CC BY
0МРНТИ 02.31.01 УДК 130.2
DOI:10.56032/2523-4684.2023.2.6.76
А.В. Кузнецова1, А.М. Казиева2 1 Южно-Федеральный университет (Ростов-на-Дону, Россия) 2Пятигорский государственный университет (Пятигорск, Россия)
ДЕОНТИЧЕСКИЕ И АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В МИФОЭПИЧЕСКОЙ КАРТИНЕ МИРА
Аннотация
Автор статьи обосновывает наблюдения о том, что любая культура является процессом и результатом изменения окружающего мира, поэтому культуры разных народов отличаются друг от друга не типом созерцательного освоения мира, а типом его материально-духовного присвоения, т.е. активной поведенческой реакцией на мир. Деонтика и аксиология играют в произведении тем большую роль, чем более «высоким» пафосом обладает художественный жанр. Изучение деонтики и аксиологии на материале романтической культуры Кавказа необходимым образом связано с определением специфики этнической традиции, воссоздаваемой в мифо-эпической модели мира.
Ключевые слова: эпос, картина мира, мотивы, деонтика, аксиология.
А.В. Кузнецова1, А.М. Казиева2 1Он,тYстiк федералды университет (Ростов-на-Дону, Ресей) 2Пятигорск мемлекеттiкуниверситет (Пятигорск, Ресей)
ДЕОНТИКАЛЫК ЖЭНЕ АКСИОЛОГИЯЛЫК МОТИВТЕР ЭЛЕМНЩ МИФОПОЭТИКАЛЫК БЕЙНЕС1НДЕ
Аннотация
Макаланын авторы кез-келген мэдениетт'1н коршаган элемнiн езгеру процеа мен нэтижеа екендiгi туралы бакылауларды непздейд'1, сондыктан эр тYрлi халыктардын мэдениеттерi бiр-бiрiнен элемд'1 ойластырылган игеру тYрiмен емес, онын материалдык-рухани иемдену тYрiмен, ягни элемге белсенд'1 м'1нез-кулык реакциясымен ерекшеленедi. Шыгармада
Деонтика мен аксиология Yлкен рел аткарады, керкем жанрдын "жогары" патологиясы бар. Кавказдын романтикалык мэдениетiнiн материалындагы Дианетика мен аксиологияны зерттеу элемнiн мифо-эпикалык модел'1нде кайта курылган этникалык дэстYPДiн ерекшелiгiн аныктаумен байланысты.
ТYЙiндi сездер: эпос, элем бейнеа, мотивтер, деонтика, аксиология.
A.V. Kuznetsova1, A.M. Kazieva2 1 Southern Federal University
(Rostov-on-Don, Russia) 2Pyatigorsk State University (Pyatigorsk, Russia)
DEONTIC AND AXIOLOGICAL MOTIVES IN THE MYTHOPOETIC PICTURE OF THE WORLD
Annotation
The author of the article substantiates the observations that any culture is a process and the result of changes in the surrounding world, therefore, cultures of different peoples differ from each other not by the type of contemplative exploration of the world, but by the type of its material and spiritual appropriation, i.e., an active behavioral reaction to the world. Deontics and axiology play a greater role in the work, the more "high" pathos the artistic genre has. The study of dianetics and axiology based on the material of the romantic culture of the Caucasus is necessarily connected with the definition of the specifics of the ethnic tradition recreated in the mytho-epic model of the world.
Key words: epic, worldview, motives, deontics, axiology.
Введение. С термином эпос прочно связано представление о произведении, характеризующем целую эпоху, о монументальности самого творческого акта. Действительно, эпические жанры имеют возможность представить как психологию героев, так и окружающую их жизнь во всей полноте, красочности бытия. Столь широкие возможности были заложены уже при возникновении фольклорного эпоса, поэтому мировой литературный процесс, постепенно оттачивая и видоизменяя жанры, лишь совершенствовал способность этого рода литературы к созданию наиболее совершенного художественного мира.
77
Методы исследования. Историко-хронологический, теоретико-описательный, мотивный.
Обзор литературы по теме. Проблема картины мира ее компонентов, способы репрезентации действительности в культуре получили широкую разработку в трудах отечественных и зарубежных ученых. Для осмысления феномена мифоэпической картины мира, ее сущности и значения для истории культуры рассмотрены работы Юнга К.Г. [1] по психологии, труды Бахтина М.М. [2], Лотмана Ю.М. [3], Путилова Б.Н. [4] по философии культуры. Уделено внимание работам междисциплинарного характера, например,
объединяющих философию культуры и нейробиологию (Симонов П.В. [5]). Названные работы раскрывают множество аспектов изучения обозначенной проблемы.
Основная часть.
Человек отделяет себя от другого и от мира актом передачи знания, что подтверждает коммуникативное происхождение сознания. Коммуникативная природа сознания обусловливает возможность мысленного диалога с самим собой, что ведет к появлению самосознания. Этот внутренний диалог предусматривает наличие как минимум двух субъектов, обладающих по крайней мере двумя различными точками зрения на явления окружающего мира. Таким образом, самосознание, будучи диалогичным в своей основе, создает условия функционирования амбивалентности в психическом мире личности: «Внутреннее «Я», судящее о собственных поступках, есть не что иное, как интериоризованное «другое», точнее, «другие»» [5, с.41].
Реальная жизнь полна неумолимо действующих противоположностей: день сменяется ночью, счастье -горем, добро - злом. Определение «хорошего» и «плохого» через человеческую личность с необходимостью влечет за собой идеализацию человеческой природы. «Хорошее <...> определяется не как то, что человек желает <...>, в как то, к чему он должен стремиться <...>» [6, с.136].
К.Г. Юнг подчеркивает: «Всё человеческое относительно, потому что всё основывается на внутренней противоположности, ибо всё есть энергетический феномен» [1, с.117]. Но главный смысл здесь кроется не в постоянном переходе в
противоположность, а в сохранении прежних ценностей вместе с признанием их противоположности. Таков психологический закон, открытый Гераклитом, -Enantiodromia, регулирующая функция
противоположностей.
Таким образом, сама структура человеческой личности с ее дополняющими друг друга до целого компонентами (сознание, самосознание, подсознание, бессознательное) являет нам всеобъемлющее значение принципа амбивалентности. Мышление - это постоянная беседа с самим собой как с Другим, человеческая душа в диалоге.
Диалогичность характеризует не только эпический род литературы в целом и жанр романа, который глубоко исследован М.М. Бахтиным, но и фольклорный эпос. Повествуя о том, как должна жить нация, какие правила и принципы она должна соблюдать, эпос, бытуя в устной традиции, потенциально вступает в диалог с сознанием и мироотношением сказителя. И, хотя он творит в пределах традиции, ряд вариантов эпических текстов содержит оценку поступков героев не только нацией, но и отдельным исполнителем эпического текста. Таким образом, идея толерантности поддержана не только прямым императивом национальной этики, но и формальной организацией текста.
Известно, что одна из самых существенных черт эпического текста - дистанция между временем изображаемого действия и временем повествователя. Такая дистанция закономерна, т.к. эпос (нарратив) не «делает вид» (в отличие от лирики), что коммуникативная ситуация полноценна. И неполноценность коммуникативной ситуации здесь вовсе не в том, что синхронный адресат отсутствует, ведь в случае с исполнением фольклорного эпоса «здесь и сейчас» такой адресат есть. Дело здесь в том, что рассказывается о поступках, мыслях, чувствах героев, являющихся идеалом/антиидеалом для целого этноса. Предполагается, что действия совершались в далеком прошлом, и лишь оценка этих действий потомками (но не сами действия) может иметь предполагаемое воздействие на слушателей. Таким образом, былина, сказ, быличка, сказка как эпические жанры обладают разной
степенью достоверности, заложенной в самом хронотопе текста, а не только в интенциональности сказителя.
Черты, которые являются константой для авторской художественной литературы, складываются во времена, когда авторства как такового еще нет и быть не может, поскольку личность пока не выделена из коллектива. Однако уже во время господства ритуально-мифологического мышления возникает нарративно-художественное осмысление текста и жизни, жизни и текста. Поскольку в нарративном мышлении, в отличие от мифологического, всё повествование направлено на эксцесс, аномалию, постольку сюжеты эпоса создают возможность развития, прежде всего, деонтических и аксиологических мотивов. Следовательно, теперь уже не всегда для героя, нарушившего запрет, кара неотвратима, грозит изгнанием из племени, а то и гибелью. Возникает возможность преодоления такой неизбежности. Зачастую герой оказывается выше обстоятельств и демонстрирует чудеса героизма во славу своей Родины. Постепенно прочные позиции приобретает идея о том, что нарушение запрета может привести не к трагическому, а к благополучному исходу.
Эпический мир условен и не может быть привязан к какому-то определенному пространству и времени. Особенность героического эпоса в том, что личная инициатива богатыря гармонично сочетается с общественным служением, и конфликта между личным и общественным эпос не знает.
Бесспорно, существование типических черт, свойственных герою любого эпоса: гиперболическая сила, безоглядность решений, прямота (ситуативно она может сочетаться с хитростью) и открытость, резкость суждений. Богатырь - личность исключительная, стремящаяся к самоутверждению; его отличает гипертрофированное чувство собственного достоинства, поэтому все богатыри очень обидчивы, упрямы, строптивы. Разгневанный Ахилл отказывается сражаться против троянцев, Роланд отказывается затрубить в свой рог, чтобы призвать на помощь, даже в минуту смертельной опасности. Илья Муромец, не приглашенный на пир князем Владимиром, крушит родной Киев. Страсть к самоутверждению поднимает
эпического героя на бунт против высших сил. Богатырь, будучи воплощением мужественной красоты и силы, сохраняет, вместе с тем героизированный физический облик человека.
Изучая эпические жанры в пределах определенного периода мирового литературного процесса, исследователь неизбежно сталкивается не только с тем, что нового привнесла историческая эпоха, что дали конкретному литературному направлению творческие искания художников слова, но, прежде всего, с тем, что является основой литературного творчества, что именно дал эпос как одна отправных точек развития художественного мышления.
Этнос в своей самобытности выходит на авансцену мирового литературного процесса в эпоху романтизма. Именно с ним связано возрождение интереса к национально-исторической реальности. Нацию начинают рассматривать как «разросшуюся личность», наделенную некоторой свободой воли. Отвергнув принцип полезности, романтики выдвигают свои эстетические критерии, относящиеся, прежде всего, к их взглядам на поведение и мораль. В природе их внимание привлекало все поражающее воображение и грандиозное. Жизнь зарождающегося среднего класса кажется им скучной и привязанной к обыденным условностям. И если сегодня Европа проявляет толерантность, считая её одним из обязательных условий жизни в обществе XXI века, то этим она во многом обязана романтическим мятежникам, бросившим вызов установившимся обычаям своего времени.
В философии романтизм оказал влияние в двух противоположных направлениях. С одной стороны, он придал чрезмерное значение разуму и вместе с тем благочестивой надежде, что нам нужно чуть более интенсивно приложить наш разум к решению насущных проблем, и все трудности будут разрешены раз и навсегда. С другой - в романтизме обнаруживается недооценка разума; это иррационалистское направление является в некотором отношении бунтом против всё более увеличивающегося вторжения индустриального общества в жизнь личности.
Мир рассматривается романтиками не как совокупность устойчивых вещей и готовых форм, а как бесконечное становление под воздействием творческой художественной действительности; природа в концепции романтиков - бессознательное художественное произведение духа. Эстетика оказывается основой понимания натурфилософии, антропологии и гносеологии. Человек в романтической философии -конечная цель естественного процесса и конечный пункт сверхъестественного откровения. Движущая сила развития личности - не интеллект, не мышление, а чувство и фантазия. Романтический идеал - свободная человеческая индивидуальность, красота человека определяется богатством духовного содержания личности, поэтому внутренний мир личности - самое удивительное и прекрасное явление жизни для романтиков.
При этом романтизм развивает некоторые основополагающие черты, характерные для героического эпоса. Известно, что персонажная сфера при всём своём многообразии характеризуется известной
повторяемостью, обусловленной жанровой
принадлежностью произведения и ценностными ориентациями героев. Именно существование такой повторяемости позволяет сделать вывод о существовании литературных «сверхтипов». Герой эпического произведения подробно характеризуется автором, и прежде всего подробности возникают в сфере взаимодействия с другими персонажами, в сфере сюжетных коллизий. Романтические герои относимы к персонажам так называемого авантюрно-героического сверхтипа (по терминологии М.М. Бахтина и Е.М. Мелетинского). Эти персонажи склонны активно участвовать в смене жизненных положений, бороться, достигать, побеждать. Авантюрно-героический персонаж - избранник, стремящийся к достижению внешних разнообразных целей: от служения народу, обществу, человечеству до эгоистически своевольного и не знающего границ самоутверждения, связанного с хитрыми проделками, обманом, а порой с преступлениями и злодействами.
В теоретико-литературных исследованиях многочисленны высказывания о сущности героического, но авантюрность / авантюризм применительно к литературе уяснены в гораздо меньшей степени. М. Бахтин связывал авантюрное начало с решением задач, продиктованных «вечной человеческой природой -самосохранением, жаждой победы и торжества, жаждой обладания, чувственной любовью» [6, с.138]. Авантюризм вполне может быть обусловлен самодовлеюще игровыми импульсами человека (Остап Бендер у И. Ильфа и Е. Петрова), а также жаждой власти, как у пушкинских Гришки Отрепьева и Емельяна Пугачева. Однако всё это лишь частности к тому, что обозначено М. Бахтиным.
Авантюрно-героический сверхтип устремляется к новому во что бы то ни стало, воплощая динамическое, будоражащее начало человеческого мира. В словесно-художественных произведениях этот сверхтип представлен в различных модификациях: это боги ранних мифов и наследующие их черты народно-эпические герои, неизменно возвышаемые и поэтизируемые; это центральные герои средневековых рыцарских романов и их подобия в литературе последних столетий: персонажи детективов, научной фантастики, приключенческих произведений для юношества, иногда и «большой литературы» (Руслан и Дубровский у Пушкина, Сирано де Бержерак Э. Ростана, Ланцелот из «Дракона» Е. Шварца).
Для романтического героя принципиальным оказывается сохранение тех принципов, которые формируют основные личностные черты эпического богатыря: исключительность (как вариант - гениальность) натуры, постоянное самоутверждение, резкость суждений (до противопоставления собственного мнения мнению «толпы», т.е. романтический мотив «гений - толпа»), зачастую героизация внешнего облика с некими физическими чертами исключительности (шрам, хромота, но незначительная и т.п.), а также бунт против высших сил (мотив богоборчества) как сюжетообразующий фактор. Таким образом, изменены лишь социальные мотивы повествования, отношение героя к социуму: вектор меняется, личность конфликтует в своих интересах с обществом, её интересы вовсе не соответствуют диктату «толпы». В развитии от героического эпоса к романтизму
сама личность остается неизменной в своей основе -гордой, исключительной, бунтующей.
Мотив в эпическом произведении «живет» в составе «блока». «В сюжете различимы не только мотивы, но и «блоки», и значение их не равно сумме значений входящих в них мотивов» [4, с.151-152]. Существование таких «блоков» во многом и формирует эпические сюжеты, семантика которых в основном определена ценностной ориентацией персонажа. «Сюжет представляет мощное средство осмысления жизни. Только в результате возникновения повествовательных форм искусства человек научился различать сюжетный аспект реальности, т.е. расчленять недискретный поток событий на некоторые дискетные единицы, соединять их с какими-либо значениями (т.е. истолковывать семантически) и организовывать их в упорядоченные цепочки (истолковывать синтагматически). Выделение событий - дискретных единиц сюжета - и наделение их определенным смыслом, с одной стороны, а также определенный временной, причинно-следственной или какой-либо иной упорядоченностью, с другой, составляет сущность сюжета» [3, с.238].
Один из наиболее строго соблюдаемых эстетических канонов романтизма - наличие в произведении мотива «своего» - «чужого», который в эпическом тексте обусловливает создание образа враждебного герою мира. В романтической литературе этот прием создает, с одной стороны, дополнительные возможности введения в ткань повествования красочных пейзажей как фона (или декорации) действия, описания различных аспектов этноспецифики. С другой стороны, романтический герой, имеющий собственную этическую систему, помещен в иной пространственно-временной план, в котором могут быть «проверены на прочность» все его моральные принципы в столкновении и экстремальными условиями «чужого» мира и с другими этическими системами. Для западноевропейского романтизма этим «иным» пространством оказывается вообще любая восточная страна, что сообщает романтическому повествованию известную долю экзотичности. Для русского романтизма источником такой экзотики становится Кавказ.
Поскольку романтические герои, особенно «бунтари» и «скитальцы», зачастую не связаны с культурной традицией и этическими принципами, постольку в их развитии они обнаруживают бесплодность интеллектуального и прочего авантюризма. В целом же авантюрно-героический сверхтип и его частный случай -романтический герой - стремятся к славе, жаждут быть любимыми, обладают волей «изживать фабулизм жизни» (Бахтин М.М.). И здесь русскому романтическому герою XIX в. просто необходим Кавказ как средоточие приключений, опасностей, как возможность непосредственного контакта с иной, почти незнакомой ему культурой.
Этическая система Кавказа зачастую в более острой форме, нежели самосознание европейца XIX в., проявляет основные антиномии человеческого сознания и бытия: добро и зло, любовь и ненависть, чувство и долг, истина и ложь и пр. При этом герои Пушкина, Лермонтова, Л. Толстого находятся изначально в рамках этической системы светского общества, которая иногда искажает понятия долга, чести, любви. Эту «светские» принципы они пересматривают или преодолевают волевыми усилиями, вырабатывая собственную. Таким образом, русские романтические герои, попадая на Кавказ, проверяют себя, свою способность преодолеть нестандартные, часто связанные с опасностью для жизни, условия. Кроме того, это «чужое» для них пространство дает возможность сопоставить моральные принципы героев с этической системой представителей Кавказа, выяснить, насколько умозрительная, созданная самостоятельно, этическая система жизнеспособна, практически применима.
Итак, для русского романтизма Кавказ оказывается и «экзотической страной», которая весьма ощутимо влияет на изобразительность и экспрессивность художественного текста, и тем художественным пространством, которое дает возможность проверить существующую этическую систему героя или помогает создать совершенно новую.
Деонтика и аксиология играют в произведении тем большую роль, чем более «высоким» пафосом обладает художественный жанр, причем эти модальности первоначально как одно из средств представления
второстепенных мотивов. Ритуально-мифологическое мышление предполагает не изменение модального оператора, а утверждение его. Архаическое мышление ориентировано на норму: делается только то, что должно; говорится только то, что известно; отдается предпочтение только тому, что является благом. Поэтому аномальное и негативное не входит в коллективную память. Нарративное мышление отражает в основном аномалию: то, что нормально и позитивно, и так все знают, поэтому об этом нечего и рассказывать. Поэтому многие литературные жанры в качестве основного сюжетообразующего фактора имеют выбор определенной сферы отступлений от жизненного стандарта: рыцарский роман, приключенческая литература, детектив, плутовской роман, фантастика, готический роман и его современные варианты, жанр ЖЗЛ, исторический роман, гротеск, триллер и др. В художественном тексте аномальное становится знаком скрытого смысла, и в этом кроется причина обращения литературы к аномальному и исключительному.
Каждый художественный текст обладает своей фоновой парадигматикой, строящейся из языковых составляющих текста. Идейные сущности (смыслы) текста соотносимы с содержанием всех конкретных художественных текстов, поскольку являются определенной ступенью абстрагирования содержания текста. Универсальные смыслы время, пространство, человек, событие образуют в совокупности с речевыми средствами их воплощения соответствующие текстовые категории - категории времени, пространства, героя, события. Семантизация каждой текстовой категории в конкретном тексте трансформирует универсальные смыслы в индивидуальные.
Каждый мотив литературного произведения является хронотопической ценностью. Искусство и литература насыщены такими ценностями разных степеней и объемов. Конечно, различные области знания имеют дело и со смысловыми моментами, которые сами по себе не поддаются временным и пространственным определениям. Осмысливая явление, мы включаем его не только в сферу существования в пространстве / времени, но и в смысловую сферу, где очень важен момент оценки.
Таким образом, смысловая сфера и сфера пространственно-временных отношений оказываются тесно связанными. Это обусловлено, в первую очередь, тем, что смыслы явлений для того, чтобы войти в наш опыт, «...должны принять знаковую форму <...> Без такого временно-пространственного выражения невозможно даже самое абстрактное мышление. Следовательно, всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов» [1, с.289-290]. Хронотоп может и должен служить инструментом анализа художественной реальности, который ведет к эстетическим глубинам текста, осмыслению художественной реальности, ее интерпретации.
Заключение. Человек постоянно, вне зависимости от своего желания, «примешивает» свое я к окружающей действительности, и происходит это прежде всего в акте оценки. Таким образом, реальная действительность не отражается в нас, но преломляется, подвергаясь неизбежным искажениям, причина которых - в природе Я, личности. Речь как явление социальное способна выразить лишь ту часть нашего Я, которая может быть понята более или менее адекватно другими индивидуумами, говорящими на том же языке. Большая часть нашего психического мира остается не выраженной в речи, и это именно то препятствие, с которым сталкивается субъект, создающий художественный текст. Однако именно эпический текст обладает теми конституирующими признаками, которые позволяют отражать и создавать как внутренний, так и внешний миры.
Список использованных источников:
1. Юнг К.Г. Психология бессознательного. - М., 1996.
2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Сб. избр. тр. - М.,
1986.
3. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст -семиосфера - история. - М., 1999.
4. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору: сб. ст. в память В.Я. Проппа. - М., 1975.
5. Симонов П.В. Созидающий мозг. Нейробиологические основы творчества. - М., 1993.
6. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - М., 1999.
References:
1. Jung K.G. Psihologija bessoznatel'nogo. - M., 1996. (In Russ.).
2. Bahtin M.M. Jestetika slovesnogo tvorchestva. Sb. izbr. tr. - M., 1986. (In Russ.).
3. Lotman Ju.M. Vnutri mysljashhih mirov. Chelovek - tekst -semiosfera - istorija. - M., 1999. (In Russ.).
4. Putilov B.N. Motiv kak sjuzhetoobrazujushhij jelement // Tipologicheskie issledovanija po fol'kloru: sb. st. v pamjat' VJa. Proppa. - M., 1975. (In Russ.).
5. Simonov P.V. Sozidajushhij mozg. Nejrobiologicheskie osnovy tvorchestva. - M., 1993. (In Russ.).
6. Arutjunova N.D. Jazyk i mir cheloveka. - M., 1999. (In Russ.).
