CC BY
82Политика. Право
УДК 34(091)
Куляскина Ирина Юрьевна
Амурский государственный университет г. Благовещенск, Россия E-mail: ihandoshko@mail.ru Kulyaskina Irina Yuryevna Amur State University Blagoveshchensk, Russia E-mail: ihandoshko@mail.ru
ДЕМОКРАТИЯ, СУВЕРЕНИТЕТ НАРОДА И ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО: ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ DEMOCRACY, SOVEREIGNTY OF THE PEOPLE AND THE RULE OF LAW: THE PROBLEM OF CORRELATION
Аннотация. Статья посвящена выявлению соотношения понятий «демократия», «суверенитет народа» и «правовое государство», которые вышли за рамки собственно науки и стали использоваться в широком социально-политическом и политико-правовом дискурсе.
Abstract. The article is devoted to identifying the correlation between the concepts of "democracy", "sovereignty of the people" and "the rule of law", which went beyond the scope of science proper and began to be used in a broad socio-political and political-legal discourse.
Ключевые слова: демократия, суверенитет народа, закон, право, права и свободы человека, правовое государство.
Key words: democracy, sovereignty of the people, law, human rights and freedoms, the rule of law.
DOI: 10.22250/20730284_2023_100_3
Актуальность уточнения соотношения понятий «демократия», «суверенитет народа» и «правовое государство» видится в том, что первые два понятия относятся к области политических наук, а третье - к области права. Если бы в современном общественно-политическом и политико-правовом дискурсе эти понятия не употреблялись рядом, то и никакой проблемы не было бы. Но дело в том, что на уровне как массового сознания, так и политического дискурса эти понятия применяются как находящиеся в одном смысловом ряду, что зачастую приводит к искажению их подлинного значения и смысла.
С другой стороны, возникает еще два вопроса, имеющих как теоретическое, так и практическое значение. Во-первых, чему принадлежит приоритет - демократии или суверенитету народа? И во-вторых, каков характер связи между правовым государством и суверенитетом народа?
Отсюда - необходимость уточнить дефиниции этих понятий с учетом исторической изменчивости их содержания и соотнести их с исторической практикой применения понятий.
Выявление соотношения понятий «демократия» и «народный суверенитет» представляет определенную сложность. Одни авторы не усматривают различий между ними, предлагая считать их синонимами. Другие дополняют содержание понятия народного суверенитета указанием, что он не только означает признание народа источником права и власти (как это имеет место и в демократической идее), но и предполагает гарантированную защиту прав и свобод граждан. На взгляд третьих, связь между демократией и народным суверенитетом просматривается по аналогии со связью между сущностью и явлением: народный суверенитет предстает как сущность, а демократия, под которой понимают и выборность власти, и право законодательной инициатив, и принцип подчинения меньшинства большинству - это феномен (явление). Возможен и такой вариант истолкования соотношения демократии и народного суверенитета: демократия - это средство реализации суверенитета народа.
Однако если подвергнуть анализу не только современное понимание этих понятий, но и историю их становления, а также историю политических тел, к которым эти понятия применялись, то можно обнаружить любопытные вещи.
Демократия, как известно, в дословном переводе означает «народовластие». Однако конкретное содержание этого понятия исторически эволюционировало. Коротко говоря, демократия на разных этапах исторического развития сначала античного, а потом и европейского общества обозначала то реальное политическое тело (античный полис), то идеал общественного устройства, то политический лозунг революционного класса, выполняющий роль санкции свержения власти, то средство манипулирования сознанием электората [1]. И хотя анализом этого понятия занимается политология, общепринятой научной дефиниции его еще нет.
Разоблачая попытки идеализировать демократию в качестве способа организации государственной власти, выдающийся российский философ С.Л. Франк писал: «Народ есть всегда, даже в самом демократическом государстве, исполнитель, орудие в руках какого-либо направляющего и вдохновляющего меньшинства. Это есть простая, незыблемая и универсальная социологическая истина: действенной может быть не аморфная масса, а лишь организация; всякая же организация основана на подчинении большинства руководящему меньшинству» [2, с.254].
Таким образом, понятие «демократия» возникло как отражение стремлений и чаяний в области социально-политических отношений различных социальных субъектов (классов, сословий, социальных страт); как следствие, оно имеет ценностную природу, с одной стороны, а его содержание подвержено изменениям под влиянием культурно-исторических факторов, - с другой. Поэтому у П.И. Новгородцева были все основания утверждать, что демократия - это понятие, которое «принадлежит к числу наиболее многочисленных и неясных понятий современной политической теории...» [3, с.389]. С позицией русского философа-правоведа созвучна точка зрения Г. Кельзена, называвшего демократию системой политического релятивизма: релятивизм есть то мировоззрение, которое предполагается демократической идеей.
Тем не менее, есть нечто, что позволяет применять термин «демократия» сравнительно адекватно, независимо от мировоззренческих позиций или эрудированности людей, которые его употребляют. Это - его неустранимый политический характер, указывающий на базовый признак демократии: она является формой организации государственной власти, независимо от того желательной или нежелательной она представляется, существует в качестве идеала или политического лозунга. В любом случае под демократией все понимают определенный способ организации государственной власти.
В отличие от понятия демократии понятие народного суверенитета возникает в революционную эпоху как идейное обоснование свержения существующей политической власти. Ж.-Ж. Руссо,
философ эпохи Просвещения, когда было сформулировано идейное обоснование правомерности свержения сословного строя и устранения абсолютной власти короля, хотя и не был автором идеи народного суверенитета, первым предпринял попытку «совместить понятие суверенитета и демократические идеи». «Именно в его трудах эта идея оформилась окончательно и была доведена до крайних последствий, став одной из наиболее радикальных концепций народного суверенитета» [4].
Французский мыслитель исходил из вполне логичной посылки, что суверенитетом, т.е. абсолютной и неотъемлемой властью, может обладать только один субъект в рамках данного общества. Иначе говоря, суверен может быть только один. Но в таком случае демократия как «власть народа» будет означать, что суверен - народ, а места для суверенитета государства не остается. Если довести эту мысль до ее логического завершения, то получается, что состояние народного суверенитета - это безгосударственное состояние общества. Несомненной заслугой Руссо следует признать, что он разработал учение о необходимых условиях, наличие которых сделает правомерным установление народного суверенитета. Кстати сказать, революционные деятели эпохи Великой французской революции его «просмотрели» [см.: 5, с.123]. Суть этого учения сводится к утверждению, что для установления народного суверенитета необходим высокий уровень развития общества, которого народ современной ему Франции еще не достиг. По мысли Руссо, в необходимом для осуществления суверенитета народа состоянии человечество либо было в доцивилизационный период (до появления государства), либо будет в последующий после государства период. В этой позиции Руссо просматривается очевидное сходство с учением К. Маркса об установлении безгосударственного состоянии общества при коммунизме; учение было развито В. Лениным в работе «Государство и революция».
Подчеркнем, Руссо убежден, что суверенитет народа исключает существование государства (государство, не обладающее суверенитетом, таковым не является, а двух суверенов в одном обществе быть не может), поскольку установление народного суверенитета осуществляется путем Общественного договора, к заключению которого народ пока не готов. В современной политической науке существуют еще два понятия, которые напрямую перекликаются с идеей Руссо о необходимости определенного уровня развития общества для установления суверенитета народа в реальной действительности. Это - понятия гражданской политической культуры и гражданского общества. Если гражданское общество - сфера, свободная от участия в ней государства, то его предпосылкой является рост политической культуры общества, а следствием - сокращение сферы, находящейся под непосредственным управлением государства. Таким образом, если демократия - это способ организации государственной власти, то народный суверенитет означает вытеснение государства, что невозможно пока общество еще не достигло определенного уровня развития.
Учение Руссо было переосмыслено качественным образом уже деятелями Великой французской революции: демократия была отождествлена с народным суверенитетом, а вместо прямой демократии ряд идейных вождей революции предлагали представительную демократию. И совсем была «позабыта» мысль Руссо, что для народного суверенитета нужно общество, достигшее определенного уровня развития. В то же время его учение о народном суверенитете получило дальнейшее развитие. «Концепция народного суверенитета была дополнена принципом неотчуждаемости прав личности и идеями о необходимости ввести систему дополнительных механизмов для защиты суверенитета народа от посягательств на власть со стороны ее реальных держателей» [4]. И произошло это также еще в годы Великой французской революции.
Таким образом, понятие народного суверенитета эволюционировало в сторону современного его понимания. Однако народный суверенитет - это не только «народовластие», принцип, на котором
основаны демократические государства, но и гарантия прав и свобод человека. Это эволюционировавшее понимание суверенитета народа максимально сблизило его с понятием демократии. Но если последнее в общественно-политическом дискурсе было редуцировано к определенным признакам (выборность органов власти, подчинение меньшинства большинству и т.п.), то суверенитет народа -принцип, на котором покоится народовластие - не подвергается редукции. Он шире по своему содержанию (включает гарантированную защиту прав и свобод граждан), с одной стороны, а с другой, - свободен от догматизма, порождаемого редуцированием принципа к конкретным мероприятиям.
Чтобы прояснить соотношение демократии и суверенитета народа, с одной стороны, и правового государства, - с другой, необходимо уточнить содержание и смысл последнего.
Общепризнано, что правовое государство - это государство, власть которого ограничена и регламентирована законом. Именно такое понимание правового государства первым провозгласил Г. Еллинек. Очевидно, что оно основано на отождествлении права и законодательства. Но в случае отождествления понятия права и понятия закона, все государства, имеющие разработанное законодательство, придется считать правовыми. Это требование простого логического умозаключения. Однако исторический опыт показывает, что систему законов имели и восточные деспотии, и западные тоталитарные режимы. Ведь законы могут быть и антинародными. Конечно, чаще всего эта возможность реализуется в случае отсутствия разделения властей.
Сущность такого подхода к определению правового государства удачно сформулировал еще в начале прошлого века российский юрист В.М. Гессен: «Правовым называется государство, которое признает обязательными для себя, как правительства, создаваемые им же как законодателем, юридические нормы» [6, с.11]. Исходя из определения Гессена, государство, в котором отсутствует разделение властей, по определению не может быть правовым. Получается, что достаточно дополнить первоначальное определение правового государства (данное Еллинеком), что это государство, власть которого ограничена и регламентирована законом, положением об обязательности разделения властей, и проблема будет решена.
Но если оставаться на позиции, что правовое государство - это государство, деятельность которого регламентируется правом, то необходимо дать термину «право» иную дефиницию. Сегодня широкое распространение получило отождествление права с законодательством, хотя смягчить некорректность такого подхода к определению права смутно осознавалась еще в римской юриспруденции, где стали различать субъективное и объективное право. Впоследствии разделение права на объективное и субъективное получило распространение как в англосаксонской, так и в романо-германской правоведческих традициях. Придерживались этого подхода и отечественные правоведы. Так, авторы недавно вышедшего учебника «Теория государства и права» дают дефиниции обеих форм права: «Право в объективном смысле - это законодательство данного периода в данной стране; право же в субъективном смысле - это те конкретные возможности, права, требования, притязания, законные интересы, а также обязанности, которые возникают на основе и в пределах этого законодательства на стороне участников юридических отношений» [7, с.146].
Однако из приведенного определения вовсе не следует, что законы будут выражать волю суверенного народа. Между тем, очевидно, что только посредством разделения властей обеспечить закрепление законодательно волю народа невозможно. Кроме того, приведенный подход к определению права грешит релятивизмом: получается, что каждая историческая эпоха и каждая национальная культура наполняют понятие права своим содержанием.
И. Кант, хотя и жил двумя столетиями раньше, стремился избегнуть релятивизма, неизбежного при определении права как феномена, подверженного культурно-исторической изменчивости. Он писал: «Право - это совокупность условий, при которых произвол одного (лица) совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы» [8, с.139].
Несмотря на все заслуги великого немецкого философа, следует признать, что и он недостаточно полно определял сущность и природу права. Представляется, что при определении права следует отталкиваться от форм правовой реальности, а она включает:
а) мир идей: идея права; б) мир знаковых форм: правовые нормы и законы; в) мир взаимодействий между социальными субъектами (правовая жизнь).
Таким образом, дефиниция права, предложенная авторами учебника (а они не одиноки в своей позиции), охватывает только первые две формы бытия права как в случае с объективным правом, так и в случае с субъективным. В обоих случаях из содержания понятия права выпадает правовая жизнь и правовые отношения, которые, в отличие от первых двух форм, имеющих идеальную бытий-ственную природу, относятся к особой сфере бытия - отношениям. К сожалению, в отечественной философии продолжает господствовать представление, что все бытие в структурном отношении подразделяется на идеальное и материально-предметное. В результате не находится места для отношений как особого рода реальности. Таким образом, отставание в области онтологии негативно сказывается на решении некоторых не просто важных, а основополагающих вопросов теории права.
И если под правовым понимать государство, подчиняющееся праву, а право отождествлять с законами, то демократия, как и суверенитет народа, не могут с ним мирно сосуществовать. С другой стороны, если законы принимаются верховным законодателем в лице одного лица (монарх, диктатор) и группы лиц (олигархи), а народ, общество лишены возможности влиять на содержание принимаемых законов, то говорить о суверенитете народа и о демократии не приходится. И тогда якобы «правовое государство» в сущности становится государством полицейским. Ситуацию, когда государство осуществляет свою власть в интересах народа, но без его участия, т.е. на основе принципа патернализма описал немецкий философ Х. Вольф, назвав модель такого государства полицейским государством [9]. А русские религиозные философы назвали его государством Великого инквизитора [10].
Таким образом, правовое государство строит свою деятельность на основе принципа самоограничения; оно предстает в качестве политико-правового концепта ограничения властных полномочий государства, экспансия которых наносит ущерб обществу. Иными словами, здесь главное - это противостояние государства и общества.
Таким образом, демократия и суверенитет народа - средство подчинения государства интересам общества, которое без государства существовать не может. Но диалектика взаимоотношений демократии и народного суверенитета, с одной стороны, и правового государства - с другой, таково, что именно правовое государство способно максимально обеспечить демократию и суверенитет народа.
Следовательно, если понимать термин «суверенитет народа» в его первоначальном значении, то оно означает упразднение государства. Но поскольку идея устранения государства в обозримой исторической перспективе выглядит утопической, понятие суверенитета народа в процессе исторической практики революционной борьбы за власть изменило свой смысл, максимально сблизившись с понятием «демократия».
Все три понятия тесно переплетаются: без демократии и правового государства невозможно осуществление народного суверенитета; правовое государство основано на народном суверенитете,
поскольку сам по себе факт наличия развитого законодательства еще не делает государство правовым (законы могут быть и антинародными). Очевидна связь между народным суверенитетом и правовым государством: они не могут существовать один без другого. Суверенитет народа может быть реализован только в правовом государстве, а государство может быть правовым только при условии народного суверенитета.
Демократический принцип организации политической власти предполагает отражение во властных решениях «воли народа», т.е. большинства; суверенитет народа - защиту прав и свобод каждого человека, что обеспечивается правовым порядком, источником которого является народ.
1. См.: Куляскина, И.Ю., Титлина, Е.Ю. Метаморфозы демократии // Вестник АмГУ. - 2022. - Вып.98. -С.7-11.
2. Франк, С.Л. De pшíundis//Из глубины. Сб. ст. о русской революции / С.А. Аскольдов, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков и др. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - С.251-289.
3. Новгородцев, П.И. Демократия на распутье // П.И. Новгородцев. Сочинения. / Сост., вступит. статья и прим. М.А. Колерова, Н.С. Плотникова. - М.: Раритет, 1995. - С.388-406.
4. Гройсберг, А.И. Развитие теории суверенитета Ж.-Ж, Руссо в годы Французской буржуазной революции // Шр:// Вестник Пермского университета. Юридические науки. Вып. 1 (27) 2015 www.iurvestnik.psu.ru/index. рИр/щ/ууршк- 1-27-2016'М=2136
5. Гессен, В.М. Основы конституционного права. - Пг.: Юрид. кн. скл. «Право», 1918. 445 с.
6. Гессен, В. О правовом государстве // Правовое государство и народное голосование. К реформе государственного строя России. - СПб., 1906. - Вып.2.
7. Матузов, Н.И., Малько, А.В. Теория государства и права: учебник / Н.И. Маиузов, А.В. Малько. -Изд. 5-е - М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2021. - 528.
8. Кант, И. Соч. в 6 т. - Т.4, ч. II. - М. 1994.
9. См. подробнее: Куляскина, И.Ю., Титлина, Е.Ю. Полицейское государство: понятие и феномен // Вестник АмГУ. - 2021. - Вып. 94. - С. 13-17.
10. Куляскина, И.Ю. Два облика одного соблазна. Образы Великого инквизитора Ф.М. Достоевского и Антихриста В.С. Соловьева: опыт сравнительного анализа // Вестник АмГУ. - 2020.- Вып.88. - С.3-10/
