CC BY
24
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood
О. Х. Мухатова, Н. Н. Курманалина, З. Т. Садвокасова
Деятельность православных миссионеров среди калмыков Семиреченской области во второй половине XIX века *
O. Kh. Mukhatova, N. N. Kurmanalina, Z. T. Sadvokasova
The Activity of Orthodox Missionaries among the Kalmyks of Semirechensk Region in the Second Half of the XIX Century
По мере принятия, начиная с 1731 г., казахскими жузами российского подданства государственный аппарат Российской империи начал изучать все сферы жизни местного населения, в том числе быт и верования казахов. Одновременно российская власть приступила к духовной колонизации населения Казахской степи, в ходе которой наряду с обучением русскому языку проводилась и христианизация. В решении этих задач, помимо Русской православной церкви, участвовали многие центральные и местные государственные учреждения, главными из которых были Военное министерство, Министерство народного просвещения и Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел. Их усилиями и за счет государственного бюджета открывались миссионерские станы и школы, всячески поддерживалась миссионерская деятельность Русской православной церкви, православных братств и конкретных православных священнослужителей.
В 1871 г., после завершения долгого процесса присоединения к Российской империи территории Старшего жуза Казахского ханства, была создана Туркестанская епархия Русской православной церкви, которая стала налаживать миссионерскую работу среди населения, проживающего на территории Туркестанского генерал-губернаторства, образованного в 1867 г. Оренбургская епархия, выделенная в 1859 г. из Оренбургско-Уфимской епархии, и Омская
* Статья подготовлена в рамках реализации проекта «Разработка академического издания "История Казахстана с древнейших времен до наших дней" в семи томах», т. 5 (ИРН OR11465469) при финансовой поддержке Министерства образования и науки Республики Казахстан. 6
епархия, выделенная в 1895 г. из Тобольской епархии, среди многообразных задач которых было принятие иноверцев в православие и противодействие мусульманской вере, охватывали своей миссионерской деятельностью население Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областей, в 1882 г. включенных в созданное Степное генерал-губернаторство (административный центр — город Омск). Семиреченская область, которую возглавлял военный губернатор (административный центр — город Верный), была образована в 1867 г. в составе Туркестанского генерал-губернаторства, а в 1891 г. была передана в состав Степного генерал-губернаторства.
В 1881 г. в Томской епархии была открыта Киргизская духовная миссия для Семипалатинской области (в имперский период российские власти и русское население Сибири и Туркестана называли казахов киргизами). В 1895 г., в связи с выделением из Тобольской епархии самостоятельной Омской епархии, Киргизские духовные миссии Томской и Тобольской епархий были объединены и подчинены Омской епархии. Резиденцией объединенной Киргизской духовной миссии был назначен Семипалатинск. В итоге православная миссионерская деятельность, ставшая более планомерной и системной, охватила все территории, на которых проживали казахи.
Изучение православной миссионерской деятельности в контексте имперской духовной колонизации казахского населения является важной задачей исторической науки. Оно дает возможность конкретно и всесторонне раскрыть цели, методы и результаты национальной и религиозной политики российского самодержавия по отношению к населению Казахской степи.
Миссионерская деятельность Русской православной церкви в Казахской степи во второй половине XIX в. — одна из наиболее изученных тем истории Казахстана благодаря усилиям как казахских, так и российских историков, результаты исследований которых представлены в виде монографий и статей. Из числа последних особенно необходимо отметить статьи казахстанских ученых, опубликованные в российских научных журналах.
Среди всего комплекса вопросов, составляющих эту многоплановую тему, есть вопрос, который на первый взгляд может показаться мелким, частным, и который пока еще не стал предметом специального изучения. Однако обращение к нему позволяет уточнить и конкретизировать многие моменты православного миссионерства в Казахской степи. Это — православное миссионерство среди калмыков, вынужденных бежать в Семиреченскую область Российской империи из Китая.
В настоящей статье христианизация «китайских калмыков», как именовали их российские власти, исследуется впервые. Источнико-вой базой исследования стали документы, хранящиеся в Центральном государственном архиве Республики Казахстан в составе фондов И-44 (Семиреченское областное правление, г. Верный) и И-64
(Канцелярия Степного генерал-губернатора, г. Омск) и ранее не введенные в научный оборот.
* * *
Калмыки — монгольский народ ойратской группы. Предки калмыков — западные монголы-ойраты. До XII в. они проживали в основном в Прибайкалье и верховьях Енисея, постепенно перемещались к западу. Ойратские племена чорос, хошоут, дурвэд, хойт после распада империи Юань (1368 г.), созданной потомками Чингиз хана, населяли Западную Монголию. В XVII в. в Западной Монголии образовалось Джунгарское ханство, которое было уничтожено Цинь-ской империей в середине XVIII в. Ойраты (джунгары) — оставшиеся племена, составлявшие население Джунгарского ханства, — перешли во владение Китая.
Согласно заключению многих исследователей, под термином «калмыки» правильно будет понимать ойратов, которые в начале XVII в. мигрировали на Запад и расселились по степным просторам Придонья, по берегам Яика, в Среднем и Нижнем Поволжье, где в конце XVII в. образовалось Волжское калмыцкое ханство, под термином же «ойраты» — жителей Джунгарского ханства после его образования. «Ойратами» можно назвать и общих предков данных народов или употреблять «ойрат» как синоним слова «джунгар». Но в данной статье авторы используют слово «калмыки», поскольку в делопроизводственных документах российских государственных учреждений второй половины XIX в. они назывались именно так.
В 1860-х гг. немусульманские этнические группы вынуждены были переселяться из Западного Китая на территорию Российской империи. Случаи вынужденного переселения представителей немусульманских групп населения были многочисленными. Главной причиной бегства стали массовые убийства восставшими мусульманами жителей из числа немусульманских народов, представлявших в регионе власть Цинской династии. В 1864 г. четыре группы дауров бежали из Хоргоса на Борохудзир под защиту русских. Солонский ухэрида Чишань после взятия таранчи Хуйюаньчэна бежал с Турге-ня в Борохудзир, туда же стекались солоны из Чичикана и Тургеня. После взятия Кульджи дунгане за трое суток вырезали 20 тыс. человек, в Чугучаке сложилась аналогичная ситуация. Современник этих трагических событий писал: «Пограничные к нашим пределам китайцы и калмыки убежали в Киргизскую степь Сибирского ведомства, где, проскитавшись более двух месяцев, истощенные и изнуренные, в рубище и лохмотьях, с растреснувшею кожей от жару, поту и пыли, с начала весны стали прибывать в станицы и передовые посты [Сибирского казачьего войска] в Копальском и Алатав-ском округах...».
Позднее в Семиреченскую область прибыли еще 5 тыс. бежен-
цев. В 1865-1866 гг. из Китая в Семиреченскую область перешло 15 тыс. беженцев. Среди них были не только калмыки, но и уйгуры, и дунгане. Традиционно считается, что в Казахскую степь во второй половине XIX в., после неудачного восстания против империи Цинь, переселились только мусульмане — уйгуры и дунгане. На самом деле в Казахскую степь прибывали и калмыки. ЗападноСибирский генерал-губернатор и командующий войсками ЗападноСибирского военного округа генерал-лейтенант А. О. Дюгамель в письме от 16 ноября 1866 г. сообщал министру иностранных дел Н. К. Гирсу о прибытии в пределы Российской империи беженцев из Китая в числе 3 695 человек. Положение беженцев-калмыков было тяжелым, особенно сибо и солонов.
В 1867 г. на территории Семиреченской области из двух полковых округов Сибирского казачьего войска было образовано Семи-реченское казачье войско, на которое была возложена сторожевая служба на восточных границах Туркестана. Существование этого казачьего войска явилось важным фактором, повлиявшим на судьбу китайских калмыков.
* * *
Калмыки в основном вели кочевой образ жизни. Областные власти пытались определить точное количество калмыков, которые были расселены на территории Семиреченской области. С этой целью была проведена перепись калмыков, но статистика оказалась крайне неполной, фрагментарной. Об этом писал русский демограф С. А. Новосельский: «Совершенно неудовлетворительно ведется регистрация естественного движения населения среди мусульманского и языческого населения Азиатской России, особенно среди кочующих народностей, таких как киргизы и калмыки, статистика естественного движения которых, можно сказать, совершенно отсутствует» .
Россия была заинтересована в преумножении своего влияния в регионе, не связанного с местным мусульманским элементом. Кроме того, в крае почти отсутствовало население, занимающееся земледелием. Поэтому безопасная колонизация части Семиречья калмыками, бежавшими из Китая, представлялась правительству и местным властям наиболее предпочтительной.
Многие беженцы первоначально намеревались вернуться в Китай, но некоторые из них, более тысячи человек, заявили о желании принять российское подданство и православие. Калмыков разместили в городе Верный, казачьей станице Копальской, казачьем выселке Коксуйском и других населенных пунктах Семиреченской области.
1 008 человек поселили в казачьих выселках Саркандском и Коксуйском Копальского уезда. По мнению начальника Копальского
уезда, бедных калмыков лучше было бы разместить в выселке Сар-кандском, располагавшемся на хорошей земле, пригодной для земледелия и животноводства. Им необходимо было предоставить землю и жилье, а также определить их правовое положение. По замыслу областных и казачьих властей, беженцам из Китая надлежало принять российское подданство, перейти в православие и зачислиться в казачье сословие. Для ускорения перехода в православие в начале 1867 г. было сочтено необходимым открыть в Саркандском выселке миссионерскую школу для калмыцких беженцев из Китая.
О ежегодном ассигновании 920 руб. «на содержание священника, церковного причта и учителя школы для китайских переселенцев, вступивших в русское подданство и желающих принять православную веру», вновь назначенный Западно-Сибирский генерал-губернатор и командующий войсками Западно-Сибирского военного округа генерал-лейтенант А. П. Хрущов в марте 1867 г. ходатайствовал перед военным министром генералом от инфантерии Д. А. Милютиным, известным реформатором Александровской эпохи. Предложение было утверждено Государственным советом, и 920 руб. были включены в расходную смету Главного интендантского управления Военного министерства на 1868 г.
Об этом решении назначенный меньше года назад Туркестанский генерал-губернатор (Туркестанская область была преобразована в Туркестанское генерал-губернаторство в июле 1867 г.) генерал-адъютант К. П. Кауфман письмом от 10 апреля 1868 г. сообщил военному губернатору Семиреченской области, образованной в составе генерал-губернаторства в июле 1867 г., генералу Г. А. Колпаковско-му (в этой должности Колпаковский прослужил почти 15 лет, после чего в 1882 г. был назначен первым генерал-губернатором Степного края). При этом Кауфман потребовал от Колпаковского предоставить ему сведения, «в каком именно месте предполагаете учредить церковный причт», а также «снестись с епархиальным начальством о назначении личного состава причта». Он имел в виду Оренбургскую епархию и ее епархиального епископа Митрофана.
Утвержденная на содержание православной миссионерской школы в выселке Саркандском сумма в 920 руб. включала 300 руб. на жалованье заведующему школой приходскому священнику, 120 руб. церковному причту, 400 руб. на жалованье учителю, 50 руб. на «покупку учебных пособий» и 50 руб. «для охранения школы, на прислугу и наемных сторожей». Сообщая об этом епископу Митрофану в письме от 4 мая 1868 г., военный губернатор Семиреченской области генерал Колпаковский просил о «назначении священника и причта», уточнив при этом: «если они пожелают взять на себя и обязанности учителя, то, сверх положенного содержания, будут получать и 400 руб., определенных в жалованье учителю».
Заведующим миссионерской школой и учителем был назначен священник Диамид Чернявский. Он должен был добросовестно вы-
полнять свои обязанности и отчитываться в своих действиях перед военным губернатором Семиреченской области. Чернявский в письме генералу Колпаковскому докладывал, что квартира для школы им нанята, обучение русскому языку калмыцких детей начато. Также в письме священник сообщал, что «школа после многих хлопот, кое-как устроилась. Калмыцких детей поступило в школу 24 мальчика, количество на первый раз достаточное. Некоторые из них радуют своим пониманием. Дай Бог, чтобы они исправно ходили в школу».
Священник Чернявский стремился добросовестно выполнять возложенные на него обязанности. Он докладывал Семиреченскому военному губернатору Колпаковскому о каждом своем шаге по развитию миссионерской деятельности среди китайских калмыков. Так, он обратился к военному губернатору с просьбой о выделении ему книги или тетради для записей прихода и расхода денег, поступающих в его распоряжение на миссионерское дело. Он объяснил причину просьбы: «Недавний случай навлек меня на мысль об этом предмете, а именно: купец Маслов пожертвовал для калмыков 3 руб. и при этом изъявил желание записать деньги в книгу. Не мешало бы иметь книгу чаяния и других, кроме Маслова, благодетелей».
В докладе священника Чернявского от 17 января 1868 г. сказано, что «для постройки походной церкви для новокрещенных калмыков, живущих близ в[ыселка] Саркандского у миссионера нет денежных средств: а) на уплату подрядчику-плотнику, который просил 100 руб.; б) потребуется отвоза приблизительно три пуда, будет стоит 15 руб.; г) за оконные рамки со стеклами нужно будет заплатить не меньше 50 руб.; д) гвоздей на прибивку кошем требуется не меньше пуда. Вообще сказать: всех расходов на постановку решетки будет не меньше 200 руб... Готов приступить к устройству походного храма, как только получат денежные средства».
В докладе от 23 ноября 1868 г. священник Чернявский доложил военному губернатору: «На нашего причетника и переводчика мною употреблены собственные деньги. Покорнейше прошу Ваше Превосходительство сделать распоряжение в высылке мне жалованья ассигнованного на содержание причетника при священнике калмыков, принимающих Православную веру, через это возвратятся мои деньги».
В письме Семиреченскому военному губернатору от 31 марта 1869 г. он сообщил, что канцелярия Туркестанского генерал-губернатора пересылает из Санкт-Петербургского губернского казначейства одну тысячу рублей серебром на покупку необходимых вещей, одежды и книг для строящейся по приказанию императора церкви для беженцев из Китая. И при этом отметил особо: «Просили о расходе этих денег предоставить генерал-губернатору своевременно надлежащий отчет».
Однако священник Чернявский недолго заведовал миссионерской школой: здоровье его ухудшилось. Чтобы миссионерская ра-
бота не приостанавливалась, ему на смену был назначен священник Василий Покровский, который столкнулся с теми же трудностями в работе среди китайских калмыков. Поначалу они не обращали внимания на его миссионерские внушения и увещевания. В своем первом письме военному губернатору Колпаковскому от 3 апреля 1869 г. он докладывал: «.Крещеные саркандские калмыки не выказывают доселе ни усердия и расположения к Церкви, ни желания расставаться со своими старыми обычаями, костюмом, косами и пр., чтобы могли походить на крещеных, хотя бы по внешности».
В докладе военному губернатору от 10 ноября 1969 г. священник Покровский подчеркивал свою добросовестную работу по распространению православия среди калмыков: «До утверждения моего миссионером, я говорил им как "частный человек", что, если они крестились, приняли подданство, и наконец, согласно их же личному желанию, приняты в казачье сословие, после этого уже, жить по-калмыцки, шить новые калмыцкие костюмы, носить косы и не выказывать ни малейшего расположения к церкви, — значит, обманывать Бога и русское правительство».
Далее он сообщал, что ежедневно проводит подобную агитационную работу и ему нередко приходится сталкиваться с разными сложными ситуациями. Например, он подробно описал действия двух калмыков — жениха и невесты, которые пришли для венчания: «Вчерашний день явились ко мне для венчания два кара-калмыков, несмотря на предупреждение мое, жених в косе, невеста в полном, своем, калмыцком уборе и шапке, мало того, перекреститься не умеют. Я сделал им внушение, повторил, что надо ходить в церковь, научиться креститься и пр. Потом, призвал в школу отцов жениха и невесты, и сделав им внушение сказал, что допуская костюмы их, я требую от жениха, чтобы он стриг косу, а от невесты, чтобы явилась на венчание без шапки и без этих сделанных из лошадиного хвоста, кос, которые висят у нее до колен по обе стороны». Он довел до сведения крещеных калмыков о необходимости строго выполнять требования российских законов и предписания Русской православной церкви.
О фактах нарушения предписаний Русской православной церкви миссионер информировал также командира 1-го конного полка Семиреченского казачьего войска войскового старшину Полов-цева, писавшего в рапорте военному губернатору Колпаковскому от 3 марта 1870 г.: «Вследствие предписания Вашего Превосходительства от 31 декабря прошлого года, полученного мною 8 февраля сего года, я предложил командующему Саркандским выселком — если новокрещенные не внимают совету миссионера священника Василия Покровского не заводить вновь калмыцкого платья, стричь косы, то принудить их к этому». Он также сообщил, что копию рапорта отправил командиру Саркандского отряда уряднику Копейки-ну, чтобы он обратил внимание на ситуацию и принял меры.
Урядник Копейкин, со своей стороны, подготовил рапорт, в котором доложил о совместной работе со священником Покровским. Они проводили беседы, старались убеждать калмыков не одевать национальную одежду и стригли волосы. Однако их реакция была полной неожиданностью и для казачьего унтер-офицера, и для православного миссионера: «.Калмыки на принуждение мое с азартом отвечали в присутствие миссионера Покровского, что мы косы стричь не согласны, лучше обрежьте нам головы, нежели наши косы. Конечно, силою я таковы обстричь косы не могу».
Урядник не стал применять силу в отношении калмыков, поскольку никакие распоряжения никакого начальства этого не требовали. Российское правительство не применяло принуждение для крещения представителей нерусских народов. Христианизация носила добровольный характер с использованием различных ненасильственных методов. К примеру, вовлекали калмыков в христианство, обучая их разным ремеслам. Так, при миссионерской школе в выселке Саркандском открывались места для обучения калмыков сапожному и столярному мастерству, для чего были специально наняты мастера из 12-го Туркестанского батальона.
В дальнейшей миссионерской работе с бежавшими из Китая калмыками священник Покровский был уверен в том, что сумел найти с ними общий язык. Он активно проповедовал среди них, в результате обращая сотни калмыков в православие. Миссионер не скрывал, что обращать калмыков в православие было нетрудно. Об этом свидетельствует его письмо в Семиреченское православное братство: «Я был в Кульдже, по делу китайских калмыков, долго с ними беседовал и положительно мне сказали, что при самом незначительном труде они примут православие. Католиков из них коих 40 человек и все из них в католической вере преданы хорошо, и потому легко могут перейти и в православие, тем более, что и теперь как бы чужие для русских и для туземцев, и в тоже время не имеют своего охранителя-пастыря».
О том, что в результате его активной деятельности сотни калмыков приняли православие, он с гордостью сообщал и военному губернатору Колпаковскому, по совместительству занимавшему должность наказного атамана Семиреченского казачьего войска, и Семиреченскому православному братству, которое играло большую роль в миссионерской работе и которому покровительствовал сам Колпаковский. Так, в январе-мае 1871 г. в церкви Саркандского выселка приняли православие 77 китайских калмыков — 36 мужчин и 41 женщина. В 1874 г. «саркандский миссионер, священник Покровский крестил эмигрантов обоего пола: манжур 8 человек, даур-солонов 239, сибо 54, кара-калмыков 268, чахаро-калмыков 98, ханба-китайцев 5, итого 679 человек». Кроме того, находились «на водворении в выселке Саркандском новокрещенных из киргиз 9 человек обоего пола».
В последующие годы число новокрещенных в Копальском уезде значительно увеличилось. В итоге в выселке Саркандском из них образовалось особое поселение.
В документах отмечается, что «новокрещенные калмыки, живущие в выселке Саркандском, благодаря заботливости их миссионера, священника В. Покровского, устроились в материальном отношении очень хорошо, и их домашний быт, по отзывам знающих, не оставляет желать ничего лучшего». В действительности их жилищные условия были жалкими. Представители местных властей явно старались приукрасить быт и жизнь калмыков, когда характеризовали их в делопроизводственных документах
* * *
Помимо выселка Саркандского принятие в православие беженцев из Китая происходило в других местах их расселения — городе Верный, Копальской станице, Коксуйском выселке, Тургене.
В 1869 г. в Верном 19 калмыцких семей приняли православие и российское подданство, а также обратились за помощью. Им дали по 5 руб. на семейство. Эти средства были переданы новокрещен-ным на покупку материалов для покрытия избушек, отчасти вырытых ими в земле.
Во всех местах Семиреченской области, где действовали миссионерские школы, новокрещенным выдавали по 5 руб. Поселенным вблизи Верного были выданы, кроме 5 руб., семена пшеницы в кредит, которые следовало вернуть осенью из нового урожая. Условием такой помощи было изменение имен и фамилий новокрещенных на русские. Согласно списку калмыков, принявших православие в Алматинской церкви города Верного 3 декабря 1868 г., все они были наречены русскими именами, которые давались по святцам. Из 37 калмыков-мужчин 19 получили имя Яков, шесть — Стефан, семь — Николай и пятеро — Иван. Из 11 женщин и девочек пятерым дали имя Екатерина, пятерым — Варвара и одной — Ионна. Новокрещенным были даны отчества по именам их восприемников (крестных отцов): троим — Семенов, шестерым — Константинов, девятерым — Михайлов, четверым — Иванов, двоим — Петров, четверым — Дмитриев, четверым — Александров, двоим — Васильев и одной — Ксенофонтова.
Православие постепенно, хотя и не так быстро и успешно, как в Копальском уезде, но все-таки распространялось и среди калмыков, кочующих близ Верного. Причинами медленного распространения христианской веры между верненскими калмыками, по сравнению с копальскими, было отсутствие миссионера и православной церкви в Верненском уезде. Поэтому калмыки, оставленные без всякого надзора со стороны православных пастырей, постепенно возвращались в родное им язычество и удалялись в кочевья некре-
щеных калмыков.
Тем не менее калмыков, живущих в Верном, светские и духовные власти старались не оставлять без православного попечения и назидания. Старшина Семиреченского православного братства, кафедральный протоирей М. П. Путинцев проводил несколько раз многочасовые беседы с крещеными калмыками. Результатом его бесед явилось то, что восемь детей от 1 до 5 лет были добровольно принесены в Кафедральный собор их матерями и «просвещены Святым крещением», крещеные калмыки стали каждые воскресные и праздничные дни приходить в собор, некоторые из язычниц, живущие в супружестве с калмыками-христианами, изъявили желание принять христианскую веру.
В письме священника села Благочинное Григория Студитско-го военному губернатору Семиреченской области Колпаковскому от 28 января 1871 г. подробно описывается крещение китайских калмыков, проживающих около укрепления Бахтинского, состоявшееся 17 января 1871 г.
Желающих принять православие собралось 34 человека, из них одна киргизка (казашка). В церемонии участвовали временно командующий отрядом войск Семиреченской области штабс-капитан Грудов, старший врач коллежский советник Алексей Яковлев, есаул Степан Новоселов, поручик Николай Попов, два казачьих урядника, один унтер-офицер, два казака, два рядовых, две благородные дамы, одна казачья жена и одна солдатка. Перечисление лиц, присутствующих на данном мероприятии, показывает, что крещение инородцев было важным событием для командования войсками Семиречен-ской области и для Семиреченского казачества.
Сначала составили список желающих креститься, затем произносили речи о православии. Только после этих церемоний при многочисленном присутствии казаков и солдат началось крещение. При совершении обряда отмечалось, что калмыцкие беженцы из Китая показывали удивительное и искреннее расположение. Взрослые и дети, матери с младенцами на руках охотно шли к купели и крестились. Родители сами окунали стесняющихся детей в купель. Крестные отцы и матери каждого принимали на белые коленкоровые резки, которые отдавались новокрещенным, чтобы те шили из них себе рубашки. Крещение продолжалось миропомазанием. «При этом таинстве новокрещенные стояли с заметною на лицах их радостью, благоговейно слагая три перста правой руки, в изображение святой Троицы, во имя которой крестились».
На следующий день новокрещенные эмигранты приняли присягу подданства России и дали подписку поселиться на местах, указанных правительством. В завершении им было выдано по 2 руб. серебром в счет следующего им пособия от правительства.
В отчете Совета Семиреченского православного братства за 1874 г. показано общее количество всех новокрещенных калмы-
ков в Семиреченской области: их было около 1 000 человек обоего пола.
Крещению калмыков препятствовали немало обстоятельств. Многие поселенцы проживали далеко от города Верный, их было трудно собрать в одном месте для крещения. Одни кочевали, другие работали на полях с ранней весны до поздней осени. В зимние месяцы организации крещения мешали сильные снегопады. Поэтому местные чиновники разыскивали влиятельных людей из числа коренных жителей и убеждали их вести агитационную работу среди китайских калмыков и других беженцев из Китая.
Так, в рапорте начальника Южно-Тарбагатайского отряда войск Семиреченской области есаула Шмакова от 19 декабря 1869 г. военному губернатору было доложено, что до наступления весны из-за глубокого снега не имели возможности переселить китайских калмыков-беженцев в одно место. Он «не считал полезным для дела открыто проводить идею о принятии калмыками русского подданства и православия, но сделать это вызвался сын бия Отунчи, Нурса-па, который имел больше знакомых среди эмигрантов и пользовался их уважением». По словам Шмакова, Нурсапа характеризовался как человек, который «совершенно предан русским интересам, весьма важные поручения исполнял с величайшей готовностью и успехом, не щадя ни времени, ни трудов». Нурсапа успешно выполнил и очередную задачу: убедил китайских калмыков принять российское подданство и православие. За добросовестное выполнение этой важной задачи он был награжден похвальным листом. Награду ему
собственноручно вручил есаул Шмаков.
* * *
Одним из направлений миссионерской деятельности было включение новокрещенных, включая китайских калмыков, в казачье сословие. В казаки китайских калмыков зачисляли наряду с бессрочно отпускными солдатами и мещанами.
Калмыков зачисляли в Семиреченское казачье войско сразу по принятии ими православия. На окраине города Верный им было отведено особое место для поселения, а также предоставлена из казачьего войскового фонда земля для хлебопашества. Это поселение получило название «Калмыцкая слободка». На каждое семейство было выдано от Семиреченского войскового правления единовременное пособие в 60 руб. Для наблюдения за калмыками назначен был казачий офицер, следивший за устройством домашнего хозяйства новокрещенных, их переходу к оседлому образу жизни и к русским, православным обычаям. Семиреченское православное братство, со своей стороны, должно было оказывать новокрещен-ным духовную и материальную помощь. Калмыки построили себе небольшие домики из сырцового кирпича, начали обзаводиться хо-
зяйствами. В 1872 г. пахотные места, отданные калмыкам в пользование, были отведены значительно дальше от прежних их слободок.
В казаки также зачислялись отдельные калмыцкие семьи. Так, «59 семейств приказом наказного атамана от 14 июля 1870 г. за № 226 были зачислены в казаки».
Процесс включения калмыков в Семиреченское казачество, занятие ими полноправного положения среди казаков потребовали и времени, и усилий властей, показателем чего служит судьба Сар-дакской миссионерской школы священника Покровского.
Обучающихся в миссионерской школе казачьего выселка Сар-дакского детей калмыков-эмигрантов становилось все больше, и нанятая квартира уже не вмешала их. Поэтому в 1870 г. военный губернатор Колпаковский отдал непосредственно Саркандскому вы-селковому атаману, минуя «для выигрыша времени» начальника Ко-пальского уезда, распоряжение о переносе занятий миссионерской школы в школьное здание, принадлежащее Сардакскому выселку, то есть казачьему выселковому обществу.
Сразу после этого священник Покровский обратился к нему «по поводу соединения детей китайских эмигрантов, проживающих в выселке Саркандском, и детей казачьих жителей для совместного обучения и помещения их в одно здание, принадлежащее Саркандскому выселку», испрашивая «распоряжение о том, в каком отношении должен находиться к нему учитель выселковой Саркандской школы Назаров и должно ли производить плату за помещение детей китайских эмигрантов в выселковой школе». Постановка перед военным губернатором вопросов о его служебных взаимоотношений с казачьим учителем Назаровым и об оплате калмыками обучения их детей в помещении казачьей школы были вызваны, вероятно, не только добросовестностью и щепетильностью священника Покровского, но и сомнениями выселкового атамана и казаков выселка насчет правомерности совместного обучения казачьих детей к калмыцкими.
Однако Колпаковский не усмотрел в этой ситуаций и в собственном распоряжении чего-то, что могло вызвать у казаков выселка сомнения и уж тем более недовольство. В письме начальнику Ко-пальского уезда от 19 ноября 1870 г. он указал: «Так как китайские эмигранты зачислены уже в казачье сословье и поступили в состав Саркандского выселкового общества, то поэтому наравне с жителями общественниками имеют право бесплатно пользоваться общественным школьным зданием. Что же касается выселкового учителя Назарова, то нахожу полезным передать его вместе с учениками выселковой школы в ведение миссионера священника Покровского, с возложением на Назарова обязанности обучать детей первоначальной грамоте. О чем сообщаю Вашему Высокоблагородию для сведения и наблюдения за исполнением означенных распоряжений, так как о приведении этих распоряжений в исполнение предписано
мною, для выигрыша времени, Саркандскому выселковому атаману».
Российские военные и штатские чиновники утверждали о добровольности вступления китайских калмыков в казачье сословие. Однако, добиваясь зачисления калмыков в Семиреченское казачье войско, они широко использовали различные обещания. Новокре-щенных приманивали обещанием, что их освободят от воинской повинности, что им будет выделена земля не только из казачьего земельного фонда, а также дополнительно дадут надел из пустующих казахских земель. Те, кто не хотел вступать в казачье сословие, оставались на прежних местах до образования новокрещенного общества. Их заявления должны были подаваться атаману выселка и, при необходимости, станичному атаману.
Калмыки, зачислившиеся в Семиреченское казачье войско, попадали в полную зависимость от наказного атамана Семиреченско-го казачьего войска, от всей «вертикали» атаманской власти, от станичных и выселковых правлений, а также от Семиреченского православного братства.
Калмыки не могли продавать свои дома, оставлять свое жилище без разрешения станичного атамана и братства. Вопрос о выезде за пределы станицы или выселка решался станичным или выселко-вым правлением.
Власти Семиреченской области устанавливали над калмыками надзор. Об этом свидетельствует письмо помощника военного губернатора Семиреченской области и председателя Семиреченского областного правления Е. А. Россицкого в Семиреченское православное братство от 17 июля 1874 г., где сказано: «Находя необходимым иметь за этими калмыками надзор, с ним вместе, прошу временно командующего войсками в области: назначить офицера или благонадежного урядника для заведывания новокрещенными калмыками. До назначения же лица заведовать калмыками, надзор за ними я возложил на помощника алматинского станичного атамана».
* * *
Таким образом, начало принятия православия бежавшими из Китая в пределы Семиреченской области калмыками было положено в 1868 г., в Копальском уезде, когда крестили их несколько десятков человек. Затем в последующие годы число новокрещенных в этом уезде значительно увеличилось.
Сохранившиеся архивные документы, в которых отразилась деятельность православных миссионеров в Казахской степи, в частности среди китайских калмыков Семиреченской области, во второй половине XIX в., свидетельствуют о том, что направление, содержание и методы православной миссионерской деятельности были в своих принципиальных чертах одинаковыми во всех восточных
регионах Российской империи.
Эта миссионерская деятельность направлялась и поддерживалась российским имперским правительством и Русской православной церковью, в ее проведении участвовали многие ведомства, их центральные и местные аппараты. Особенно активную и значимую роль в ее проведении сыграли генерал-губернаторства, военные губернаторства областей, органы управления казачьих войск, православные братства и православные миссии.
Все это свидетельствует о том, что план российского правительства в отношении новокрещенных был хорошо продуман, и его цель заключалась в постепенной христианизации вынужденных переселенцев из Китая.
Священники-миссионеры, опираясь на поддержку светских и духовных властей, самоотверженно и воодушевленно трудились ради того, чтобы обратить в православие древних жителей Казахской степи, а также вынужденных переселенцев из Китая, в частности — китайских калмыков. Насильственные методы, меры государственного принуждения при обращении в православие не использовались. Напротив, широко применялись мирная проповедь основ христианского вероучения и организованное на уровне начальной школы христианское просвещение. При этом миссионеры, равно как и содействующие им местные власти, включая казачьи, в своей деятельности также широко использовали многообразные приемы обольщения, включая нереальные обещания экономического и социального характера.
С другой стороны, успешная миссионерская деятельность не только приносила желанные для российской власти плоды в религиозно-духовной сфере, но также способствовала развитию экономики и культуры Казахской степи, укрепляла обороноспособность восточных рубежей Российской империи.
Примечания Notes
1Терюкова Е. А. Департамент духовных дел иностранных исповеданий и этноконфессиональная политика Российского государства (XVIII — начало XX вв.) // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2010. Т. 28. № 4. С. 204-208; ШингареваН. В. Роль Департамента духовных дел иностранных исповеданий в процессе реализации государственной политики в вероисповедной сфере // Вестник Московского университета МВД России. 2015. № 10. С. 54-56.
2Джунджузов С. В. Миссионерское служение священника Иоанна Харитонова среди калмыков Оренбургской епархии (1914-1916 гг.) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. Т. 15. № 5. С. 58-63; Любичанковский С. В. Деятельность Оренбургской епархии
по борьбе с христианским сектантством в пореформенный период // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2016. Т. 18. № 3. С. 46.
^Ковальская С.И., Любичанковский С. В. Преференции христианству как часть религиозной политики Российской империи в Казахской степи в период ХУИ-Х1Хвв. // Клио. 2017. № 11 (131). С. 85-92; Ковальская С. И., Любичанковский С. В. Религиозная политика Российской империи в Казахской степи в период ХУИ-Х1Х веков // Университетский научный журнал. 2017. № 33. С. 18-32.
4Гермизеева В. В. Степное генерал-губернаторство в начале XX века: проблемы административного управления (по данным всеподданнейших отчетов) // Национальные приоритеты России. 2017. № 3 (25). С. 15; Га-нибаеваЖ. А. Административная политика царской власти в Степном генерал-губернаторстве (в нач. XX в.) // Инновации в науке. 2018. № 6 (82). С. 26-28; Гермизеева В. В. Генерал-губернаторы Степного края (18821917) // Омский научный вестник. Серия: Общество. История. Современность. 2020. Т. 5. № 2. С. 66-72.
5Лысенко Ю. А. Миссионерство Русской православной церкви в Казахстане (вторая половина XIX — начало XX в.). Барнаул, 2010. С. 56-88; Го -лубцов С. В. Киргизская (казахская) миссия Русской православной церкви // Вестник Омского университета. 2011. № 2 (60). С. 313-316.
6Батырханов Г. К. Патшальщ Ресейдщ Казакстанда журпзген миссионерлш саясаты (Х1Х г. екiншi жартысы — ХХ г. басы). Алматы, 1999; ЛысенкоЮ. А. Миссионерство Русской православной церкви в Казахстане (вторая половина XIX — начало XX в.). Барнаул, 2010; Тасмагам-бетовА. С. История конфессий Казахстана в конце XVIII — начале XX вв. (по материалам ислама и православия). Уральск, 2010.
1Голубцов С. В. Киргизская (казахская) миссия Русской православной церкви // Вестник Омского университета. 2011. № 2 (60). С. 313-316; Краснобаева Н. Л. Особенности формирования этноконфессиональной структуры населения Казахстана на рубеже XIX-XX вв. // Известия Иркутского государственного университета. Серия: Политология. Религиоведение. 2012. № 2-2. С. 60-67; Красовицкая Т. Ю. Исламские интеллектуалы в оценках православных миссионеров Казани и Туркестана (конец XIX века) // Коркыт Ата атындагы Кызылорда мемлекетпк университетшщ Хабаршысы. 2014. № 1 (42). С. 124-131; ЛысенкоЮ. А. Миссионеры Киргизской православной миссии о степени исламизации казахского общества на рубеже XIX-XX вв. // Мир Большого Алтая. 2016. Т. 2. № 1-1. С. 44-55; Ковальская С. И., Любичанковский С. В. Преференции христианству как часть религиозной политики Российской империи в Казахской степи в период XVII-XIX вв. // Клио. 2017. № 11 (131). С. 85-92; Ковальская С. И., Любичанковский С. В. Религиозная политика Российской империи в Казахской степи в период XVИ-XIX веков // Университетский научный журнал. 2017. № 33. С. 18-32.
8Бакаева Э. П. Ойраты и калмыки. Ойрат-калмыки? (к вопросу о самоидентификации и самоназванию этноса) // Проблемы этнической истории
и культуры тюрско-монгольских народов. 2010. № 2. С. 93-110.
9Джунджузов С.В. «Они люди степные и в вере еще не совершенные»: Оренбургский след в крещении калмыков // Родина. 2014. № 10. С. 110— 112.
10Моисеев В. А. Джунгарское ханство и казахи: ХУИ—ХУШ вв. Алма-Ата, 1991; Тулебаев Т., Курманалина Н., Алпысбаева Н. Некоторые вопросы современной российской историографии казахско-джунгарских отношений // Былые годы. 2016. Т. 39. № 1. С. 253—260.
пТумайкина В. В. Вопрос о китайских эмигрантах, пришедших на территорию Семиречья во второй половине XIX в. // Известия Алтайского государственного университета. 2008. № 4—5 (60). С. 214—218.
12Тумайкина В. В. Вопрос о китайских эмигрантах, пришедших на территорию Семиречья во второй половине XIX в. // Известия Алтайского государственного университета. 2008. № 4—5 (60). С. 215.
иЛещёв Е. Н. Причины создания Семиреченского казачьего войска // Военно-исторический журнал. 2008. № 11. С. 42—44.
14Алексеенко Н. В. Население дореволюционного Казахстана (Численность, размещение, состав. 1870—1914 гг.). Алма-Ата, 1981. С. 41.
15Тумайкина В. В. Вопрос о китайских эмигрантах, пришедших на территорию Семиречья во второй половине XIX в. // Известия Алтайского государственного университета. 2008. № 4—5 (60). С. 215.
16Центральный государственный архив Республики Казахстан (ЦГА РК). Ф. И-44. Оп. 1. Д. 29261. Л. 1, 1об.
11Гермизеева В. В. Генерал-губернаторы Степного края (1882—1917) // Омский научный вестник. Серия: Общество. История. Современность. 2020. Т. 5. № 2. С. 66, 67.
18ЦГА РК. Ф. И-44. Оп. 1. Д. 29261. Л. 1—1об.
19Там же. Л. 2.
20Там же. Л. 22.
21Там же. Л. 20.
22Там же.
23Там же. Л. 32.
24Там же. Л. 24.
25Там же. Л. 44.
26Там же. Л. 139.
27Там же. Л. 139, 139об.
28Там же.
29Там же. Л. 200, 200об.
30Там же. Л. 201.
31Там же. Л. 201—202.
32Там же. Л. 243, 243об.
33ЦГА РК. Ф. И-234. Оп. 1. Д. 4. Л. 5, 5об.
Ъ4Лысенко Ю. А. Религиозная политика как механизм закрепления имперских позиций России в Туркестанском крае (вторая половина XIX — начало XX в.) // Вестник Томского государственного университета. История. 2012. № 4 (20). С. 196.
35ЦГА РК. Ф. И-44. Оп. 1. Д. 29261. Л. 307. 36ЦГА РК. Ф. И-294. Оп. 1. Д. 10. Л. 1. 37Там же. Л. 3. 38Там же. Л. 3-4.
39ЦГА РК. Ф. И-64. Оп. 1. Д. 436. Л. 24 40ЦГА РК. Ф. И-44. Оп. 1. Д. 29302. Л. 99. 41Там же. Л. 9. 42Там же. Л. 20.
43ЦГА РК. Ф. И-294. Оп. 1. Д. 10. Л. 3. 44ЦГА РК. Ф. И-44. Оп. 1. Д. 29302. Л. 215. 45Там же. Л. 128. 46Там же. Л. 131.
47ЦГА РК. Ф. И-294. Оп. 1. Д. 10. Л. 3-4. 48ЦГА РК. Ф. И-234. Оп. 1. Д. 1. Л. 85, 85об. 49ЦГА РК. Ф. И-44. Оп. 1. Д. 29261. Л. 309. 50ЦГА РК. Ф. И-44. Оп.1. Д. 29302. Л. 9. 51Там же. Л. 66.
52ЦГА РК. Ф. И-234. Оп. 1. Д. 1. Л. 79, 79об.
Авторы, аннотация, ключевые слова
Мухатова Оразгуль Хасеновна — докт. ист. наук, главный научный сотрудник, Институт истории и этнологии им. Ч. Ч. Валиханова (Алматы, Казахстан)
ORCID ГО: 0000-0002-8613-7248 orazgul7@rambler.ru
Курманалина Нургуль Нурсултановна — Ph.D., ученый секретарь, Институт истории и этнологии им. Ч. Ч. Валиханова (Алматы, Казахстан) ORCID ГО: 0000-0001-7165-9935 nurgulca@mail.ru
Садвокасова Закиш Тулехановна — докт. ист. наук, главный научный сотрудник, Институт истории и этнологии им. Ч. Ч. Валиханова (Ал-маты, Казахстан)
ORCID ГО: 0000-0002-8659-3024 tungatar_k@mail.ru
В статье впервые рассматривается практически не изученный, но очень важный аспект миссионерской деятельности государственного аппарата Российской империи и Русской православной церкви в Казахской степи. А именно — обращение в православие калмыков (ойратов), вынужденных в 1860-е гг. переселиться из Китая на территорию Российской империи, в Семиреченскую область. Источниковой базой исследования послужили документы местных российских учреждений государственного управления, хранящиеся ныне в Центральном государственном архиве Республи-
ки Казахстан. Основное внимание уделено трем важнейшим направлениям миссионерской деятельности среди китайских калмыков — принятию ими российского подданства, их переходу в православие и зачислению их в казачье сословие, то есть вступлению в Семиреченское казачье войско. Авторы статьи приходят к выводу, что направление, содержание и методы православной миссионерской деятельности среди калмыков были в своих принципиальных чертах одинаковыми во всей Казахской степи. Особенно активную и значимую роль в миссионерской работе среди калмыков, как и среди казахов, сыграли бюрократические аппараты генерал-губернаторства и военного губернаторства Семиреченской области, органы управления Семиреченского казачьего войска, а также православные братства и православные миссии. Насильственные методы при обращении калмыков в православие не использовались. Напротив, широко применялись мирная проповедь основ христианского вероучения и организованное на уровне начальной школы христианское просвещение. При этом миссионеры, равно как и содействующие им местные власти, включая казачьи, в своей деятельности также широко использовали многообразные приемы обольщения, включая нереальные обещания экономического и социального характера.
Казахская степь, калмыки, ойраты, православие, миссионерство, Русская православная церковь, епархия, православная миссия, православное братство, крещение, обращение в православие, генерал-губернаторство, военный губернатор, Туркестанский край, Семиреченская область, Семи-реченское казачье войско.
Authors, Abstract, Key words
Orazgul Kh. Mukhatova — Doctor of History, Chief Researcher, Sh. Sh. Ualikhanov Institute of History and Ethnology (Almaty, Republic of Kazakhstan)
ORCID ID: 0000-0002-8613-7248 orazgul7@rambler.ru
Nurgul N. Kurmanalina—Ph.D., Scientific Secretary, Sh. Sh. Ualikhanov Institute of History and Ethnology (Almaty, Republic of Kazakhstan) ORCID ID: 0000-0001-7165-9935 nurgulca@mail.ru
Zakish T. Sadvokasova — Doctor of History, Chief Researcher, Sh. Sh. Ualikhanov Institute of History and Ethnology (Almaty, Republic of Kazakhstan)
ORCID ID: 0000-0002-8659-3024 tungatar_k@mail.ru
The article for the first time examines an almost unexplored, but very important aspect of the missionary activity of the state apparatus of the Russian Empire and the Russian Orthodox Church in the Kazakh steppe, namely, the conversion to Orthodoxy of the Kalmyks (Oirats), forced in the 1860s to move from China to the territory of the Russian Empire, to the Semirechensk region. The source base of the study was the documents of local Russian public administration institutions, now stored in the Central State Archives of the Republic of Kazakhstan. The main attention is paid to the three most important areas of missionary activity among the Chinese Kalmyks — their acceptance of Russian citizenship, their conversion to Orthodoxy and their enrollment in the Cossack estate, that is, joining the Semirechensk Cossack army. The authors of the article come to the conclusion that the direction, content and methods of Orthodox missionary activity among the Kalmyks were the same in their fundamental features throughout the Kazakh steppe. A particularly active and significant role in missionary work among the Kalmyks, as well as among the Kazakhs, was played by the bureaucratic apparatus of the Governor-General and military governorship of the Semirechensk region, the governing bodies of the Semirechensk Cossack army, as well as Orthodox brotherhoods and Orthodox missions. Violent methods were not used when converting Kalmyks to Orthodoxy. On the contrary, peaceful preaching of the fundamentals of the Christian doctrine and Christian education organized at the primary school level were widely used. At the same time, the missionaries, as well as the local authorities assisting them, including the Cossacks, also widely used various methods of temptation in their activities, including unrealistic promises of an economic and social nature.
Kazakh Steppe, Kalmyks, Oirats, Orthodoxy, missionary work, Russian Orthodox Church, eparchy, Orthodox mission, Orthodox brotherhood, baptism, conversion to Orthodoxy, general-governorship, military governor, Turkestan Region, Semirechensk Region, Semirechensk Cossack Host.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Bakaeva, E. P. Oyraty i kalmyki. Oyrat-kalmyki? (k voprosu o samoidentifikatsii i samonazvaniyu etnosa) [Oirats and Kalmyks. Oirat-Kalmyks? (On the Question of Self-Identification and Self-Designation of an Ethnic Group.]. Problemy etnicheskoy istorii i kultury tyursko-mongolskikh narodov, 2010, no. 2, pp. 93-110. (In Russian).
2. Dzhundzhuzov, S. V. Missionerskoe sluzhenie svyashchennika Ioanna Kharitonova sredi kalmykov Orenburgskoy eparkhii (1914-1916 gg.) [Missionary Activities of Priest Ioann (John) Kharitonov among the Kalmyks of Orenburg Eparchy (1914-1916).]. Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk, 2013, vol. 15, no. 5, pp. 58-63. (In Russian).
3. Dzhundzhuzov, S.V. "Oni lyudi stepnye i v vere eshche ne sovershennye": Orenburgskiy sled v kreshchenii kalmykov ["They are People of the Steppe and
not yet Perfect in Their Faith": The Vestige of Orenburg in the Conversion of the Kalmyks.]. Rodina, 2014, no. 10, pp. 110-112. (In Russian).
4. Ganibaeva, Zh. A. Administrativnaya politika tsarskoy vlasti v Stepnom general-gubernatorstve (v nach. XX v.) [The Administrative Policies of the Tsar Authorities in the Steppe Governorate-General (Beginning of the 20th Century).]. Innovatsii v nauke, 2018, no. 6 (82), pp. 26-28. (In Russian).
5. Germizeeva, V. V. General-gubernatory Stepnogo kraya (1882-1917). [The Governors-General of the Steppe Region (1882-1917).]. Omskiy nauchnyy vestnik. Seriya: Obshchestvo. Istoriya. Sovremennost, 2020, vol. 5, no. 2, pp. 66-72. (In Russian).
6. Germizeeva, V. V. Stepnoe general-gubernatorstvo v nachale XX veka: problemy administrativnogo upravleniya (po dannym vsepoddanneyshikh otchetov) [Steppe Governorate-General in the Early Twentieth Century: The Problems of Administrative Management (According to the Most Devoted Reports).]. Natsionalnye prioritety Rossii, 2017, no. 3 (25), pp. 15-20 (In Russian).
7. Golubtsov,S. V. Kirgizskaya (kazakhskaya)missiyaRusskoy pravoslavnoy tserkvi [Kyrgyz (Kazakh) Mission of the Russian Orthodox Church.]. Vestnik Omskogo universiteta, 2011, no. 2 (60), pp. 313-316. (In Russian).
8. Kovalskaya, S.I. and Lyubichankovskiy, S. V. Preferentsii khristianstvu kak chast religioznoy politiki Rossiyskoy imperii v Kazakhskoy stepi v period XVII-XIX vv. [The Preferences for Christianity as a Part of the Religious Policy of the Russian Empire in the Kazakh Steppe during the 17th — 19th Centuries.]. Klio, 2017, no. 11 (131), pp. 85-92. (In Russian).
9. Kovalskaya, S.I. and Lyubichankovskiy, S. V. Religioznaya politika Rossiyskoy imperii v Kazakhskoy stepi v period XVII-XIX vekov [Religious Policy of the Russian Empire in the Kazakh Steppe of the 18-19th Centuries.]. Universitetskiy nauchnyy zhurnal, 2017, no. 33, pp. 18-32. (In Russian).
10. Krasnobaeva, N. L. Osobennosti formirovaniya etnokonfessionalnoy struktury naseleniya Kazakhstana na rubezhe XIX-XX vv. [Features of Formation of Ethno-Confessional Structure of the Population of Kazakhstan at the Turn of the 19th — 20th Centuries.]. Izvestiya Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Politologiya. Religiovedenie, 2012, no. 2-2, pp. 60-67. (In Russian).
11. Krasovitskaya, T. Yu. Islamskie intellektualy v otsenkakh pravoslavnykh missionerov Kazani i Turkestana (konets XIX veka) [Islamic Intellectuals in the Assessments of the Orthodox Missionaries of Kazan and Turkestan (Late 19th Century).]. Kop^bim Ama ambrndazbi Kpubrnopda MeMneKemmiK ynueepcumemrni^ Xa6apwbicbi, 2014, no. 1 (42), pp. 124-131. (In Russian).
12. Leshchyov, E. N. Prichiny sozdaniya Semirechenskogo kazachego voyska [The Reasons for the Creation of the Semirechensk Cossack Host.]. Voenno-istoricheskiy zhurnal, 2008, no. 11, pp. 42-44. (In Russian).
13. Lysenko, Yu. A. Missionery Kirgizskoy pravoslavnoy missii o stepeni islamizatsii kazakhskogo obshchestva na rubezhe XIX-XX vv. [Missionaries of Kyrgyz Orthodox Mission about the Degree of Islamization of Kazakh Society at the Turn of the 19th — 20th Centuries.]. Mir Bolshogo Altaya, 2016, vol. 2,
no. 1-1, pp. 44-55. (In Russian).
14. Lysenko, Yu. A. Religioznaya politika kak mekhanizm zakrepleniya imperskikh pozitsiy Rossii v Turkestanskom krae (vtoraya polovina
XIX — nachalo XX v.) [Religious Policy as a Mechanism for Consolidating Russia's Imperial Positions in the Turkestan Region (The Second Half of the 19th — Beginning of the 20th Centuries).]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya, 2012, no. 4 (20), pp. 194-198. (In Russian).
15. Lyubichankovskiy, S. V. Deyatelnost Orenburgskoy eparkhii po borbe s khristianskim sektantstvom v poreformennyy period [The Fighting of the Orenburg Diocese against Christian Sectarianism during the Post-Reform Period.]. Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk, 2016, vol. 18, no. 3, pp. 46-49. (In Russian).
16. Shingareva, N. V. Rol Departamenta dukhovnykh del inostrannykh ispovedaniy v protsesse realizatsii gosudarstvennoy politiki v veroispovednoy sfere [The Role of the Department for Spiritual Affairs of Foreign Confessions in the Implementation of State Policy in the Religious Sphere.]. Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii, 2015, no. 10, pp. 54-56. (In Russian).
17. Teryukova, E. A. Departament dukhovnykh del inostrannykh ispovedaniy i etnokonfessionalnaya politika Rossiyskogo gosudarstva (XVIII — nachalo
XX vv.) [The Department for Spiritual Affairs of Foreign Confessions and the Ethno-Confessional Policy of the Russian State (18th — Early 20th Centuries).]. Gosudarstvo, religiya, tserkov v Rossii i za rubezhom, 2010, vol. 28, no. 4, pp. 204-208. (In Russian).
18. Tulebaev, T., Kurmanalina, N. and Alpysbaeva, N. Nekotorye voprosy sovremennoy rossiyskoy istoriografii kazakhsko-dzhungarskikh otnosheniy [Some of the Issues of Modern Russian Historiography towards Kazakh-Dzhungarian Relations.]. Bylye gody [Digital Journal], 2016, vol. 39, no. 1, pp. 253-260. (In Russian).
19. Tumaykina, V. V. Vopros o kitayskikh emigrantakh, prishedshikh na territoriyu Semirechya vo vtoroy polovine XIX v. [The Problem of Chinese Emigrants Who Came to the Territory of Semirechye in the Second Half of the 19th Century.]. Izvestiya Altayskogo gosudarstvennogo universiteta, 2008, no. 4-5 (60), pp. 214-218. (In Russian).
(Monographs)
20. Alekseenko, N. V. Naselenie dorevolyutsionnogo Kazakhstana (Chislennost, razmeshchenie, sostav. 1870-1914 gg.). [The Population of Pre-Revolutionary Kazakhstan (Number, Location, Composition, 1870-1914).]. Alma-Ata, 1981, 111 p. (In Russian).
21. Батырханов, F. К. Патшальщ Ресейдщ Казакстанда журпзген миссионерлш саясаты (Х1Х f. екiншi жартысы — ХХ f. басы). Almaty, 1999, 176 p. (In Kazakh).
22. Lysenko, Yu. A. Missionerstvo Russkoy pravoslavnoy tserkvi v Kazakhstane (vtoraya polovina XIX — nachalo XX v.) [The Missionary of the Russian Orthodox Church in Kazakhstan (The Second Half of the 19th — the
Beginning of the 20th Centuries)]. Barnaul, 2010, 195 p. (In Russian).
23. Moiseev, V. A. Dzhungarskoe khanstvo i kazakhi: XVII-XVIII vv. [Dzungarian Khanate and Kazakhs, 17th — 18th Centuries.]. Alma-Ata: fhjhm, 1991, 238 p. (In Russian).
24. Tasmagambetov, A. S. Istoriya konfessiy Kazakhstana v kontse XVIII — nachale XX vv. (po materialam islama i pravoslaviya) [A History of the Confessions of Kazakhstan in the Late 18th — Early 20th Centuries (Based on the Materials of Islam and Orthodoxy).]. Uralsk, 2010, 376 p. (In Russian).
