает другого.

Исследование показывает обоснованность наличия категории истинности права, хотя на эту точку зрения, которой придерживается и автор, есть и противники. Так, Н.Г. Романенко, считает, что право не отражает объективную реальность, а не обусловливается ею [59].

Этой же точки зрения придерживается Б.В. Саванели, утверждая, что правовые нормы указывают лишь на то, что должно быть сделано. Поэтому норма права, как часть надстройки, имеет идеальное существование в виде долженствования. Д.П. Горский, пишет, что правовые ... нормы фиксируют не то, что есть, а то, что должно быть, также считает [60] и А.Ф. Черданцев, полагая, что в нормах права говорится (мыслится) не о том, что есть, а что должно, не должно или может быть сделано [61].

Другой аргумент - второстепенность познавательной, гносеологической функции нормы права. Так, И.Д. Левин, утверждает, что правовая норма отнесена к действительности, но это отношение не есть отношение познания, а то особое отношение, которое заключается в правовом регулировании. В.А. Туманов, полагает, что познание не входит в функцию права, а норма права вряд ли может быть разновидностью социального познания.

Э.В. Соколов выразился следующим образом, что истинность есть соответствие утверждения некоторым фактам, но каким фактам соответствует «истинная» норма и каким не соответствует «ложная»?

Германский правовед Г. Кленнер сформулировал причины, по которым считает, что познавательная ценность норм права весьма относительна, говоря, что сомневается в том, что в конкретных исследованиях возможно установить, как сочетается определённая правовая норма с определёнными экономическими закономерностями и другими материальными законами. Степень абстрактности здесь так высока, что наверняка проблема квантификации или измерения с самого начала становится безнадёжной и безуспешной.

А.Ф. Черданцев в отношении концепции истинности права, построил свои размышления от противного, что правовая норма не обладает ни истинностью, ни ложностью, она лишь действительна или недействительна. Ни один юрист не

может отрицать существенного различия между опубликованным в официальном вестнике законом и научным комментарием к этому закону, между Уголовным кодексом и учебником по уголовному праву. Это различие проявляется в следующем: сформулированные правоведением высказывания о долженствовании, описывающие право, никого ни к чему не обязывающие и не управомочивающие правовых субъектов, не могут быть ни истинными, ни ложными, но лишь действительными или недействительными; точно так же, как бытийные факты не могут быть ни истинными, ни ложными: они либо есть, либо их нет, и лишь высказывания о фактах могут быть истинными или ложными [62].

В самом деле, основной аспект истины и производного от неё свойства истинности онтологический, бытийственный. В.С. Соловьёв в своей знаменитой докторской диссертации определял его, что истина заключается, прежде всего, в том, что она есть, т.е. что она не может быть сведена ни к факту нашего ощущения, ни к акту нашего мышления, что она есть независимо от того, ощущаем ли мы её, мыслим её или нет [63].

Исходя из проведенного исследования истинности и правомерности, можно выделить следующие признаки истинности не права, а норм права:

Основные признаки истинности норм права:

1. Истинность - не функция, не цель, не признак нормы права. Истинность - одно из объективных свойств нормы права, выражающее её сущность и направление развития.

2. Это такое свойство правовой нормы, которое характеризует её содержание. Форма правовой нормы, хотя и оказывает влияние на степень её истинности, сама по себе оцениваться не может. Истинность относится к интеллектуальной, мысленной стороне содержания правовой нормы.

3. Истинность - такое свойство правовой нормы, которое выражает меру способности её содержания служить отражением общественного бытия.

4. Это отражение не всей действительности, а лишь определённой части общественного бытия - прогрессивной деятельности граждан и их объединений. Именно поэтому истинность правовой нормы - свойство, наиболее выпукло выражающее творческую функцию и организующие начала совместной жизни в государстве.

5. Истинность нормы права есть свойство, выражающее соответствие её содержания отражаемому типу, виду, уровню, процессу, элементу деятельности. Речь идёт о способности содержа-

ния правовой нормы не просто отражать деятельность, а отражать её правильно, адекватно и на перспективу.

6. Это такое соответствие содержания правовой нормы регулируемой деятельности, которая проверяется не только системой юридической практики, но всей социальной практикой.

Суммируя эти признаки, истинность норм права можно определить, как объективное, волевое свойство нормы права, выражающее меру способности её содержания, проверяемую практикой, соответственно отражать в форме познавательно-оценочного образа тип, вид, уровень либо элемент развития человеческой деятельности.

Список литературы:

[1] Баранов В.М. Истинность норм советского права. Проблемы теории и практики / под ред. М.И. Байтина. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1989. - С. 178 - 179.

[2] Ивин А.А. Логика норм. - М.: Изд-во МГУ, 1973. - С. 180.

[3] Ивлев Ю.В., Ивин А.А. Логика норм. - М.: Изд-во МГУ, 1973, 1985.

[4] Чернявский А.Г. Роль и значение идеологии для государства и права: монография. - Сер. «Научная мысль». - 2-е изд., испр. и доп. - М., 2020. - С. 147.

[5] Чернявский А.Г. Методологические аспекты соотнесения природы права и человеческих интересов // Государство и право. - 2017. - № 4. - С. 94 - 97.

[6] Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психологическому / пер. с 4-го доп. нем. изд-я В.М. Филипова. - СПб.: Типография А.С. Суворова, 1904. - С. 30.

[7] Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психологическому / пер. с 4-го доп. нем. изд-я В.М. Филипова. - СПб.: Типография А.С. Суворова, 1904. - С. 29.

[8] Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психологическому / пер. с 4-го доп. нем. изд-я В.М. Филипова. - СПб.: Типография А.С. Суворова, 1904. - С. 35.

[9] Чернявский А.Г. Идеология и мировоззрение в формировании правосознания и политической мысли // Образование и право. - 2019. - № 5. - С. 63 - 67.

[10] Петцольд И. Введение в философию чистого опыта / пер. с нем. Г.А. Котляра. - СПб.: Образование, 1910. - Т. I. - С. 182.

[11] Петцольд И. Введение в философию чистого опыта / пер. с нем. Г.А. Котляра. - СПб.: Образование, 1910. - Т. I. - С. 210.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

[12] Петцольд И. Введение в философию чистого опыта / пер. с нем. Г.А. Котляра. - СПб.: Образование, 1910. - Т. I. - С. 238.

[13] Чернявский А.Г. Фундаментальные основы права: компаративистика в юриспруденции. - М., 2019. - С. 212.

[14] Чернявский А.Г., Погребная Ю.К. Идеологическая функция права. - М., 2015. - С. 152.

[15] Пуанкаре А. Ценность науки. - М.: Творческая мысль, 1906. - С. 187.

[16] Липпс Т. Основы логики. - СПб.: Изд-во О.Н. Поповой, 1902. - С. 24.

[17] Виндельбанд В. Прелюдии / пер. с 2-го нем. изд. и предисл. С. Франка. - СПб., 1904. - С. 24.

[18] Виндельбанд В. Прелюдии / пер. с 2-го нем. изд. и предисл. С. Франка. - СПб., 1904. - С. 24.

[19] Чернявский А.Г. Теория права в связи с аксиологией ценностей // Образование и право. -2020. - № 7. - С. 50 - 58.

[20] Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма. - СПб.: Типография М.М. Сталюсевича, 1908. - С. 215 - 216.

[21] Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма. - СПб.: Типография М.М. Сталюсевича, 1908. - С. 216.

[22] Риккерт Г. Введение в трансцендентальную философию; Предмет познания. - Киев: В.А. Просяниченко, 1904. - С. 112.

[23] Риккерт Г. Введение в трансцендентальную философию; Предмет познания. - Киев: В.А. Просяниченко, 1904. - С. 113 - 114.

[24] Риккерт Г. Введение в трансцендентальную философию; Предмет познания. - Киев: В.А. Просяниченко, 1904. - С. 117.

[25] Чернявский А.Г. Универсальность классической методологии при определении понятия и системы функций права в современном правоведении // Вестник Московского университета МВД России. - 2017. - № 3. - С. 138 - 141.

[26] Чернявский А.Г. К вопросу установления связи права и нравственности (теоретические аспекты) // Образование и право. - 2020. - № 5. - С. 37 - 42.

[27] Чернявский А.Г. К вопросу установления связи права и нравственности (теоретические аспекты) // Образование и право. - 2020. - № 5. - С. 124 - 127.

[28] Чернявский А.Г., Червяков Н.Н. Обновленная теория государства (поиск новых концептов) // Государство и право. - 2019. - № 1. - С. 136

- 143.

[29] Чернявский А.Г., Червяков Н.Н. Обновленная теория государства (поиск новых концептов) // Государство и право. - 2019. - № 1. - С. 129

- 134.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

[30] Черданцев А.Ф. Системообразующие связи права // Сов. государство и право. - 1974. -№ 8.

[31] Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений // Сов. государство и право. - 1975. - № 4.

[32] Баранов В.М. Поощрительные нормы советского социалистического права / под ред. М.М. Байтина. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1978.

[33] Чернявский А.Г. Право как регулятор отношений по поводу ценностей: теоретико-правовые аспекты // Государство и право. - 2021. - № 1. - С. 26 - 35.

[34] Чернявский А.Г. Место, занимаемое государствоведением и правоведением в системе человеческих знаний (по политико-юридической теории Лоренца Фон-Штейна) // Образование и право. - 2020. - № 9. - С. 74 - 80.

[35] Чернявский А.Г. Право и идеология -изменение или воспитание отношения к ценностям // Вестник МГЭИ. - 2021. - № 1. - С. 288 - 307.

[36] Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма. - СПб.: Типография М.М. Сталюсевича, 1908. - С. 194.

[37] Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма. - СПб.: Типография М.М. Сталюсевича, 1908. - С. 70; Лосский Н.О. Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма. - СПб.: Типография М.М. Сталюсевича, 1903.

[38] Липпс Т. Основы логики. - СПб.: Изд-во О.Н. Поповой, 1902.- С. 5.

[39] Аскольдов С.А. Основные проблемы теории познания и антологии. - СПб.: Типография И.Н. Скороходова, 1900. - С. 237.

[40] Rehmke J. Unsere Gewissheit von der Aussenwelt - Berlin, 1892. - S. 40, 45.

[41] Чернявский А.Г. Ложный дуализм естественного и положительного права // Вестник Академии права и управления. - 2020. - № 4 (61). - С. 24 - 30.

[42] Schuppe W. Grundriss der Erkenntnistheorie und Logik, R. Gaertner. - Berlin, 1894. - S. 31; Schuppe W. Der Begriff des subjektiven Rechts. -Breslau, 1887. - S. 6.

[43] Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий / пер. с нем. и предисл. А. Водена. - СПб.: Изд-во Е.Д. Кускова, 1903. - С. 154.

[44] Авенариус Р. Человеческое понятие о мире / пер. со 2-го (1905 г.) посмерт. изд. Н. Самсо-нова. - М., 1909; Avenarius R. H. L. Kritik der reiner Erfarung. - Bd. I. - Leipzig, 1907; Bd. II. - Leipzig, 1909; ср.: Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психологическому / пер. с 4-го доп. нем. изд-я В.М. Филипова. - СПб.: Типография

А.С. Суворова, 1904; Петцольд И. Введение в философию чистого опыт / пер. с нем. Г.А. Кот-ляра. - СПб.: Образование, 1910. - С. 165.

[45] Чернявский А.Г. Право как регулятор отношений по поводу ценностей: теоретико-правовые аспекты // Государство и право. - 2021. - № 1. - С. 26 - 35.

[46] Бергсон А. Творческая эволюция / пер. с 3-го франц. изд-я М. Булгакова. - М., 1909. - С. 176.

[47] Бергсон А. Творческая эволюция / пер. с 3-го франц. изд-я М. Булгакова. - М., 1909. - С. 228.

[48] Чернявский А.Г. О сущности идеологической функции права // Образование и право. -2017. - № 11. - С. 37 - 41.

[49] Чернявский А.Г. Формирование правовой догматики положительного государственного права в западноевропейских странах с XVIII века // Образование и право. - 2017. - № 6. - С. 8 - 16.

[50] Джеймс У. Прагматизм / пер. с англ. П. Юшкевича с прил. ст. пер. о прагматизме. - СПб., 1910. - С. 52.

[51] Джеймс У. Прагматизм / пер. с англ. П. Юшкевича с прил. ст. пер. о прагматизме. - СПб., 1910. - С. 149.

[52] Джеймс У. Прагматизм / пер. с англ. П. Юшкевича с прил. ст. пер. о прагматизме. - СПб., 1910. - С. 41.

[53] Джеймс У. Прагматизм / пер. с англ. П. Юшкевича с прил. ст. пер. о прагматизме. - СПб., 1910. - С. 47 - 55.

[54] Чернявский А.Г. Правовое обеспечение самореализации личности в гражданском обществе // Российское государствоведение. - 2018. -№ 4. - С. 5 - 18.

[55] Чернявский А.Г. Культурно-воспитательная функция государства и ее значение для современного российского общества // Вестник ВНИИ-ДАД. - 2020. - № 5. - С. 46 - 55.

[56] Джеймс У. Прагматизм / пер. с англ. П. Юшкевича с прил. ст. пер. о прагматизме. - СПб., 1910. - С. 42.

[57] Бергсон А. Творческая эволюция / пер. с 3-го франц. изд-я М. Булгакова. - М., 1909. - С. 198.

[58] Бергсон А. Творческая эволюция / пер. с 3-го франц. изд-я М. Булгакова. - М., 1909. - С. 163.

[59] Романенко Н.Г. Проблема истинности нормы советского права: автореф. дис. . канд. юрид. наук. - М., 1982.

[60] Горский Д.П., Ивин А.А., Никифоров А.Л. Краткий словарь по логике / под ред. Д.П. Горского. - М.: Просвещение, 1991.

[61] Черданцев А.Ф. Логическая характеристика права как системы // Правоведение. - Л., 1983. - № 3.

[62] Черданцев А.Ф. Логическая характеристика права как системы // Правоведение. - Л., 1983. - № 3.

[63] Соловьев В.С. Культурологические идеи Владимира Соловьева. - 1881.

Spisok literatury:

[1] Baranov V.M. Istinnost' norm sovetskogo prava. Problemy teorii i praktiki / pod red. M.I. Bajtina.

- Saratov: Izd-vo Sarat. un-ta, 1989. - S. 178 - 179.

[2] Ivin A.A. Logika norm. - M.: Izd-vo MGU, 1973. - S. 180.

[3] Ivlev Yu.V., Ivin A.A. Logika norm. - M.: Izd-vo MGU, 1973, 1985.

[4] Chernyavskij A.G. Rol' i znachenie ideologii dlya gosudarstva i prava: monografiya. - Ser. «Nauchnaya mysl'». - 2-e izd., ispr. i dop. - M., 2020.

- S. 147.

[5] Chernyavskij A.G. Metodologicheskie aspekty sootneseniya prirody prava i chelovecheskih interesov // Gosudarstvo i pravo. - 2017. - № 4. - S. 94 - 97.

[6] Mah E. Analiz oshchushchenij i otnoshenie fizicheskogo k psihologicheskomu / per. s 4-go dop. nem. izd-ya V.M. Filipova. - SPb.: Tipografiya A.S. Suvorova, 1904. - S. 30.

[7] Mah E. Analiz oshchushchenij i otnoshenie fizicheskogo k psihologicheskomu / per. s 4-go dop. nem. izd-ya V.M. Filipova. - SPb.: Tipografiya A.S. Suvorova, 1904. - S. 29.

[8] Mah E. Analiz oshchushchenij i otnoshenie fizicheskogo k psihologicheskomu / per. s 4-go dop. nem. izd-ya V.M. Filipova. - SPb.: Tipografiya A.S. Suvorova, 1904. - S. 35.

[9] Chernyavskij A.G. Ideologiya i mirovozz-renie v formirovanii pravosoznaniya i politicheskoj mysli // Obrazovanie i pravo. - 2019. - № 5. - S. 63 -67.

[10] Petcol'd I. Vvedenie v filosofiyu chistogo opyta / per. s nem. G.A. Kotlyara. - SPb.: Obrazovanie, 1910. - T. I. - S. 182.

[11] Petcol'd I. Vvedenie v filosofiyu chistogo opyta / per. s nem. G.A. Kotlyara. - SPb.: Obrazovanie, 1910. - T. I. - S. 210.

[12] Petcol'd I. Vvedenie v filosofiyu chistogo opyta / per. s nem. G.A. Kotlyara. - SPb.: Obrazovanie, 1910. - T. I. - S. 238.

[13] Chernyavskij A.G. Fundamental'nye osnovy prava: komparativistika v yurisprudencii. - M., 2019. - S. 212.

[14] Chernyavskij A.G., Pogrebnaya Yu.K. Ideo-logicheskaya funkciya prava. - M., 2015. - S. 152.

[15] Puankare A. Cennost' nauki. - M.: Tvorcheskaya mysl', 1906. - S. 187.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

[16] Lipps T. Osnovy logiki. - SPb.: Izd-vo O.N. Popovoj, 1902. - S. 24.

[17] Vindel'band V. Prelyudii / per. s 2-go nem. izd. i predisl. S. Franka. - SPb., 1904. - S. 24.

[18] Vindel'band V. Prelyudii / per. s 2-go nem. izd. i predisl. S. Franka. - SPb., 1904. - S. 24.

[19] Chernyavskij A.G. Teoriya prava v svyazi s aksiologiej cennostej // Obrazovanie i pravo. - 2020.

- № 7. - S. 50 - 58.

[20] Losskij N.O. Obosnovanie intuitivizma. -SPb.: Tipografiya M.M. Stalyusevicha, 1908. - S. 215

- 216.

[21] Losskij N.O. Obosnovanie intuitivizma. -SPb.: Tipografiya M.M. Stalyusevicha, 1908. - S. 216.

[22] Rikkert G. Vvedenie v transcendental'nuyu filosofiyu; Predmet poznaniya. - Kiev: V.A. Prosyanichenko, 1904. - S. 112.

[23] Rikkert G. Vvedenie v transcendental'nuyu filosofiyu; Predmet poznaniya. - Kiev: V.A. Prosyanichenko, 1904. - S. 113 - 114.

[24] Rikkert G. Vvedenie v transcendental'nuyu filosofiyu; Predmet poznaniya. - Kiev: V.A. Prosyanichenko, 1904. - S. 117.

[25] Chernyavskij A.G. Universal'nost' klassich-eskoj metodologii pri opredelenii ponyatiya i sistemy funkcij prava v sovremennom pravovedenii // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2017. - № 3.

- S. 138 - 141.

[26] Chernyavskij A.G. K voprosu ustanovleniya svyazi prava i nravstvennosti (teoreticheskie aspekty) // Obrazovanie i pravo. - 2020. - № 5. - S. 37 - 42.

[27] Chernyavskij A.G. K voprosu ustanovleniya svyazi prava i nravstvennosti (teoreticheskie aspekty) // Obrazovanie i pravo. - 2020. - № 5. - S. 124 - 127.

[28] Chernyavskij A.G., Chervyakov N.N. Obnovlennaya teoriya gosudarstva (poisk novyh kon-ceptov) // Gosudarstvo i pravo. - 2019. - № 1. - S. 136

- 143.

[29] Chernyavskij A.G., Chervyakov N.N. Obnovlennaya teoriya gosudarstva (poisk novyh kon-ceptov) // Gosudarstvo i pravo. - 2019. - № 1. - S. 129

- 134.

[30] Cherdancev A.F. Sistemoobrazuyushchie svyazi prava // Sov. gosudarstvo i pravo. - 1974. - № 8.

[31] Lukasheva E.A. Obshchaya teoriya prava i mnogoaspektnyj analiz pravovyh yavlenij // Sov. gosudarstvo i pravo. - 1975. - № 4.

[32] Baranov V.M. Pooshchritel'nye normy sovetskogo socialisticheskogo prava / pod red. M.M. Bajtina. - Saratov: Izd-vo Sarat. un-ta, 1978.

[33] Chernyavskij A.G. Pravo kak regulyator otnoshenij po povodu cennostej: teoretiko-pravovye aspekty // Gosudarstvo i pravo. - 2021. - № 1. - S. 26

- 35.

[34] Chernyavskij A.G. Mesto, zanimaemoe gosudarstvovedeniem i pravovedeniem v sisteme

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021

chelovecheskih znanij (po politiko-yuridicheskoj teorii Lorenca Fon-Shtejna) // Obrazovanie i pravo. - 2020.

- № 9. - S. 74 - 80.

[35] Chernyavskij A.G. Pravo i ideologiya -izmenenie ili vospitanie otnosheniya k cennostyam // Vestnik MGEI. - 2021. - № 1. - S. 288 - 307.

[36] Losskij N.O. Obosnovanie intuitivizma. -SPb.: Tipografiya M.M. Stalyusevicha, 1908. - S. 194.

[37] Losskij N.O. Obosnovanie intuitivizma. -SPb.: Tipografiya M.M. Stalyusevicha, 1908. - S. 70; Losskij N.O. Osnovnye ucheniya psihologii s tochki zreniya volyuntarizma. - SPb.: Tipografiya M.M. Stalyusevicha, 1903.

[38] Lipps T. Osnovy logiki. - SPb.: Izd-vo O.N. Popovoj, 1902. - S. 5.

[39] Askol'dov S.A. Osnovnye problemy teorii poznaniya i antologii. - SPb.: Tipografiya I.N. Skoro-hodova, 1900. - S. 237.

[40] Rehmke J. Unsere Gewissheit von der Aussenwelt - Berlin, 1892. - S. 40, 45.

[41] Chernyavskij A.G. Lozhnyj dualizm estest-vennogo i polozhitel'nogo prava // Vestnik Akademii prava i upravleniya. - 2020. - № 4 (61). - S. 24 - 30.

[42] Schuppe W. Grundriss der Erkenntnistheorie und Logik, R. Gaertner. - Berlin, 1894. - S. 31; Schuppe W. Der Begriff des subjektiven Rechts. -Breslau, 1887. - S. 6.

[43] Rikkert G. Granicy estestvennonauchnogo obrazovaniya ponyatij / per. s nem. i predisl. A. Vodena. - SPb.: Izd-vo E.D. Kuskova, 1903. - S. 154.

[44] Avenarius R. Chelovecheskoe ponyatie o mire / per. so 2-go (1905 g.) posmert. izd. N. Sam-sonova. - M., 1909; Avenarius R. H. L. Kritik der reiner Erfarung. - Bd. I. - Leipzig, 1907; Bd. II. - Leipzig, 1909; sr.: Mah E. Analiz oshchushchenij i otnosh-enie fizicheskogo k psihologicheskomu / per. s 4-go dop. nem. izd-ya V.M. Filipova. - SPb.: Tipografiya A.S. Suvorova, 1904; Petcol'd I. Vvedenie v filosofiyu chistogo opyt / per. s nem. G.A. Kotlyara. - SPb.: Obrazovanie, 1910. - S. 165.

[45] Chernyavskij A.G. Pravo kak regulyator otnoshenij po povodu cennostej: teoretiko-pravovye aspekty // Gosudarstvo i pravo. - 2021. - № 1. - S. 26

- 35.

[46] Bergson A. Tvorcheskaya evolyuciya / per. s 3-go franc. izd-ya M. Bulgakova. - M., 1909. - S. 176.

[47] Bergson A. Tvorcheskaya evolyuciya / per. s 3-go franc. izd-ya M. Bulgakova. - M., 1909. - S. 228.

[48] Chernyavskij A.G. O sushchnosti ideolog-icheskoj funkcii prava // Obrazovanie i pravo. - 2017.

- № 11. - S. 37 - 41.

[49] Chernyavskij A.G. Formirovanie pravovoj dogmatiki polozhitel'nogo gosudarstvennogo prava v

zapadnoevropejskih stranah s XVIII veka // Obrazovanie i pravo. - 2017. - № 6. - S. 8 - 16.

[50] Dzhejms U. Pragmatizm / per. s angl. P. Yushkevicha s pril. st. per. o pragmatizme. - SPb., 1910. - S. 52.

[51] Dzhejms U. Pragmatizm / per. s angl. P. Yushkevicha s pril. st. per. o pragmatizme. - SPb., 1910. - S. 149.

[52] Dzhejms U. Pragmatizm / per. s angl. P. Yushkevicha s pril. st. per. o pragmatizme. - SPb., 1910. - S. 41.

[53] Dzhejms U. Pragmatizm / per. s angl. P. Yushkevicha s pril. st. per. o pragmatizme. - SPb., 1910. - S. 47 - 55.

[54] Chernyavskij A.G. Pravovoe obespechenie samorealizacii lichnosti v grazhdanskom obshchestve // Rossijskoe gosudarstvovedenie. - 2018. - № 4. - S. 5 - 18.

[55] Chernyavskij A.G. Kul'turno-vospitatel'naya funkciya gosudarstva i ee znachenie dlya sovremen-nogo rossijskogo obshchestva // Vestnik VNIIDAD. -2020. - № 5. - S. 46 - 55.

[56] Dzhejms U. Pragmatizm / per. s angl. P. Yushkevicha s pril. st. per. o pragmatizme. - SPb., 1910. - S. 42.

[57] Bergson A. Tvorcheskaya evolyuciya / per. s 3-go franc. izd-ya M. Bulgakova. - M., 1909. - S. 198.

[58] Bergson A. Tvorcheskaya evolyuciya / per. s 3-go franc. izd-ya M. Bulgakova. - M., 1909. - S. 163.

[59] Romanenko N.G. Problema istinnosti normy sovetskogo prava: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. - M., 1982.

[60] Gorskij D.P., Ivin A.A., Nikiforov A.L. Kratkij slovar' po logike / pod red. D.P. Gorskogo. - M.: Prosveshchenie, 1991.

[61] Cherdancev A.F. Logicheskaya harakteris-tika prava kak sistemy // Pravovedenie. - L., 1983. -№ 3.

[62] Cherdancev A.F. Logicheskaya harakteris-tika prava kak sistemy // Pravovedenie. - L., 1983. -№ 3.

[63] Solov'ev V.S. Kul'turologicheskie idei Vladimira Solov'eva. - 1881.

ЮРКОМПАНИ

www. law-books, ru

V

Юридическое издательство

«ЮРКОМПАНИ»

Издание учебников, учебных и методических пособий, монографий, научных статей.

Профессионально.

В максимально короткие сроки.

Размещаем в РИНЦ, Е-ИЬгагу.

/

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2021