CC BY
100
ДЕКАБРИСТ М.С. ЛУНИН КАК ФИЛОСОФ (К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ)
В.А. Каримов
Karimov V.A. Decembrist M.S. Lunin as a philosopher (towards the 160th anniversary of his death). The article contains a detailed description of M.S. Lunin’s life and work as a philosopher, his attitude to religion and societal issues at large.
Михаил Сергеевич Лунин (1787-1845), жизнь которого была неразрывно связана с Тамбовским краем, являлся видным представителем старшего поколения декабристов. Будущий декабрист родился 18 декабря 1787 года в Петербурге в дворянской семье. Его отец, Сергей Михайлович Лунин, тамбовский и саратовский помещик, был обладателем 1200 крепостных душ. Мать Михаила, Федосия Никитична, сестра М.Н. Муравьева, отца двух декабристов - Никиты и Александра, рано скончалась и не оказала влияния на воспитание своих детей. Осенью 1788 года Лунины переехали в свое тамбовское имение в село Сергиевское. В канцелярских документах главный центр тамбовских вотчин выглядит довольно поэтически: «сельцо Сергиевское (бывшее Никольское), речки Ржав-ки на правой стороне при большой дороге. Церковь чудотворца Николая, дом деревянный господский с плодовым садом...» [1]. В 1794 году С.М. Лунин с тремя детьми возвращается в Петербург.
Еще в детстве М.С. Лунин усваивает главные дворянские добродетели: представление о воинской храбрости, чувство собственного достоинства, понятие чести. Воспитываясь в родительской семье, Михаил получил разностороннее образование. В числе его учителей французы Вовилье (аббат, воспитывавший мальчика в духе католицизма), Картье, Бюте, швейцарец Малерб, англичанин Форстер, преподаватель философии швед Кирульф, были и русские учителя, фамилий которых он впоследствии не называл. В результате Лунин овладел в совершенстве французским, немецким, английским и латинским языками, обладал глубокими познаниями в истории и математике, хорошо рисовал, был отличным музыкантом, наездником, танцором и фехтовальщиком.
В сентябре 1803 года Лунин был зачислен в лейб-гвардии Егерский полк юнкером, в 1805 году переведен в Кавалергардский полк, в сентябре того же года произведен в корнеты. Находясь в гвардии по 1815 год, он весь этот период времени усиленно занимается пополнением своих знаний. Современники отмечали незаурядность личности Лунина, бывшего в этот период кумиром молодежи. Будущий декабрист отличался большой храбростью, остроумием, независимым поведением, твердостью характера. Он не раз участвовал в дуэлях, совершал такие поступки, о которых впоследствии распространялись полулегендарные рассказы. Характер Лунина и даже его внешность производили сильное впечатление на окружающих. «.Наружность его, - вспоминал близко знавший Лунина француз И. Оже, - произвела на меня чарующее впечатление. Мягкий взгляд обладал притягательной силой. В нем чувствовалась сильная воля, но она не проявлялась с отталкивающей суровостью. В спорах он побивал противника, нанося раны, которые никогда не заживали; логика его доводов была так же неотразима, как и колкость шуток. Это был мечтатель, рыцарь, как Дон-Кихот, всегда готовый сразиться с ветряной мельницею. Его философский ум обладал способностью на лету схватывать полувысказанную мысль, с первого взгляда проникать в сущность вещей... Он был самостоятельный мыслитель, доходивший большей частью до поразительных по своей смелости выводов» [1, с. 36-37, 47].
С 1805 года Лунин принимает участие в ряде сражений. Свое боевое крещение он получил под Аустерлицем, где был смертельно ранен его младший брат Никита. Он сражался во всех крупных операциях Отечественной войны, за битву при Бородино награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость».
В 1813-1814 годах Лунин участвует в европейском походе русской армии, 14 сентября 1815 года уволен со службы. В этом же году намеревался отправиться в Америку для участия в борьбе в рядах армии Боливара против испанского владычества. Во второй половине 1815 года Лунин уехал в Вильно, где находился несколько месяцев, а в марте 1816 года возвратился в Петербург. Здесь он вступает в первое декабристское общество - Союз спасения, где предложил первый в истории декабристского движения проект убийства царя.
С сентября 1816 по май 1817 года Лунин находился в Париже, зарабатывая на жизнь уроками музыки, математики, английского и французского языков, сочинением поздравительных писем и прошений. В Париже Лунин встречался с Сен-Симоном, познакомился с деятельностью левых политических клубов. Однако будущий декабрист не стал сторонником идей Сен-Симона, полагая, что Россия еще не созрела для их восприятия. «Опять умный человек ускользает от меня», - с сожалением сказал Сен-Симон при расставании с Луниным [2]. Однако, скорее всего под влиянием идей сенсимонизма, Лунин в этот период пребывания в Париже переходит в католичество, усматривая в различии между православием и католицизмом существенные доводы в пользу католицизма.
Из Парижа в Петербург Лунин возвратился в связи со смертью отца. Он принимает активное участие в Союзе благоденствия, входит в состав Коренной думы, руководившей этим тайным обществом декабристов. В 1818-1819 годах в своих духовных завещаниях Лунин разрабатывает проекты освобождения крестьян. Получив в наследство имения в Тамбовской и Саратовской губерниях (929 душ крестьян), Лунин завел в тамбовском имении суконную мануфактуру, где работавшие там дворовые получали зарплату. Правда, это предприятие не оправдало надежд и его вскоре пришлось ликвидировать [2, с. 37]. Лунин стремился улучшить положение своих крепостных. Во второй редакции своего завещания он, обращаясь к своему двоюродному брату Н.А. Лунину, пишет: «.В течение пяти лет со дня моей смерти, войдя в подробное рассмотрение свойств того имения и средств получения доходов, непременно уничтожить в оном право крепостное над крестьянами и дворо-
выми людьми.» [3]. Согласно завещанию, значительная сумма выделялась на «поддержание вольного народного училища, которое имеет быть учреждено в селе Сергиевском». Автор завещания говорит о необходимости «призрения» «тех дворовых людей, кои по старости или немощи не будут в состоянии пропитать себя». В заключительном, 11-м пункте завещания Лунин писал: «Поелику главнейшие предметы сей моей духовной состоят в том, чтоб после смерти моей устроить благосостояние крестьян и оставить имение нераздельным в нашем роде, то я надеюсь, что брат мой обратит все свое внимание на сии два предмета, сохранив собственные выгоды и тем содействуя к поддержанию нашей фамилии, составит счастье крестьян и дворовых людей освобождением их от крепостного состояния на том основании, которое он признает за благо.» [3, с. 268]. Как видим, Лунин соединял в своем завещании трудно реализуемую идею повышения благосостояния крестьян и сохранность имения в нераздельном владении.
Наряду с хозяйственными проблемами, Лунин большую часть времени посвящал делам Тайного общества. Так, в начале 1820 года он принимает участие в совещании на квартире Ф. Глинки, где обсуждался доклад П. Пестеля о формах государственного устройства. Во второй половине 1820 года Лунин и Н. Муравьев совершили поездку на юг, в Тульчин, для встречи с П. Пестелем. В конце 1820 года Лунин возвратился в Петербург. Он был одним из инициаторов создания Северного общества, его «первопечатником» в нелегальной литографии общества, для чего использовал приобретенный им еще в 1919 году литографский станок. В 1821 году Лунин отправился в западные губернии с целью вовлечения в Тайное общество новых членов.
20 января 1822 года был подписан приказ о зачислении Лунина в армию с прежним чином ротмистра. Он был определен в Польский уланский полк группы войск великого князя Константина. В этом полку в Слуцке декабрист прослужил по май 1824 года. Затем он переводится в Варшаву и назначается командиром эскадрона Гродненского гусарского полка, где и прослужил сначала в чине ротмистра, а затем подполковника вплоть до своего ареста. В этот период Лунин, по су-
ществу, отходит от дел тайного общества, но связи с ним не порывал, оставаясь его членом. Когда у Пестеля, руководителя Южного общества, возникла мысль об уничтожении императорской фамилии специальной группой лиц, он намеревался командование этим «обреченным отрядом» поручить Лунину, как своему единомышленнику.
Во время восстания декабристов 14 декабря Лунин находился в Варшаве. Он имел возможность бежать, а цесаревич Константин даже предлагал ему заграничный паспорт, однако Лунин отказался, предпочтя делить с участниками восстания не только убеждения, но и ответственность. 9 апреля 1826 года Лунин был арестован в Варшаве и отправлен в Петербург. Во время следствия он держался стойко, постоянно подчеркивал свою солидарность с целями Тайного общества, но одновременно отвергал все обвинения в участии в его практической деятельности. Декабрист был осужден на вечную каторгу, но в августе 1826 года в связи с коронацией Николай I сократил ему срок пребывания в каторжных работах до 15 лет. Сначала Лунин находился в заключении в Свеа-боргской крепости, затем - в Выборгском замке, в 1828-1830 годах - на каторге в Чите, в 1830-1836 годах отбывал каторгу на Петровском заводе, входившем в Нерчинский горный округ. В июне 1836 года декабрист выходит на поселение в село Урик около Иркутска.
На каторге Лунин использовал все возможности для изучения самой разнообразной литературы, для ознакомления с периодическими изданиями. Все это дало ему необходимый материал для того, чтобы на поселении вновь перейти к «действиям наступательным» и создать целый ряд публицистических сочинений антиправительственной направленности, среди которых выделяются, прежде всего, знаменитые «Письма из Сибири», а также произведения, посвященные анализу истории Тайного общества и общественному движению в России после восстания декабристов. Сам декабрист следующим образом писал о целях своей публицистической деятельности: «Цель писем моих состояла в том, чтобы обозначить органические вопросы быта общественного, которые разрешить необходимо. Предприятие мое не бесполезно в эпоху прехождения, когда сти-
хии рациональной оппозиции не существуют, когда печатание, немое для истины, служит только выражением механической лести. Заключенный в казематах, десять лет не переставал я размышлять о выгодах родины. Думы мои всегда клонились к пользам тех, которые не познали моих намерений. В ссылке, как скоро переменились обстоятельства, я опять начал действия наступательные» [3, с. 5]. В своих письмах, ряде публицистических произведений Лунин стремился выразить те убеждения, которые привели его «на место казни, в темницы и в ссылку». Благодаря преданию гласности этих произведений, которую они обрели, будучи распространенными в многочисленных списках, они превратились в политическое орудие, которым Лунин «пользовался на защиту свободы» [4]. Следствием этой деятельности стал вторичный арест в 1841 году. Лунин был доставлен в Нерчинский завод, а затем отправлен в Акатуйский рудник, где фактически был обречен на медленную смерть.
В Акатуе Лунин поддерживал связь с некоторыми участниками польского восстания 1830-1831 годов, переписывался с семьей декабриста С.Г. Волконского. Эти письма свидетельствует о том, что и в страшных условиях каторжной тюрьмы дух Лунина не был сломлен. «Все годы каторги и ссылки, -пишет известный исследователь лунинского литературного наследия С.Я. Штрайх, - он провел без единой просьбы к своим политическим противникам. Лишь об одном просил он начальство каторги - о допущении к нему духовника. И в мрачном уединении Акатуйской тюрьмы только ксендз Филипо-вич приходил утешать его» [4, с. 114]. Даже почерк, которым были написаны письма Лунина, четкий, крепкий, производил сильное впечатление. «Эти письма, - вспоминал внук декабриста С.Г. Волконского С.М. Волконский, - врезываются в память как что-то совершенно необыкновенное; сила духа, ясность мышления и точность выражения ставят его совсем в исключительное положение, не только выдвигая его в рядах современников, но вынося его за пределы своего времени» [3. с. 259]. Не раз в письмах Лунин сообщает об отличном состоянии своего здоровья. «Здоровье мое все так же, - пишет он в октябре 1844 года С.Г. Волконскому. - Я купаюсь в октябре при 5-7 градусах мороза, в
ручье, протекающем в нескольких шагах от тюрьмы, в котором для этой цели делают прорубь. Эти холодные купанья приносят мне огромную пользу» [3, с. 265]. Тем не менее, 3 декабря 1845 года Лунин, по официальной версии, скоропостижно скончался. И хотя среди декабристов ходили упорные слухи о виновности тюремной администрации в смерти Лунина и даже его убийстве, достаточных материалов для доказательства этого предположения историки не обнаружили.
Мировоззрение М.С. Лунина, как и остальных декабристов, формировалось под влиянием идей просветителей XVIII века -А.Н. Радищева, Руссо, Дидро, Гольбаха. В основе его взглядов на общество находилась теория естественного права, из которой декабристы выводили природное равенство людей, равенство их гражданских прав и обязанностей. Идейная атмосфера начала XIX века характеризовалась обострением внутренних и внешнеполитических проблем, связанных с ликвидацией европейского феодализма. В российском обществе разворачивалась острая полемика по вопросам просвещения, философии, литературы и искусства. Передовая часть дворянской молодежи интересовалась анализом корней крепостничества, философскими основаниями тех «экономических, политических, этических учений, которые направляли мысль к поискам путей изменения старых порядков для достижения всеобщего (как им верилось) благоденствия народа и страны» [5]. Поэтому декабристов интересовали преимущественно практические политические вопросы программы и тактики подготавливаемого ими переворота. В области теории «их занимали более всего проблемы общественной жизни, так как именно в социально-экономических науках они искали теоретическое обоснование задач освободительного движения» [6]. Не случайно в центре внимания М.С. Лунина как мыслителя находились, прежде всего, общественно-политические проблемы. Он одобрительно относился к основным положениям «Русской Правды» П. Пестеля, а во время следствия прямо заявил, что его положительное мнение о «Русской Правде» было заслужено ее достоинством и пользой, правотой цели и глубокомыслием рассуждения. Лунин считал необходимым наделение крестьян землей при освобо-
ждении. Что же касается будущего политического устройства России, то он представлял его в виде конституционного государства, где власть принадлежит народу. Политический идеал Лунина - «конституция при президенте, который, будучи строго ограничен в исполнительных функциях, превращается по существу в марионетку, управляемую волей законодательного собрания» [7].
В условиях сибирского заключения Лунин продолжал борьбу с отживающим политическим режимом. Большое внимание он уделяет обоснованию правомерности деятельности декабристов. Их восстание, полагал Лунин, «как факт мало значительно, но как принцип - в высшей степени важно. То было первое открытое выражение народной воли в пользу представительной системы и конституционных идей, распространенных русским Тайным обществом» [3, с. 137]. Лунин подчеркивал вместе с тем, что Тайное общество «никогда не помышляло о сомнительном и опасном опыте обращения к страстям и буйству народа; оно хотело действовать на его разум и искоренять злоупотребления путем постепенного улучшения национальных учреждений» [3, с. 165]. Тайный союз первым выступил с резким обличением отживших порядков. Он доказывал владельцам крепостных, что освобождение крестьян им даже выгодно и приведет к увеличению их доходов, «что все подданные, одушевленные одинаковою ревностью к исполнению своих обязанностей, имеют право на одинаковое покровительство и равенство перед законом. Нравственное влияние Тайного союза на умы произвело местное уничтожение барщины, частное освобождение, совершенное многими владельцами, и общее улучшение в состоянии рабов» [3, с. 19].
Острие лунинской критики было направлено против самодержавия. В небольшой работе «Розыск исторический» он подвергает критическому анализу сам принцип самодержавия. По его мнению, среди многочисленных русских князей только некоторые обладали замечательными способностями, да и те в своей деятельности главным образом заботились о поддержании принципа самодержавия в его различных видах. Потомки Рюрика не заслужили и не пользовались привязанностью подданных. «Владычество князей, - пишет Лунин, - ознаменовано беспо-
рядками и бедствиями, за которые ответственность не может падать прямо на них. Корнем зла было самодержавие. Оно сбивает с толку, приписывая неограниченную способность человеку, который законами природы во всем ограничен. Они развращают, требуя, чтоб воздавали кесарю то, что принадлежит единому богу. Общественное здание, основанное на песке, должно было неминуемо рассеяться без посторонних причин» [3. с. 64-65].
В своей критике самодержавия Лунин апеллирует к христианской религии, утверждая, что «учение христианское не допускает ничего неограниченного в человеке. Опираясь на слово истины, духовенство останавливало бурные порывы власти»: так, иерей Сильвестр, св. Филипп, Никола Юродивый оказали сопротивление «свирепому властителю» Ивану IV. К тому же Романовы, не происходя от Рюрика, подобно княжеским русским родам, уступали в древности многим дворянским родам и «не имели других прав, кроме воли народной, изъявленной Великою Земскою Думою» [3, с. 76, 77]. Таким образом, самодержавие в России не имеет ни исторического, ни юридического основания. Благодаря деятельности Тайного общества, российское самодержавие лишилось «той невозмутимости и молчаливости, той непреклонности и неизменности, какие отличают его в Австрии. Напротив, оно беспокойно и многоречиво, словно нуждается в общественном мнении, чтобы властвовать; нерешительно и необычайно переменчиво во внешних своих формах, словно предчувствует свою недолговечность» [3, с. 144].
Резкой критике подвергает Лунин крепостное право. «Много миллионов наших братьев, - пишет он, - лишенных гражданских прав, продаваемых оптом и в розницу наравне с вещами, не нашли доныне сочувствия нигде, кроме Тайного общества. Ни помещики, ни правительство. ничего не сделали для облегчения судьбы крестьян и предотвращения грозы, собирающейся над собственными их головами. Правительству необходимо неотложно подумать о способах уравнения своих подданных перед законом, а помещикам, со своей стороны, помочь этому акту справедливости последовательными уступками, дабы предотвратить волнения масс, редко полезные им самим и всегда роковые
для тех, кем они вызваны» [3, с. 144-145]. Декабрист указывает на развращающее влияние существующих порядков, на отрицательное воздействие их на моральное состояние нации. Именно пороки политического устройства определяют, прежде всего, негативное воздействие на нравы, привычки и обычаи. А «рабство, утвержденное законами, является обильным источником безнравственности для всех классов населения; отсутствие гласности поощряет и развивает всевозможные беспорядки, обеспечивая им безнаказанность.» [3, с. 145].
Лунин обращает внимание на юридическую несостоятельность обоснования крепостного права. «В Своде законов, - пишет он, - нет начала, узаконяющего рабство. Если б крестьяне наши судебным порядком стали отыскивать свою свободу, мы не могли бы ничего противопоставить им, кроме косвенного действия узаконений, клонившихся к общему благу народа» [3, с. 17-18]. Декабрист с горечью замечает, что сохранение крепостного права во многом объясняется корыстными соображениями. Владельцы
крестьян ради личной выгоды «продают своих братьев как животных, или истребляют их как вещь». В лучшем случае более человеколюбивые владельцы считают, что «вещественное благосостояние, доставляемое крестьянам, достаточно уже вознаграждает их за потерю гражданских прав и за усыпление умственных способностей. Присваивая право располагать судьбою крестьян и устраивать их счастье, они не понимают, что это присваивание нарушает начала в законах нравственного порядка, по коим настоящее и будущее благо каждого зависит от собственного произвола» [3, с. 18]. Однако значительно более серьезные отрицательные последствия крепостничества имеют место в нравственности, политике и судопроизводстве. «Впечатленные от колыбели, - пишет Лунин, -примером безусловного повиновения, мы утратили нравственную силу, отличающую человека и составляющую гражданина. Мы не страшимся смерти на поле битвы, но не смеем сказать слова в Государственном совете за справедливость и человечество. Оттого мы лишены светильника рассудительной оппозиции, которая, освещая стези правительства, способствовала бы исполнению его благотворных намерений. Свод законов
заключает в себе таблицу, где обозначена цена людей по возрасту и полу; где однолетнее дитя оценено дешевле теленка. Наши судилища, в которых совершают купчие и закладные, подобны базарам, где торгуют человеческим мясом» [3, с. 18].
Отсюда вытекают и существенные недостатки в работе государственного аппарата, с которыми далее мириться уже невозможно. «Наши учреждения, - пишет Лунин, -очевидно требуют преобразования. Народ нисходит в страдательном состоянии, и все способности его приведены к одному повиновению. Сам собою он ничего не делает. Ему предписывают, что он должен мыслить, что должен чувствовать и чем должен заниматься» [3, с. 66]. Жандармы постоянно наблюдают за каждым, за границу выехать можно только с разрешения правительства, а главные места в государстве отданы иностранцам, не имеющим никакого права на народное доверие. У власти в России находятся люди, либо озабоченные бесцельной жаждой деятельности, либо «пораженные старческим бессилием», тогда как «стари-ковщина вообще ни к чему не годится: поручи армию, она завязит ее, поручи дворец -сожжет, поручи посылку - изгадит» [3, с. 7].
Одним из первых Лунин подверг критике официальную идеологию самодержавия, православия и народности, которая была обоснована министром просвещения
С.С. Уваровым, а также С.П. Шевыревым и М.П. Погодиным. Декабрист обратил внимание прежде всего на то, что идея эта не нова, еще 50 лет назад она была опубликована одним из профессоров Московского университета. Лунин отверг утверждение, что самодержавный образ правления в наилучшей степени подходит русскому народу. «Это политическое устройство имеет свои выгоды и невыгоды. Не доказано еще, почему оно свойственнее русским, чем другие политические устройства, и всегда ли оно будет для них равноудобно? Ибо народы, опередившие нас на поприще гражданственности, начали самодержавием и кончили тем, что заменили оное формами конституционными, более соответствующими развитию их сил и успехам познаний». Что же касается веры (православия), то она «так же склонна к самодержавию, как и к другого рода правлениям. Она равно допускает все формы и очищает их,
проникая духом своим. Она изглаживает народность, как и всякое различие между людьми; потому что объемлет все человечество, без различия между рабом и свободным, между иудеем и язычником» [3, с. 13].
Лунин критикует православие, причем критикует его с позиций католицизма, ибо «царствие божие на земле: католическая церковь. Восточная церковь всюду находится под покровительством государства: часто орудие политической власти» [3, с. 175, 181]. По мнению Лунина, византийская традиция православия «сделала церковь прислужницей царской власти, орудием управления народом», что противоречило ее божественному происхождению [5, с. 52]. Лунин, подобно П.Я. Чаадаеву, преувеличивает роль католической церкви, он приходит к выводу, что католицизм был определяющим фактором развития западной цивилизации. По его мнению, католичество «всюду было источником конституционных принципов. Именно под его влиянием развилась английская конституция. Сами злоупотребления духовной власти косвенно способствовали установлению национальных свобод.» [3, с. 211]. Лунин говорит об отсутствии связи между православием и освободительным движением, старается показать, что политическая, гражданская, личная свобода утверждалась именно на основе католического мировоззрения. Истинная вера, то есть католицизм, связана с истинным освобождением [8].
Что же касается принципа народности, то Лунин обращает внимание на его неясность. «Начало народности, - пишет он, -требует пояснения. Если под оною разумеют выражение обычаев, нравов, законов всего состава общественного, то она будет изменяться с каждым периодом нашей истории. Баснословные времена Рюрика, господство монголов, владычество царей, эпохи императоров представляют столько же разных народностей. Которую хотят развить? Если последнюю, то она более иностранная, чем русская. Из этих общих соображений открывается, что три начала, составляющие настоящую систему цивилизации, разнородны и противоречащи в своих взаимных отношениях. Их можно заменить одним началом: меньше слов, больше дела» [3, с. 13-14]. Министерство народного просвещения не выполняет своей прямой обязанности, состоя-
щей в распространении положительных знаний, оно «стремится насаждать народность, поддерживать учения, не нуждающиеся в людской поддержке, и самые науки обратить в столпы самодержавия. Отсюда - невежество, составляющее отличительную черту нашего времени» [3, с. 146].
Рассматривая проблемы философии истории, мыслитель сосредоточивает свое внимание на проблемах роли народных масс и личности в истории, значения передовых идей в общественном развитии. На основании анализа крупных исторических событий он приходит к выводу, что все решающие явления в историческом развитии связаны с деятельностью народных масс. Так, анализируя причины освобождения от татаромонгольского ига, Лунин пишет, что «не сла-бостию монголов и не происками князей освободилась Россия. Крайность бед, достигнув высшей степени, пробудила дух народный, без которого не совершается коренных переворотов» [3, с. 64]. Рассматривая народ как единое множество людей, объединенное сходными условиями существования, типом мышления и культурой, декабрист подчеркивал, что «основы общественного порядка, безопасности и мира кроются в народе» [3, с. 215]. Он выражал надежду, что события, подобные восстанию 14 декабря, «направляют усилия народа к предметам общественным».
Однако и роль выдающихся личностей, по мнению Лунина, немаловажна в решении насущных политических проблем. Так, указывая на историческое значение деятельности членов Тайного общества, декабрист писал: «Эпохи переходные, неизбежные, в таинственном шествии народов к цели общественного устройства, являют случаи, в которых действия лиц политических, какого бы сословия они ни были, должны необходимо выходить из ряда обыкновенного, пробуждать правительства и народы, усыпленные постоянным влиянием ложного устройства и предрассудков, наложенных веками. Когда эти люди принадлежат высшим сословиям состава общественного, тогда действия их есть обязанность и средство употреблением умственных способностей платить за выгоды, которые доставляют им совокупные усилия низших сословий. Они пробивают новые пути к совершенствованию настоящих поко-
лений. совокупляют действия умов второстепенных, лишенных возможности плодо-творить взаимно; восстановляют борение частей, необходимое для стройности целого...» [3, с. 55].
По мнению Лунина, в общественном развитии решающее значение имеют прогрессивные идеи, отражающие нужды народа, особенно идеи политические. Причем сами эти идеи проходят определенные необходимые стадии в своей эволюции. «Политические идеи, - писал Лунин, - в постепенном развитии своем имеют три вида. Сперва являются как отвлечение, и гнездятся в некоторых головах и в книгах; потом становятся народною мыслью, и переливаются в разговорах; наконец, делаются народным чувством, требуют непременного удовлетворения и, встречая сопротивление, разрешаются революциями. В России идея гражданской свободы - отвлечение: идеи национальной независимости, нераздельности, распространения -чувства» [3, с. 174-175]. Декабрист пророчески предостерегает власть имущих: «Из
вздохов, заключенных под соломенными кровлями, рождаются бури, низвергающие дворцы» [3, с. 22]. Во всякой революции вина делится поровну: она возлагается, во-первых, на власть, которая явилась причиной революции или не сумела ее предотвратить, и, во-вторых, на подвластных, которые «прибегли к этому средству», чтобы избавиться от угнетения.
Лунин сравнительно мало внимания уделял онтологическим и гносеологическим проблемам. Известно его скептическое отношение к философии вообще. Как религиозный мыслитель, он отводил философии подчиненную роль по отношению к религии, значение философии сводилось им к подготовке к изучению теологии. «Философия всех времен и всех школ, - пишет Лунин, -служит единственно к обозначению пределов, от которых и до которых человеческий ум может сам собою идти. Прозорливый вскоре усматривает эти пределы и обращается к изучению беспредельного Писания. Но она опасна для обыкновенных умов своим пустословием» [3, с. 174]. Бог является конечной причиной мира, только в откровении Бог открывается человеку. Для Лунина вместе с тем характерно рационалистическое отношение к религии, он считает необходи-
мым разумное служение Богу, а для этого необходимо уяснение истины религии: «Вера превышает наш разум; но причины, побуждающие верить, находятся в его ведении и должны быть ему очевидны» [3, с. 191].
Значительное место в теоретическом наследии Лунина занимают педагогические идеи. Его волновали проблемы воспитания сына С.Г. Волконского Михаила, и в своих письмах он не раз обращался к вопросам обучения ребенка, высказывая при этом идеи общего характера. Особое внимание Лунин обращает на необходимость изучения языков, в том числе и так называемых «мертвых» - латинского и древнегреческого, поскольку они являются носителями традиции, «предания», сохраняют и передают глубинные истины, являющиеся основой существования человека. «Вести, которые я получаю о тебе, мой милый друг, - пишет он Мише Волконскому, - весьма утешительны. Мне сообщают, что ты читаешь, понимаешь и даже говоришь по-французски и по-английски. Но особенно был я рад узнать, что ты изучаешь латынь. Этот язык совершенно необходим для твоих дальнейших успехов в науке» [3, с. 263]. Лунин рекомендует свой метод изучения языков, подчеркивает необходимость систематических занятий.
Лунин не придавал особого значения роли учебного заведения в обучении, полагая, что учиться можно повсюду, так же хорошо в Сибири, как в Германии и Франции, но под хорошим руководством. Главным в обучении он считал приобретение положительных знаний, нравственным же качествам педагога не придавал особого значения. В письмах Мише Волконскому декабрист призывает его беречь свое время, читать только «полезные» книги, число которых очень невелико. Наря-
ду с приобретением знаний Лунин настоятельно советует уделять много времени физическому развитию ребенка. «Нужно, - пишет он, - чтобы Миша умел бегать, прыгать через рвы, взбираться на стены и лазить на деревья, плавать, обращаться с оружием, ездить верхом. Не тревожьтесь из-за ушибов и ран. - они неизбежны и развивают ловкость. Хорошее время года, столь короткое в нашем климате, должно быть почти исключительно посвящено этим упражнениям. Они дают здоровье и телесную силу, без которых человек просто мокрая курица» [3, с. 264].
Таким образом, и в суровых условиях заточения и ссылки Лунин не изменил своим убеждениям, продолжал борьбу с самодержавием в соответствии с принципами, лежавшими в основе Тайного общества. Своими яркими публицистическими произведениями, силой нравственного примера, мужеством и стойкостью он явил пример духовного величия человека.
1. Эйделъман Н.Я. Лунин. М., 1970. С. 15.
2. Окунь С.Б. Декабрист М. С. Лунин. Л., 1985. С. 31.
3. Лунин М.С. Письма из Сибири. М., 1988. С. 267.
4. Лунин М.С. Сочинения и письма. Пг., 1923. С. 60.
5. Зверев В. М. // Декабристы и русская культура. Л., 1976. С. 31, 38-39.
6. Никандров П.Ф. Революционная идеология декабристов. Л., 1976. С. 76.
7. Галактионов А.А., Никандров П.Ф. Русская философия Х^ХГХ веков. Л., 1970. С. 182.
8. Эйделъман Н.Я. // Лунин М.С. Письма из Сибири... С. 335.
Поступила в редакцию 16.03.2005 г.
