CC BY
241
Minnesota Press, p. 177.
14. URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Classical piano in Cuba#mw-head 19th century (s.d.). Accessed October 20, 2016.
15. Gil S. (2015) The Origins of Cuban Music and its Cultural and Spiritual Importance Within the Cuban Diaspora Community. Inquiries Journal,
7, 10, pp.1-2.
16. Starr, S. Frederick (2000) Louis Moreau Gottschalk. Urbana and Chicago, University of Illinois Press, Ch. XII: An Untimely Visit to Cuba, 1854, pp. 173-174.
Keywords: trauma processing, music therapy, music history, West Indies, The Guyanas, Jamaica, Cuban piano music, multiculturalism, postcolonialism. Ключевые слова: лечение травмы, музыкальная терапия, музыкальная история, Вест-Индия, Гайана, Ямайка, кубинская фортепианная музыка, мульти-культурализм, постколониализм.
1 7
Чурилов Л.П. , Коровин А.Е.
ДЕРПТСКИЙ (ЮРЬЕВСКИЙ, ТАРТУСКИЙ) УНИВЕРСИТЕТ В ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКИ: МЕЖДУНАРОДНАЯ СОКРОВИЩНИЦА ЗНАНИЙ3
1 2 Санкт-Петербургский государственный университет; Военно-медицинская
академия им. С. М. Кирова МО РФ; Санкт-Петербург, Россия, elpach@mail. ru
Резюме. Рассматривается история Дерптского (Юрьевского, Тартуского) университета с 1632 по настоящее время. Приведены историко-биографические данные о жизни и творчестве выдающихся выпускников и преподавателей этой школы, бывшей единственным немецкоязычным Императорским университетом на территории Российской империи. Располагая в силу этого широчайшими научными связями, как на Западе, так и на Востоке Европы, этот университет сыграл выдающуюся роль улицы с двусторонним движением в развитии русской и зарубежной науки. Подробно рассматривается вклад ученых этой школы в развитие отечественных медико-биологических наук, медицинского образования в нашем Отечестве. Приведены данные о выпускниках первого в
"3
Corresponding author: Churilov Leonid Pavlovich M.D., Ph.D., Chairman of Pathology Dept, Saint Petersburg State University, Universitetskaya nab. Bld. 7-9. E-mail: [email protected].
России Профессорского института - медиках и их вкладе в науку. Критикуется концепция национальной науки, подчеркивается интернационализм научного труда и знания.
Ключевые слова: Дерптский университет, история медицины, интернационализм, медицинское образование.
Summary.
1 9
Churilov L.P., Korovin A.E. Dorpat (Yuryev, Tartu) university in the history of domestic science: international treasury of knowledge (1Saint Petersburg State Uni-
Л
versity; S.M. Kirov Military Medical Academy, Saint Petersburg, Russia, [email protected])
The history of Dorpat (Yuryev, Tartu) University from 1632 to the present is discussed. Historical and biographical information about the life and work of outstanding graduates and teachers of this school is given. The school was the only Germanmedium Imperial University in the Russian Empire. Due to this, having the broadest scientific relations, both in the West and the East of Europe, the University has played an outstanding role of "two-way street" in the evolution of Russian and foreign science. The paper considers in detail the contribution of scientists of this school to the development of domestic biomedical sciences, to the progress of medical education in our homeland. The data are presented on the graduates of Russia's first Professor's Institute at Dorpat - domestic physicians and their contribution to science. The article criticizes a concept of of the "national science", emphasizing the internationalism of scientific work and knowledge.
Key words: University of Dorpat, History of Medicine, internationalism, medical education.
Российская империя была многонациональной страной, культурное величие которой держалось на плодотворном взаимодействии её подданных, принадлежавших к самым разным этносам. По переписи 1897 г. более 14 % населения страны были католического или лютеранского вероисповедания [1]. Петр Великий, прорубая окно в Европу, включил в состав империи Лифляндию и часть Курляндии. О том, как это могло сказаться на развитии данных областей, лучше всего свидетельствует такой исторический факт: именно русский царь в 1710 г. впервые уравнял в правах коренное население присоединенных земель и остзейских немцев, столетиями господствовавших над латышами и эстонцами,
причем латыши получили право свободно селиться в Риге, торговать там и заниматься ремеслами, что ранее им строжайше запрещалось, если они не были прислугой немецких и шведских господ или членами немецких гильдий. Племянница Петра I, будущая императрица России Анна Иоанновна (1693-1740) стала курляндской герцогиней (1710). Остзейское немецкое дворянство присягнуло империи и влилось в её элиту, играя огромную роль в армии, на флоте, в науке, образовании, медицине. Присоединенные земли стали местом тесного взаимодействия русской, немецкой, шведской, польской, еврейской, латышской и эстонской культур. Со временем это принесло значительные плоды: так, Рига за 200 лет стала четвертым городом империи по объему торговли и производства, а в Эстонии сложились уникальные условия для развития университетской науки, способствовавшие прогрессу образования и науки по всей огромной стране.
Рис.1. Дерптский университет в 1830 г. Литография Г. Шлаттера.
Тартуский (Дерптский, Юрьевский) университет (рис. 1), был основан ещё в 1632 году. Это один из старейших университетов в Восточной Европе и старейший из существовавших в Шведском королевстве. Изначально он был назван AcademiaGustaviana в честь шведского короля Карла Густава II Адольфа, подписавшего в год своей смерти указ о его основании, и вел преподавание на шведском языке. В период Северной войны (1700-1721 гг.) университет временно прекратил свою деятельность и открылся вновь только в 1802 г. уже при российском императоре Александре I. Первоначально, в 1800 г.
император планировал осчастливить прибалтийских подданных Митавским
университетом в Курляндии, на базе Петровской академии в Митаве (ныне -Елгава, Латвия). Но по инициативе физика Г.Ф. Паррота (см. ниже) был избран Дерпт (тогдашнее название Тарту), а Петровская академия в Митаве преобразована в гимназию. Аргументация в пользу Дерпта была: хорошие климато-географические условия, расположение на стыке трех губерний и дешевизна съестных припасов. Кроме того, он был ближе к столице империи.
Так Дерптский университет и стал единственным немецкоязычным Императорским университетом на территории России (была еще немецкоязычная Калинкинская медико-хирургическая школа, созданная в Санкт-Петербурге по указу Екатерины Великой в 1783 г. для подготовки врачей из остзейских немцев) [2]. Преподавание здесь велось на немецком языке до 1892 г., в 1893-1918 гг. университет назывался Юрьевским (по изначальному названию города в 1030-1224 гг. данному его основателем древнерусским князем Ярославом Мудрым) и вел преподавание на русском языке. В период Первой мировой войны университет был в 1918 г. эвакуирован в Воронеж, а в Тарту временно закрыт. Он возобновил свою деятельность 1 декабря 1919 г. как первый национальный университет Эстонии, с обучением на эстонском языке. Советский период Тартуского университета начался в 1940 г., после вхождения Эстонии в состав СССР. В 1946 г. университет перешёл в подчинение Министерства высшего образования СССР. Все эти годы в университете развивалась как эстоноязыч-ная, так и русскоязычная наука. Современный Тартуский университет является достойным преемником всех предшествующих добрых научных традиций. Но преподавания на русском и немецком языках он в настоящее время не ведет. Помимо государственного эстонского языка применяется язык глобализации -английский.
Много лет Юрьев-Дерпт-Тарту был местом плодотворного культурного симбиоза.
Славу его блистательного университета пронесли через разные столетия и эпохи всемирно известные учёные, представители различных отраслей науки и разных национальностей.
Среди них, например, Василий Яковлевич (Фридрих Георг Вильгельм) Струве (1793-1864) - профессор астрономии и директор обсерватории университета, впоследствии директор созданной по его инициативе лучшей в мире по тем временам Пулковской обсерватории в Санкт-Петербурге (рис. 2).
/У -Ж,, у
Рис. 2. В.Я. Струве - портрет и автограф.
В.Я. Струве бежал в Дерпт из Пруссии от войск Наполеона в 1808 г., окончил филологический факультет, но затем занимался астрономией. Он получил широкую известность благодаря исследованиям двойных и кратных звёзд, открытию новых объектов во Вселенной и составлению системы астрономических постоянных. Геодезическая дуга Струве - сеть из 265 триангуляционных пунктов, созданная под его руководством в меридиональном направлении по линии в 2820 км для измерения параметров Земли, включена в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.
Рис. 3. И.А. Бодуэн де Куртенэ
Другой дерптский профессор, выдающийся славист Иван Александрович (Ян Нецислав Игнаций) Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) - основоположник фонологии, создатель Казанской и Петербургской лингвистических школ, крупнейший языковед; занимался в Юрьевском университете в 1883-1893 гг. общей теорией языка, славянской диалектологией, разрабатывал основы лингвистической географии, морфонологии (рис. 3). Он подготовил 3-е и 4-е издания «Словаря живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля, 1801-1872 (который и сам окончил в 1828 г. медицинский факультет в Дерпте по ускоренной программе, уйдя военврачом на русско-турецкую войну). И.А. Бодуэн де Куртенэ существенно дополнил их, в частности - вульгарной и бранной лексикой, ранее игнорировавшейся языковедами. Этот ученый считается одним из мировых основоположников структурализма. В конце жизни он стал политическим деятелем в независимой Польше, защищал демократию и права национальных меньшинств и баллотировался на президентский пост.
Рис. 4. Ф.В. Оствальд
Гениальный химик и философ, уроженец российской Лифляндской губернии Фридрих Вильгельм Оствальд (1853-1932) - лауреат Нобелевской премии в области химии 1909 г. за изучение природы катализа и скорости химических реакций, один из основателей физической химии, первооткрыватель явлений ионной проводимости и закона разбавления; выпускник Дерптского университета, защитил здесь свою магистерскую, а затем и докторскую диссерта-
ции и преподавал до 1881 г. Как философ он сформулировал концепцию энергетизма, считающую материальный мир проявлением различных форм существования энергии. Он впервые предпринял попытку унификации мировой научной библиографии и наукометрической информации, а созданная им с этой целью организация «Мост» (1911) предвосхитила появление в компьютерную эпоху глобальных баз научно-библиографических данных.
Во второй половине ХХ века отечественную науку прославил культуролог, литературовед и лингвист Юрий Михайлович Лотман (1922-1993) - основатель всемирно известной Тартуско-Московской семиотической школы, получившей широкое признание благодаря старейшему в мире серийному семиотическому изданию - «Труды по знаковым системам» (рис. 5). Ю.М. Лотман поступил в 1939 г. в Ленинградский государственный университет, со второго курса ушел на фронт Великой Отечественной войны, и вернулся в ЛГУ в 1946 г. с контузией и боевыми наградами. После окончания ЛГУ Ю.М. Лотман работал в Тарту с 1950 г. до конца жизни. Печатные труды Ю.М. Лотмана обрели всемирную известность, он был членом АН Эстонии и трех зарубежных академий. Блистательный лектор, проникновенный знаток русской литературы и культуры, неутомимый популяризатор науки, Ю.М. Лотман внес огромный вклад в поддержание духовности и гуманитарное воспитание советских людей.
Рис. 5. Ю.М. Лотман
Дерпт (Юрьев, Тарту) - жемчужина и в истории отечественной медицины. Медицину изучал и получил лекарский диплом в Дерпте корифей мирового естествознания, чье имя упоминают учебники биологии во всех странах
мира - уроженец российской Эстляндской губернии Карл Эрнст Магнус (Карл Максимович) фон Бэр (1792-1876) - основоположник эмбриологии, ученый, открывший яйцеклетку млекопитающих и сформулировавший впервые эмбрио-генетический закон (1828) [рис. 6].
К.М. фон Бэр добровольцем-военным врачом ушел из Дерпта на Отечественную войну 1812 г. с Наполеоном, едва не погиб от сыпного тифа при победоносной обороне Риги, позднее изучал в Вюрцбурге сравнительную анатомию и в 1817-1834 гг. занимал последовательно должности прозектора, доцента и профессора Кёнигсбергского университета, а в 1829 г. стал академиком Санкт-Петербургской Императорской Академии наук. В 1834 г.К.М. Бэр переселился в столицу империи, где занял пост директора Библиотеки Академии наук, а с 1842 г. стал почетным профессором Императорского Санкт-Петербургского университета. В этом качестве он изъездил всю свою великую Родину в биолого-географических экспедициях, побывав на Новой Земле (1837), в Финляндии (1839) создав первое точное описание Восточной Лапландии (1840), за что ему особенно благодарен один из авторов данной статьи (ЛПЧ), уроженец этих краев. Бэр был вдохновителем и научным руководителем экспедиции 1842-45 гг. в Таймырский край и Якутию. Затем последовали путешествия по Чудскому озеру и Балтийскому морю (1851-52 гг.), по Волге, Каспийскому морю и его бассейну (1853-57), по Азовскому морю (1862). В итоге академик заложил основы российской ихтиологии и прикладного рыбоводства, а в стране резко улучшилось состояние рыболовства [3].
Рис. 6. К.М. фон Бэр
Поистине, усилиями русского немца Карла Бэра Россия глубже познала самое себя! Впоследствии именно К.М. Бэр своим авторитетом способствовал признанию эволюционно-эмбриологических работ И.И. Мечникова и лично выдвинул кандидатуру этого русского ученого на премию своего имени, которая присуждалась последнему трижды [4]. Ученые Дерптского университета сыграли определенную роль и в признании концепции фагоцитоза, выдвинутой И.И. Мечниковым (см. ниже).
С Дерптским университетом связано становление корифея мировой хирургии Николая Ивановича Пирогова (1810-1881) - профессора медицины, основоположника военно-полевой хирургии и топографической анатомии; впервые в военно-полевой хирургии применившего эфирное обезболивание и первым в мире предложившего гипсовую повязку и интратрахеальный наркоз (рис. 7).Н.И. Пирогов был среди 20 первых русских студентов, отобранных в императорских университетах России для обучения в уникальном Профессорском институте Дерптского университета. Институт, созданный по предложению (1827) первого ректора российского Дерптского университета (1802-1813) физика Георга Фридриха (Егора Ивановича) Паррота (1767-1852).
Рис. 7. Н.И. Пирогов в юности.
Ученый-инициатор восстановления Дерптского университета (рис. 8), новоизбранный (1826) российский академик предложил царю создать первый в стране специализированный институт по подготовке преподавательских кадров для национальной высшей школы из числа российских подданных.
Рис. 8. Г.Ф. Паррот, портрет и автограф.
С 1804 г. такая практика уже существовала в Санкт-Петербургском университете, но специального института для этой цели не было.
Проект был одобрен Николаем I в следующих выражениях: «Профессоры есть достойные, но их немного и нет им наследников; их должно готовить и для сего лучших студентов человек 20-ть послать на два года в Дерпт, а потом в Берлин или Париж, и не одних, а с надежным начальником на два же года, все сие исполнить немедля». В 1828 г. по конкурсу было отобрано 20 молодых дарований из числа универсантов - из Санкт-Петербурга, Москвы, Казани, Вильно, Харькова, Дерпта. Во втором наборе к ним присоединилось еще 8.
Среди первых избранников больше всего оказалось студентов-медиков -8. Это были: москвичи Н. Пирогов (повивальное искусство и хирургия), Г. Сокольский (патология и терапия), П. Корнух-Троцкий (физиология и повивальное дело), казанец Н. Скандовский (терапия, клиника и патология), харьковчане Ф. Иноземцев (хирургия и анатомия), А. Филомафитский (физиология и анатомия), П. Шрамков (анатомия и фармакология), петербуржец С. Куторга (зоология, анатомия, физиология).
У обучающихся были индивидуальные профессора-наставники, большое внимание уделялось их языковой подготовке, после окончания и стажировки за границей выпускники обязались не менее 12 лет занимать профессорские кафедры в отечественных университетах [5-7]. Путь будущих профессоров был тернист: случались и отчисления, и даже ранняя, от бытовавших тогда инфек-
ций - гибель. Вот что писал Н.И. Пирогов о своем безвременно погибшем однокашнике П.П. Шрамкове: «Наконец, она [холера - прим. авт.] добралась и до Дерпта. Первый случай встретился между нами; один из нас, некто Шрамков, из Харьковского университета (фармаколог), странный ипохондрик, чернолицый, желтоватым оттенком, вдруг, к вечеру, занемог чисто азиатской холерой, и ночью, чрез шесть часов, богу душу отдал. ...Мы, медики, были неотлучно при постели больного; растирали, грели, делали, что могли; привели двух профессоров: Замена (терапии) и Эрдмана (фармакологии). Ничего не помогло. Замен даже, кажется, струсил немного, и ушел как-то очень скоро,- но Эрдман, старик, остался вместе с нами» [8].
«Великолепная семерка» первых докторов медицины и философии «дерптской закалки», выпускников Профессорского института составила в дальнейшем славу отечественных медико-биологических наук. Расскажем о них подробнее.
Н.И. Пирогов, о котором речь уже шла выше, через 4,5 года обучения стал в Дерпте доктором медицины, а после стажировок в Германии и Франции в 26 лет был назначен в Дерптском университете самым молодым профессором - по кафедре хирургии и проработал там до 1841 г., когда перешел в столичную Императорскую Медико-хирургическую академию.Именно он создал в России новую, передовую по тем временам и действующую до настоящего времени трехступенчатую систему клинической подготовки врачей, с её пропедевтическим, факультетским и госпитальным курсами практической медицины, при этом, конечно же, переработав весь опыт дерптского периода и зарубежных командировок. Велик и вклад Н.И. Пирогова в российское школьное образование: в качестве попечителя Киевского учебного округа и члена Главного правления училищ. Он с 1862 г. курировал стажировки русских ученых (в том числе -И.И. Мечникова) за границей [8]. Поистине, деятельность Н.И. Пирогова как выпускника Дерптской школы профессоров способствовала развитию национального образования в России в огромной мере: уже одного этого было бы достаточно для того, чтобы признать идею Г.Ф. Паррота и Николая I оправдавшей себя. Но он был не один из выпускников Профессорского института на медицинской стезе. Блистательный русский клиницист Григорий Иванович Сокольский (1807-1886) о котором Н.И. Пирогов вспоминает как о ярком и остроумном интеллектуале, рискованно ездившем в Европу без паспорта, стал крупнейшим и оригинальным ученым-медиком (хотя в реляциях об обучающихся
по итогам первого семестра дерптский попечитель учебного округа К.А. Ливен (1767-1844), рано распознавший талант Пирогова, о Сокольском и написал скептически, что о его перспективах «ничего определенного сказать нельзя»).
Г.И. Сокольский (рис. 9) 13 лет профессорствовал в Казанском и Московском университетах (1836-1849), первым в России применил аускультацию и обладает мировым приоритетом в описании (1836) клиники ревматизма, известного как болезнь Сокольского-Буйо. Он впервые детально описал ревмокардит. Энтузиаст объективных физикальных методов исследования, Г.И. Сокольский описал шум трения плевры при сухом плеврите и феномен плеска (шум падающей капли) при гидропневмотораксе [9]. Он развил оригинальную, отличную от исходной лаэннековской, теорию образования кардиологических аускультативных феноменов - не от сокращений сердца, а от трения крови о его структуры, был не только практиком, но видным теоретиком перкуссии и аускультации, рассматривая их с биофизических позиций. Возлагая надежды на патологическую анатомию в деле раскрытия природы болезней, он лично проводил вскрытия, а хобби профессора составляла часовая механика [10] Критический ум и неуживчивый характер новатора в поднадзорных условиях отечественной высшей школы сделали академическую карьеру Г.И. Сокольского короткой, но для такого срока она была удивительно плодотворной. Выйдя в отставку, он стал известным частно практикующим терапевтом, лечил Н.В. Гоголя и А.П. Ермолова.
Выпускники Профессорского института получали широкое междисциплинарное образование. Мы уже упоминали В.И. Даля, который с медицинским дипломом стал флотским офицером, военным инженером (награжден орденом за руководство наведением моста при переправе через Вислу) и создателем легендарного словаря родного языка.
Соученик Н.И. Пирогова, дерптский доктор медицины Семен Степанович Куторга (1805-1861) прославился как видный зоолог, орнитолог, палеонтолог и геолог и с 1833 г. до конца жизни был профессором Санкт-Петербургского университета, руководил кафедрой зоологии позвоночных, где создал Зоотомический кабинет, а также был бессменным с 1842 г. директором Санкт-Петербургского минералогического общества (рис. 10). За геологическую карту Петербургской губернии (1852) он удостоился Демидовской премии. Есть среди его трудов и биомедицинские, например, научно-популярный очерк «Рука и нога человека».
л
л
Рис. 9. Г.И. Сокольский
Рис. 10. С.С. Куторга.
Петр Яковлевич Корнух-Троцкий (1803-1877), которого Н.И. Пирогов в своих воспоминаниях [8] характеризует как большого оригинала и очень экономного человека, при обучении резко изменил свою индивидуальную образовательную траекторию. Сын священника приехал учиться физиологии и акушерству, но, не снискав в акушерской практике успехов, произвел на профессоров неизгладимое впечатление знанием ботаники. Увлечение стало профессией - П.Я. Корнух-Троцкий сделался после окончания института и зарубежных
стажировок доктором философии, крупным ботаником и профессорствовал в Киевском (1835) и Казанском (1836-1858) Императорских университетах. Он описал новый род растений из семейства крестоцветных - Qausia, возглавлял, параллельно университетской кафедре, местный Ботанический сад. Знаменит его уникальный гербарий, приобретенный Казанским университетом [11].
Фёдор Иванович Иноземцев (1802-1869) - выдающийся хирург первой дерптской генерации русских профессоров (рис. 11), чьё имя и дела находились в истории медицины несколько в тени достижений его гениального однокашника Н.И. Пирогова. Тем не менее, именно Иноземцев впервые в Российской империи (через 3,5 месяца после стоматологического применения эфирного наркоза Э. Мортоном в США и за 2 недели до Н.И. Пирогова) применил на операции эфирный наркоз (в Риге, 7 февраля 1847 г.). Еще в годы студенчества он особо отмечался директором Профессорского института Василием Матвеевичем Перевощиковым (1785-1851), как талантливейший из слушателей, а первую свою хирургическую операцию провел до принятия в Дерптский университет, студентом Харьковского университета в 1829 г. После окончания Профессорского института и стажировки за границей Ф.И. Иноземцев занял первоначально предназначавшуюся Н.И. Пирогову хирургическую кафедру в Московском университете (1835). Его однокашнику выполнить свое намерение и занять кафедру в Москве помешала случившаяся во время ординатуры в г. Риге болезнь (сыпной тиф). Впрочем, это позволило Санкт-Петербургу приобрести блистательного профессора! Ф.И. Иноземцев - учитель плеяды великих русских ученых-медиков (Н.В. Склифосовского, С.П. Боткина, И.М. Сеченова), которым он привил трансляционный медицинский подход: сочетание качеств и деятельности врача и естествоиспытателя. Он был не только хирургом, но и терапевтом, одним из основоположников молочной диететики, а также глазным врачом. Именно Ф.И. Иноземцев основал в 1858 г. первую «Московскую медицинскую газету» [12]. Приводим картину современника питомцев Профессорского университета, художника Н.И. Подключникова (1813-1877) с групповым портретом ряда из них, в том числе - Ф.И. Иноземцева, Г.И. Сокольского (см. выше) и А.М. Филомафитского (см. далее) [рис. 11].
Рис. 11. Н.И. Подключников (1813-1877). Интерьер в квартире Алексея Матвеевича Филамофитского в Москве в Антипьевском переулке около улицы Волхонки. После 1835. Холст, масло. Дар. Ф.Е. Вишневского (1969). Музей Тропинина. Изображены слева направо выпускники Профессорского института в Дерпте: Сокольский Г.И. (1807-1886) - профессор терапии, патологии и психиатрии, лечивший Ермолова и Гоголя. Филомафитский А.М. (1807-1849) - профессор физиологии, общей патологии, автор первого учебника по физиологии, декан медицинского факультета Московского университета, Редкин П.Г. (1808-1848) - профессор законоведения и правоведения, Крюков Д.Л. (1809-1845) - профессор древней истории и римской словесности, Иноземцев Ф.И. (1802-1869) - профессор практической хирургии, основатель первой медицинской газеты и Общества русских врачей.
Алексей Матвеевич Филомафитский (1807-1849), сын сельского священника и выпускник духовной семинарии, после окончания Дерптского университета и стажировки за границей стал профессором физиологии и общей патологии Московского университета, выполнял обязанности декана его медицинского факультета, был одним из первых патофизиологов-экспериментаторов в России, стал автором первого русского учебника физиологии (1836), удостоенного положительной рецензии академика К.М. Бэра и Демидовской премии, но неоконченного ввиду ранней смерти автора. Он изучал физиологию и патологию дыхания, нервной регуляции, обмена веществ, выполнил первые в России работы по патофизиологии наркоза, переливания крови, по её микроскопии.
В крепостной России до первой половины XIX века одной из проблем была нехватка абитуриентов, в достаточной степени владеющих древними языками, что необходимо было для поступления на медицинский факультет. Дети знати языками владели, но не считали до определенного времени карьеру врача престижной. А простолюдинов, мечтавших о карьере врача, никто не учил латыни и греческому. Поэтому царь разрешил без экзаменов принимать и переводить на медицинские факультеты и в Медико-хирургическую академию семинаристов, как людей из народа, знающих основы латыни и греческого. Вот почему многие видные представители русской медицины XIX века были из поповичей [13].
Сыном священника был и самый старший из питомцев Профессорского института - казанец Никанор Алексеевич Скандовский (1798-1867), потенциал которого на первых курсах в Дерпте наставники явно недооценили (К.А. Ливен пишет о нем лишь как о том, кто «станет, может быть, человеком со сведениями, но не профессором»). Тем не менее, Н.А. Скандовский по окончании курса, после усовершенствования в Мариинской больнице Санкт-Петербурга, а также клиниках Вены и Берлина, стал в 1835 г. первым русским профессором-терапевтом в Казани, работал там до конца жизни, уделяя внимание профилактической медицине, санитарии и гигиене, а также изучению здорового развития ребенка. Он основал терапевтическую школу в Казани, а также преподавал основы физиологии будущим священникам в семинарии и был известным своим искусством и бескорыстием практикующим врачом [14].
Дерптский университет и вне стен Профессорского института воспитал множество замечательных отечественных врачей и ученых-медиков и/или был местом их научно-педагогической деятельности. Они были настоящими уни-
версантами, не замыкаясь в узкопрофессиональных рамках, как и подобает выпускникам старинного интернационального классического университета. Вот только самые значительные в мировой науке и культуре имена из разных периодов деятельности Дерптского-Юрьевского-Тартуского университета.
Фридрих Рейнгольд Крейцвальд (1803-1882), сын эстонского крепостного крестьянина из-под Раквере, закончил медицинский факультет в Дерпте в 1833 г., после неудачной попытки поступить в Императорскую Медико-хирургическую академию, где ему было отказано как простолюдину. Он стал городским врачом в г. Выру, где проработал 44 года. Но всемирную славу принесла ему деятельность литератора, культуролога и фольклориста. Он первым собрал, обработал, переложил и опубликовал национальный эпос эстонского народа «Калевипоэг» (первое издание в 1857-61 гг. на немецком в Германии, массовое издание на эстонском языке - в 1862 г. в Российской империи). Врач Крейцвальд стал творцом национального литературного языка и одним из столпов национального самосознания эстонского народа.
■р-
Рис. 12. Ф.Р. Крейцвальд.
Рис. 13. А.А. фон Китер.
Александр Александрович (Александр Дюдвиг) фон Китер (1813-1879), уроженец Лифлянской губернии - выпускник Дерптского университета 1835 г. с золотой медалью, назначенный с 1836 г. ассистентом Н.И. Пирогова и оставленный на его кафедре для приготовления к профессорскому званию. В дальнейшем - профессор Казанского университета и (с 1848 г.) Императорской медико-хирургической академии в Санкт-Петербурге, основоположник отечественной оперативной гинекологии.
Юлий-Фердинанд Иванович Мацон (1817-1885), уроженец Риги, окончил Дерптский университет в 1843 г., стал видным терапевтом и патологом, внес вклад в изучение патологической анатомии гломерулонефрита и патофизиологии воспаления и с 1858 г. был профессором кафедры общей патологии и патологической анатомии в Киевском университете Св. Владимира. Он одним из первых в России стал применять микроскопические методы исследования в патологии (рис. 14).
Уроженец Курляндской губернии, сын лесничего Эмилий Васильевич (Александр Герман Эмиль) Бретшнейдер (1833-1901) окончил в 1858 г. медицинский факультет в Дерпте, но известен всему миру не столько как врач (хотя много лет провел на дипломатической медицинской службе в посольствах и представительствах России), сколько как выдающийся ботаник, географ и путешественник, а также китаевед [15]. Он работал врачом русских посольств в Персии (1862-64 гг.), а позже - в Китае (1866-1884), в совершенстве изучил китайский язык, историю, культуру и природу Китая и по праву считается крупнейшим синологом.
Рис. 14. Ю.-Ф. И. Мацон
Он создал лучшую многотомную книгу своего времени по фармакогнозии и фармакологии китайских классических лекарств, многие из которых были в Европе дотоле неизвестны. Он систематизировал историю ботанических открытий в Китае и сам впервые описал множество местных растений, причем 1 их род и 10 видов названы в его честь. Именно Э.В. Бретшнейдер ввел в Европе в культуру китайский артишок. Талантливый географ, он объездил Японию, Индию, Цейлон, Яву, Северную Америку, Монголию - и описал природу этих краев в 48 книгах и статьях, был членом Русского географического общества и Почетным членом Санкт-Петербургского Ботанического сада, лауреатом золотой медали П.П. Семенова за свои биолого-географические открытия и описания [15].
Рис. 15. В.М. Керниг, портрет и автограф.
Владимир (Вальдемар) Михайлович Керниг (1840-1917) - выдающийся отечественный терапевт и невропатолог (рис. 15), видный организатор женского медицинского образования, окончил Дерптский университет в 1864 г., работал врачом в Обуховской и других столичных больницах, преподавал на первых Женских врачебных курсах, созданных по его инициативе. Всемирно известен по эпониму, как автор впервые описанного им симптома Кернига - рефлекторной сгибательной контрактуры коленного сустава при менингите (1884). Им также впервые описан постинфарктный перикардит, существенно углублено учение о патогенезе инфаркта миокарда (1904).
Александр Александрович (Герман Адольф Александер) Шмидт (18311894) - выпускник Дерптского университета 1858 г., прошедший в almamater путь доцента (1862), профессора (1869) и, наконец, ректора (1885-1890). Выдающимся открытием А.А. Шмидта является двухступенчатая основанная на ферментативномпротеолизе схема свёртывания крови. Он ввел представления о протромбине, тромбине, их ферментативных функциях и о фибриногене. Его приоритет в этих вопросах патофизиологии признан во всем мире, а монография 1892 г. «К учению о крови» стала классической.
Рис. 16. А.А. Шмидт.
Викентий Викентьевич Вересаев (Смидович) (1867-1945), сын тульского врача, окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского (1888) и медицинский факультет Юрьевского (1894) университетов. Как видно из вышеприведенных фактов, связи этих двух императорских университетов всегда были особенно крепки.
Рис. 17. В.В. Вересаев на русско-японской войне.
В.В. Вересаев работал врачом в родной Туле, в Боткинской больнице Санкт-Петербурга, в Москве, участвовал как военврач в Русско-японской и I Мировой войнах, стал широко известен как писатель (повести «Без доро-
ги»,«Поветрие», рассказы, стихи). Всероссийскую славу и последнюю в истории Пушкинскую премию 1919 г. (а в 1943 г. - и Сталинскую премию) принесла ему великолепная, полная правдивых и горьких размышлений о нелегкой медицинской профессии автобиографическая повесть «Записки врача». Многие ее страницы - об ответственности экспериментатора, о трудной совместимости врачебного и научного мышления, о коммерции в медицине - в высшей степени актуальны и сейчас. Любимое произведение медиков многих поколений и стран широко переиздается и поныне.
Рис. 18. И.И. Греков.
Иван Иванович Греков (1867-1934) - из казачьей семьи Воронежской губернии, поступил в 1885 г. в Московский университет на историко-филологический факультет, перевелся на естественный, а затем из-за левых взглядов и конфликта с реакционной администрацией исключался, сидел в Бутырской тюрьме и после освобождения восстановился в более либеральный Юрьевский университет (1890). Ученик А.А. Шмидта (см. выше) и известного хирурга В.Г. Цеге-Мантейфеля, однокашник В.В. Вересаева, с которым дружил всю жизнь. В 1895 г. молодой хирург поступил на работу в санкт-петербургскую Обуховскую больницу, где и проработал 39 лет - до конца жизни, а с 1927 г. был ее главным врачом. Еще в молодости 21 июля 1903 г. он прославился одним из первых в мировой практике успешных ушиваний колото-резаной ножевой раны сердца у пациентки, выполненным задолго до появления
аппаратов искусственного кровообращения (!). На тот момент это был всего 2-й случай успешного лечения такой раны. В дальнейшем, И.И. Греков, искуснейший торакальный, абдоминальный и сердечно-сосудистый хирург-универсал выполнил еще 5 таких операций, в том числе успешно извлек из желудочка сердца пулю (1928). Всего корифей хирургии выполнил более 40 000 хирургических операций, среди которых - первая в России успешная панкреатэктомия по поводу рака (с 16-летним сроком выживания!) и разработал несколько новых операционных методик, носящих его имя. Это был поистине «золотой скальпель» России. Он руководил кафедрой госпитальной хирургии в Психоневрологическом (2-м Ленинградском медицинском) институте, был почётным членом и почётным председателем Хирургического общества Н.И. Пирогова (1920), главным редактором воссозданного им журнала «Вестник хирургии и пограничных областей» (1922—1934), который теперь носит его имя («Вестник хирургии им. И.И. Грекова»), являлся ведущим хирургом страны своего времени и одним из лучших хирургов мира.
Тарту и Санкт-Петербург, как уже отмечалось, связывают многие научные биографии. Еще одно блистательное имя в истории отечественной медицины, связывающее наши города -Николай Иванович Лунин (1854-1937) (рис. 19).
Он был потомственным дерптским универсантом и родился в семье дерптского педагога и лексикографа, автора первого эстонско-русского словаря и переводов православных книг на эстонский язык - Ивана Лунина. Юноша поступил на медицинский факультет в родном Дерпте в 1873 г. По окончании его оставили на кафедре физиологии, где под руководством видного химика и медика доцента Г.А. Бунге (см. ниже), молодой ученый выполнил квалификационную работу, составившую эпоху в мировой медицине (1880, публикация 1881 г). Н.И. Лунин впервые экспериментально и строго количественно установил существование незаменимых факторов питания, которые необходимы млекопитающим в малых дозах, не имеют калорической ценности и не относятся к белкам, минеральным солям, сложным жирам и углеводам. Теперь мы называем их витаминами, а Н.И. Лунина, наряду с французским физиологом, патологом и фармакологом Ф. Мажанди и японским военно-морским врачом адмиралом К. Такаки, по праву считают основоположником витаминологии. К открытию молодого врача мэтры медицины отнеслись скептически: оно намного опередило свое время.
Рис. 19. Н.И. Лунин: фото и автограф 1882 г.
Лунин ушел с кафедры и работал врачом в Дерпте, а с 1882 г. - в Санкт-Петербурге. Здесь он сблизился с выдающимся русским педиатром немецкого происхождения - Карлом Андреевичем (Карлом Готлибом) Раухфусом (18351915), стал одним из его ближайших учеников и сотрудников и много лет проработал детским врачом, возглавив со временем созданную учителем лучшую в Европе детскую больницу принца Ольденбургского (1919-1925), которой именно он дал имя учителя, носимое ею и поныне [16]. Лунин преподавал детские болезни в Клиническом институте великой княгини Елены Павловны, возглавлял Общество детских врачей (1914-1920). Дитя многокультурного и полиэтнического Дерпта, он состоял и в Обществе немецких врачей, будучи, несмотря на русскую национальность, лютеранской веры, которую принял, полюбив российскую немку Герту Карловну Максимович и вступив с нею в 1887 г. в брак. Н.И. Лунин был удивительно скромным и благородным человеком и, несмотря на свой зафиксированный в мировой литературе приоритет, никогда не принимал участия в спорах о заслуженности или незаслуженности Нобелевских премий, присуждавшихся в те годы за открытие витаминов: он целиком сосредоточился на практической медицине и спас много детских жизней как педиатр и
ЛОР-врач, особенно - в тяжелейшие годы революций, войн и разрухи, которые настали в Петрограде. Ведущий консультант Ленинградского горздравотдела и персональный советский пенсионер Н.И. Лунин был похоронен рядом с супругой и учителем К.А. Раухфусом на Волковском лютеранском кладбище.
Рис. 20. Н.И. Бурденко - студент.
Николай Нилович Бурденко (1875-1946), сын священника из Пензенской губернии, семинарист, перешедший в Томский, а с 1901 г. (из-за левых взглядов и конфликта с реакционной администрацией) - в славившийся либерализмом Юрьевский университет, который и окончил в 1906 г. (с перерывом на участие добровольцем в Русско-японской войне, с которой он вернулся, имея ранение и солдатский Георгиевский крест). Н.Н. Бурденко (рис. 20) стал хирургом и работал в Риге, Пензе, Юрьеве, где с 1910 г. преподавал в alma mater на кафедре хирургии. В 1914-1917 гг. он участвовал как военврач в I Мировой войне и был назначен Временным правительством Российской республики Главным военно-санитарным инспектором. После контузии в 1917 г. он вернулся в Юрьевский университет и был избран заведующим пироговской кафедрой хирургии. Он отверг предложение немецких оккупационных властей о продолжении работы в Юрьеве и в 1918 г. эвакуировал университет и клиники в г. Воронеж. Воронежский университет и его детище - Воронежская государственная медицинская академия им. Н.Н. Бурденко - являются, таким образом, «дочерними» по отношению к Юрьевскому университету учреждениями. Н.Н. Бурденко внес огромный вклад в нейроонкологию, военно-полевую хирургию, травматологию и, в особенности, в нейрохирургию, стал всемирно известным хирургом, академи-
ком и первым президентом АМН СССР. Как главный хирург Красной Армии он участвовал во II Мировой войне, был повторно контужен и дослужился до звания генерал-полковника медицинской службы, участвовал в расследовании военных преступлений против человечности, совершенных в период II Мировой войны.
Биографии многих юрьевских универсантов на рубеже XIX и XX столетий были весьма схожи: так же как Н.Н. Бурденко и И.И. Греков исключен был из Московского университета за левые убеждения и сидел в Бутырской тюрьме, а потом смог восстановиться лишь в наиболее либеральный Юрьевский университет, студент-медик, уроженец Полтавщины, выходец из православной еврейской семьи Захарий Григорьевич Френкель (1869-1970), которому судьба определила более века (!) многотрудной жизни. Он окончил курс в 1895 г., стажировался в Юрьеве и в Обуховской больнице Санкт-Петербурга, стал санитарным врачом, видным деятелем земского движения, защитником нужд и интересов самых бедных и обездоленных пациентов - фабричных рабочих и крестьян. «Врачи - естественные адвокаты бедных», _ говорил в те же примерно годы иностранный член Российской Академии наук отец патологии Рудольф Вирхов.
Рис. 21. З.Г. Френкель.
Таким и был З.Г. Френкель (рис. 21) которого высылали за неблагонадежность из столичной губернии в Новгород, Вологду, Кострому - и он внес
значительный вклад в развитие земской медицины на всех этих территориях. В 1906 г. от Костромы он стал депутатом Государственной Думы, где активно сотрудничал во фракции конституционных демократов, редактировал газеты зем-ско-просветительской направленности, награждался медалью Всемирной гигиенической выставки в Дрездене за свою деятельность в земской медицине, но арестовывался царскими властями за оппозиционные воззвания. Со дня основания он преподавал социальную гигиену в Психоневрологическом институте, сотрудничал в Клиническом институте вел. кн. Елены Павловны и в ИЭМе, был военврачом на фронтах I Мировой войны, после Февральской революции работал в Центральном врачебно-санитарном совете страны и баллотировался в Учредительное собрание. В Советской России направление здравоохранения стало профилактическим, а З.Г. Френкель внес выдающийся вклад в развитие профилактической медицины нашей страны. Он стал профессором, специалистом по социальной и коммунальной гигиене, демографии и геронтологии, почти 30 лет возглавлял кафедру социальной гигиены Ленинградского санитарно-гигиенического медицинского института, пережил в 1937-38 гг. сталинские репрессии и пытки, был освобожден и реабилитирован, работал в 1941-43 гг. в блокадном Ленинграде. В 1945 г. крупнейший гигиенист и организатор здравоохранения стал академиком АМН СССР [17].
Университет, о котором мы рассказываем читателю, обладал способностью к сохранению научных школ, несмотря на изменения государственных границ и превратности судеб универсантов и располагал за счет своих выпускников, возможно, широчайшими в Европе научными связями, как на Востоке, так и на Западе. Именно в Дерпте выдающийся немецко-российский ученый Рудольф Рихард (Рудольф Фридрихович) Бухгейм (1820-1879) создал в 1846 первую в мире лабораторию экспериментальной фармакологии, а затем в 1848 г. - и первую кафедру фармакологии современного фундаментального типа, переместив акценты с чистых ботаники и минералогии на химию лекарств и их метаболизма, сблизил фармакологию с физиологией и патологией, предложил первую классификацию лекарств, основанную на химико-физиологической их группировке [18]. История этой кафедры связана с чередой ярких имен, навечно вписанных в анналы биомедицинской науки (рис. 22).
Рис. 22. Р. Бухгейм - портрет и автограф.
Освальд Шмидеберг (1838-1921), уроженец Талсинского края Курлянд-ской губернии был учеником и ассистентом Р.Ф. Бухгейма в Дерптском университете, который окончил в 1866 г., а с 1872 г. возглавил кафедру в Страсбурге (рис. 23).
Рис. 23. О. Шмидеберг. Портрет и автограф.
Он внес решающий вклад в развитие учения о сердечных гликозидах и был признанным лидером мировой фармакологии своего времени. Шмидеберг установил корреляции между химической структурой веществ и их фармакологическими эффектами и заложил основы направленного синтеза лекарств с желаемым действием. Его школе принадлежит открытие, что железо наилучшим образом усваивается и метаболизируется в виде органических соединений и, таким образом, именно Школой Шмидеберга созданы и методы научной тера-
пии железодефицитных анемий и открыты нежелезодефицитные анемии. Немецкий бум в фармацевтической промышленности на рубеже столетий - во многом, следствие этих научных прорывов О. Шмидеберга и его школы. Все ведущие немецкие фармакологи, а также многие иностранные, включая длинный ряд русских ученых-медиков (например, патолога В.К. Линдемана и терапевта-токсиколога А.-Ф. Ю.К. Зиверта) были его учениками.
Представление о научном весе этого выпускника Дерптского университета дает фотография, снятая на праздновании его 70-летнего юбилея (рис. 24).
Рис. 24. О. Шмидеберг с учениками и сотрудниками, 1908 г.
Перед нами весь цвет научной медицины Европы того времени, включая всемирно известных ученых разных стран - и все они считали мэтра своим учителем или ближайшим соратником. Среди них и принявший кафедру в Дерпте после Шмидеберга Рудольф Эдвард Коберт (1854-1918) - кстати, учитель известного киевского терапевта и гомеопата Антона Фомича Каковского (18711953), предложившего знаменитую количественную пробу для анализа мочи (рис. 25).
Рис. 25. Р.Э. Коберт.
Работы школы Шмидеберга-Коберта по железу удивительным образом переплелись с судьбой самого замечательного патофизиологического открытия XIX столетия - фагоцитоза. Еще в 1885 г. в Дерпте доцент кафедры фармакологии, выпускник Дерптского университета, уроженец Дерпта и потомственный местный универсант, сын и племянник дерптских профессоров Густав Александрович Бунге (1844-1920), которому, кстати, принадлежат первые исследования химии грудного молока и идея об океанском происхождении жизни, основанная на близости ионного состава морской воды и крови, обнаружил, что неорганическое железо крайне плохо всасывается, а в составе яичного желтка имеется железосодержащий фосфопротеин, который всасывается прекрасно (автор назвал его гематогеном) (рис. 26).
Далее дерптский профессор Р.Э. Коберт запатентовал для лечения желе-зодефицитных анемий 2 первых в мире органических препарата железа - гемол и гемогаллол. Наконец, сам мэтр О. Шмидеберг (уже в Страсбурге в 1893 г.) получил из свиной печени белковую соль железа и приготовил ее аналог - фер-ратин, решивший проблему до того смертельного недуга - хлороза или бледной немочи девиц (ранняя) и женщин менопаузального возраста (поздняя форма). И тут грянуло открытие фагоцитоза и развернулась мировая полемика вокруг его истинной роли и значения. В нее оказались вовлечены и дерптские ученые. Идея фагоцитарной теории была, как известно, впервые высказана И.И. Мечниковым в 1883 году, на основании работ, начатых годом ранее, и поначалу не
встретила всеобщего признания, а столкнулась, особенно - среди немецких ученых - с резкой критикой [4]. В ходе полемики, например, французский гигиенист Рошар, подтрунивая над уроженцем Слобожанщины И.И. Мечниковым, назвал фагоцитарную теорию «восточной сказкой, родившейся в казацкой голове». С начала полемики поддержка И.И. Мечникова была немногочисленной.
Рис. 26. Г.А. Бунге.
Из крупных исследователей сочувственно к фагоцитарной теории отнеслись Л. Пастер, Р. Вирхов, О. Любарш и др. Тем важнее отметить, что независимая от работ самого Мечникова экспериментальная поддержка новой теории пришла именно из Дерптской школы физиологов-фармакологов, от работ, выполненных под руководством Р.Э. Коберта. Известно, что Р.Э. Коберт получил первоклассное образование и научную подготовку как профессиональный фармаколог-физиолог у таких корифеев науки как Г. Келер и О. Шмидеберг; в Страсбурге он был близко знаком с физиологами Э.Ф. Гоппе-Зейлером и Ф. Гольцем. В 1886 г. Коберт был приглашен возглавить кафедру фармакологии, диететики и истории медицины в Дерптском университете, где в течение последующих десяти лет он выполнил ряд блестящих экспериментальных исследований по физиологии, фармакологии и токсикологии, биохимии и иммунологии, принесших ему всемирную научную известность. Для зарождающейся в те годы иммунологии наибольший интерес представляли работы Коберта и его учеников (Э. Стецдера, А.Ф. Самойлова, С. Липского, М. Клемптнера, С. Ун-
тербергера и др.) по инактивации в организме неорганических соединений: мышьяка, алюминия, бериллия, серебра, бария, хрома, железа, меди, ртути, висмута, урана, а также многих токсичных промышленных соединений типа анилина, фенола, нитробензола и др. Эти исследования регулярно печатались в томах издания фармакологического института Дерптского университета tendespharmakologischenIшtitutszuDorpat"). Уже ранние работы учеников Р.Э. Коберта привлекли внимание И.И. Мечникова. Лейкоцитарные реакции в ответ на введение неорганических и органических токсинов, а также привыкание организма к токсинам, подтверждали его основной тезис о том, что фагоцитоз -основа иммунной реактивности организма, а «...невосприимчивость сводится к чувствительности и активности клеточных элементов организма» и в меньшей степени связана с гуморальными факторами. Особенно большой интерес у Мечникова вызвали результаты исследования фармакодинамики железа и серебра в организме, выполненные на кафедре Коберта русским врачом, ставшим впоследствии известным физиологом, основоположником Казанской физиологической школы и пионером электрофизиологии А.Ф. Самойловым (18671930). Выступая с докладом на Международном конгрессе в Будапеште в 1894 г. И.И. Мечников подчеркнул, что «... результаты исследований циркуляции железа и данные Самойлова из дерптской школы о происхождении растворимых солей серебра доказывают, как велика роль фагоцитов в поглощении и переносе металлов. Этого достаточно, чтобы признать большое значение этих клеток как терапевтических центров организма». В обстановке острых научных дискуссий, имея в виду важность выводов работ школы Коберта для обоснования детоксицирующей роли лейкоцитов в организме, Мечников повторяет сам эксперимент Коберта по выведению растворимой соли железа у различных позвоночных. При этом он убеждается, что независимо от способа введения: внутривенного, внутрибрюшинного, подкожного, железо непременно обнаруживается в разного рода фагоцитах, «...а именно: в лейкоцитах, и эндотелиаль-ных клетках печени и в клетках селезеночной пульпы. В клетках, не обладающих фагоцитарными функциями, например, базофильных лейкоцитах Эрлиха, которыми изобилует лимфа крыс, железо находится только в незначительном количестве в то время, как многоядерные лейкоциты и большие мононуклеары наполнены железом». Таким образом, исследования по фармакодинамике токсических веществ, проводимые в Дерптском университете, не только послужили важным аргументом в защиту гипотезы Мечникова об антимикробной и ан-
титоксической функции фагоцитов в организме, но и дали творческий стимул для дальнейшего исследования фагоцитоза с фактическим обнаружением отсутствия фагоцитарных функций у клеток, которые потом назовут лимфоцитами и с фиксацией факта разнообразия оседлых и блуждающих фагоцитов. Это намечало контуры иммунной системы организма. Безусловно, Мечников понимал, что железо в терапевтических дозах не является для организма истинным ядом, тем не менее механизм его нейтрализации в организме служил своеобразной моделью для выделения веществ, по-настоящему токсичных. Поэтому следующая серия работ И.И. Мечникова и А.М. Безредки была посвящена изучению реакции организма на введение мышьяка, к смертельным дозам которого может быть выработан иммунитет у лабораторных животных. Результаты эксперимента также подтвердили активное вмешательство лейкоцитов в процесс инактивации токсина, что хорошо согласовывалось с результатами дерптской школы Р.Э. Коберта. Жаль, что после перевода Юрьевского университета на русский язык обучения Коберт его покинул, переехав в Росток, а связи И.И. Мечникова с германскими учеными в этот период уже не были такими сильными, как на заре его карьеры.
Тартусский университет и в дальнейшем продолжил «мечниковскую» линию изучения иммунологии и иммунопатологии, у истоков которой такую важную роль сыграли работы дерптских универсантов, повлиявшие на судьбу открытия И.И. Мечникова. Исследования в направлении клинической иммунопатологии получили должное распространение на кафедрах терапии Тартуского университета вплоть до начала 1960-х гг. До того времени в литературе появлялись лишь отдельные работы, посвященные проблеме реактивности организма [19]. Результаты дальнейших исследований К.Х. Кырге [20-21] показали, что при инфекционно-аллергических заболеваниях (в том числе и при бронхиальной астме и ревматизме) изменена реактивность нейроэндокринной системы, причем влияние эндокринной системы на реактивность организма находится в тесной зависимости от деятельности центральной нервной системы. К.Х. Кырге был первым Эстонии, кто применил и внедрил десенсибилизирующее лечение кортикостероидными препаратами при различных инфекционно-аллергических заболеваниях. В настоящее время кортикостероидные препараты нашли широкое и успешное применение в терапии заболеваний, патогенез которых связан с иммунологическими сдвигами.
На сегодняшний день Тартуский университет является самым популярным и престижным в Эстонии. Здесь, как и прежде, можно получить образование в области права, филологии и медицины. При университете работают несколько музеев, которые может посетить каждый желающий. Сохраняется память о работавших и/или учившихся здесь больших ученых и деятелях культуры, в том числе - медиках. Но обо всех ли? Университет был центром образования и науки огромной многонациональной империи, служил окном России в Европу и Европы в Россию - как об этом свидетельствуют интернациональный состав и поистине вселенская география жизни и профессиональной деятельности, двусторонняя научно-образовательная миграция его выпускников, о которых мы рассказали выше. Откроем современный сайт национального университета Эстонии. Во вкладке «Выдающиеся выпускники» 50 фамилий. В изобилии представлены местные политики, юристы, бизнесмены, заслуги которых связаны с тем, что они занимали или занимают в последние годы какие -то значимые посты в этом маленьком симпатичном государстве. Это, наверное, неплохо -университет связан с текущей жизнью общества, а не представляет собой лишь музей прежних эпох. Вот только странно, что из русских фамилий мы нашли в этом списке из полусотни «самых-самых» лишь Пирогова (только на русскоязычной страничке), Даля и Лотмана. Ни первооткрывателя витаминов Лунина, ни выдающихся врачей Бурденко, Грекова, Кернига, Иноземцева, Френкеля, ни великих физиолога Шмидта и фармаколога Шмидеберга, ни писателя Вересаева, ни поэтов Языкова и Абовяна мы там не обнаружили... . Интересно, чем они провинились? Они ведь широко известны совсем не в узких кругах: их слава пошире будет, чем у какого-нибудь зампреда небольшой по числу членов партии или бывшего несколько лет канцлером юстиции чиновника, или супруги другого, более высокого чина. А вот поди ж ты - не подошли эти титаны науки для имиджмейкеров родного университета, которые, очевидно, не помнят, что большое видится на расстоянии, а то и полагают, что наука бывает национальной. Но ведь именно этот университет многие годы своей истории доказывал обратное: «национальной науки нет, как нет национальной таблицы умножения, что же национально - то уже не наука» (А.П. Чехов).
Литература
1. Churilov L.P. Eponymous and no longer anonymous: hard life and long fame of Russian physicians. Proceeding I: Who was Doctor Zivert? Vestnik of Saint Petersburg University.Series 11. Medicine, 2016, issue 2, pp. 82-90. DOI:
10.21638/1170yspbu11.2016.209.
2. Чистович Я.А. История первых медицинских школ в России. -СПб., 1883.
3. Гаджиева Ч.С. Карл Бэр - выдающийся естествоиспытатель XIX века. Пространство и время. 2011; 3(5): 186-193.
4. Поземковска М. Чурилов Л.П. Илья Ильич Мечников и всемирное значение его наследия. Клин.патофизиол. 2016; 22(3): 3-28.
5. Карнаух Н. В. Выпускники Профессорского института, их учителя и ученики: механизмы преемственности. Изв. РГПУ им. А.И. Герцена. 2010; 121: 11-120.
6. Карнаух Н. В. Профессорский институт в истории профессиональной педагогик России первой половины XIX века. Педагогическое образование и наука. 2010; 4: 87—91.
7. Карнаух Н.В. Феномен научно-педагогической школы Профессорского института. Высшее образование в России. 2015; 4: 143-149.
8. Пирогов Н. И. Вопросы жизни. Дневник старого врача. ИздашеПироговскаго т-ва. 1910, репринт. Иваново, 2008.
9. Лушников А. Г., Классики русской медицины XIX столетия. Г. И. Сокольский. Communicationes ex bibliotheca historiaemedicaehungarica, 1963: 28: 3.
10. ЛаринскийН. «Блистал, какяркаязвезда». Интернет-ресурс: http://uzrf.ru/publications/istoriya_i_bolezni/nikolay-larinsky-Sokolskiy/ (дата доступа 13 .11.2016).
11. Корнух-Троцкий, Пётр Яковлевич. Интернет-ресурс: https://ru.wikipedia.org/wiki/Корнух-Троцкий,_Пëтр_Яковлевич.
12. Смирнов С. А. Воспоминание о Федоре Ивановиче Иноземцеве. — М.: тип. Грачева и К°, 1872, 34 с.
13. Игумен Виталий (Уткин). Церковь и модернизация: один исторический пример. Может ли Церковь принимать участие в модернизации страны? Интернет-ресурс: http://ivepar.ru/history/678693927/ (дата доступа 13.11.2016).
14. Казанский государственный медицинский университет (18042004гг.): Заведующие кафедрами и профессора: Биографический сло-варь/В.Ю.Альбицкий, М.Э. Гурылева, Н.Х.Амиров и др. Под ред. В.Ю.Альбицкого, Н.Х.Амирова. - Казань: Магариф, 2004. - 472 с.
15. Чурилов И.Л. Первые русские врачи в Китае. Фундам. наука и
клин.мед. (СПбГУ).2011; 14: 254-255.
16. Churilov L.P. A Russian-born German Karl AndreyevichRauchfuss: First doctor who took on white gown. Rus. Biomed. Res. 2016; 1(1): 44-47.
17. Френкель З.Г. Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути. Санкт-Петербург: Нестор — История, 2009, 696 с.
18. Китаева Р.И. К истории первой в мире кафедры фармакологии. Прикладные информационные аспекты медицины. 2008; 11(2): 3-5.
19. KorgeK. Neuro-horraonaalseteteguritetoimest organism torjereaktsiooni-dekulgemisel. - ENSV T A teadusliksessioon. Tartu, 1947, 21 - 39.
20. Кырге K.X. Проблемы реактивности организма и десенсибилизирующей терапии. Дисс. докт. Тарту, 1962.
21. Korge К. Organism i reaktiiv suseja desensibilise erivaravi probleme. Tallinn, 1963.
22. URL: http://www.ut.ee/et
В.В. Улыбин,
писатель, поэт
ОЛЬГА БЕРГГОЛЬЦ И АННА АХМАТОВА4
Ы1р://новоесредневековъе.рф, [email protected]
Когда дружат два литератора, это всегда интересно. Тем более, если это такие разные поэтессы, как Берггольц и Ахматова. Между ними была целая по-коленческая разница: Ахматова старше Берггольц на 20 лет; а с учетом и вековой разницы - и мировоззренческая. Творческие приемы, которые они использовали, также были разными. Не совпадали и интересующие их темы. Шире сказать, их музы были разными. Берггольц вообще считала свое творчество «прямо противоположным Ахматовскому». Однако все вышеперечисленное не мешало их дружбе.
Когда же она началась?
Берггольц познакомилась с Ахматовой в конце 20-х годов и с той поры
4 Доклад прочитан в апреле 2010 года в Институте Русской Литературы (Пушкинском Доме) в рамках международной научной конференции, посвященной изучению жизни и творчества О.Ф. Берггольц.
