CC BY
35
М.Дж. Киекбаев, Д.М. Абдрахманов УДК 31
ДЕСТРУКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ В ТРАНСФОРМИРУЮЩЕМСЯ ОБЩЕСТВЕ: ПРОБЛЕМА И ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ*
Современное общество в условиях глобализации экономики и культуры сталкивается с множеством деструктивных факторов, среди которых сохраняющееся социальное неравенство, миграция, политические и экономические преобразования, появление культуры, характеризуемой невоздержанностью, рост индивидуализма и потребительства, изменение традиционных ценностей, стремительная урбанизация, утрата уважения к закону и др. Противодействие этим факторам деструкции становится важной задачей и условием выживания всей социальной системы. Авторами приводятся данные об уровне и характере происходящих общественных трансформаций, в частности рост аномии, депопуляция, обнищание, алкоголизация, наркотизация современного российского общества, рост религиозного фундаментализма и иммиграционных настроений. Проанализированы социокультурные изменения и дан прогноз развития ситуации на среднесрочную перспективу. В качестве факторов усугубления кризисного состояния отмечается, с одной стороны, что многие кризисы являются управляемыми и могут инициироваться как инструмент холодной (в т.ч. информационной) войны, с другой - переходу на инновационный путь развития препятствуют непреодолимые административные барьеры, образовавшиеся на пути распространения новых технологий, основанные на непрофессиональном применении и произвольном толковании норм технического и налогового регулирования, экспортного и таможенного контроля. Намечены способы преодоления имеющихся проблем, в частности отмечается, что, только имея высшие идеальные цели можно сплотить общество, обеспечив ему не просто выживание, но также и процветание, и лидерство, а особенность современной глобальной социокультурной ситуации заключается в том, что новые культура и стратегия консоли-дарованного устойчивого развития и перманентной модернизации пробивают себе дорогу к жизни одновременно параллельными курсами. Наступает время создавать новые научные и управленческие институты разработки и подготовки решений по минимизации кризисных и катастрофических явлений, перехода на режим устойчивого развития как перманентной модернизации. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов, по мнению авторов, будут определяться культурой.
Ключевые слова: деструктивные факторы, трансформации, кризисы, механизмы противодействия
Murat Dzh. Kiekbaev, Daniyar M. Abdrakhmanov
DESTRUCTIVE FACTORS IN TRANSFORMING SOCIETY: PROBLEM AND COUNTERACTION
Under the conditions of economics and culture globalization modern society is faced with a variety of destructive factors including the persistence of social inequality, migration, political and economic changes, the emergence of culture
* Исследование выполнено в рамках ГНТП РБ «Механизмы противодействия деструктивным факторам в трансформирующемся обществе»
Киекбаев Мурат Джелилович, доктор социологических наук, профессор, член-корреспондент АН РБ, академик-секретарь Отделения социально-экономических наук АН РБ (Уфа), e-mail: bashgu_mourat@mail.ru
Абдрахманов Данияр Мавлиярович, кандидат философских наук, доцент, заместитель директора по научной работе Института гуманитарных исследований Республики Башкортостан (Уфа), e-mail: narkotizm@rambler.ru
Murat Dzh. Kiekbaev, Prof. Dr.Sc. (Social Science), Associate Member of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan, Secretary Academician of the Department for Socioeconomic Studies of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan (Ufa, Russia), e-mail: bashgu_mourat@mail.ru
Daniyar M. Abdrakhmanov, Cand.Sc. (Philosophy), Associate Professor, Deputy Director for Science of the Institute of the Humanities of the Republic of Bashkortostan (Ufa, Russia), e-mail: narkotizm@rambler.ru
characterized by intemperance, the rise of individualism and the growth of consumerism, the change of traditional values, rapid urbanization, loss of respect for law, etc. Resistance to these factors is considered a problem to solve and the condition for the survival of the whole social system. The authors present data on the level and nature of social transformations, in particular the growth of anomie, depopulation, poverty, alcoholism, drug addiction occurring in modern Russian society, the rise of religious fundamentalism and growing immigration sentiments. They analyze sociocultural changes and forecast how the current situation will develop in the midterm. On the one hand, many crises are manageable and considered a tool of the cold war, as well as of the information war, on the other, insurmountable administrative barriers on the expansion of new technologies connected with the nonprofessional use and arbitrary interpretation of the norms of technical and tax regulation, export and customs control prevent from innovation-based development. All this is considered crisis exacerbating factors. The authors point out ways of solving the existing problems. In particular they note that only having higher goals it is possible to unite the society, hence to ensure its survival, prosperity and dominance. A peculiarity of the modern global sociocultural situation lies in that new culture and the consolidated sustainable development and permanent modernization strategy are happening in parallel. It is time to create new science and regulatory institutions of minimizing crises and catastrophic events, hence to change over to the sustainable development as permanent modernization. To the authors' mind, the most important boundaries of humanity and major sources of conflict will be determined by culture.
Keywords: destructive factors, transformations, crises, counteraction mechanisms
В период бурных трансформаций в социально-экономической и политической сферах крайне актуализируется вопрос разработки механизмов противодействия деструктивным факторам модер-низационного развития; рост социальной энтропии нуждается в определении масштабов и разработке действенных технологий упорядочения нелинейных, порой хаотических процессов. В ряду деструктивных факторов в современном обществе можно выделить возрастание активности экстремистских социальных и религиозных течений, снижение уровня этнической толерантности, рост употребления психоактивных веществ, суицидов, сложно-прогнозируемое влияние внешней миграции и пр.
В последнее время популярным стало определение современности как турбулентного времени - времени, когда распространяются угрозы «организованной безответственности» [1, с. 6-13]. Дж. Урри [2], рассуждая о посткарбонном обществе, говорит, что интенции всего человечества сейчас определяются потребительским отношением к ресурсам и, соответственно, всему прочему. У. Бек отмечает, что «не имеет значения, живем ли мы в мире, который «объективно» более безопасен, чем тот, который был ранее - инсценирование ожидания бедствий и катастроф обязывает нас принять превентивное действие» [3, с. 11]. Возникает качественно новая стадия индивидуализации. «Ни наука, ни господствующая политика, ни масс-медиа, ни бизнес, ни правовая система, ни даже военная сила не в состоянии определить и контролировать риски рациональным образом. Индивид вынужден не доверять обещаниям рациональности этих институтов. В силу этого люди отброшены в положение, в котором они вынуждены полагаться только на самих себя: высвобождение без укоре-
ненности - есть иронично-трагическая формула для определения размеров индивидуализации в мировом обществе риска» [3, с. 54].
В ряде изданий определяются факторы, угрожающие социальной сплоченности [4, с. 3-5]. Это: сохраняющееся социальное неравенство; миграция; политические и экономические преобразования; появление культуры, характеризуемой невоздержанностью; рост индивидуализма и потребительства; изменение традиционных ценностей; общество, переживающее или недавно пережившее конфликт; стремительная урбанизация; утрата уважения к закону.
Можно также выделить факторы ментальной экологии современного общества [5, с. 535]: уплотнение информационной среды (каждые 18 месяцев объем информации удваивается); нарастание некомпетентности населения в условиях информационного взрыва; глобализация идеологической агрессии и геополитического противостояния; поточно-конвейерное производство массовой культуры и культурная дезориентация; рост маргинальности, утрата социальных связей и отчуждение; высокие темпы роста криминальной субкультуры, увеличение объема психического насилия как средства совершения преступлений; психологическая неграмотность населения как предпосылка любых манипуляций; доступность психотехнологий и широкое бизнес-консультирование; истеродемонический ренессанс, проявляющийся индустриализацией деятельности разнообразных медиумов и экстрасенсов; отсутствие эффективных и доступных институтов психогигиены и психопрофилактики. Все это нередко приводит к образованию духовного вакуума, который заполняется «хаосом новой духовности».
Рассмотрим деструктивные факторы, имеющиеся в современном российском обществе. Вывоз триллиона долларов капитала, эмиграция нескольких миллионов квалифицированных кадров за рубеж свидетельствуют о неспособности созданной реформаторами системы управления экономикой страны реализовать имеющиеся возможности экономического роста. Ежегодно естественная убыль населения России составляет 520-550 тыс. человек. На съезде партии «Единая Россия» (24 сентября 2012 г.) В. Путин говорил уже об 1 млн человек. Исследования демографов показывают, что нынешняя депопуляция россиян связана с резким ухудшением здоровья нации, снижением качества медицинского обслуживания, возвращением давно забытых болезней.
Процесс духовной деградации общества, начавшийся в 1990-е гг., вызывает растущую тревогу среди российской культурной элиты. Криминальная приватизация подняла мощный вал преступности.
В начале 2000-х произошла атомизация общества - утрата населением традиционных форм солидарности, коллективизма [6, с. 38].
Пореформенная Россия - это не только резкое неравенство доходов, но и возможностей. По данным Росстата, численность населения с доходами ниже величины прожиточного минимума в 2010 г. составила 18,6 млн чел. (13,2% от общей численности населения). Но бедных в нынешней России значительно больше, чем утверждает официальная статистика. Объём потребления мяса, рыбы, овощей и фруктов отстаёт не только от норм, принятых в развитых странах, но и от норм бывшего СССР. Официальные наборы норм продовольственных и непродовольственных товаров, включённые в прожиточный минимум, отражают пожелания экспертов, а не реальные особенности потребления населения [6, с. 41].
В 2009 г. в рамках международного мониторинга «PISA» проводилось очередное тестирование школьников по выявлению уровня грамотности. Россия оказалась на 43 месте из 64 стран мира. Одаренных детей у нас выявлено на треть меньше, чем в других странах, а крайне ограниченных - на треть больше [7]. Финансированию образования в стране не уделяется должного внимания. Если в США доля расходов на образование составляет 13,7% к валовому внутреннему продукту (ВВП), Японии - 11,7, Великобритании - 11,4, то в России - лишь 3,5%. Финансирование образования сегодня составляет три четверти затрат от уровня 1991 г. [8, с. 113]. Традиционные (индустриальные) институты высшего образования уже не в состо-
янии выступать основным агентом формирования новой транслокальной идентичности. Они тщетно поддерживают и пытаются максимально усилить национальную и социокультурную принадлежность индивидов, надеясь таким образом зафиксировать ускользающую национальную идентичность. И добиваются тем самым противоположного эффекта, порождая этноконфессиональные риски, поскольку носители новой транснациональной идентичности уже априори оказываются вне зоны действия традиционных образовательных институтов, а носители традиционной идентичности и морали, активно «подогретые» во мнении об уникальности своей культуры, религии, государства (нередко воображаемой), становятся активными защитниками собственной идентичности, выходя на тропу экстремизма и терроризма [9, с. 42].
Остро стоят вопросы общественного здоровья, алкоголизма, наркомании [10; 11], самосохрани-тельного поведения [12, с. 296].
Вместе с тем, ощутимый удар по доверию граждан к власти и проводимым ею реформам нанесла так называемая монетизация льгот. Только частично удалось достичь цели административной реформы - поставить под контроль общества и государства формирование властных органов в регионах. Введение медицинского страхования и монетизации услуг здравоохранения привели к тому, что сложные и дорогие методы лечения стали недоступны для широких слоев населения.
Сложные, неоднозначные процессы происходят в сельском хозяйстве: постоянный рост цен на продукты питания и неослабевающая зависимость от поставок многих видов продовольствия из-за границы.
Не завершена, застопорилась реформа ЖКХ. Оказались оторванными от жизненных реалий законы нового жилищного кодекса. На рынке жилья так и не заработала в доступном для большей части граждан режиме ипотека. Спекулятивно вверх взметнулись цены на жилье в столице и крупных городах, лишая социальной перспективы многие слои граждан, в первую очередь, молодежь.
В последнее время обострились процессы «политизации религии» и «религизации политики». Последний, по словам З. Баумана, «еще более опасен и часто по своим последствиям сопровождается гораздо большим кровопролитием».
В религиозном пространстве России имеет место фундаментализм. Характеризуя логику развития исламского фундаментализма в России, Е.М. Дринова выделяет следующие его специфические черты: 1) внедрение в традиционное исламское сознание идей ваххабизма; 2) декларирование
восстановления «чистого» ислама, не испорченного цивилизацией; 3) утверждение доктрины джихада; 4) стремление к созданию во всех северокавказских республиках ваххабитских общин, функционирование которых предполагает существование исламских социально-правовых институтов (школы при мечетях, шариатский суд для воспитания новых поколений); 5) склонность к сакрализации политического конфликта, основу которой составляет идея иррациональности религиозного насилия; 6) религиозно мотивированное насилие и оправдание террористических актов в отношении мирных граждан России.
Особенность православного фундаментализма в России проявляется, на наш взгляд, в его стремлении к активной политической деятельности. В церковных кругах существует тенденция и крепнет убежденность в необходимости примата религии над политикой (как во внутренней, так и во внешней политике государства). В самом государстве также наметилась тенденция к христианизации политики, которая заключается в утверждении моральных и религиозных ценностей как абсолютных норм в обществе; отмечается активное внедрение системы религиозных православных ценностей в систему светских и политических институтов в стране.
Обозначенный выше комплекс идей фундаментализма позволяет говорить о параллельном формировании в России политического православного и исламского фундаментализма, существенное различие между которыми заключается в том, что первый для достижения целей использует исключительно мирные формы, а второй - ультрарадикальные [13, с. 39]. По мнению ведущего отечественного социолога Ж.Т. Тощенко, эта проблема сегодня - очень серьезная и правильное решение ее в обществе считается крайне важной: «С недавних пор российское общество испытывает давление иерархов православной церкви по поводу необходимости изучения всеми школьниками «Основ православной культуры», как якобы единственного средства налаживания нравственности в стране. Если бы это было так! Введение такого курса (наравне с исламом, буддизмом и иудаизмом) приведет к еще одному расколу общества - по религиозному признаку. Появится еще более дестабилизирующий фактор, чем раскол на бедных и богатых, титульные и нетитульные народы, на знатных и простых» [14, с. 5].
Экстремизм в условиях глобализации и информатизации социума все чаще принимает виртуальный характер. Зарождаясь и развиваясь в глобальной компьютерной сети, он трансформируется
в явления объективной реальности посредством социально-групповой самоорганизации молодежи. Возникающий тип коммуникации «виртуальная реальность - объективная реальность» позволяет молодежному экстремизму, первоначально развиваясь в Интернете, на последующих стадиях выходить за пределы виртуальной реальности и превращаться в различные формы соответствующего девиантного поведения молодежи (в политической, религиозной, информационной и других сферах). При этом как виртуальные, так и реальные молодежные группы посредством групповой коммуникации интенсифицируют процесс генезиса и развития молодежного экстремизма [15].
И, во многом, как результат вышеперечисленного - у наиболее активной и инновационной части населения появляется желание иммигрировать. По данным всероссийского опроса, проведённого Левада-Центром в мае 2011 г., на вопрос «Хотели бы Вы уехать за границу на постоянное жительство?» утвердительный ответ дали 33% специалистов, 53 предпринимателей и 54% учащихся и студентов.
В свете сказанного важно понимать, что многие кризисы являются управляемыми и могут инициироваться как инструмент холодной (в т.ч. информационной) войны. Анализ данных процессов позволяет вскрыть механизм целенаправленной организации мировых финансовых кризисов и мирового финансового паразитирования США и западного альянса [16].
Академик РАН С.Ю. Глазьев отмечает, что «переходу на инновационный путь развития препятствуют непреодолимые административные барьеры, образовавшиеся на пути распространения новых технологий, основанные на непрофессиональном применении и произвольном толковании норм технического и налогового регулирования, экспортного и таможенного контроля.
Нетрудно заметить, что выстроенная в России система управления не соответствует современным требованиям. Ее коренной порок, несовместимый с культурой инновационного управления, - кланово-корпоративный принцип кадровой политики на всех уровнях властной иерархии. Назначенные по принципу личной преданности и защищенные круговой порукой чиновники ориентируются на соблюдение субординации, сохранение статус-кво и минимизацию карьерных рисков. Они не склонны брать на себя ответственность за принятие решений, не мотивированы на решение сложных задач восстановления и развития экономики. А задачи эти весьма масштабны, требуют высокой квалификации, обширных знаний
и недюжинных организационных способностей. Среди них: модернизация и опережающее развитие российской экономики на основе нового технологического уклада; переход к обществу знаний; восстановление единого экономического пространства СНГ и подъем конкурентоспособности отечественных предприятий до уровня мировых образцов; создание привлекательного образа России как ведущей мировой державы со своим проектом нового мирового порядка. Опыт последних лет заставляет усомниться в способности нынешней правящей элиты не только к их решению, но и к правильной постановке» [17, с. 7-8].
В то же время продвижение к устойчивому развитию в глобальном масштабе возможно и исторически необходимо, поскольку оно отвечает объективным диалектическим тенденциям развития современного человеческого общества. Кратко их можно представить так:
- человечество ускоряет движение по пути научно-технического прогресса, но одновременно возрастают и порождаемые им глобальные опасности и угрозы;
- мировое сообщество в условиях «ядерного пата» объективно имеет возможности мирного, демократического развития, но, наряду с постоянно вспыхивающими локальными военными конфликтами, угроза «ядерного апокалипсиса» остается реальной;
- региональные экономические, социальные, экологические и локальные военные и другие проблемы на планете требуют глобального их решения, в основном, мирными методами в рамках существующих институтов мирового сообщества, а не вооруженными силами «полюсов мира»;
- общественные отношения в большей степени социализируются (в смысле учета и удовлетворения интересов большинства населения на планете) и гуманизируются;
- идет объективный процесс сближения стран, блоков, систем в различных областях деятельности и одновременно возрастает и обостряется борьба за материальные и информационные ресурсы и рынки;
- стихийные, рыночные отношения в экономике и социальной сфере постепенно вытесняются все более сознательным регулированием и планированием - в масштабах отдельных стран, транснациональных корпораций, региональных сообществ (ЕС, НАФТА и т.д.) [18, с. 5].
В целом Россия пока располагает достаточными резервами и не встроена в глобальные финансовые пирамиды. Это позволяет перекрыть каналы «отравления» собственной финансовой системы
спекулятивными инструментами, переориентировав их на внутренние источники кредита и направив на поддержку инновационной и инвестиционной активности в перспективных направлениях развития российской экономики. Наличие природно-сырьевого и оборонного потенциала дает нам объективные возможности для проведения самостоятельной политики - даже при катастрофическом сценарии глобального кризиса Россия имеет необходимые ресурсы не только для самостоятельного выживания, но и для опережающего развития [17, с. 40].
Согласно закону иерархических компенсаций (закону Седова), сохраняющийся сценарий XXI в. связан, вероятно, с унификацией макрогруппо-вых культур, т.е. с отмиранием наций, государств, религий, социальных сословий (классов), по крайней мере, в их «классическом виде». Компенсацией должен стать рост разнообразия микрогрупповых культур, формирующихся вне зависимости от географических, политических, языковых и прочих барьеров [19, с. 239].
Примером парадоксального синтеза может быть соединение самого космополитизма с национальным, что предполагает переоткрытие и переопределение национального. Под влиянием интернализированной глобализации «национальное более не остается национальным. Оно должно быть переоткрыто как глобальное интернализи-рованное» [20, с. 88]. То, что национальное необходимо переоткрывать и переинтерпретировать, бесспорно. Но, думается, пока рано растворять национальное в «глобальном интернализированном». Полагаем, что, используя методологию текучести современности 3. Баумана [21, с. 25], можно подумать об обосновании концепта текучего национального и, соответственно, текучей нации, отражающей реальности мобильностей национальных потоков, формирования национальных сетей диаспор, институционализации двойного гражданства и билингвизма, возникновения парадоксального этноса, особенно в плане космополитизации и рефлексивности общественного сознания и ментальности, которая хотя и ригидна, но все же изменяется.
Осуществляется соединение космополитизма с национализмом, что Бек определяет понятием «неонационализм». Появились «граждане мира», «глобальные менеджеры», путешествующие по свету, толерантно относящиеся к разным культурам, которые функциональны для их деятельности. Тем не менее, на уровне бессознательного «граждане-космополиты» выступают против потоков мигрантов в «свою» страну (по рождению или более частому проживанию) [22, с. 22].
В.М. Смокотин считает, что путь к решению проблемы противоречия между необходимостью языка всемирного общения и сохранением этнокультурной идентичности лежит в создании множественных индивидуальных идентичностей на основе воспитания многоязычной, поликультурной личности эпохи глобализации посредством целенаправленной языковой политики. Многоязычие является путём сохранения этнокультурной идентичности, т.к. полагает возможность и необходимость множественных идентичностей. Массовое индивидуальное многоязычие недостаточно для решения проблемы преодоления языковых и культурных барьеров. В эпоху глобализации необходимо включение языка всемирной коммуникации в индивидуальный языковой репертуар [23, с. 13].
Говоря о внутрироссийских реалиях, отметим, что распад СССР, помимо новых представлений о месте России в мире, дал толчок к формированию новой российской идентичности, которая к 2011 г. стала не только самой распространённой (её отметили 95% опрошенных) среди наиболее значимых идентичностей, но и ощущение связи с ней стало наиболее сильным, оно выросло вдвое. При этом 90% населения по-прежнему сохраняет идентичность по национальности и по месту жительства. Однако сильную связь по национальному и локальному признаку чувствуют 50-60%, а с российскими гражданами - 72% населения. При таких высоких показателях распространённости и российской, и этнической идентичности теряет остроту вопрос об их конкурентности и подтверждается их совместимость [24, с. 9].
Как писал в свое время А. Турен, «... призыв к идентичности представляет собой, прежде всего отказ от социальных ролей или, точнее, отказ от социального определения ролей, которые должно играть действующее лицо» [25, с. 96-97]. Культура господства человека над природой и гонка за массовым потреблением исчерпали себя. Для того чтобы жить в этом обществе, потребуются новые институты и инструменты управления. Ясно, что «пропуск» в будущее получат те сообщества и государства, которые выстроят свои стратегии не на господстве и насилии, абсолютизации экономических, социальных или гуманитарных принципов, а на принципах устойчивого развития жизни, сохранения биологического и социокультурного разнообразия, самоподдержания источников и энергии жизни. Уже наступает время создавать новые научные и управленческие институты разработки и подготовки решений по минимизации кризисных и катастрофических
явлений, перехода на режим устойчивого развития как перманентной модернизации.
Особенность современной глобальной социокультурной ситуации заключается в том, что новые культура и стратегия консолидированного устойчивого развития и перманентной модернизации пробивают себе дорогу к жизни одновременно параллельными курсами, что определяется потребностями объективно происходящих процессов в отношениях между человеком, обществом и природой [18, с. 13].
Сегодня возможность свободно передвигаться как в физическом, так и социальном и виртуальном пространствах, преодолевая географические и культурные границы, изменила практику «выбора» человеком самого себя и своего отношения к событиям, процессам и институтам [26, с. 77]. Как отмечает У. Бек, скорость, с которой современный человек предопределяет себя, связана с увеличением неопределенности социальной реальности, усилением роли случайностей и рисков в жизни человека, непредсказуемостью будущего [26].
Как нам кажется, важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Как считает Т.А. Хагуров, принципиально важным в настоящее время «для любой социальной системы является «воспроизводство смысла». Общество должно обеспечить своим членам достаточную смысловую нагрузку - некий «пантеон идеалов», организующий социально одобряемые цели и практики» [28, с. 41]. Только имея высшие идеальные цели можно сплотить общество, обеспечив ему не просто выживание, но также и процветание, и лидерство в новом меняющемся мире [12; 29].
ЛИТЕРАТУРА
1. Кравченко С.А. К итогам Х конференции ЕСА // Социологические исследования. - 2012. - № 3.
2. Urry J. Climate change and society. - Cambridge: Polity Press, 2011.
3. Beck U. World at Risk. - Cambridge: Polity Press, 2010.
4. Доклад Международного комитета по контролю над наркотиками за 2011 год. - ООН. - Нью-Йорк, 2012. - Режим доступа: www.incb.org.
5. Сидоров П.И. Наркологическая превентология. -М.: МЕДпресс-информ, 2006. - 720 с.
6. Симонян Р.Х. Реформы 1990-х годов и современная социальная структура российского общества (к 20-летию экономических реформ) // Социологические исследования. - 2012. - № 1.
7. Комсомольская правда. - 2010. - 11 января.
8. ДементьеваИ.Ф. Факторы риска современного детства // Социологические исследования. - 2011. - N° 10.
9. Песегова Е.В. Флексибильная модернизация института высшего образования в современной России: автореф. ... дис. докт. социол. наук. - М., 2011.
10. Киекбаев М.Д., Абдрахманов Д.М. Основные подходы к совершенствованию системного противодействия незаконному обороту и потреблению наркотиков: опыт Башкортостана // Этносоциум. - 2011. - № 1 (33). - С. 122-131.
11. Абдрахманов Д.М. Семья - основной институт профилактики наркотизма // Человеческий капитал. - М., 2011. - № 10. - С. 125-127.
12. Матвейчев О. Что делать, Россия? Прорывные стратегии Третьего тысячелетия. - М.: Эксмо, 2011. - 356 с.
13. Дринова Е.М. Религия и политический процесс: религиозно-политическая экспансия и политизация религии в современном мире: автореф. ... дис. докт. полит. наук. - Ростов-на-Дону, 2012. - 48 с.
14. Тощенко Ж.Т. Кентавр-идеи как деформация общественного сознания // Социологические исследования. - 2011. - № 12.
15. Кубякин Е.О. К вопросу определения сущности экстремистских установок молодежи // Власть. -
2010. - № 9.
16. Политическое измерение мировых финансовых кризисов. Феноменология, теория, устранение. -М.: Научный эксперт, 2012. - 632 с.
17. Государственная политика и управление современной России в сфере экономики: материалы научного семинара. - М.: Научный эксперт, 2012. - Вып. 3 (50). - 120 с.
18. Левашов В.К. Мировой экономический кризис и устойчивое развитие // Социологические исследования. - 2011. - № 11.
19. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории (синергетика - психология - прогнозирование). - М.: МИР, 2004. - 368 с.
20. Beck U. Cosmopolitan Version. - Cambridge: Polity Press, 2007.
21. Бауман З. Текучая современность. - М.; СПб.: Питер, 2008.
22. Кравченко СА. У Бек: Социологическое воображение, адекватное рефлексивному модерну // Социологические исследования. - 2011. - № 8.
23. Смокотин В.М. Язык всемирного общения и этнокультурная идентичность: комплементарность в условиях глобализации: автореф. ... дис. докт. филос. наук. - Томск, 2011.
24. Горшков М.К. Реформы в зеркале общественного мнения // Социологические исследования. -
2011. - № 10.
25. Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. - М.: Научный мир, 1998. - 133 с.
26. Санина А.Г. Государственная идентичность. Издержки виртуализации // Социологические исследования. - № 3. - 2012. - С. 77-87.
27. Beck U. The cosmopolitan vision. - Cambridge; Maiden: Polity, 2006.
28. Хагуров Т.А. Кризис идеального как генератор девиаций в российском обществе // Феноменология и профилактика девиантного поведения / Материалы четвертой ежегодной всероссийской с международным участием научно-практической конференции. -Краснодар: Краснодарский университет МВД России, 2010. - Т. 1.
29. Малинецкий Г.Г. Чтоб сказку сделать былью... Высокие технологии - путь России в будущее. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. - 224 с.
REFERENCES
1. Kravchenko S.A. K itogam X konferentsii ESA [On the Results of ESA Conference]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Research, 2012, no. 3, pp. 6-13. (In Russian).
2. Urry J. Climate change and society. Cambridge, Polity Press, 2011.
3. Beck U. World at Risk. Cambridge, Polity Press,
2010.
4. Doklad Mezhdunarodnogo komiteta po kontrolyu nad narkotikami za 2011 god [The International Committee Report on Drug Control as of 2011]. The United Nations, New York, 2012. Available at: www.incb.org.
5. Sidorov P.I. Narkologicheskaya preventologiya [Narcological Preventology]. Moscow, MEDpress-in-form Publ., 2006. 720 p. (In Russian).
6. Simonyan R.H. Reformy 1990-kh godov i so-vremennaya sotsialnaya struktura rossiyskogo obshche-stva (k 20-letiyu ekonomicheskikh reform) [Reforms in the 1990s and the Contemporary Social Structure of Russian Society (to the 20th Anniversary of the Economic Reforms)]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Research, 2012, no. 1. (In Russian).
7. The Newspaper "Komsomolskayapravda". January 11, 2010. (In Russian).
8. Dementeva I.F. Faktory riska sovremennogo det-stva [The Risk Factors of Contemporary Childhood]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Research, 2011, no. 10. (In Russian).
9. Pesegova E.V. Fleksibilnaya modernizatsiya instituta vysshego obrazovaniya v sovremennoy Rossii: avtoref. ... dis. dokt. sotsiol. nauk [Flexible Modernization of Institute of Higher Education in Modern Russia. Abs. Dr. social. sci. diss.]. Moscow, 2011. (In Russian).
10. Kiekbaev M.D., Abdrakhmanov D.M. Os-novnye podkhody k sovershenstvovaniyu sistemnogo protivodeystviya nezakonnomu oborotu i potrebleniyu narkotikov: opyt Bashkortostana [The Main Approaches to the Development of the Systematic Counteraction to Drug Trafficking and Drug Taking: Bashkortostan's Experience]. Etnosotsium - Ethnosocium, 2011, no. 1 (33), pp. 122-131. (In Russian).
11. Abdrakhmanov D.M. Semya - osnovnoy institut profilaktiki narkotizma [Family as the Main Institution of
Drug Addiction Prevention]. Chelovecheskiy capital -Human Capital. Moscow, 2011, no. 10, pp. 125-127. (In Russian).
12. Matveychev O. Chto delat, Rossiya? Proryvnye strategii Tretego tysyacheletiya [What Should We Do, Russia? Breakthrough Strategies of the Third Millennium]. Moscow, Eksmo Publ., 2011. 356 p. (In Russian).
13. Drinova E.M. Religiya i politicheskiy protsess: religiozno-politicheskaya ekspansiya i politizatsiya reli-gii v sovremennom mire: avtoref. ... dis. dokt. polit. nauk [Religion and Political Process: Religious and Political Expansion and Politicization of Religion in the Modern World. Abs. Dr. pol. sci. diss.]. Rostov-on-Don, 2012. 48 p. (In Russian).
14. Toshchenko Zh.T. Kentavr-idei kak deformatsiya obshchestvennogo soznaniya [Centaur Ideas as the Social Consciousness Deformation]. Sotsiologicheskie issledo-vaniya - Sociological Research, 2011, no. 12. (In Russian).
15. Kubyakin E.O. K voprosu opredeleniya su-shchnosti ekstremistskikh ustanovok molodezhi [On the Problem of Determining the Nature of Youth Extremism]. Vlast - Power, 2010, no. 9. (In Russian).
16. Politicheskoe izmerenie mirovykh finansovykh krizisov. Fenomenologiya, teoriya, ustranenie [The Political Dimension of the World Financial Crises. Phenomenology, Theory, and Removal]. Moscow, Nauchnyi Ekspert Publ., 2012. 632 p. (In Russian).
17. Gosudarstvennayapolitika i upravlenie sovremen-noy Rossii v sfere ekonomiki: materyaly nauchnogo seminara [Russian State Policy and Government in the Sphere of Economics. Proc. Scientific Workshop, Issue 3 (50)]. Moscow, Nauchnyy Ekspert Publ., 2012. 120 p. (In Russian).
18. Levashov V.K. Mirovoy ekonomicheskiy krizis i ustoychivoe razvitie [The World Economic Crisis and Stable Development]. Sotsiologicheskie issledovaniya -Sociological Research, 2011, no. 11. (In Russian).
19. Nazaretyan A.P. Tsivilizatsionnye krizisy v kon-tekste Universalnoy istorii (sinergetika - psikhologiya -prognozirovanie) [Civilization Crises in the Context of the Universal History (Synergetics - Psychology - Prognosis)]. Moscow, MIR Publ., 2004. 368 p. (In Russian).
20. Beck U. Cosmopolitan Version. Cambridge, Polity Press, 2007.
21. Bauman Z. Tekuchaya sovremennost [Fluid Contemporaneity]. Moscow; Saint-Petersburg, Piter Press., 2008. (In Russian).
22. Kravchenko S.A. U. Bek: Sotsiologiches-koe voobrazhenie, adekvatnoe refleksivnomu modernu [U. Beck: Sociological Imagination Proper to the Reflexive Modern]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Research, 2011, no. 8. (In Russian).
23. Smokotin VM. Yazyk vsemirnogo obshcheniya i etnokulturnaya identichnost: komplementarnost v uslovi-yakh globalizatsii: avtoref. dis. dokt. filos. nauk [Language of the World-Wide Communication and Ethnocultural Identity: Complementarity under Globalization Conditions. Abs. Dr. philos. sci. diss.]. Tomsk, 2011. (In Russian).
24. Gorshkov M.K. Reformy v zerkale obshchestvennogo mneniya [Reforms through the Public Eye]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Research, 2011, no. 10. (In Russian).
25. Turen A. Vozvrashchenie cheloveka deystvuy-ushchego. Ocherk sotsiologii [The Return of an Acting Man. A Sociological Outline]. Moscow, Nauchnyy mir Publ., 1998. 133 p. (In Russian).
26. Sanina A.G. Gosudarstvennaya identichnost. Izderzhki virtualizatsii [Governmental Identity. Virtual-ization Costs]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Research, 2012, no. 3, p. 77-87. (In Russian).
27. Beck U. The Cosmopolitan Vision. Cambridge; Maiden, Polity, 2006.
28. Khagurov T.A. Krizis idealnogo kak generator deviatsii v rossiyskom obshchestve [The Crisis of the Ideal as a Generator of Deviance in Russian Society]. Fenomenologiya i profilaktika deviantnogo povedeniya / Materyaly chetvertoy ezhegodnoy vserossiyskoy s mezh-dunarodnym uchastiem nauchno-prakticheskoy konferen-tsii [Proc. 4th Annual all-Russian Conf. "Phenomenology and Deviant Behaviour Prevention", Vol. 1]. Krasnodar, Krasnodar University Publ., Russia's Ministry of Interior, 2010. (In Russian).
29. Malinetskiy G.G. Chtob skazku sdelat bylyu... Vysokie tekhnologii - put Rossii v budushchee [Make Dreams Come True... High Technologies as the Way to the Future for Russia]. Moscow, LIBROKOM Publishing House, 2012. 224 p. (In Russian).
