CC BY
51
В. А. Кошелев
Новгород Великий
«ДЕНЬ БОРОДИНА» И ЧЕТИИ МИНЕИ
v. a. koshelev
novgorod velikiy
«THE DAY OF BORODINO» AND MENAIA
В стать е устанавливается источник известной лирической повести П. А. Катенина «Наташа». Это не баллада Г. Бюргера «Ленора», как счита ется, а «Жити е Адриана и Наталии» из известных Четий Миней Св. Димитрия Ростовского, помещенное под 26 сентября (день Бородинского сражения). Установление источника позволяет уточнить многочисленные аспекты содержания текста. Ключевые слова: источник, баллада, жития святых, «Наташин текст», новый тип патриотического сознания.
Tis article defnes the initial source of the well known lyric story «Natasha» by P. A. Katenin. It turns out to be not «Lenora», a ballad by G. Burger, but «Te tale of Adrian and Natalia», that in St. Dimitry of Rostov’s Menaia is put under the Septenber 26 (the day of the Borodino battle). Defning of the initial source of the teaxt helps to clarify its numerous aspects. Key words: source, ballad, biography of saint, «Natasha’s text», new type of patriotic sense.
Лирическая повесть П. А. Катенина «Наташа» впервые была напеча тана в июльской книжке «Сына Отечества» на 1815 г. Первая публи кация сопровождалась редакционным примечанием:
Издатели благодарят именем читателей своих за доставление им сей пьесы1.
Такое примечание могло означать то, что текст «сей пьесы» был пе редан в редакцию не самим автором, а кем то другим. Действительно, это произведение (написанное еще в 1814 г., когда Катенин был
© Кошелев В. А., 2012
1 Сын Отечества. 1815. № 13. С. 16.
в заграничном походе) было еще до публикации весьма популярно. По свидетельству критика «Вестника Европы», «Наташа» «имела успех более других» произведений Катенина:
Мне случалось видеть ее во многих альбомах2.
При этом «Наташа» стала, в сущности, первым опубликованным оригинальным стихотворением Павла Катенина, который еще в пред военные годы зарекомендовал себя как поэт «с большим даровани ем» (К. Н. Батюшков)3 — в «Цветнике» 1810 г. появлялись его переводы и подражания Оссиану, Геснеру, Вергилию, Биону. Он уже, по выраже нию Пушкина, «воскресил Корнеля гений величавый» (3 февраля 1811 г. в Петербурге была представлена трагедия Корнеля «Ариана» в его пе реводе). Он пользовался славой вполне самобытного и «капризного» литературного деятеля, восставшего против перифрастического стиля и «интимности» самовыражения «карамзинистов»...
Традиционно катенинскую «Наташу» рассматривают как балладу: она даже включена в «антологию баллады»4. При этом ее сюжет возводят к известной балладе Г. А. Бюргера «Ленора», и получается, что немец кая баллада стала основой сюжета пяти самостоятельных (и получив ших огромную популярность) русских произведений. Тот же Катенин, помимо «Наташи», написал еще «Ольгу» (1816 г. — с подзаголовком «Из Бюргера»). А Жуковский, как известно, обработал этот же сюжет еще раньше Катенина: в «Людмиле» (1808) и в знаменитой «Светлане» (1813). Да к тому же «наверхосытку» еще и представил точный перевод этой самой «Леноры» (1831).
А. И. Журавлева рассмотрела «Наташу» Катенина как своеобразную vice versa «Светланы» Жуковского. «Исходная» баллада Бюргера, пишет она, «представляет, внешне по крайней мере, назидательную историю: не роптала бы, не бы ла бы наказана. Но русская литература эту жесткую мораль не приняла. Жуковский создает свою “Светлану” в стр емле нии преодолеть неумолимо и, в сущности, несправедливо сви репую ситуа цию “Людмилы”. “Наташа” Катенина — тоже попытка создать свою “Анти Ленору”, и очень удачная. В творчеств е Катенина она зани мает такое же место, что “Светлана” у Жуковского. В проти воположность Жуковскому, совсем отказавшемуся в “Свет лане” от всякой войны и тем утешившего
2 Вестник Европы. 1823. № 1. С. 197.
3 Из письма К. Н. Батюшкова к Н. И. Гнедичу от 6 сентября 1809 // Батюшков К. Н. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 101.
4 Эолова арфа: Антология баллады / Сост., предисл. и коммент. А. А. Гугнина. М., 1989. С. 414-416.
современников, Ка тенин, наоборот, переносит действие именно в войну 1812 года... У Жуковского — встреча влюблен ных, у Катенина — “...как сидела, как спала, К жизни с милым умерла”»5.
Но если относить первое оригинальное создание Катенина к жанру баллады, то нельзя не заметить, что здесь «не хвата ет» основных состав ляющих баллады, которая есть «стихотворная повесть о чудесном»6 (ср. в «Светлане» Жуковского: «В ней большие чудеса»), которая предполага ет и «момент легенды», и «мрачный колорит»7. Да и сама героиня как то уж очень не похожа на балладную «деву»:
Ах! жила была Наташа,
Свет Наташа красота.
Где уста, как мед душистый,
Бела грудь, как снег пушистый,
Рдяны щеки, маков цвет?..8
Сюжет поэтического повествования Катенина предельно прост и даже наивен. На фоне романтико патриотической поэзии времени наполеоновских войн он поражает своей безыскусственностью и пол ным отсутствием не только громких слов и патриотических тирад, но даже и красивых «подвигов» людей, которые живут «любовью к родине дыша» (К. Ф. Рылеев). Катенинские герои действительно так живут — но не говорят об этом.
Наташа, кажется, живет только «тихой» любовью к своему «милому другу»: «Длися, длися, дорогое / Время краткое, златое!..» А о внезапном несчастии сообщается попросту:
Вдруг поднялся враг войною Русь заграбить и зажечь;
Всюду льется кровь рекою,
Всюду блещет огнь и меч.
Нивы стоптанны пропали,
Грады, веси запылали.
Наступают «грусть» и «тоска», и Наташа сама направляет «мило го друга» в бой, мотивируя эту необходимость тоже очень простым
5 Жу р авлева А . И. «Песнь о вещем Олеге » А . С . Пушкина // Пушкин и его современники. Псков, 1970. С. 95—96.
6 Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М.; Л., 1930. С. 191.
7 Краткая литературная энциклопедия. М., 1962. Т. 1. С. 422.
8 Катенин П. А. Избранные произведения. М.; Л., 1965. С. 79—82. Далее цитируется по этому тексту.
аргументом: «Не сражаться за отчизну, / Одному отстать от всех — / В русских людях стыд и грех».
«Милый друг», у кого давно «кипит ретивое», «рад, что мысли в нас одне», и отправляется воевать, обещая: «Верь, хоть мертвый, хоть живой, / Не расстанусь я с тобой». Битва за «родную Москву» происхо дит в день Наташиных именин:
Именинница Наташа!
В день твой, в день Бородина,
За здоровье друга чаша Налита тобой вина.
И о нем пируют гости;
А его в тот час уж кости На ближайшем там селе Преданы сырой земле...
Никаких особенных героических подвигов милый Наташи не совер шил — просто погиб в решающей битве. «Известье злое» Наташа вос приняла тяжело: «Не пила три дни, не ела, / Как больная исхудела; / Нет покоя ей, ни сна, / И как мертвая бледна». Измученная, сидя «у стенки», героиня забылась «усталым, слабым сном», и тут ее мертвый возлюблен ный «стал пред ней как бы живой»:
Будит: «Встань, проснись, Наташа!
Ждет давно нас свадьба наша;
Под венец скорей пойдем,
Вместе век свой заживем.»
В отличие от балладной ситуации, в этом явлении мертвого возлю бленного нет ни мистического, ни мрачного колорита: «милый друг» выполняет свое обещание, предлагая «райский покой» и продолжение жизни «вместе» пусть и в ином мире. Никакой «магии»: все соверша ется после заупокойной молитвы «пред иконою святой». И финал этой истории такой же простой и будничный, грустный — но не трагический: Тут Наташа помолилась,
Тут во сне перекрестилась:
Как сидела, как спала,
К жизни с милым умерла.
Просто — продолжилась прерванная было «жизнь с милым».
Наиболее очевидным источником этой лирической повести была не баллада Гердера и не «Людмила» Жуковского, а жити е святой мученицы Наталии, вошедшее в четвертую книгу Четьих Миней, составленную Св. Димитрием Ростовским. Эта книга, любимое чтение благочести вых людей, была в России очень распространена: вышедшая в 1705 г., она на протяжении XVIII столетия переиздавалась более 10 раз. Под 26
августа помещено обширное «Страдание святых мучеников Адриана и Наталии».
Основным героем этого жития является Адриан, молодой (28 лет) человек, бывший уважаемым судьей в Никомидии, которую захватил нечестивый царь Максимиан. Преисполнившись сочувствия к христиа нам мученикам и уверовав в хвалимого ими Бога, Адриан объявил себя христианином, за что, по приказу царя, был посажен в темницу и под вергнут мучениям. Его молодая жена («были соединены супружеством только один год») Наталия, прекрасная и богатая женщина, сама была тайною христианкой — и не переставала укреплять мужа в стойкости как поступками, так и речами:
Теперь без печали пойдешь ты в будущую жизнь и найдешь такое со кровище, которого не получат там те, которые собирают себе большое бо гатство и приобретают имения. Там уже не будет им времени на то, чтобы приобретать что либо, или давать взаймы, или самим от кого занять, когда никто не может избавить от вечной смерти во аде и от мук геенских; там никто не поможет друг другу — ни отец сыну, ни мать дочери, ни великое земное богатство — собравшему его, ни рабы — господину своему, но каждый понесет свое наказание. Твои же все добродетели, господин мой, пойдут с тобою ко Христу, чтобы воспринять тебе от Него блаженство, уготованное любящим Его.
Основным «мучеником» в повествовании явился Адриан — Наталия проходит на втором плане. После гибели мужа она взяла себе руку Адриана и хранила в своем доме. Царский тысяченачальник хотел жениться на красивой и богатой вдове, но она, узнав это, скрылась в Византию. И финал жития прямо напоминает сюжет и характер сти хотворения Катенина:
Придя в храм к телам святых мучеников, святая Наталия с несказанною радостью припала к ним, лобызая их и проливая от радости слезы; приложив руку святого Адриана к его телу, она преклонила колена и долго молилась. Потом после продолжительной молитвы она встала и облобызала находя щихся на оном месте братьев и сестер, так как там собралось много верных христиан, которые приняли ее с радостью, ввели ее внутрь дома и стали про сить ее немного отдохнуть, так как видели, что она очень изнемогла от мор ского плавания. Когда она крепко заснула, ей явился во сне святой Адриан и сказал ей: «Хорошо, что ты пришла сюда, раба Христова и дочь мучениче ская: приди в покой свой, уготованный тебе от Господа, приди и восприми должную тебе награду!» Встав от сна, святая Наталия рассказала свой сон находившимся при ней христианам и просила их помолиться о ней. После
этого она уснула снова. Верующие чрез час пришли разбудить ее, но нашли ее уже скончавшеюся, ибо ее святая душа отошла в вечный покой ко Господу9.
В католической традиции основным «мучеником» из этой пары по чита ется Адриан: в Риме, в церкви его имени, покоятся его мощи. В рус ской православной традиции особенно почитается именно Наталия. Ей посвящено служебное песнопение:
Мученицы Твои, Господи, во страданиях своих венцы прияша нетленныя от Тебе Бога нашего: имуще бо крепость Твою мучителей низложиша, со крушиша и демонов немощныя дерзости, тех молитвами спаси души наша» (Тропарь, глас 4).
И с ее именем издавна оказался связан день 26 августа (по старому стилю) — этот день стал «великим днем Бородина».
Русское имя Наталья происходит от латинского natalis и означа ет «к рождению относящаяся, природная». Возник своеобразный па радокс «натальина дня»: символ рождения и жизнеутверждения, он одновременно осознается и как «смертный» — и в этом смысле особо памятный — день жесточайшего сражения XIX столетия. Впервые этот культурный парадокс был заявлен именно в «Наташе» Катенина: «чаша вина» поднимается «за здоровье друга», «а его в тот час уж кости» в это время предаются погребению.
Именно эта лирическая повесть Катенина стала у истоков «Ната шиного текста» русской литературы — таковой можно выделить по аналогии с «Лизиным текстом» русской литературы, возникшим после «Бедной Лизы» Н. М. Карамзина10. Наиболее ярко этот «Наташин текст» проявился у Пушкина, жена которого, рожденная на другой день после Бородинской битвы, получила именно это имя (которое, впрочем, было весьма часто использовано Пушкиным при именовании своих персонажей)11. Современный исследователь констатирует: ««Наталья»
9 Минеи-Четии Св. Димитрия Ростовского. СПб., 1891. Ч. 4. С. 491-524.
10 См. Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина: Опыт прочтения. М., 1995; Он же. Рассказ Л. Добычина «Встр ечи с Лиз» в контексте «бедной Лизы» «железного века» // «Вторая проза»: Русская проза 20-30-х годов ХХ века. Trento, 1995. С. 77-112.
11 См.: Илюшин А . А . «Бородинское им я» жены А . С. Пу шкина // В ойна
1812 года и русская литература. Исследования и мат-лы. Тверь, 1993. С. 20-31; Букалов А. М. Пушкинская Африка: По следам «Романа о царском арапе». СПб., 2006. С. 145-150.
и «Бородино» — две сквозные линии, пересекающие пространство пуш кинского мира»12.
Однако важнее для нашей темы оказывается не рождение «Ната шиного текста», а появление — с этим стихотворением и его источни ком — нового типа поэтического выражения патриотического сознания. Традиционные образчики стихотворной беллетристики интересующего нас локального периода собраны в показательном сборнике «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году», вышедшем в Москве в 1814 г. Стихотворение Катенина в него не вошло: оно было опубликовано чуть позднее. Не вошли и многочисленные «гусарские» стихи Дениса Давыдова: при своем появлении они имели статус «не законных» и неудобных в печати текстов и были рассчитаны на устное бытование.
Тех стихотворных текстов, по которым потомки восстанавливали «поэтическое одушевление» «незабвенного 1812 года», современники попросту не заметили, представив в двух томах этого «Собрания.» более 150 текстов, отражающих весь жанровый репертуар патриотиче ской поэзии начала XIX в.
«Собрание.» открывается огромным патриотическим манифестом наиболее именитого из русских пиитов Г. Р. Державина под заглавием «Гимн лиро эпический на прогнание французов из отечества 1812 года, во славу всемогущего Бога, великого Государя, верного народа, мудро го вождя и храброго воинства Российского». В этом огромном «гимне», помимо славословий в адрес «вождя победителей» и проклятий в адрес «нечестивых завоевателей», содержалось множество нелепостей (вплоть до арифметических подсчетов «числа зверя», заключенного в имени Наполеона Бонапарта). Читанный в «Беседе любителей русского слова», этот «гимн» сразу же стал объектом показательных пародий (например, лицеиста Пушкина в сатире «Тень Фон Визина»13). А К. Н. Батюшков высмеял жанровые составляющие тогдашних поэтических восхвале ний подзаголовком своей сатиры «Певец, или Певцы в Беседе Славено россов»: «Балладо-эпико-лиро-комико-эпизодический гимн»14.
За гимном следовали оды — наиболее частый жанр в стихотворной беллетристике этого периода: «Ода на истребление врагов и изгнание их из пределов любезного Отечества» (П. Г. Кутузов), «Ода на случай
12 Илюшин А. А. Указ. соч. С. 22.
13 См. Пушкин А. С. Лицейские стихотворения. 1813—1817. СПб., 1999. С. 227, 631.
14 Батюшков К. Н. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 388.
войны с французами 1812 года» (М. Невзоров). «Неумирающая» ода со чинялась по самым разным поводам: «Ода на освобождение Москвы» (Д. И. Хвостов), «Ода на бегство Наполеона от Малоярославца, через Можайск, Гжатск и Вязьму, беспрерывными поражениями его армии сопровождаемое» (И. П. Кованько), «Ода на парение Орла над россий скими войсками при селе Бородине в августе 1812» (К. З — кий), «Ода на новый 1813 й год» (М. Виноградов) и т. д. и т. п.
Жанр «Певца во стане русских воинов» Жуковского Б. М. Эйхенбаум определил как «рапсодию», выполнявшую агитационный заказ:
В основе этого большого стихотворения лежит распространенный в ту эпоху жанр «застольной песни», образцы которого имеются и в немец кой военной и студенческой лирике. Этот жанр раз вернут привычным для Жуковского балладным материалом. <...> Агитационная задача облегчала этот эксперимент, осво бождая от забот о сюжете, о герое и естественно ор ганизуя все движение на основе единой «застольной» интонации. «Певец» -вещь эклектическая и компромиссная15.
Поэтому, кстати, в том же «Собрании.» представлены многочи сленные подражания: «Певец среди московских граждан 11 октября
1813 года» (И. Попов), «Певец на гробах брать ев воинов россиян» и т. д.
Стихи, представленные в «Собрании.», весьма однообразны. Много «духовных» песнопений, обращений к Богу или подражаний псал мам: «Песнь Богу, покровителю России» (Н. Волков), «Моя молитва» (Н. Остолопов), «На совершенное истр ебление неприятельских войск в пределах России (Подражание 78 псалму)» (А. Писарев), «Москва, оплакивающая бедствия свои, нанесенные ей в 1812 году рукою жестоко го и злочестивого врага, и вместе утешающая страждущих сынов своих» (священник Матфей Аврамов) и т. д. «Стихи похвальные» конкретным героям войны: «Стихи генералу Раевскому» (С. Н. Глинка), «Стихи графу Витгенштейну на одержание им над французами победы» (А. Волков), «Стихи на подвиги двух смоленских помещиков, Энгельгардта и Шубина, и на монаршие щедроты, излиянные на них» (А. Писарев). Множество эпитафий на кончину Кутузова и Багратиона. Еще больше «надписей к портретам» разных военачальников.
В военную годину расцвел жанр «солдатской песни», исполнен ной лихих призывов к русскому воинству и долженствующей «обо дрить дух народа в беде». Это - целая серия рифмованных «ростоп чинских афишек», образцы «лубочного» стихотворства: «Солдатская
15 Эйхенбаум Б. М. От военной оды к «гусарской песне» // Давыдов Д. Полное собрание стихотворений. Л., 1933. С. 32.
песня» (И. Кованько; под тем же заглавием Н. Ильин, Ф. Глинка), «Песнь к русским воинам, написанная отставным из Фанагорийского гренадерского полку солдатом Николаем Остафьевым июля...дня 1812 года», «Авангардная песня» (Ф. Глинка), «Песня богатырям рус ским» (В. Колосов), «Хор на новый 1813 год» (Н. Николев), «Солдатская песня в память князя Кутузова Смоленского», «Песня русских поселян русским воинам» (С. Глинка), «Песнь Донскому воинству» (Н. Шатров), «Песня ратников Санкт Петербургского ополчения» (М. Шуленников) и т. д.
В том же лубочном, агитационно пропагандистском духе пи сались и сатиры: «Побег Наполеона Карловича из земли Русской», «Исповедь Наполеона французам» (Н. Николев), «Наполеонов бостон» (Я. Пожарский), «Совет Русского французам», «Завещание Наполеона Бонапарте» и т. п.
Только два текста в обширном «Собрании.» обозначены как написанные женщинами: «На кончину графа Ал. Ив. Кутайсова, в Бородинском сражении убитого 1812 года августа 26» (А. П. Бунина) и «Стансы» (за подписью «Московитянка»). По тональности эти «сето вания русской девы» по убитым воинам оказываются наиболее близки интересующей нас лирической повести Катенина.
Впрочем, есть одно существенное различие. Под заглавием «Сетования русской девы» печатался, например, посвященный той же ситуации романс Ф. Н. Глинки (1818). Там тоже воспроизводился «плач» русской женщины, потерявшей своего «любезного»: «Он давно за Рейном шумным / Беспробудным сном почил!» Но Глинка завершает эти «сетования» оптимистическим и патриотическим финальным при зывом воину:
О тебе дойдет лишь слава В милый сердцу русский край,
Что на битвах ты, как русский,
Храбр и страшен был врагам.
Много пало, много пало Там, в зареинских полях;
Но блажен, кто умер славно:
Он бессмертен будет век!..16
А про вечное «бессмертие» неназванного «милого друга» Наташи — ничего не говорится. Более того: само собою предполагается «не знаменитая», «неславная» гибель — после нее «милый друг» не будет
Глинка Ф. Н. Избранные произведения. Л., 1957. С. 128—129.
интересен никому, кроме возлюбленной. В памяти людей он не останет ся. Единственное упование — Бог и Наташа. Оно выражается в последних «призывных» словах «мертвого возлюбленного»:
Нашу призрел Бог разлуку,
Веру райский ждет покой;
Жениху дай, радость, руку,
Помолись, и в путь за мной.
И если «русская дева» Федора Глинки оста ется жить — и «вечно» помнить о своем любезном, то катенинская Наташа парадоксальным образом умирает, чтобы остаться жить с возлюбленным: «К жизни с милым умерла». В отличие от «балладного» представления о смерти как наказании, Катенин вводит представление о смерти как о возможности счастливого будущего. Альтернативу: «жизнь без милого» — «смерть с милым» героиня решает в пользу смерти.
При этом сам источник лирической повести — христианское житие — освобождается от излишне «божеств енных» предпочтений. Житийный «милый друг» Наталии приглашал любимую прийти «в покой свой, уготованный тебе от Господа» и принять его как «должную награду». Мертвый «милый друг» Наташи в стихотворении Катенина просто де лает ей формальное предложение: «Ждет давно нас свадьба наша; / Под венец скорей пойдем.» Никакого «покоя», даруемого в награду за «му чения», — исключительно упование на скорое возвращение долгождан ного счастья, которое, как раньше, будет «длиться, длиться, дорогое».
Начавшаяся война — не «желанное» или «жданное» событи е (како вым она казалась, например, лирическому герою Д. Давыдова). Это — трагическая помеха «длящемуся» счастью. И идут на нее только в силу традиции: нельзя же «одному отстать от всех». И не предвкушают ника ких «высоких» подвигов — просто в безвестности гибнут в генеральном сражении, странным образом связавшемся с «женскими» именинами.
В сущности, «Наташа» оказалась первым «военным» произведением русской словесности, в котором, по закону парадокса, воспевалась не война, а — тихая и простая мирная жизнь обыкновенных людей. «Стихи о Наташе, — писал современный рецензент, — нравятся мне простотою и легкостью: ничего нет принужденного, ничего натянутого»17.
Именно это — редкое для тогдашней литературной традиции — каче ство стихотворения Катенина восходит к его очевидному, но «незаме ченному» православному источнику.
Вестник Европы. 1823. № 1. С. 197.
