CC BY
175
УДК 32:93/94
Л. В. Байбакова
ДЕМОКРАТИЯ ИЛИ ОХЛОКРАТИЯ В США: ИЗДЕРЖКИ ИЗБИРАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ В УСЛОВИЯХ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА
Аннотация. В статье речь идет о негативных последствиях формального уравнения граждан в политических правах. Автор показывает, что огромная масса избирателей, получившая право голоса в США в конце Х1Х в., оказалась неспособной принимать самостоятельные решения и легко поддавалась элементарному манипулированию со стороны правящей элиты. В борьбе за демократизацию политической системы американская общественность особое внимание уделяла росту политической культуры и образовательного уровня граждан, исключению (законодательным путем) из состава избирателей неграмотных лиц, большую часть которых составляли иммигранты. Введение образовательного ценза и прямого квотирования импорта рабочей силы не только означало оформление государственного механизма по регулированию иммиграции в соответствии с потребностями национальной экономики, но и решило вопрос о корректировке избирательной системы.
Ключевые слова: демократия, политическая коррупция, политическая культура, иммиграция, всеобщее избирательное право, конституция, выборы, гражданское общество.
Abstract. This paper studies the negative consequences of formal equation of the citizens in political rights. The author shows that huge masses of voters, who got the right to vote in the USA in late of the Х1ХШ century, turned out to be unable to take political decisions and easily gave in to elementary manipulation by political elites.
In the struggle for democratization of the political system American public gave emphasis to the growth of political culture and educational level of citizens, exclusion of illiterate men ( by legislative way) from the group of voters, big part of which were made by immigrants. Enactment of educational qualification and straight allocation of import of labor force meant formation not only of state mechanism on regulation of immigration in accordance with needs of national economy, but solved a problem about updating of electoral system.
Keywords: democracy, political corruption, political culture, immigration, general electoral law, constitution, elections, civil society.
Судьба демократии при любой ее форме и развитости зависит от мелкой технической детали -процедуры выборов. Остальное второстепенно.
Х. Ортега-и-Гассет
Всеобщее избирательное право, позволяющее народу выступать в качестве реального источника власти, составляет основной атрибут демократии. Теоретически выборы представительных органов власти направлены на формирование «народного представительства», выражающего интересы основных политических сил общества. Начиная с XIX в., право голоса становится главным требованием широких слоев населения, а успехи в борьбе за его введение - показателем демократизации политической системы.
Вместе с тем переход к всеобщему избирательному праву не так прост, как может показаться на первый взгляд. Его применение при неотлаженном механизме само по себе может стать причиной возникновения социальных конфликтов в обществе. Во-первых, всеобщее избирательное право несет потенциальную угрозу для правящей элиты из-за возможности легального существования оппозиции. Во-вторых, в результате демократизации политической системы, начавшейся на рубеже Х1Х-ХХ вв., на историческую сцену вышли широкие народные массы, впервые получившие доступ к участию в делах государства. С тех пор человек масс ощутил себя полноправным хозяином жизни.
Роль масс, которые ранее рассматривались учеными как «пассивный материал» или малозаметный фон исторического процесса [1-5], стала заметно возрастать благодаря демографическому взрыву, наблюдавшемуся в Европе (с 1800 по 1914 гг. население увеличилось с 180 до 460 млн человек [6, р. 16]). Степень их организованности и политической зрелости, как правило, была невелика. Однако в условиях всеобщего избирательного права мнение обычных обывателей становилось решающим при определении общественного развития. Началось, по образному выражению испанского ученого Х. Ортеги-и-Гассета, торжество «гипердемократии» или «восстание масс».
Основным «героем» массового общества стала масса, природа которой отнюдь не равнозначна понятиям «социальные низы» или «классы». Массы -это большие группы людей, которых объединяет общность включения в тот или иной массовый вид деятельности. Для примера сошлемся на обычный рынок, состоящий из миллионов безвестных покупателей, или на выборы, в которых принимают участие массы анонимных избирателей. «Масса - это средний человек. Таким образом, чисто количественное определение - «многие» - переходит в качественное. Это совместное качество, ничейное и отчуждаемое...» [7, с. 119-121], - указывал Х. Ортега-и-Гассет. Массу отличает изменчивость, импульсивность и нетерпимость; человек массы одержим стремлением к уравнительности и требует от каждого «быть как все». Именно поэтому большая часть людей не способна принимать самостоятельные решения, легко поддается элементарному внушению и манипулированию. К тому же сказывается их неудовлетворенность эффективностью решения целого комплекса проблем, стоящих на повестке дня индустриального общества. Масса, будучи воплощением иррациональной разрушительной силы, способна поглотить человека, не способного ей противостоять, а также разрушить все ценное, что было накоплено обществом веками.
В таком массовом обществе отсутствует единая система воспитания и образования, а следовательно, разрушен фундамент морально-нравственных норм на фоне экономического преуспевания [8]. Это во многом объясняет, почему в условиях всеобщего расширения политических прав в ряде стран Западной Европы и Америки были созданы авторитарные политические режимы. В итоге была извращена сама система традиционных либеральнодемократических ценностей, ведь по существу народ сам, по доброй воле, выбрал авторитаризм. Надежда на создание более совершенных форм государственного устройства на деле обернулась отходом к менее демократическим формам правления.
Вот почему изучение конкретно-исторического опыта введения всеобщего избирательного права на примере отдельных стран представляет нема-
лый научный интерес. Институционализация основ буржуазной демократии на Западе не была однолинейным явлением, а имела временную и пространственную дифференциацию. Каждая страна определяла исторический путь к демократии, исходя из собственных представлений и рецептов, и не всегда он был простым и легким.
Одним из первых государств, где было предоставлено всем мужчинам право голоса, стали США, где в обстановке активизации народных масс, наступившей после победы в Гражданской войне 1861-1865 гг., был взят курс в сторону демократии. Согласно XIV и XV поправкам в Конституции США (1868-1870), все мужчины старше 21 года получили право избирать и быть избранными, без оглядки на «расу, цвет кожи или прежнее нахождение в рабстве» [9, с. 36-37]. Право голоса, предоставленное всем гражданам мужского пола, пополнило перечень «естественных и неотъемлемых» прав человека, к которым ранее были отнесены права на жизнь, свободу и собственность. Правда, женщины, составлявшие почти половину населения, избирательных прав не получили из-за господства в американском обществе мнения об их неспособности участвовать в политике. Однако даже при таком раскладе снятие ограничений на свободу волеизъявления для мужчин привело к увеличению числа избирателей на 62 % [10, р. 47].
Многие американцы были уверены в том, что завещанное отцами-основателями «правление народа в интересах народа» не за горами. От них всего лишь требовалось дружно прийти на избирательные участки и сделать свой политический выбор. И действительно, в период с 1872 по 1896 гг. число граждан, принимавших участие в голосовании, увеличилось до 80 %, а на Северо-Востоке оно было намного выше среднестатистических показателей [11, р. 107]. Однако первые итоги состоявшихся выборов вызвали сильное разочарование общественности, показав, что всеобщее избирательное право при существующей системе конституционно-правовых норм не способно отразить весь спектр социальных сил. Несмотря на свободу волеизъявления, у рычагов власти оказывались люди, представлявшие самые богатые и привилегированные слои общества, а сенат США превратился в «клуб миллионеров». Стало ясно, что недостаточно просто зафиксировать те или иные права граждан на бумаге или возвести их в закон, они должны быть внедрены в повседневную жизнь. Между теоретическим положением о народоправстве и их практическим применением обозначилось существенное расхождение. Принцип народного представительства превратился в правовую фикцию, подтвердив знаменитый афоризм Ж. де Местра о том, что «каждый народ имеет то правительство, которого заслуживает».
Причина тому - формальный характер утвердившейся в США представительной демократии, при которой участие граждан в делах государства свелось исключительно к отбору на выборах тех или иных представителей правящей элиты, а не подлинных избранников народа. Всеобщее избирательное право отнюдь не вело к автоматическому утверждению демократии, а лишь гарантировало возможность, а не обязательность отбора самых достойных лиц в представительные учреждения. Последствия формального уравнения населения в политических правах стали очевидны. На повестке дня встал вопрос о том, как следует выстраивать институты буржуазной демократии, чтобы они в большей степени соответствовали ожиданиям избирателей.
Ответ представителей американской общественности был закономерен -нужно сокращать участие масс в политическом процессе и устанавливать правила селекции для тех, кому положено только внимать голосу других. Логика их рассуждения была такова: право определять судьбу своей страны предоставляется всем избирателям в ходе различных голосований, выборов и референдумов. От того, насколько гражданин ценит свое право голоса и ответственен перед обществом за свой выбор, зависит вектор развития демократии.
Политический процесс, с точки зрения рядовых американцев, был коррумпирован в своей основе, т.к. неграмотные и некультурные избиратели, идя вслед за партийными боссами, обосновывали свой выбор корыстными целями в ущерб общественным интересам. Для них политика была «бизнесом, где одни покупают ценности, а другие их продают», так почему же они должны отдавать «даром свой голос людям, которые выручат на нем деньги» [12, р. 421]. По статистике, от 10 до 30 % голосов избирателей открыто продавались: их средняя цена составляла 5 долларов, а во время президентских выборов она нередко возрастала до 20-50 долларов за душу [13, р. 149-150;
14, р. 303]. Обыватели не усматривали в этом ничего зазорного, полагая, что в обществе с рыночной экономикой все должно иметь свою цену.
Легкость, с которой осуществлялась покупка «живого товара», объяснялась отсутствием завесы секретности при процедуре всеобщего и открытого на протяжении всего XIX в. голосования: покупатель имел возможность проследить за всеми действиями продавца и удостовериться в том, что купленный им бюллетень опущен в надлежащую избирательную урну. Контроль над голосами избирателей был продуман партийными боссами до мелочей: на каждом избирательном участке выпускались бюллетени разного цвета, которые делали выбор избирателей очевидным для окружающих. Более того, расширение круга электората осуществлялось за счет многочисленных иммигрантов, которые зачастую не разбирались в перипетиях американской политики. Голосующие опускали свои бюллетени в стеклянные урны или отдавали их на проверку специально назначенным клеркам, не заботясь о необходимости сокрытия политических пристрастий. Таким образом, недостатки, заложенные в избирательной системе, со временем не только не исчезали сами по себе, как это предполагалось ранее, но сопровождались всплеском политической коррупции.
Злоупотребления и разные виды мошенничества на избирательных участках настолько укоренились в политической практике США, что в повседневном обиходе возник особый жаргон для обозначения разных категорий избирателей. Так, «колонизаторами» (colonizers) называли группы подкупленных избирателей, которые большинством голосов обеспечивали поддержку нужному кандидату на спорных участках. «Перебежчики» (floaters) голосовали за ту партию, которая предлагала наивысшую цену за их голос. Отсутствие официальной регистрации избирателей в ряде штатов открывало широкие возможности для «повторщиков» (repeaters), которые голосовали несколько раз (переодеваясь, как правило, для маскировки) [14]. Ныне документально доказано, что такие формы мошенничества существовали не только в провинции, где до 90 % избирателей торговали своими голосами, но были весьма популярны в урбанизированных штатах, где, несмотря на соблюдение формального порядка на избирательных участках, в подобных нарушениях были
уличены до % избирателей [15, р. 194-201]. Под огнем критики общественности оказались махинации с избирательными урнами, подкуп счетных комиссий, подтасовка результатов выборов, факты сговора партийных функционеров за спинами избирателей и т. д.
Главной причиной всех нарушений в избирательной системе считалась некомпетентность избирательного корпуса, который после Гражданской войны 1861-1865 гг. формировался за счет миллионов переселенцев из Европы и Восточной Азии. В период с 1865 по 1917 гг. в США въехало более 27,3 млн переселенцев [16]. Никогда ранее страна не сталкивалась с такой разноязычной и многочисленной группой иммигрантов, подразделяемой на два потока: с 1870 по 1890 гг. ими являлись в основном жители стран Северо-Западной Европы (Ирландии, Германии, Англии и Скандинавии), а позже, с 1900 по 1920 гг., - преимущественно жители из Юго-Восточной Европы.
В отличие от респектабельных западноевропейских переселенцев, среди которых преобладали «белые воротнички», представители юго-восточной иммиграции носили иной характер. Бывшие крестьяне и отчасти ремесленники, вытесненные из собственных стран аграрным перенаселением, составляли неквалифицированную рабочую силу. Многие были неграмотными, а прослойка интеллигенции среди них - невеликой. Не зная английского языка, они испытывали огромные трудности в процессе ассимиляции и социальной адаптации. Сложно шло усвоение ими общепринятых на чужбине культурных и политических ценностей.
Лишенные корней родной земли, вчерашние европейцы, приехав из стран с монархической формой правления, плохо вписывались в политическую систему США, с трудом встраивались в мир официальной политики [17, р. 86-88]. У них отсутствовал опыт участия в политической жизни. Их отличала неискушенность и некомпетентность в государственных делах. Им не хватало информированности при принятии политических решений. В ходе выборов многие из них отказывались голосовать за буржуазные партии и отдавали предпочтение аутсайдерам - социалистам, а позднее коммунистам [18, р. 45]. Именно поэтому они считались смутьянами, которых «надо обучать год за годом, чтобы отучить использовать бомбы вместо избирательных урн» [19]. Однако из-за отсутствия системы предварительной регистрации на выборах они легко попадали в списки потенциальных избирателей. Единственное, что им требовалось для участия в голосовании, - это сделать устное заявление о желании натурализоваться, даже без подачи официального заявления в иммиграционную службу.
Низкий уровень политической культуры иммигрантов вызывал обоснованные опасения общественности, считавшей, что расширение демократии путем вовлечения в политику неподготовленных граждан может привести к «размыванию» интересов коренного населения представителями иных культур. Право голоса уже не считалось, как ранее, «естественным» и «неотъемлемым», а трактовалось исключительно как разумный шаг зрелого человека или акт доверия, которое общество оказывает своим согражданам. По мнению современников, мало было привнести идеалы демократии в жизнь, их надо было технически обеспечить.
Наиболее последовательно эту точку зрения обосновывали представители интеллектуальной элиты, резко выступавшие против уравновешивания голосов, например, выпускник Гарварда, который хорошо разбирался во всех
перипетиях политической жизни, и малообразованный иммигрант, с трудом ориентировавшийся даже в фамилиях кандидатов в выборные органы. Они считали недопустимым, чтобы высокообразованные и малокультурные люди, обладая равноценными голосами, имели в обществе равный вес. Вынесенный ими вердикт был однозначен - голосовать должен лишь тот человек, кто это право выстрадал и заслужил. Мера допуска каждого гражданина к участию в делах государства должна определяться степенью приносимой им общественной пользы. Большинство американцев пришло к выводу о том, что всеобщее избирательное право выродилось в «сомнительное благодеяние», поэтому оно должно быть доступно только людям, способным использовать его с умом, во имя общего блага [20, р. 185-192].
На повестку дня встал вопрос о необходимости корректировки провозглашенного Конституцией права голоса. Возврат к цензовой демократии, существовавшей в США до середины XIX в., был невозможен. Принятые конституционные поправки сделали всеобщее избирательное право для мужчин свершившимся фактом. В такой ситуации речь шла уже не об его отмене, а о принятии серии законов, способных ввести жесткий контроль государства над всеми стадиями избирательного процесса. Для Америки это имело немаловажное значение, т.к. демократия основывалась на многостороннем участии масс в политическом процессе, которое обеспечивалось выборностью должностных лиц и их периодической сменяемостью. Прямым голосованием избирались депутаты законодательных собраний всех уровней, представители исполнительной власти, определялось отношение граждан к кандидатуре президента, избираемого коллегией выборщиков.
В борьбе за демократизацию политической жизни особое значение придавалось росту гражданского самосознания, повышению культурнообразовательного уровня, изживанию у избирателей склонности к конформизму и аполитичности. Однако здесь возникал вопрос: кто может научить избирателей пользоваться дарованными свободами, если сами они не способны разумно ими распоряжаться? Решение задачи по просвещению народных масс взяла на себя интеллектуальная элита Новой Англии, считавшая, что чем выше уровень культуры и образованности человека, тем он более политически ориентирован и, следовательно, в большей степени предрасположен к восприятию демократических идеалов. Это были писатели, журналисты, деятели науки и культуры, словом, «лучшие люди» своего времени, располагавшие огромными возможностями воздействия на общественное мнение. Их голоса громко звучали с университетских кафедр, они были слышны в церковных приходах, залах заседаний легислатур штатов и под крышей Капитолия. С легкой руки «джентльменов-реформаторов», считавших, что гражданская ответственность и политическая грамотность не произрастут в народе сами по себе, был сформулирован лозунг дня - «всеобщее избирательное право должно базироваться на всеобщем образовании». Уроки политического воспитания, начатые реформаторами, имели четко заданную цель: общество должно в перспективе «совершить крутой и осознанный поворот к идеалам» [21, с. 326, 291].
Активную деятельность по просвещению масс вели популярные журналы «Нэйшн», «Харперс Уикли», «Сенчури» и «Норс Америкэн Ревью», доказывавшие, что избирательное право предоставило гражданам возможность перехода от авторитарно-подданического поведения к активной жизненной
позиции. На их страницах идеальный избиратель изображался человеком независимого склада ума, чьи желания и воля не подчиняются ограничениям в виде официозного стандарта, а диктуются чувством гражданского долга. В соответствии с идеалами свободолюбия реформаторы призывали современников освобождаться от уз конформизма и гражданской пассивности, действовать во имя общего блага.
Неграмотность большинства переселенцев из Юго-Восточной Европы вызывала особую неприязнь американской общественности, считавшей, что судьба демократии напрямую зависит от уровня образованности населения. «Типичные иммигранты - это европейские крестьяне, чей уровень менталитета узок, нравственные и религиозные устои носят шаткий и неверный характер, а представления о жизни не соответствуют моральному облику американцев», - писал, например, теолог Дж. Стронг [22, р. 52-53]. На их пути в большую политику должно быть поставлено препятствие в виде теста на грамотность. Его основные параметры были разработаны выпускниками Гарварда, для которых не имело значение, может ли человек читать или писать, главным считалось его умение «интеллигентно голосовать» [23, р. 430]. Подобная мера означала на практике не расширение демократии, а, напротив, ее ограничение.
Однако все попытки представителей интеллектуальной элиты узаконить в конце XIX - начале ХХ вв. тест на грамотность, ориентированный на прибывавших в США переселенцев из Юго-Восточной Европы и Восточной Азии, окончились неудачей. Первым президентом, наложившим вето на принятый в 1896 г. обеими палатами законопроект о введении теста на грамотность, был Гр. Кливленд. Его позицию разделяли президенты У. Тафт и В. Вильсон, считавшие неприемлемым «рестрикционизм» для страны, которая всегда считалась «приютом» для всех иммигрантов [24, р. 3417, 3427].
Именно тогда огромную активность развили власти штатов, решившие убрать из властных органов всех «случайных» людей [25, р. 119]. Проверка грамотности избирателей стала проводиться в завуалированной форме посредством использования принятых в 1890-х гг. законов о тайном (австралийском) голосовании. До этого от избирателя требовалось всего лишь опустить бюллетень той или иной партии в избирательную урну. Ему не нужно было уметь читать и писать, поскольку на протяжении всего XIX в. предвыборные материалы, изготовляемые каждой партией, отличались формой и цветом. Введение «австралийского» голосования вносило существенные коррективы в механизм выборов: избирательные бюллетени готовились федеральными комиссиями по единообразной, стандартной форме, которую должны были заполнять избиратели непосредственно перед голосованием. Объективным критерием участия граждан в политическом процессе становился уровень их грамотности. Результаты ужесточения требований к грамотности, предъявляемых к избирателям северных штатов, привели в начале XX в. к отстранению от участия в выборах более 1 млн человек [26, р. 975].
Вместе с тем повышение грамотности среди граждан отнюдь не означало автоматического роста их политической компетентности. Знания, распространяемые через прессу и просветительские организации, имели свои пределы. Избиратели продолжали оценивать события с позиции частной морали, которая зачастую не совпадала с навязываемым им «сверху» уровнем гражданской нравственности. Усиленно насаждаемые в массах идеалы поли-
тической культуры не пошли дальше «средних слоев», поскольку усвоение обывателями полученной информации проходило пассивно, без выработки критического отношения к окружающей действительности. Злоупотребления в политическом процессе сохранялись, а предвыборные технологии приобретали все более изощренный и «грязный» характер.
В этих условиях самым эффективным средством по совершенствованию избирательной системы было признано исключение из состава избирателей иммигрантов, не обладавших, по общему мнению, высокими интеллектуальными и морально-этическими качествами, позволяющими им принимать участие в делах американского государства. Первый шаг в этом направлении был сделан на уровне штатов, многие из которых под давлением общественного мнения решили устранить «чужаков» из политического пространства. В 14 штатах были приняты законы, запрещавшие иностранцам голосовать на выборах при отсутствии у них письменного заявления о желании стать гражданином США. В 15 штатах был введен ценз оседлости, согласно которому для участия в голосовании требовалось прожить в данной местности от 6 до 12 месяцев. Во всех штатах стала вводиться предварительная регистрация избирателей, при этом все хлопоты, связанные с получением соответствовавших документов, полностью ложились на плечи самих американцев. Каждый из вводимых цензов мог показаться несущественным, но, взятые в совокупности, они лишали права голоса широкие слои населения. Например, в Сан-Франциско с 1875 по 1905 гг. число избирателей сузилось до 54 %, а в Питтсбурге их число сократилось более чем в два раза [27, р. 263-264]. Откорректированная на уровне штатов избирательная система вряд ли могла считаться, как раньше, зеркалом демократии.
Одновременно были приняты меры по ужесточению иммиграционного законодательства. «Если мы не вправе лишить права голоса невежественный класс, разве мы не сможем сделать так, чтобы его вообще не было?» - вопрошал безымянный автор на страницах газеты «Нью-Йорк Таймс» [28]. Захваченные угаром национализма, большинство американцев пришли к выводу о необходимости корректировки избирательной системы для того, чтобы «остановить огромный наплыв людей, которым нельзя без риска доверить избирательные бюллетени» [29, р. 2004-2005]. Первый удар был нанесен по китайцам, хотя их численность была невелика, немногим более 100 тыс. человек. Они попали в разряд изгоев по причине их якобы врожденной неполноценности. В 1882 г. конгресс США принял закон, запрещавший вторжение «азиатских орд» на американский континент. Капитаны судов обязывались предоставлять в американских портах списки взятых на борт китайцев. За содействие в их незаконном проезде на них налагался штраф в размере 500 долларов или тюремное заключение до одного года. Тогда же в ряде тихоокеанских штатов, где плотность заселения китайцами была самой высокой, были приняты законы, запрещавшие им принимать участие в выборах. Принцип расово-национальной селекции, регулировавший качественный состав иммиграции, был положен в основу государственной политики.
Следующей группой иммигрантов, поставленных вне закона, стали переселенцы из стран Юго-Восточной Европы. Их рассматривали в качестве «недоброкачественного человеческого материала», состоявшего из множества пороков (невежества, нищеты, пьянства, преступности и социальной неуправляемости). Именно поэтому практика законтрактованного перевоза ра-
бочих через океан была запрещена. Исключение было сделано для узкой прослойки квалифицированных профессий - актеров, художников, преподавателей и певцов. Тем самым на законодательном уровне был создан прецедент, который не раз впоследствии применялся в иммиграционной политике США в пользу тех или иных профессий.
Тенденцию к более тщательному отбору иммигрантов завершила кодификация иммиграционного законодательства в 1891 г. К числу «нежелательных» граждан были отнесены не только государственные преступники, но и профессиональные нищие, инвалиды и больные, не способные, как считалось, принимать самостоятельных политических решений. По сути дела, государственными структурами была узаконена проверка состояния здоровья потенциальных иммигрантов. Одновременно была усовершенствована система пограничного контроля, для чего в Нью-Йорке был открыт знаменитый пропускной пункт Элис-Айленд, заменивший все ранее действовавшие бюро по приему иностранцев. Несмотря на явно дискриминационный характер предпринятых мер, Верховный суд США признал действия федеральных властей конституционными, заявив, что суверенная нация имеет полное право не пускать в собственную страну «неполноценные» группы населения. Однако принятые меры не сократили число желающих обосноваться в США. После временного спада произошел значительный всплеск иммиграции: накануне Первой мировой войны ежегодно прибывало до 1 млн человек.
Наплыв иммигрантов во многом объясняет жесткость принятия новых законов, отдававших предпочтение только тем иммигрантским группам, которые считались «наиболее ассимилируемыми». В 1917 г. был законодательно закреплен тест на грамотность в качестве средства контроля над въездом в страну нежелательных лиц. Затем правящей элитой были приняты шаги по определению национально-географических приоритетов, отражавших предпочтительные регионы иммиграции. В 1921 г. были впервые введены квоты, фиксировавшие процент переселенцев от каждой страны (3 % от числа лиц по переписи 1910 г.). Тремя годами позже, в 1924 г., эта величина подверглась дополнительному усечению: доля национального представительства была снижена до 2 % от числа лиц по переписи 1890 г. Предельно четко были определены пропорции миграционных потоков из Европы: на долю мигрантов из Западной Европы отводилось более 80 %, в то время как переселенцам из Юго-Восточной Европы - в четыре раза меньше. На пути «нежелательной» иммиграции был поставлен мощный законодательный и административный заслон, но одновременно были определены условия для постепенной адаптации, а в дальнейшем - частичной ассимиляции национальных меньшинств. Последствием такой иммиграционной политики, наряду с социальным воздействием Великой депрессии и Второй мировой войны, стало резкое сокращение потока иммигрантов в США.
Возникает вопрос: как оценивать предпринятые в американском обществе шаги по корректировке системы избирательного права? Правомерно ли рассматривать их в качестве отказа от демократического принципа предоставления гражданам права свободного волеизъявления, как это делают некоторые американские ученые? [30, р. 159]. Действительно, основания для подобной оценки имеются: реформа избирательного права была нацелена преимущественно против неграмотных и, как правило, беднейших слоев населения, к каковым, прежде всего, были отнесены иммигранты. Их доступ к участию
в политической жизни был надежно блокирован штатным и федеральным законодательством. В противовес принципу, зафиксированному в XIV и XV поправках к Конституции США, голосование уже не считалось неотъемлемым правом каждого американца.
Костяк избирателей составили граждане с высоким социальным статусом, к ним были отнесены белые, образованные и материально обеспеченные американцы. Все это свидетельствовало о том, что избирательное право было скорректировано с учетом императивов объективной реальности. Каркас базовых принципов, на которые опиралась избирательная система, остался неизменным, но в механизм его действия были внесены существенные изменения. Введение образовательного ценза и прямого квотирования импорта рабочей силы означало оформление государственного механизма по регулированию иммиграции в соответствии с потребностями национальной экономики.
Опыт США был положен в основу долгосрочной миграционной политики европейских стран, которые, по примеру американских властей, вводили квоты и использовали селективный подход при регулировании переселенческих потоков. Конечно, выбор в пользу того или иного метода государственного регулирования иммиграции невозможен без учета уровня социальноэкономического развития, характера политической системы и степени зрелости демократических институтов каждой конкретной страны. Не последнее место в этом списке отведено институтам гражданского общества, призванным заботиться о мерах по повышению политической и правовой культуры населения, как это было сделано в США на рубеже XIX-XX вв.
Список литературы
1. Московичи, С. Век Толп. Наука о массах / С. Московичи. - М., 1997.
2. Канетти, Э. Масса и власть / Э. Канетти. - М., 1997.
3. Шестопал, Е. Б. Личность и политика. Критический очерк современных западных концепций политической социализации / Е. Б. Шестопал. - М., 1998.
4. Хевеши, М. А. Толпа, массы, политика: историко-философский очерк / М. А. Хевеши. - М., 2000.
5. Карпухин, О. Формирование масс / О. Карпухин, Э. Макаревич. - Калининград, 2001.
6. Daniels, R. Coming to America / R. Daniels. - N. Y., 1990.
7. Ор тега-и - Гассет, Х. Восстание масс / Х. Ортега-и-Гассет // Вопросы философии. - 1989. - № 3.
8. Манхейм, К. Диагноз нашего времени. Очерки военного времени, написанные социологом / К. Манхейм. - М., 1992.
9. Конституции буржуазных государств. - М., 1982.
10. Kleppner, P. Who Voted? The Dynamics of Electoral Turnout. 1870-1980 / P. Kleppner. - N. Y., 1982.
11. Stanley, H. Vital Statistics on American Politics / H. Stanley, R. Niemi. - Wash., 1988.
12. Острогорский, М. Демократия и политические партии / М. Острогорский. -М., 1997.
13. Harrison, J. B. The Sales of Voters in New Hampshire / J. B. Harrison // Century. - 1893. - November.
14. Money in Elections // Nation. - 1884. - October 9.
15. Ackerman, S. J. The Vote That Failed / S. J. Ackerman // Smithsonian Magazine. -1998. - November.
16. Reinolds, J. The Silent Dollar: Vote Buying in New Jersey / J. Reinolds // New Jersey History. - 1980. - Fall-Winter. - P. 194-201.
17. US Census Bureau. Historical Census Statistics on the Foreign-Dorn Population of the United States: 1850-1990 // http://www.census.gov/population.
18. Mayo-Smith, R. Emigration and Immigration / R. Mayo-Smith. - N. Y., 1890.
19. Abrams, R. The Burden of Progress. 1900-1929 / R. Abrams. - Glenview (Ill.), 1978.
20. New York Times. - 1892. - February 8.
21. Atlantic Monthly. - 1879. - February.
22. Адамс, Г. Воспитание Г. Адамса-/ Г. Адамс. - М., 1998.
23. Strong, J. Our Country, Its Possible Future and Its Present Crisis / J. Strong. - Massachusetts, 1963.
24. Nation. - 1866. - November 29.
25. Сongressional Record 62th Congr. 3nd Sess.
26. Saint, E. American Parties and Elections / E. Saint. - N. Y. ; L., 1939.
27. Harper’s Weekly. - 1900. - October.
28. Harris, J. Registration of Voters in the United States / J. Harris. - Wash. (D.C.), 1929.
29. New York Times. - 1878. - October 20.
30. ^^ross^^l Record 44th Congr. 2nd Sess.
31. Keyssar, A. The Right to Vote. The Contested History of Democracy in the United States / A. Keyssar. - N. Y., 2000.
Байбакова Лариса Вилоровна, доктор исторических наук, профессор, кафедра новой и новейшей истории, Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Baybakova Larisa Vilorovna Doctor of history, professor, modern history sub-department, Moscow State University named after M. V. Lomonosov
УДК 32:93/.94 Байбакова, Л. В.
Демократия или охлократия в США: издержки избирательной системы в условиях индустриального общества / Л. В. Байбакова // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. -2009. - № 2 (10). - С. 36-46.
