CC BY
51
Сер. 9. 2008. Вып. 1
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
М. С. Харитонова
ДЕФОРМАЦИЯ ПАСТОРАЛЬНЫХ КЛИШЕ В ПОЭЗИИ ДЖОНАТАНА СВИФТА
Стихотворения, высмеивающие пасторальные условности, составляют значительную часть поэтического наследия Свифта. Обращение Свифта к пасторали как объекту для насмешек и сатирической пародии было вполне закономерным шагом, поскольку жанр пасторали, ограниченный условностью художественного языка, постоянно повторяющимся набором сюжетов и образов и эскейпизмом, представлял собой богатую почву для критики. В начале XVIII в. пастораль в Англии переживает кризис. Как замечает американский литературовед Дж. П. Хантер, многие литераторы того времени испытывали растерянность и отчаяние оттого, что в популярных тогда жанрах, в том числе и пасторали, традиционные формы взаимоотношений автора и читателя теряли свою эффективность, часто вызывая реакцию читателя, прямо противоположную желаемой1. В таких условиях совершенно естественным явлением представляются различные жанровые модификации пасторали, расширение ее тематики, набора образов и даже, как в случае с поэтическими произведениями Свифта, сатирические пародии.
Английская традиция жанра пасторали на данный момент достаточно хорошо изучена англоязычными исследователями2, однако сатира на пасторали довольно редко затрагивается литературоведами. Пожалуй, на данный момент самым известным исследованием, в котором рассматривается эта проблема, является книга известного английского поэта и филолога Уильяма Эмпсона «Некоторые варианты пасторали» (1935)3. Однако исследования о сатирических пародиях на пастораль в поэзии Свифта, весьма редки и посвящены чаще всего тематике данных произведений, а не художественным средствам, используемым автором4, анализ которых проводится в данной статье.
В рассматриваемых нами поэтических произведениях Свифт создает сатирическую пародию на современные ему пасторали с помощью погружения клишированного пасторального вокабуляра и образов в диссонирующий контекст своих произведений. Данный прием пародирования вначале создает перед читателем иллюзию равнозначности его стихотворений с пасторалями, которая тут же разрушается с помощью введения инородных для нее элементов: снижение статуса персонажей, использование необычного контекста для традиционных эпитетов или их полная пародийная деформация, введение в речь героев просторечий, несоответствие между заглавиями стихотворений и их содержанием.
Собственно сам жанр пасторали был чужд Свифту, он никогда не обращался к нему, однако популярность данного жанра в начале XVIII в., а также эстетическая полемика вокруг него (т. н. «пасторальная война») не могла не привлечь его внимания. В 1716 г. Свифт пишет А. Поупу: «Насмешка над пасторалью еще не изжила себя. Возможны виды пасторали с персонажами - привратниками, лакеями. А что вы думаете о пасторали про воров и проституток?»5 Эта идея Свифта, как известно, была разработана в «Опере нищего» (1728) Дж. Гея. Ранее он достаточно четко излагает свое отношение к данному жанру в предисловии к стихотворению «Описание утра» («The Description
© M. С. Харитонова, 2008
of the Morning», 1709), которое в противоположность авторам «стихов о Филиде и Хлоре, наполненных неестественными картинами», «описывает происходящее таким, каково оно на самом деле, а не описывает поля, долины, нимф, там, где их нет...»6 Однако Свифт не просто создает реалистичные, неидеализированные картины окружающего его мира, но также делает намеки на пасторальные условности и клише, знакомые современному ему читателю, таким образом, вначале давая ему надежду, что перед его взором возникнет что-то привычное, пасторально-прекрасное, и внезапно обманывая его, погружая в отвратительный мир реальности на грани гротеска7.
Прежде всего, необходимо обратить внимание на названия рассматриваемых нами стихотворений: «Городская эклога» («А Town Eclogue», 1711), «Стрефон и Хлоя» («Strephon And Chloe», 1731 ), «Кассинус и Питер, Трагическая элегия» («Cassinus And Peter, A Tragical Elegy», 71731), «Будуар Леди» («The Lady's Dressing Room», 1732), «Пасторальный диалог» («A Pastora! Dialogue», 1729), «Прекрасная юная нимфа перед сном» («АBeautiful Young Nymph Going To Bed», 1731). «Стрефон» и «Хлоя» являются распространенными именами для пастухов и нимф в пасторальной поэзии, что изначально вводит читателя в заблуждение. Название стихотворения «Пасторальный диалог» уже само но себе дает определение жанра произведения, так же как и «Кассинус и Питер, Трагическая элегия». Название «Прекрасная юная нимфа перед сном» не дает читателю оснований ожидать описания отвратительных подробностей вечернего туалета лондонской проститутки. Таким образом, в названии своих стихотворений Свифт изначально обманывает жанровые и текстуальные ожидания читателя.
В этих произведениях Свифт зачастую использует сюжеты, популярные для пасторальной поэзии того времени, перенося их место действия в город и гротескно деформируя этот жанр. Так, в «Городскую эклогу» он переносит персонажей «Буколик» Вергилия Филлиду и Коридона (Эклога VII), превратив их в лондонскую проститутку и ее клиента. Поэтический язык стихотворения изобилует такими клише, как «genial spring» (веселая весна), «amorous duties» (любовные дела), «heedless maid» (неосторожная девушка), «zéphyrs» («легкий ветерок»), перенесенными из пасторальной и любовной поэзии в жанровую городскую сценку. Стихотворение является пародией на «Пасторали» Амброза Филипса (Ambrose Philips, 1674-1749), в которых автор попытался приблизить жанр пасторали к реальной жизни с помощью воссоздания национального колорита и социальных мотивов. Персонажи Свифта говорят возвышенным стилем, как и персонажи Филипса, однако о более чем приземленных вещах: героиня стихотворения Филлида упрекает своего постоянного клиента Коридона в том, что он давно к ней не заходит, и сетует на нехватку денег. Гармония природы и людей, беззаботная жизнь на лоне природы в пасторали деформируется в «антипасторалях» Свифта в хаос и суетность города. Вообще мотив хаотичности, «неупорядочно-сти», передаваемый с помощью частых перечислений предметов окружающих персонажей, является сквозным для всех рассматриваемых нами в данной статье стихотворений.
Иным способом деформации пасторальных клише Свифт пользуется в «Пасторальном диалоге» («А Pastoral Dialogue», 1729). Стихотворение действительно написано в форме пасторального диалога между нимфой Шейлой и пастухом Дермотом, однако язык, на котором говорят персонажи, представляет собой смесь просторечий «hardest bum» («крепкий зад»), «dirty bitch» («грязная стерва») и высоких пасторальных эпитетов «heavenly Muse» («божественная муза»), «sweetly flowing strain» («сладкозвучно льющийся стих»), «soft endearments» («нежные ласки») и средневековыми архаизмами «Sheelah and Dermot hight» («по имени Шейла и Дермот»), «yon» («вон там»), Дермот, пропалывающий
двор своего хозяина вместе с Шейлой, трогательно сравнивает свою любовь к ней с крепким сорняком, который трудно вырвать из земли, как любовь из его сердца:
My love to Sheelah is more firmly fixt,
Than strongest weeds chat grow those stones betwixt;
My spud these nettles from the stones can part;
Nc knife so keen to weed thee from my heart8.
Герои «Пасторального диалога» действительно похожи на сельских жителей и внешне и речью. Однако цель Свифта заключается не в том, чтобы отразить реальную жизнь крестьян, а в том, чтобы высмеять пасторальные условности, поэтому он заменяет традиционные для пасторали фразы на нарочито просторечные. Например, в последней строке, которая традиционно звучала бы: «Then let us rise, and rest our wear limbs» (Давайте встанем, дадим отдых нашим усталым членам) Свифт заменяет слово «limbs» («конечности») на «bums» («ягодицы»), привнося элемент неожиданности в пссвдопасторальную реальность стихотворения.
В стихотворении «Стрефон и Хлоя» («Strephon And СЫое», 1731) автор еще в самом начале произведения называет свою героиню нимфой, а ее возлюбленного пастушком, создавая ожидание истории любви в духе пасторали. Комический эффект от сочетания высокого и низкого стилей используется автором на протяжении всего этого стихотворения. Произведение изобилует пасторальными эпитетами и клише, особенно в описании главной героини, прекрасной нимфы Хлои: «graceful mien» («грациозный вид»), «taintless body» («безупречно чистое тело»), «milk-white hands» («молочно-белые руки»), «bashful nymph» («застенчивая нимфа»). Однако уже в начале стихо творения автор применяет прием отрицательного сравнения, который дает понять читателю, что перед ним не истинная пастораль, а пародия на нее. Перемежая высокие эпитеты с намного более приземленными, автор иронично подчеркивает, что героиня его стихотворения, в отличие от других девушек, не испускает неприятных запахов и, как кажется, не испытывает никаких естественных потребностей:
No noisome whiffs, or sweaty streams, Before, behind, above, below Could from her taintless body flow, ,.9
You'd swear that so divine a crcature Felt no necessities of nature10.
Описание брачной церемонии Стрефона и Хлои изобилует образами героев греческой мифологии с традиционными для каждого из них атрибутами или спутниками: Гименей с факелом в руке, Венера с купидонами, Аполлон с музами, Марс в багровых одеяниях. Возвышенный тон поддерживает также использование в описании свадьбы рифмы с латинскими существительными «flammeum» (вуаль невесты) и «epithalamium» (эпиталама - свадебная песнь). Однако в том же отрывке мы находим примеры и намеренно сниженного стиля: рядом с воркующими голубками, символами свадьбы, появляются «sparrows treading» («спаривающиеся ласточки»), и совсем уж неромантичная деталь: «The rites perform'd, the parson paid» («обряды соблюдены, священнику заплачено»),
В следующей строфе герой стихотворения, пастух Стрефон, до первой брачной ночи идеализирующий свою невесту, нимфу Хлою, возвышающий ее до уровня богини,
обнаруживает, что она в действительности «такая же смертная, как и он» («As mortal as himself at least»), поскольку она без особого стеснения пользуется при нем ночным горшком, достоинства которого автор сравнивает с красотой кожи Хлои:
Fair utensil, as smooth and white As Chloe's skin, almost as bright".
В этом произведении мы находим явное и намеренное противопоставление мира пасторальной поэзии, полного «ослепительных нимф» («radiant nymph»), «восторгов» («highraptures»), «очаровательных неземных богинь» («goddesses heavenly sweet»), «восхитительных наслаждений» («ravishing delights»), «серебряных лугов» («silver meads»), «пурпурных цветов» («amaranthine flowers»), и неприятные физиологические детали реальной жизни и особенно брака, в котором «прекрасное быстро улетучивается, а все вульгарное и пошлое остается» («fine ideas vanish fast, / while all the gross and filthy last»).
To же столкновение воображаемого прекрасного пасторального мира и непривлекательной реальности мы обнаруживаем и в других стихотворениях данной группы, например в стихотворении «Будуар леди». Свифт в этом произведении создает аллюзию на пасторальную поэзию, сначала возвеличивая свою героиню до статуса богини:
The goddess from her chamber issues, Array'd in lace, brocades, and tissues12.
Однако далее, описывая отвратительные подробности ее комнаты, он развенчивает «прекрасную» героиню. Герой стихотворения, носящий типично пасторальное имя Стрефон, проникает тайком в будуар своей возлюбленной и обнаруживает комнату, заполненную щетками для волос, бутылочками и флакончиками с неприятно пахнущими мазями, притирками и кремами для поддержания красоты, грязную раковину и полотенца и множество других предметов, обычно скрытых от посторонних, и тем более, мужских глаз. Огромное зеркало в комнате гротескно увеличивает все и без того безобразные предметы.
Намного более резкое по своему тону стихотворение «Прекрасная юная нимфа перед сном» также служит примером несоответствия между видимостью и реальностью. В начале стихотворения Коринна, так же как и Силия из «Будуара Леди», иронично сравнивается с богиней:
Proceeding on, the lovely goddess Unlaccs next her steel-ribb'd bodice...13
Здесь мы также наблюдаем отсылки к пасторальной поэзии, однако каждая из них превращена автором в пародию с помощью неожиданного продолжения традиционных эпитетов, уточнений. Так же как и в «Стрефоне и Хлое», Свифт использует в начале стихотворения отрицательное сравнение:
Corinna, pride of Drury-Lane,
For whom no shepherd sighs in vain...14
Свифт дает нам подробнейшее описание ее вечернего туалета, в котором автор, в сущности, «препарирует» образ Коринны. Читатель видит, как Коринна снимает с себя парик, накладные брови, корсет, вынимает вставной глаз, зубы, смывает с себя румяна и белила. Красота псевдо-пасторальной героини разрушается, распадается на отдельные
на отдельные отвратительные предметы. Стыдливая муза пасторальной поэзии не может вынести ужасного вида утреннего туалета Коринны («Who sees, will spew; who smells, be poison'd»)15.
Гротескность, яркость и выразительность персонажей и «декораций» этих стихотворений, игра с ожиданиями читателя, использование автором сниженного стиля, современных ему реалий резко контрастируют с декоративностью идеального мира и известной ограниченностью художественных приемов традиционной пасторали. Помимо критического отношения к данному жанру, в этих стихотворениях Свифт также выражает некоторые из своих моральных и социальных установок, однако это составляет предмет отдельного изучения.
1 Подробнее см.; J. Paul Hunter «Рсасе» and the Augustans: Some Implications of Didactic Method and Literary Form/У Studies in change and revolution; Aspects of English intellectual history 1640-1800. London, 1972, P. 161-189.
1 CongletonJ. E. Theories of Pastoral Poetry in England, 1684-1798. Gainesville, Florida, 1952; HaroldE. Toliver. Pastoral forms and attitudes. University of California Press, 1971; Sambrook J. English Pastoral Poetry. Boston, 1983.
3 Empson W, Some Versions of Pastoral London, 1986,
4 McMinn J. Pastoral Properties: Swift and Gardens//British Journal for Eighteenth Century Studies. 1999. Vol. 22. Part LP. 15-34.
5 The works of Jonathan Swift, containing additional letters, tracts, and poems, with notes, and a life of the author, by W. Scott: In 19 vols. Edinburgh, 1824. Vol. XVI. P. 256-257.
6 Свифт Дж. Собр. соч.: В 3 т. М., 2000. Т. 3. С. 490.
7 Ипполит Тэн расценивал эти стихи Свифта как оскорбление читателя, поскольку автор вводит его в заблуждение. Последнему кажется, что автор «относится к нему с уважением, а тот наносит смертельный удар, и его восхваления на самом деле оборачиваются бичеванием» (The Harvard Classics Shelf of Fiction.William Makepeace Thackeray. Vanity Fair. Criticisms and Interpretations / H. A. Taine. New York, 1917. Vol. III. P. 3).
' Моя любовь к Шейле крепче, / Чем самые сильные сорняки, растущие между этих камней, / Моя мотыга может выдрать крапиву из этих камней, / По ни один даже самый острый нож не может вырвать тебя из моего сердца. (Здесь и далее перевод автора статьи).
9 Критик Н. Джаффе отмечает в этом отрывке аллюзию на любовную элегию Джона Донна «Going to Bed»: «Licence me roving hands, and let them go / Before, behind, between, above, below». (Jaffe N. C. The Poet Swift. Hanover, 1977. P. 158).
10 Ни зловонного душка, ни капель пота / Спереди, сзади, сверху, внизу / Не источало ее тело / ... / Вы могли бы поклясться, что такое божественное создание / Не испытывает естественных потребностей.
" Прекрасная туалетная принадлежность, такая же гладкая и белая / Как кожа Хлои, и почти такая же сияющая.
12 Богиня выходит из своих покоев, / Облаченная в кружева, парчу и дорогие ткани.
13 Далее прекрасная богиня / Расшнуровывает свой корсаж со стальным каркасом.
1,1 Коринна, гордость Друри-Лейн, / По которой пи один пастушок не вздыхает.
15 Кто увидит, тому станет дурно, кто вдохнет — отравится.
