CC BY
73
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА
Демократический миф в эпоху цифровых технологий
В статье исследуются проблемы субкультур элиты и неэлиты внутри одной политической культуры. Автор отмечает, что одним из способов балансирования этих субкультур и поддержания равновесия политической системы в современных демократических странах является так называемый «демократический миф».
Ключевые слова: элиты, системные теории, структурный функционализм, политическая культура, политические ориентации, политический контент, демократический миф.
Системные теории, прежде всего структурный функционализм Т. Парсонса и Г. Алмонда, получившие широкое распространение в США и во всем мире с 1950-х годов, оказали колоссальное влияние на дальнейший генезис политической науки. Тезис классиков системного структурного функционализма о потенциальной активности населения демократических стран представляется нам весьма существенным для понимания системы политической стабилизации таких государств. То, что политика имеет относительно небольшое значение для граждан, составляет важнейшую часть механизма, с помощью которого система противоречивых политических позиций сдерживает политические элиты, не ограничивая их настолько, чтобы лишить эффективности. Ведь баланс противоречивых ориентаций было бы гораздо труднее поддерживать, если бы политические вопросы всегда представлялись гражданам важными.
Когда на горизонте общественного мнения возникает вопрос, который воспринимается им как важный, или рождается глубокая неудовлетворенность правительством, у индивида возникает побуждение задуматься над этой темой. Соответственно, усиливается давление, толкающее его к преодолению непоследовательности, к взаимной гармонизации позиций и поведения в соответствии с нормами и восприятиями, т.е. переход к политической активности. В условиях цифрового общества этот алгоритм поведения приобретает технологическую и методологическую наполненность. Повышается динамика политических про© Смирнов М.М., 2011
М.М. Смирнов
цессов и степень превентивности действий элиты. Несоответствие между позициями и поведенческими актами масс выступает как скрытый или потенциальный источник политического влияния и активности. Это несоответствие как выражается в политическом контенте данного социума (а следовательно, может быть отслежено и проанализировано через обработку содержания СМИ и Интернета), так и в значительной степени формируется через интериоризацию контента широкими массами через СМИ.
Гражданская политическая культура, представляющая собой, по мнению Габриэля Алмонда и Сиднея Вербы, смешанную политическую культуру, в которой лидируют установки участия в политической жизни, но они уравновешены традиционными и консервативными ориентациями, поддерживает баланс между властью и ответственностью в демократической стране [7]. Но есть еще один важный аспект, который дает возможность понять, почему важнейшие политические вопросы, если они остаются нерешенными, в конце концов порождают нестабильность в демократической политической системе. Баланс между активностью и пассивностью населения может поддерживаться лишь в том случае, если политические вопросы стоят не слишком остро. Если политическая жизнь становится напряженной и остается таковой из-за нерешенности какого-то находящегося в центре внимания вопроса, несоответствие между позициями и поведением людей начинает терять устойчивость. Но любое относительно долговременное разрушение этого баланса с высокой долей вероятности влечет за собой неблагоприятные последствия. Если привести поведение населения в соответствие с его политическими ориентациями, то объем контроля, который будут пытаться осуществлять неэлиты над элитами, породит неэффективность управления и нестабильность в государстве. Современные информационные технологии и электронные средства массовой информации в значительной степени создают технологическую основу для решения этой проблемы. Массы всегда, в режиме реального времени, имеют потенциальную возможность ознакомиться со всем потоком политической информации и преодолеть противоречие между позицией (разделением демократического мифа участия в политике) и поведением (реальной аполитичностью в повседневной жизни). С другой стороны, если политика представляется гражданам чем-то отвлеченным, сложным и неконкретным, то ориентации изменяются таким образом, что возникшее у граждан чувство бессилия и невключенности может разрушительным образом сказаться на демократичности политической системы.
Это, однако, не означает, что все важные вопросы таят в себе угрозу демократической политической системе. Лишь в том случае, когда они становятся и затем остаются острыми, система может превратиться в нестабильную. Интернет и современные компьютерные технологии помогают сократить это временной период «реагирования» элит, а также создать иллюзию реального участия в политике у широких масс. Если важные вопросы периодически возникают, но правительство оказывается в состоянии
ответить на требования, стимулированные возникновением этих вопросов, равновесие между гражданским и правительственным влиянием может сохраниться. В обычной ситуации граждан, как правило, относительно мало интересует, что делают те, кто принимает правительственные решения, и последние имеют возможность действовать так, как им представляется нужным. Однако если какой-то вопрос выходит на поверхность (как например, произошло летом 2010 года с Химкинским лесом), требования граждан по отношению к должностным лицам возрастают. Если указанные лица могут ответить на подобные требования, политика вновь утрачивает свое значение для граждан, и политическая жизнь возвращается в нормальное русло. Отмечая этот политический феномен, Алмонд и Верба ввели термин «циклы включенности» (как нам представляется, весьма методологически целесообразный и емкий). Эти циклы, состоящие из включения граждан, ответа элит и отхода граждан от политики, имеют тенденцию усиливать сбалансированность противоположностей, необходимую для демократии. Поскольку эти изменения отражаются и в политическом контенте, постольку мы предлагаем говорить и о «циклах контента включенности». В пределах каждого цикла ощущение гражданином собственной влиятельности усиливается; одновременно система приспосабливается к новым требованиям и, таким образом, демонстрирует свою эффективность. А лояльность, порожденная участием и эффективной деятельностью, может сделать систему более стабильной в целом.
Используя терминологию Алмонда и Вербы, отметим, что циклы включенности представляют собой важное средство сохранения сбалансированных противоречий между активностью и пассивностью (или между потенциальным и актуальным политическим участием). С одной стороны, постоянная политическая включенность и активность, обусловленные находящимися в центре общественного внимания спорными вопросами, сделали бы в конечном итоге сложным сохранение баланса. С другой стороны, к такому же результату привело бы и полное отсутствие включенности и активности. Баланс может поддерживаться на протяжении длительного времени лишь в том случае, если разрыв между активностью и пассивностью не слишком велик. Если вера в политические возможности гражданина время от времени не будет подкрепляться, она скорее всего исчезнет. С другой стороны, если эта вера поддерживается лишь формально, сугубо ритуальным образом, она не будет представлять собой потенциальный источник влияния и служить средством сдерживания тех, кто принимает решения [7].
В гражданской политической культуре политические ориентации элит должны, в целом, соответствовать ориентациям неэлит. Иначе говоря, чтобы получить мандат доверия на властвование, элита должна формулировать и выражать те идеи, которые большинство граждан хотят услышать. Развивая эту мысль, Алмонд и Верба выдвигают интересный, но как нам представляется, не совсем обоснованный тезис: принимающим решения необходимо верить в демократический миф — в то, что обычные граждане должны участ-
вовать в политике, и в то, что они на деле обладают влиянием. Если принимающий решения (правящая элита) придерживается такого взгляда на роль обычного гражданина, его собственные решения способствуют поддерживанию баланса между правительственной властью и ответственностью. «С другой стороны, принимающий решения волен действовать так, как ему представляется наилучшим, поскольку обычный гражданин не барабанит в его дверь с требованиями каких-то действий. Он огражден инертностью обычного человека. Но если политик разделяет веру в потенциальную влиятельность обычного человека, его свобода действий ограничена тем, что он понимает, что если не действовать в соответствии с желаниями граждан, они начнут выражать свое возмущение» [7]. Здесь Алмонд и Верба (см. коммент. 1) оказываются под довольно типичным для американской политической мысли самогипнозом апологетики демократии. Вообще необходимо отметить, что демократический миф стал важнейшей ценностной идеологемой политического контента современных западных стран. Вера в него означает постоянное воспроизводство в политическом контенте этих наций когнитивных, аффективных и ценностных ориентаций на поддержание и развитие существующих гражданских политических культур. Однако, как нам представляется, история показала, что реальность несколько грубее. Хотя для принимающих политические решения зачастую не обязательно самим верить в демократический миф, для них необходимо пропагандировать этот миф среди неэлиты и создавать у общества впечатление, что этот миф разделяется элитой, соответственно, это впечатление и должно доминировать в политическом контенте. Более того, следование логике системного структурного функционализма позволяет сделать вывод, что элита должна понимать пропагандистско-мифо-логическую сущность идей о всеобщем политическом участии и роль в поддержании этого мифа средств массовой информации (прежде всего электронных) ибо, в частности, именно это понимание и выделяет ее из неэлиты. Элита должна понимать, что демократический миф необходим для легитимности и стабильности политической системы, поскольку он создает и поддерживает иллюзию, что системой управляет народ или его представители.
Здесь возникает вопрос о том, насколько политическая культура (или субкультура) элиты соответствует культуре неэлиты или всего общества [1]. Заметим, что Алмонд и Верба отмечают несоответствие собственных выводов по этому поводу, сделанных на основе эмпирических исследований, с одной стороны, и теории системного структурного функционализма — с другой: «Хотя из наших данных это и не следует, есть основания предположить, что политические элиты разделяют политическую культуру неэлит; что в обществе, где существует гражданская культура, они, как и неэлиты, придерживаются связанных с ней позиций» [7]. Это логическое построение обосновывается тем, что в конечном счете элиты составляют часть той же самой политической системы и во многом прошли тот же самый процесс политической социализации, что и неэлиты. И анализ показывает, что политические и обществен-
ные лидеры, равно как и имеющие высокий социальный статус граждане более склонны принимать демократические нормы, чем те, чей статус ниже.
Развивая методологию системного структурного анализа, необходимо отметить, что, как нам представляется, взаимосвязь политических культур (или субкультур) элиты и неэлиты несколько более сложная. Практика показывает, что элите не обязательно (а зачастую и не нужно) на самом деле верить в демократический миф, разделяемые элитой политические ценности весьма отличаются от ценностей, которым привержены широкие слои населения (неэлита). Следовательно, и оценочные ориентации в отношении политической системы у элиты и неэлиты будут разными. При этом элита прекрасно осознает (то есть именно в этом проявляется существенное различие в когнитивных ориентациях), какая часть потока политического контента относится к демократическому мифу (а можно сказать шире — к пропаганде) и с какой целью этот контент распространяется. Элита так же хорошо осознает и основополагающую роль электронных средств массовой информации (прежде всего телевидения, радио и Интернета) в трансляции, конструировании и воспроизводстве демократического мифа.
Комментарий
1. Алмонд повторяет эту мысль в своих последующих книгах колотая дисциплина» (1990), «Сравнительная политология» (1963) нительная политология сегодня» (1980 и 1988) и др.
Литература
1. Гаман-Голутвина О.В. Политическая элита: эволюция теоретических концепций. М.: РАГС, 1996.
2. Ирхин Ю.В. Политические элиты вчера, сегодня, завтра // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 2. С. 82—104.
3. Ирхин Ю.В. Социология культуры: сравнительный анализ политической культуры обществ Запада — России — Востока — Африки. М.: РАГС, РУДН. Изд-во «Экзамен», 2006.
4. Кулинченко В. А. О соотношении насилия и согласия в теории и на практике. М. 1996
5. Фалина А.С. Анализ, прогноз, технологии в современной политике // Под общ. ред. В.С. Комаровского. — М.: Изд-во РАГС, 2001.
6. Яковлев И.Г. Семантика политического контента (социологический аспект). М. 2005.
7. Almond G. and Verba S. The Civic Culture. Political Attitudes and democracy in five nations. Little, Browne Co, Boston-Toronto, 1965.
8. Almond G. A disciplin devided. SAGE Publication Inc. CA. 1990.
9. Almond G. Comparative Politics: A development appreach. Ed. By G.Almond. Little. 1963 10. Almond G. Comparative Politics Today: A World View. Ed. By G.Almond. Boston,
Toronto, 1980.
— «Рас, «Срав-
