CC BY
163
9. Сергун Е.П. Соотношение понятий «вид экстремизма» и «форма экстремизма» / Е.П. Сергун // Правовая культура. - 2013. - № 1. - С. 99-105
10. Смушкин А.Б. Комментарий к Федеральному закону от 25 июля 2002 г. №114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» /А.Б. Смушкин. -Специально для системы ГАРАНТ, 2012 г. [Электронный ресурс] Информационно-справочная Система Гарант - Режим доступа: URL: http://base.garant.ru/ 58081639/ - (Дата обращения: 10.01.2020).
11. Хлебушкин А.Г. Преступный экстремизм: понятие, виды, проблемы криминализации и пенализации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук / А.Г. Хлебушкин. - Саратов, 2007. - 215 с.
12. Шанхайская Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (Шанхай, 15 июня 2001 г.) [Электронный ресурс] Информационно-справочная Система «Консультант Плюс» - Режим доступа: URL: http://docs.cntd.ru/document/901812033 - (Дата обращения: 11.01.2020).
13. Юдичева С.А. Уголовная ответственность за организацию экстремистского сообщества и участие в нем: дис. ... канд. юрид. наук / С.А. Юдичева. - Москва, 2014. - 219 с.
Рубцова С.О.
Студентка
Полоцкий государственный университет, г. Новополоцк, Беларусь
ДЕЙСТВИЕ ПРЕЗУМПЦИЙ МАТЕРИНСТВА И ОТЦОВСТВА ПРИ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫХ РЕПРОДУКТИВНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
Аннотация: В статье изучаются существующие противоречия между применением вспомогательной репродукции и концепцией родства, которая положена в основу установления происхождения детей. Проводится сравнительно-правовой анализ порядка установления происхождения детей, родившихся с применением вспомогательных репродуктивных технологий в Республике Беларусь и Российской Федерации. Выявляется необходимость обращения к иным теориям возникновения родительских прав при использовании вспомогательных репродуктивных технологий. Объясняется прогрессивность теории намерения при установлении родительских прав.
Ключевые слова: вспомогательные репродуктивные технологии, презумпция материнства, презумпция отцовства, суррогатное материнство.
Rubtsova S.O.
Student
Polotsk State University, Novopolotsk, Belarus
THE EFFECT OF THE PRESUMPTION OF MOTHERHOOD AND PATERNITY IN THE USE OF ASSISTED REPRODUCTIVE TECHNOLOGIES
Abstract: The article examines the existing contradictions between the use of assisted reproduction and the concept of kinship, which is the basis for establishing the origin of children. A comparative legal analysis of the procedure for establishing the origin of children born using assisted reproductive technologies in the Republic of Belarus and the Russian Federation is carried out. The necessity of applying to other theories of the emergence of parental rights when using assisted reproductive technologies is revealed. The progressiveness of the theory of intention in establishing parental rights is explained.
Key words: assisted reproductive technology, presumption of motherhood, presumption of paternity, surrogate maternity.
Стремительное развитие методов вспомогательных репродуктивных технологий (далее - ВРТ) в настоящее время помогает людям реализовать свои репродуктивные права и стать родителями, когда все природные, а также терапевтические механизмы исчерпаны. Однако применение таких методов порождает целый ряд юридических и этнических вопросов, решение которых иногда идет вразрез со сложившейся концепцией родства.
В основе установления происхождения детей от родителей лежит такой юридический факт, как «кровное родство», который порождает права и обязанности между ними, делая их родственниками. Так, А.Н. Левушкин подчеркивает, что в качестве естественного основания возникновения семейных правоотношений традиционно семейное законодательство признает кровное родство [1]. Вместе с тем возможны ситуации, когда судебное решение или норма права могут исключить родственные отношения между генетически близкими людьми.
Родство между родителями и детьми, рожденными в браке и без применения ВРТ, носит очевидный характер. Вследствие этого в семейном законодательстве активно применяются презумпции [2]. При этом в семейном праве такие презумпции являются законными и опровергаемыми.
Более сложным представляется установления родства по отношению к родителям ребенка, рожденного с применением ВРТ, когда генетическая связь может быть не очевидной или вовсе отсутствовать. В доктрине выделяются две формы родства: биологическое (генетическое) и юридическое. И не всегда наличие биологической связи лиц является достаточным, чтобы признать между ними родство с юридической точки зрения.
При применении методов ВРТ необходимо различать следующие ситуации:
искусственное оплодотворение производится спермой мужа матери ребенка или при имплантации используется эмбрион, который генетически произошел от конкретной супружеской пары;
• искусственное оплодотворение производится донорской спермой или имплантируется эмбрион, генетически связанный только с одним из родителей или вообще не имеющий генетической связи ни с одним из них [3, с. 61].
В первом случае, генетическая связь у ребенка будет с обоими родителями, во втором - она отсутствует с одним из родителей либо ее нет с обоими родителями. Следовательно, концепция родства, положенная в основу установления происхождения ребенка, не может безусловно действовать при применении методов ВРТ.
Начало действия программы ВРТ в Республике Беларусь и Российской Федерации связано с принятием Закона СССР от 22 мая 1990 г. В нем в ст. 17 указывалось, что в качестве отца ребенка записывается муж, давший согласие на искусственное оплодотворение своей жены с помощью донора. При этом он лишался права оспаривать отцовство в отношении рожденного ею ребенка [4].
Что касается установления происхождения по отношении к матери, закон исходит из действия презумпции материнства, закрепленной в ч. 1 ст. 51 Кодекса Республики Беларусь о браке и семье (далее -КоБС), согласно которой матерью ребенка признается родившая его женщина. Презумпция материнства строится на предположении, что женщина, имеющая документы, подтверждающие рождение ею ребенка, - его мать. Поскольку роды происходят, как правило, в медицинском упреждении или в присутствии врача, данный факт является очевидным. При этом на установление материнства не влияет факт состояния женщины в браке с отцом ребенка. Установление факта рождения ребенка конкретной женщиной необходимо только в случаях родов вне медицинского учреждения, либо подмены ребенка.
Однако применение методов ВРТ поставило под сомнение данную презумпцию. Утверждение, что мать - та женщина, которая родила, в такой ситуации не может носить бесспорный характер, так как она может и не быть родной матерью ребенка. Как отмечалось выше, родство в современных условиях может быть не только биологически, генетическим, но и социальным и юридическим.
В основе установления материнства по отношению к ребенку, рожденному при применении ВРТ, лежит интенция, т.е. намерение женщины выносить и родить ребенка для себя, даже если он является генетически чужим по отношению к ней. В этом смысле здесь опосредованно проявляется действие все той же презумпции материнства. Однако в ст. 52 КоБС установление происхождения ребенка по отношению к матери при применении ВРТ, за исключением суррогатного материнства и экстракорпорального оплодотворения, прямо не регулируется [5].
Для сравнения, следует отметить, что, несмотря на отсутствие в российском законодательстве отдельной нормы, регулирующей установление происхождения детей, родившихся в результате применения ВРТ, в п. 4 ст. 51 Семейного Кодекса Российской Федерации (далее - СК РФ) согласие на применение ВРТ является юридическим фактом, с которым связывается установление происхождения детей, рожденных с применением таких технологий, не только по отношению к отцу, но и к матери ребенка [6]. Полагаем, что данный подход является более прогрессивным, так как основывается исключительно на желании стать родителями рожденного ребенка лиц, давших согласие на применении ВРТ. Такая позиция законодателя позволяет распространить на подобные случаи действие общей презумпции материнства, основанной на гестационной теории (матерью ребенка считается родившая его женщина). При использовании донорского материала генетическая связь с женщиной, в отношении которой применялись методы ВРТ, может вообще отсутствовать. Вследствие этого, статья 52 КоБС требует дополнения нормой об установлении происхождения ребенка при использовании ВРТ по отношению к матери, давшей согласие на применение методов ВРТ.
Иная ситуация при установлении происхождения по отношению к отцу ребенка. Наличие родства между ребенком и супругом его матери в законе презюмируется. Так действует презумпция отцовства. При этом она сохраняется и в течение 10 месяцев со дня расторжения брака или признания его недействительным.
Однако в ситуациях применения методов ВРТ действие презумпции отцовства должно исключаться, поскольку факт родства связывается не с фактом состояния матери с отцом ребенка в официальном браке, а с его согласием на применение ВРТ. Вследствие этого супруг женщины, родившей ребенка с применением ВРТ, не может автоматически признаваться его отцом.
В своей работе М.А. Матвеева указывает, что такая мера предусмотрена с целью не допустить «возложения обязанностей на лицо помимо его воли» [7, с. 39]. Таким образом, возникновение родительских прав здесь связано больше не с биологическим происхождением ребенка, а с волей лица стать родителем данного ребенка. Подобный подход разделяет и В.В. Самойлова: «Установление отцовства в отношении детей, рожденных при помощи ВРТ, связано с осознанным выбором супруга разделять все риски использования данных технологий, последствиями которых может быть обязанность по воспитанию генетически не родного ребенка» [8].
Другими словами, приоритетное значение должно иметь согласие, выраженное в установленной форме, на применение ВРТ его супругой, как юридический факт, обусловливающий установление происхождения по отношению к нему рожденного в результате ребенка. Лицо, давшее согласие, зная, что ребенок не будет иметь с ним биологической связи, осознанно желает установление родительских правоотношений с этим ребенком.
Таким образом, лица, давшие согласие на применение методов ВРТ, являются родителями рожденного ребенка и обладают такими же родительскими правами и обязанностями, что и родители ребенка, зачатого и рожденного традиционным способом.
Несмотря на то, что указанные лица не лишаются права предъявить иск об оспаривании записи, они не могут ссылаться на отсутствие генетической связи с ребенком как на основание подачи своего иска [3, с. 62]. Однако это не исключает возможности оспаривания своего отцовства по иным основаниям. Например, лицо дает согласие на искусственное оплодотворение своей жены донорской спермой, в действительности же беременность возникает не в результате искусственного оплодотворения, а в результате связи с посторонним лицом [9, с. 72].
Заслуживает внимания суждение Ю.Н. Корбута о том, что «запрет на оспаривание отцовства при использовании ВРТ не следует толковать ограничительно, поскольку данное использование должно быть произведено на оговоренных условиях, нарушение которых влечет сложные моральные и этнические вопросы» [3, с. 61].
Еще более становится сомнительным действие традиционных презумпций материнства и отцовства при суррогатном материнстве. Что касается установления происхождения ребенка, рожденного суррогатной матерью, то в отечественном законодательстве заложена генетическая теория, так как именно генетическая, а не суррогатная мать признается матерью ребенка. Полагаем, что в таком случае закон исходит скорее из фикции, применяемой в пользу генетической матери, чем презумпции. Генетическая мать может и не иметь генетической связи с ребенком, рожденным суррогатной матерью. Отцом ребенка, рожденного суррогатной матерью, считается супруг генетической матери, давший согласие на заключение договора суррогатного материнства. Такой подход существенно отличается от зарубежного, где чаще в основу происхождения ребенка, рожденного суррогатной матерью, положена гестационная теория, когда матерью ребенка априори является родившая его женщина. Так, по российскому законодательству только от воли суррогатной матери зависит возникновение родительских отношений между рожденным ею ребенком и генетическими родителями. Она должна выразить согласие на передачу его генетическим родителям и регистрацию их в качестве его родителей [6]. В случае отказа от передачи ребенка его родителями признается суррогатная мать и ее муж. В данной ситуации единственным механизмом защиты прав супруга суррогатной матери является возможность оспорить свое отцовство в судебном порядке, поскольку автоматическое действие презумпции отцовства в отношении ребенка, рожденного суррогатной матерью, не всегда отвечает его интересам [10].
Полагаем, что отечественный подход является более прогрессивным, поскольку более гарантирует права генетических родителей и позволяет исключить возможные споры между суррогатной матерью, ее супругом и генетическими родителями, что в большей мере защищает интересы ребенка.
Таким образом, применение методов ВРТ ставит под сомнение приоритет концепции концепция родства, основанного на факте биологической (генетической) связи родителей и ребенка. В основу установления происхождения детей, рожденных с применением таких методов, могут быть положены иные юридические факты, что обусловливает возникновение в доктрине различных теорий возникновения родительских прав. При этом действие законных презумпций отцовства и материнства при установлении происхождения ребенка, рожденного с применением методов ВРТ, не всегда бесспорно и не отвечает интересам лиц, давших согласие на применение таких методов. Пола-
гаем, что определяющее значение должно быть отдано интенциональ-ной теории (теории «намерения»).
Список литературы
1. Левушкин А.Н. Юридические факты в семейном праве России и других государств - участников СНГ [Электронный ресурс] / А.Н. Левушкин // Юридический портал Центр Берег. - Режим доступа: URL: http://center-bereg.ru/d86.html. - Дата доступа: 10.10.2019.
2. Данилин В.И. Юридические факты в советском семейном праве [Электронный ресурс] / В.И. Данилин, С.И. Реутов // Электронный каталог научной библиотеки им. М. Горького СПбГУ. - Режим доступа: URL: http://www.law.edu.ru/article/artide.asp?artidero=178107. - Дата доступа: 22.09.2019.
3. Корбут Ю.Н. Установление происхождения детей в результате применения репродуктивных технологий / Ю.Н. Корбут // Актуальные проблемы науки XXI века. - 2012. - № 1 (1). - С. 59-63.
4. Об утверждении основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье: Закон СССР от 27 июня 1968 г., № 2834-VII: в ред. Закона СССР от 05.03.1991 // Ведомости СССР. - 1968. - № 27
5. Кодекс Республики Беларусь о браке и семье [Электронный ресурс]: 9 июля 1999 г., № 278-З: принят Палатой представителей 3 июня 1999 г.: одобр. Советом Респ. 24 июня 1999 г.: в ред. Закона Респ. Беларусь от 17.07.2018 г. // КонсультантПлюс: Беларусь / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. - Минск, 2019.
6. Семейный кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс]: 24 июля 2002 г., № 95-ФЗ: принят Гос. Думой 8 дек. 1995 г.: одобр. Советом Федерации 8 дек. 1995 г.: в ред. Федер. закона от 29.05.2019 г. // Консультант-люс. Россия / ЗАО «КонсультантПлюс». - М., 2019.
7. Матвеева Н.А. Презумпция отцовства и проблемы ее опровержения [Электронный ресурс] / Н.А. Матвеева // Pravo-dk.ru. - Режим доступа: URL: https://pravo-dk.ru/prezumpcija-otcovstva-i-problemy-ee-oproverzhenija.html. -Дата доступа: 12.10.2019.
8. Самойлова В.В. Семейно-правовые аспекты реализации репродуктивных прав при применении вспомогательных репродуктивных технологий [Электронный ресурс] / В.В. Самойлова // Юридическая Россия. - Режим доступа: URL: http://law.edu.ru/book/book.asp?bookID=1452226. - Дата доступа: 11.10.2019.
9. Установление и оспаривание отцовства // Журнал «Обзор судебной практики». - 2008. - № 4. - С. 72-88.
10. Пермяков В.А. О роли и месте состояний в механизме гражданско-правового регулирования [Электронный ресурс] / В.А. Пермяков // Юриспруденция. - Режим доступа: URL: https://justicemaker.ru/view-article. php?id=4&art=4379. - Дата доступа: 14.09.2019.
