CC BY
43
ФШМШШЕ ИНУ ки
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО ГОРСКОГО НИИ В КОНТЕКСТЕ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
В 20-30-Е ГГ. ХХ В.
А. И. Темирболатова
ACTIVITY OF THE NORTH CAUCASIAN MOUNTAIN SCIENTIFIC RESEARCH INSTITUTE IN A CONTEXT OF LANGUAGE POLICY IN THE NORTH CAUCASUS IN 20-30-TH OF THE XX-TH CENTURY
Temirbolatova A. I.
Article is devoted to studying of a language policy in the North Caucasus in 20-30 ХХ century, activity of the North Caucasian mountain historic-linguistic scientific research institute of С.М. Kirov which work has been directed on studying of languages and cultures of the people of Caucasus.
Key words: the language policy, language building, the North Caucasian mountain historic-linguistic scientific research institute, All-Union central committee of the New ABC.
Статья посвящена изучению языковой политики на Северном Кавказе в 20-30 гг. ХХ в., деятельности Северо-Кавказского горского истори-ко-лингвистического научно-исследовательского института им. С. М. Кирова, работа которого бы^1-ла направлена на изучение языков и культур народов Кавказа.
Ключевые слова: языковая политика, языковое строительство, Северо-Кавказский горский историко-лингвистический научно-исследовательский институт, Всесоюзнызй центральный комитет Нового алфавита.
УДК 800:930.2(470.6)
Большая часть народов Северного Кавказа до Октябрьской революции считались бесписьменными. После революции произошла «первая в истории» попытка построить языковую политику на основе удовлетворения потребности идентификации для каждого народа. Родные языки использовались не только на уровне союзных и автономных республик (среди первых автономных республик были Дагестанская и Горская), но и на уровне национальных районов, и даже национальных сельсоветов (2, с. 22).
В лингвистическом энциклопедическом словаре дается толкование языковой политики, как «совокупности идеологических принципов и практических мероприятий по решению языковых проблем в социуме, государстве» (12). Здесь же указывается, что языковая политика является частью национальной и в основных чертах зависит от общих принципов последней. «Языковая политика представляет собой концентрированное выражение методологических и социальных основ, определяющих идеологическое и практическое отношение той или иной государственно-политической системы к функционированию, развитию и взаимодействию языков, к их роли в жизни народа или народов. В центре внимания языковой политики находятся наиболее крупные национально-языковые проблемы широкого социального и идеологического значения» (12).
Проявлением языковой политики в феодальную эпоху, по мнению В. Н. Ярцевой, было навязывание языка завоевателей
покоренным ими народам. Однако проявлением языковой политики в первые годы становления советской власти, наоборот, является создание письменностей для ранее не имевших ее народов, развитие национальных языков и многое другое (12). Термин «языковая политика» появился в 1945 году. Его автором является Цеболлеро (16, с. 32).
Магомет Измаилович Исаев, известный иранист, специалист по социолингвистике и этнолингвистике, отмечает, что термин «языковая политика» первоначально возник и существовал в ряду аналогичных терминов (национальная политика, хозяйственная политика и др.) и по своему содержанию обозначал языковой аспект партийной и государственной политики (и программы) по национальному вопросу. Позднее, в двадцатые годы, этим термином стали обозначать ту большую работу, которую советские языковеды, «революцией призванные», проводили по усовершенствованию и созданию многочисленных алфавитов (10, с. 7). В начале ХХ века языковая политика стала обозначать большой круг важнейших проблем и конкретных попыток «сознательного, целесообразного руководства социальной речевой деятельностью» (4; с. 139, 165).
В. П. Григорьев определяет языковую политику как «теорию и практику сознательного воздействия общества на ход языкового развития, т. е. целенаправленное и научно обоснованное руководство функционированием существующих языков и созданием и совершенствованием новых языковых средств общения». (7, с. 8). Л. Б. Никольский под языковой политикой понимает «практику осуществления сознательного вмешательства в языковое развитие» (13, с. 6).
«Однако, - отмечает Исаев, - именно в таком значении чаще употребляется термин языковое строительство в нашей стране: создание письменности, школ на родных языках, орфографии, терминологии, учебных пособий, теоретических исследований по всем языкам советских народов, что способствовало значительному расширению общественных функций литературных языков» (10, с. 9).
В западной лингвистике терминам «языковая политика» и «языковое строительство» близки такие термины, как языковое планирование, языковое прогнозирование. Этот вопрос освещен в работах А. Д. Швейцера, Л. Б. Никольского и др. (См. Никольский Л. Б. Прогнозирование и плакирование языкового развития - М., 1969., Исаев М. И. Сто тридцать равноправных (о языках народов СССР) - М., 1970).
В. А. Аврорин, специалист то тунгусо-маньчжурским языкам, проблемам тюркологии, сравнительно-исторического языкознания, социолингвистике, определяет языковую политику как «органическую часть национальной политики того или иного государства, класса или партии» (1, с. 9).
В лингвистике часто ставился вопрос об отказе от одного из терминов (языковая политика и языковое строительство) и употребления во всех случаях другого. Однако М. И. Исаев предлагает оставить оба термина, разграничив и определив их содержание, исходя из практики употребления и внутренней формы каждого из них. При таком подходе к понятию «языковая политика» больше подходит определение В. А. Авро-рина. Что касается языкового строительства, то целесообразно отмечать им практическую деятельность и конкретные шаги, предпринимаемые специалистами по реализации «языковой политики» (10, с. 10).
Такой деятельностью государства является создание письменностей для ранее бесписьменных народов нашей многонациональной страны. К началу ХХ века немногие народы имели письменность. У некоторых мусульманских народностей Северного Кавказа имелась письменность на основе арабской графики. Однако эта письменность не была доступна широким народным массам. В основном ее применение ограничивалось сферой религии, и арабской грамотой владели, главным образом, духовенство и высшие сословия. После Октябрьской революции в СССР развернулось массовое языковое строительство.
Основные принципы национальной и языковой политики были разработаны вождями советского государства задолго до Ок-
тябрьской революции. В решениях X съезда партии (1921 г.) были сформулированы главные задачи страны: «...помочь трудовым массам невеликорусских народов догнать ушедшую вперед центральную Россию, помочь им: а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национально-бытовым условиям этих народов; б) развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения; в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке; г) поставить и развить широкую сеть курсов и школ как общеобразовательного, так и профессионально-технического характера на родном языке (в первую очередь для киргиз, башкир, туркмен, узбеков, таджиков, азербайджанцев, татар, дагестанцев) для ускоренной подготовки местных кадров квалифицированных рабочих и советско-партийных работников по всем областям управления и прежде всего в области просвещения» (11, с. 559).
В России историю языкового строительства принято делить на три периода: 1) усовершенствование старых алфавитов; 2) создание или перевод алфавитов на латиницу; 3) перевод практически всех письменностей на кириллическую графическую основу.
Первые крупные шаги по реформе старой письменности были сделаны в Азербайджане. 21 июля 1922 г. был образован Комитет по проведению нового тюркского алфавита (КНТА) под председательством С. Агамалы-Оглы, революционера и борца за культурный прогресс тюркоязычных народов. Исаев М. И. отмечает, что комитету пришлось вести борьбу с противниками новой реформы (ислахисты), выступавшими против коренной перестройки старого алфавита и ограничивавшиеся лишь некоторым упрощением арабской графики. Ислахисты предлагали оставить только начальную форму написания арабских букв вместо различного начертания в начале, середине и конце слова. Таким образом, они отбросили буквы ^ Из трех арабских букв J ^ I
построили 9-10-16 знаков для обозначения гласных звуков, прибавив к указанным трем основным буквам большое количество надстрочных, боковых и подстрочных знаков (10, с. 64).
В декабре 1922 года Народным комиссариатом национальностей был разработан проект образования комиссии по реформе арабского алфавита. О недостатках арабского письма говорил и первый директор Северо-Кавказского горского историко-линг-вистического научно-исследовательского института У. Д. Алиев: «Арабская грамота не могла иметь массового распространения; она была грамотой избранных кругов мусульманского общества, грамотой, так сказать, аристократического характера» (3, с. 10). Арабский алфавит сделался «аристократическим», доступным только немногим: грамота сделалась привилегией верхушки народа. Арабская культура стала религиозно-схоластической, застывшей в рамках докапиталистического общества. У. Алиев отмечает, что «при выборе графики для языка нужно взять такую, которая бы отличалась условиями простоты, практичности и близости к графике языков европейских, потому что революция требовала высоких перспектив. Такой графикой, по убеждению передовых революционных горских групп, поддерживаемому авторитетами ученого мира и практикой европейской культуры, могла быть только латинская графика» (там же).
В 1923-1924 годах проводилась большая работа по составлению алфавитов на латинской основе для татар, башкир, казахов, туркмен, азербайджанцев и других. В 1925 году на второй конференции по просвещению горских народов Северного Кавказа было принято решение о латинизации письменности ингушей, кабардинцев, карачаевцев, адыгейцев, чеченцев. В феврале 1927 года в Баку состоялся первый всесоюзный тюркологический съезд, посвященый вопросам латинизации письменности тюр-коязычных народов. В работе съезда принимали участие представители горских кавказских и иранских народов. На этом этом съезде был создан Центральный комитет Нового тюркского алфавита (ЦК НТА) (8, с. 29).
В 1931-1932 годах были разработаны проекты алфавитов на латинской основе для других народов. В эти годы латинизированный алфавит всех народностей стал называться «Новым алфавитом». Центральный комитет Нового тюркского алфавита был преобразован во Всесоюзный центральный комитет Нового алфавита (8, с. 29).
На определенном этапе развития письменности в коммуникации народов СССР латинизированный алфавит сыграл положительную роль. Обладая рядом преимуществ перед арабским, он помог освободиться от сложных и трудных для широкого употребления алфавитов и явился переходным этапом к более совершенному и более необходимому народам СССР, чем латинский, русскому алфавиту. Переход на русскую графическую основу необходим был для народов СССР по ряду причин. Учитывались политические, экономические, культурные связи между русским и другими народами СССР, их сотрудничество, огромная братская помощь русского народа всем нациям и народностям страны (8, с. 29).
Переход на русскую графику обеспечил устранение алфавитного разнобоя в национальных школах, улучшения преподавания и усвоения русского и родных языков, упростил и улучшил работу по разработке орфографий, общественно-политической, научно-технической терминологии, в основном заимствованной из русского языка. В процессе перехода на русскую графику устранялись ошибки, допущенные в период латинизации, когда были сделаны попытки создать письменность для некоторых малочисленных народов, языки которых не имели никаких перспектив дальнейшего развития (8, с. 30).
В 20-30 годы ХХ века огромный вклад в развитие истории, культуры и языков народов Кавказа внес Северо-Кавказский горский историко-лингвистический научно-исследовательский институт им. С. М. Кирова (1926-1937), работа которого была направлена на изучение языков и культур горцев. Он был создан Постановлением Совета Народных Комиссаров РСФСР от 24 ноября 1926 года как Северо-Кавказский институт краеведения во Владикавказе. В декабре
этого же года «из-за слабой работы Института и отсутствия в организационном охвате обслуживания культурно-исследовательских нужд национальных областей Северного Кавказа», как отмечается в докладе о деятельности института в комиссии Государственного ученого совета 27 июня 1929 г. (15). В результате СНК РСФСР принял постановление: «1. Северо-Кавказский институт краеведения в г. Владикавказе ликвидировать. 2. Организовать в Ростове-на-Дону Северо-Кавказский горский научно-исследовательский институт краеведения с содержанием на госбюджете» (5. Л. 13-15).
Историю деятельности института отражают положения, планы и отчеты, приказы по основной работе и по личному составу, доклады, списки сотрудников, аспирантов, рецензии на учебники и научные работы, переписка по различным вопросам с научно-исследовательскими института страны, протоколы заседаний, правления, общих собраний сотрудников и заседаний СевероКавказского краевого национального совета, штатные расписания, сметы и другие бухгалтерские документы, инвентарные книги библиотеки, документы о работе Краевого комитета нового алфавита, личные дела сотрудников аспирантов и др.
Ценные материалы о работе института имеются также в фонде Северо-Кавказского краевого музея горских народов им. Муссы Кундухова (ГАСК Ф. Р.-1077), с которым институт активно сотрудничал. Согласно архивным документам 1934 году институт переименовали в Северо-Кавказский горский историко-лингвистический научно-исследовательский институт, а в 1935 году перевели в г. Пятигорск, где ему присвоили имя С. М. Кирова. Документы архива дают материал о попытке сформировать в России научный центр кавказоведения. Однако в 1937 году институт был ликвидирован с официальной формулировкой - «в связи с организацией национальных республик на основании Сталинской Конституции» (6. Л. 426).
Северо-Кавказский горский историко-лингвистический научно-исследовательский институт тесно сотрудничал с Институтом языка и мышления АН СССР, Институтом
антропологии и этнографии АН СССР, Ленинградским институтом востоковедения, Тбилисским институтом языка, истории и теории культуры, Ленинградским научно-исследовательским институтом языкознания, НИИ Чечено-Ингушетии, Дагестана, Черкесии, Карачая, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Адыгеи.
В докладе о деятельности института в комиссии Государственного ученого совета 27 июня 1929 г. отмечается, что «институт состоял из 4 отделов: 1) естественно-производительных сил, 2) социально-культурного, 3) лингвистического и 4) экономических исследований. Отделы, в свою очередь, распадалась на секции. Во главе отделов стояли штатные работники института - либо профессора и доценты местного вуза, либо лица, выдающиеся в области изучения Кавказа и, в частности, горских вопросов и обладающие в этом отношении большой квалификацией. Секции возглавлялись внештатными научными сотрудниками» (15, с. 9).
Должность директора института в разные годы занимали У. Д. Алиев (1926-1930), Н. Т. Буркин (1930-1934), Х. Д. Ошаев (1934-1937), А. А. Айрих (1937), ученым секретарем был Авдей Ильич Гозулов (также он заведовал отделом экономических исследований). «Заместителем директора на 1929 год был заведующий отделом естественно-производственных сил профессор Петр Михайлович Ерохин, заведующим отделом социальной культуры был Александр Николаевич Дьячков-Тарасов, а лингвистическим отделом руководил профессор Михаил Васильевич Беляев, который также был секретарем терминологической комиссии. Кроме штатных научных сотрудников и практикантов, институт имел в своем составе и внештатных научных работников, принимавших участие в экспедиционных и камеральных исследованиях института» (15, с. 7).
Лингвистический отдел института образовался значительно позже других его отделов и «был выдвинут самой жизнью и возложением на институт Краевым исполнительным комитетом ряда ответственных задач научно-практического порядка, в связи с мероприятиями по коренизации националь-
ных областей». (15, с. 7) В состав лингвистического отдела вошли следующие секции:
1) горско-турецкая - руководитель У. Д. Алиев,
2) горско-иранская - руководитель проф. Б. А. Алборов,
3) ингушско-чеченская - руководитель З. Мальсагов,
4) абхазско-адыгейская - руководитель проф. Н. Ф. Яковлев, под общим председательством У. Д. Алиева и при секретаре -И. К. Хубиеве» (15, с. 9).
В январе 1929 г. к отделу присоединилась образованная при Северо-Кавказском крайисполкоме Центральная терминологическая комиссия по обогащению, «в связи с коренизацией края, горских языков Северного Кавказа приемлемыми для населения терминами. Комиссия образована в составе: председателя - У. Д. Алиева, ученого секретаря - проф. М. В. Беляева, членов -проф. Н. Ф. Яковлева, проф. Б. А. Алборова, А. X. Саламова, А. Н. Дьячкова-Тарасова и Т. Хуажева» (15, с. 10). Терминологическая комиссия занималась разработкой лексикологии, имея в виду от непосредственно необходимой, в связи с коренизацией края, разработки терминологических словарей и перевода форм деловых бумаг перейти к составлению общих словарей горских языков и сравнительного словаря их, в то время как лингвистический отдел СКГНИИ главной своей целью ставил разработку грамматик, хрестоматий.
Наличие на Северном Кавказе Ассоциации научно-исследовательских институтов, куда Краевой горский научно-исследовательский институт входил «как часть в целое, участие его в деле выявления тематических заданий по линии национальных областей значительно оживляло работу по изучению национальных областей и национальных научно-исследовательских и краеведческих учреждений» (15).
С историей института были связаны имена таких известных ученых, как профессор Н. Я. Марр, кавказовед, хранитель этнографического музея в Мюнхене А. М. Дирр, акад. И. И. Мещанинов, Л. В. Щерба, Н. С. Трубецкой, действительный член Ин-
ститута этнических и национальных культур народов Востока СССР, проф. Н. Ф. Яковлев, Б. А. Алборов, М. Я. Немировский, М. Н. Покровский, Л. И. Жирков, А. Генко, В. Ф. Миллер, Топурия, М. К. Милых, Р. И. Шор, Н. Дмитриев, Г. П. Сердюченко, А. Т. Донецкая, В. И. Абаев, член-корреспондент Академии наук СССР, проф. Н. Н. Любович, геологи П. Н. Чирвинский, А. Н. Огильви, анатом-антрополог К. З. Яцу-та, археолог Б. В. Лунин, краевед А. Н. Дьячков-Тарасов, библиограф В. М. Городецкий, Ладыженский А. М. и т. д.
Работы научных сотрудников СКГНИИ дают сведения об истории изучения ими языков и диалектов Северного Кавказа. В лингвистическом отделе института более 20 рукописей по языкам кавказской семьи, 4 рукописи по языкам иранской группы, 10 рукописей по тюркским и монгольским языкам, более 10 рукописей, связанных с изучением литературы и культуры народов Северного Кавказа.
Особенно ценными работами о кавказско-иберийских языках являются исследования немецкого ученого, директора этнографического музея в Мюнхене, специалиста по сопоставительной лингвистике, профессора А. М. Дирра «Андийский язык», содержащая, помимо очерка андийского языка, авторские описания аварского, абазинского, лезгинского, лазского языков, а также языков картвельской, абхазо-адыгской групп и многочисленных говоров багулал, ботлих, арчи, хварши, капучи, тинди, хиналуг, убых-ского, чамалал и других, а также сведения о многих северо-восточных, северо-западных и юго-восточных языках Кавказа (классификация языков дана автором), «Исследование по звуковой системе кавказских языков» со ссылками на известных лингвистов Услара, Н. Трубекого, Н. Марра, рукописи монографического описания ингушского, цахурско-го, табасаранского, рутульского и других языков; рукописи профессора библиотеки им. В. И. Ленина Л. И. Жиркова «Словообразование в аварском языке», «Развитие частей речи в горских языках Дагестана», «Введение в изучение языков Кавказа».
В архиве Горского института содержатся также рукописи статей Н. С. Трубецкого «Латеральные согласные в кавказских языках», рукопись профессора М. Я. Немиров-ского «Лексикологические записки по горским яфетическим языкам Северного Кавказа», рукопись внештатного консультанта института, профессора Р. О. Шора о «геми-натах» в яфетических языках Дагестана и исследование о татском консонантизме, рукописи зав. лингвистическим отделом Г. П. Сердюченко «Об абазинской письменности» и методике перевода с русского языка на горские. По иранской группе языков наиболее значительными являются рукописные монографии профессора О. Егорова «О сложных словах в осетинском языке», В. И. Абаева «Трансформация согласных в осетинском языке», Б. А. Алборова об ира-но-дигорских диалектах. По тюркологии выделяются работы В. Москалева и М. Милых, связанные с исследованием происхождения ногайского языка, ногайской терминологии и заимствований в «тюрко-татарских» языках, рукописи А. Боровкова по исследованию карачаево-балкарского языка.
В фондах института также имеются довольно значимые материалы по деятельности «Комитета нового алфавита», ставившего своей целью перевод национальных языков на русскую графическую основу, материалы по созданию и функционированию системы теории и практики перевода партийной и государственной литературы на национальные языки. Особый интерес вызывают комплект рукописей, выполненных арабской графикой, довольно редкие и достаточно ценные материалы для историков и лингвистов, которые значатся в архиве как «неизвестные рукописи на неизвестных языках», языковые карты Северного Кавказа, материалы для национально-русских словарей, а также единицы хранения, содержащие упоминание об иранском шахе времен А. Грибоедова, имен Николая II, Пушкина, Шамиля и мн.др.
Результатом десятилетней работы СКГНИИ (1926-1927) в контексте языковой политики СССР на Северном Кавказе было
изучение происхождения практически всех горских народов Северного Кавказа, обычного горского права, разработка истории национальных республик, сбор материала по фольклору; были составлены грамматики, хрестоматии и словари языков Северного Кавказа. Учеными института для БСЭ была составлена карта языковых территорий Северного Кавказа и написаны статьи, подго-
товлены и защищены диссертации по кавказоведению. Сейчас в связи с изменениями в области языковой политики и строительства полезно обратиться к деятельности СевероКавказского горского научно-исследовательского историко-лингвистического института, материалы которого только начали изучаться.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аврорин В. А. Ленинская национальная политика и развитие литературных языков народов СССР // ВЯ. 1960. № 4.
2. Аклаев А. Р. Законодательство о языках и межэтнические конфликты в Российской Федерации // Социально-политический журнал. 1994. № 8.
3. Алиев У. Д. Латинизация горских письмен.
4. Винокур Г. О. Культура языка — М., 1929.
5. ГАСК Ф.Р.-1077. Оп.1. Д.13. Л. 13-15.
6. ГАСК Ф.Р-1260. Оп. 1. Д. 40. Л. 426.
7. Григорьев В. П. Культура языка и языковая политика // Вопросы культуры речи. М., 1963. Вып. 4.
8. Дешериев Ю. Д. Развитие младописьменных языков народов СССР. — М., 1958.
9. Исаев М. И. Языковое строительство в СССР. — М.: Наука, 1979.
10. Вопросы развития литературных языков народов СССР в советскую эпоху. — Алма-Ата, 1964.
11. КПСС в резолюциях в решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, Ч. 1. — М., 1953.
12. Лингвистический энциклопедический словарь / Ярцева В. Н. — М., 1990.
13. Никольский Л. Б. Прогнозирование и планирование языкового развития. — М., 1970.
14. Никольский Л. Б. Языковая политика как форма сознательного воздействия общества на языковое развитие // Язык и общество. - М, 1972. - С. 18-92.
15. Хроника. Краевой горский институт. Доклад о деятельности института в комиссии Государственного ученого совета 27 июня 1929 г.
16. Spolsky B. The Languages of Israel: Police, Ideology and Practice / B. Spolsky, E. Sho-hamy. — Clevedon: Multilingual Matters Ltd., 1999.
Об авторе
Темирболатова Айшат Исмаиловна, ГОУ ВПО
«Ставропольский государственный университет», соискатель кафедры современного русского языка, лаборант ПНИЛ «Текст как явление культуры». Сфера научных интересов - социолингвистика, этнолингвистика, метапоэтика, семиотика.
temirbolatova@yandex.ru
