CC BY
66
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood
С.А. Алешина, С.И. Ковальская
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРЕНБУРГСКИХ ГУБЕРНСКИХ ВЛАСТЕЙ ПО ПРОСВЕЩЕНИЮ «ИНОРОДЦЕВ» ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА*
S.A. Aleshina and S.I. Kovalskaya
The Efforts of the Orenburg Provincial Authorities to Establish Basic Education among Indigenous Peoples in the Second Half of the 19 Century
Проблематика образовательной политики в отношении «инородцев» давно вызывает исследовательский интерес у научного сообщества. В этом плане особое внимание привлекает специфика Оренбургского края: она состояла в том, что губернские власти задолго до принятия «Правил о мерах к образованию населяющих Россию инородцев» 1870 г. приступили к созданию начальных школ нового типа - для «инородцев» с обязательным изучением русского языка, - так как нуждались в местных служащих и переводчиках1.
Замыслы и намерения начальствующих лиц Оренбургского края, в разной мере поддержанные и проведенные в жизнь местным аппаратом управления, во многом способствовали включению «инородцев» в общеимперское социокультурное пространство.
* * *
Вторая половина XIX в. отмечена реформами в сфере образования, которые распространялись и на систему «инородческого» образования. Причин тому было достаточно. Одной из главных при-
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда «Имперская политика аккультурации и проблема колониализма (на материалах урало-поволжских и центрально-азиатских территорий Российской империи)» (проект № 17-18-01008), реализуемого в Оренбургском государственном педагогическом университете.
6
нято считать следование «либеральному духу» Великих реформ. Современный западный исследователь Ричард Уортман доказывает, что Россия как империя на всех этапах своего развития придерживается концепции целостности, которая основывалась в том числе и на культурно-языковой общности2. Исследователь увидел в инициативах российского публициста М.Н. Каткова разработку идеи национального единства империи, согласно которой связь народа с государством не могла быть всеобъемлющей без приобщения «инородцев».
Этот вывод не противоречит мнению ряда современных историков3, но другие исследователи считают иначе. Вообще, разнообразие исследовательских подходов к изучению этой проблематики - характерная особенность современной историографической ситуации4.
Скажем, А.А. и А.Н. Гафаровы обращаются к проблеме становления образования и формирования национальной интеллигенции через призму государственной социокультурной политики по отношению к мусульманам Российской империи. Вывод авторов однозначен: социокультурная политика российского правительства по отношению к мусульманским народам была нацелена на дальнейшее колониальное расширение, а стратегия государственного просвещения была направлена на подготовку лояльных «инородцев». Слабое развитие европейского образования и малочисленность интеллигенции авторы объясняют отторжением российскими мусульманами социокультурной политики правительства5.
Более взвешенный подход содержится в работе Р.С. Буктугуто-вой, которая исследует вклад российской интеллигенции в развитие образования среди казахского населения Степного края в начале XX в. Инициатива создания русско-казахских аульных школ наталкивалась на противодействие казахского населения в силу его неготовности к данным нововведениям, а также из-за агитации мусульманского духовенства. Вся тяжесть разъяснительной работы, пишет автор, легла на представителей российской интеллигенции. Вывод автора сводится к следующему: за короткий срок в крае была построена разветвленная сеть школ, в которых учились и русские, и казахи. Внедрение системы российского образования способствовало формированию национальной интеллигенции. Культурные ценности, и в этом Р.С. Буктугутова уверена, остались в сознании казахского народа и сыграли свою положительную роль в развитии казахского общества6.
В названных работах, как и в других по этой проблематике, упоминаются оренбургские губернские власти, но обычно им отводится роль проводника правительственной политики. Мы попытаемся доказать, что перспектива создания целостной системы образования была воспринята ими как возможность выразить собственное видение наиболее рациональных подходов к обучению представителей различных населявших край этносов. Это и определило важную
особенность, суть которой состоит в том, что решением проблемы просвещения «инородцев» активно занялись не столько Министерство народного просвещения и Священный Синод, сколько оренбургские генерал-губернаторы и губернаторы.
* * *
По статистическим данным, в 1866 г. в Оренбургской губернии проживало 769 519 человек, в том числе русских 507 218, украинцев - 11 979, белорусов - 85, мещеряков - 10 803, чувашей - 1 391, татар - 19 776, мордвы - 9 966, тептярей - 15 071, калмыков - 5 999 человек7.
По конфессиональному составу в том же году жители распределялись следующим образом: православные всех сословий: 1 298 525, христиан неправославных - 43 560, магометан - 1 836 638, евреев - 16, сектантов - 16 272, идолопоклонников - 13 2 278. Преобладание в регионе мусульманского населения делало насущным для оренбургских властей вопрос о том, какими методами включать «инородцев» в общеимперское социокультурное пространство.
Начиная с 1850-х гг., в крае началось обустройство разнообразных русско-национальных школ, которые правительство организовывало специально для «инородцев». В таких школах часто практиковалось совместное обучение русских и «инородцев». Для мусульман преподавали, помимо общеобразовательных предметов, русскую грамоту, основы ислама.
22 августа 1850 г. начала работу школа при Оренбургской пограничной комиссии. «Положение о школе» свидетельствовало о весьма широкой программе обучения.
Согласно положению, целью школы было не только «распространение между киргизами русского языка и некоторой грамотности», но и «приготовление способных людей к занятию по пограничному управлению мест путеводителей при султанах-правителях»9. Набор предполагал до 30 учеников от 8 до 12 лет «из одних киргизов, преимущественно из тех, чьи родители оказали услуги правительству». Учились в школе 7 лет: по два года в нижнем, среднем и верхнем классах и год в «практическом». В программу обучения входили русский и татарский языки, чистописание, арифметика, основы ислама, составление документов судебного разбирательства, составление деловых бумаг на русском и татарском языках, гимнастика. В 1859 г. курс предметов расширился: стали преподавать математику, геометрию, всеобщую и русскую географию. Курс «практического» класса предполагал обучение кровопусканию и оспопрививанию, основам ветеринарии10.
В июне 1857 г. состоялся первый выпуск школы при Оренбургской пограничной комиссии (к слову, в числе первых 22 воспитанников был будущий казахский просветитель И. Алтынсарин). Из пер-
вого выпуска три человека стали переводчиками при укреплениях, пять - начальниками дистанций, трое значились при киргизских школах в Степи, один стал фельдшером и один - чиновником в канцелярии генерал-губернатора. Всего за 19 лет существования школы ее воспитанниками были 48 человек, многие из которых стали чиновниками в Тургайской области11.
2 декабря 1868 г. школа была закрыта, а ученики переведены в особый пансион и приготовительный класс Оренбургской гимназии. Это было вызвано разгоревшейся дискуссией по поводу обучения детей «инородцев». Одни считали совместное обучение русских и казахских детей более результативным, другие были категорически против того, чтобы казахи учились не только в гимназиях, но и в университетах. Среди последних был известный миссионер и будущий основатель программы обучения «инородцев» Н.И. Иль-минский, считавший наиболее продуктивным «создание небольших доступных школ в Степи, где бы казахские дети учили казахский язык в своей природной среде, а уже затем лучших учеников определяли в гимназии»12.
В 1859 г. с инициативой обустройства русско-киргизских школ при степных укреплениях выступил председатель Оренбургской комиссии, видный российский исследователь Казахской степи Василий Васильевич Григорьев. Согласно его концепции, должен был соблюдаться принцип добровольности. В.В. Григорьев был против установления четких возрастных рамок и считал, что приоритет следует отдавать тем детям, чьи родители служили в органах управления степными районами. В.В. Григорьев оговаривал также наполняемость классов: не более 25 учеников на одного учителя. Программа, сделанная по проекту В.В. Григорьева, предусматривала обучение чтению и письму на русском и казахском языках, русской грамматике и арифметике. Курс обучения был рассчитан на четыре года. В предложенном проекте также было указано, что финансирование школы должно осуществляться из сумм кибиточного сбора кочующих казахов13.
Модель русско-казахской школы, автором которой выступил В.В. Григорьев, получила одобрение как у оренбургского генерал-губернатора Александра Андреевича Катенина, так и у императора Александра II. Подтверждением тому стало принятие 9 февраля 1860 г. Положения «Об учреждении школ в области Зауральских киргизов», закрепившее решение об обустройстве русско-казахских школ в Оренбургском и Уральском укреплениях, в форте Перовском № 1 и г. Троицке14.
Оренбургские власти и в этом случае опередили решение правительства: местное военное начальство позаботилось о том, чтобы русско-киргизская школа при Уральском военном укреплении начала работу в сентябре 1859 г. В 1860 г. в ней училось 10 русских мальчиков и 3 казахских, в Оренбургской - 10 русских (3 девочки)
и семь казахов15.
В.В. Григорьев нашел единомышленника в лице оренбургского генерал-губернатора Александра Павловича Безака. И уже летом 1861 г. император Александр II подписал распоряжение об открытии русско-киргизской школы в г. Троицке. Программа школы осталась прежней, т.е. четко соблюдалась установка на то, чтобы магометанское вероучение не преобладало (так как «школа выпускает не мулл»), а объем «магометанского закона» соответствовал объему «Закона Божьего», что преподавался в приходских училищах16.
При выработке моделей просвещения отдельных этносов, подходивших под определение «инородцы», местная власть учитывала менталитет, образ жизни, степень состоятельности, привычки и другие характеристики того или иного этноса. Это видно и по отношению к башкирам.
Начиная с конца 1850-х гг., стали открываться и успешно работали кантонные школы для башкир. Их выпускники хорошо говорили, читали и писали по-русски, продолжали учебу в приходских училищах Оренбурга, Челябинска, Троицка. Так, ревизия, проведенная в 1868 г., установила, что в уездном училище Оренбурга обучается 22 башкира: в первом приходском - 8, во втором - 16. Проживали учащиеся в Караван-Сарае «в тесноте и плохих условиях». Кроме того, начали открываться русско-башкирские деревенские школы, в которых преподавали русские писари и отставные чиновники. На территории Оренбургской губернии было 11 школ данного типа со 165 учениками17.
В 1866 г. оренбургский губернатор Н.А. Крыжановский внес изменения в систему начального образования башкир. Русско-башкирские школы, по его мнению, должны были способствовать распространению в сельском населении русской грамоты и приучать молодое население к порядку, труду и оседлой жизни. Школы, считал он, «не должны быть ступенькой в какое-нибудь другое учебное заведение, с окончания их башкиры должны возвращаться к своему природному быту»18.
Мнение генерал-губернатора легло в основу проекта создания четырехлетних русско-башкирских школ, в которых обучалось бы по 25-40 учеников. По этому проекту школа должна была иметь не менее трех преподавателей: учитель русского языка русского происхождения, его помощник из числа башкир, знающих русскую грамоту, и сельский мулла. В школе могли учиться не только башкиры, но и русские. Программа обучения включала в себя изучение ремесел и основ хозяйственной деятельности, связанной с уходом за скотом и огородничеством. Следить за обучением должны были мировые посредники. В 1866 г. Оренбургское губернское правление рассмотрело и одобрило проект, и в октябре того же года он был утвержден генерал-губернатором.
Так распространение в Оренбургском крае русско-инородче-
ских школ, начавшееся по инициативе губернских властей задолго до внедрения в жизнь «системы Ильминского», способствовало процессу включения «инородцев» в общеимперское социокультурное пространство.
* * *
Подход к представителям отдельных этносов был различным. Большей строгостью отличались русско-казахские школы, поскольку велико было опасение «татаризации». Башкир считали более лояльными, менее подверженными влиянию сепаратистских настроений, в которых оренбургские губернские власти подозревали татарских мулл.
Стремясь распространить школьное образование среди «инородцев», власти брали в расчет и традиционные мусульманские школы, целью которых было дать детям знание о нормах «магометанского закона». И хотя, помимо этого, провозглашалось обучение детей чтению и письму, с этим положением обнаруживался «провал»: дети не усваивали материал из-за сложной методики преподавания, а муллы не считали таким уж необходимым иметь грамотную паству, а потому не осознавали важность задачи.
После учреждения в 1788 г. Оренбургского Магометанского Собрания образовательные процессы в среде мусульманского населения стали частью государственных проектов. С одной стороны, усилился политический контроль над мусульманским населением, но с другой, - мусульманское духовенство, обретя функции чиновников, получило право открывать конфессиональные школы.
Согласно сведениям дореволюционного исследователя-краеведа В.М. Черемшанского, в селах, аулах, деревнях Оренбургского края к середине XIX в. насчитывалось 600 мусульманских школ с почти 20 тысячами учащихся19. По современным данным, в 1866 - 1870 гг. было 150 подобных учебных заведений20. Разночтения, как считают исследователи, могут быть вызваны тем, что местное мусульманское население скрывало наличие мусульманских учебных заведений, боясь их закрытия и русификации. Не учитывались и школы «домашнего обучения», так как обучение на дому было противозаконным. Если же исходить из числа мечетей, которых в 1860 г. в Оренбургской губернии было 500, то цифра учебных заведений заметно возрастет, тем более что, вступая в должность, каждый настоятель мечети давал своей общине клятву обучать детей, достигших определенного возраста, арабской грамоте и основам ислама21.
Оренбургский генерал-губернатор Н.А. Крыжановский был в числе первых, кто предложил подчинить русско-инородческие и конфессиональные школы Министерству народного просвещения, но в 1867 г. это предложение посчитали несвоевременным, могущим «встревожить фанатизм жителей, к чему магометанское
духовенство направит все силы и влияние»22. В Санкт-Петербурге уже обдумывали подобную идею, пытаясь побороть распыленность начальных школ по разным министерствам и ведомствам, которые, не будучи заинтересованными в надлежащем состоянии школ своих ведомств, относятся к последним, как «к предмету второстепенной важности».
Оренбургские власти имели основания для того, чтобы выдвинуть идею «сблизить русское и магометанское население посредством внесения изменений в систему обучения». Примером может служить Стерлибашевское медресе, мудеррис которого Х. Тукаев, «поняв необходимость русского языка для магометан», обратился в 1864 г. к генерал-губернатору А.П. Безаку с просьбой разрешить в своем учебном заведении преподавание русского языка. После получения такого разрешения мектебе завоевало большую популярность, а количество учеников исчислялось в 500-700 человек23.
Другой пример относится к чуть более позднему времени и связан с уроженцем пригорода Оренбурга - Сеитовского посада (Карга-лы) - Ахмедом Хусаиновым. Купец, «миллионщик», просветитель и меценат, он считал так: «Мусульмане любым способом должны учиться, читать, писать по-татарски, и по-русски. Надо добиться того, чтобы не было ни одного мусульманского ребенка, не знающего религию, чтобы стало меньше мусульман ленивых и без ремесла; чтобы внутри нации были в достаточном количестве людей, хорошо знающих основы ислама, и умных и благочестивых ученых»24.
Однако вернемся к 1860 гг., когда оренбургский генерал-губернатор Н.А. Крыжановский внес предложение о включении в программу обучения в традиционных мусульманских школах преподавание русского языка и об устройстве экзамена на знание русского языка для муллы, претендующего на роль учителя. Тогда эти предложения показались преждевременными, и правительство Н.А. Крыжанов-ского не поддержало25. Вскоре пришли «Инструкции инспекторам башкирских, киргизских школ», которые содержали правила наблюдения за такими школами26. Для учителей (мударрисов) в инструкции прописывалось обязательное наличие свидетельства на звание учителя при удовлетворительном знании программы русских классов медресе. Стали обязательными программы занятий, что ранее в конфессиональных школах не практиковалось. Необходимо напомнить, что мектебе и медресе подходили под ранг частных учебных заведений, притом специфических: в них не предусматривалось официально обозначенных программ и уставов. Мулла, мударрис учили тому, что знали сами, методы преподавания также были повторением того, как учили их самих. В зависимости от того, насколько компетентен был учащий, образовательное учреждение при мечети могло быть мектебом (начальным учебным заведением), либо, если позволяли знания того же муллы, медресе (учебным заведением повышенного типа), те же причины обуславливали глубину и ширину
охвата изучаемых наук.
Прошение об открытии школ удовлетворялось только в том случае, если учредители соглашались на содержание русских классов за свой счет. В инструкции прописывалась сумма - 350 руб. в год -на содержание учителя русского языка. В случае отказа от соблюдения данного требования инспектор инициировал закрытие мектебе, а попечитель учебного округа накладывал запрет на учебную деятельность. Возобновить работу мектебе могло только при условии открытия русского класса27.
Генерал-губернатор Н.А. Крыжановский не стал полагаться только на собственное мнение, а предпочел выяснить, что думают о нововведениях губернаторы Тургайской, Оренбургской и Уральской губерний, лучше знавшие обстановку в крае. Отвечая ему, Оренбургский губернатор М.И. Астафьев резко выступил против предусмотренной в инструкции суммы в 350 руб., назвав ее непосильной для крайне бедных башкирских семейств. М.И. Астафьев заявил о том, что закрытие из-за отсутствия русских классов традиционных мусульманских школ приведет к озлобленности в среде «инородцев». Муллы в подавляющем большинстве не знают русской грамоты, а насильственное навязывание русского языка непременно породит слухи о том, что русский царь задумал обратить магометан в православие28.
На основании собранных мнений Н.А. Крыжановский отправил в столицу следующие предложения: вводить курс русского языка только в медресе, но отнюдь не в мектебах; определить временной отрезок (не менее 10 лет, взяв за точку отсчета дату введения «Инструкции инспекторам...») относительно усвоения и экзаме-новки по русскому языку для мулл; относительно суммы в 350 руб. для вознаграждения учителя русского языка исходить из возможностей мечети.
* * *
Таким образом, благодаря продуманным и осторожным действиям оренбургских властей, хорошо понимавших все риски, которые могут перерасти в реальные проблемы из-за излишнего вмешательства в традиционный образовательный уклад мусульман, мектебы и медресе сохранили свою относительную самостоятельность.
Именно оренбургская губернская власть разрабатывала и апробировала модели включения в имперское социокультурное пространство «инородцев» посредством образовательных механизмов, показав тем самым не только заинтересованность, но и компетентность в этом важном и сложном вопросе.
Рискнем утверждать, что зачастую имперская власть шла по следам оренбургских администраторов, принимая или отвергая предлагаемые ими проекты. Деятельность оренбургских губернских вла-
стей по просвещению «инородцев» с помощью образовательных учреждений становилась предметом рассмотрения на высшем уровне.
Примечания Notes
1 Любичанковский С.В. Политика аккультурации средствами просвещения исламских подданных Российской империи: Исторический опыт Оренбургского края (середина XIX - начало ХХ вв.). Оренбург, 2018. С. 129; Васильев Д.В., Любичанковский С.В. Казахи и русские: Бытовая аккультурация в XIX в. // Вопросы истории. 2018. № 3. С. 151-165.
2 Wortman R. The «Integrity» (Tselost') of the State in Imperial Russian Representation // Ab Imperio. 2011. № 2. C. 44.
3 СултангалиеваГ.С. Общее и особенное в развитии просветительства тюркоязычных народов волго-уральского региона и Казахстана (вторая половина XIX в.) // Этнопанорама. 2001. № 4. С. 34-38; Савицкий Г.В. Начальное образование в Оренбургском крае во II половине XIX - начале XX вв.: Власть и общество - аспекты взаимодействия. Оренбург, 2010; Блинова О.В. Этноконфессиональные школы Западной Сибири на рубеже XIX - XX вв.: Положение и роль учителей и особенности образования // Вестник Омского университета. 2010. № 2 (56). С. 154-161; Анохина И.А. Государственная политика в деле просвещения нерусских народов Поволжья (вторая половина XIX - начало XX века) // Известия Пензенского государственного педагогического университета. 2007. № 7. С. 85-90.
4 Любичанковский С.В. Историографические подходы к проблеме формирования казахской интеллигенции на территории Оренбургского края: Между аккультурацией и инкорпорацией // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2018. Т. 20. № 3. С. 178-185.
5 Гафаров А.А., Гафаров А.Н. Колониальная аккультурация традиционного уклада мусульман Российской империи // Вестник Казанского технологического университета. 2012. Т. 15. № 17. С. 296-302.
6 Буктугутова Р. С. Вклад российской интеллигенции в развитие образования среди казахского населения Степного края в начале XX века // Вестник Тюменского государственного университета. 2006. № 4. С. 29-37.
7 Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 6. Оп. 6. Д. 12941. Л. 40.
8 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 8. Д. 772. Л. 5.
9 Тажибаев Т.Т. Казахская школа при Оренбургской пограничной комиссии (1850 - 1869 гг.). Алма-Ата, 1961. С. 12, 13.
10 Тажибаев Т.Т. Казахская школа при Оренбургской пограничной комиссии (1850 - 1869 гг.). Алма-Ата, 1961. С. 18.
11 Тажибаев Т.Т. Казахская школа при Оренбургской пограничной комиссии (1850 - 1869 гг.). Алма-Ата, 1961. С. 36.
12 Тажибаев Т.Т. Казахская школа при Оренбургской пограничной комиссии (1850 - 1869 гг.). Алма-Ата, 1961. С. 36
13 Васильев А.В. Исторический очерк русского образования в Тургайской области и современное его состояние. Оренбург, 1896. С. 42.
14 Полное собрание законов Российской империи: Собрание 2-е (ПСЗРИ-2). Т. XXXV. № 35428
15 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 7846. Л. 191об.
16 ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 21. Л. 28.
17 ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 12. Л. 1-7; Савицкий Г.В. Начальное образование в Оренбургском крае во II половине XIX - начале XX вв.: Власть и общество - аспекты взаимодействия. Оренбург, 2010. С. 86.
18 ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 21. Л. 45
19 ЧеремшанскийВ.М. Описание Оренбургскойгуберниивхозяйственно-статистическом, этнографическом и промышленном отношениях. Уфа, 1859.С. 108.
20 ФархшатовМ.Н. Народное образование в Башкириив пореформенный период: 60 - 90-е годы XIX в. Москва, 1994. С. 56.
21 ФархшатовМ.Н. НародноеобразованиевБашкириивпореформенный период: 60 - 90-е годы XIX в. Москва, 1994. С. 55
22 ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 14097/5. Л. 45.
23 ФархшатовМ.Н. Народное образование в Башкириив пореформенный период: 60 - 90-е годы XIX в. Москва, 1994. С. 58, 59.
24Хайрутдинов Р.Р., Салихов Р.Р. «На нужды моих единоверцев»: Стенограмма слушания духовного завещания казанского купца Ахмеда Гале-евича Xусаинова // Гасырлар авазы = Эхо веков. 2001. № 1-2. С. 21.
25 ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 14045/8. Л. 54об., 56.
26 ПСЗРИ-2. Т. XLV. № 48185.
27 РГИА. Ф. 733. Оп. 170. Д. 20. Л. 121-127.
28 ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 14586. Л. 47.
29 Настольная книга по народному образованию: Законы, распоряжения, правила, инструкции, уставы, справочные сведения и прочее по школьному и внешкольному образованию народа. Т. 3. Санкт-Петербург, 1904. С. 2205, 2206.
Авторы, аннотация, ключевые слова
Алешина Светлана Александровна - канд. пед. наук, ректор, Оренбургский государственный педагогический университет (Оренбург)
aleshina_s_a@mail.ru
Ковальская Светлана Ивановна - докт. ист. наук, профессор, Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева (Астана, Республика Казахстан)
skovalsk@mail.ru
В статье рассматривается деятельность начальствующих лиц и аппарата управления Оренбургской губернии по просвещению «инородцев» во второй половине XIX в. Основными источниками для написания статьи
послужили ранее не известные архивные документы. Главное внимание уделяется организации начального школьного образования для казахов и башкир, которые проживали на территории Оренбургского края. Распространяя начальное школьное образование среди «инородцев», оренбургские губернские власти учитывали этническую и конфессиональную специфику края, а также опыт работы мусульманских школ. С другой стороны, они учитывали менталитет, образ жизни, материальный достаток и культурные традиции «инородцев». Стремясь вовлечь подрастающее поколение «инородцев» в имперскую образовательную систему, оренбургские губернские власти проявили немало инициатив и творчества, в частности в создании начальных школ, в которых казахские и башкирские дети учились совместно с русскими детьми. При этом в своей «губернской образовательной политике» они проявили предусмотрительность и осторожность, избегали излишнего вмешательства в традиционную организацию мусульманского школьного образования. Благодаря такой политике мусульманские школы в Оренбургский губернии сохранили некоторую самостоятельность. По мнению авторов, начальствующие лица Оренбургской губернии и их подчиненные в решении такого важного и сложного вопроса, как просвещение «инородцев», проявили и хорошее знание российского школьного образования, и способность к проявлению творческой инициативы. В результате российское правительство при разработке образовательной политики на окраинах империи зачастую шло по стопам оренбургских губернских властей, основывалось на их новаторском опыте, на результатах воплощения в жизнь их собственных образовательных проектов.
Оренбургская губерния, генерал-губернатор, губернатор, образование, религиозное образование, образовательная политика, начальная школа, «инородцы», казахи, башкиры, татары, ислам, Н.А. Крыжановский.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Anokhina, I.A. Gosudarstvennaya politika v dele prosveshcheniya nerusskikh narodov Povolzhya (vtoraya polovina XIX - nachalo XX veka) [State Policy Concerning the Education of the Non-Russian Peoples of the Volga Region (Second Half of the 19th - Beginning of the 20th Centuries).]. Izvestiya Penzenskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta, 2007, no. 7, pp. 85-90. (In Russian).
2. Blinova, O.V. Etnokonfessionalnye shkoly Zapadnoy Sibiri na rubezhe XIX - XX vv.: Polozheniye i rol uchiteley i osobennosti obrazovarnya [Ethncb Confessional Schools of Western Siberia at the Turn of the 19th and 20th Centuries: The Position and Role of Teachers and the Characteristics of the Educational Program.]. Vestnik Omskogo universiteta, 2010, no. 2 (56), pp. 154-161. (In Russian).
3. Buktugutova, R.S. Vklad rossiyskoy intelligentsii v razvitiye obrazovani-ya sredi kazakhskogo naseleniya Stepnogo kraya v nachale XX veka [The Con-
tribution of the Russian Intelligentsia to the Development oh Education among the Kazakh Population of the Steppe Region in the Early 20th Century.]. Vestnik Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta, 2006, no. 4, pp. 29-37. (In Russian).
4. Gafarov, A.A.; Gafarov, A.N. Kolonialnaya akkulturatsiya traditsionnogo uklada musulman Rossiyskoy imperii [Colonial Acculturation of the Traditional Life of Muslims of the Russian Empire.]. VestnikKazanskogo tekhnologichesk-ogo universiteta, 2012, vol. 15, no. 17, pp. 296-302. (In Russian).
5. Lyubichankovskiy, S.V. Istoriograficheskiye podkhody k probleme formirovaniya kazakhskoy intelligentsii na territorii Orenburgskogo kraya: Mezhdu akkulturatsiyey i inkorporatsiyey [Historiographical Approaches to the Problem of the Formation of the Kazakh Intelligentsia in the Orenburg Region: Between Acculturation and Incorporation.]. Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk, 2018, vol. 20, no. 3, pp. 178-185. (In Russian).
6. Sultangalieva, G.S. Obshchee i osobennoe v razvitii prosvetitelstva ty-urkoyazychnykh narodov volgo-uralskogo regiona i Kazakhstana (vtoraya po-lovina XIX v.) [The General and the Particular in the Development of Basic Education among the Turkic-Speaking Peoples of the Volga-Ural Region and Kazakhstan (Second Half of the 19th Century).]. Etnopanorama, 2001, no. 4, pp. 34-38. (In Russian).
7. Vasilyev, D.V.; Lyubichankovskiy, S.V. Kazakhi i russkiye: Bytovaya ak-kultthuratsiya v XIX v. [Kazakhs and Russians: Daily-Life Acculturation in the 19th Century.]. Voprosy istorii, 2018, no. 3, pp. 151-165. (In Russian).
8. Wortman, Richard. The "Integrity" (Tselost') of the State in Imperial Russian Representation. Ab Imperio, 2011, no. 2, pp. 20-45. (In English).
(Monographs)
9. Cheremshanskiy, V.M. Opisaniye Orenburgskoy gubernii v khozyaystvenno-statisticheskom, etnograficheskom i promyshlennom otnosheniyakh [A Description of Orenburg Province in Economic, Statistical, Ethnographic, and Industrial Terms.]. Ufa, 1859, 472 p. (In Russian).
10. Farkhshatov, M.N. Narodnoe obrazovanie v Bashkirii v poreformennyy period: 60 - 90-e gody XX v. [Popular Education in Bashkiria in the PostReform Period, 1860s - 1890s.]. Moscow, 1994, 144 p. (In Russian).
11. Lyubichankovskiy, S.V. Politika akkulturatsii sredstvami prosveshcheniya islamskikh poddannykh Rossiyskoy imperii: Istoricheskiy opyt Orenburgskogo kraya (seredina XIX - nachalo XX vv.) [The Policy of Acculturation by Means of the Basic Education of Islamic Subjects of the Russian Empire: The Historical Experience of the Orenburg Region (mid 19th - early 20th Centuries).]. Orenburg, 2018, 263 p. (In Russian).
12. Savitskiy, G.V. Nachalnoye obrazovaniye v Orenburgskom kraye vo II polovine XIX - nachale XX vv.: Vlast i obshchestvo - aspekty vzaimodeystviya [Primary Education in the Orenburg Region in the Second Half of the 19th -Early 20th Centuries: Power and Society - Aspects of Interaction.]. Orenburg, 2010, 189 p. (In Russian).
13. Tazhibaev, T.T. Kazakhskaya shkola pri Orenburgskoy pogranichnoy komissii (1850 - 1869 gg.) [The Kazakh School under the Auspices of the Orenburg Border Commission, 1850 - 1869.]. Alma-Ata, 1961, 39 p. (In
Russian).
14. Vasilyev, A.V. Istoricheskiy ocherk russkogo obrazovaniya v Turgayskoy oblasti i sovremennoye ego sostoyaniye [A Historical Essay on Russian Education in the Turgay Region and its Current Condition.]. Orenburg, 1896, 298 p. (In Russian).
Authors, Abstract, Key words
Svetlana A. Aleshina - Candidate of Pedagogical Sciences, Rector, Orenburg State Pedagogical University (Orenburg, Russia)
aleshina_s_a@mail.ru
Svetlana I. Kovalskaya - Doctor of History, Professor, L.N. Gumilyov Eurasian National University (Astana, Republic of Kazakhstan)
skovalsk@mail.ru
The article examines the efforts made by the authorities and governance bodies of the Orenburg Province to educate the indigenous peoples in the second half of the 19 century. Most sources which the authors resort to are unknown archival documents. The main focus is laid on the establishment of primary school education for Kazakhs and Bashkirs who inhabited the territory of the Orenburg krai. Disseminating primary education among "inorodtsy" (indigenous peoples), the Orenburg provincial authorities took into consideration the ethnic and confessional specifics as well as the operational style of Muslim schools. The mentality, life style, income and cultural traditions of the indigenous peoples were also considered. Seeking to involve the young generation of "inorodtsy" into the imperial educational system the Orenburg provincial authorities put forth a lot of initiative and creativity, particularly, in creating primary schools where Kazakh and Bashkir children were taught together with Russia children. Alongside with that, in their "provincial educational policy" they exercised caution and foresight by avoiding excessive intervention in the traditional framework of Muslim school education. Due to this policy Muslim schools in the Orenburg Province enjoyed certain independence. The authors conclude that dealing with such a hard and significant matter as educating "Inorodtsy" (indigenous peoples) the authorities and staff demonstrated good knowledge of Russian school education and creative initiative. Consequently, the Russian government while devising an educational policy for the outskirts of the Empire often followed the Orenburg authorities, based on their innovative experience and implemented educational projects.
Orenburg Province, Governor-General, Governor, education, religious education, educational policy, primary school, "inorodtsy" (indigenous peoples), Kazakhs, Bashkirs, Tatars, Islam, Nikolay A. Kryzhanovskiy.
