CC BY
33Теоретика
УДК 316 © М. А. Антипов, Б. А. Дорошин, 2013
Деинституализация как проявление архаизации постсовременного общества
М. А. Антипов, Б. А. Дорошин *
Статья посвящена анализу постсовременности как особой стадии общественного развития, для которой характерна реанимация архаичных элементов социальной жизни. Основным проявлением архаизации в постсовременном обществе авторы считают его деинституализацию, т. е. размывание привычного социального порядка.
Ключевые слова: постсовременность, архаизация, «Новое средневековье», антропокосмизм.
Общепринятой в современном социогуманитар-ном знании, в частности в социологии, является точка зрения, согласно которой исторический процесс развития общества отождествляется с упорядочением совместной жизни индивидов, развитием общественных институтов, ритуалов и традиций . Постсовременность — стадия общественного развития, сменившая индустриальную эпоху модерна и соотносящаяся с постиндустриализмом, информатизацией и глобализацией, характеризуется деинституа-лизацией, нарушением сложившейся на протяжении длительного времени упорядоченности социального мира и, в той или иной мере, деструкцией устоявшихся форм совместной жизнедеятельности людей Под деинституализацией в данном случае мы понимаем не ситуацию полного разрушения институтов, не ликвидацию институальности как таковой, а текущий, пребывающий в нон-финальном становлении процесс Он выражается во временном ослаблении, размывании, дисфункции, деформации и инверсии тех или иных составляющих институциональной сферы и представляется как отрицательная компонента ее трансформации при диалектическом осмыслении последней
Примерами деинституализации могут служить часто упоминаемые в современной научной литературе тенденции в практике социальной работы, свя-
* В нашем журнале публикуются впервые .
занные с вытеснением стационарных форм помощи сиротам, инвалидам, пожилым и другим социально незащищенным категориям населения в детских домах, социальных приютах, домах престарелых, домах-интернатах и других учреждениях стационарного типа надомными и полустационарными формами обслуживания . Деструктивные изменения в институциональной сфере общества, на наш взгляд, во многих случаях сопряжены с феноменом архаизации, т е роста проявлений форм социальной жизни, характерных для «доосевых» культур и отмечаемых в переходных периодах с их социальной хаотизаци-ей и аномией
Так, государственное право как важнейший общественный институт, обеспечивающий стабильность функционирования общества, в России 90-х гг. вынуждено было сосуществовать и во многих случаях конкурировать с «тюремным» или «криминальным» правом, т. е . системой норм поведения, составляющей неписаный кодекс для представителей криминальной контркультуры . Криминализация явилась одной из нарастающих тенденций постсовременности не только в России, но и в глобальном масштабе
На этом фоне общей тенденцией мировой экономики стал быстрый рост теневого («серого») сектора, т е полузаконной или незаконной деятель-
ности . Масштабы криминальных сфер все очевиднее стали представлять непосредственную угрозу обществу, самой социальности. Они выступают мощным проявлением социальной деконструкции, разлагая посредством коррупции (от пат. соггитреге — «растлевать») важнейшие социальные институты 2. Ряд криминологов мира еще с 1980-х гг. отмечают срастание организованной преступности с монополистическими корпорациями и правящими элитами во многих странах мира, в связи с чем специалисты по глобализации констатировали ее криминализацию 3. Оценивая интеграцию структур организованной преступности в легальные экономические и политические институты как проявление деинституализации, мы исходим из понимания социального института как организованной системы связей и социальных норм, объединяющей значимые общественные ценности и процедуры, удовлетворяющие основным потребностям общества 4. Исходя из этого, организованная преступность не может быть отнесена к социальным институтам, поскольку ее основные (преступные) ценности и функции деструктивны и антисоциальны Она не удовлетворяет базовые общественные потребности, не санкционирована и не легитимизирована обществом в целом, а значит, не является общественным установлением . Учитывая наличие у нее признаков структурированности и организованности, а также (в определенных условиях) некоторых функций, присущих социальным институтам (в частности, нормативно-регулятивной), организованная преступность в данном контексте может быть осмыслена как квазиинституциональная форма частичной и инверсивной компенсации дисфункций некоторых социальных институтов
Процесс глобализации к настоящему времени имеет преимущественно неолиберальный характер, в ряде своих фактических проявлений расходящийся с гуманистическими и эгалитарными аспектами философии либерализма Усиление криминализации в ряде обществ имеет в качестве одной из существенных причин усиление социально-экономического неравенства, обусловленное реформами по неолиберальным рецептам, а также консервацией отсталости и зависимости, в том числе посредством установления реакционных политических режимов в ходе «цветных революций», нередко катализируемых извне в интересах транснациональных неолиберальных элит.
В рамках либерального дискурса экономическое неравенство часто оценивается как нормальное и даже полезное, как стимул развития, а «уравнительная справедливость» социализма критикуется как проявление архаизации 5 . Однако исторически таковая менее архаична, чем острая внутривидовая
конкуренция, выражающаяся в принципе «выживание сильнейшего» и системе доминирования, характерной для так называемых «общественных» животных и предлюдей 6 . Воспринятый либеральными мыслителями-социал-дарвинистами из теории эволюции принцип выживания сильнейшего был реставрирован в «каменных джунглях» индустриально-урбанистического либерального общества в формах свободной конкуренции и невмешательства государства в экономику. Существенно, что в архаическом прошлом человека принцип выживания сильнейшего был наиболее выражен на его самых ранних этапах, когда в рамках первобытного стада происходили борьба биологического и социального и обуздание «зоологического индивидуализма» общественной солидарностью 7. Таким образом, распространение индивидуализма и конкуренции взамен архаических коллективизма и кооперации, с которыми либеральная мысль связывает модернизацию и прогресс, можно диалектически рассматривать и как тенденцию архаизации, гораздо более глубокую по своему истоку По отношению к последнему выявляется более прогрессивный характер коллективизма и кооперации, способствовавших развитию общественного производства 8 .
Обусловленные индивидуализмом и свободой конкуренции негативные аспекты стихийности, присущей либеральной экономике, в прошлом в той или иной степени удалось обуздать национальным государствам путем формирования социально-рыночного строя («смешанной экономики») Однако теперь на ином — высшем — уровне эти аспекты стихийности в известной мере воспроизводит глобализация. В связи с этим Дж. Сорос заметил, что ныне приходится говорить об угрозе миру уже не со стороны коммунизма, а со стороны новейшего капитализма, или посткапитализма. Его стихийные силы выносят на глобальный уровень ожившие формы социального дарвинизма и эгоизма, обусловливающие расширение бедности, углубление разрыва между бедными и богатыми, возникновение новых форм угнетения и выступающие как откровенный вызов гуманизированной социальности правового государства При отсутствии структуры, которая могла бы регулировать посткапитализм, в глобализующемся мире возникает среда, неблагоприятная для свободы человека, и действуют силы, фактически отрицающие ценности правового общежития 9 .
Архаичные черты имеет и структура мирового экономического пространства, формируемая в ходе глобализации Она коррелирует с антропокосмиче-ским образом индуистского Брахмы, манифестирующегося в различные уровни Вселенной, в том числе и в социальную иерархию: голова — в духовную эли-
ту; руки — в руководителей, обеспечивающих порядок; бедра — в экономические массы 10 . Эта же трехуровневая схема проявляется, хотя и немного иначе, в сегодняшнем глобализирующемся мире: развитые страны («голова»), новые индустриальные страны («руки»), страны-поставщики природных и человеческих ресурсов («бедра»)
Следует отметить, что такая структура общественного устройства весьма архаична. Она прослеживается в индоевропейской первобытности, обретает наиболее совершенное религиозно-мифологическое обоснование в Древней Индии и предстает в виде сословного деления (духовенство, знать, общинники) обществ Средневековой Европы . Именно сословность, по мнению А . И . Нек-лесса, характеризует органически недемократичный глобальный универсум, формирующийся по мере складывания международного олигархического режима, предпочитающего действовать преимущественно с позиции силы 11, противоречащей выработанным гуманистической традицией представлениям о праве
Один из старейших социальных институтов — институт семьи — испытывает кризис, проявляющийся в ослаблении его функциональной значимости, возникновении так называемых альтернативных форм семьи, в девальвации семейных ценностей . Так, И. Г. Кузина и А. В . Винокурова в 2009 г. констатировали высокую степень противоречивости в системе ценностных семейных ориентаций: «...с одной стороны, сохраняется направленность на семейный образ жизни, с другой — наблюдается повышение значимости достижения высокого социального статуса, не всегда сочетающееся с качественным выполнением семейных обязанностей» 12.
Все больше формируется семей с предельно либеральными отношениями супругов, которые ни в чем не ограничивают друг друга, при этом, как правило, в таких семьях преобладает установка на бездетность Традиционные общественно значимые репродуктивная функция, функция социализации и функция социального контроля отходят на второй план или же не осуществляются вовсе Семья, исконно являвшаяся фундаментом, обеспечивающим стабильность и воспроизводство общества, разрушается, что ведет к ослаблению механизмов социализации и социального контроля. Подобная ситуация создает реальную угрозу состояния социальной аномии
В условиях аномии и духовного кризиса российский социум в последнее десятилетие ХХ в . во многом стал напоминать первобытное общество, с его дикостью и варварством . Начало XXI в . в российском социуме ознаменовалось усилением регламентации
общественных отношений . Наиболее дикие проявления неоархаики стали уступать место порядку, некоторые аспекты которого позволяют характеризовать его как квазифеодальный 13, а социальная реальность в большей степени может определяться как «Новое средневековье» К образу последнего обращались многие отечественные и зарубежные мыслители, усматривая его актуальность в связи с рядом явлений Новейшего времени
Н . А . Бердяев называл «Новым средневековьем» «ритмическую смену эпох, переход от рационализма новой истории к иррационализму или сверхнационализму средневекового типа» 14 . Указывая на конец гуманистической культуры Нового времени, русский философ в то же время считал, что Россия «никогда не выходила окончательно из средневековья, из сакральной эпохи.» 15 . Рассуждения Н . А . Бердяева о «Новом средневековье», пессимизм которых вызван трагичностью событий Октябрьской революции в России, актуальны для того времени, но идея о переходном характере неосредневековья представляется продуктивной и для социально-философского анализа постсовременности Не случайно еще в 1994 г. , рассуждая о «кризисе великой американской империи», У Эко писал о том, что «средние века уже начались» 16 .
Современность, с ее индустриальной экономикой, приоритетом демократической идеологии, установкой на господство разума в науке, философии и повседневной жизни, сменяется постсовременностью, характеризующейся эклектичностью, неопределенностью, признанием ценности внера-циональных форм познания и деятельности При этом иррациональное нередко имеет облик рационального Например, покупка определенного товара в магазине, кажущаяся целерациональным актом, оказывается спонтанным действием, обусловленным бессознательными импульсами, активизированными посредством соответствующих манипулятивных механизмов, умело используемых в рекламе
Для 2012 г. , в связи с распространением в информационном пространстве апокалиптических трактовок календаря индейцев майя, крайне значимой явилась реанимация в XXI в . такой черты массового сознания, как алармизм (повышенная тревожность, вызванная ожиданием глобальной катастрофы, апокалипсиса, конца света) Подобные иррациональные проявления сознания масс в средние века были вызваны преобладанием религиозного мировоззрения Для Новейшего времени их истоки, по нашему мнению, стоит искать в общем духовном кризисе и аномии, когда сознание людей колеблется в широкой амплитуде между нигилистическим безверием и попытками страстно уверовать в любую доктрину, при-
внесенную в сферу внимания средствами масс-медиа информационными потоками .
Кроме того, важным в нарастании тревожности в массовом сознании является следующее обстоятельство, о котором писал Р. Гвардини . Человек в древности жил в ситуации страха, постоянной опасности, которую представляла неведомая ему природа 17. Создав культуру, развив до невиданных высот науку и технику в целях формирования собственной безопасности, человек справился с опасностями природы, но сам создал для себя другого «монстра» — технику. Если древнего человека подстерегали опасности в лесу или джунглях, то человек постсовременный должен соотносить свою жизнь с опасностями техносферы и городской среды К таким угрозам можно отнести риск техногенных катастроф, риск попасть в авто-, авиа- или железнодорожную катастрофу, риск получить серьезное заболевание из-за воздействия источников электромагнитных волн, которыми наполнена техносфера Современный город, как и древний лес, полон опасностей, и человек постоянно испытывает состояние тревоги, которое усугубляется повышенным ритмом жизни, информационной перегрузкой, шумовой «бомбардировкой» и другими эффектами современной урбанизированной техносферной среды
Воздвигнув техносферу в целях обеспечения безопасности и комфорта, человек создал еще одну природу. Можно сказать, что облик социальной реальности в эпоху постсовременности во многом формируется техникой . При этом техника наделяется некими сакральными смыслами подобно тому, как в средневековье священное значение имели предметы, связанные с религиозной верой Человеческая природа неизменна в том, что ей свойственно стремление к ориентации и поклонению, и это одна из базовых человеческих потребностей. Технику можно с полной уверенностью рассматривать в качестве типичной для постсовременности системы ориентации и поклонения
Этому можно найти множество наглядных подтверждений Так, выпуск и появление в продаже очередной модели смартфона компании Apple сопровождался почти столь же фанатической реакцией поклонников данной технический продукции, что и у глубоко верующих людей на доставление в местный храм известной иконы или мощей святого Поклонники «яблочной» техники занимали очереди в магазины еще много часов до открытия, а купив заветный гаджет, ликовали не меньше, чем ликовал средневековый христианин, отстоявший в многолюдной очереди и приложившийся к мощам святого Товарный фетишизм ярко проявился несколько лет назад в Японии в форме молодежного культа мобильного телефона, который стал вос-
приниматься наподобие игрушки-тамагочи или маленького идола. Он в той или иной степени охватил и другие страны . Это во многом объясняет, почему отъем или кража мобильников стали одним из наиболее распространенных преступлений в молодежной среде. Подобным же образом квазирелигиозный культ материального успеха в форме «американской мечты» обусловливает, согласно некоторым исследователям из США, высокий уровень преступности в этой стране 18 .
Характерной чертой постсовременности являются повсеместное распространение техницистского стиля мышления и попадание в его ракурс человека, ведущее к стиранию схемы коммуникации «я — ты» и замене ее на схему «я — вещь». Если Ницше и Достоевский в XIX в . говорили о смерти Бога, Барт в ХХ в . — о смерти автора, то ныне можно сформулировать иную проблему — «смерть человека», под которой мы понимаем разчеловечивание или дегуманизацию общества под воздействием техники
Самосознание постсовременного человека растворяется в сети проникнутых отчуждением и товарным фетишизмом социально-экономических коммуникаций, а еще более в уплотняющемся ха-осмосе обезличивающих электронных инфоком-муникаций подобно тому, как самосознание первобытного человека растворялось в природе, частью которой он был Это обусловливает преобразование характерных для предшествующих эпох и ставших привычными форм социальных отношений и институтов, основанных на непосредственных персонализированных интеракциях «лицом к лицу» На смену традиционным типам социальных связей все шире приходят новые, основанные на удаленном, опосредованном технотронной инфокоммуникаци-онной средой, взаимодействии, часто допускающем анонимность коммуникантов и их виртуализацию в интернет-пространстве, когда вместо реальной личности агентом интернет-коммуникации выступает личность виртуальная с такими ее атрибутами, как «ник» и «аватарка»
Техника непосредственно влияет на повседневную жизнь и формирует обыденное сознание. Роль церковного проповедника выполняет телевизионный диктор в программе новостей, «несущий свет истины» своим «ТВ-прихожанам». Еще одним проявлением медиевизации является господство зре-лищности в культуре Если в средние века основным культурным объектом, по мнению У. Эко, был собор, то ныне это экран, привлекающий к себе взоры миллионов зрителей по всему миру Современная культура, будучи аудиовизуальной по своей сути, делает ставку на массовость и зрелищность, ярким примером чему являются голливудские блокбастеры, шоу звезд современной музыки, важные политические
события (инаугурация президента, съезд правящей партии и т. п . ) .
Экранные средства формируют виртуальную социальную реальность, по форме упорядоченную и стабильную, но не отражающую реалий современного общества. Тем самым техника компенсирует процессы деинституализации тем, что продуцирует искусственную социальную реальность, создающую у членов общества чувство упорядоченности и стабильности, которое раньше обеспечивалось за счет традиционных социальных институтов . Однако у части аудитории — людей с хорошо развитым восприятием и аналитическим мышлением — расхождение виртуальной экранной и константной повседневной реальности может порождать фрустрацию, нередко обусловливающую развитие девиаций
Мышление членов постсовременного общества с экранной культурой кардинально отличается от мышления представителей современного индустриального общества с книжной культурой Экран редко продуцирует знания, чаще он передает информацию или образные данные, носящие виртуальный характер Экранная информация отличается рядом параметров: массовостью, эклектичностью, оторванностью от действительности, направленностью на иррациональные начала сознания потребителей экранной продукции . Если книга, апеллируя к разуму, формировала мышление, то экран, апеллируя к эмоциям или бессознательным импульсам, формирует определенные ценностные и поведенческие установки, которыми индивид руководствуется неосознанно
Таким образом, тенденция вытеснения у людей постсовременности абстрактно-логического мышления образно-ассоциативным — тем, что преобладает у людей традиционного общества, в условиях засилия эстетически и этически низкопробной продукции в массовом телевещании способствует разрушению социального института морали. Архаизация в постсовременном обществе сопровождается разу-
порядочиванием общественных связей, деинституа-лизацией и дестабилизацией социальных отношений, ростом дикости, обусловливающим противоправные действия индивидов и групп
1 Ламажа Ч. К. Проблема архаизации общества // Гуманитарное знание: теория и методология . 2009. № 4. С. 45 .
2 Киселев Г. С. Стать человечеством (сознание Постмодерна) . М. , 2004. С 19.
3 Дёмин В. Н. Глобализация преступности и международная криминология: постановка проблемы // Мiжнародна кримшолоия : стан i перспективи : зб. мат4в «круглого столу» : б-ка журналу «Юридичний вктник». Одеса, 2010 . С. 285.
4 Фролов С. С Социология : учебник для высших учебных заведений . 2-е изд . , перераб . и доп . М . , 1996. С. 162.
5 Ахиезер А. С Архаизация как категория общественных наук (на опыте России) // Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Т. IV, № 1. С. 92.
6 Семенов Ю. И. Как возникло человечество . М. , 1966. С 88.
7 Там же . С. 3, 16-17.
8 Там же . С 68.
9 Киселев Г. С Указ. соч . С. 17-18.
10 Законы Ману. М. , 2002. С 22.
11 Об этом см . : Киселев Г. С. Указ . соч. С. 19.
12 Кузина И. Г., Винокурова А. В. Социальные и личностные факторы трансформации ценностных ориентаций семьи в современном российском обществе // Вестник Дальневосточного государственного технического университета . 2009. № 1 С 47
13 Симонян Р. Х. Реформы 1990-х годов и современная социальная структура российского общества (к 20-летию экономических реформ) // Социологические исследования 2012. № 1 . С 43 .
14 Бердяев Н. Новое средневековье [Электронный ресурс]. URL: http://www. magister. msk . ru/library/philos/ berdyaev/berdn010 .htm (дата обращения: 20.04.2013).
15 Там же
16 Эко У Средние века уже начались // Иностранная литература . 1994. № 4. C. 258-267.
17 Cuardini R. Das Ende der Neuzeit . Leipzig, 1954.
18 Дрьомн В. М. Сощальна аномiя як кримшолоичний феномен // Актуальш проблеми полиики : зб. наук, праць / керiвник авт. кол. С. В. Ювалов ; ввдп. за вип. Л. I . Кормич . Одеса, 2011 Вип 42 С 233
