CC BY
19
УДК 903.531-053.2(571.51/.52)"-18/-8"(048.83)
ДЕТСКИЕ ПОГРЕБЕНИЯ ЭПОХИ ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ ХАКАССКО-МИНУСИНСКОЙ КОТЛОВИНЫ: ОБОБЩАЮЩИЙ АНАЛИЗ
Минор Олеся Вячеславовна,
кандидат исторических наук, инженер-исследователь Лаборатории гуманитарных исследований Новосибирский государственный университет (г. Новосибирск)
В данной статье рассмотрены отличительные черты детских захоронений эпохи поздней бронзы Хакас-ско-Минусинской котловины. Выявлены различия и сходства взрослого и детского погребального обряда: особенности постройки кургана, ограды, камеры и пристройки, позы и ориентировки умерших, сопроводительного инвентаря. Также по местоположению украшений реконструированы способы их использования в погребальной практике детей эпохи поздней бронзы.
Ключевые слова: эпоха поздней бронзы, Хакасско-Минусинская котловина, детские погребения, погребальный обряд.
CHILDREN'S BURIALS OF THE LATE BRONZE AGE OF THE KHAKASS-MINUSINSK
HOLLOW: A GENERALIZED ANALYSIS
Minor Olesya Vyacheslavovna,
Ph.D. of History, research engineer, the Laboratory of Humanitarian Rresearches,
Novosibirsk State University (Novosibirsk)
This article is devoted to distinctive features of the children's burial places of the late Bronze Age inthe Khakass-Minusinsk hollow. The author reveals differences and similarities of the adult and children's funeral rites, such as construction of the barrow, fence, chamber and annex, a pose and orientation of the dead, and tools used. There were also reconstructed methods of using jewelry in the children's funeral practice of the late Bronze Age, by their location.
Key words: late Bronze Age, Khakass-Minusinsk hollow, children's burial places, funeral rites.
Эпоха поздней бронзы на территории Ха-касско-Минусинской котловины охватывает временной промежуток с XIII поУШ вв. до н. э. [1, с. 53]. Этот период характеризуется своеобразным погребальным обрядом. Сопроводительный инвентарь представлен керамикой, оружием, столовыми приборами, предметами туалета и яркими украшениями [2, с. 14]. Позднебронзовая эпоха делится на четыре этапа: карасукский, карасук-лугавский, лугавский и баиновский. Каждый этап подразделяется на хронологические горизонты [1]. На протяжении всех этапов и хронологических горизонтов погребальная обрядность имела свои особенности и отличительные черты.
Могильники этой эпохи занимают как возвышенности, так и равнинные участки, они находятся вблизи рек и озёр или располагаются вдали от водных объектов. Могильники представляют собой от десятка до нескольких
сотен оград из плит песчаника прямоугольной формы, из вертикально вкопанных плит или из горизонтально положенных плит круглой формы [3, с. 53; 4, с. 41]. Погребальные камеры, находящиеся внутри каменной ограды, представлены цистами, каменными ящиками, срубами или грунтовыми ямами. Все эти конструкции имеют перекрытия из плит песчаника либо брёвен или жердей. Глубина захоронений не превышает метра. В одной ограде могут быть расположены один или два ящика. С внешней стороны ограды имеют пристройки [2, с. 14]. Внутри погребальной камеры находится могила одного человека, реже обнаруживаются парные захоронения.
Умершего укладывали на левом боку вполоборота, прислонённым правым плечом к стенке ящика, правая рука согнута в локте и находится на бедре, левая - вытянута вдоль туловища тыльной стороной ладони кверху.
Другая поза покойника такова: он лежит на спине с вытянутыми ногами или поднятыми коленями. Умершие ориентированы головой на северо-восток, запад или юго-запад [5].
Погребальный инвентарь представлен керамическими сосудами баночной, яйцевидной, плоскодонной формами и сосудами на поддоне. Возле ног покойника укладывали мясо домашних животных: овцы, реже коровы и лошади. Рядом с мясом встречается нож или фрагмент ножа [3, с. 52-54; 6, с. 5-7].
Среди бронзовых изделий зафиксированы ножи, кинжалы, кельты, тесла, наконечники стрел, копья, боевые топоры, серпы, проколки, зеркала, украшения, предметы неизвестного назначения, а также кремневые и костяные наконечники стрел, иглы и гребни. Среди каменных и костяных изделий встречаются украшения.
В настоящей работе проанализированы погребения детской категории населения Хакас-ско-Минусинской котловины эпохи поздней бронзы. К этой категории отнесены дети от самого рождения до 13-14 лет, то есть до периода их полового созревания, после которого они становились полноценными членами общества. Подростки занимают промежуточное положение между взрослыми и детьми [7, с. 102]. В данной статье их погребения не рассматриваются.
Для исследования детских погребений привлечён материал 47 могильников карасукского, карасук-лугавского, лугавского и баиновского этапов эпохи поздней бронзы Южной Сибири [1, с. 53], что составило 216 (22 %) детских захоронений (как нарушенные, так и частично потревоженные) [8, с. 65]. Они представлены одиночными (с одним ребёнком) и парными (двое детей или ребёнок и взрослый) могилами. Проанализированный материал указывает на следующее: 164 погребальные камеры (76 %) представлены каменными ящиками, 2 (1 %) - цистами, 43 (20 %) - ямами и 4 (1,8 %) - ямами со срубом. Такие же камеры
встречаются и в захоронениях взрослого населения.
Большинство детских погребений представляют собой пристройки к центральным взрослым оградам [3, с. 53]. На карасукском (раннем) этапе для оград характерно свободное размещение в нём пристроек для умерших взрослых и детей. На карасук-лугавском этапе снижается количество пристроек. В них хоронили в основном детей, скорее всего, не достигших возраста инициации. На поздних этапах наблюдается вынос детских погребений к северо-востоку и востоку от захоронений взрослых [1, с. 33-44].
Внутри детских пристроек находятся каменный ящик, циста или грунтовая яма. В них зафиксированы тела детей в возрасте от самого рождения до 11 лет. В большинстве случаев пристройки предназначались для одного умершего ребёнка. Однако во время раскопок могильника Анчил-чон обнаружены пристройки с погребёнными в них взрослыми женщинами [9]. Видимо, традиция хоронить в пристройках и детей, и взрослых получила распространение на ранних этапах поздней бронзы. Позже пристройки предназначались исключительно для погребения детей*.
В своей работе Е. Е. Филиппова пишет, что между захоронениями детей и взрослых в эпоху поздней бронзы наблюдаются признаки возрастной дифференциации, отразившиеся, в частности, в небольших размерах погребальных сооружений, в преобладании детских оград-пристроек и скромном погребальном инвентаре [7, с. 102]. Согласиться с этим можно, однако заметим, что детские ограды не так уж и малы: размеры их могут достигать двух даже четырёх метров (например, Анчил-чон кург. 1 мог. 9 [9]). Видимо, не всегда ограды детских захоронений были меньше взрослых, встречаются и исключения. Что же касается погре-
*Выражаем благодарность своему наставнику А. В. Полякову за консультацию по данному вопросу.
бальных камер, то спорить с исследователем не приходится: действительно детские каменные ящики, цисты и грунтовые ямы гораздо меньшего размера, чем камеры, предназначенные для взрослых, что объясняется разницей между ростом детей и взрослых погребённых. Отсюда следует, что в эпоху поздней бронзы детей хоронили в таких же погребальных сооружениях (оградах), как и взрослых членов общества, и камерах (ящиках, цистах, ямах), но меньших размеров.
На протяжении четырёх этапов позднеб-ронзовой эпохи в погребениях Хакасско-Минусинской котловины менялось ориентирование по сторонам света детских пристроек по отношению к взрослым оградам: северо-восток, северо-запад, восток и запад.
Ограды как захоронений взрослых, так и детских погребений разные по форме: они могли быть прямоугольными, квадратными и круглыми. Это касается и каменных ящиков, имеющих трапециевидную или прямоугольную формы. Стоит сказать о небольшой особенности: если в каменном ящике захоронен младенец, то размеры ящика чуть больше 0,5 м, если погребён ребёнок от 1,5 года и старше, то около или больше одного метра. На это обратил внимание А. В. Поляков, который считает, что по размерам ящиков можно определить приблизительный возраст погребённых в них детей [10, с. 47].
Важно отметить, что не всегда детские погребения - это исключительно пристройки к взрослым оградам. Детей хоронили (и нередко) в отдельных курганах, под насыпью которых фиксируется ограда с каменным ящиком в центре. Причём такая двоякость наблюдается в рамках одного могильника. Так, памятник Кюргеннер I насчитывает 100 раскопанных курганов, 15 из которых (15 %) представляют захоронения детей [10, с. 18-36]. Поэтому можно говорить о том, что в данную эпоху детей хоронили как в пристройках к могилам взрослых, так и в отдельных курганах.
К сожалению, в полной мере не представляется возможным проследить принцип захоронения детей. Почему в одних случаях они погребены в пристройках, а в других - отдельных курганах? Связано это с полом и возрастом ребёнка или со временем сооружения памятника? Ответить на эти вопросы сложно. Тем не менее археологический материал позволяет отметить, что и в пристройках, и отдельных курганах хоронили детей, умерших в младенчестве и старше (например, Кюргеннер I кург. 7, 11, 13, 14, 22, 34, 35) [10, с. 19-24]. Видимо, причина указанного факта не в возрастной особенности ребёнка. Планиграфия могильников эпохи поздней бронзы показывает, что в первую очередь сооружали основную (центральную) ограду, а затем уже пристройки. На основании этого можно предположить следующее: если в семье первым умирал ребёнок, его хоронили в отдельном кургане; если ребёнок умирал после кого-нибудь из взрослых родственников, его хоронили в пристройке к основной взрослой ограде. Есть ещё один важный момент. Возможно, погребённые взрослые в центральной ограде и дети в пристройках являлись родственниками. Вызывает сомнение, что в пристройках хоронили чужих детей. Вероятнее всего, курган с основной оградой и пристройками принадлежал одной семье.
Поза погребённых детей ничем не отличается от позы похороненных взрослых: умерших детей хоронили лежащими на спине, на левом или правом боку вполоборота. То же самое можно сказать и об ориентировке по сторонам света погребённых детей. Они лежали головой на северо-восток, северо-северо-запад, восток, запад, юго-запад, запад-юго-запад [1]. Видимо, поза и ориентировка погребённых зависели не от возрастных особенностей, а от погребальных традиций, менявшихся на протяжении четырёх этапов эпохи поздней бронзы.
Детские погребения, как и захоронения взрослых, подвергались ограблениям, свидетельством чего являются разбросанные кости, встречающиеся в заполнении или на дне могил, а также остатки сосудов, представленных в виде одного-двух фрагментов. Ограбления свидетельствуют о том, что детей, как и взрослых, сопровождали в потусторонний мир всем необходимым. На это указывает материал частично нарушенных и даже потревоженных захоронений.
Детский погребальный инвентарь аналогичен взрослому, к нему относятся керамика, украшения и столовые приборы. Присутствует в погребениях детей и заупокойная пища. Горшки по форме и орнаменту (где это можно было проследить) в захоронениях детей не отличаются от такой же посуды в могилах взрослых. Как и в могилах взрослых, в захоронениях детей имеются до два (иногда три) горшка. Важно заметить, что в погребениях младенцев и детей до двух-трёх лет, помимо обычных сосудов, обнаружены маленькие горшочки, иногда с орнаментом. Скорее всего, в них находилась жидкая пища [10, с. 52].
Что же касается сопроводительной (заупокойной) пищи, то здесь можно отметить следующее: в могилах детей встречаются кости овцы, козы и коровы. Это лопатки, астрагалы, рёбра, голени, плечевые, бедренные и пяточные кости. Такая погребальная пища вполне соответствует той, что фиксируется в погребениях взрослых. В частности, А. В. Поляков дал подробную характеристику материалам могильников Кюргеннер I и II [10, с. 43-59]. На основе анализа погребального обряда он пришёл к выводу о том, что детей младенческого возраста не сопровождали мясной пищей, так как употреблять они её в силу своего возраста ещё не могли. Следовательно, отсутствие в их могилах костей животных нельзя объяснить только ограблением могил [10, с. 52]. Видимо, новорождённым детям в захоронение помещали жидкую пищу в горшках. А если кости жи-
вотных встречаются в погребениях младенцев, то можно предположить, что попасть туда они могли и при ограблении (?) [10, с. 52].
В детских захоронениях зафиксированы столовые приборы. Так, во время раскопок могильника Арбан I у ребёнка трёх-четырёх лет (мог. 53) на левом бедре обнаружено лезвие ножа, у другого (мог. 64) - на костях животного (овцы) найден обломок лезвия секача [12, с. 89-90]. Столовые приборы не исключение и для погребения взрослых.
Ещё одной распространённой категорией погребального инвентаря рассматриваемой эпохи являются украшения. В зависимости от половозрастных особенностей всех умерших сопровождали определёнными наборами украшений. Они отличались между собой по количеству и категории изделий. Детские наборы повторяют взрослые (особенно женские) [2, с. 129-130]. Сюда входят следующие украшения:
- височные кольца из проволоки (встречаются с подвеской цилиндрической формы на кожаном ремешке и нанизанной бусиной);
- лапчатые привески с одной или тремя «лапками», выступами по бокам и ровными боками;
- трубочки-пронизки из тонкой прокованной пластины, в том числе с кольцеобразными выступами;
- обоймочки из кованых пластин с загнутыми краями;
- кованые и литые двух-, трёх-, и четырёх-частные бляшки;
- аргиллитовые изделия, имитирующие раковины каури (по количеству они превосходят такие же украшения во погребениях взрослых), с одним или двумя отверстиями в середине;
- треугольные пластины с тремя отверстиями по краям;
- кольца из узкой кованой пластины с несходящимися концами;
- перстни со щитком с шаровидной формой выступов и с продольными желобками;
- браслеты из проволоки и кованых пластин, широкие, овальной и круглой формы;
- гривны из проволоки;
- бусины из тонких бронзовых кованых пластин аргиллитового стержня, разрезанного на трубочки и диски, и отшлифованного камня (перламутр, яшма, сердолик и красный минерал) с отверстием в середине;
- цельнолитые бляхи [2, с. 130-137].
Детские бронзовые украшения не всегда
указывают на социальный статус ребёнка в обществе. Они служили, очевидно, в качестве амулетов, которые выполняли функции охраны жизни ребёнка, чтобы он вырос здоровым и крепким. Количество детских украшений напрямую зависело от состояния здоровья ребёнка и количества детей в семье, единственного же или болезненного ребёнка обвешивали множеством украшений-оберегов [13, с. 261-262].
В результате раскопок как детских, так взрослых захоронений обнаружено, что изделия-украшения фиксируются на шейных позвонках, среди рёбер, на тазовых и плечевых костях, фалангах пальцев стоп и пальцев кистей, у позвоночного столба, реже на черепе и в большинстве случаев в заполнении могил.
Местоположение украшений в захоронениях дает возможность реконструировать способы их использования в погребальной практике детей эпохи поздней бронзы Южной Сибири. Найденные височные кольца позволяют предположить наличие головных уборов, которыми могли быть шапочка или налобная (головная) повязка из ткани или кожи. Возможно детям, чьи волосы отрастали до определённой длины, височные кольца вплетали в косички или прикрепляли к головному убору, которые дополнительно декорировали бусинами или подвесками. Кроме того, украшениями головного убора и/или причёски могли быть бусины, лапчатые привески и трубочки-пронизки. Это свидетельствует о том, что детей, как и взрослых, хоронили в головных уборах и/или с причёской.
Украшениями одежды служили треугольные пластины, изделия, имитирующие раковины каури, бляшки и бусины. Ими декорировали переднюю часть одежды, подол, ворот и рукава. Трубочки-пронизки, вероятнее всего, использовались и в качестве украшений обуви. Гривна украшала шею ребёнка. На данный момент такая находка является единственной в Южной Сибири. Для детских украшений характерны ожерелья из пронизок и нагрудники [14, с. 14-15]. В Сабинке II мог. 75 у ребёнка нагрудник состоял из бляшек и обоймочек, служивших для обрамления кожаных ремешков. Детские запястья украшались браслетами, а пальцы рук - кольцами и перстнями [2, с. 138-150]. Цельнолитая бляха, зафиксированная на данный момент всего в одном экземпляре в качестве детского украшения, на оборотной стороне имеет ушко. Предположительно, через неё продевали шнурок и использовали это изделие как нагрудное украшение. Возможен и другой способ применения бляхи: её нашивали на одежду через ушко.
Часто встречаются в детских захоронениях так называемые пуговицы, представляющие собой бронзовую бляшку (иногда выпуклой формы) с ушком или перемычкой на оборотной стороне. В одном погребении они фиксируются от одного до трёх и более экземпляров. Так, в кург. 64 памятника Белое Озеро I у левого плеча ребёнка обнаружено скопление из шести пуговиц с перемычкой. Одна из них отличалась размером, по её краю был нанесён орнамент из треугольных оттисков [5]. Скорее всего, пуговицы нашивали на одежду с помощью стежка через ушко (перемычку) и использовали как застёжку.
В нескольких детских захоронениях зафиксированы предметы туалета. В погребальном памятнике Белый Яр V (мог. 73) найден фрагмент костяного гребня [15, с. 133], в памятнике Малые Копены III (кург. 124, мог. 3) - орнаментированный костяной гребень [16, с. 84], в захоронении Кюргеннер I (кург. 25, мог. 3) -
бронзовое зеркало [10, с. 22]. Гребни и зеркала - находки исключительно женских погребений, в мужских они не обнаружены. Вероятно, предметы туалета сопровождали всех женщин независимо от возраста (?). Стоит ещё раз заметить, что детский набор украшений схож с женским и более «богат» и разнообразен, чем мужской.
Таким образом, вышеизложенное не во всём позволяет согласиться с выводами Е. Е. Филипповой (см. [7, с. 102]). В детских захоронениях, как и захоронениях взрослых, наблюдаются чёткие погребальные устои позднебронзового общества Хакасско-Минусинской котловины: ограда, могила, поза, ориентировка, сопроводительная пища, столовый прибор, украшения, горшки, что устанавливается по частично потревоженным и нарушенным погребениям. Следовательно, детей «отправляли» в «мир иной», как и взрослых, со всем необходимым, чтоб «там» они не в чём не нуждались. Видимо, погребальные традиции этого времени одинаково распространялись на всю категорию населения, независимо от возраста. Детей хоронили как маленьких членов данного общества.
В эпоху поздней бронзы часто встречаются парные погребения: взрослый (женщина или мужчина) и ребёнок или двое детей (например, Кызлас кург. 1 (мог. 2) [17, с. 78]). Возраст погребённых детей в них варьируется (по сообщениям авторов раскопок, если такая информация ими фиксируется) от 4 до 7 лет. Скорее всего, умершие имели родственные связи. Парные захоронения либо можно трактовать как исключение из общих норм погребального обряда позднебронзового населения, ведь в большинстве случаях фиксируется по одному умершему, либо следует говорить о единовре-
менной смерти захороненных. Нельзя исключать и вариант вторичного погребения, произведённого в более позднее время. Парные захоронения прослеживаются на всех этапах данной эпохи.
В заключение ещё раз заметим, что в эпоху поздней бронзы на территории Хакасско-Минусинской котловины детей хоронили как в пристройках к взрослым оградам, так и в отдельных курганах. Установить, с чем связана такая особенность, пока не представляется возможным. Количество пристроек в одном кургане на протяжении всей эпохи менялось. Погребальные сооружения и камеры детей и взрослых одинаковые по конструкции, различия проявляются лишь в размерах каменных ящиков, цист и грунтовых ям. Поза умерших детей и взрослых не выявляет различий, как и их ориентировка по сторонам света. И детей, и взрослое население хоронили в каменных ящиках прямоугольной и трапециевидной формы. По всей видимости, в одном кургане (ограда и пристройки) умершие были связаны родственными узами. Детские захоронения подвергались ограблению, как и взрослые, что говорит о небедном сопроводительном инвентаре умерших. Всем умершим, независимо от пола и возраста, в могилу помещали горшки (с орнаментом и без), заупокойную пищу, столовые приборы и определённый набор украшений. Необходимо отметить, что детский набор не уступает взрослому, а иногда превосходит его (например, по количеству изделий, имитирующих раковины каури). Всё это свидетельствует о том, что на детей, как будущих полноценных членов общества, распространялись все традиции погребальной обрядности эпохи поздней бронзы.
Библиографический список
1. Лазаретов, И. П. Хронология и периодизация комплексов эпохи поздней бронзы Южной Сибири / И. П. Лазаретов, А. В. Поляков // Этнокультурные процессы в Верхнем Приобье и сопредельных регионах в конце эпохи бронзы. - Барнаул: Концепт, 2008. - С. 33-55.
2. Минор, О. В. Украшения эпохи поздней бронзы Хакасско-Минусинской котловины (по материалам погребений) / О. В. Минор. -LAPLAMBERTAcademicPublishing, 2017. - 276 с.
3. Вадецкая, Э. Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея / Э. Б. Вадецкая. - Л.: Наука, 1986. - 179 с.
4. Поляков, А. В. Положение тела погребённого в могилах эпохи поздней бронзы на Среднем Енисее / А. В. Поляков // Народы и культуры Южной Сибири и сопредельных территорий: история, современное состояние, перспективы. - Абакан: Хакасское книжное изд-во, 2009. - С. 40-43.
5. Лазаретов, И. П. Заключительный этап эпохи бронзы на Среднем Енисее / И. П. Лазаретов: автореф. дис. ... канд. ист. наук. - СПб., 2006. - 34 с.
6. Павлов, П. Г. Карасукский могильник Терт-Аба / П. Г. Павлов. - СПб.: Фонд «АзиатИКа, 1999. - 70 с.
7. Филиппова, Е. Е. Половозрастная структура карасукского общества Хакасско-Минусинской котловины по материалам погребального обряда / Е. Е. Филиппова // Проблемы изучения Сибири в научно-исследовательской работе музеев. - Красноярск, 1989. - 232 с. -С. 101-102.
8. Минор, О. В. Реконструкция способа ношения украшений в детском погребальном костюме карасукской эпохи / О. В. Минор // Альманах современной науки и образования. - Тамбов, 2010. - Часть 2, № 1. - С. 65-68.
9. Bokovenko, N. Das Karasuk zeitliche Gräberfeld Äncil Conin Chakassien / N. Bokovenko, S. Legrand // Eurasia Antiqua, Berlin, Band 6, 2000. S. 209-248.
10. Грязнов, М. П. Могильник Кюргеннер эпохи поздней бронзы Среднего Енисея / М. П. Грязнов, М. Н. Комарова, И. П. Лазаретов, А. В. Поляков, М. Н. Пшеницына. - СПб.: Петербургское Востоковедение, 2010. - 200 с.
11. Минор, О. В. Местоположение украшений в ненарушенных и частично потревоженных погребениях эпохи поздней бронзы бассейна Среднего Енисея / О. В. Минор // Альманах современной науки и образования. - Тамбов, 2011. - N° 1. - С. 27-29.
12. Савинов, Д. Г. Могильник Арбан I (к проблеме изучения памятников эпохи поздней бронзы на юге Минусинской котловины) / Д. Г. Савинов, А. В. Поляков // Археологические вести. - М., 2007. - № 14. - С. 62-92.
13. Шилов, С. Н. О реконструкции детского и женского костюма эпохи средней бронзы (по материалам алакульского могильника) / С. Н. Шилов, А. А. Богатенкова // Интеграция археологических и этнографических исследований. - Омск: Наука-Омск, 2003. -С. 260-262.
14. Минор, О. В. Мужские, женские и детские наборы украшений и местоположение изделий в погребениях эпохи поздней бронзы в Южной Сибири / О. В. Минор // Альманах современной науки и образования. - Тамбов, 2012. - № 1. - С. 14-16.
15. Минор, О. В. Украшения могильника карасукской культуры Белый Яр V в Хакасии / О. В. Минор // Вестник НГУ. Серия: История, филология. - 2009. - Новосибирск: Изд-во Новосибирского гос. ун-та. - Т. 8, Вып. 3: Археология и этнография. - С. 130-134.
16. Зяблин, Л. П. Карасукский могильник Малые Копёны III / Л. П. Зяблин; АН СССР, Ин-т археологии. - М.: Наука, 1977. - 142 с.
17. Боковенко, Н. А. Новые погребальные памятники начала I тысячелетия до н. э. на юге Хакасии / Н. А. Боковенко, П. И. Сорокин // Южная Сибирь в древности. Новые археологические изыскания. Вып. 24 - СПб., 1995. - С. 76-84.
© Минор О. В., 2019
