CC BY
85
Рачёва А. А. Дейктические единицы в устном дискурсе: функции этот и это в текстах глубинных интервью / А. А. Рачёва // Научный диалог. — 2016. — № 10 (58). — С. 84—98.
Racheva, A. A. (2016). Deictic Units in Oral Discourse: Function of Это and Этот in Texts of Depth Interviews. Nauchnyy dialog, 10(58): 84-98. (In Russ.).
ERIHJMP
Журнал включен в Перечень ВАК
и I к I С н' s
PERKXMCALS DIRECIORV.-
УДК 8П.161.Г42+81-25+8Г367.626.3
Дейктические единицы в устном дискурсе: функции этот и это в текстах глубинных интервью1
© Рачёва Александра Андреевна (2016), аспирант, преподаватель кафедры русского языка и общего языкознания, Иркутский государственный университет (Иркутск, Россия), aleksandracheva@yandex.ru.
Статья посвящена анализу функционирования дейктических единиц это и этот в устной речи. Материалом исследования послужили тексты глубинных интервью, записанные в рамках проекта «Устная история Иркутска». Рассмотрение это и этот осуществляется с позиций когнитивно-дискурсивного подхода, позволяющего анализировать языковые единицы неограниченного объёма с точки зрения когнитивных процессов, происходящих в сознании субъекта речи. Были выделены следующие функции единиц: указательная функция, функция маркёра дейксиса к воображаемому, анафорическая функция, акцентирующая функция, функция маркёра препаративной подстановки, функция маркёра отрицательной оценки. Каждая из функций рассматривается с точки зрения обусловливающих её аспектов дискурса: ситуации речи, когнитивного состояния говорящего, объема знаний адресата и пр. В работе приводится процентное соотношение различных типов употреблений в анализируемых текстах, что позволяет выявить, какие из функций единиц это и этот оказываются основными для данного типа дискурса, а какие — периферийными. Также описаны различия в функционировании это и этот: репертуар функций, характерный для каждой из единиц, не совпадает; кроме того, общие для анализируемых лексем функции связаны с различными когнитивными и дискурсивными операциями.
Ключевые слова: дискурс; устная речь; дейктические единицы; дейксис.
1. Введение
Изучению категории дейксиса и отдельных дейктических единиц посвящено значительное количество работ (см., например, [Апресян, 1986;
1 Исследование выполнено при поддержке Иркутского государственного университета, индивидуальный исследовательский грант ИГУ № 091-15-225.
Человеческий фактор..., 1992 и др.]), однако большинство исследователей сосредоточиваются на изучении функционирования дейктических элементов в письменных текстах, тогда как функционирование единиц данного типа в естественной устной речи исследовано в гораздо меньшей степени.
Данная проблема представляет особый интерес, так как устная речь — это «исходная, фундаментальная и более простая форма существования языка» [Кибрик, 2009, с. 6], обладающая принципиально иными свойствами по сравнению с письменной формой.
Предмет настоящего исследования — функционирование единиц этот и это в устной речи (далее будем обозначать их прописными буквами: ЭТОТ и ЭТО).
Мы рассматриваем данные единицы с позиций когнитивно-дискурсивного подхода, предполагающего, с одной стороны, анализ языковых единиц неограниченного объёма, а с другой — объяснение языковых фактов «с точки зрения когнитивных процессов в голове говорящего человека» [Кибрик и др., 2009, с. 31].
Дискурс в данном случае понимается как «сложное единство языковой формы, значения и действия», которое включает в себя «социальный контекст, дающий представление как об участниках коммуникации (и их характеристиках), так и о процессах производства и восприятия сообщения» [ван Дейк, 2000, с. 113].
Мы анализируем особый тип устного дискурса: это неподготовленное развёрнутое монологическое повествование о прошлом (и в некоторых фрагментах — о настоящем), контролируемое и направляемое самим интервьюируемым.
ЭТО рассматривается нами как отдельная лексема в двух типах контекстов: когда данная единица используется субстантивно (Все равно к тому же все и пришли, а теперь только лишнее вот... сколько денег надо на восстановление этого всего), а также в тех случаях, когда она выступает в качестве элемента биноминативного предложения (Но есть замечательные вещи, которых теперь не повторишь. Это дружба людей). См. подобную трактовку в [Падучева, 1985]. Из анализируемого материала исключены предложения, где ЭТО выступает в качестве связки (лето — это маленькая жизнь), так как в данном случае ЭТО выполняет исключительно синтаксические (связанные с уровнем предложения), а не дискурсивные функции. ЭТО в так называемом адъективном употреблении (согласующееся с существительным: это платье тебе не идёт) мы рассматриваем как форму единицы ЭТОТ.
Мы сознательно оставляем в стороне вопрос о частеречной принадлежности рассматриваемых лексем в различных функциях по двум причинам. Во-первых, это представляет отдельную сложную проблему (как было указано выше, мы придерживаемся точки зрения, изложенной в [Падучева, 1985]), решение которой не входит в задачи настоящей статьи. Во-вторых, в рамках когнитивно-дискурсивного подхода нас интересуют прежде всего не грамматические свойства данных единиц, а их дискурсивные функции.
В качестве материала исследования использованы тексты глубинных интервью, записанные с 2009 по 2012 годы в рамках выполнения проекта «Устная история Иркутска». Тексты представляют собой развёрнутое повествование интервьюируемых (каждое интервью составляет около 60 мин. звучащей речи) о собственном прошлом и прошлом семьи. Подобные естественные тексты значительного объёма, продуцируемые в неофициальной обстановке, дают богатый материал для изучения различных явлений, характерных для устной речи, в том числе и для анализа функционирования дейктических единиц.
На данном этапе проанализировано 6 интервью (общий объём интервью составляет 45 580 словоформ), выявлено и проанализировано 1052 вхождения единиц ЭТОТ и ЭТО.
Анализ текстов интервью позволил выявить следующие функции лексем ЭТОТ и ЭТО: указательная функция, функция маркёра дейксиса к воображаемому, анафорическая функция, акцентирующая функция, функция маркёра препаративной подстановки, функция маркёра отрицательной оценки. Рассмотрим каждую из функций подробнее.
2. Указательная функция
К собственно указательным употреблениям мы относим только те случаи, когда говорящий указывает на некоторый реальный объект (или его изображение) в окружающем его пространстве. В текстах глубинных интервью обнаружены только примеры с указательным ЭТОТ, примеры с указательным ЭТО не найдены.
(1) Вот по квартирам, значит, вот в этом доме я жила, деревянный дом с кружевами (Полетаева).
(2) И вот семь лет уже сижу вот на этой коляске, не на этой, эту уже вторая коляска: та уже износилась, скоро эта износится (Портянникова).
Несмотря на то что для ЭТОТ указательная функция является про-тотипической и собственно указательное значение помещается первым (см. [МАС; СОШ]), подобные примеры найдены только в двух из
шести интервью, причём доля употреблений данного типа очень мала (4 % и 1,8 %).
3. Функция маркёра дейксиса к воображаемому
Анализ примеров также позволил выделить группу употреблений, в которых говорящий использует анализируемые единицы для указания на некоторый воображаемый объект (существующий в описываемом пространстве из прошлого, в котором он мысленно ориентируется).
(3) И вот как они едут: вот эта машина идет, эта за ней следом, эти всё... и быстро... вот конвейер, просто знаешь, вот до того красиво! (Портянникова).
К данному типу употреблений мы относим только те случаи, в которых говорящий осуществляет пространственную ориентацию в воображаемой ситуации (указывает на некоторые реально существовавшие в прошлом конкретные объекты). В большинстве примеров данного типа используется указательная группа с ЭТОТ. Во всем объёме анализируемого материала найден только один контекст (4) с ЭТО, где данная лексема, по всей видимости, становится одним из средств, позволяющих говорящему осуществлять ориентацию в воображаемом пространстве. Таким образом, функция маркёра дейксиса к воображаемому прежде всего характерна для единицы ЭТОТ.
(4) Раньше она называлась не бульвар Гагарина, а просто Вузовская Набережная. И на ней не было памятника этому Александру Третьему, а был на этом месте вообще только вот этот один остов. Но вот это... сохранили вот, оградочку-то. Но зато вот от дороги вот этот бульвар был отделен решеткой. Вот сейчас-то трудно представить ее, да? А там довольно большое пространство. Значит, от Белого Дома и до водной станции это все было вот так огорожено — красивая решетчатая ограда чугунная (Полетаева).
Следует отметить, что очень немногочисленные примеры (3 во всем объёме анализируемого материала), где ЭТО используется для замещения некоторого объёма информации (А вот после пяти лет дети уже понимают. Ага! Он всё равно понимает: вот это плохо, это хорошо, вот за это тебя накажут, а за это тебя ещё похвалят, да?), не могут быть отнесены к рассматриваемой группе употреблений, так как в подобных контекстах ЭТО позволяет не осуществить мысленное указание на некоторый объект, а опустить какую-либо информацию, которую говорящий в данном случае считает неважной.
На рассматриваемый тип употреблений дейктических единиц, характерный для сферы «сознательных воспоминаний и конструктивной фантазии», указывает уже К. Бюлер, называющий данное явление дейксис
к воображаемому [Бюлер, 1993, с. 113]. Ю. Д. Апресян относит данный тип употреблений к вторичному дейксису: «Его конституирующим свойством является несовпадение места, говорящего с пространственной точкой отсчета» [Апресян, 1986, с. 9].
Подобные употребления свидетельствуют об определённом когнитивном механизме: субъект речи настолько «погружается» в описываемую ситуацию, что начинает осуществлять пространственную ориентацию относительно точки зрения, характерной для непосредственного восприятия данной ситуации в прошлом (моделирование ситуации «непосредственного восприятия» поддерживается в данном случае использованием форм настоящего исторического). Подобное когнитивное «погружение», по всей видимости, указывает на высокую степень значимости некоторого воспоминания для субъекта речи.
Контексты данного типа встречаются только в трёх из шести интервью, при этом они крайне малочисленны (1 %, 4 % и 5 %), что позволяет предположить, что подобные употребления характерны только для определённой дискурсивной стратегии, избираемой не всеми субъектами речи, — когнитивного погружения в прошлое.
4. Анафорическая функция
Под анафорой понимается «обозначение ранее упомянутого референта в тексте» [Плунгян, 2011, с. 263]. Анафорические употребления составляют самую многочисленную группу: в 4 из 6 интервью их доля более 50 процентов (от 59 до 98 %), только в двух интервью эта величина меньше (18 % и 34 %). Данный тип употреблений отличается многообразием, поэтому развёрнутое описание этой группы может быть представлено только в рамках отдельной статьи. Остановимся на ключевых особенностях реализации анафорической функции.
Имеющиеся примеры с анафорическими употреблениями можно разделить на две группы: в первом случае в качестве анафора используется ЭТО ((5) и (6)), во втором — указательная группа с ЭТОТ (7).
(5) Вот до этого здания вся дорога была выложена чурочками. Это деревянные такие вот кубики просмоленные (Полетаева).
(6) В городе стали довольно густо, бурно вырастать жилые дома. Появились первые пятиэтажки. Строились в основном панельные, крупнопанельные дома. Это, конечно, сразу разгрузило, разрешило отчасти жилищную проблему Иркутска (Ястржембская).
(7) Там как раз под этим холмом стоял цирк с полотняной крышей. На зиму эту крышу убирали, а весной, когда начинались гастроли,
эту крышу опять натягивали. Ну, надо сказать, место очень веселое, потому что наша усадьба почти вплотную примыкала к этому цирку (Полетаева).
Имеющиеся примеры с ЭТО в качестве анафора неоднородны с точки зрения типа антецедента: антецедентом может быть имя предмета (5) или предикативная группа (6). Интересно, что словари (за исключением [МАС]) указывают в качестве антецедента как раз имя предмета, а не предикативную группу, тогда как в анализируемых текстах именно второй тип контекстов является гораздо более распространённым. На эту особенность функционирования ЭТО обратила внимание Е. В. Падучева: «антецедент ЭТО чаще всего предикативный» [Падучева, 1985, с. 165]. ЭТО в подобных случаях позволяет осуществить «дискурсивную компрессию»: свернуть до местоимения некоторый более или менее объёмный фрагмент дискурса, что обеспечивает эффективную тема-рематическую прогрессию. М. Я. Дымарский отмечает, что подобные употребления представляют собой «классический случай номинализации в целях тематизации» [Дымарский, 2007, с. 167].
Иначе используется в данной функции указательная группа с ЭТОТ (7). По всей видимости, имеет место следующий когнитивно-дискурсивный механизм: говорящий, повествуя о чём-либо, вводит в поле зрения адресата некоторый новый объект, а затем вновь указывает на него, маркируя его «известность» адресату и устанавливая отношения кореферентности между антецедентом и анафором (имплицируется информация 'это тот же объект, который я уже упоминал').
Вполне закономерно, что указательная группа с ЭТОТ (7), индивидуализирующая упомянутый до этого объект, является элементом темы, тогда как антецедент входит в рему предложения (как правило, предшествующего предложению с указательной группой). Таким образом, подобная анафора оказывается одним из средств обеспечения тема-рематической прогрессии текста. Вместе с тем использование указательной группы позволяет субъекту удерживать внимание адресата на некотором объекте, представление о котором актуализировано в сознании говорящего. Возможность подобного удержания внимания обеспечивает прототипическая для данной единицы идея указания. Таким образом, в данном случае реализуется не только анафорическая, но и акцентирующая (выделительная) функция. Подобные употребления, по всей видимости, позволяют субъекту речи осуществлять ориентацию на адресата, маркируя известность имени некоторого объекта и обеспечивая сосредоточение внимания собеседника на нём.
5. Акцентирующая функция
К данному типу относятся примеры указательной группы с ЭТОТ, в которых условия употребления анализируемой единицы могут быть описаны следующим образом. Контекст не позволяет предполагать реализацию собственно указательной функции или функции маркёра дейксиса к воображаемому. При этом указательная группа используется без антецедента в предшествующем и последующем тексте, поэтому также нельзя говорить о реализации анафорической функции. В данном случае объект, обозначенный с помощью указательной группы, представлен как нечто уже определённое и индивидуализированное. Таким образом, субъект речи акцентирует внимание на некотором объекте, вводит его в фокус внимания (собственный и адресата), поэтому данную функцию можно назвать а к ц е н т и р у ю щ е й .
(8) А потом, значит, в сорок шестом году дядьку перевели из Читы, этого интенданта-то полковника, перевели сюда в Иркутск (Портянникова).
(9) Все, кто был дома, все собрались в ограде. Там откуда-то стол появился. А только скамейка стояла. Смотрим, значит — одна тарелка, вторая тарелка, бутылка, значит. Ой! Вообще! Обнимаются, целуются все. Даже вот этого Евгения и то поцеловали.
Ин-р: Какого Евгения? (Полетаева)
По всей видимости, в данном случае реализуется общий когнитивный механизм: представление об объекте уже актуализировано в сознании субъекта речи, поэтому он вводит в дискурс имя объекта как нечто уже известное. Интересно, что подобная актуализация оказывается настолько сильной, что субъект речи даже не учитывает объем знаний адресата об описываемой ситуации и часто вводит (как нечто уже известное) имя объекта, которое его собеседник не может знать (см. вопрос интервьюера какого Евгения? в примере (9), свидетельствующий об отсутствии знаний относительно данного лица).
Подобные контексты обнаружены в 5 из 6 рассматриваемых интервью. Они немногочисленны: их доля составляет от 5 до 15 % от общего количества употреблений.
Подобные употребления указывают на то, что субъект погружён в описываемую ситуацию и не осуществляет ориентацию на адресата (не учитывает имеющийся у того объём знаний). Таким образом, и примеры акцентирующих употреблений, и примеры употреблений в функции маркёра дейксиса к воображаемому свидетельствуют о схожих когнитивных процессах: на первый план в сознании субъекта выходит ориентация в описываемой ситуации, а не в ситуации речи.
6. Функция маркёра препаративной подстановки
Специфической для устного дискурса функцией единиц ЭТОТ и ЭТО ста -новится функция маркёра препаративной подстановки (замены). «Феномен препаративной подстановки состоит в том, что говорящий, не найдя удовлетворяющую его вербализацию составляющей (клаузы / высказывания. — А. Р. ), временно подставляет в ее структурную позицию заместитель...» [Подлесская, 2006, с. 189] (см. также [Кибрик и др., 2009; Подлесская и др., 2006; Дараган, 2003]). Подобные маркёры свидетельствуют о дискурсивных затруднениях, связанных с планированием и реализацией дискурса.
В. И. Подлесская подразделяет маркёры препаративной подстановки на согласованные и несогласованные [Подлесская, 2006]. В роли согласованных маркёров препаративной подстановки выступают формы местоимения ЭТОТ. В этом случае «говорящий уже выбрал падежно-числовую форму планируемой именной группы иколеблет-ся лишь в выборе конкретной номинации» (10) [Подлесская, Хуршудян, 2006, с. 429]. Несогласованный маркёр («дефолтная» форма) позволяет «замещать различные формы отложенных составляющих без согласования с ними» [Подлесская, 2006, с. 198]. В русском языке данную функцию выполняет единица ЭТО. Как отмечает исследователь, в отличие от согласованных маркёров, подобная дефолтная форма может замещать не только именные, но и глагольные группы (11), а также целые клаузы (12).
(10) Ну вот я так у бабушки, у этих... прожила... у родственников. В школу ходила, первый класс (Портянникова).
(11) Думаю, шофер... это... сидит в машине, вот (Черепанов).
(12) В девяносто шестом... эээ... это... у нас зять наш загулял, папа Лешкин, и мы его — щух! — турнули.
Таким образом, использование ЭТО связано с большими когнитивно-дискурсивными затруднениями, чем использование ЭТОТ, так как ЭТО в качестве маркёра препаративной подстановки предполагает большую зону поиска (данную операцию можно назвать «дальним поиском»): субъекту речи, во-первых, приходится выбирать грамматическую форму замещаемого элемента, во-вторых, в значительном количестве случаев ЭТО замещает не именную группу, а клаузу. Интересно, что в большинстве интервью (в 4 из 5, где встречается данный тип употреблений) количество несогласованных маркёров больше, чем количество согласованных: количество дефолтных форм в отдельных интервью составляет от 60 до 73 % от общего числа маркёров препаративной подстановки в каждом из них. Подобные показатели позволяют заключить, что говорящие в большинстве случаев испытывают затруднения, связанные с дальним поиском.
Интересно, что в результате анализа текстов интервью обнаружено несколько примеров с согласованной формой, в которых родовая принадлежность согласованного заместителя не совпадает с формой или родовой принадлежностью найденной затем именной группы. Рассмотрим один из них.
(13) Вот она там выучилась на... на этого... на фрезеровщицу, и ей это вообще даже сейчас помогло, конечно (Портянникова).
В примере (13) говорящий использует согласованный маркёр в форме мужского рода, а найденное затем существительное, называющее лицо по профессии, оказывается женского рода (фрезеровщицу). Подобное несоответствие родовой принадлежности заместителя и замещаемого существительного, по всей видимости, может объясняться большей распространённостью лексемы мужского рода фрезеровщик (в НКРЯ найдено 128 вхождений слова фрезеровщик и только 7 вхождений слова фрезеровщица) и, следовательно, её большей доступностью в зоне близкого поиска. Подобная рассогласованность маркёра и найденной затем формы свидетельствует о том, что зона «близкого поиска» была выбрана неверно (неверный выбор грамматической формы), и говорящий вынужден сделать дискурсивный «шаг назад»: не только найти лексическое наполнение синтагмы, но и заново выбрать её падежно-числовую форму.
Как уже было сказано, маркёры препаративной подстановки встречаются в пяти интервью из шести. В трёх интервью данный тип составляет незначительную долю употреблений: от 5 до 10 %. Однако в двух других интервью их количество велико: 40 % и 61 %. Интересно, что именно в этих двух интервью относительно мало анафорических употреблений (34 % и 18 %), что позволяет предположить существование определённой закономерности: чем больше в тексте количество употреблений ЭТОТ и ЭТО в функции маркёра препаративной замены, тем меньше анафорических употреблений, что свидетельствует о выборе говорящими различных доминирующих дискурсивных стратегий: стратегии преодоления дискурсивных сбоев или стратегии обеспечения связности дискурса.
7. Оценочная функция
К данному типу употребления относятся только указательные группы с ЭТОТ (ни одного подобного контекста с ЭТО не обнаружено), используемые без антецедента в предшествующем тексте. Подобные контексты немногочисленны: только в одном интервью к данному типу можно отнести до 10 % употреблений, в остальных их доля не превышает 5 %.
Исследователями уже отмечалась возможность использования единицы ЭТОТ для выражения отрицательной оценки (см., например, [Шмелёв,
2002; Смирнова, 2011]), однако сам механизм развития подобного оценочного значения в большинстве случаев остаётся без объяснений. О. Н. Красавина в статье «Употребление указательной группы в русском повествовательном дискурсе» [Красавина, 2004] в качестве особого типа употреблений указательной группы с ЭТОТ выделяет пейоративное употребление, при этом указывая, что в основе механизма реализации отрицательной оценки лежит дистанцирование (см. [Красавина, 2004, с. 62]), что представляется весьма спорным: для дистанцирования используются элементы дальнего дейксиса (см., например, [Пеньковский, 2004] о там), элементы близкого дейксиса подобные значения обычно не развивают.
Объём данной статьи позволяет рассмотреть только одну подгруппу, в которой указательная группа с ЭТОТ позволяет выразить отрицательную оценку лица.
(14) Порядок-то должен быть. А никакого порядка нету. Что эти президенты, что этот Путин, что этот Медведь, вот так (Черепанов).
(15) И когда тут этот наш Романов, знаменитый наш самый, сволочь, коммунист. Мама у него начальником торга была в Иркутске, потом она хозяйка нескольких магазинов, а он был... организовал эту школу (Портянникова).
(16) Да черт его знает какой декабрьских событий, каких событий, черт его знает. И все эти Карлы Марксов, нафига он нам нужен, этот Карл Маркс бородатый (Портянникова).
Анализ материала показал, что в большинстве подобных контекстов в качестве главного компонента указательной группы выступает имя собственное. Возможность реализации пейоративного отчуждения в подобных контекстах неслучайна: сочетание имени собственного с ЭТОТ нетипично. А. Д. Шмелёв отмечает: «Как для указательного местоимения, так и для ИС (имени собственного. — А. Р.) основная функция состоит в идентификации референта, поэтому в таких конструкциях либо ИС, либо местоимение утрачивают свою функцию» [Шмелёв, 2002, с. 117].
По всей видимости, здесь имеет место следующий семантический механизм: говорящий употребляет местоимение ЭТОТ, обычно используемое для выделения объекта из однородного множества, в сочетании с именем собственным, обозначающим уникальный объект, то есть представляет данную номинацию как имя нарицательное (поскольку только объекты, обозначенные нарицательными именами, могут быть выделены из какого-либо ряда подобных им объектов). Подобное употребление, уподобляющее имя собственное нарицательному, позволяет существенно понизить статус референта (уникальное и единичное становится одним из
элементов ряда) и таким образом поместить объект в зону «чужого». Подтверждением существования подобного механизма является пример (16), где имя собственное используется в форме множественного числа, то есть уподобляется в своих грамматических свойствах имени нарицательному (см. о подобном использовании [Пеньковский, 2004]). См. замечание А. Б. Пеньковского: «Таким образом, "чужой" мир — это <...> мир нарицательных имен, в котором и собственные имена функционируют как нарицательные» [Пеньковский, 2004, с. 15].
Особую группу составляют примеры, где ЭТОТ используется в качестве субстантивата (17): в подобных контекстах пейоративность особенно сильна. По всей видимости, логика реализации отрицательной оценки в данных контекстах подобна описанной выше: уникальный объект (личность), типичной номинацией которого должно быть имя собственное, в данном случае даже не называется, а лишь обозначается с помощью указания. Это позволяет субъекту речи существенно понизить статус референта: последний вписывается в неопределенное множество, и единственным средством его идентификации становится указание (с помощью которого также могут идентифицироваться неодушевлённые объекты). Подобное «неупоминание» имени уникального объекта становится определенной формой пренебрежения ('не заслуживает того, чтобы быть упомянутым').
(17) И вот лётное училище, когда я учился, в этот год Хрущев управлял страной. И как раз началась сложности в стране с едой. Когда Сталин управлял, он сделал снижение цен, с каждым годом улучшалось, а он помер и этот пришел к власти и тут начались сложности с экономикой (Алексеев).
8. Заключение
Анализ функционирования единиц ЭТОТ и ЭТО в текстах глубинных интервью позволяет заключить, что прототипические для них указательные употребления крайне редко встречаются в устном дискурсе. Остальные функции данных единиц связаны с организацией, контролем и продвижением дискурса: данные лексемы могут маркировать погружение в описываемую ситуацию, осуществлять дискурсивную компрессию, обеспечивающую продвижение повествования, обеспечивать преодоление дискурсивных сбоев или маркирование отрицательной оценки некоторого объекта, упоминаемого говорящим. Вместе с тем анализ частотности появления того или иного типа употреблений в текстах интервью позволяет выявить определённые дискурсивные стратегии, используемые говорящими: ориентации на адресата, преодоления дискурсивных сбоев, поддержания связности дискурса
и т. д. Все это позволяет сделать вывод: изучаемые единицы функционально сходны с дискурсивными словами, функции которых также находятся в сфере организации и контроля дискурсивного потока.
Не менее важно и то, что ЭТО и ЭТОТ по-разному функционируют в исследуемом типе дискурса: во-первых, ЭТОТ обладает большим количеством функций (акцентирующая функция, оценочная функция, функция маркёра дейксиса к воображаемому), чем ЭТО, во-вторых, общие функции этих двух единиц связаны с различными когнитивными и дискурсивными операциями: в анафорической функции ЭТОТ позволяет удерживать внимание адресата на некотором определённом объекте, а ЭТО обеспечивает дискурсивную компрессию и продвижение дискурса; в функции маркёра препаративной подстановки ЭТОТ сигнализирует о том, что говорящему необходимо определиться только с лексическим наполнением конструкции, а ЭТО указывает на более высокую степень дискурсивных затруднений, связанных с необходимостью поиска не только лексического содержания, но адекватной грамматической формы. Таким образом, единицы ЭТО и ЭТОТ обладают не только различными грамматическими, но и различными дискурсивными свойствами.
Источники и принятые сокращения
1. МАС — Словарь русского языка : в 4 т. / ред А. П. Евгеньева. — Москва : Русский язык, 1981—1984.
2. СОШ — Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. — Москва : Азъ, 1992. — 908 с.
Литература
1. Апресян Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира / Ю. Д. Апресян // Семиотика и информатика. — 1986. — Вып. 28. — С. 5—32.
2. Арутюнова Н. Д. Высказывание и его соотнесённость с действительностью / Н. Д. Арутюнова. — Москва : Наука, 1976. — 383 с.
3. Бюлер К. Теория языка / К. Бюлер. — Москва : Прогресс, 1993. — 501 с.
4. Дараган Ю. В. Паразитизм или симбиоз: механизм преодоления коммуникативных сбоев и обслуживающие его вербальные средства [Электронный ресурс] / Ю. В. Дараган // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии : труды Международной конференции «Диалог 2003». — 2003. — Режим доступа : http://www.dialog-21.ru/media/2618/daragan.pdf.
5. Дейк ван Т. Язык. Познание. Коммуникация / Т. ван Дейк — Благовещенск : БГК им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 2000. — 308 с.
6. Дымарский М. Я. Это / N 1 V f : к понятию речевой синтаксической модели / М. Я. Дымарский // Язык в движении : к 70-летию Л. П. Крысина. — Москва : Языки славянской культуры, 2007. — С. 159—171.
7. Кибрик А. А. Модус, жанр и другие параметры классификации дискурсов / А. А. Кибрик // Вопросы языкознания. — 2009. — № 2. — С. 3—21.
8. Кибрик А. А. Рассказы о сновидениях. Корпусное исследование устного русского дискурса / А. А. Кибрик, В. И. Подлесская. — Москва : Языки славянских культур, 2009. — 736 с.
9. Красавина О. Н. Употребление указательной группы в русском повествовательном дискурсс / О. Н. Красавина // Вопросы языкознания. — 2004. — № 3. — С. 51—68.
10. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесённость с действительностью / Е. В. Падучева. — Москва : Наука, 1985. — 272 с.
11. Пеньковский А. Б. О семантической категории «чуждости» в русском языке / А. Б. Пеньковский // Очерки по русской семантике. — Москва : Языки славянской культуры, 2004. — С. 13—50.
12. ПлунгянВ. А. Введение в грамматическую семантику : грамматические значения и грамматические системы языков мира / В. А. Плунгян. — Москва : РГГУ, 2011. — 672 с.
13. Подлесская В. И. О грамматикализации и «прагматизации» маркёров речевого затруднения: феномен препаративной подстановки / В. И. Подлесская // Третья конференция по типологии и грамматике для молодых исследователей : материалы. — Санкт-Петербург : Нестор — История, 2006. — С. 189—210.
14. Подлесская В. И. О лексических маркёрах хезитации в спонтанной речи: уроки армянского / В. И. Подлесская, В. Г. хуршудян // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии : труды Международной конференции «Диалог 2006». — Москва : РГГУ, 2006. — С. 429—440.
15. Смирнова Л. Г. «Это ваши проблемы» : оценочность местоимений в русском языке / Л. Г. Смирнова // Русская речь. — 2011. —№ 1. — С. 55—62.
16. Человеческий фактор в языке : коммуникация, модальность, дейксис / ред. Т. В. Булыгина. — Москва : Наука, 1992. — 280 с.
17. Шмелёв А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность / А. Д. Шмелев. — Москва : Языки славянской культуры, 2002. — 496 с.
Deictic Units in Oral Discourse:
Function of Это and Этот in Texts of Depth Interviews
© Racheva Aleksandra Andreyevna (2016), post-graduate student, lecturer, Department of Russian Language and General Linguistics, Irkutsk State University (Irkutsk, Russia), alek-sandracheva@yandex.ru.
The article is devoted to analysis of the functioning of the deictic units это and этот in oral speech. The research is based on texts of depth interview recorded in the framework of the project "Oral History of Irkutsk". The words это and этот are
considered from the standpoint of cognitive-discursive approach allowing to analyze language units of unlimited amount, in terms of the cognitive processes occurring in consciousness of the subject of speech. The following functions of units were revealed: index function, function of marker of the deixis to imaginary, anaphoric function, accent function, function of marker of preparation mapping, function of marker of a negative evaluation. Each function is considered from the point of view of aspects of discourse underlying it: situation of speech, speaker's cognitive state, knowledge of the addressee, etc. The paper provides the percentage of various types of occurrences in the analyzed text, allowing to identify which features of the units это and этот are basic to this type of discourse, and which are peripheral. Also differences in the functioning of это and этот are described: the repertoire of functions characteristic of each of the units does not coincide; beside that, common functions for the analyzed lexemes are associated with different cognitive and discursive operations.
Key words: discourse; oral speech; deictic units; deixis.
Material resources
Ozhegov, S. I., Shvedova, N. Yu. 1992. Tolkovyy slovar'russkogoyazyka. Moskav : Az. (In Russ.).
Yevgenyeva, A. P. (ed.). 1981—1984. Slovar' russkogo yazyka, 4. Moskva: Russkiy ya-zyk. (In Russ.).
References
Apresyan, Yu. D. 1986. Deyksis v leksike i grammatike i naivnaya model' mira. Semio-tika i informatika, 28: 5—32. (In Russ.).
Arutyunova, N. D. 1976. Vyskazyvaniye i yego sootnesennost's deystvitelnostyu. Moskva: Nauka. (In Russ.).
Bulygina, T. V. (ed.). 1992. Chelovecheskiy faktor v yazyke. Kommunikatsiya, modal-nost', deyksis. Moskva: Nauka. (In Russ.).
Byuler, K. 1993. Teoriyayazyka. Moskva: Progress. (In Russ.).
Daragan, Yu. V. Parazitizm ili simbioz: mekhanizm preodoleniya kommunikativnykh sboyev i obsluzhivayushchiye yego verbalnye sredstva. In: Kompyyuterna-ya lingyistika i intellektualnyye tekhnologii: trudy Mezhdunarodnoy kon-ferentsii «Dialog 2003». Available at: http://www.dialog-21.ru/media/2618/ daragan.pdf. (In Russ.).
Deyk, van T. 2000. Yazyk. Poznanie. Kommunikatsiya. Blagoveshchensk: BGK im. I. A. Boduyena de Kurtene. (In Russ.).
Dymarskiy, M. Ya. 2007. Eto / N 1 V f: k ponyatiyu rechevoy sintaksicheskoy modeli.
In: Yazyk v dvizhenii: k 70-letiyu L. P. Krysina. Moskva: Yazyki slavyanskoy kultury. (In Russ.).
Kibrik, A. A. 2009. Modus, zhanr i drugie parametry klassifikatsii diskursov. Voprosy yazykoznaniya, 2: 3—21.
Kibrik, A. A., Podlesskaya, V. I. 2009. Rasskazy o snovideniyakh. Korpusnoye issledovaniye ustnogo russkogo diskursa. Moskva: Yazyki slavyanskikh kultur. (In Russ.).
Krasavina, O. N. 2004. Upotrebleniye ukazatelnoy gruppy v russkom povestvovatelnom diskurss. Voprosy yazykoznaniya, 3: 51—68. (In Russ.).
Paducheva, E. V. 1985. Vyskazyvaniye iyego sootnesennost's deystvitelnostyu. Moskva: Nauka. (In Russ.).
Penkovskiy, A. B. 2004. O semanticheskoy kategorii «chuzhdosti» v russkom yazyke.
In: Ocherki po russkoy semantike. Moskva: Yazyki slavyanskoy kultury. (In Russ.).
Plungyan, V. A. 2011. Vvedeniye v grammaticheskuyu semantiku: grammaticheskiye znacheniya i grammaticheskiye sistemy yazykov mira. Moskva: RGGU. (In Russ.).
Podlesskaya, V. I. 2006. O grammatikalizatsii i «pragmatizatsii» markerov rechevogo zatrudneniya: fenomen preparativnoy podstanovki. Tretyya konferentsiya po tipologii i grammatike dlya molodykh issledovateley: materialy. Sankt-Peterburg: Nestor — Istoriya. (In Russ.).
Podlesskaya, V. I., Khurshudyan, V. G. 2006. O leksicheskikh markerakh khezitatsii v spontannoy rechi: uroki armyanskogo. In: Kompyyuternaya lingvistika i intellektualnyye tekhnologii: trudy Mezhdunarodnoy konferentsii «Dialog 2006». Moskva: RGGU. (In Russ.).
Shmelev, A. D. 2002. Russkiy yazyk i vneyazykovaya deystvitelnost'. Moskva: Yazyki slavyanskoy kultury. (In Russ.).
Smirnova, L. G. 2011. «Eto vashi problemy»: otsenochnost' mestoimeniy v russkom yazyke. Russkaya rech, 1: 55—62. (In Russ.).
