CC BY
162
сегодняшний день исчерпала свой гносеологический и идеологический потенциал. Применение данной концепции сегодня не только не соответствует уровню научного дискурса, но и может иметь весьма деструктивные последствия в сфере межнациональных отношений.
Литература
1. А было ли иго? Полемика о роли монгольского нашествия (материалы круглого стола) // Родина. - 1997. - №3-4. - С. 85-92.
2. Горский А. А. Москва и Орда. - М.: Наука,
2001. - 214 с.
3. Греков Б. Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. - М; Л., 1950. - 478 с.
4. Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12 т. - Т.5. - СПб., 1819. - 412 с.
5. Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. - М.: Мысль, 1967. - 135 с.
6. Ключевский В.О. Сочинения: в 9 т. - М.: Мысль, 1987. - Т. 2. - 447 с.
7. Крадин Н.Н. Кочевые общества (проблемы
формационной характеристики). - Владивосток:
Дальнаука, 1992. - 240 с.
8. Крадин Н.Н. Кочевники, мир - империи и социальная эволюция // Альтернативные пути к цивилизации. - М.: Логос, 2000. - С. 314-336.
9. Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. Исследования по истории Северо-Восточной Руси Х11-Х1У вв. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2003. - 468 с.
10. Кривошеев Ю.В. Средневековая Русь и Джу-чиев улус: формирование и развитие системы отношений // Монгольская империя и кочевой мир. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. - С. 186-212.
11. Назипов И.И. Северо-Восточная Русь в системе политических связей Орды: автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Ижевск, 2012. - 30 с.
12. Насонов А.Н. Монголы и Русь (История татарской политики на Руси). - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - 178 с.
13. Постановление ЦК ВКП(б) «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации». 9 августа 1944 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. - Изд. 9-е, доп. и испр. - М.: Политиздат, 1985. - Т. 7. - С. 513520.
14. Похлебкин В.В. Татары и Русь. 360 лет отношений Руси с татарскими государствами в XIII-XVI вв. 1238-1598 гг. (От битвы на р. Сить до покорения Сибири). - М., 2000. - 189 с.
15. Рудаков В.Н. Концепция ордынского «ига» и отношения с Ордой в русском общественном сознании второй половины XIII-XVI веков // Вестник МГИМО. - 2012. - №4. - С. 24-32.
16. Селезнев Ю.В. Происхождение понятия «монголо-татарское иго» (терминологическая заметка) // Российская история. - 2012. - №4. - С. 107-110.
17. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. - М.: Вост. лит., 1997. - 216 с.
18. Тихвинский Л.С. Татаро-монгольские завоевания в Азии и Европе // Татаро-монголы в Азии и Европе. М.: Наука, 1977. - С. 3-23.
19. Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи XIII в.: проблема исторической преемственности. - М., 1993. - 170 с.
20. Чимитдоржиев Ш.Б. Монголия в эпоху средневековья и Новое время. Очерки. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 2007. - 212 с.
21. Чимитова Д.К. Отечественная историография влияния монголо-татарского ига на социальноэкономическое, политическое и культурное развитие Руси // Чингисхан и судьбы народов Евразии: материалы междунар. науч. конф., г. Улан-Удэ, 3-5 октября 2002 г. - Улан-Удэ, 2003. - С. 288-294.
22. Широкорад А.Б. Русь и Орда. - М.: Вече, 2008. - 480 с.
Нолев Евгений Владимирович, аспирант Института монголоведения буддологии и тибетологии СО РАН, Улан-Удэ, 670042, ул. Сахьяновой, 6, e-mail: nolev@inbox.ru
Nolev EvgeniyVladimirovich- postgraduate student, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, Russian Academy of Sciences, Siberian Branch. Ulan-Ude, 670042, Sakhyanova St. 6, e-mail: nolev@inbox.ru
УДК 327 (517.3) © В.А. Родионов
ДЕМОКРАТИЯ КАК ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕСУРС: СЛУЧАЙ МОНГОЛИИ
(Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках гранта РГНФ - МинОКН Монголии «"Возвращение"" России в Монголию: модели и сценарии», № 12-23-03002)
В данной статье рассматриваются внешнеполитические аспекты демократизации постсоциалистиче-ской Монголии. Уникальное геополитическое положение, стратегия «третьего соседа», интересы национальной безопасности во многом определили характер и направленность демократического транзита Монголии. Ключевые слова: внешняя политика, демократия, «третий сосед», национальная безопасность.
V.A. Rodionov
DEMOCRACY AS A FOREIGN POLICY RESOURCE: MONGOLIA’S CASE
The article discusses the foreign policy aspects of the democratization of the post-socialist Mongolia. Unique geopolitical position, the strategy of the "third neighbor», national security interests have largely determined the nature and direction of democracy transition in Mongolia.
Keywords: foreign policy, democracy, «the third neighbor», national security.
В качестве одного из наиболее значимых для Монголии политических итогов двух последних десятилетий называется ее успешный опыт демократических преобразований. Например, известная неправительственная организация Freedom House на протяжении последних десяти лет неизменно наделяет Монголию статусом «свободная страна» (free) [3]. Другая неправительственная организация Economist Intelligence Unit, ежегодно определяющая Индекс демократий (Democracy Index), в 2012 г. обозначила Монголию как «несовершенную демократию» (flawed democracy), поставив на 65-е место в списке из 167 стран мира [16]. Ряд авторов с изумлением и одновременно с восхищением констатирует удачный демократический транзит Монголии и наличие в стране развитой демократической системы [14, 15, 17]. Действительно, стандартный набор основных формальных признаков демократического режима - открытые и состязательные выборы, сменяемость власти, свобода СМИ, развитое гражданское общество -свидетельствует об успешном опыте демократизации страны за последние два десятилетия ХХ
в. постсоциалистической истории. Данные обстоятельства порождают закономерный вопрос о факторах, определивших успех Монголии.
Дискуссии об онтологическом статусе монгольской демократии появились практически сразу после ее провозглашения в начале 1990-х гг. и носят довольно острый характер. Не отрицая важнейшей роли эндогенных факторов демократизации Монголии (они варьируются в диапазоне от историко-культурного наследия, или «кода монгольской цивилизации», до практических действий монгольской политической элиты, повлиявших на демократизацию страны), в данной статье мы сосредоточимся на исследовании факторов экзогенного характера.
Для начала необходимо обратиться к исторической ситуации, в условиях которой Монголия официально провозгласила курс на демократизацию всех сторон общественной жизни. Стремительные изменения в СССР и социалистических странах Восточной Европы стали важнейшим катализатором политических процессов в МНР второй половины 1980-х - нач. 1990-х гг. Политика «перестройки» в МНР по
многим параметрам напоминала одноименную политику М. С. Горбачева в Советском Союзе. В качестве основных ценностей изменяющегося общества провозглашались гласность, плюрализм мнений, децентрализация системы управления народным хозяйством, открытость для диалога с внешним миром [1]. Веянием политической моды эпохи позднего социализма можно считать и введение в сентябре 1990 г. поста президента МНР по аналогии с аналогичными мероприятиями в СССР и странах Восточной Европы (Польша, Венгрия).
Дальнейшее падение политических режимов в социалистических странах произошло на фоне принятия новыми властями ценностей либеральной демократии. Монголия не явилась в этом плане исключением, став первой постсо-циалистической страной в Азии, начавшей осуществлять одновременно политические и экономические реформы либерально-демократического характера. В начале 1990-х гг. стремительное обновление политической системы Монголии шло в русле мировой «третьей волны демократизации». Ориентиром для политических элит демократизирующихся стран выступали теоретические конструкции ряда западных политологов (А. Пшеворского, Ф.К. Шмиттера, Х. Линца и других), рассматривавших принятие ценностей рыночной экономики как залог укрепления демократических институтов.
При анализе обстоятельств перехода к радикальным демократическим реформам в бывших социалистических странах специалисты среди прочих обстоятельств выделяют «наличие такого международного контекста (в том числе и институционального), который оказывается специфически благоприятным для стимулирования перехода от авторитаризма к более демократическим формам правления» [2, с. 340]. Иными словами, первым фактором, обусловившим начало демократического транзита Монголии, стал международно-политический контекст позднего социализма, основанный на делегитимизации коммунистической идеологии и признании либеральной демократии оптимальным вариантом для дальнейшего общественного развития.
Однако опыт далеко не всех стран, в начале 1990-х гг. провозгласивших цель - построение
демократического общества, может быть признан удачным. Траектории демократических транзитов ряда стран постсоветского пространства привели к установлению авторитарных режимов различной модификации. Монголия же, несмотря на противоречивый характер результатов собственных либеральных реформ, сохранила приверженность демократическим ценностям и институтам. В связи с этим целесообразно говорить о наличии иных факторов, обусловивших подобное развитие событий.
Один из таких факторов представлен регионально-политической обстановкой, сложившейся вокруг Монголии в последние два десятилетия. На протяжении почти семидесяти лет гарантом национальной безопасности и независимости Монголии являлся Советский Союз. С распадом СССР и стремительным сокращением интенсивности российско-монгольских взаимоотношений в начале 1990-х гг. исчезли прежние гарантии безопасности. Одновременно с этим основным источником потенциальных вызовов и угроз для страны по-прежнему воспринимался Китай, который, как считали многие в Монголии, способен экономически (а потенциально, и политически) поглотить Монголию. В сложившейся ситуации Улан-Батор, провозгласив стратегию многоопорной (олон тулгуурт) внешней политики [8], начал активно развивать военные, политические, экономические, гуманитарные связи с такими внерегиональными странами, как США, Япония, Республика Корея, Германия, Турция, Индия и др. Такая стратегия получила образное наименование «третий сосед» («гурав-дугаар хорш») [9]. Суть стратегии «третьего соседа» сводится к попытке уравновесить влияние на Монголию двух ее географических соседей -России и КНР - за счет третьих стран. При этом большинство стран, попадающих под категорию «третий сосед», представляют Запад и его союзников и традиционно маркированы как члены мирового демократического сообщества. Поэтому в политических взаимоотношениях Монголии с «третьим соседом» идеологический фактор с самого начала играл не последнюю роль.
В ходе официальных встреч и переговоров монгольских руководителей с американскими, европейскими, японскими, южнокорейскими партнерами неотъемлемым атрибутом выступает указание на общность демократических ценностей и поддержку развития демократии в Монголии. Например, во время официального визита в США в июне 2011 г. президента Монголии Ц. Элбэг-доржа американским президентом Б. Обамой была подчеркнута «взаимная заинтересованность двух стран в защите прав человека, демократии и сво-
боды», а сама Монголия была названа «моделью демократических реформ в регионе» [4]. Об «образцовости монгольской демократии» неоднократно высказывались госсекретарь США Х. Клинтон [18], вице-президент США Д. Байден [12] президент Южной Кореи Ким Дэ Чжун [7, с. 8]. При этом в западном экспертном сообществе и медиапространстве постоянно подчеркивается уникальность демократической Монголии, «окруженной со всех сторон авторитарными режимами» [14, 15, 17].
Важным каналом по продвижению демократических ценностей в Монголию является монголо-американское военное сотрудничество, в т. ч. через структуры НАТО. Посредством обучения монгольских офицеров, совместных военных учений («В поисках хана» («Khan quest»), «Тихоокеанский ангел», «Гобийский волк»), финансово-технической помощи, совместных операций в Ираке и Афганистане американская сторона прививает Монголии собственные идеологические нормы, формирует новые уровни внешнеполитической лояльности и идентичности. Во время визита в Монголию 26-27 мая 2011 г. делегации НАТО во главе с заместителем генсека по безопасности и политическим отношениям Д. Аппатураем были затронуты вопросы углубления дальнейшего сотрудничества между Монголией и НАТО и «выведения их отношений на новый уровень». Очевидным интересом натовской стороны в этом визите был вопрос о продолжении военного присутствия монгольских солдат в Ираке и Афганистане. Также особо были подчеркнуты такие основания для сотрудничества между Монголией и НАТО, как «демократия и общность ценностей» [5].
Помимо двусторонних межгосударственных отношений со странами Запада и его союзниками не менее значимыми являются отношения Монголии с международными организациями, продвигающими ценности демократии. В июле 2011 г. Монголия впервые заняла место председателя в Сообществе демократических государств мира. В 2003 г. Монголия принимала V Международную конференцию стран, установивших и восстановивших демократию. Участие в подобных организациях требует от Монголии следования определенным правилам и нормам. В частности, транспарентность процесса принятия решений, активное вовлечение в политический процесс женщин и представителей национальных меньшинств, гражданский контроль над армией и т. п.
В целом вопросы обеспечения безопасности Монголии через сотрудничество с Западом тесно увязываются с приверженностью демократи-
ческим ценностям. Наличие и развитие демократического режима рассматривается Улан-Батором и его западными партнерами как важный фактор национальной безопасности. По словам посла США в Монголии Д. Эддлтона, «демократия - один из пяти столпов американомонгольских отношений» [10].
Третьим, тесно связанным с интересами национальной безопасности Монголии фактором являются экономические интересы Монголии, вызванные острой потребностью страны во внешних финансовых дотациях, кредитах и инвестициях.
Социально-экономический кризис международной социалистической системы рубежа 1980-1990-х гг. автоматически распространился и на МНР, чья экономика была практически полностью включена в хозяйственный механизм СССР. По оценкам западных специалистов, объем внешнего финансирования страны за период
1989-1991 гг. сократился с 53 (от размера ВВП Монголии) до 7% [13, с. 41]. В свою очередь, резкое сокращение поставок товаров первой необходимости из Советского Союза и стран СЭВ вызвало падение уровня жизни значительной части населения Монголии и стремительный спад производства.
В этой ситуации провозглашенный в начале
1990-х гг. курс на демократическое развитие стал важным источником для привлечения внешней финансово-экономической помощи. США, Япония, страны Западной Европы, желая поддержать «зарождающуюся демократию в центре Азии», начали оказывать Монголии материально-техническую помощь. США поддержали Монголию при ее вступлении в торговоэкономические и финансовые организации -ВТО, МВФ, Всемирный банк, Азиатский банк развития. Япония выступила инициатором движения стран-доноров в поддержку демократических преобразований в Монголии и перехода ее к рыночной экономике. Только в период с 1993 по 1997 г. японская помощь составила в сумме $507 млн [11, с. 203]. Начиная с 1991 г. и по настоящее время Япония является крупнейшим международным донором Монголии, а японское международное агентство по сотрудничеству управляет большинством программ японской помощи Монголии.
На экономическое развитие Монголии опосредованное влияние оказывают ее оценки в различных рейтингах демократий. Главными экспертами в оценке монгольской демократии являются западные НПО. Положительные оценки монгольской демократии этими НПО дают возможность Монголии улучшить свой имидж
как демократической страны, что, в свою очередь, способно повлечь за собой экономические выгоды - новые льготные кредиты и финансовую помощь западных стран, улучшение инвестиционного климата.
Тема «общности политических ценностей» неизменно подается «в одном пакете» с вопросами торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества между Монголией и западными странами. Так, в ходе беседы Ц. Элбэ-гдоржа и Б. Обамы (в рамках официального визита монгольского президента в США в июне 2011 г.) сторонами были отмечены «значимость защиты и развития демократии, прав и свободы человека, являющиеся общими интересами двух стран... а также важность интенсификации торгово-экономического сотрудничества» [4].
Таким образом, приверженность демократическим принципам для Монголии во многом является средством обеспечения национальной безопасности, суверенитета, экономического развития и международного престижа. В этом контексте можно рассматривать процесс демократических преобразований на рубеже Х1Х-ХХ вв. в такой стране, как Монголия, в качестве тенденции политического развития мира, в реализации которой не менее важными по сравнению с эндогенными факторами оказываются факторы экзогенного характера, представленные международной средой.
Литература
1. Балхаажав Ц. Перестройка и наш ориентир // Азия и Африка сегодня. - 1989. - №8. - С. 24-26.
2. Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты, транзитологические теории и посткоммунистическая Россия // Политическая наука в России: интеллектуальный поиск и реальность. - М.: МОНФ, 2000.
3. Официальный сайт неправительственной организации Freedom House - (www.freedomhouse.org).
4. США и Монголия будут сотрудничать в сфере экономики и развития демократии. 17 июня 2011 г. (http://www.inright.ru/news/economy/20110617/id_759).
5. Монцамэ, 26.05.2011.
6. Монцамэ, 17.06.2011.
7. Монгол улсын УИХ-д БНСУ-ын Ёронхий-логч Ким Дэ Жуний хэлеэн уг (Выступление президента Корейской Республики Ким Дэ Чжуна в Великом государственном хурале Монголии) // Гадаад харилцаа. - 1999. - № 13 (63).
8. Монгол улсын гадаад бодлогын Yзэл баримт-лал (Концепция внешней политики Монголии). Официальный сайт правительства Монголии (http://www.pmis.gov.mn).
9. Монгол улсын Yндэсний аюулгуй байдлын Yзэл баримтлал (Концепция национальной безопасности Монголии) - Официальный сайт министерства
иностранных отношений Монголии
(http://www.mfat.gov.mn).
10. «Ambassador Addelton’s Remarks at the Asia Society Breakfast: Warm Relations in a Cold Place: The United States and Mongolia,» Embassy of the United States in Ulaanbaatar, Mongolia, June 14, 2011. (http://mongolia.usembassy.gov/speeches 061411.html).
11. Batbayar Ts. Mongolia’s Foreign Policy at the Beginning of XX Century: New Identity and New Challenges // RSIM. 2002. №17. P. 198-204.
12. Biden praises Mongolia’s democratic development. August 22, 2011 (http://www.business-
mongolia.com/mongolia/2011/08/22/biden-praises-mongolias-democratic-development/).
13. Boone P. Grassroots Macroeconomic Reform in Mongolia // Journal of Comparative Economics. - 1994.
- №18. - P. 40-45.
14. Fish S. The Inner Asian Anomaly: Mongolia’s Democratization in Comparative Perspective» Communist and Post-Communist Studies 34. - № 3 (September 2001). - P. 323-338.
15. Miliate B. Democratization and Foreign Policy (https://circle.ubc.ca/handle/2429/43714).
16. Mongolia ranks 65th in Democracy Index 2012. 21.03.2013
(http://english.news.mn/content/137799.shtml).
17. Sabloff P. Why Mongolia? The political culture of an emerging democracy // Central Asian Survey. -
2002. - №21. - P. 19-36.
18. Secretary of State congratulates Mongolians on
National Day. 13.07.2012
(http://english.news.mn/content/114120.shtml).
Родионов Владимир Александрович, кандидат политологических наук, доцент кафедры истории, археологии и этнографии Бурятского госуниверситета, 670025, Улан-Удэ, ул. Пушкина, 25,
e-mail:vladimir198025@yahoo.com
Rodionov Vladimir Aleksandrovich, candidate of political sciences, associate professor at History, Archeology and Ethnology Chair, Buryat State University, 670025, Ulan-Ude, Pushkina St., 25, е-mail:vladimir198025@yahoo.com
УДК 94
© Самусужун
К ВОПРОСУ О РОДОСЛОВНЫХ БАРГУТОВ
В статье исследуются вопросы о баргутах и хала - родословных (обог - фамилия) новобаргутов, происхождение и развитие родословных.
Ключевые слова: Баргуты, шэнэ барга - новобаргуты, хуушан барга - старобаргуты, хала - родословная, обог - фамилия.
Samusuzhung
WITH REGARD TO THE QUESTIONS OF BARGU’S GENEAOLOGY
The article is devoted to Bargut people and hala - genealogy of new Bargut; it also explores origins and evolution of its genealogy.
Keywords: Bargut people, new bargut, old bargut, genealogy, surname.
В настоящее время на территории городского округа Хулун-Буир Автономного района Внутренняя Монголия (далее - АРВМ) КНР компактно проживают этнические общности баргутов. Территория городского округа Хулун-Буир расположена в западной части северовосточного Китая, на стыке границ трех государств - России, Монголии и Китая. Баргуты Хулун-Буира делятся на хуушан барга и шэнэ барга, т. е. на старобаргутов и новобаргутов.
Интерес к исследованию родословных бар-гутов вызван тем, что с древних времен у монгольских народов передавалась термином хала родословная (обог - фамилия) из поколения в поколение по мужской линии. Общие аспекты происхождения баргутов, их история и культура рассматриваются в научных трудах исследова-телей-монголоведов, таких как Б.Я. Владимир-
цов, Н.Н. Поппе, В.И. Рассадин, Г. Д. Санжеев, Т.Д. Скрынникова, Б.Х. Тодаева, Ц.Б. Цыден-дамбаев и др.
В нашем исследовании мы впервые обратились к изучению родословных фамилий ново-баргутов, которые являются представителями одного из монгольских племен. Долгое время считалось, что новобаргуты в жизни не используют нэр - имя с обог - фамилией. Известный монголовед Ш. Сондой разъясняет, что самое основное и фундаментальное понятие - это обог
- фамилия. Фамилия у монгольских народов передается по отцовской линии. Все представители одной фамилии являются потомками одного рода. В процессе исторического развития фамилии новобаргутов подразделялись на несколько новых фамилий. Поэтому нередко люди разных фамилий являются потомками одного рода.
