CC BY
30
УДК 94 (470. 65)
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СУДЕБНЫХ ОРГАНОВ СЕВЕРО-ОСЕТИНСКОЙ АВТОНОМНОЙ
ОБЛАСТИ (СОАО) (1924-1929 гг.)
Зиновьев Г. А.
В статье исследуются особенности создания и функционирования судебной системы в СевероОсетинской автономной области в период с 1924 года по 1929 год. Описывается историческая обстановка во время которой происходило становление этой системы. В статье отражены национальные факторы, повлиявшие на выстраивание судебной системы в период, когда Северная Осетия была автономной областью в составе РСФСР Приведены примеры уголовных дел тех лет. Ключевые слова: судебные органы, Советская власть, Северо-Осетинская автономная область, Уголовный кодекс РСФСР1922 года, Уголовный кодекс РСФСР 1926 года.
ACTIVITY OF COURTS IN NORTH OSSETIAN AUTONOMOUS OBLAST (NOAO) (1924-1929)
Zinoviev G. A.
This article investigates features of the formation and functioning of judicial system in North Ossetian Autonomous Oblast in the period between 1924-1929. The author describe the historical situation during which the formation of this system took place. The article also takes into account national factors that influenced the building of the judicial system in the period when North Ossetia was an autonomous region in the RSFSR. The author gave examples of criminal cases of those years. Key words: courts, North Ossetian Autonomous Oblast, Criminal Code of the RSFSR in 1922, Criminal Code of the RSFSR in 1926.
В процессе национально-
государственного строительства Северная Осетия прошла ряд этапов. Так, до 1917 года Северная Осетия была округом Терской области, являвшейся частью Российской Империи. После установления Советской власти на Северном Кавказе, что явилось итогом напряженной борьбы между большевиками и деникинцами, 17 ноября 1920 года на съезде народов Терека было провозглашено образование Горской Автономной Советской Социалистической Республики (ГАССР), в состав которой вошла Северная Осетия как Владикавказский (Осетинский) округ [4, с. 178]. Помимо Осетинского ГАССР включала в себя Чеченский, Ингушский, Кабардинский, Балкарский, Карачаевский и Сунженский казачий округи, а также города Владикавказ и Грозный.
Однако в 1921 году начался процесс выделения округов из состава ГАССР и формирование автономных областей, что было связано, на наш взгляд, с национальными интересами народов, населявших ГАССР, заключавшимися в разрешении
территориальных споров и вопросов внутреннего политического управления. Выход из этой ситуации виделся в определении границ
и создании аппарата государственной власти в каждом округе, преобразованном в автономную область, представляющую собой, по верному определению Р. С. Мулукаева, «...советское национально-государственное образование, входящее в состав союзной республики, пользующееся правом административной автономии. Народы, объединённые на основе свободного волеизъявления и добровольности в составе автономной области, обладают определённой самостоятельностью в вопросах руководства внутренней жизнью области, распространяющейся только на государственное управление, без предоставления
законодательных прав» [3, с. 51].
Итогом этой политики стало издание Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом декрета от 07 июня 1924 года об упразднении Горской АССР и образовании двух автономных областей: Северо-Осетинской (СОАО) и Ингушской. Однако, как верно отметил О. Н. Джулай, «.параллельно с распадом Горской АССР происходило образование массивного административно-территориального комплекса краевого масштаба. Таким комплексом стал СевероКавказский край (до конца 1924 г. - Юго-Восток России)» [1, с. 25]. Первоначально СевероКавказский край был образован из Донской
области, Кубано-Черноморской, Терской и Ставропольской губерний, города Грозного и автономных областей Кабардино-Балкарской, Карачаево-Черкесской, Адыгейской
(Черкесской) и Чеченской [24]. ВЦИК РСФСР постановлением от 26 февраля 1925 года включил Северо-Осетинскую и Ингушскую автономные области в состав СевероКавказского края [2, с. 56].
Правоотношения между краем и автономной областью регулировались Положением о Северо-Кавказском крае, введенном в действие Декретом ВЦИК РСФСР от 26 января 1925 года «О введении в действие положения о Северо-Кавказском крае». Так, в п. а ст. 71 Положения о Северо -Кавказском крае определено, что в области внутреннего управления, народного образования, здравоохранения, социального обеспечения, судоустройства, местного хозяйства, местного бюджета и земельной автономные национальные области независимы от краевых органов управления [20]. Если говорить о судоустройстве, то фактически ещё до издания Декрета ВЦИК РСФСР от 26 января 1925 года «О введении в действие положения о Северо-Кавказском крае» вопросы судоустройства решались местными исполнительными комитетами. К таким вопросам, к примеру, относились кадровые решения. В соответствии с Протоколом № 10 заседания бюро Обкома Северо-Осетинской Автономной Области (Особласти) от 01.12.1924 года рассматривалось назначение председателя Областного суда Северо-Осетинской Автономной Области (Предоссуда). Председателем был назначен Загалов Виссарион [5]. В соответствии с Протоколом № 11 заседания Бюро Обкома Особласти от 08.12.1924 года был решён вопрос о комплектовании состава Областного суда Северо-Осетинской Автономной Области (Облсуда). Бюро Областного Комитета постановило: «Выдвинуть т. Загалова В. Предсуда, Зам. Предсуда т. Дзасохова, членами суда: Жантиева, Тандуева, в отношении же кандидатуры заместителя по уголовному отделу суда согласовать с Загаловым В.» [6]. В течение порядка десяти лет после принятия Протокола № 11 заседания Бюро Обкома Особласти от 08.12.1924 года данные работники судебной системы СОАО формировали правоприменительную практику в Северной Осетии. Постановлением Всероссийского ЦИК от 19 ноября 1926 года
было утверждено Положение о судоустройстве РСФСР. Статья 2 данного Положения гласила: «.. .на территории РСФСР действует следующая единая система судебных учреждений: а) народный суд; б) губернский суд (или соответствующий ему); в) Верховный Суд Р.С.Ф.С.Р. (в автономных республиках главный суд)» [21]. В этой же статье отмечалось, что в краевых и областных административно-территориальных объединениях взамен губернских судов организуются и действуют краевые и окружные суды. В статье 3 Положения о судоустройстве РСФСР было закреплено, что в автономных областях организуются и действуют на правах губернских судов областные суды [21]. Согласно статье 129 Положения о судоустройстве РСФСР областные суды автономных областей, действующие на правах губернских судов, не входят в состав судебных учреждений, подведомственных краевому суду. Таким образом, Северо-Осетинская автономная область, как и другие автономные области, входившие в Северо-Кавказский край, получила существенную самостоятельность по сравнению с различными округами края в политической сфере, а следовательно, и в сфере судоустройства. На это, в частности, указывает статья 76 Положения о СевероКавказском крае, в которой закреплено, что в случае несогласия областного
исполнительного комитета автономной национальной области с постановлениями и распоряжениями краевого исполнительного комитета или президиума он может, по особому в каждом случае постановлению областного исполнительного комитета автономной национальной области или его президиума, приостановить действие распоряжения краевого исполнительного комитета и обжаловать таковое в Президиум Всероссийского Исполнительного Комитета [20]. При наличии подобной
самостоятельности возникает вопрос о смысле вхождения автономных областей Северного Кавказа в состав Северо-Кавказского края. Как пишет Ю. Кониев: «Вхождение автономных областей Северного Кавказа в состав края должно было обеспечить ускоренное экономическое и культурное развитие национальных автономий на основе общих народнохозяйнических планов» [2, с. 56]. Данная версия кажется нам наиболее верной, так как экономическая отсталость большинства населенных пунктов,
находившихся в пределах территории автономных областей, была явной. При этом Советская власть, учитывая национальные интересы титульных коренных народов, населявших и формировавших автономные области Северного Кавказа, предоставила автономиям существенные политические и правовые возможности, к числу которых, безусловно, можно отнести прямое подчинение судов автономных областей Верховному Суду РСФСР в обход Северо-Кавказского краевого суда.
Областной суд СОАО и народные суды СОАО являлись составными частями судебной системы РСФСР. Народные суды рассматривали уголовные дела по преступлениям небольшой тяжести и гражданские дела по искам, сумма которых не превышала 500 рублей и др. Исходя из ст.15 Положения о судоустройстве РСФСР народным судьей мог «быть всякий гражданин, пользующийся на основании Конституции Р.С.Ф.С.Р. избирательными правами, если он имеет двухгодовой стаж ответственной политической работы в государственных учреждениях или в рабоче-крестьянских, общественных, профессиональных или в партийных рабочих организациях или трехгодовой стаж практической работы в органах советской юстиции на должностях не ниже следователя. Лица, осужденные за корыстные или порочащие преступления или исключенные из общественных организаций за порочащие проступки или поведение, не могут быть избираемы на должность народного судьи впредь до их реабилитации» [21]. Как гласит ст. 16 Положения о судоустройстве РСФСР: «Народные судьи избираются сроком на один год губернскими исполнительными комитетами, а в особо предусмотренных законом случаях -городскими советами, по представлению губернского суда или Народного Комиссариата Юстиции, по числу участков или районов народного суда данной губернии. По истечении указанного срока те же лица могут быть вновь переизбираемы» [21]. В связи с тем, что закон позволял региональным комитетам компартии ежегодно избирать народных судей, их сменяемость и перемещения были частыми явлениями, в том числе и на территории СОАО. К примеру, в соответствии с Протоколом № 29 заседания Бюро Северо-Осетинского Областного комитета РКП (б) от 11.11.1925 года по вопросу № 293 «О снятии некоторых нарсудей и выдвижении на их места кандидатов» было вынесено следующее постановление (№ 293): «а) отозвать нарсудью
Правобережного округа т. Слонова, на его место выдвинуть т. Дзасохова. б) на место Суменова перевести нарсудью Дигорского округа т. Цоколаева. в) нарсудьей Дигорского округа выдвинуть т. Дарчиева Ивана» [7]. Буквально через месяц, 14.12.1925 года, Бюро СевероОсетинского областного комитета РКП (б) в отношении народного судьи Правобережного округа (2-ой участок) Дзасохова постановило: «а) тов. Дзасохова Н. для пользы дела перебросить в Угрозыск в качестве Зав. Опер. Секретной частью. б) орготделу совместно с Облсудом выдвинуть кандидата на должность нарсудьи 2-ого участка, вместо т. Дзасохов» [8]. Как уже было отмечено, в соответствии со ст. 15 Положения о судоустройстве РСФСР осужденные лица не могли быть избраны на должности народных судей. Этих правил придерживался и Северо-Осетинский Областной Комитет ВКП (б). К примеру, на заседании бюро областного комитета, проходившем 10 апреля 1928 года, был поставлен вопрос № 187 «О нарсудье 3-го участка». По данному вопросу бюро постановило: «187. Предложить фракции Исполкома проверить причину осуждения т. Олисаева в прошлом. До проверки не утверждать нарсудьей» [9]. Таким образом, кадровая политика при выдвижении и избрании кандидатур на должности судей в СОАО, как и во всем РСФСР, характеризовалась прежде всего идеологической составляющей. Главными критериями были не опыт и соответствующее образование, а «стаж ответственной политической работы» или «стаж практической работы в органах советской юстиции на должностях не ниже следователя». Причем кандидат с политическим стажем имел преимущество, нежели кандидат со стажем юридическим, так как, имея два года политического стажа, можно было быть выдвинутым и избранным народным судьей, в то время как кандидат-практик должен был иметь три года стажа, к тому же на должности не ниже следователя. Все это усугублялось тем, что в стране, а тем более в регионах, в 1920-ые годы наблюдался дефицит работников с юридическим образованием. Поэтому подобная кадровая политика приводила к тому, что наиболее приближенное к населению звено судебное системы, народные суды, преимущественно состояло из некомпетентных работников, по-прежнему, как и в годы Гражданской войны, опиравшихся при принятии решений лишь на идеологию.
Нам представляется, что одним из
индикаторов действительности, в которой пребывала Северная Осетия во второй половине 1920-ых годов, является статистика по уголовным делам тех лет. Вопросы «преступления и наказания» строящегося федеративного государства и его регионов наиболее полно отражают реалии общественных отношений времени
становления и укрепления советской власти в СОАО. При подготовке данной статьи нами изучено и проанализировано тридцать уголовных дел, рассмотренных Областным судом СОАО в период с 1924 года по 1929 год. Половину из изученных уголовных дел составляют преступления против жизни, а именно убийства и покушения на убийства, совершенные по мотивам кровной мести. Шесть уголовных дел связаны с пережитками родового строя, а именно с похищением девушек и принуждением их к вступлению в брак. Восемь дел относятся к должностным преступлениям, а одно - к антисемитизму.
Проанализировав судебную практику по делам, связанным с убийствами и покушениями на убийства, совершенными по мотивам кровной мести, мы приходим к выводу, что руководство РСФСР сознательно ввело в Уголовный кодекс РСФСР 1922 года и Уголовный кодекс РСФСР 1926 года такой вид преступления, как убийство, совершенное в состоянии (под влиянием) сильного душевного волнения, вызванного действием (насилием) или оскорблением со стороны потерпевшего. В обеих редакциях Уголовного кодекса за данное преступление предусматриваются наказания небольшой строгости. В УК РСФСР 1922 года в соответствии со ст. 143 - это лишение свободы на срок до трех лет, а в УК РСФСР 1926 года в соответствии со ст. 138 - это лишение свободы на срок до пяти лет или принудительные работы на срок до одного года. Другой правовой нормой, которую применяли при осуждении за преступления, совершенные по мотивам кровной мести, были статьи со следующим содержанием:
- статья 142 пункт «а» УК РСФСР 1922 года: «.умышленное убийство карается лишением свободы на срок не ниже восьми лет со строгой изоляцией при условии его совершения: а) из корысти, ревности (если она не подходит под признаки ст. 143) и других низменных побуждений» [23];
- статья 136 пункт «а» УК РСФСР 1926 года: «.умышленное убийство, совершенное: а) из корысти, ревности (если она не подходит
под признаки ст. 138) и других низменных побуждений, влечет за собой лишение свободы со строгой изоляцией на срок до десяти лет» [24].
Мы считаем, что такие виды наказания были введены и применялись в связи с послевоенным состоянием, в котором пребывала страна, а также ввиду кадровых проблем в рамках судебной системы государства. На Северном Кавказе, в частности в Северо-Осетинской Автономной Области, к озвученным проблемам также добавлялось столкновение норм обычного права осетин с правовыми нормами, устанавливавшимися советским государством. Несмотря на то, что на территории СОАО была введена Советская система судов, такие обычаи, как обычай кровной мести, продолжали действовать в Северной Осетии. Естественно наличие всех вышеуказанных факторов, влиявших на установление модели советского судопроизводства, приводило порой к неблагоприятным последствиям для жизни конкретных людей. Примером является ситуация, сложившаяся между Мильдзиховым Сабазгери, с одной стороны, и Чеджемовым Темботом и Чеджемовым Габыдто - с другой. Как усматривается из Приговора Областного суда СОАО от 15.04.1925 года, «.в 1922 году, проходя по улице селения Эльхотово, Тембот Чеджемов встретил проезжавших на арбе кровника своего Мильдзихова Сабазгери и работника его Царикаева Абдула, в которых Чеджемов произвел несколько выстрелов из ружья. Но ранения не причинил» [18]. Суд признал Чеджемова Тембота виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 142 УК РСФСР. В приговоре говорится: «Подвергнуть его лишению свободы на 8 лет без строгой изоляции и поражения прав. Но принимая во внимание его первую судимость, чистосердечное признание, темноту и невежество, наказание снизить на основании 28 статьи УК наполовину. И принимая во внимание степень безопасности его для общества, приговор настоящий в части лишения его свободы на основании статьи 36 УК считать условным при условии несовершения им аналогичного или тождественного преступления в течение 4-х лет» [19]. Данный конфликт можно было бы считать исчерпанным, если бы не последовавшее продолжение. Как указано в Приговоре Областного суда СОАО от 25.05.1925 года, «... в 1923 году приехавший в Эльхотово Чеджемов Габыдто,
демобилизованный красноармеец, в ночь под 13 апреля 1923 года с заранее обдуманной целью, из чувства мести, спрятавшись на ночь в саперке, расположенной против дома его кровника Мильдзихова, выстрелом из винтовки лишил жизни односельца своего Мильдзихова Сабазгери, убившего в 1920 году его, Чеджемова, брата» [15]. Суд приговорил Чеджемова Габыдто к лишению свободы на 8 лет. Но как далее указано в приговоре: «Принимая во внимание его первую судимость, чистосердечное признание, невежество, добровольную службу в Красной армии с 1919 года, наказание снизить на основании ст. 28 УК наполовину, и, принимая во внимание степень безопасности его для общества, приговор настоящий в части лишения его свободы на основании статьи 36 УК считать условным при условии несовершения им аналогичного или тождественного преступления в течение 4-х лет» [16]. Как изложено в приговоре, Мильдзихов Сабазгери в 1920 году убил брата Чеджемова Габыдто. То есть преступление было совершено в год установления Советской власти на территории Северной Осетии, когда система судебных органов была ещё не выстроена. При отсутствии реакции государства на действия Мильдзихова Чеджемовы решили воспользоваться нормами обычного права осетин, а именно обычаем кровной мести. Таким образом, при оценке двух данных уголовных дел явно прослеживается безнаказанность в отношении действий как Мильдзихова Сабазгери (изначально), так и обоих Чеджемовых. При этом, с точки зрения органов правосудия того времени, Областной суд СОАО на законных основаниях применил меры, смягчающие строгость наказания Чеджемова Тембота и Чеджемова Габыдто, и вынес соответствующие приговоры по обоим делам. Более того, аналогичную позицию по делу Чеджемова Габыдто занял Верховный суд РСФСР, что подтверждается информацией, содержащейся в Определении № 27005 Кассационной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 28 августа 1925 года. В определении указано, что в Верховный суд РСФСР с кассационной жалобой на приговор Областного суда СОАО от 25 мая 1925 года по делу Чеджемова Габыдто обратился Урусби Мильдзихов. В резолютивной части определения Верховного суда РСФСР указано: «Приговор оставить в силе» [17].
Примером правоприменительной
практики по преступлениям, характерным для Северо-Осетинского региона, а именно по делам о похищении девушек и принудительном вступлении их в брак, является уголовное дело Уртаева Урусби, который в июне месяце 1922 года со своими родственниками и товарищами похитил Тебиеву Ксению. Уголовные дела такого рода сопровождались противоправным поведением большого числа лиц. К уголовной ответственности, помимо Уртаева, было привлечено ещё шестеро граждан. В резолютивной части Приговора Областного суда СОАО от 20, 21 февраля 1926 года в отношении содеянного Уртаевым Урусби определено: «Уртаева Урусби Давитовича, 38 лет, холостого, осетина, неграмотного, беспартийного, признать виновным в совершении преступления по ст. 169 УК, т. е. в изнасиловании Тебиевой и подвергнуть его за это лишению свободы без строгой изоляции лишению свободы сроком на 3 года и без поражения в правах; признать его же виновным в совершении преступления по 160 ст. применительно к 15 и 16 статьям УК, т.е. в похищении девицы Тебиевой и за это подвергнуть его лишению свободы сроком на два года без строгой изоляции. А по совокупности преступлений подвергнуть лишению свободы сроком на 3 года без изоляции и поражения прав с зачетом предварительного заключения с 24 дек. 24 г. 18 мая 1925 года, и с 14/1 по 23/1-26 г. Но принимая его слепоту, от наказания его освободить» [13]. Соучастники преступления в отношении Ксении Тебиевой были освобождены от наказания вследствие наличия разного рода смягчающих обстоятельств, а именно вследствие совершения ими преступления «до издания амнистии 5-й годовщины Октябрьской революции»; вследствие чистосердечного признания в совершенном ими преступлении, крестьянского происхождения, первых судимостей и невежества обвиняемых, отбытия ими сроков во время предварительного заключения [14]. В данном уголовном деле мы также наблюдаем сознательное смягчение меры наказания со стороны судебных органов СОАО. В отношении каждого из виновных Областным судом СОАО была применена статья 28 УК РСФСР 1922 года. Данная статья гласит: «В том случае, когда по исключительным обстоятельствам дела суд приходит к
убеждению в необходимости определить меру наказания ниже низшего предела наказания, указанного в соответствующей данному преступлению статье Уголовного Кодекса, или перейти к другому, менее тяжкому, роду наказания, в этой статье не обозначенному, суд может допустить такое отступление, не иначе, однако, как точно изложив в приговоре мотивы, его к тому вынудившие» [23]. Мы полагаем, что право суда на свое усмотрение с указанием аргументов понижать строгость наказания было продиктовано послевоенным состоянием, в котором пребывала страна, и временем перемен, становления органов юстиции как в центре, так и в регионах. Вместе с тем, снижение судом степени строгости наказаний не приводило к снижению количества преступлений. При изучении законодательства и уголовных дел того времени у нас складывается мнение о том, что не реагировать на преступления Советская власть не могла, но и определять строгие наказания, не имея опытные кадры, не решалась. При регулировании общественных отношений, тем более в регионах с вековым применение норм обычного права, к каким относилась Северная Осетия, Советская власть сталкивалась с национальными особенностями народов. Поэтому твердая позиция большевиков касаемо
неукоснительного применения норм советского права на Северном Кавказе, в частности в Северной Осетии, могла привести к неблагоприятным последствиям для укрепления их политических позиций.
Внимание также заслуживает уголовное дело по обвинению в антисемитизме в селении Хумалаг в 1929 году. Непосредственно материалов уголовного дела нами не было найдено, но в наличии имеется информация, взятая из протоколов заседаний бюро СевероОсетинского областного комитета ВКП(б) за 1929 год. В соответствии с Протоколом № 32 заседания бюро Северо-Осетинского областного комитета ВКП(б) от 28.05.1929 года областным комитетом был заслушан вопрос № 385: «Заключение Прокурора по Хумалагскому делу». Докладчиком выступал прокурор города Владикавказ товарищ Лутцев. По данному вопросу областной комитет постановил: «Сообщение Прокурора города Владикавказа т. Лутцева о том, что следствие по делу об антисемитизме в Хумалагской школе закончено, принять к сведению. Принять к сведению заявление тов. Лутцева, что по материалам следственных органов и его
личному мнению в Хумалаге имеет место организованный антисемитизм» [10]. Обращает на себя внимание тот факт, что непосредственный контроль за ходом данного уголовного дела осуществлялся СевероОсетинским областным комитетом ВКП(б). Данный факт свидетельствует о контроле всего ВКП(б) за делами, связанными с антисемитизмом. В своей статье Пряников П. Н. пишет: «При выработке Уголовного Кодекса 1922 года, первого советского уголовного кодекса, слово «антисемитизм» не фигурировало в соответствующих статьях, но он подразумевался в формулировке «агитация и пропаганда, заключающаяся в возбуждении национальной вражды и розни» (фактически это - аналог нынешней 282-й статьи УК РФ). В качестве кары Кодекс предусматривал «лишение свободы на срок не ниже одного года со строгой изоляцией». За то же преступление при особо отягчающих обстоятельствах во время войны кара могла быть повышена вплоть до расстрела (ст. 83 УК от 1922 года)» [22]. В Уголовном кодексе РСФСР 1926 года содержалась аналогичная статья номер 59.6., которая гласила: «Агитация и пропаганда всякого рода, заключающая призыв к совершению преступлений, предусмотренных статьями 59.2 - 59.5, а равно в возбуждении национальной вражды и розни, - лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже одного года. Если же агитация и пропаганда имели место во время войны и были направлены к неисполнению гражданами возложенных на них воинских или связанных с военными действиями обязанностей и повинностей - расстрел» [24]. Исходя из информации, изложенной в протоколах заседаний, Северо-Осетинский областной комитет ВКП(б) полностью придерживался линии Центрального комитета партии. Согласно Протоколу № 48 заседания бюро Северо-Осетинского Обкома от 21 августа 1929 года по вопросу № 620: «Информация Пред. Обл. Суда т. Загалова о пересмотре дела хумалагских антисемитов», Областной комитет постановил: «Принять к сведению сообщение о том, что слушание дела назначено на 26/УШ-с.г., под председательством тов. Загалова, при государственном обвинителе прокуроре С.О.А.О. т. Тавасиеве. Считать необходимым дело провести показательным процессом. Процесс провести в клубе зав. «Алагир», обеспечив участие широких масс рабочих и работников просвещения. Поручить Облсуду выдвинуть заседателей, из них - одного
рабочего с производства. Считать необходимым участие на процессе представителя газеты «Власть Труда», желательно тов. Тепцова. Поручить Орготделу совместно с Прокурором до 12 час. 21/УШ-29 г. подыскать общественного обвинителя, по возможности рабочего с предприятия, осетина. Предложить газетам «Растдзинад» и «Арыгон Большевик» полностью освещать ход процесса Хумалагских антисемитов. Просить КК расследовать причины отсутствия в газете «Растдзинад» освещения прошлого процесса и доложить в Бюро» [11].
Из данного постановления Обкома нами сделано несколько выводов. Во-первых, данному процессу всячески придавались огласка и демонстративность, что подтверждается присутствием широких масс и привлечением прессы при проведении процесса. Во-вторых, имела место быть и этническая составляющая, что заключалось в привлечении к освещению процесса газет, издававшихся на осетинском языке. В-третьих, данный процесс был явно политически смоделирован в соответствии с реалиями и требованиями того времени, так как в качестве общественного обвинителя привлекался именно рабочий, к тому же осетин по национальности. Подходящая кандидатура была найдена. Согласно Протоколу № 49 заседания бюро Северо-Осетинского Обкома от 22 августа 1929 года по вопросу № 633: «О кандидатуре общественного обвинителя на процессе Хумалагских антисемитов» Обком постановил: «Не возражать против кандидатуры Корнаева» [12].
Подводя итоги, следует отметить, что практика формирования и работы судебных органов Северо-Осетинской автономной области в 1924-1929 гг. свидетельствует о политической, общественной, экономической ситуации, в которой пребывал СевероОсетинский регион в изучаемый исторический период. Выстраивание работы судебных органов на территории СОАО имело свои особенности, отличные от других частей РСФСР. Главными задачами Советов в описываемый период были: во-первых, удержать и укрепить свою власть в СОАО, а значит вести политику в правовой и экономических сферах, учитывая
национальные особенности осетинского народа; во-вторых, произвести постепенный переход населения СОАО от следования нормам обычного права к следованию нормам советского законодательства.
Список литературы
1. Джулай О. Н. К вопросу о периодизации государственного строительства в Северо-Кавказском регионе и развитии Карачаево-Черкессии в советский период // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2010. № 3. С. 24-30.
2. Кониев Ю. И. Национально-государственное строительство на Тереке. Орджоникидзе: Ир, 1969. 96 С.
3. Мулукаев Р. С. Избранные труды: К 80-летию со дня рождения / Академия управления МВД России. М., 2009. 562 С.
4. Тотоев М. С. Очерки истории революционного движения в Северной Осетии (1917-1920 гг.). Орджоникидзе, 1957. 134 С.
5. Центральный государственный архив историко-политической документации Республики Северная Осетия-Алания (ЦГА ИПД РСО-А) Ф. Р.1. Оп. 1. Д. 33 Л. 1 Об.
6. ЦГА ИПД РСО-А. Ф. Р.1. Оп. 1. Д. 35 Л. 1 Об.
7. ЦГА ИПД РСО-А. Ф. Р.1. Оп. 1. Д. 85 Л. 9.
8. ЦГА ИПД РСО-А. Ф. Р.1. Оп. 1. Д. 197 Л. 7.
9. ЦГА ИПД РСО-А. Ф. Р.1. Оп. 1. Д. 543 Л. 1.
10. ЦГА ИПД РСО-А. Ф. Р.1. Оп. 1. Д. 641 Л. 1.
11. ЦГА ИПД РСО-А. Ф. Р. 1. Оп. 1. Д. 658 Л. 2.
12. ЦГА ИПД РСО-А. Ф. Р.1. Оп. 1. Д. 659 Л. 2.
13. Центральный государственный архив Республики Северная Осетия-Алания (ЦГА ИПД РСО-А) Ф. Р. 166. Оп. 1. Д. 2 Л. 380 Об.
14. ЦГА РСО-А. Ф. Р. 166. Оп. 1. Д. 2 Л. 381.
15. ЦГА РСО-А. Ф. Р.166. Оп. 1. Д. 8 Л. 12.
16. ЦГА РСО-А. Ф. Р.166. Оп. 1. Д. 8 Л. 72.
17. ЦГА РСО-А. Ф. Р.166. Оп. 1. Д. 8 Л. 79.
18. ЦГА РСО-А. Ф. Р.166. Оп. 1. Д. 9 Л. 21.
19. ЦГА РСО-А. Ф. Р.166. Оп. 1. Д. 9 Л. 21 Об.
20. Положение о Северо-Кавказском крае, введенное в действие Декретом ВЦИК РСФСР «О введении в действие положения о Северо-Кавказском крае» от 26 января 1925 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_2325.htm (дата обращения 20.02.2017).
21. Положение о судоустройстве РСФСР, введенное в действие Постановлением ВЦИК РСФСР «Об утверждении Положения о судоустройстве РСФСР» от 19 ноября 1926 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_3125.htm (дата обращения 20.02.2017).
22. Пряников П. Н. «Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью» // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://rusplt.ru/society/zakony-protiv-anticimitizma.html (дата обращения 01.03.2017).
23. Уголовный кодекс РСФСР 1922 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_1338.htm (дата обращения 23.02.2017).
24. Уголовный кодекс РСФСР 1926 года. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_3132.htm (дата обращения 23.02.2017).
Об авторе
Зиновьев Георгий Алексеевич - аспирант кафедры всеобщей истории и исторической политологии, Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова, george.alex.zinobios@mairl. т
