CC BY
302ЛЮДИ
Дети-сироты в России: личностные характеристики ребенка в условиях депривации
Маргарита Астоянц
Инфицированность среды, если на нее не влиять общественно признанными способами, разрастается и поражает — сперва семью, потом человеческий пласт — проползает во все новую среду. Сиротство — не опухоль, ее не вырежешь. Сиротство — это такой диагноз, что лечить надо весь организм. Все общество.
А. Лиханов
Сиротство не назовешь новым социальным явлением: оно существовало и, вероятно, будет существовать всегда. Однако, наблюдая его в динамике, можно заметить, как более или менее спокойные периоды сменялись бурными всплесками в тяжелые революционные и военные годы. Это и понятно — дети теряли родителей, становились сиротами по объективным причинам.
Что же происходит в сегодняшней России? Почему детские дома и приюты переполнены сиротами при живых родителях? Кто эти дети, какие они? Кто их родители? Как живется им в сегодняшних интернатных учреждениях?
На эти и многие другие вопросы отвечает автор данной статьи, написанной по материалам исследования, проводившегося в 1995—2002 годах в областном социально-реабилитационном центре для несовершеннолетних в с. Кулешовке Ростовской области. Основными методами исследования стали включенное наблюдение в период работы автора социальным педагогом в реабилитационном центре, анкетирование, тестирование, анализ дневников наблюдения и личных дел воспитанников. Основные же итоги проделанной работы могут быть сформулированы следующим образом. На макросоциаль-ном уровне депривация детей-сирот обусловлена негативной маргинализацией российского общества. В ряду причин, ведущих к социальному сиротству
Маргарита Сергеевна Астоянц, старший преподаватель кафедры социологии и политологии Ростовского государственного педагогического университета, Ростов-на-Дону.
и изменениям личностных качеств детей, определяющее значение имеют алкоголизм матери, развод родителей, принадлежность к семье беженцев и вынужденных переселенцев, инвалидность матери, оставление родителями ребенка и неисполнение ими родительских ролей, смерть отца, делинквентность матери, пребывание родителей в местах лишения свободы. В закрытых детских учреждениях дети-сироты попадают под влияние делинквентной субкультуры, в среду обедненных социальных связей и опытов, приучаются к конформному либо конфликтному поведению и в итоге в массе своей оказываются плохо подготовленными к жизни в обществе.
Последствия социально-экономического кризиса в российском обществе тяжело отразились на состоянии практически всех групп населения. Но в первую очередь пострадали дети, наименее защищенная категория. Кризис повлек за собой утрату жизненных смыслов и системы ценностей, нет теперь четких ориентиров развития личности и общества. Ценностный хаос разрушительно повлиял и на основные социальные институты. Претерпевает глобальные изменения сам институт семьи, теряются ее традиционная роль и функции. Происходит формирование семьи нового типа, в значительно меньшей степени ориентированной на детей как на ценность. Велико количество разводов, из-за чего растет число неполных семей. На многие семьи дестабилизирующее влияние оказывают тяжелые социально-экономические условия современной жизни. Ситуация усугубляется в случае алкогольной или наркотической зависимости родителей. Такие родители, как правило, не работают, довольствуются случайными заработками, проживают детские пособия, пренебрегая нуждами и потребностями детей. Их дети лишены надзора и элементарного ухода, запущены, физически слабы, подчас становятся жертвами физического и психического насилия.
Не лучше обстоит дело с теми детьми, которые попадают в учреждения государственной поддержки детства. Хотя сегодня интернатные учреждения не являются полностью закрытыми, изоляция детей от общества, от его культурных ценностей все еще сохраняется. Именно здесь ребенок приобретает синдром «выученной беспомощности», привыкает требовать и получать от общества, ничего не отдавая взамен.
Безнадзорность и беспризорность детей — наиболее тревожные характеристики современного российского общества. Число оставшихся без попечения родителей и безнадзорных детей растет с каждым годом. По официальным источникам, сегодня в России свыше
четырех млн беспризорников, детей-сирот — каждый девятый ребенок в стране!
Все эти факты свидетельствуют о нарастании в обществе тенденций, вызванных феноменом депривации детства. Вообще под депривацией подразумевается «лишение или недостаточность условий, необходимых для нормальной жизни» \ Депривация детства — это нарушение «глубинных связей между миром ребенка и миром взрослых, всем остальным окружающим миром»2. Отсутствие или разрыв широких социальных связей испытывают дети, находящиеся в условиях полной или частичной социальной изоляции и материнской депривации.
Феномен депривации проявляется в группах социального риска: это дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, дети из неблагополучных семей и семей группы риска (многодетных, с приемными детьми, неполных и т. д.), беспризорные и безнадзорные несовершеннолетние, дети-инвалиды, дети из семей беженцев и вынужденных переселенцев. Дети-сироты, находящиеся в интернатных учреждениях, испытывают не только материнскую депривацию, которая возникает вследствие длительной разлуки с матерью, но и социальную (как результат разрыва социальных связей ребенка с «внешним миром»), эмоциональную (из-за недостатка позитивных эмоций), сенсорную (вызванную бедностью предметной среды). Исследователи выделяют особую категорию «учрежденческих» детей и подчеркивают депривирующее воздействие условий закрытого учреждения на формирование личности ребенка. Характерно, что многие из ученых, занимавшихся проблемой депривации (М. Айн-сворз, Й. Лангмейер, З. Матейчек, М. Монтессори, М. Раттер, Р. Шпиц, А. Фрейд), рассматривают ее прежде всего как особое психическое состояние ребенка, возникающее в результате длительного ограничения основных психических потребностей в условиях интернатных учреждений3.
Проблема сиротства входила и входит в сферу интересов психологов и педагогов, исследующих особенности личностного развития де-тей-сирот в депривантных условиях и возможности их социальной и педагогической реабилитации. В значительно меньшей степени эти вопросы привлекают внимание социологов. Хотя следует отметить социологические работы, посвященные социальной адаптации детей в сиротских учреждениях4, изучению проблемы бездомных детей5.
Опираясь на ранее полученные данные и используя собственные, мы в нашем исследовании6 стремились, во-первых, рассмот-
реть характеристики депривированной личности ребенка-сироты и выявить среди них наиболее социально значимые; во-вторых, раскрыть социальную обусловленность и основные факторы депривации; в-третьих, показать взаимосвязь депривирующих факторов с социально значимыми характеристиками личности.
Автор выражает глубочайшую признательность профессору М. Р. Радовелю за научное руководство и ценные советы; педагогам-психологам С. В. Давлятовой, Е. П. Медведевой, А. В. Роженко и Н. Ю. Величко за моральную поддержку и практическую помощь в проведении исследования.
Методика исследования
Исследование проводилось в конкретном учреждении государственной поддержки детства — областном социально-реабилитационном центре для несовершеннолетних с. Кулешовки Ростовской области7. В нем автор в течение восьми лет проработал социальным педагогом приюта — стационарного отделения центра, где постоянно живут дети-сироты. В приют поступают дети со всей Ростовской области: городов Азова, Батайска, Ростова-на-Дону, а также Азовского, Кагальницкого, Багаевского районов. Однако в нашей практике встречались и дети-беглецы из городов Волгодонска, Архангельска, Москвы, Красноярска и других отдаленных территорий.
Численность выборки (табл. 1) составила 100 человек в возрасте от 4 до 18 лет. Реабилитацию в приюте они проходили между 1995 и 2002 годами. Генеральная совокупность включает детей-сирот из различных учреждений государственной поддержки детства. Репрезентативность выборки обеспечена тем, что выбранное учреждение — типичный реабилитационный центр с социальным приютом для детей-сирот. В выборке представлены дети различных возрастных и гендерных групп в соответствующих генеральной совокупности пропорциях.
Для выявления характеристик личности в условиях депривации проводилось систематическое стандартизованное наблюдение, в ходе которого на основе разработанных индикаторов8 фиксировалось количество проявлений каждой переменной (личностные характеристики) на протяжении всего срока пребывания ребенка в учреждении (от 6 месяцев до 2 лет). Полученные данные позволили рассчитать значения каждой переменной (в процентах от макси-
Таблица 1
Структура выборки по полу и возрасту (п = 100)
Группы (лет) Мальчики (чел., %) Девочки (чел., %)
4-7 4 7
7-10 12 7
10-14 28 13
До 18 14 15
Всего: 58 42
мально возможных) на начальном и на конечном этапах реабилитации (то есть за весь срок пребывания в учреждении). В ходе наблюдении отслеживалась динамика основных социально значимых личностных характеристик: характера взаимоотношений со взрослыми и детьми, тревожности, изоляции, демонстративности, оппозиции, агрессии.
В исследовании также применен анализ документов — дневников наблюдения и личных дел воспитанников для получения дополнительных социально-демографических характеристик и данных о семейном неблагополучии.
Метод анкетирования использован при изучении ценностных ориентаций и эмоциональной и коммуникативной сферы. Ограниченное применение данного метода обусловлено недоразвитием познавательной сферы детей-сирот, для которых заполнение анкеты часто сопряжено со значительными трудностями.
Тестирование применялось нами при выявлении личностных характеристик детей-сирот в познавательной, эмоционально-волевой, коммуникативной сфере (использованы результаты адаптированных психологических методик, социометрии).
Экспертный опрос методом анкетирования был проведен среди специалистов учреждений государственной поддержки детства и среди школьных учителей для проверки гипотезы о наличии в интернатных учреждениях особой субкультуры и для выявления некоторых ее характеристик. В опросе приняли участие 68 руководителей, психологов, педагогов, работающих в детских домах, интернатах, приютах, реабилитационных центрах различных регионов России9, а также 35 учителей общеобразовательных школ.
Маргинализация общества как макросоциальный фактор депривации
Депривация, затронувшая многочисленные группы населения, имеет глубокие социальные корни. В зависимости от того, на каком уровне нарушается нормальное функционирование социальной системы, можно выделить следующие факторы депривации: макросоци-альные или общесистемные, институциональные (институционально обусловленные), микросоциальные и индивидуальные, причем, безусловно, более внешний по отношению к индивиду уровень создает фон и предпосылки для депривации на вложенных внутренних уровнях. «Больное» общество программирует патологию и на уровне индивидуального поведения, и на уровне социального института.
Всеохватные процессы трансформации российского общества в 1990-х годах привели к вытеснению значительных групп населения на периферию общества. Это депривированные социальные группы, низкодоходные, часто испытывающие лишение или недостаточность необходимых для нормальной жизни условий.
Рассматривая маргинальность как пограничное, окраинное положение индивида, возникающее вследствие процессов социальной мобильности, и учитывая, что маргинализация двойственна, двуна-правлена, ибо может быть обусловлена как восходящей, так и нисходящей вертикальной мобильностью, мы выделяем соответственно позитивную и негативную маргинальность. Нисходящая мобильность, доминирующая в российском обществе со второй половины 1980-х годов, способствовала перемещению большой части россиян на нижние уровни социальной стратификации. Именно негативная маргинальность как последствие нисходящей социальной мобильности и становится фактором депривации личности.
В результате маргинализации возникло и утвердилось «социальное дно» нищих, бомжей, алкоголиков, наркоманов, проституток и беспризорных детей. По данным социологического исследования
Н. М. Римашевской10, опускающиеся на «социальное дно» группы имеют очень малую вероятность возвратиться к нормальной жизни, вписаться в новые общественные отношения. Риск же «опуститься на дно» составляет у инвалидов — 63%, у многодетных семей — 54%, у безработных — 53%, у матерей-одиночек — 49%, у беженцев — 44%.
Таким образом, рассматривая макросоциальную обусловленность депривации, необходимо отметить, что тенденция к ее росту идет одновременно и параллельно с негативной маргинализацией
общества. Сформированное в среде, принадлежащей к маргинальной субкультуре, сознание ребенка отражает ее искаженные нормы и ценности.
Теперь, переходя к институциональным факторам депривации, обратим внимание на такие институты общества, как семья и институт государственной поддержки детства. Точнее, на неблагополучную семью и специфические неблагоприятные факторы, действующие в закрытом учреждении.
Социальные корни сиротства
Сегодняшний воспитанник приюта и детского дома отличается от своих «собратьев» послереволюционных или военных лет. Потеряв семью в период социально-экономических потрясений — революции, кровопролитных войн, — большинство детей тем не менее имели опыт нормальной семейной жизни в крестьянской, рабочей, ремесленной семье, где усваивали культурные нормы, традиции, осваивали социальные роли.
Сегодняшний ребенок-сирота (95% — это социальные сироты) жил с родителями под одной крышей, однако зачастую так и не узнал, что такое нормальная семья. Его связи с родительской семьей были изначально атрофированы или разрушены, семья не только не выполнила по отношению к нему предназначенную ей социализирующую функцию, но сама, имея касательство к маргинальной субкультуре общества, стала фактором социальной дезадаптации ребенка, деформации его социального и индивидуально-личностного развития.
Если в благополучных семьях родители передают детям собственные духовные ценности, формируя тем самым у детей соответствующие ценностные ориентации, которые способствуют успешной социализации, то в неблагополучных семьях это скорее «антиценности», отличающиеся своей «антидуховной» направленностью. Именно об этом пишет в своей «Книге Доброты» Альберт Лиханов: «Взрослые, предающие собственных детей — вроде туберкулезников, — они сами, прежде всего, больны, они жертвы социальных неустройств — дурного воспитания, плохого образования, профессиональной непригодности; да прибавьте к тому и вопросы психологии — неумение вписаться в жизнь, невезение, постоянный, все нарастающий неуспех, отсутствие социальной сопротивляемости,
никому ненужность... нищета плодит нищету, неумение — новых неумех, преступность — новых преступников» и.
Усвоение ребенком норм и традиций маргинальной среды ведет к искажению системы ценностей, препятствует нормальному восприятию социальных и прежде всего семейных ролей, деформирует личность ребенка. Р. Мертон так описывает этот процесс: «Вряд ли возможно, чтобы когда-то усвоенные культурные нормы игнорировались полностью. Что бы от них не оставалось, они непременно будут вызывать внутреннюю напряженность и конфликтность, а также известную двойственность. Явному отвержению некогда усвоенных институциональных норм будет сопутствовать скрытое сохранение их эмоциональных составляющих»12.
Исследователи отмечают следующие факторы риска, которыми определяется социальный портрет детей, нуждающихся в помощи: из семей матерей-одиночек и из многодетных семей; из бедных семей с плохими жилищными условиями; дети несовершеннолетних матерей; дети от смешанных браков; из семей, не имеющих близких, контактов с соседями, другой посторонней помощи; алкоголизм родителей и т. д.13 Причем все эти факторы в реальности действуют не порознь, а скорее в совокупности. Иллюстрацией могут служить истории из жизни воспитанников приюта, рассказанные самими детьми14.
Наташа К. (9 лет): Папа когда пьет, то дуреет. Он вообще сидел у мамы на шее, а она работала в хирургии. Мама и папа когда дрались, то Оля (старшая сестра. — М. А.) устраивала истерику, а мне было все равно. А в Новый год мы всей семьей пошли к друзьям и остались там на неделю, потому что родители все это время пили. Когда мы вернулись, то увидели, что наш дом сгорел. Теперь у нас нет дома, и меня с сестрой привезли в приют.
Таня И. (11 лет): Самое плохое — это то, о чем я не хочу вспоминать. Это когда мама напивалась и начинала причитывать, обнимать нас и плакать. Но мне это не нравилось, после папы у мамы было много мужиков, а папа у нас умер. Все они были злые и били нас и ее. А папины и мамины братья и сестры им за нас давали сдачи и прогоняли их, а нас кормили и брали к себе.
В нашей выборке, как и в среднем по статистическим данным социальных учреждений, оказалось всего 5% круглых сирот. Еще столько же детей попали в приют из семей беженцев и вынужденных переселенцев, что не исключает одновременного воздействия и других социальных факторов. Большинство воспитанников социального приюта — мальчики (58%), причем самая многочисленная группа —
Групповое фото воспитанников. (Эта и последующие фотографии сделаны в социально-реабилитационном центре в с. Кулешовке)
в возрасте 10—14 лет (28%). В таблице 2 приведены данные о количестве детей, испытывавших семейное неблагополучие в связи с социальной ситуацией родителей.
Неполные и многодетные семьи являются активными «поставщиками» детей-сирот. Общее количество детей из неполных семей составило 56%: 18% рождены матерями-одиночками в незарегистрированном браке, 11% попали в приют после развода родителей, 27% — из-за отказа отцов от исполнения родительской роли. Основная часть детей жила в неполных семьях: с матерями — 78%, с отцами — 22%. Более половины воспитанников приюта — дети из многодетных семей. Из семей с тремя и более детьми в социальный приют поступило 55%, из семей с двумя детьми — 33%, с единственным ребенком — 12% воспитанников. Исследователи относят многодетные семьи с низким качеством жизни к группам социального риска и нарушением большинства функций: экономической, педагогической, психологической, здравоохранительной, репродуктивной15. Как неполная, так и многодетная семья сталкивается с бедностью, неблагополучием, безнадзорностью детей, но особенно трагично положение неполных многодетных семей, которые одновременно принадлежат к обеим категориям.
Таблица 2
Распределение причин семейного неблагополучия воспитанников приюта по ситуациям с родителями (%)
Ситуация с отцом: Ситуация с матерью: Всего
пьет в тюрьме местонахождение неизвестно умерла инвалид иное
мать-одиночка 10 3 3 - 2 - 18
отец пьет 10 - 9 3 4 1 27
отец в тюрьме 9 1 2 1 1 1 15
в другой семье 4 2 3 — — 2 11
местонахождение неизвестно 11 3 10 2 1 - 27
умер 8 — 2 5 — — 15
Всего 52 9 29 9 8 4
Главная причина поступления детей в приют — алкоголизм родителей, и в первую очередь матерей. Именно вследствие этого оказались беспризорными более половины детей (52%). Аналогичные данные получены при опросах «детей улицы» в Киеве16: там у 55% детей матери злоупотребляли алкоголем, у 8% — наркотиками. В группе социального риска — дети пьющих отцов (27%) и дети матерей-одиночек (18%). В целом масштабы пьянства очень велики: 69% детей воспитывалось в семьях пьющих родителей. Немалую долю составили те дети, у которых оба родителя выпивают (10%), или чьи отцы (15%) либо матери (9%) отбывают наказание в местах лишения свободы. Большие трудности испытывают семьи с родителем-инвалидом (8%), в то время как второй родитель отсутствует или злоупотребляет алкоголем.
Весьма тревожно наличие многочисленной группы детей, у которых неизвестно местонахождение родителей. Это матери (29%) и отцы (27%), которые в большинстве случаев сознательно и добровольно отказались от своей родительской роли. 10% детей были оставлены на произвол судьбы обоими родителями одновременно. Вполне вероятна значительная доля алкоголиков и среди этой группы родителей.
Социальное неблагополучие семей сопровождается их тяжелым материальным положением. Уровень доходов во всех типах семей —
ниже прожиточного минимума, родители живут за счет социальных пособий, в том числе детских, и нерегулярных заработков. Однако только 4% детей (в табл. 2 — «иное») попали в детское учреждение исключительно по причине крайней степени нужды в их семьях, когда имели место голодные обмороки детей и отсутствовали элементарные жилищно-бытовые условия. Эти семьи проживали в отдаленных селах, хуторах, где матери стремились, но не могли найти работу и обустроить жилье, а отцы по разным причинам не заботились о помощи своей семье.
В таблице 3 ранжированы факторы семейного неблагополучия, обусловливающие социальное сиротство. Для уточнения данных мы сравнили наши результаты с полученными другими исследователями по стране в целом.
Данные по России на начало 2000 года показывают, что при общей численности детей и подростков в возрасте до 18 лет в 33,9 млн человек17 Федеральной миграционной службой зарегистрировано 292,2 тыс.18 детей из семей вынужденных переселенцев и беженцев, что составляет 0,86% от общей численности детского населения. В нашем исследовании детей из таких семей оказалось 5%, что в 5,8 раз больше средних по стране данных. Следовательно, вынужденная миграция влияет на количество детей-сирот.
По данным Госкомстата19, число детей, родившихся у женщин, не состоявших в зарегистрированном браке, в 1994 году составило 19,58% от общего числа родившихся20. В проведенном нами исследовании на долю детей, рожденных матерями-одиночками, приходилось 18% (то есть 0,92 от среднего по стране показателя). Это означает, что данный фактор нельзя считать определяющим социальное сиротство.
Многодетные семьи составляют 5,7% от общего числа семей, однако в них проживает пятая часть (20,5%) от общего числа детей, живущих в семьях21. В нашем исследовании детей из многодетных семей — 55%, что в 2,7 раза больше, чем в целом по стране. Следовательно, многодетная семья должна считаться фактором социального сиротства.
Исследование влияния семьи на преступность несовершенно-летних22 показало, что злоупотребление алкоголем в семьях подростков, совершивших преступления, имело место в 58,5% семей. В семьях, члены которых не совершали преступлений, этот показатель заметно ниже — 35%. Среди наших детей в семьях пьющих родителей воспитывались до попадания в приют 69%, что в 1,97 раза больше, чем в семьях без правонарушений, и в 1,18 раза больше, чем
Таблица 3
Факторы семейного неблагополучия, обусловливающие сиротство
№ Неблагоприятный фактор % Ранг
1. Многодетная семья 55 1
2. Алкоголизм матери 52 2
3. Оставление ребенка матерью, отказ от исполнения родительской роли 29 3
4. Оставление ребенка отцом, отказ от исполнения родительской роли 27 4
5. Алкоголизм отца 27 4
6. Мать-одиночка 18 5
7. Делинквентное* поведение отца 15 6
8. Смерть отца 15 6
9. Развод родителей 11 7
10. Алкоголизм обоих родителей 10 8
11. Алкоголизм матери-одиночки 10 8
12. Оставление ребенка обоими родителями, отказ от исполнения родительской роли 10 8
13. Делинквентное* поведение матери 9 9
14. Смерть матери 9 9
15. Мать-инвалид 8 10
16. Принадлежность к семье беженцев или вынужденных переселенцев 5 11
17. Смерть обоих родителей 5 11
* Делинквентное поведение предполагает фактическое совершение или вероятность совершения правонарушений (от лат. delinquo — провиниться, погрешить против закона).
в семьях подростков-правонарушителей. Совершенно очевидно, что фактор алкоголизации семьи должен считаться основной детерминантой социального сиротства. Алкоголизм родителей в большей мере способствует сиротству, чем криминализации подростка.
Далее, 36,5% близких родственников подростков с противоправным поведением были сами судимы за преступления, что в пять раз (7,3%) больше, чем в обычных семьях. В нашем исследовании детей из семей родителей-правонарушителей было 23%. Это в 3,15 раза больше, чем в обычных семьях, но составляет лишь 0,63 от показателя криминализации в семьях подростков-правонарушителей, если принять его за единицу. Получается, что делинквентность родителей в значительной мере предопределяет социальное сиротство ребенка, в еще большей степени она способствует формированию девиантной (отклоняющейся от нормы) и делинквентной модели поведения у детей.
Таким образом, мы можем выделить следующий ряд причин, ведущих к социальному сиротству: алкоголизм матери, развод родителей, принадлежность к семье беженцев и вынужденных переселенцев, инвалидность матери, оставление родителями ребенка, неисполнение ими родительских ролей, смерть отца, делинквентность матери, пребывание родителей в местах лишения свободы.
Влияние неблагополучной семьи на формирование специфического комплекса личностных характеристик в условиях депривации
В исследовании выявлены статистически значимые корреляционные связи факторов семейного неблагополучия с некоторыми характеристиками депривированной личности детей-сирот (табл. 4; между иными, не указанными в таблице параметрами, значимые корреляционные связи не обнаружены).
В случае алкоголизации матери у детей растет агрессивность (r =0,28 при р = 0,01), они чаще ведут себя неадекватно: чрезмерно возбуждены или, напротив, заторможены (коэффициент корреляции с параметром «адекватное поведение» r = —0,2 при р = 0,05). По результатам исследования В. Н. Ослон23, алкоголизм и наркомания матери связаны и с такими характеристиками, как ангедония, негативная самооценка, межличностные проблемы. Дети в семьях алкоголиков находятся в условиях недостатка заботы и постоянного стресса. Скрытые и явные конфликты в семье делают жизнь ребенка небезопасной. Специалисты подтверждают, что детей травмирует не столько родительский алкоголизм сам по себе, сколько царящая дома дисгармония, ссоры и скандалы, непредсказуемость и отсутствие безопасности, а также отчужденное поведение родителей.
Таблица 4
Влияние факторов семейного неблагополучия на личность ребенка
Фактор Личностные характеристики ребенка Коэффициент корреляции
Алкоголизм матери Агрессивность 0,28
Адекватное поведение -0,2
Делинквентное поведение матери Хорошие взаимоотношения со сверстниками 0,21
Смерть отца Хорошие взаимоотношения со взрослыми -0,21
Оставление отцом, отказ от исполнения родительской роли Возраст ребенка -0,24
Оппозиция -0,21
Оставление матерью, отказ от исполнения родительской роли Изоляция -0,2
Развод родителей Оппозиция 0,27
Хорошие взаимоотношения со сверстниками -0,21
Мать — инвалид Тревожность 0,31
Принадлежность к семье беженцев/ вынужденных переселенцев Тревожность 0,22
Агрессивность 0,25
К. Сборщикова и А. Терентьева24 выделяют три основных фактора, порождающих боль в душе ребенка из алкогольной семьи: физическую и эмоциональную отверженность и непростроенность границ, когда ребенок не воспринимается взрослыми как самоценная личность. Отверженность, заброшенность и нарушение границ ведут к тому, что дети чувствуют себя неадекватными, неоцененными, начинают стыдиться себя, чувствуют страх и боль, вину, обиду и злость.
Делинквентное поведение матери и ее пребывание в местах лишения свободы вызывает страхи, депрессию, уклонение от контакта со взрослыми, проблемы с концентрацией внимания, ангедонию (В. Н. Ослон) 25. По нашим данным, если мать ребенка находится в тюрьме, то либо это мать-одиночка (г = 0,21 при р = 0,05), либо ее семья распадается. Стоит обратить внимание на взаимосвязь между
Самые младшие воспитанники
делинквентностью матери и хорошими отношениями со сверстниками (г = 0,21 при р = 0,05): видимо, ребенок, знакомый с традициями и нормами криминального мира, лучше вливается в субкультуру сверстников в закрытом учреждении. Любопытно также то, что ни в исследовании Ослон, ни в нашем не зафиксировано взаимосвязи каких-либо специфических личностных характеристик ребенка с делинквентностью отца. Возможно, это объясняется тем, что в то время, когда отец находится в местах лишения свободы, ребенок остается в большинстве случаев с матерью (в нашем исследовании так было с 60% детей), тогда как семья с матерью-делинквентом не сохраняется.
Результаты анализа показали, что смерть отца ухудшает взаимоотношения ребенка со взрослыми (г = —0,21 при р = 0,05). Отрицательное отношение ко взрослому чаще всего проявляется в том, что ребенок пререкается, конфликтует со взрослым, может оскорбить его, либо не общается или общается только по необходимости. Возможно, эти негативные проявления связаны с внутренними психологическими проблемами, вызванными посттравматическими переживаниями ребенка.
В том случае, когда местонахождение родителей неизвестно (а подобные факты, к сожалению, встречаются все чаще — коэффи-
циент корреляции факторов «возраст ребенка» и «местонахождение отца неизвестно» г =—0,24 при р = 0,05), вероятнее всего можно говорить об оставлении родителями ребенка, отказе от исполнения ими родительских ролей. Если сопоставить это значение с корреляционной зависимостью таких параметров, как «возраст ребенка» и «отец в новой семье» (г =0,21 при р = 0,05), то станет ясно, что сегодня в семьях социального риска развод как фактор морального и материального ущемления детей уступает по распространенности оставлению ребенка и отказу от выполнения родителями своей родительской роли без официального оформления как вступления в брак, так и его расторжения. В случае, когда ребенка оставляет отец, это вызывает у детей пассивность, ранимость (коэффициент корреляции факторов «местонахождение отца неизвестно» и «оппозиция» г =—0,21 при р = 0,05). В случае оставления ребенка матерью можно наблюдать большую общительность как компенсацию депривации в новой среде (коэффициент корреляции факторов «местонахождение матери неизвестно» и «изоляция» г =—0,2 при р = 0,05).
Распад семьи и развод родителей является мощным фактором депривации. Наши данные согласуются с результатами многочисленных исследований и подтверждают, что в случае развода у детей наблюдаются проявления оппозиции (г = 0,27 при р = 0,01); это, возможно, является внешним проявлением чувства заброшенности и обиды за совершенное взрослыми предательство. Чувство обиды проявляется особенно остро, если один из родителей вступает в повторный брак. Исследователи отмечают неблагоприятные показатели развития детей, и особенно девочек, в сводных семьях. По данным Т. А. Гурко26, девочки из сводных семей с отчимами хуже учатся, реже ориентированы на продолжение образования по сравнению с девочками из материнских семей; они чаще курят, среди них чаще встречается внешний локус контроля и высокий уровень нейротиз-ма; мальчики из сводных семей чаще выпивают. Поведение таких детей со сверстниками отличается характерными особенностями: возрастает агрессивность, желание командовать, контролировать других, что приводит к ухудшению взаимоотношений со сверстниками (г =—0,21 при р = 0,05). Выявленная взаимосвязь параметра «отец в новой семье» и пола ребенка указывает на то, что в неблагополучных семьях девочки чаще мальчиков подвержены риску остаться без отца (г = 0,2 при р = 0,05). И в случае развода вероятность того, что отец будет постоянно участвовать в воспитании, для девочек меньше, чем для мальчиков27.
Семьи с родителями-инвалидами находятся в особенно тяжелом положении, причем в 50% случаев инвалиды — это матери, воспитывающие детей без отца. Такие семьи часто стоят на пороге нищеты, у них высок риск оказаться на социальном дне (коэффициент корреляции факторов «мать-инвалид» и «нищета в семье» г =0,25 при р = 0,05). Ребенок вынужден заботиться о семье, добывать средства к существованию, на его плечи ложится недетский груз проблем. На личности ребенка этот депривирующий фактор отражается ростом тревожности (г =0,31 при р = 0,01).
Активная миграция вследствие межнациональных конфликтов приводит сегодня к росту такого фактора депривации, как принадлежность к семье беженцев или вынужденных переселенцев. В семьях беженцев родители теряют возможность заботиться о детях; повышается подверженность детей физическому, психологическому и социальному риску, снижается удовлетворенность родителей, растет число домашних конфликтов. По данным исследователей28, в семьях беженцев отмечаются рост юношеской делинквентности, пьянство, депрессии, снижение работоспособности, повышены вероятность психосоматических расстройств, агрессивность. Поэтому и дети в этих семьях тревожны (г =0,22 при р = 0,05) и агрессивны (г =0,25 при р =0,05).
Как видно из таблицы 4, наиболее значимыми факторами, отрицательно влияющими на личность ребенка, оказались: 1) алкоголизм матери, 2) развод родителей, 3) принадлежность к семье беженцев или вынужденных переселенцев, 4) инвалидность матери. Таким образом, определенный тип неблагополучной семьи является негативным фактором социальной среды, опосредующим макроизменения в развитии личности ребенка.
Институт государственной поддержки детства как фактор формирования специфических личностных характеристик ребенка-сироты
Процесс социального становления личности детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в интернатном учреждении имеет свои особенности. На этапе первичной социализации основной оказывается не семейная, а институциональная ее форма. Она накладывается на отрицательные результаты социализации во время пребывания в неблагополучной родительской семье. Новые
Выставка детских рисунков
условия, в которые попадают дети после пребывания в родной, хотя и неблагополучной семье, или компенсируют имеющиеся проблемы, или усиливают их.
По нашим данным, пребывание в специальном учреждении способствует изменению комплекса личностных характеристик по сравнению с результатами первичной диагностики, отражающими качества личности, которые сформировались в условиях неблагополучной семьи. В целом уменьшается изоляция (у 33% детей; но у 14% возросла), заметно улучшаются взаимоотношения с детьми (улучшились у 72% детей, ухудшились у 3%) и взрослыми (улучшились у 41%, ухудшились у 8%). Возможно, на результаты повлияло то, что данные были получены путем изучения дневников наблюдений, отражающих коммуникацию воспитанников центра в условиях его самого, но не вне его. Одновременно в условиях интернатного учреждения значительно возрастают показатели агрессии (возросла у 45% детей, уменьшилась у 15%), демонстративного поведения (рост у 41% детей, уменьшение у 12%), оппозиции (33 и 10% соответственно), тревожности (23 и 9%) и сопротивления (13 и 8).
На наш взгляд, сочетание двух тенденций — к улучшению показателей коммуникативной сферы и к усилению других негативных личностных характеристик не случайно, обусловлено коммунальным характером жизни в учреждении. Ребенок вынужден «быть как все», мириться с ограничением потребности в жизненном пространстве да и в питании. Ему негде уединиться, у него практически нет вещей, которые он мог бы считать своими (книг, игрушек), даже его одежду после стирки получает уже другой ребенок.
В условиях институционально или внутренне закрытой общности оказываются неудовлетворенными потребности в области общения, привычек, симпатий, интересов, способов организации личного времени. Деятельность ребенка в учреждении полностью регламентирована взрослыми, что порождает инфантилизм, иждивенчество, низкий уровень волевой организации личности.
Отсутствие свободного выбора вида деятельности приводит к тому, что ребенок не умеет занять себя, самостоятельно организовать свое время. Общение с детьми и взрослыми носит для него обязательный характер, что впоследствии тормозит развитие навыка свободного, избирательного общения. Весь уклад жизни в учреждении приучает ребенка к тому, что его обеспечивают и обслуживают, и в дальнейшем у выпускника такого учреждения нет стремления трудиться, встать на ноги. Подросток, так и не научившийся создавать нормативы собственной деятельности, самоутверждается за счет игнорирования правил, нарушения моральных норм, отказа подчиняться взрослым.
Важный фактор, формирующий личность ребенка в условиях интернатного учреждения, — существующая там особая субкультура, своего рода неписанный кодекс, определяющий поведение детей и имеющий большую силу. Нормы, предписываемые им, часто противоречат общественно одобряемым. Например, «разрешается красть у взрослых, но запрещается у других детей», «можешь делать все, что угодно, но не попадаться», «разрешаются ругательства, но без упоминания родителей»29 и т. п.
На наш взгляд, этот кодекс в некоторой степени отражает нормы, принятые во взрослом делинквентном сообществе и усвоенные в неблагополучной семье. Носителями кодекса являются лидеры группы, которые строго следят за его соблюдением. К нарушителям групповых норм применяются различные санкции (от простого выражения неодобрения до мер физического воздействия — в зависимости от серьезности нарушения). Как мы уже отметили, дети,
знакомые с традициями и нормами криминального мира, лучше вливаются в субкультуру сверстников в закрытом учреждении. Но если даже ребенок ранее не был знаком с подобными нормами и правилами, то в группе сверстников он вынужден к ним приобщаться.
Зарубежные исследователи доказали, что подростковая субкультура предусматривает множество делинквентных моделей и часто толерантна к делинквентным и девиантным действиям. Следовательно, вероятность делинквентного поведения подростков тем больше, чем глубже они вовлечены в культуру сверстников30; давление сверстников предписывает стиль жизни, направленный на де-ликвентность.
Наличие в учреждениях интернатного типа особой субкультуры подтвердил экспертный опрос, проведенный автором среди специалистов учреждений государственной поддержки детства. По мнению 92% экспертов, детдомовские дети отличаются от «домашних», причем 38% ответивших находят эти отличия весьма значительными. Большинство специалистов (90%) выделяют в качестве особенности детдомовских детей присущую им систему жизненных ценностей, а ее значительное отличие от ценностной системы «домашних» детей подчеркивают 65% экспертов. На вопрос, отличается ли «детдомовский правовой кодекс» от норм и правил, действующих среди обычных детей, утвердительно ответили 79%. Вместе с тем 46% экспертов отметили, что скорее следует говорить не о кардинальном отличии, а лишь об определенных особенностях нормативной системы ребенка в условиях депривации.
При ответе на особенно интересовавший нас вопрос о сходстве ценностей и форм общения детдомовских детей с аналогичными установками взрослого асоциального сообщества специалисты не были единодушны. 16% вообще затруднились ответить, 15% признали наличие весьма значительного сходства субкультур закрытых детских учреждений и взрослого делинквентного сообщества, в то время как 21% никакого сходства не нашли. Все же большинство специалистов (48%) сошлось во мнении, что такое сходство в определенной мере существует. Иными словами, опрос подтвердил существование особой системы ценностей или правового кодекса депривированных детей, в некоторой степени схожего с кодексом взрослого асоциального сообщества. Кроме того, сопоставление результатов экспертного опроса специалистов интернатных учреждений и учителей общеобразовательных школ позволило сравнить некоторые социокультурные особенности депривированных детей
и их более благополучных сверстников. Отвечая на вопрос о преобладании той или иной направленности в системе ценностей детей, специалисты явно выделяют индивидуалистическую направленность у «домашних» детей (78% ответов), в то время как в закрытых учреждениях аналогичная направленность отмечена вдвое меньшим числом экспертов (38%). Свыше половины респондентов (51%) считают, что «детдомовские» дети скорее склонны предпочесть коллективные ценности.
Еще более заметны проявления субкультуры детдомовских детей в их речи. Употребление тюремного, воровского жаргона замечали 92% опрошенных экспертов, причем 23% — достаточно часто, большинство же «домашних» детей, по мнению учителей, не употребляют жаргон вовсе (62% ответов) или употребляют лишь иногда (36%).
Также существенно отличается отношение к воровству большинства детдомовских детей — его можно назвать значительно более терпимым, чем у «домашних» детей. Почти половина — 46% экспертов — определяет точку зрения первых следующим образом: «можно красть у кого угодно, лишь бы не попадаться». Школьные учителя в 81% случаев определяют отношение детей к воровству как «недопустимое», в отношении детей из специальных учреждений подобной точки зрения придерживаются лишь 38% экспертов.
В то время как в школе ребенок практически всегда (88% ответов экспертов) старается скрыть факт пребывания родственника в местах лишения свободы, в интернатных учреждениях отношение ребенка к этому событию большинством экспертов (79%) характеризуется как нейтральное, обыденное, не вызывающее неловкости или стыда. В данном случае ребенок оказывается в равных условиях с другими детьми, у которых родственники также отбывают наказание в пенитенциарных учреждениях, и у него создается иллюзия «нормальности», «обычности» подобной ситуации.
Закрытость детских учреждений ведет к отсутствию широких контактов и связей с внешним миром и способствует усвоению и передаче норм делинквентной субкультуры. На наш взгляд, степень деформации, которой подвергается личность ребенка в учреждениях института государственной поддержки детства, прямо пропорциональна степени закрытости учреждения.
Не менее значительные искажения личностного развития обусловлены преобладающей направленностью деятельности ребенка в интернатном учреждении. В нем деятельность детей направлена в основном на себя, реже — на группу сверстников и практически
Младшие воспитанники на празднике 8 Марта
никогда — на социум за пределами учреждения. У таких детей нет опыта сотрудничества, совместной деятельности с другими детьми и взрослыми. Ребенок без родителей делит мир на «своих» и «чужих», на «мы» и «они», и реальная направленность его деятельности только подкрепляет это разделение.
Сегодня интернатные учреждения часто становятся объектами благотворительности государственных, общественных организаций, частных лиц. Однако финансовая помощь сама по себе не способствует сближению замкнутого мирка интерната с внешним миром. Односторонний контакт с обществом не идет на пользу личностному развитию ребенка, способствуя закреплению роли «сироты».
Таким образом, основным социокультурным фактором формирования специфического комплекса личностных характеристик несовершеннолетнего в учреждении государственной поддержки детства является невключенность ребенка в систему социальных связей. Дети из интернатных учреждений по сути живут в замкнутой социальной системе с ограниченным кругом общения. Ребенок искусственно отделяется от общества. Ослабевают, а иногда и разрываются его контакты с внешним миром. Прекращается или значительно снижается социализирующее воздействие семьи, системы образования, сужается круг общения среди сверстников. Общество, изоли-
руя ребенка в учреждении, как бы отделяет и отдаляет его от себя, а следовательно, от своих культурных ценностей и норм. При отстранении ребенка от общества и его культуры затруднена передача социокультурного опыта, дефицит которого остается невосполнен-ным и во взрослой жизни.
Типология детей в учреждениях государственной поддержки детства
В ходе исследования на статистическом уровне были выявлены связи между социально значимыми характеристиками депривиро-ванной личности. Наибольшее количество значимых коэффициентов корреляции присуще следующим характеристикам.
1. Хорошие взаимоотношения с младшими детьми. Данная характеристика положительно связана с такими параметрами, как «хорошие взаимоотношения со сверстниками» (г =0,57 при р = 0,01), «хорошие взаимоотношения со старшими детьми» (г =0,42 при р = 0,01), «хорошие взаимоотношения со взрослыми» (г =0,34 при р = 0,01), «интеллект» (г =0,30 при р = 0,01), «адекватное поведение» (г =0,29 прир = 0,01), и отрицательно связана с агрессией (г =—0,38 при р = 0,01), оппозицией (г =—0,29 при р = 0,01), демонстративностью (г = —0,22 при р = 0,05).
2. Агрессия. Она положительно связана с оппозицией (г =0,65 при р = 0,01), демонстративностью (г =0,60 при р = 0,01), тревожностью (г =0,28 при р = 0,01) и отрицательно связана с параметрами «хорошие взаимоотношения с младшими детьми» (г =—0,38 при р = 0,01), «хорошие взаимоотношения со сверстниками» (г = —0,33 при р = 0,01), «адекватное поведение» (г =—0,27 при р = 0,01) и «хорошие взаимоотношения со взрослыми» (г =—0,21 при р = 0,05).
3. Оппозиция. Положительно связана с агрессией (г =0,65 при р = 0,01), демонстративностью (г =0,32 при р = 0,01), изоляцией (г =0,30 при р = 0,01), полом (г =0,29 при р = 0,01) и возрастом (г =0,22 при р = 0,05) и отрицательно связана с параметрами «хорошие взаимоотношения с младшими детьми» (г =—0,29 при р = 0,01) и «хорошие взаимоотношения со взрослыми» (г = —0,20 прир = 0,05).
4. Хорошие взаимоотношения со взрослым. Этот параметр обнаруживает положительную связь с параметрами «хорошие взаимоотношения со сверстниками» (г = 0,39 при р = 0,01), «хорошие взаимоотношения с младшими детьми» (г =0,34 при р = 0,01), «адекватное
поведение» (г = 0,29 при р = 0,01), «хорошие взаимоотношения со старшими детьми» (г =0,26 прир = 0,01) и отрицательную — с возрастом (г =—0,27 прир = 0,01), агрессией (г =—0,21 прир = 0,05) и оппозицией (г = —0,20 при р = 0,05).
5. Хорошие взаимоотношения со сверстниками дают положительную связь с хорошими же взаимоотношениями с младшими (г =0,57 при р = 0,01) и старшими детьми (г =0,43 при р =0,01) и со взрослыми (г =0,39 при р = 0,01), а также с адекватным поведением (г =0,47 при р = 0,01) и интеллектом (г =0,24 при р = 0,05), отрицательно же связаны с агрессией (г =—0,33 при р = 0,01) и изоляцией (г = —0,22 при р = 0,05).
Установлена высокая степень взаимосвязи личностных характеристик несовершеннолетнего в условиях депривации. Причем можно выделить два пучка качеств, между которыми существует отрицательная связь: один из них образует такие положительно связанные между собой характеристики, как агрессия, оппозиция, демонстративность, тревожность; другой — также положительно связанные между собой интеллект, адекватное поведение и хорошие взаимоотношения со взрослыми, со сверстниками, со старшими и младшими детьми. Причем в «отрицательном пучке» выделяется характеристика «изоляция»: она коррелирует только с оппозицией, следовательно, характеризует определенный личностный тип, отличающийся неконтактностью. В целом же складывается впечатление, что в неблагоприятных условиях социальной депривации у ребенка формируются специфические личностные характеристики, затрудняющие его адаптацию в обществе и в известной мере предопределяющие его дальнейший жизненный путь. Однако, на наш взгляд, правильнее говорить не о каком-то едином комплексе личностных характеристик, свойственном каждой депривированной личности, а о наличии нескольких личностных типов, для каждого из которых будет свойственна своя группа личностных качеств.
Анализ результатов исследования позволил выделить три группы детей, различающихся между собой по типу социальной адаптации к существующим ценностям и нормам, которые мы попытались сопоставить с типами приспособления индивидов в обществе по классификации Р. Мертона31, основанной на принятии или отрицании людьми целей общества и социально одобряемых способов их достижения.
Адаптирующиеся. Эти дети довольно легко приспосабливаются к новым условиям жизни, принимают правила жизни в новом
коллективе. В общении со сверстниками они более дружелюбны по сравнению с детьми двух других групп. Взаимоотношения со взрослыми преимущественно бесконфликтные, спокойные, так же как и с детьми, которые младше их. В учреждении они не доставляют особых проблем персоналу, пока не попадут под влияние детей с девиантным поведением. У этого типа детей низкие показатели агрессивности (ее проявления наблюдались редко или практически не наблюдались), выше среднего уровень тревожности и слабые проявления оппозиции. Девочки по сравнению с мальчиками имеют большую вероятность оказаться в данной группе.
В нашем исследовании детей, которых можно отнести к данному типу, оказалось 73%. Преобладание конформистского типа личности среди воспитанников учреждений для детей-сирот отмечают и другие социологи. В частности, И. Ф. Дементьева считает, что «культивируемый в среде детского дома низкий порог самоуважения, подавление взрослыми волевых проявлений ребенка, жизнь в условиях постоянной регламентации создают конформистский психологический тип личности, не способный противостоять асоциальному воздействию со стороны родителей» 32.
Данный тип принимает социально одобряемые цели, но может достигать их любыми средствами, как вполне законными, так и общественно осуждаемыми. Таким образом, адаптирующийся тип сопоставим с конформизмом и инновацией по классификации Р. Мертона. Конформность — наиболее часто встречающийся тип недевиантного поведения — предполагает согласие с целями общества и законными средствами их достижения. Однако конформизм не абсолютно противопоставляется девиации, это не противоположные, а близкие категории. Как отмечает А. П. Скрипник33, аномалии конформизма проявляются в гипертрофированной зависимости субъекта от того социального целого, к которому он принадлежит. Эта позиция представляет собой неразвитую или поверхностную адаптацию к действительности.
Неблагополучная семейная обстановка, в которой формировалась личность этих детей, ослабила и обеднила их эмоциональноволевую сферу, обусловила отсутствие четких жизненных ориентиров, самостоятельности в принятии решения. Поэтому наибольшую опасность для детей адаптирующегося типа представляет выход в самостоятельную взрослую жизнь, где неизбежно столкновение с жизненными трудностями. Не умеющие противостоять чужому влиянию, эти дети легко попадают в асоциальную среду, где вскоре
Девочки-воспитанницы на прогулке в роще
отбрасывают некогда принимавшиеся ими ценности, примиряются с новыми нормами и правилами и приспосабливаются к ним.
Самоизолирующиеся. Это дети, для которых характерны замкнутость, уход в себя. Они в основном открыто не нарушают установленных в коллективе норм, но и не принимают их. Им не свойственны лидерские устремления, это индивидуалисты, ориентированные на самих себя и свой внутренний мир. Их общение как с детьми, так и со взрослыми достаточно ровное, спокойное, наилучшие отношения складываются у них со взрослыми. Для детей данного типа характерны также относительно высокие показатели интеллектуального развития и средние — агрессивности (в основном защитного свойства), уровень тревожности чуть выше среднего. Выше, чем во всех остальных группах, уровни неконтактности, изоляции, вероятны проявления оппозиции.
Условия закрытого учреждения могут восприниматься такими детьми как определенное «насилие» и «жестокость» со стороны общества. Оказавшись в ситуации заброшенности, они выбирают уход от общества, бегство в себя. Самоизолирующийся тип сопоставим с ретритизмом (бегством, уходом) по классификации Р. Мертона. Люди, «приспособившиеся» к жизни в обществе подобным образом,
по существу остаются «чужаками», в действительности к обществу не принадлежат. К этой категории чаще всего относят бродяг, хронических алкоголиков, наркоманов, отверженных, короче, всех тех, кто отказывается от борьбы за социальный успех.
По наблюдениям Р. Мертона, этот тип приспособления встречается реже всего. В нашем же исследовании детей, которых можно отнести к данному типу, оказалось довольно много: 18%. Что это действительно так, косвенным образом подтверждают судьбы сирот из детских учреждений: по данным Л. Владимировой34, из 15 тыс. выпускников детских государственных учреждений для детей-сирот в течение года 3 тыс. становятся бомжами (что составляет !/б от общего числа детей-сирот и приблизительно соответствует нашим предположениям о численности группы самоизолирующихся), 5 тыс. попадают на скамью подсудимых и 1,5 тыс. кончают с собой. Общество отвергает детей-сирот, те в ответ отвергают общество.
Конфликтующие. Это дети, не принимающие ценности и нормы коллектива и активно противостоящие им, настоящие «бунтари» и вечные возмутители спокойствия. Наилучшие отношения у них со старшими детьми, хуже — со взрослыми. Они ориентируются на лидеров, в иерархии жестко фиксированных отношений стремятся завоевать высокий статус любым способом (бравированием, лицемерием, угодничеством). Добившись желаемого статуса, они вымещают свои прежние обиды на более слабых сверстниках, с которыми чаще всего не находят общего языка и конфликтуют, младших же детей обижают и бьют. Постоянные ссоры, а порой и драки, недовольство требованиями и правилами, установленными для всех, приводят к тому, что эти дети чаще всего воспринимаются педагогами как «трудные», требующие постоянного контроля и внимания, а сверстниками — как отверженные. Иногда они становятся деструктивными лидерами в группе.
В классификации Р. Мертона этому типу приспособления соответствует мятеж или бунт, предполагающий отчуждение от господствующих целей и средств их достижения и сопровождающийся переоценкой ценностей. Детям данного типа свойственны низкие показатели интеллектуального развития. Они также крайне агрессивны (проявления агрессии наблюдаются очень часто), склонны к сопротивлению, не подчиняются требованиям воспитателя. Отличают их и высокая тревожность, демонстративное поведение — они часто совершают хулиганские выходки с целью привлечь всеобщее внимание. Они отрицательно относятся к общественно одобряемым
нормам, ориентируясь на «негласные законы» девиантной субкультуры, и в определенной степени «взрывоопасны». В нашем исследовании детей, которых можно отнести к данному типу, оказалось 9%.
Предложенная типология имеет практическое значение как инструмент, позволяющий специалистам интернатных учреждений учитывать особенности социальной адаптации ребенка-сироты и в соответствии с этим строить программу реабилитации.
* *
*
Социальное сиротство — боль нашего общества, показатель его духовного нездоровья. На общесоциальном уровне его росту способствовала негативная маргинализация как следствие нисходящей мобильности. Целые слои общества оказались на краю — и материально и духовно. И общество стало терять то, что всегда было его важнейшей ценностью — детей.
Семейное неблагополучие — алкоголизм родителей, их делинквентное поведение, принадлежность к семье беженцев и вынужденных переселенцев, инвалидность матери — не только способствует депривации ребенка, но и оказывает негативное воздействие на его социально значимые личностные качества. Но и попадая из неблагополучной семьи в учреждение государственной поддержки детства, ребенок не перестает испытывать депривацию. Существенный фактор, определяющий формирование личности ребенка в интернатном учреждении, — особая субкультура, в определенной степени отражающая нормы, принятые во взрослом делинквентном сообществе и усвоенные в неблагополучной семье. Закрытость детских учреждений, отсутствие широких контактов и связей с внешним миром способствуют усвоению и передаче норм делинквентной субкультуры.
Говоря о сиротстве, невозможно ограничиться сухим языком научных фактов. Тут должен звучать голос сердца. И пусть мне в этом помогут стихи воспитанницы приюта, хрупкой девушки с грустными глазами, 13-летней Ольги Коуровой:
Нельзя загладить ту вену, которая с бугорками.
Нельзя пролить ту слезу, которая с вином.
Нельзя простить боль души, в которой рана.
Нельзя увидеть во тьме ночной такую маленькую штучку,
Которая могла бы все вернуть назад...
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Добренькое В. И., Кравченко А. И. Социология. Т. 2: Социальная структура и стратификация. М., 2000. С. 300. Значимыми для нашего исследования оказались представления о депривации в семье, основными факторами которой К. Дитрих, Д. Кларк, Й. Лангмейер и З. Матейчик считают, наряду с составом семьи, экономический и культурный уровень, эмоциональную и социальную незрелость, алкоголизм, наркоманию, отклонения характера родителей, нарушения их физического и психического здоровья. (См.: Лангмейер Й., Матейчик З. Психическая депривация в детском возрасте. Прага, Авиценум, 1984.)
2 Прихожан А. М., Толстых Н. Н. Дети без семьи. (Детский дом: заботы и тревоги общества) М., Педагогика, 1990. С. 15.
3 См., например: Айнсеорз М. Обратим ли эффект депривации? // Лишенные родительского попечительства: Хрестоматия / Ред.-сост. В. С. Мухина. М., Просвещение, 1991. С. 161 — 165; Шпиц Р. А. Поведение депривированных детей // Там же. С. 166—167; Фрейд А. Разлука с матерью // Там же. С. 142—144; Монтессори М. Метод научной педагогики, применяемый к детскому воспитанию в Домах ребенка. М., 1993; Раттер М. Помощь трудным детям. М., 1999; Ainsworth M. D. S. Attachment and other affectional bonds across the life cycle // Parkes C. M., Stevenson-Hinde J., Marris P. (eds.) Attachment across the life cycle. New York, Routledge, 1991. P. 33—51.
4 См.: Дементьева И. Ф. Социальное сиротство: генезис и профилактика. Серия: Семья и воспитание. М., Государственный НИИ семьи и воспитания, 2000; она же. Негативные факторы воспитания детей в неполной семье // Социологические исследования, 2001. № 1; она же. Социальная адаптация детей-сирот: проблемы и перспективы в условиях рынка // Социологические исследования, 1992. № 10; Назарова И. Б. Возможности и условия адаптации сирот // Социологические исследования, 2001. № 4; Каверина В. И. Социокультурная адаптация детей-сирот. Автореф. канд. дис. М., 1997; Медведева Н. М. Социальная реабилитация дезадаптированных подростков. Автореф. канд. дис. М., 2000; Михайлина М. Ю. Социальная адаптация депривированных детей: социокультурный аспект: Автореф. канд. дис. Саратов, 1997.
5 См.: СлуцкийЕ. Г. Беспризорность в России: вновь грозная реальность // Социологические исследования, 1998. № 3; Бреева Е. Б. Дети в современном обществе. М., Эдиториал УРСС, 1999; Сидоренко-Стивенсон С. А. Московские бездомные // Человек, 1996. № 2; Стивенсон С. А. О феномене бездомности // Социологические исследования, 1996. № 8; она же. Уличные дети и теневые городские сообщества // Социологический журнал, 1997. № 2; Дулинова Л. Т. Социальная реабилитация безнадзорных детей и подростков в современной России (социологический аспект). Автореф. кан,д. дис. М., 2000.
6 Более полно и подробно результаты исследования освещались в диссертационной работе автора. См.: Астоянц М. С. Социокультурная детерминация личностных характеристик несовершеннолетнего в условиях депривации. Канд. дис. Ростов-на-Дону, 2003.
7 Областной социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних в селе Кулешовке Азовского района Ростовской области был открыт в апреле 1995 года для оказания социальной, медицинской, психолого-педагогической, юридической помощи и поддержки несовершеннолетним и их родителям. Центр имеет в своей структуре следующие отделения: приемно-диагностическое; отделение реализации программ реабилитации; дневное отделение; отделение медико-социальной реабилитации для
детей с ограниченными возможностями; стационарное отделение (приют). Социальный приют предназначается для социальной реабилитации несовершеннолетних в возрасте от 4-х до 18-и лет в условиях круглосуточного пребывания.
8 Система индикаторов, использованная при заполнении дневников наблюдений воспитанников, применяется в учреждениях государственной поддержки детства Ростовской области с 1993 года. Приведем пример индикаторов для операционализа-ции характеристики «агрессивность»: 1) насмехается над детьми; 2) проявляет злорадство; 3) грубит детям, часто ссорится с ними; 4) обижает детей, дерется; 5) пристает к более слабым детям; 6) проявляет мстительность; 7) рассерженный, часто «впадает в бешенство».
9 Опрос проводился среди слушателей специализированного потока курсов в Московском центре Интернет-образования для сотрудников российских интернатных учреждений в мае 2003 года.
10 Римашевская Н. М. Социальные последствия экономических трансформаций в России // Социологические исследования, 1997. № 6. С. 57.
11 Книга Доброты. М., Редакция журнала «Школьная роман-газета» — Издательский, образовательный и культурный центр «Детство. Отрочество. Юность», 2002. С. 7.
12 Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // Социологические исследования, 1992. № 2. С. 124.
13 Стоит отметить, что этот набор факторов, знакомый, надо полагать, большинству россиян по личным социальным наблюдениям, фиксируется и в других странах, в том числе куда более благополучных по социально-экономическим показателям состояния семьи и общества, чем нынешняя Россия. Например, английские социологи А. Бэббингтон и Дж. Майлс установили, что из 2 500 обследованных ими детей, нуждавшихся в помощи, 75% были детьми матерей-одиночек, столько же — из бедных семей (получали пособие по бедности), 80% — из семей, не имевших собственного дома, и 50% — из семей, живших в бедных кварталах. См.: Bebbington A., Miles J. The Background of Children who Enter Local Authority Care // The British Journal of Social Work, 1989. Vol. 19, No. 5.
14 Из интервью воспитанников приюта юным корреспондентам журнала «Горо-
душки», издававшегося театральной студией центра (рук. Н. Ю. Жеребило). Не могу не рассказать о дальнейшей судьбе девочек, дававших интервью. Таня И. сейчас в детском доме, ее мать лишена родительских прав. Наташи К., милой, симпатичной девчушки, уже нет с нами. По окончании срока реабилитации она и ее старшая сестра Ольга были возвращены в семью, так как родители вроде бы бросили пить и нашли жилье. Через некоторое время родители снова запили. Вернувшись однажды домой с очередной попойки, они нашли девочку повешенной на двери сарая. По официальным данным это было самоубийство по неосторожности....
15 Курзенева А. Г. Многодетные семьи: образ жизни, здоровье детей, социальная защита (комплексное социологическое исследование по материалам Республики Татарстан). Канд. дис., Казань, 1999. С. 125—126.
16 Женщины в переходный период. Региональный мониторинговый доклад ЮНИСЕФ № 6. Флоренция: Международный центр развития ребенка, 1999. С. 78.
17 О положении детей в Российской Федерации: Государственный доклад 2000 год. М., Ваш Дом, 2000. С. 6.
18 Там же. С. 50.
19 Там же. С. 82.
20 Использованы данные 1994 года, потому что большинство воспитанников приюта — дети в возрасте 10—14 лет.
21 Ачтьдиева Е. Ф, Синельников А. Б. Многодетная семья в современной России // Семья в России, 1994. № 2. С. 102-117.
22 Двойменный И. А., Лелеков В. А. Влияние семьи на преступность несовершеннолетних (по материалам Центрально-черноземного региона) // Социологические исследования, 1993. № 10. С. 57.
23 Ослон В. Н. Замещающая профессиональная семья как условие компенсации депривационных нарушений у детей-сирот. Канд. дис. М., 2000. С. 237, 297.
24 Сборщикова К., Терентьева А. Развитие ребенка в алкогольной семье: возможности психокоррекции и реабилитации // Народное образование, 1999. № 10. С. 334-338.
25 Ослон В. Н. Указ. соч. С. 236-237.
26 Гурко Т. А. Особенности развития личности подростков в различных типах семей // Социологические исследования, 1996. № 3. С. 81-89.
27 Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социология. Т.3: Социальные институты и процессы. М., 2000. С. 363.
28 Хайруллаева Л. М., Златопольский В. Н, Казьмина О. Ю, Чемекова Е. Б., Черепанова Е. М. Социально-психологическая работа в семьях беженцев // Проблемы семьи и семейной политики: Сб. научн. работ. Вып. 3. М., 1993. С. 47-58.
29 Хвостов А. А. Решение проблемы дисциплины в детских домах США // Лишенные родительского попечительства: Хрестоматия / Ред.-сост. В. С. Мухина. М., Просвещение, 1991. С. 168.
30 Bernburg J. G., Thorlindsson Th. Adolescent violence, social control and subculture of delinquency // Youth & Society, 1999, June. P. 79.
31 См.: Мертон Р. К. Социальная структура и аномия // Социологические исследования, 1992. № 3, 4.
32 Дементьева И. Ф. Социальное сиротство: генезис и профилактика. Серия: Семья и воспитание. М., Государственный НИИ семьи и воспитания, 2000. С. 26.
33 Скрипник А. П. Моральное зло в истории этики и культуры. М., 1992. С. 301.
34 Владимирова Л. Дети и общество // Грани общества, 1999, август. С. 8-9.
