CC BY
336
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
УДК 340.12:321.7
М. О. Акишин
Демократический режим, экспорт и транзит демократии
В статье рассматриваются дискуссионные вопросы понятия политического режима и его классификации, теорий демократического режима, экспорта и транзита демократии. Устанавливается, что в американской политологии в качестве идеального образца политического устройства была избрана модель демократии в США, которую противопоставили тоталитарным и авторитарным режимам. Эти теории стали идеологической основой экспорта демократии США и странами НАТО, который противоречит основным принципам Устава ООН. Обосновывается, что политический режим каждого современного государства является следствием развития его политико-правовой культуры, уровня экономического и социального развития, геополитического положения. С учетом этого подхода рассматривается демократический транзит в России.
The article discusses the controversial issues of the concept of political regime and its classification, theories of democratic regime, export and transit of democracy. It is established that in American political science as an ideal model of the political regime was chosen the model of democracy in the United States, which was opposed to totalitarian and authoritarian regimes. These theories have become the ideological basis for the export of democracy by the US and NATO countries, which is contrary to the basic principles of the UN Charter. The article substantiates that the political regime of each modern state is a consequence of the development of its political and legal culture, the level of economic and social development, geopolitical situation. Taking this approach into account, democratic transit in Russia is considered.
Ключевые слова: политический режим, демократический режим, экспорт демократии, демократический транзит.
Key words: political regime, democratic regime, export of democracy, democratic transit.
В конституционном праве закрепляются демократические принципы и нормы участия граждан в управлении делами государства. Однако это не
© Акишин М. О., 2019
исключает того, что они не исполняются реально в политической практике. В этих условиях в конце XIX - начале XX в. в США формируется самостоятельная дисциплина, предметом которой стало изучение политической действительности - политология. В дополнение к понятиям «форма правления» и «форма территориально-политического устройства» создаются термины «политическая система» и «политический режим».
Изучение демократического режима (от греч. demokratia - власть народа, от demos - народ и kratos - власть) актуально для юридической науки, так как такие исследования позволяют выявить тенденции развития международного права, оценить эффективность правотворчества и правоприменения в сферах конституционного, административного, муниципального и других отраслей национального права. При этом многие проблемы изучения демократических режимов являются дискуссионными. Задачами настоящей статьи является анализ дискуссий по вопросам определения понятия и классификации политических режимов, теорий демократического режима, экспорта и транзита демократии.
Политический режим: понятие и проблемы классификации. Понятие «политический режим» (от лат. regimen - управление) было введено в американской политологии, чтобы установить характер взаимосвязи государственной власти и общества. В середине XX в. Д. Истон определил политический режим как «общую матрицу упорядоченных ожиданий, в пределах которых политические действия, как правило, считаются авторитетными». Он выделял три цели политического режима: «политические ценности и принципы; нормы и правила; структура властных ролей» [10, с. 630-642]. Конкретизируя этот подход, Р. Даль в конце XX - начале XXI в. пришел к выводу, что политический режим - это организация политической власти в масштабах человеческого сообщества, ее структурирование в определенных целях и с использованием специфических методов [7, с. 17].
Анализ политических режимов возможен, с одной стороны, через процедуры, т. е. формальные и неформальные правила; с другой - через поведение его акторов. Процедурный подход эффективен для изучения сложившихся и стабильных режимов. Например, в рамках такого подхода С. Хантингтон дал следующее определение демократии: «...политическая система какого-либо государства в XX в. определяется как демократическая в той мере, в какой лица, наделенные высшей властью принимать коллективные решения, отбира-
ются путем честных, беспристрастных, периодических выборов, в ходе которых кандидаты свободно соревнуются за голоса избирателей, а голосовать имеет право практически все взрослое население» [25, с. 17].
Поведенческий подход наиболее приемлем для изучения политических режимов, находящихся в стадии транзита, перехода от одного вида режима к другому. В рамках такого подхода А. Пшеворский писал: «В демократическом государстве все силы должны постоянно бороться за реализацию своих интересов. Никто не защищен в силу тех или иных своих политических предпочтений и позиций... Демократизация - это акт подчинения всех интересов борьбе, наделения неопределенности статусом института. Решающим шагом на пути к демократическому государству является передача власти от группы лиц своду правил» [22, с. 33].
Основой формулирования понятия и классификации политических режимов, по замечанию одного из основоположников этой теории Х. Линца, стало противопоставление понятия тех из них, которые являлись новыми, понятию, которое американцы считают для себя тем, что они «хорошо знают» - демократии [17, с. 19].
В 1920-х гг. идеолог итальянского фашизма Дж. Джентиле выступил с теорией «тоталитаризма» (от лат. totalitas - весь, целый, полный). В 1925 г. Б. Муссолини заявил в итальянском парламенте: «Вооруженная партия ведет к тоталитарному режиму... Партия, тоталитарно управляющая нацией, - факт, новый в истории». В нацистской Германии понятие «тоталитаризм» использовалось военными и политиками в словосочетаниях «тотальная война», «тотальная мобилизация», а также политическими философами, поддерживавшими нацистский режим.
Дихотомия демократии и тоталитаризма стала господствующей в политологии Северной Америки. После окончания Второй мировой войны выяснилось, что далеко не все страны готовы встать на демократический путь развития. В этих условиях в 1960-х гг. Х. Линц описал третий тип политических режимов - авторитарный (от лат. auctoritas - власть, влияние).
При этом Х. Линц признавал, что «.упомянутыми тремя типами режимов многообразие политических систем ХХ в. не исчерпывается» [17, с. 34]. Предпринимались и предпринимаются попытки создания более развернутых классификаций. Так, Д. Растоу выделял традиционные и модернизирующиеся системы (включая персонально-харизматические, военные, однопартийные авторитарные), современные демократические и тоталитарные системы, а также системы, в которых отсутствует какое-либо управление [34]. Однако, как отмечал Х. Линц, такие «.попытки переработать
12
классификацию политических систем в более сложную типологию не находят широкой поддержки в научном сообществе» [17, с. 36].
Но эти попытки основаны на неопровержимом факте - наряду с современными политическими системами в наше время сохранились традиционные, а также такие, в которых происходит транзит, переход к демократии. Эта особенность учитывается в российской юридической науке. Так, С.А. Киреева выделяет «такие режимы, как демократический, либеральный, деспотический, тоталитарный, авторитарный, переходный, чрезвычайный, военный» [12, с. 26-27].
Наряду с политологическим подходом к изучению политического режима в российской теоретико-правовой науке сформировался юридический подход. Впервые в таком ракурсе политические режимы стали изучаться советскими теоретиками права в 1960-х гг. В русле этого подхода начало формироваться узкое понятие политического режима, что привело к введению в научный оборот термина «государственный режим».
Наиболее аргументированное обоснование юридического подхода к использованию термина «политический режим» в широком и узком смысле слова предложил В.Е. Чиркин. Политический режим в широком смысле слова характеризует «состояние демократии в стране, осуществление в ее внутренней политике общечеловеческих ценностей, политический климат». Под формой государственного режима он предложил понимать «совокупность форм и методов осуществления государственной власти» [27, с. 190-191].
Использование понятия «государственный режим» позволяет наполнить его правовым содержанием. Развивая теорию правовых режимов французского юриста М. Ориу, следует прийти к выводу о том, что ядром государственного устройства является конституционный режим, имеющий основной задачей «обеспечение политической свободы», и административный режим [21]. Государственная власть в правовом государстве осуществляется в формах и методами правовой политики. Использование политического произвола при осуществлении политики государства свидетельствует о его неправовом и недемократическом характере [19].
Демократический политический режим. Как уже говорилось, формулирование понятия «политический режим» было осуществлено в американской политологии на основе системы, которую они «хорошо знают» -демократии. В середине XX в. Х. Линц давал ему следующее определение: «Демократической мы будем называть политическую систему, которая позволяет свободно формулировать политические предпочтения посредством
права на свободу собраний, информацию и коммуникацию с целью регулярного ненасильственного (пере)избрания лидеров на основании открытой конкуренции» [17, с. 39].
Х. Линц писал, что демократический режим не исключает возможности введения диктатуры в чрезвычайных обстоятельствах. Он отмечал, что в первоначальном смысле термин «диктатура» не носил негативного смысла. В Древнем Риме форма dictator rei gerundae causa была установлена законом для обозначения чрезвычайного правления, ограниченного шестью месяцами без права продления в случае экстренной ситуации. В таком значении термин «диктатура» используется и в современном конституционном праве ряда стран, «.описывающих чрезвычайное положение (например, массовые беспорядки или война)» [17, с. 42].
Определение Х. Линцем и другими политологами термина «демократия» противоречит принципам научного познания и прежде всего принципу объективности, т.к. американские политологи пытаются представить ценности своего общества эталоном для всего мира. Например, все исследователи демократии в числе ее признаков называют разделение властей и при этом к старейшим демократиям относят Великобританию. Однако большинство английских исследователей до 1990 г., «высказывали изрядный скептицизм относительно применимости данной доктрины к конституции». Выдвигались возражения на двух уровнях: во-первых, «.утверждалось, что . в основе парламентских систем лежал принцип слияния, а не разделения властей»; во-вторых, «подверглось сомнению безупречность принципа разделения властей как такового». Только ликвидация судебной функции палаты лордов и создание Верховного суда в 2005 г. стали рассматриваться в английской доктрине «в качестве наиболее важных шагов на пути к разделению властей.» [3, с. 8, 9, 16].
Далее, определение Х. Линца противоречит принципу историзма. Прямая демократия присуща традиционному обществу на уровне небольших поселений. Как политическое явление демократия возникла при республиканской форме правления в Афинах в середине I тыс. до н. э. Институты прямой демократии были характерны для Римской республики, городов-республик Средневековья. Формирование национальных государств в XIV - XVI вв. привело к ликвидации городов-республик. Но институты прямой демократии в них сохранялись на местном уровне и в сословных корпорациях. В этот период происходит формирование органов сословного представительства, включая создание национальных собраний (парламентов) в качестве совещательных органов при монархах.
14
При переходе к абсолютным монархиям XVII - XIX вв. полномочия сословного представительства были ограничены. Но именно в этих условиях сторонники естественного права (Дж. Локк, Ш. Монтескье, Ж.Ж. Руссо и др.) обосновывают положения о формальном равенстве, правах человека, теории народного суверенитета, представительства и разделения властей. Эти положения стали идеологической основой буржуазно-демократических революций и формирования представительной демократии, которая позволяет стать демократическим государству с многочисленным населением. Распространение идей демократии от города-государства к нации-государству Р. Даль назвал второй демократической трансформацией [7, с. 38-51].
В условиях процесса модернизации современные демократии приобрели новые сущностные и процедурные черты. Классическое определение американской демократии дал президент США А. Линкольн в «Геттисберг-ском обращении» 1863 г., в котором перед лицом «славно павших» он клялся, что «эта нация в державе Божией даст новое рождение свободе и что правление, принадлежащее народу, осуществляемое народом и служащее народу, никогда не исчезнет с лица Земли». Видимо, именно эта формулировка и была представлена американской политологией первой половины XX в. как та, которую они «хорошо знают».
Однако в отличие от традиционной, конституционная демократия суживает сферу прямого народного волеизъявления на уровне государства участием в выборах и референдуме. Институты представительной демократии создали такой барьер между народом и правительством, что возникает вопрос о правомерности называть ее демократией. В конце XX в. американский политолог Б. Барбер писал о угрозе вырождения представительной демократии в «тиранию меньшинства» (элиты) [31, р. 923].
Эмпирическое исследование американской демократии Й. Шумпетера привело в 1980-х гг. к созданию элитарной теории демократии. Он делил общество на правящее меньшинство - элиту и отчужденную от власти массу, которая не обладает необходимыми знаниями, информацией, не интересуется политикой. Шумпетер сводил роль массы к участию в выборах и писал: «Демократия значит лишь то, что у народа есть возможность принять или не принять тех людей, которые должны им управлять» [29, с. 372].
Сторонники элитарной теории демократии Т. Дай и Л. Зиглер пишут о «ирония демократии», которая заключается в том, что «элиты должны мудро править, чтобы правление народа выжило». Они отмечают, что элиты формируются преимущественно из представителей крупного бизнеса. Попа-
дание в элиту должно быть медленным для сохранения стабильности и единства в подходе к основным ценностям социальной системы, что позволяет избежать радикализма. Признают, что государственная политика отражает не требования масс, а интересы элиты [6, с. 34, 38].
По замечанию испанского политолога Д. Негро, все бюрократические государства являются тоталитарными, вопрос лишь в способах мобилизации населения и вмешательства в его частную жизнь. По этому критерию он различает «отцовский» и «материнский» тоталитаризм. В «отцовских» государствах (например нацистской Германии) «обязывают и принуждают», т. е. добиваются тотального контроля над гражданами путем репрессий и террора. В «материнских» (социал-демократическое государство и государство всеобщего благосостояния) «обманывают и соблазняют», т. е. мягко душат граждан в объятиях кредитов, «фискального терроризма», нумерованных персональных идентификационных карт, единой полицейской системы и т. д. [18].
Осознание оторванности масс от принятия политических решений привело к формулированию в 1970-х гг. теорий либеральной (от лат. liberalis - свободный) демократии, которые рассматривают демократию не столько как порядок, позволяющий гражданам участвовать в политической жизни, сколько как механизм, защищающий их от произвола властей. Согласно этим теориям, демократия не должна быть выражением всеобщей воли, потому что это может привести к устранению меньшинств и установлению бесконтрольной и неограниченной абсолютной власти. Целью либеральной демократии является защита индивидуализма [20, с. 225].
В современной американской политологии (Р. Даль, В. Кий, А. Роуз и др.) широкое признание получила теория дисперсии государственной власти (плюралистической, консенсуальной демократии). С точки зрения этой теории различные социальные группы обладают определенной долей политической власти и осуществляют давление на центры государственной власти, почему последние служат обществу и примиряют общественные конфликты [7]. В рамках этой теории А. Лиджфарт подверг критике двухпартийную систему, которая сводит возможность выбора для граждан только до выбора социально-экономического курса между «правыми» и «левыми», и поддержал идею коалиционного правительства, формируемого на многопартийной основе [16].
Одним из средств преодоления отчуждения общества от власти, создания механизма обратной связи является проведение опросов, плебисцитов и т. д. Эта практика позволила сформулировать концепцию
делиберативной демократии Ю. Хабермаса, в которой упор делается на процедуры, обеспечивающие включенность в политическое управление общественного мнения и полную подотчетность ему властных структур [24].
На развитие демократии в современности влияют объективные процессы. Усиление роли электронных систем в структуре массовых коммуникаций вызвало к жизни идеи «электронной демократии». Информационные технологии используются партиями и отдельными политиками во время выборов, референдумов, плебисцитов и т. д. В 2002 г. в Бразилии состоялись первые в мире электронные выборы главы государства.
На демократические институты оказывает влияние процесс глобализации. Американский политолог Ф. Шмиттер заявил о грядущем установлении «глобальной или космополитической демократии» [28, с. 143]. Однако в условиях глобализации не происходит возникновение органов власти, подотчетных гражданам на глобальном уровне. Отсюда возникает опасность того, что идеи создания глобальной демократии являются всего лишь отражением гегемонии мировых держав. Особую озабоченность вызывает политика экспорта демократии, которая проводится США и странами НАТО в середине XX - начале XXI в.
Экспорт демократии. Мессианские идеи по насаждению демократии во всем мире появились в США не позже 1890-х гг. Тогда будущий президент США Т. Рузвельт говорил: «Если англоговорящая раса со всеми ее ответвлениями будет занимать как можно больше поверхности земли, это пойдет лишь на благо всего мира» [4, с. 10]. В первой половине XX в. эти идеи получили теоретическое обоснование в политологии.
Американские политологи пришли к выводу о том, что переход от недемократических режимов к демократическим возможен только насильственным путем. Х. Линц писал: «Граница между недемократическими и демократическими режимами довольно жесткая, ее нельзя преодолеть посредством медленной и незаметной эволюции; для этого требуется резкий слом, неконституционные действия, военный переворот, революция или иностранная интервенция» [17, с. 41].
Отсюда Х. Линц ставит вопрос о диктатуре. Такой тип правления, по его мнению, возможен, когда революционные комитеты «...берут на себя власть после падения традиционного строя или авторитарного режима с целью проведения свободных выборов и восстановления демократии». Х. Линц указывал на позитивный случай такого типа правления - принуждение из-за рубежа с целью установления демократии в Японии, Австрии и
Западной Германии после Второй мировой войны. В этих странах в послевоенный период «главнокомандующие и администрации союзников не являлись демократическими правителями этих государств». Однако они сумели успешно насадить в этих странах демократический режим [17, с. 42].
Практика насаждения демократии использовалась США и странами НАТО в развивающихся странах. Латинская Америка в XX в. оказалась в зоне «неформального господства США», результатом которого стали военные диктатуры на Кубе 1934 - 1940 и 1952 - 1959 гг., в Гватемале 1954 -1996 гг., Парагвае 1954 - 1989 гг., Чили 1973 - 1990 гг., Уругвае 1973 -1985 гг., Аргентине 1976 - 1982 гг. и других странах. Постдиктаторские политические режимы этих стран стали эмпирической основой для создания теории «авторитарной демократии».
В Африке в ряде случаев экспорт демократии привел к появлению чудовищного гибрида традиционного деспотизма и тоталитарного режима. Так, при режиме Амина, бывшего военнослужащего британских колониальных войск, в Уганде в 1971 - 1979 гг. было убито до 500 тыс. чел. При режиме Нгемы в 1968 - 1979 гг. в Экваториальной Гвинее из 300 тыс. чел. населения 50 тыс. чел. были убиты и 125 тыс. чел. бежали за границу.
Крах социализма в странах Восточной Европы и СССР в конце 1980 -начале 1990-х гг. был воспринят американской элитой как свидетельство эффективности политики экспорта демократии. В 1990 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев получил Нобелевскую премию мира и был награжден «Медалью свободы» в США. В 1991 г. появилось исследование С. Хантингтона, в котором было введено понятие «волн демократизации», т. е. «перехода группы стран от недемократических режимов к демократическим» [25]. Другой американский политолог, Ч. Краутхаммер разработал идею демократического реализма, одним из положений которой является демократический глобализм [33].
Однако эйфория продолжалась недолго. Вскоре американские и европейские политологии установили, что в «новых демократиях» возникает очередной гибрид авторитаризма, формально признающего основные принципы либеральной демократии. Несмотря на это, в США был провозглашен новый курс внешней политики - создание Pax Americano, т. е. новая после Pax Romana, средневековой Германской империи, Британской колониальной империи и Третьего рейха А. Гитлера попытка создания империи, претендующей на власть во всей человеческой ойкумене.
Реализация этой стратегии привела к ряду региональных вооруженных конфликтов. В 1999 г. США и страны НАТО без санкции Совбеза ООН
18
осуществили бомбардировки Югославии, т. е. военные действия, которые подпадают под определение агрессии, данной в резолюции 3314 (ХХК) Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 г.
В период президентства Дж. Буша-младшего и Б. Обамы «новые демократы» в США стали игнорировать международно-правовые принципы нерушимости государственных границ и невмешательства во внутренние дела государства. В 2005 г. госсекретарь США К. Райс провозгласила курс по «продвижению демократии»: «Америка должна проложить путь с целью марша свободы по всему миру. Мы измеряем наш успех демократическими революциями, которые потрясли весь мир, - яркими революциями роз, оранжевой, фиолетовой, тюльпановой и кедровой» [26, с. 249].
В начале 2000-х гг. на постсоветском пространстве произошла череда «цветных революций». В 2001 г. началось вторжение США и стран НАТО в Афганистан, в 2003 г. - в Ирак, в 2011 г. - в Ливию. В 2010-х гг. на Ближнем Востоке началась «арабская весна». В 2014 г. возникла оранжевая диктатура на территории Украины. В государствах, переживших экспорт демократии, трансформации в направлении демократического политического режима не произошло. В них устанавливалась авторитарная власть правящей элиты, а оппозиционные политические партии и движения либо запрещались, либо ослаблялись, свобода СМИ ограничивалась [32].
С критикой экспорта демократии выступил бывший сотрудник Государственного департамента США Уильям Блум. Он привел доводы в пользу того, что «продвижение демократии» является мифом, скрывающим лоббирование интересов американского капитала. Блум доказал, что стратегический курс США - доминирование в мировой политике и привел следующие данные: «.с окончания Второй мировой войны США:
- более 50 раз пытались свергнуть иностранные правительства, большинство из которых было избрано демократическим путём;
- грубо вмешивались в демократические выборы как минимум в 30 странах;
- совершили более 50 покушений на лидеров иностранных государств;
- бомбили население более чем 30 стран;
- пытались подавить народные или национально-освободительные движения в 20 странах» [4, с. 6].
Демократический транзит: опыт России. С середины 1980-х гг. в науке сформировалось новое направление исследований политических режимов - транзитология [11, 23, 25 и др.], предметом которой стало изучение
процесса политических и социальных изменений, направленных на установление демократического режима. К сожалению, в политологии транзит оценивается по критериям соответствия того или иного переходного режима модели «западной» демократии.
Считаем, что такой подход противоречит историческому опыту становления демократических режимов даже в Европе. Например, Франции на пути к демократии после революции 1789 г. пришлось пережить якобинскую диктатуру, режим Директории и авторитарную империю Наполеона, монархию 1814 - 1848 гг., Вторую, Третью и Четвертую республики. В Пятой республике во Франции с 1958 г. произошел ряд кризисов, которые свидетельствуют о том, что сформировавшийся демократический режим не отвечает всем ожиданиям французов.
Итак, демократический транзит - это длительный исторический процесс, обусловленный особенностями национальной политико-правовой культуры данной страны и осуществляемый как эволюционным, так и революционным путем. Демократический транзит от экспорта демократии отличается не только длительностью, но и тем, что государство в период перехода к демократии сохраняет свой суверенитет, способно к критическому восприятию политико-правового влияния иных национальных правовых систем. Именно в рамках такого подхода и рассмотрим основные этапы развития России на пути к демократии.
Российская империя ХУШ - начала XX в. по форме правления являлась самодержавной монархией. Неограниченная власть самодержцев оставляла возможности для развития демократических традиций только на уровне корпоративного самоуправления дворянства, городского и мирского самоуправления тяглых сословий. При этом следует отметить, что при Петре Великом в России получила признание теория естественного права, при Екатерине II и Александре I - «равенства» и «вольности гражданской» [1]. В результате Великих реформ 1860-х гг. в России появляется независимая судебная власть и всесословное земское самоуправление. Но конституционное ограничение самодержавной власти произошло только в 1906 г.
Переход к республиканской форме в феврале 1917 г. означал слом имперского правопорядка, что обусловило использование Временным правительством, а затем «белыми» правительствами периода Гражданской войны при осуществлении функций государства неправовых методов - террора и массовых репрессий. Ответом на «белый» террор стал «красный» террор периода Гражданской войны.
Победившие в Гражданской войне большевики, не отрицали идею демократии, но рассматривали ее с классовых позиций. В.И. Ленин, вслед за К. Марксом, считал, что после захвата власти пролетариату необходима диктатура, которая сохранится в течение «целого исторического периода, отделяющего капитализм от . коммунизма». При этом диктатура пролетариата - это новый, более высокий тип демократии, который является «по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по-новому диктаторским против (буржуазии)» [15, т. 33, с. 26, 35].
В.И. Ленин стал основоположником теории конституционных и иных прав и свобод трудящихся масс. Закрепление принципов советской демократии произошло при разработке и принятии Конституции РСФСР (1918) и Конституции СССР (1924). В частности, в них впервые в мире был закреплен принцип равноправия женщин и мужчин, права на труд, образование, защиту здоровья, социальное обеспечения и иные социальные и культурные прав. Этот комплекс прав получил развитие в Конституциях СССР 1936 и 1977 гг., советском законодательстве.
В.И. Ленин не был противником многопартийности при условии доминирования коммунистов в политической системе. Но в результате подавления мятежа левых эсеров в 1918 г. возникла монополия коммунистов на власть. Отступлением от программных положений марксизма в практике социалистического строительства стала резолюция Х Съезда РКП(б) «О единстве партию», которой запрещались любые фракционные выступления, что лишило партию демократического стиля деятельности.
После победы большевиков в Гражданской войне отказ от политики «красного террора» был формальным. В.И. Ленин считал, что «суд должен не устранить террор. а обосновать, узаконить его». Он рекомендовал формулировать в УК РСФСР понятие контрреволюционного преступления «как можно шире». Выступал за проведение «образцовых (по быстроте и силе репрессии; по разъяснению народным массам, через суд и через печать значения их) процессов» [15, т. 44, с. 396; т. 45, с. 189-191].
Сталинские репрессии, последовавшие после смерти В.И. Ленина, -это горькая страница истории России. По данным сводной статистики КГБ СССР, с 1 января 1921 г. по 1 июля 1953 г. по обвинениям в совершении контрреволюционных и других особо опасных государственных преступлений было осуждено 4060306 чел., из них 799455 - к высшей мере. Конкретизируя эти цифры, В.Н. Земсков установил, что всего погибло в местах заключения не более 2,6 млн чел., включая «.более 800 тыс. приговорен-
ных к высшей мере по политическим мотивам, порядка 600 тыс. политических заключенных, умерших в местах лишения свободы, и около 1,2 млн скончавшихся в местах высылки (включая «кулацкую ссылку»), а также при транспортировке туда (депортированные народы и др.)» [9].
Несмотря на это, в американской политологии 1920 - 1940-х гг. господствовала позиция признания модели «советской демократии». Единственным исключением является работа 1930-х гг. Дж. Сэбина, который использовал понятие «тоталитаризм» и для фашистских воззрений, и для коммунистического режима [35].
Советский Союз к странам с тоталитарным политическим режимом в западной политологии стали относить в 1950 - начале 1970-х гг., т.е. в период так называемой холодной войны. Эту позицию превратил в официальную премьер-министр Великобритании У. Черчиль в начале холодной войны, заявив: «Фашизм был тенью или, скорее, уродливым ребенком коммунизма». Впервые с развернутым обоснованием использования термина «тоталитаризм» относительно и нацизма, и сталинизма выступила в 1951 г. Х. Арендт. Согласно ее мнению, при сталинизме, как и при нацизме, было стремление создать нового человека и совершенно новый политический порядок [30].
Проблема, вставшая перед англосаксонской политологией при отнесении СССР к тоталитарным странам, заключалась в том, что после смерти И.В. Сталина политика массовых репрессий прекратилась. Более того, СССР был одним из создателей ООН, постоянным членом Совета безопасности ООН, участвовал в разработке и принятии Всеобщей декларации прав человека (1948), двух Пактов о правах человека (1966). В Конституции СССР (1977) положение о диктатуре пролетариата было заменено положением о построении развитого социализма.
Однако американские политологи нашли выход из этого затруднения. Х. Линц писал: «.до тех пор, пока власть может рассчитывать на лояльность вооруженных сил, тоталитарной системе для существования в относительно закрытом обществе вполне достаточно того, что громадная часть населения идентифицирует себя с властью и принимает активное участие в контролируемых ею и служащих ее целям политических организациях». Такому типу тоталитаризма, по его мнению, соответствует «.хрущевский опыт популистской рационализации партийного контроля» [17, с. 47].
Теория, согласно которой СССР был тоталитарным государством, носила в годы холодной войны конъюнктурный характер. Отнюдь не все американские политологи ее разделяли. Дж. Сартори, например, писал:
«.Советский Союз . просто менее демократичен, но качественно не отличается от Соединенных Штатов» [36, р. 184-185].
После распада СССР дискуссия о советском политическом режиме началась в российской науке. Наиболее авторитетные специалисты в сфере истории советского права В.М. Сырых и О.И. Чистяков продолжили поддерживать теорию советской демократии. Ряд ученых характеризует политический режим СССР как авторитарный [2]. Другие считают его тоталитарным. Но даже последние проводят грань между нацистским и советским режимами. Так, Ю.С. Завьялов, относя советский режим к тоталитарным, делает оговорку, что его нельзя отождествлять с фашизмом [8].
В 1991 г. в Российской Федерации был провозглашен курс на формирование либеральной демократии. Конституция РФ (1993) закрепила либерально-демократическую модель устройства государства, в которой нашли свое признание и нормативное закрепление права и свободы человека и гражданина, народное представительство, идеологический и политический плюрализм, система разделения и взаимодействия властей.
Фактическое развитие политического режима в России в 1990 - начале 2000-х гг. не позволило в полной мере реализовать ценности либеральной демократии. С.А. Киреева называет политический режим современной России «переходным», для которого характерны как позитивные признаки демократии, так и негативные черты («криминализация, незащищенность жизни и здоровья граждан; коррупция во властных структурах, "номенклатурная" приватизация» и др.) [12, с. 20]. По мнению М.О. Кулькова, «современное Российское государство переживает трудный процесс становления» демократического политического режима [13, с. 36].
Оценки ряда юристов являются более жесткими. Так, В.Е. Гулиев считает, что в России в настоящее время сформировался «режимом личной власти», что обусловило деструктивное изменение формы правления «.от фактически ультрапрезидентской республики к конституционно-президентской автократии» и формы территориально-политического устройства «от достаточно "рыхлой федерации" ... к ультражесткому федерализму» [5, с. 37].
В.В. Лапаева отмечает «неразвитость российского парламентаризма, которая проявляется прежде всего в отсутствии эффективной и конструктивной политической конкуренции». По ее мнению, Федеральный закон «О политических партиях» (2001) положил «начало последовательному ограничению политической конкуренции» и в итоге к началу 2010-х гг. «политическая система вернулась ... к фактической монополии одной партии» [14, с. 28, 31-35].
Перспективы развития политического режима в России оцениваются обычно позитивно. Например, М.О. Кульков считает, что в XXI в. «развитие формы современного Российского государства будет происходить в русле общемировой тенденции к демократизации и глобализации государственных институтов, с большей или меньшей степенью демократичности на отдельных этапах этого процесса» [13, с. 37].
Понятие политических режимов и их классификация были созданы в американской политологии на основе противопоставления мифа об американской демократии иным политическим мифам. В настоящее время такой подход является дискуссионным. Думается, выработать дефиницию демократического режима возможно только на основе выделения общих признаков всех его современных типов с учетом их исторического генезиса.
Опасность использования американского мифа о «демократии» отчетливо проявилась при экспорте демократии США в другие страны. На практике это обычно приводит к созданию чудовищных гибридных режимов, сочетающих в себе признаки традиционной деспотии и тоталитарного режима. Политика экспорта демократии находится в вопиющем противоречии с основными принципами современного международного права Устава ООН.
Политический режим каждой страны зависит от уровня ее экономического и социального развития, исторически сложившейся политико-правовой культуры, геополитических факторов и т. д. Становление демократического режима - это длительный исторический процесс. В частности, в России уже более полутора столетий, с середины XIX в., эволюционным и революционным путем происходит формирование национальной модели демократического политического режима.
Список литературы
1. Акишин М.О. Категория «конституция» в государственно-правовом развитии Российской империи XVШ века // Меншиковские чт. - 2017: науч. альманах. -СПб.: XVIII век, 2017. - Вып. 8 (18). - С. 9-25.
2. Баранов Н.А. Эволюция современной российской демократии: тенденции и перспективы. - СПб.: Балт. гос. техн. ун-т, 2008. - 276 с.
3. Барбер Н.У. Разделение властей и Конституция Великобритании // Право. - 2012. - № 1.
4. Блум У. Смертоносный экспорт Америки - демократия. Правда о внешней политике США и многом другом / пер. с англ. - М.: Кучково поле, 2014. - 272 с. (Серия «Реальная политика»).
5. Гулиев В.Е. Конституционно-правовые проблемы в контексте общей теории государства и права // Тр. Ин-та гос-ва и права Рос. акад. наук. - 2008. - № 6. -С. 37-43.
6. Дай Т., Зиглер Л. Демократия для элиты. Введение в американскую политику / пер. с англ. - М.: Юрид. лит., 1984.
7. Даль Р. Демократия и ее критики / пер. с англ. - М.: РОССПЭН, 2003.
8. Завьялов Ю.С. Тоталитаризм как разновидность политического режима // Гос-во и право. - 2010. - № 5. - С. 76-80.
9. Земсков В.Н. Масштабы политических репрессий в СССР (против спекулятивных и мифологических построений) // Изв. Самарского науч. центра Рос. акад. наук. - 2012. - Т. 14. - № 3. - С. 79-88.
10. Истон Д. Категории системного анализа политики // Антология мировой политической мысли: в 5 т. Т. 2. Зарубежная политическая мысль. ХХ в. - М., 1997. - С. 630-642.
11. Карл Т.Л., Шмиттер Ф.К. Пути перехода от авторитаризма к демократии в Латинской Америке, Южной и Восточной Европе // Междунар. журн. социальных наук. - 1993. - № 3.
12. Киреева С.А. Политический режим как элемент формы государства: Теоретико-правовое исследование: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 1997. - 29 с.
13. Кульков М.О. Теоретические проблемы типологии форм государства: ав-тореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 2008. - 39 с.
14. Лапаева В.В. Политико-правовое развитие постсоветской России // Тр. Ин-та гос-ва и права РАН. - 2016. - № 1. - С. 27-47.
15. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. - Т. 33. - М., 1969; Т. 44. - М., 1970; Т. 45. - М., 1970.
16. Лиджфарт А. Правление большинства в теории и на практике // Между-нар. журн. социальных наук. - 1991. - № 2.
17. Линц Х. Тоталитарные и авторитарные режимы / пер. с англ. // Неприкосновенный запас. - 2018. - № 4. - С. 16-62.
18. Марей А. Нейтрализовывать, уравнивать и сеять разногласия.: Далма-цио Негро и его книга «Введение в историю форм государства» // Социол. обозр. -2014. - Т. 13. - № 2. - С. 237-245.
19. Матузов Н.И., Малько А.В. Политико-правовые режимы: актуальные аспекты // Обществ. науки и современность. - 1997. - № 1.
20. Мизес Л. Либерализм в классической традиции / пер. с англ. - М.: Социум, 2001.
21. Ориу М. Основы публичного права. - М.: ИНФРА-М, 2013. - 572 с.
22. Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке / пер. с англ. - М.: РОССПЭН, 2000.
23. Растоу Д.А. Переходы к демократии: попытки динамической модели // Полис. - 1996. - № 5.
24. Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. - СПб.: Наука, 2001.
25. Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века / пер. с англ. - М.: РОССПЭН, 2003.
26. Хмелевский С.В. Пять минут до «ядерной полуночи», или к вопросу об «экспорте демократии (революций)» и позиции национальной элиты в кризисных ситуациях // Пробелы в рос. законодательстве. - 2014. - № 1. - С. 248-254.
27. Чиркин В.Е. Государствоведение: учеб. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Юристъ, 2000. - 384 с.
28. Шмиттер Ф. Будущее демократии: можно ли рассматривать его через призму масштаба? // Логос. - 2004. - № 2.
29. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия / пер. с англ. - М.: Экономика, 1995.
30. Arendt H. The Origins of Totalitarianism. - New York, 1951.
31. Barber B. Participatory Democracy // Encyclopedia of Democracy. - Vol. 3. -New York, 1995.
32. Henry E. Hale. Democracy or autocracy on the march? The colored revolutions as normal dynamics of patronal presidentialism // Communist and Post-Communist Studies. - 2006. - Vol. 39. - № 3, Sept.
33. Krauthammer C. Past the Apogee: America Under Pressure // Real Clear Politics. - 2006. - № 12.
34. Rustow D. A World of Nations: Problems of Political Modernization. - Washington, 1967.
35. Sabine G.H. The State // Seligman R.A., Johnson A. (Eds.). Encyclopedia of the Social Sciences. - New York, 1934.
36. Sartori G. The Theory of Democracy Revisited. Part 1: The Contemporary Debate. - Chatham, 1987.
