CC BY
434
УДК 327
А. А. Березуцкий
ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ: ПРОБЛЕМА УНИВЕРСАЛЬНОГО ПОДХОДА
В статье рассматриваются сложившиеся на постсоветском пространстве политические режимы на современном этапе их развития и их особенности. Перечислены основные факторы, обусловливающие протекание процесса демократизации, и их роль в постсоветском опыте. Принятая в теории демократизации модель «линейного» развития уже во второй половине 1990-х годов показала свою несостоятельность в анализе процессов постсоветской демократизации. На смену им пришли новые подходы, в которые постсоветские страны рассматриваются во всем многообразии их исторического, культурного и политического опыта. Анализируются также специфическая роль модели сырьевой экономики и ее опосредованное влияние на политическую систему.
Ключевые слова: постсоветские государства, демократизация, политический режим, демократический транзит, электоральный авторитаризм, элиты.
К середине 1980-х гг Союз Советских Социалистических Республик столкнулся с системным кризисом. Неэффективная экономическая модель, коллапс идеологического проекта, деградация механизма социальных лифтов и политической элиты (Коктыш, 2012, с. 80) вынудили руководство страны начать запоздалые политические и экономические реформы. Запустившийся механизм стал триггером процесса дезинтеграции государства. В результате распада СССР на его бывшей территории образовались сразу пятнадцать независимых государств, которые можно условно поделить на пять групп. К первой группе относятся: три Прибалтийские республики — Эстония, Литва, Латвия; ко второй — восточноевропейские государства — Белоруссия, Украина, Молдова; третью группу составляют закавказские страны — Армения, Азербайджан, Грузия; четвертая группа — это государства Центральной Азии — Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия и Туркменистан. Российскую Федерацию ввиду ее масштабов можно выделить в отдельную группу.
Такое разбиение основывается как на очевидно административно-территориальных и географических признаках, так и различиях в социокультурных и политических практиках. Каждой группе государств присущи свои уникальные черты, связанные со спецификой генезиса этих государств, культурными и религиозными традициями, этническим составом, а также «анатомией» их элит. Руководители вновь образованных государств выступили с инициативой демонтажа авторитарного режима, унаследованного от СССР, либерализации в политической и экономических сферах. Распад советского государства проходил под лозунгами двойного перехода: в политической сфере — от автократии к демократии, в экономической — от плановой экономики к рыночной. Двойной переход в политическом лексиконе 1990-х гг понимался как обязательный этап
© А. А. Березуцкий, 2013
процесса «модернизации» (Рябов, 2010, с. 183), однако, за исключением стран Прибалтики, культурно и ментально близких к Европе, и, что немаловажно, на первоначальных этапах своего становления заявивших о стремлении стать частью Европейского сообщества (Латвия, Литва и Эстония стали членами Европейского союза и блока НАТО в 2004 г), модернизация в остальных постсоветских странах не затрагивала основ общественного и политического уклада и неформальных практик взаимодействия, а, скорее, была инициирована элитами как конвертация политических ресурсов в экономические (и наоборот), а также направлена на достижение высоких стандартов потребления, присущих демократическим западным странам. По мнению некоторых исследователей, сложившуюся специфическую модель можно охарактеризовать как модель «власти-собственности» (Рябов, 2011, с. 12). Проблема одновременного «двойного перехода», который происходил на постсоветском пространстве в условиях экономического кризиса и резкого падения реальных доходов населения, сыграла определенную роль в восприятии широкими слоями демократического режима с точки зрения степени его эффективности для поддержания порядка и обеспечения общественного благосостояния. За исключением стран первой группы процесс демократического транзита на постсоветском пространстве можно охарактеризовать как незавершенный, а его промежуточные итоги — как противоречивые.
Приступая к анализу политической ситуации, сложившейся на постсоветском пространстве, необходимо дать краткое определение понятия «демократизация» и перечислить ряд базовых критериев, позволяющих называть то или иное государство демократическим. Первый критерий дал Адам Пшеворский, определив демократию как «систему, при которой партии проигрывают выборы» (Пшеворский, 2000, с. 28). Второй важный критерий — наличие открытой борьбы с равным доступом к участию в ней для всех заинтересованных партий. Транзит к демократии, таким образом, представляет собой демонтаж авторитарных режимов и создание транспарентной соревновательной политической системы с высоким уровнем участия заинтересованных групп. Демократизация может проводиться «сверху» (элитами, высшим руководством), «снизу» (гражданское общество), а также «извне» (под влиянием или давлением иностранных государств или международного сообщества). Третий критерий хоть и оказывает определенное влияние на ход политических процессов на постсоветском пространстве, но скорее как некий пример успешного политического развития (Фурман, 2007, с. 272). Это лишь некоторые из принятых научных подходов к демократии в политической науке, однако, оттолкнувшись от них, можно проанализировать специфику политического развития стран бывшего СССР. Несмотря на то что демократия не есть некая конечная точка развития политических систем, а процесс и отчасти недостижимый идеал, она «вероятно, действительно является единственной легитимной и стабильной формой правления в современном мире, если не принимать во внимание те упрочившиеся автократии, где монархи, диктаторы, технократы, фундаменталисты или "нативисты" до сих пор могут внедрять мысль о том, что выборы из нескольких кандидатов, свобода собраний, гражданские свободы и подотчетность исполнительной власти —
всего лишь инструменты западного империализма или проявления культурного отчуждения» (Шмиттер, http://old.russ.rU/antolog/predely/1/dem2-2.htm). В процессе распада СССР лидеры и элиты всех без исключения постсоветских стран декларировали свою приверженность нормам и процедурам демократии и приняли пакет необходимых институтов для реализации «двойного перехода». Однако даже идеальный умозрительный конструкт политических институтов не является гарантией успеха его реализации. По мнению А. Мельвиля, «стабильная и консолидированная демократия имеет не только институциональную базу; помимо процедур, она должна опираться на определенный структурный фундамент, на подкрепляющую ее социально-экономическую систему и укорененные в обществе нормы и ценности демократической гражданственности, т. е. особого рода "социальный капитал"» (Мельвиль, 2007, с. 130). В качестве базовых предпосылок демократии выступают высокий уровень индустриализации, доходов в пересчете на душу населения, образования и развития человеческого капитала (Lipset, 1959, p. 6). Ключевую роль также играют невысокий уровень расслоения доходов и наличие эффективного и состоявшегося государственного аппарата на момент транзита (Barro, 1999, p. 59). Важным элементом здесь также выступает гражданское общество со структурированными горизонтальными связями. И наконец, еще один важный аспект: в любом обществе присутствуют свои особенные неформальные правила (Valiyev, 2012, p. 12). Ускоренное внедрение новых институтов, плохо совместимых с неформальными правилами, может приводить либо к их отторжению, либо к созданию двух параллельных систем, где декларируемое не будет соответствовать реальному.
Другой важный фактор — это внешнее влияние. В истории существуют как успешные (послевоенная Германия и Япония), так и неудачные примеры демократизации (Ирак, Афганистан в 2000-е), проведенные под внешним контролем и даже под прямым вмешательством стран Запада. За исключением России, все остальные постсоветские государства слишком слабы, чтобы играть самостоятельную политическую роль даже на региональном уровне. В результате элиты этих стран часто оказываются перед выбором, в фарватере какой из доминирующих сил выстраивать свою политику. На постсоветском пространстве такими силами является Россия, Европейский союз и с недавних пор Китай. В качестве стимулов интеграции используются как экономические выгоды, гарантии безопасности, так и привлекательность из арсенала «мягкой силы».
При анализе экономических составляющих процесса демократизации (которые одновременно выступают в качестве ее предпосылок и в качестве искомой цели), а именно роста доходов на душу населения и формирования среднего класса как основных заинтересованных агентов устойчивого и стабильного общественного развития, необходимо учитывать, именно что является триггером экономического роста и какие отрасли и группы формируют ВВП. В странах с преимущественно сырьевой моделью экспорта (к таковым можно отнести Азербайджан, Казахстан, Туркмению, а также Россию) и замещающими внутреннее производство импортом значительная часть населения, не участвующая в формировании государственных доходов, становится избыточной и является объектом опеки со стороны государства. По мнению некоторых ис-
следователей, «зависимость страны от экспорта углеводородов препятствует ее демократическому развитию и останавливает рост человеческого капитала» (Эткинд, http://www.vedomosti.ru/opinion/news/12881531/politicheskie_svojstva_ gaza). В ситуации, когда значительная часть населения участвует в создании прибавочной стоимости национального продукта, скорее, возникнут условия и запрос на демократические механизмы (по типу формулы, выдвинутой в ходе Американской революции: «no taxation without representation») и участие в политике, тогда как при сырьевой модели (особенно когда государство де-факто становится основным инвестором и работодателем) развивается патерналистская модель политической культуры, а сама политическая система подвержена рискам вследствие зависимости макроэкономики от конъюнктуры мировых рынков. Такая модель «супер-экстрактивного государства» (Эткинд, 2013) не только не способствует демократизации и модернизации, но, скорее, наоборот, в перспективе ведет к демодернизации и выхолащиванию общественных институтов. Демодернизация в результате (в том числе) системного экономического спада коснулась как тех государств постсоветского пространства, где власть предпринимала попытки «сдвоенных» реформ (Молдавия, Армения), так и тех, где преимущественно сохранялась унаследованная от советских времен модель (государства Средней Азии).
В начале 1990-х гг. в политической науке существовал тренд в подходе к изучению процессов, происходящих на постсоветском пространстве, как к очередной «волне демократизации», проходящей с естественными колебаниями, но тем не менее носящей линейный характер с более-менее определенным результатом (парадигма демократического транзита) (Cameron, 2007, p. 185). Ввиду того что все постсоветские страны (по крайней мере, декларативно) взяли курс на построение демократических режимов и учредили набор необходимых политических институтов, анализ проходящих процессов носил поверхностный и универсальный характер без учета национальной специфики отдельно взятых государств.
На данный момент можно назвать три основных подхода к изучению постсоветского демократического транзита. Первый — это уже упомянутая теория двойного перехода, который отличался от предыдущих волн демократизации, где не присутствовала единовременная политическая и экономическая трансформация в жестких временных рамках. Второй подход делает акцент на изучение культурных особенностей и исторического опыта, являясь продолжением теории «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона. Наконец, третий подход сосредоточен на изучении совокупности институтов государства в постсоветских странах, их функционирования и легитимности. Каждый из подходов имеет свои сильные и слабые стороны (Gelman, 2003, с. 91).
Согласно данным отчета Democracy Index за 2012 г., ни одну из стран постсоветского пространства нельзя причислить к разряду полноценных устойчивых демократий. Молдова и три Прибалтийские республики попали в разряд несовершенных демократий, Украина, Грузия, Армения и Киргизия находятся в ряду гибридных (переходных) режимов, тогда как Россия, Белоруссия, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркмения отнесены к автократиям (De_ 191
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 4
mocracy Index, 2012). В качестве критериев определения степени демократичности того или иного государства исследователи рассматривают следующие переменные: партийные системы, механизмы формирования правящих элит, права и свободы граждан и уровень их реализации и защиты, регулярность проводимых выборов на замещение ключевых управленческих постов в государстве, доступ партий и граждан к участию в выборах, степень свободы СМИ (Баранов, 2007, с. 87). Относительно специфики постсоветского пространства Б. Макаренко добавил два таких важных условия поступательной демократизации, как наличие прецедентов смены высшей власти через выборы, не вызвавшие радикальных перемен в характере общественного строя (с сохранением возможностей у проигравшей стороны к возвращению к власти), и отсутствие корректировки избирательных систем, полномочий глав государства на протяжении определенного срока (Макаренко, http://www.politnauka.org/library/dem/ makarenko.php).
Политически картина постсоветского пространства имеет ряд общих черт. Большинство стран — это президентские республики, где функции парламента заметно ограничены (это утверждение не относится к странам Балтии). Исключением выступает Молдавия, где к концу 2000-х гг. удалось переформатировать модель в сторону парламентской республики. В ряде стран президентские модели носят персоналистский характер (Белоруссия, Узбекистан, Казахстан, Таджикистан, Туркмения), где в угоду личности верховного руководителя проводятся изменения конституций с целью увеличения сроков легислатур и возможностей многократного занятия должности. В Таджикистане, Узбекистане и Казахстане главы государств (Э. Рахмон, И. Каримов и Н. Назарбаев соответственно) занимают свои посты на протяжении практически всей истории независимости своих республик. В Туркмении С. Ниязов на протяжении шестнадцати лет находился на посту «пожизненного президента»; его кончина в 2006 г. привела к смене руководителя страны. Из общего фона среднеазиатских режимов выбивается Киргизия, но здесь смена власти президента А. Акаева в 2005 г. была связана с широкомасштабной революцией, получившей название «революция роз», одна из причин которой — специфическое политическое противостояние «север — юг». В Белоруссии пришедший к власти на выборах 1994 г. А. Лукашенко в четвертый раз подряд стал президентом республики в 2010 г. Большинство постсоветских стран также объединяет то, что, несмотря на наличие оппозиции, шансы ее прихода к власти невелики. Выборы, как писаная норма демократии, естественно, проводятся, но механизм регистрации кандидатов, апелляций в случае отказа в регистрации и сама процедура проведения выборов и подсчета голосов находятся в руках правящих групп. Случаи, когда оппозиции удавалось приходить к власти (Украина, Киргизия), приводят к дестабилизации, межэлитным расколам и преследованию оппонентов.
Д. Фурман на основе такого индикатора демократии, как относительно регулярная смена правящих групп в результате выборов в 2008 г., поделил (Fur-man, 2008) постсоветское пространство на три группы. В первую вошли страны Балтии и (при определенных оговорках) Молдова, где на протяжении всей постсоветской истории в результате регулярных электоральных циклов происходит
ротация руководства страны. Ко второй группе отнесены страны, где власть передавалась от уходящего лидера своему преемнику либо не менялась вовсе. К таким странам можно отнести Казахстан, Узбекистан, Туркмению, а также Россию, где, по мнению Фурмана, правящей элитой дважды применялся сценарий преемника: в 2000 г в этой роли был В. Путин, которого, в свою очередь, сменил Д. Медведев в 2008 г. Механизм преемственности также является специфической чертой постсоветской политики, когда, несмотря на соблюдение всех юридических норм и выборных процедур, меняется фигура главы государства при сохранении во главе страны одной и той же правящей группы. К третьей группе относятся страны, где власть в той или иной форме переходила от одной политической силы к другой хотя бы единожды за Новейшую историю. Такая типология не может представлять собой пример «чистых типов», так как каждый из режимов имеет свои особые отличительные черты.
Политический кризис на Украине, начавшийся в конце 2013 г. в результате денонсации президентом В. Януковичем предварительных договоренностей об ассоциации с Евросоюзом, привел к массовым акциям протеста, которые, не будучи канализированы в русло легальной политики, привели к насильственным столкновениям на улицах Киева. Несмотря на наличие выбранного президента, парламента с представленными в нем оппозиционными партиями, обсуждение проблемы не удалось удержать в рамках конвенциональных механизмов. Свою роль также сыграли неутешительное экономическое положение страны и давление со стороны России и Европейского Союза. Данная ситуация может служить примером важности наличия гибкой политической системы, в которой было бы представлено максимальное число заинтересованных групп и которая позволяла бы решать возникающие конфликты, не доводя их до острой формы уличных столкновений.
Литература
Баранов Н. А. Современная демократия: эволюционный подход. СПб.: Балтийский государственный технический университет, 2007. 208 с. (BaranovN. A. Modern democracy: the evolutional approach. SPb.: Baltic state technical university, 2007. 208 p.).
Коктыш К. Е. Вечно живой призрак: почему бывшие республики так и не решили проблем, вызвавших распад СССР? // Россия в глобальной политике. 2012. № 1. С. 80-87 (Koktysh K. E. Forever living ghost: why the ex-Soviet republics did not solved the problems which led to USSR disintegration? // Russia in global affairs. 2012. N 1. P. 80-87).
Макаренко Б. И. Консолидация демократии: «детские болезни» постсоветских государств // http://www.politnauka.org/library/dem/makarenko.php (Makarenko B. I. Consolidation of democracy: «childhood diseases» of post-Soviet states, http://www.politnauka.org/library/dem/makaren-ko.php).
Мельвиль А. Ю. Демократические транзиты // Политология: Лексикон / под ред. А. И. Соловьева. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН). 2007. С. 123-134 (Melville A. Yu. Democratic transitions // Political science: the lexicon / ed. by A. I. Solovyov. Moscow: Russian encyclopedia of political science, 2007. P. 123-134).
Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. 320 с. (PrzeworskiA. Democracy and the Market; Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. Moscow: Russian encyclopedia of political science, 2000. 320 p.).
Рябов А. В. Демократизация и модернизация в контексте трансформации постсоветских стран // Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века. М.: Издательство «Европа», 2010. С. 183-200 (RyabovA. V. Democratization and modernization in the context of the transformation post-Soviet states // Democracy versus modernization: to the discussion of XXI century challenges. Moscow: «Europe» publishing, 2010. P. 183-200).
Рябов А. В. Распадающаяся общность или целостный регион? // Pro et Contra. 2011. № 5. С. 6-18 (Ryabov A. V. Desintegrating community or coherent region? // Pro et Contra. 2011. N 5. P. 6-18).
Фурман Д. Е. Общее и особенное в политическом развитии постсоветских государств // Пути российского посткоммунизма: очерки. 2007 // http://carnegieendowment.org/ files/10240Pathways_of_Russian_PostCommunism.pdf (Furman D. E. Pathways of Russian post-communism: essays. 2007 // http://carnegieendowment.org/files/10240Pathways_of_Russian_ PostCommunism.pdf).
Шмиттер Ф. Угрозы и дилеммы демократии // http://old.russ.ru/antolog/predely/1/dem2-2. htm (Schmitter Ph. Dangers and dilemmas of democracy // http://old.russ.ru/antolog/predely/1/ dem2-2.htm).
Эткинд А. М. Петромачо, или Механизмы демодернизации в ресурсном государстве // Неприкосновенный запас. 2013. № 2 // http://www.nlobooks.ru/node/3432 (Etkind A. M. Petro-ma-cho or the mechanisms of demodernization in the resource based state // Emergence Reserve. 2013. N 2 // http://www.nlobooks.ru/node/3432).
Эткинд А. М. Политические свойства газа // http://www.vedomosti.ru/opinion/news/12881531/ politicheskie_svojstva_gaza (Etkind A. M. Political features of gas // http://www.vedomosti.ru/opin-ion/news/12881531/politicheskie_svojstva_gaza).
Barro R.J. Determinants of democracy // Journal of Political Economy. 1999. Vol. 107, N 6. P. 158-183.
Cameron D. R. Post-communist democracy: The impact of the European Union // Post Soviet Affairs. 2007. Vol. 23, N 3. P. 185-217.
Democracy index 2012. Democracy at a standstill (The Economist intelligence unit's index of democracy) // https://portoncv.gov.cv/dhub/porton.por_global.open_file?p_doc_id=1034
Furman D. Imitation democracies: The post-soviet penumbra // New Left Review. 2008. N 54. P. 29-47.
Gelman V. Post-soviet transitions and democratization: towards theory-building // Democratization. 2003. Vol. 10, N 2. P. 87-104.
Lipset S. M. Some Social Requisites of Democracy: Economic Development and Political Legitimacy // The American Political Science Review. 1959. Vol. 53, N 1. P. 69-105.
Valiyev C. Transition to democracy in post-soviet states: success or failure. Case study analysis // Khazar Journal of Humanities and Social Sciences. 2012. Vol. 5. P. 5-24.
