CC BY
82
Р. Валле© R. Valle
«Демократия чуда». Итальянский популизм в исторической перспективе
The «democracy of the miracle».
Italian populism considered in a historical perspective
DOI: 10.31249/ape/2019.02.07
Аннотация. После парламентских выборов 4 марта 2018 г. Италией управляет коалиция в составе «Лиги» и «Движения 5 звезд». Коалиция рассматривается как «правительство перемен», как главное событие Третьей республики. Она основывается на сочетании «протестного популизма» и «популизма национальной идентичности». Если эпоха Берлускони характеризовалась как «Belle époque» плохо воспитанных людей, то с созданием коалиции «Лиги» и «Движения 5 звезд» к власти пришли политики, которые в будущем могут утратить легитимность.
Abstract. After the parliamentary elections of March 4, 2018, Italy has been ruled by the coalition composed of «the League» and the «Five Star Movement» which is characterized as a «government of change», as a main act of the «Third Republic». The coalition is based on a alliance between the «protest populism» and «national populism». If the era of Berlusconi was characterized as «the Belle époque» of the boors, the coming to power of the coalition between «the League» and the «Five Star Movement» appears to be the beginning of a sort of «the Belle époque» of the politicians who can lose legitimacy in the future.
Ключевые слова: Италия, протестный популизм, популизм идентичности, цифровая демократия.
Keywords: Italy, protest populism, identity populism, digital democracy.
14 августа 2054 г. возникнет новый мировой порядок, в котором исчезнут идеологические и политические конфликты: Интернет через коммуникацию, знание и организацию станет проводником перемен на планетарном уровне. Каждый человек превратится в гражданина мира и в рамках Всемирной сети сможет участвовать в прямых выборах глобального правительства. Такое утопичное предсказание содержится в видеоролике «Гайя. Будущее политики», выпущенном в 2008 г. акционерным обществом «Казаледжо Ассочиати» (Casaleggio Associati), которое в 2016 г. запустило он-лайн-платформу Руссо (Rousseau) для продвижения цифровой демократии и содействия «Движению 5 звезд».
Начало эпохи цифровой демократии в Италии было положено победой «Движения 5 звезд» на выборах 4 марта 2018 г. с результатом в 32%. Взлет «Движения 5 звезд», как представляется, выдвигает Италию на передний край в деле становления неизвестной ранее формы прямой демократии, которая преодолеет европейскую постдемократию, навязанную неолиберальными и наднациональными элитами. «Движение 5 звезд» стало результатом развития исторического процесса, который начался в 70-е годы прошлого века и ознаменовал попытку совместить обращение к народу с масштабным использованием средств массовой коммуникации, начиная с телевидения и заканчивая Интернетом. Тем самым подтверждался приоритет медиа в передаче политического послания. Именно поэтому появление «Движения 5 звезд» знаменует собой не восходящую новую эпоху, а зрелое, новое, технологически продвинутое Средневековье, которое наделяет Вселенную медиа поистине магической силой.
1 июня 2018 г. «Движение 5 звезд» образовало правительство вместе с «Лигой», популистской этнорегионалистской силой, появившейся на севере Италии в 1980-х годах и призывавшей к федерализму и отделению Севера. В настоящее время она превратилась в антиевропейское движение, выступающее за суверенное национальное государство. С весны 2018 г., как отмечает французский
экономист Т. Пикетти в своем блоге, опубликованном на сайте газеты «Le Monde», над Европой нависла угроза «кошмара социал-нативизма». Эта странная и неоднородная социал-нативистская коалиция сформирована в первую очередь «Движением 5 звезд», которое, не относя себя ни к левым, ни к правым, призывает гражданина, возведенного в абсолют и провозглашенного всеведущим, к решению самых разных политических и социально-экономических проблем. «Лига» - долгожитель среди политических сил, появившихся после распада итальянской партийной системы в 1993 г. Она совмещает изначальные этнорегионалистские и антифискальные лозунги с некоторым беспорядочным неосуверенизмом, который сочетает традиционные призывы к подчинению закону и порядку с критикой бюрократической централизации в рамках Европейского союза. Такая «отчаянная и противоречивая» коалиция не является, по мнению Пикетти, специфическим проявлением «итальянской экзотики», но очевидным признаком кризиса интеграционного проекта, который еще в 1989 г. казался эпохальным явлением и предрекал наступление неокантианского «постнационального созвездия». «Движение 5 звезд» и «Лига», как считает Пикетти, сформировали правительство, которое в своей «беззубой» программе пытается объединить обещание ввести универсальный базовый доход, привлекшее электорат Юга страны, c установлением фиксированного подоходного налога. Последнее обязательство «Лига» взяла на себя с целью оживить капитализм на Севере [Piketty, 2018].
Популизм, как пишет французский философ П.-А. Тагие-ефф, - это стиль политики, основанный на обращении к народу, культе и защите народа, который продемонстрировал в XX в. совместимость с великими политическими идеологиями, такими как либерализм, национализм, социализм, фашизм, анархизм. Однако уже в нынешнем столетии популизм приобрел свой собственный политико-идеологический облик, выходящий за пределы шаблонов, навязанных представительной демократией. Становлению популизма и отказу от политики как самостоятельных явлений современной жизни способствовала как приватизация телевидения, так и безграничное распространение Интернета и социальных се-
тей. В Италии «правительство перемен» образца 2018 г. возникло из слияния «популизма протеста» и «популизма идентичности». «Популизм протеста», воплощенный в жизнь «Движением 5 звезд», видит своей целью предание гласности преступлений, совершенных элитами, и установление прямой гипердемократии. Протестный популизм имеет антиэлитарный характер, выступает в защиту экономических прав простого народа, а также сильно персонифицирует харизматическое лидерство гаранта, коим признается основатель партии и бывший телевизионный комик-бродяга Б. Грилло.
«Популизм идентичности», или национал-популизм, лежащий в основе деятельности «Лиги», отождествляет народ с этносом, с объединенной нацией, которая отстаивает свою собственную и неотъемлемую идентичность. «Лига», изначально называвшаяся «Ломбардской лигой», трансформировала сепаратистский «популизм идентичности» против централизованного государства, т.е. «Рима-вора», и паразитирующего Юга, в своего рода национал-популизм, который сочетает этнос с демосом, защиту целостности нации с воззваниями к некоррумпированной народности. Социал-нативистский союз намерен разрешить ряд ключевых социально-экономических проблем как посредством возложения ответственности за экономический кризис на политические и финансовые элиты Италии и Европы, так и посредством борьбы против полит-корректности и мультикультурализма, которые благоприятствовали притоку мигрантов в Италию и Европу.
Феноменология народного предводителя с Мазаньелло до «Belle époque» отверженных
Несмотря на то что «Движение 5 звезд» характеризует себя как аполитичную силу, не имеющую лидера, с самого начала своего существования оно утвердило тип лидерства, который не стал чем-то новым для политической истории Италии и основан на образе народного предводителя. В рассказе польского писателя Г. Херлинга-Грудзинского, который после Второй мировой войны поселился в Неаполе, фигурирует живший в XVII в. рыбак Мазаньелло, ставший трагикомичным олицетворением народного
предводителя эпохи кризиса. Через события, связанные с Мазань-елло, можно проследить генеалогию популистской идеологии и политической практики в Италии и Европе. В сентябре 1647 г. Ма-заньелло поднял восстание в Неаполе. Оно сопровождалось чудесными событиями. Бунт Мазаньелло против высоких налогов вселил в жителей Неаполя чувство силы и единства. Однако тиранические и безумные приступы Мазаньелло, ставшего предводителем «верного народа», со временем стали поводом для заговора. Эфемерному правлению вождя был положен конец, и сделали это те же жалкие люди, которых он привел к победе. «Долой голого шута!» - вот основная мысль рассказа, раскрывающего некоторые исторические константы итальянского популизма. Среди них: фигура предводителя - Шут в маске, обладающий безгранично широкими полномочиями; популизм требований, исходящих от обозленной толпы оборванцев, которые считают себя невиновными и угнетаемыми элитами.
В отличие от того, о чем пишет итальянский политолог Дж. Орсина, популизм - это не форма «демократии нарциссизма», поскольку «безудержный гипернарциссизм» свойственен фигуре лидера, которая олицетворяет болезненное желание обычного человека возвыситься и отличиться, что указывает на неспособность итальянцев к построению этических и юридических норм. Популистские движения обращаются к простому человеку, которому свойственны характерные черты: посредственность, отсутствие всякого таланта и одновременно нежелание оставаться таковым, а также стремление стать оригинальным и независимым.
Как отмечает французский социальный философ Ж. Рансь-ер, самого народа как такового не существует, существуют лишь различные противоречащие друг другу образы народа. Популизм выстроил образ сплоченной массы, характеризующейся «грубой силой большинства». Народ стал «опиумом народа» и кажется стадом, движимым первичными инстинктами. Стадом, которое одновременно выступает против правящих элит - предателей народного суверенитета и против иностранцев-иммигрантов, представляющих угрозу для демографического, экономического и социального развития в соответствии с той моделью, которая
сложилась в годы «Славного тридцатилетия» - период с 50-х по 80-е годы XX в., когда в Италии свершилось «экономическое чудо» [Ranciere, 2013]. В XXI в. процесс постепенного обезличивания обычного человека привел к популизму без народа. Народ как «опиум народа» действительно кажется оживленным волей невежества: невежественная толпа всегда впечатлена громкими лозунгами демагогов и готова к крайней жестокости под влиянием неконтролируемой волны фейковых новостей и заразительных страхов.
В книге-интервью «Будущие титаны» (1997) уже столетний Э. Юнгер1 призывал перечитать роман В. Гюго «Отверженные» (1862), поскольку в этом произведении XIX в. отражено «много современных, актуальных мыслей». Глобальный и европейский экономический кризис воскресил понятие «отверженности», которое вернулось в центр политической повестки дня. Для Гюго нищета и отверженность - это и «долгая агония бедняка», и «непримиримый враг закона». Однако «обнищавшая Европа» - это не искусственно созданный продукт диктатуры технократии, которая подчинила континент единой валюте, но результат символической нищеты, порожденной цивилизацией, триумфом которой с конца прошлого века и до начала этого стали безудержные финансовые спекуляции, а также приобретение всем спектром европейских политических сил популистских черт. Эта эстетико-политическая катастрофа была уже предсказана Гюго, который описал идеальный социальный тип будущего: «класс подонков», как выражение культурного и интеллектуального упадка нации, чья этико-эсте-тическая нищета была усугублена появлением современного «неоотверженного» плебса (у автора - plebe neomiserabile), что спровоцировало одновременное разложение гражданского общества и правящего класса.
Гегемония рыночных догматов создала новых «отверженных», которые являются не отвратительными варварами, но бичом консумеризма, самим сердцем постиндустриальной цивилизации,
1 Эрнст Юнгер (Ernst Jünger) - мыслитель, один из теоретиков консервативной революции. - Прим. ред. 126
представляющей собой огромное гетто (или торговую зону) символической нищеты. «Поразительное бесстыдство» глупости - это единственный субкультурный уровень «неоотверженного» - дикаря, оценивающего другого по критериям сходства с собой и дискриминирующего любого, кто лучше него. 90-е годы XX в. знаменовали триумф «неоотверженных», которые устремились на фондовый рынок, где сформировался спекулятивный пузырь, полагая, что азартные биржевые операции подобны государственной лотерее. Еще одна производная «неоотверженности» - это этическое потребительство, превратившее волонтерство в легкомысленную деятельность, имеющую целью с помощью символической нищеты колонизовать неимущий мир новой бедности. Люмпен-массы «неоотверженных» - это идол теологии рынка, высшей фазы символической нищеты и антиполитики, которая представляется непрекращающимся бурлеском для мультимедийных комедиантов.
Обычный человек, или Комедия «нелепого итальянца». Краткий курс политической коммуникации периода Первой республики
Как отмечал писатель Э. Канетти, символы итальянской нации сильно контрастируют друг с другом, поскольку основываются на наследии Рима как столицы Римской империи и Рима как мировой столицы католицизма. Фашизм появился на политической арене Италии в античных одеждах императорского Рима, но попытка навязать стране фальшивый символ национального единства потерпела неудачу [Canetti, 1960]. В действительности глупая итальянская провинция нашла в фашизме способ выплеснуть свои наихудшие инстинкты. Представитель радикального крыла фашизма К. Малапарте прославлял варварскую Италию. Итальянский народ был как нельзя кстати «невежественным, суеверным, недоверчивым, зависимым от инстинктов», а народная Италия не была приспособлена к тому, чтобы модернизироваться. Менталитет провинции формировался в условиях общества, застрявшего между отсталостью и модернизацией, выражая себя в том, что в 50-х годах XX в. американский политолог Э.К. Банфилд
в работе «Моральные основы отсталого общества» определял как «аморальную семейственность» итальянцев, преследующую интересы семьи, а не общества, и считающую государство враждебным и чужеродным организмом [Banfield, 1958].
Провинциализм и «аморальная семейственность» характеризовали итальянское общество в послевоенный период. «Экономическое чудо» 1950-1960-х годов способствовало как росту массового потребления, так и распространению христианского популизма, привнесенного Христианской демократической партией, а также революционного неопопулизма, носителем которого являлась Итальянская коммунистическая партия (ИКП). Тем не менее ведущие партии имели основательную организационную структуру, ориентированную на профессиональную политику, о которой писал М. Вебер, характеризующуюся страстью, чувством ответственности и дальновидностью. В эпоху послевоенного восстановления демохристиане, как пишет Я.-В. Мюллер, способствовали примирению католицизма с современным миром. Они сформировали электоральный союз из правящего класса и крестьян и взяли курс на европейскую интеграцию [Müller, 2011]. Лидеры партии были лишены харизмы, выглядели достойно и уверенно как настоящие буржуа. Лидером ИКП, напротив, стал харизматичный П. Тольятти, прозванный «лучшим», - талантливый демагог и приверженец научно-педагогического стиля.
В 1946 г. на итальянскую политическую сцену вышел «Фронт рядового человека», являющийся, по мнению итальянского политолога М. Тарки, прототипом современного европейского популизма. Главой «Фронта рядового человека» стал журналист и комедиограф Г. Джаннини, который, обращаясь к итальянскому народу, поверженному в годы Второй мировой войны, направлял свои стрелы против профессиональных политиков, которых называл «мошенниками» и «паразитами». «Основатель», как потом называли его последователи, утверждал, что итальянский народ нуждается не в правителях, а в администрации, контролируемой народными представителями, которые выбираются по жребию. Джаннини обращался к толпе, а не к народу, подчеркивая, что толпа является «рыцарем человеческого общества», поскольку
вечно борется с тиранией. «Фронт рядового человека» делал ставку на технический прогресс, считая его важным инструментом, которым может воспользоваться толпа для утверждения своего правления [Tarchi, 2003]. Джаннини прославлял толпу и новые технологии, так же как популисты в нынешнем столетии воспевают цифровую демократию и гражданское общество, противопоставляющее себя элитам.
Политическое восхождение «Фронта рядового человека» завершилось на выборах 1948 г., но его наследие осталось в итальянской политической культуре в виде термина «квалюнквизм» (qualunquismo). Это понятие означает отказ от политики и определяется как детская болезнь разъяренной толпы, которая, настаивая на своей особенной, индивидуалистической и семейственной природе, заявляет о непричастности к коррумпированному политическому классу. Как предсказывал писатель-корсар П.П. Пазолини, «квалюнквизм» стал своего рода «национальным костюмом». Тем самым дорога популизму была проложена. Начиная с 1970-х годов на итальянскую политическую сцену вышли квалюнквизм и враждебный эгоизм. В своей полемике против Дворца как метафоры власти, скрывающейся под маской политического вакуума, Пазолини призывал к судебному процессу над главными представителями демохристианского режима с целью прервать преемственность эпохи, которая подходила к концу. Дворец и Процесс - это не символы уголовных дел, последовавших после скандала Взяткограда 1992 г.1 По мнению Пазолини, после процесса над высшими должностными лицами Демохристианской партии должен был установиться не подлинно демократический режим, а своеобразная форма технофашизма, способная отыскать в огромной неуловимой массе молодых людей «мощную армию с неонацистской психологией» [Pasolini, 2003].
1 В феврале 1992 г. в Италии разразился крупный коррупционный скандал, получивший название «Танджентополи» («Взяткоград»), который вскоре перерос в скандал политический и буквально снес крупнейшие правящие Хри-стианско-демократическую и Итальянскую социалистическую (ИСП) партии. -Прим. ред.
В 1970-х годах в центре борьбы с партократией находилась Радикальная партия М. Паннеллы, демагога и ярого сторонника прямой демократии. Противопоставляя площадь Дворцу и народный референдум - парламенту, Радикальная партия, как пишет Г. Эрмэ, может пониматься как «предшественник нынешнего аполитичного или постиндустриального футуризма». В начале 1990-х годов возрождению популизма также способствовала электронная площадь, которая нашла выражение в ток-шоу, прославлявших «невинность» простых людей, преследуемых коррумпированной элитой. Так родился миф гражданского общества, а термин «джентизм»1 стал понятием, употребляемым политическими силами - наследницами ИКП (Демократическая партия и Коммунистическое возрождение), которые, несмотря на отсутствие опоры на рабочий класс, инстинктивно апеллировали к людям, воодушевляя их бороться за моральные ценности.
«Лига Севера», которой с 1989 г. руководил у. Босси, стала первым массовым и идеал-типическим выражением популизма со времен «Фронта рядового человека». Изначально партия имела этнорегионалистскую ориентацию с характерной сюрреалистической символикой: мифической и несуществующей Паданией как местом проживания паданского народа, который противопоставляется некоренным жителям; массовыми собраниями; боевой колесницей как символом борьбы ломбардских коммун против императора Фридриха Барбароссы; использованием зеленых флагов и рубашек. Центральной идеей была борьба за права Севера с возможным провозглашением его автономии от Италии. С самого начала своей деятельности «Лига» нарушала правила политической коммуникации, демонстративно используя простонародную речь. Социальной базой «Лиги Севера» являлась прослойка предпринимателей, т.н. «self-made man», которые восстали против произвола «Рима-вора». Идеологом «Лиги Севера» стал политолог Д. Мильо, пророк Третьей республики. По его мнению, после краха Первой республики Вторая должна была стать лишь переход-
1 Итальянский неологизм «gentisma» от ит. «la gente» - люди, означающий «направленный к людям». Предложен в 1990-е годы итальянским историком и исследователем популизма Б. Бонджованни. - Прим. авт.
130
ной фазой на пути к установлению нового режима, который превратил бы итальянское государства в федерацию.
Взлеты и падения «Belle époque» невежд: берлусконизм
Берлусконизм уходит корнями во времена «экономического чуда» и появился как реакция на страх политического вакуума, возникший после краха Первой республики и т.н. «гражданской войны судей». Берлусконизм родился вместе с делом о Взяткограде (1992) и представляет собой карикатурное продолжение кризиса Первой республики, но несколько в ином виде. С. Берлускони предчувствовал некоторые глобальные тенденции и понял, что в информационный век решающее значение имеют не идеи, а образы. Став единоличным воплощением «имагологической власти», Берлускони считал участие в выборах чем-то вроде праведного суда. Берлусконизм застыл в начальной стадии, когда он вот-вот выполнит свою миссию: как «вечный мальчик», он не предусматривает развития, потому что оно означало бы изгнание из рая. У берлусконизма нет определенной политико-идеологической базы, он представляет собой набор разных слов, своего рода непринужденную аполитичную речь, свойственную и левым, и правым в зависимости от конкретной ситуации.
Теология начальной стадии берлусконизма основывается на одной-единственной догме: харизматичный лидер создает то, что до него не существовало. Кроме наличия харизматичной личности основателя на формирование берлусконизма как социального явления повлиял также кризис трех политических субкультур послевоенного времени - демохристианской, коммунистической, социалистической. В отличие от утверждений защитников берлусконизма, он не произвел коренного переворота в политическом языке, а просто адаптировал его к требованиям эпохи, подретушировав язык старой политики. Берлусконизм - это не утверждение аполитичности, но проявление «трансполитики», которая перешла от идеологии к формированию образов - имагологии. Отчасти он близок мировоззрению сектантов, охваченных чувством любви к объекту поклонения.
В качестве создателя образов берлусконизм берет свое начало в антисистемном движении 1977 г., которое с крахом протест-ной идеологии открыло для себя новые возможности коммуникации. В буйстве свободных радиостанций и частных телевизионных компаний революционер превратился в народного предводителя, выразителя всеобщего мнения и популиста. Консерватизм берлу-сконизма основан не на культе государства, а на мифе гражданского общества и в этом смысле является формой деполитизации. Берлусконизм - это не либерализм, а форма народного люмпен-капитализма, который в соответствии с традициями итальянского капитализма жаждет поддержки государства, оставаясь замкнутым в национальных и семейных границах. Этот люмпен-капитализм либо игнорирует Европу и глобализацию, либо пытается подчинить их себе.
Во времена расцвета берлусконизма главным героем стал люмпенизированный средний класс, привлекший неимущие массы «миражом рая» в мире массового потребления. Люмпенизированный средний класс нашел свое воплощение в «городском невежде», «окультуренном варваре», не имеющем ни народной, ни какой-либо другой культуры. Любящий всё новое невежда гордится своим стилем жизни, который состоит в отсутствии стиля, своей незолотой серединой, которую он хотел бы распространить на окружающих. Этот мир символизирует общество одиночек, объединенных негативной солидарностью и негативной идеей свободы. Мечта невежды - стать предметом народного обожания. Сам же Берлускони представлялся кем-то между Луи-Филиппом1 и Эвой Перон - конституционным и эгалитарным монархом и сентиментальным популистом, который рассматривает политику в категориях любви и ненависти.
Приход С. Берлускони к власти и «итальянская революция 1994 г.» - это результат синтеза квалюнквизма, аморфности масс и правых сил и одновременно креативности конформистского субиндивидуализма левых сил, который вылился в «культурное ни-
1 Луи-Филипп Орлеанский - король Франции с 1830 по 1848 г., получивший прозвище «короля-гражданина». Одним из лозунгов его правления стали слова «Обогащайтесь!»
132
что». Профессионалы в области политической коммуникации превратили берлусконизм в форму времяпрепровождения, которая приняла форму бурлеска, искусства обольщения масс. Как пишет французский социолог Ж. Бодрийяр, слепые массы на интуитивном уровне угадали, что власть - это безнадежная пустота и в центре ее нужно поставить такого же пустого человека - «тщеславного шута». Берлусконизм позиционирует себя в русле причудливого неокатолицизма, который закрыл собой цикл пуританского капитализма. Телевизионный необарочный стиль имеет католическую составляющую и является проводником «приятной и ласковой демиургии, приятной технологии обольщения». Под влиянием этого стиля итальянская революция 1994 г. была воспринята как сверхъестественное явление, несмотря на очевидную секуляризацию. О чуде говорил и сам Берлускони, использовавший «религиозный язык», который сразу же понравился итальянцам, о чем свидетельствовали опросы общественного мнения. В соответствии с легендой кавальере в короткий срок положил начало новому политическому движению и благодаря своей сильной харизме победил коммунистическую красную гидру. И это несмотря на уже случившуюся кончину реального социализма! Либеральная революция 1994 г. стала чем-то вроде популистского эпоса. Мировой экономический кризис мешает «капиталистическому духу» увековечить свои достижения. Обещая совершить настоящую либеральную революцию, берлусконизм продолжает обольщать и обольщаться своими надеждами, а Берлускони заявляет о втором пришествии. В 1994 г. он уже спас Италию от коммунистов, а в 2019 г. он готов спасти свою любимую страну от более опасной угрозы - невежества, некомпетентности и социальной ненависти.
В ожидании 2054 года. Перспективы нездоровой демократии
После 2011 г. берлусконизм неожиданно перешел от раннего детства к глубокой старости. В кризис берлусконизма были вовлечены как правоцентристы, так и левоцентристы. Демократическая партия М. Рении хотела прийти к власти и стать партией нации, своеобразным неопопулистским и неолиберальным вариантом
Христианско-демократической партии. Целью протестного движения новых искателей справедливости, основанного Б. Грилло, стало разрушение системы с помощью онлайн-оружия (Интернета). С 2011 по 2016 г. Демократическая партия закрепила свое политическое превосходство, а Ренци получил шанс обновить руководство своей партии и реализовать социально-экономические и конституционные реформы, которые были необходимы для того, чтобы вывести политическую систему из состояния раздробленности, в котором она пребывала после дела о Взяткограде. Д. Феррара, директор газеты «II Foglio», бывший коммунист и министр в первом правительстве С. Берлускони, приветствовал приход Ренци как «королевского ребенка» и законного наследника берлускониз-ма. На выборах в Европейский парламент 2014 г., казалось, действительно родилась партия нации, поскольку демократы набрали 40% голосов.
Демократическая партия, созданная в 2007 г. из посткоммунистов и постдемохристиан, представляла собой партию умеренного прогресса. Она рассматривала глобализацию в качестве «третьего пути», видя в ней новый интернационализм и надежду на экономическое благополучие. На самом деле Ренци, руководитель победившей силы, очень быстро исчерпал новаторский потенциал своего лидерства. После блестящей победы он не попытался создать новую партию, ориентированную на большинство, а вместо этого сконцентрировался на проведении референдума по поводу конституционной реформы, одобренной его правительством. Результат референдума оказался своего рода плебисцитом, а инициатива правительства не была поддержана итальянскими гражданами. В результате премьер-министр ушел в отставку, а партии нации так и не суждено было родиться.
Как пишет философ и бывший мэр Венеции левоцентрист М. Каччари, после выборов 2018 г. внутриполитическая ситуация в Италии оказалась в порочном кругу: правительственная коалиция в составе «Движения 5 звезд» и «Лиги» распространяет язык и ценности, не имеющие ничего общего с европейской политической культурой, а ее политические проекты нереалистичны и «сугубо демагогичны». По его мнению, демократия подразумевает
наличие аристократических ценностей. И крупные партии с массовой поддержкой, выбирая представителей элиты, судя по всему, выражали эти ценности. Ведь чтобы добиться одобрения, необходимо было знать, как выделиться на фоне остальных. Традиционные европейские партии, как утверждает Каччари, оказались неспособными выступить в качестве неотъемлемой составляющей правящего класса и потеряли легитимность. Популизм является результатом «неупорядоченности религии капитализма», а также деятельности так называемых лидеров, некомпетентность которых стала предметом нападок популистов. В свете приближающихся выборов 2019 г. Каччари призывает создать широкий фронт сторонников единой Европы для противостояния правому фронту, отстаивающему принцип национального суверенитета.
Культурно-политической жизнью Италии руководят специалисты и полуспециалисты, которые рассматривают Интернет как абсолютную ценность и волшебный ключ, а также заявляют о наступлении новой эры, которая позволит народу «дотянуться» до политики. Как отмечал Каччари, в Италии и Европе нарастают настроения, «пропитанные обидой и возмущением»; народ всё чаще противопоставляется касте. Несмотря на прославление Сети и прямой демократии, в итоге власть оказывается в руках неконтролируемой и немногочисленной группы «предводителей народа». В постиндустриальную эпоху основное значение приобретает не потребление материальных благ, а потребление их образов. В конце XX - начале XXI в. власть перешла в руки медиакратии, которая стала наиболее законченным отражением достижений капиталистического духа, нашедшим выражение в потреблении создаваемых медиократами образов [Сасаап, 2004].
Политический деятель изгнан из полиса, и нынешняя политика превратилась в спортивно-игровую деятельность наподобие футбола. Она поглощена телевидением и Интернетом. Развенчивая стереотип о том, что средства массовой коммуникации - это рыночная площадь современной цифровой эпохи, Ж. Бодрийяр утверждал, что политика захвачена «экстазом коммуникации». Среди сторонников «цифрового экстаза» есть даже лауреат Нобелевской премии по литературе Д. Фо, поспоривший с Грилло и
Казаледжо о первопричинах прямой демократии. По его мнению, движение, созданное Грилло, должно обязательно послужить некоему гуманитарному популизму с целью воплощения в жизнь прямой демократии без отверженных, поскольку волшебные свойства Сети позволяют каждому гражданину вмешиваться в процесс принятия решений. По мнению Казаледжо, Интернет - это оперативный супермедиа, провозгласивший начало новой эры достоверности, оставившей позади представительную демократию и финансовый суперкапитализм, являющийся врагом экономической демократии.
В 2018 г. в Италии была сформирована правительственная коалиция в составе «Лиги» и «Движения 5 звезд», популистская команда, пытающаяся сочетать противоречивые элементы. Главенствующую роль в правительстве, как видится, играет М. Сальвини, лидер «Лиги», вице-премьер и министр внутренних дел, завоевавший популярность благодаря своим антииммиграционным и антиевропейским заявлениям. Позиция «Лиги» в этих вопросах приобретает особое значение в преддверии выборов в Европарламент 2019 г. В то время как «Движение 5 звезд», кажется, потерялось в лабиринте своих требований законности и честности, остающихся протестными лозунгами, «Лига» под руководством Сальвини находится в центре внутригосударственной и европейской политики. Деятельность «Лиги» выходит за рамки национального контекста, поскольку партия стремится к созданию европейской суверенистской коалиции, куда бы вошли ведущие национал-популистские политические силы. Целью такой коалиции стало бы избавление от европейских бюрократических элит; установление собственной гегемонии в Европе; налаживание сотрудничества с Россией В.В. Путина; отмена введенных из-за украинского кризиса санкций ЕС против России. Журнал «Тайм» поместил фотографию Сальвини на обложку, представляя его как новое лицо Европы и «царя иммиграции», возродившего партию, которая еще совсем недавно была подвержена коррупции и находилась на грани исчезновения.
С. Бэннон, популист, курировавший стратегию предвыборной кампании Д. Трампа, считает результат итальянских выборов
эпохальным событием в истории Европы и называет Сальвини мировым лидером, способным объединить вокруг себя суверени-стские силы на европейском уровне. Активно присутствуя в политической жизни Италии, Бэннон принимает участие в создании «Движения», своего рода популистского Интернационала, преследующего целью борьбу против политических и финансовых европейских и мировых элит и выступающего за установление новых правил. Среди них: национальный суверенитет государств; пересмотр границ; ограничение иммиграции; разгром радикальных исламистов. Бэннон утверждает, что новый мировой порядок должен основываться на главенстве наций-государств, как это было предусмотрено Вестфальским мирным договором 1648 г.
В 1920 г. Г. Кельзен, философ и юрист, утверждал, что суверенитет должен быть окончательно уничтожен при помощи революции в культурном сознании. Спустя век возвращение к Вестфальской системе сочетается с архаическим представлением о суверенитете, ориентированном на создание обществ закрытого типа: в глобальном мире суверенитет становится фактором, за который наравне с экономикой идет соперничество между государствами. Национал-популизм предполагает появление того самого «жестокого господства масс», которое предсказывал Х. Ортега-и-Гассет в 1929 г. «Восстание масс» характеризуется как исторический процесс, который начался после Первой мировой войны и, по всей видимости, завершился к концу второго десятилетия нового века, способствуя установлению нестабильного политического устройства, которое Ортега-и-Гассет называл «нездоровой демократией». Демократическое движение против элит породило форму «морального вырождения», названную испанским философом «плебеизмом». Суть явления в том, что люди, не наделенные талантом, испытывают выраженную зависть, которая питает их недовольство всем тем, что не соответствует принципам всеобщего равноправия.
В эпоху вирусной, или нездоровой, цифровой демократии, согласно философу М. Феррарису, Интернет выходит за пределы «общества спектакля», которое постоянно призывает к тотальной мобилизации. Он представляется абсолютной властью, за пультом
управления которой сидит «не человек, а безразмерная память, и в котором знания носят главным образом бюрократический характер». Интернет кажется последним прибежищем невежд и, подпитывая глупость, свойственную возведенному в абсолют гражданину, ставит во главу угла не стремление к власти, а стремление к неведению. В электронном мире утверждается новый язык популизма, который характеризуется тремя составляющими: дихотомическим представлением о мире; идеей о существовании врага, которого открыто клеймят средства пропаганды; конспирологиче-ским представлением о мире, где ведется непрерывная борьба против тех, кто не выступает против национального суверенитета. Наряду с глобальным экономическим кризисом популизм является признаком долговременной стагнации и, по всей видимости, в своих различных отклонениях способен перейти в негативное и полемическое состояние и, подобно берлусконизму в его первоначальном виде, не будет иметь возможности реализовать те чудеса, которые были обещаны в ходе предвыборной кампании.
В Италии «правительство перемен», своеобразный итог «демократии чуда», призывает чудодейственные силы католического Пантеона. В ожидании нового итальянского социал-нативистского чуда лидеры, гордо называющие себя популистами, заявляют о своей преданности Распятию (Сальвини), Святому Януарию (Ди Mайо) и Святому Пио из Пьетрельчины (премьер-министр Конте). В ожидании триумфа Интернета в 20S4 г., предсказанного в известном видео Гайя, чем займется правительство перемен? А если Третья республика является мертворожденной? Кто совершит чудо и вернет к жизни Третью республику и популизм на начальной фазе его развития? Возможно, дьявол...
Список литературы
Andreski S. Social sciences as sorcery. - L.: Penguin Books, 1974. - 249 p.
Banfield Е. The moral basis of a backward society. - N.Y.: The Free Press., 19S8. - 204 p.
Baudrillard J. L'Autre par lui-même. - P.: Galilée, 1987. - 92 p.
Cacciari M. Passato futuro del «borghese» || Bonomi A., Cacciari M., Rita De G. Che fine ha fatto la borghesia? - Torino: Einaudi, 2004. - P. S-32.
Canetti E. Masse und Macht. - Hamburg: Claassen, 1960. - S68 S.
Crouch C. Postdemocrazia. - Roma; Bari: Laterza, 2003. - 148 p. Diamanti I., Lazar M. Popolocrazia: La metamorfosi delle nostre democrazie. - 3 ed. - Roma; Bari: Laterza, 2018. - 176 p.
Ferraris M. Mobilitazione totale. - Roma; Bari: Laterza, 2015. - 116 p. Fo D., Casaleggio G., Grillo B. Il Grillo canta sempre al tramonto. -Milano: Chiarelettere, 2013. - 200 p.
Gadda C.E. Eros e Priapo. - Milano: Garzanti, 1967. - 212 p. Galli C. Sinistra: Per il lavoro, per la democrazia. - Milano: Mondadori, 2013. - 166 p.
Herling G. Diario scritto di notte. - Milano: Feltrinelli, 1992. - 272 p. Hermet G. Les populismes dans le monde. Une histoire sociologique XIXe-XXe siècle. - P.: Fayard, 2001. - 482 p.
Lasch C. The revolt of the elites and the betrayal of democracy. - N.Y.; L.: Norton, 1995. - 276 p.
Le retour du populisme: Un défi pour les démocraties européennes / P.A. Taguieff (dir.). - P.: Universalis, 2004. - 195 p.
Miglio G. Una costituzione per i prossimi trent'anni. Intervista sulla Terza Repubblica / A cura di M. Staglieno. - 3 ed. - Roma; Bari: Laterza, 1990. - 192 p.
Müller J.-W. Contesting democracy: Political ideas in twentieth-century Europe. - Yale: Yale University, 2011. - 304 p.
Orsina G. La democrazia del narcisismo. - Venezia: Marsilio, 2018. -
192 p.
Ortega y Gasset J. Democracia morbosa // Obras completas. - Madrid: Alianza, 1987. - P. 135-139.
Ortega y Gasset J. La ribellione delle masse. - Bologna: Il Mulino, 1962. -
181 p.
Pasolini P.P. Empirismo eretico. - 2 ed. - Milano: Garzanti, 1981 a. -
296 p.
Pasolini P.P. Scritti corsari. - Milano: Garzanti, 1981 b. - 303 p. Pasolini P.P. Lettere luterane. Il progresso come falso progresso. -Torino: Einaudi, 2003. - 208 p.
Piketty Th. Social-nativisme, le cauchemar italien // Le blog de Th. Piketty. - 2018. - 11.09. - Mode of access: http://piketty.blog.lemonde.fr/ 2018/09/11/social-nativisme-le-cauchemar-italien/ (Date of access -06.12.2018).
Rancière J. L'introuvable populisme / / Qu'est-ce qu'un peuple? / Badiou A., Bourdieu P., Butler J., Didi-Huberman G., Khiari S., Rancière J. - P.: La Fabrique, 2013. - P. 137-143.
Rosanvallon P. La contre-démocratie: La politique à l'âge de la défiance. -P.: Seuil, 2006. - 352 p.
Taguieff P. A. L'illusion populiste: De l'archaïque au médiatique. - P.: Berg International, 2002. - 182 p.
Tarchi M. L'Italia populista: Dal qualunquismo al girotondi. - Bologna: Il Mulino, 2003. - 208 p.
Valle R. Polemiche. Putinismo e berlusconismo // Rivista di Politica. -Bologna, 2011. - N 1. - P. 143-153.
Перевод М.О. Шибковой
