CC BY
347
ДЕФЕКТЫ СОВЕТСКОГО УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
В 30-Е ГОДЫ ХХ ВЕКА
А.Я. Кодинцев
(доцент кафедры теории и истории государства и права Сургутского государственного университета, доктор юридических наук, профессор; Balsak1@yandex.ru)
Данная статья отчасти раскрывает историю уголовного процесса в СССР в 30-е годы ХХ века. Рассматривается общая динамика судопроизводства в СССР без выделения крупных уголовно-правовых кампаний и контрреволюционных преступлений.
Ключевые слова: сроки рассмотрения отдельных категорий дел, надзорный порядок пересмотра судебных приговоров, «расчистка» уголовных дел, уголовно-правовая кампания, распорядительные заседания суда, трафаретные решения.
История применения норм процессуального права в СССР является малоизученной темой. В последнее время появился ряд диссертаций, в которых освещаются проблемы применения уголовного процесса [1; 2; 3]. В то же время совершенно не изучена практика применения норм процесса в СССР по УПК РСФСР 1923 года. В советское время в диссертациях и монографиях рассматривались отдельные проблемы уголовного процесса в 30-50-е годы ХХ века [4; 5; 6; 7; 8; 9; 10]. Однако реальная практика применения совершенно не рассматривалась. При этом сведения по уголовному процессу не носят секретного характера. Данная статья отчасти раскрывает историю уголовного процесса в СССР в 30-е годы ХХ века. Рассматривается общая динамика судопроизводства в СССР без выделения крупных уголовноправовых кампаний и контрреволюционных преступлений.
После шумных уголовно-правовых кампаний начала 30-х годов уголовное правосудие в СССР находилось в расстроенном состоянии. С 1933 года партийное руководство выражало недовольство низким качеством судебного следствия. За возрождение полноценного судопроизводства выступало руководство союзной юстиции, Председатель Верховного Суда (далее
- ВС) СССР А.Н. Винокуров и Прокурор СССР А.Я. Вышинский. К 46-му Пленуму Верховного Суда СССР (март 1934 года) М.И. Васильев-Южин (заместитель председателя ВС СССР) подготовил доклад
о работе надзорной тройки ВС СССР за 1933 г. Отмечалось исключительно плохое ведение предварительного следствия. Прокуратура не осуществляла надзор за следствием и утверждала безграмотные и тенденциозные обвинительные заключения. Этот материал судами не проверялся и раскрывался только в судебных заседаниях. По его словам, «указания или совсем не усваиваются, или проводятся с большим запозданием после ряда напоминаний и все-таки в извращенном виде». После Пленума в течение нескольких лет многие руководители органов юстиции выступали за восстановление нормального судопроизводства, за возрождение стадии предания суда (распорядительные заседания суда). На 47-м Пленуме Верховного Суда СССР по предложению Вышинского было решено восстановить распорядительные заседания, протоколы судебных заседаний, прекратить произвольное уменьшение числа свидетелей, составлять нормальные судебные определения. По замыслу участников пленума это должно было положить начало восстановлению процесса. Впрочем, и в последующих постановлениях суды вновь обязывались восстановить судопроизводство [11].
В 1935 году Комиссия советского контроля (КСК) провела проверку состояния органов юстиции СССР. Постановления КСК раскрывали безотрадную картину советского правосудия. Все проблемы, выделенные комиссией, можно сгруппировать в следующие блоки:
24
1. Множество процессуальных нарушений при рассмотрении дел, в том числе повсеместное превышение сроков рассмотрения дел, массовое и беспорядочное рассмотрение дел (за один день до нескольких десятков дел), затягивание кассационных сроков рассмотрения дел, отсутствие подготовительных заседаний суда, рассмотрение дел без народных заседателей.
2. Извращение карательной политики, в том числе снижение мер ответственности, безосновательное осуждение и т.д. Все это приводило к отмене более чем половины вынесенных приговоров.
3. Многомесячные задержки с исполнением приговоров.
4. Отсутствие надзора со стороны прокуратуры [12, с. 23-24; 13, с. 7-8; 14, с. 1; 15].
К этому списку можно добавить большое число «пропавших» (проданных, уничтоженных) дел. По всему Союзу пропадали ежегодно десятки тысяч дел. В Узбекистане в 1935 г. пропало 141 уголовное дело. В Свердловской области в народном суде Осинского района пропало 49 дел. В той же области при передаче дел от народного судьи Шульги новому судье Осиповой недосчитались 374 дел! В 1936 г. секретарь Горячеключевского народного суда Азовско-Черноморского края В.И. Денисов продал архив суда как оберточную бумагу. Особой популярностью пользовалась Инструкция НКЮ РСФСР от 6.01.1925 г. «Порядок восстановления утраченных, уничтоженных или похищенных производств по судебным делам». Проходили десятилетия, полностью изменилось законодательство в сфере юстиции в СССР, а инструкция продолжала действовать [16; 17; 18, с. 655656].
Суды были крайне перегружены делами. Так, в РСФСР в 1934 г. один судебный участок обслуживал 45 000 человек (при нормальной норме, по мнению Бермана, в 20 000). Качество работы судов было низким. В РСФСР в 1 полугодии 1935 г. из обжалованных приговоров нарсудов в силе оставили только 64 % приговоров, облсудов - 74,5 %. Безграмотность судей приводила к страшным последствиям.
Например, в РСФСР в 1934 г. ВС РСФСР отменил и изменил 25 % обжалованных (опротестованных) приговоров к высшей мере наказания! И это только обжалованные приговоры. По таким делам приговоры выносились заочно, при грубом нарушении процессуальных правил, при необоснованной квалификации, большинство из них были построены на показаниях одного свидетеля или на самооговоре. Например, малограмотный председатель ЗападноСибирского краевого суда В.А. Бранецкий во время проведения крупного процесса
о деятельности контрреволюционной организации, просматривая материалы дела, осудил 2-х человек к смертной казни, не прочитав протоколы (они были приговорены судьями к лишению свободы). Просьбы осужденных об обжаловании приговора были отвергнуты и их расстреляли. Это не помешало впоследствии В.А. Бранецкому руководить Всесоюзной правовой академией, работать в Прокуратуре СССР и возглавлять Центральное бюро бухгалтерской экспертизы [19; 20; 21].
В апреле 1936 г. А.А. Лисицын (председатель гражданской коллегии ВС РСФСР) обследовал Свердловскую область, Н.А. Торская (член того же суда)
- Челябинскую область. По постановлению Президиума ВС РСФСР работа нарсудов Челябинской области была признана неудовлетворительной. Президиум отмечал, что в кассационных инстанциях было прекращено и отменено 25 % всех уголовных дел, рассмотренных народными судьями.
Одни судьи присуждали к лишению свободы по 70 % дел, иные - по 5 %. Архивы были в беспорядке. Во время проверки работы Свердловского облсуда А.А. Лисицын выявил массу грубейших нарушений. В судах наблюдался обвинительный уклон. Ходатайства обвиняемых почти никогда не удовлетворялись. Заключенным не вручали копии обвинительных заключений. Отдельные жалобы лежали без движения до 15 месяцев. Определения ВС РСФСР по освобождению из-под стражи неправильно осужденных не выполнялись «за невозможностью выяснить их местонахождение». Было потеряно много дел. В большинстве
Юридическая наука и правоохранительная практика судов не было совещательных комнат, комнат для свидетелей, для вещественных доказательств, для архива. Свидетели сидели на улице, дела валялись в разных местах [22, с. 23-24; 23; 24; 25].
С 1937 года главным органом, ответственным за качество уголовного процесса, стал Наркомат юстиции (НКЮ) СССР. Так, в 1937 г. из 150 приказов 15 было посвящено уголовному процессу. Из 46 секретных циркуляров уголовному процессу было посвящено 11. В 1938 г. из 102 приказов процессу было посвящено 7 приказов, из 39 секретных приказов процессу было посвящено 10. Рекомендации НКЮ СССР стали играть решающее значение для судов при проведении уголовно-процессуальных действий. В 1937 г. нарком юстиции РСФСР Н.М. Крыленко и председатель ВС РСФСР И.Л. Булат издали значительное количество актов по деятельности судов в РСФСР. Из 101 приказа наркома 16 относились к процессуальному праву. Отдельные приказы устанавливали квалификацию преступлений. В 1938 г. из 65 приказов наркома Дмитриева 6 относились к судебному процессу.
На пленумах ВС СССР продолжали принимать постановления по судебной практике. Коллегии выносили определения, влияющие на судебную политику. Так,
58 Пленум (19-23 сентября 1937 г.) вынес постановления о судебной практике по применению Закона от 7.08.1932 г. об охране социалистической собственности, по делам о незаконно произведенных абортах.
59 Пленум (26-30 декабря) принял постановления по делам о нарушениях техники безопасности и по применению закона от 14.09.1937 г. (дела о контрреволюционном вредительстве). Схожие постановления и определения принимали Президиум ВС РСФСР и коллегии Суда [26, с. 50; 27, с. 116-123; 28].
Во время террора старые пороки системы обострились, началось разрушение судебного процесса. Увеличились сроки прохождения дел. Почти половина уголовных дел в случае их обжалования (опротестования) пересматривались вышестоящими судами. В Свердловской области в
1937 г. только 58 % приговоров и решений было оставлено в силе. В Кировской области было отменено 32 % приговоров народных судов. В Рязанской области в 1938 г. в силе было оставлено 61,3 % приговоров, в Челябинской - 55,8 % и т.д. Всего в первом полугодии 1937 г. в СССР было оставлено в силе 62,8 % приговоров [29, с. 54; 30; 31].
Росли сроки прохождения дел в судах. В 1937 году 22,7 % всех дел рассматривались в народных судах свыше месяца. Например, в Армении в первом квартале 1937 г. свыше 1 месяца рассматривалось 15,6 % уголовных дел, а во втором квартале - 30 %. В РСФСР в 1936 году в срок до 10 дней рассматривалось 41,1 % дел, а в 1937-1938 гг. - 33-34 %. В СССР в народных судах остаток уголовных дел на
1 января 1937 г. составлял 124 754, на 1 марта 1938 г. - 246 692. В верховных судах союзных республик за этот же период количество остатков уголовных дел выросло в 2 раза. В Верховном Суде Азербайджана на 1.01.1938 г. скопилось 4 000 дел, в ВС РСФСР - 3 296! В Свердловской области на отдельных участках народных судов остатки дел достигали 1 100 единиц! В Грузии в течение 1937 г. средний остаток уголовных дел вырос с 84 до 209. В Армении остаток дел составлял 250-300 % от среднемесячного поступления. Во многих регионах остатки росли и в 1938 г. И это происходило при резком сокращении числа уголовных дел!
Пытаясь «разгрузиться», суды вновь применяли упрощенное судопроизводство. Игнорировали подготовительные заседания, подписывали протоколы без народных заседателей, практиковали социалистическое совместительство и т.д. В НКЮ республик были созданы бригады, «разгребавшие» залежи дел. Судьи сами писали протесты на свои собственные приговоры. В нарсуде Сокольнического района (г. Москва) в отдельные дни на одно дело уходило 6-7 минут. Произошла деградация кассационного производства (в октябре 1937 г. состоялся актив НКЮ СССР по организации кассационной практики). Кассационные инстанции не извещали стороны
о дне слушания дела. Кассационные дела
26
зачастую не читались и даже не докладывались. Составлялись трафаретные решения и определения. Органы юстиции практически перестали рассматривать жалобы. Только в Московском облсуде и в Московском горсуде в 1938 г. скопилось по 2 000 нерассмотренных жалоб. Часть наркоматов и верховных судов перестали отвечать на любые запросы [32, с. 34-40; 33, с. 42-43;
34, с. 54-55; 35; 36; 37].
В конце 30-х годов процессуальным регулированием судебной работы занимался Наркомат юстиции СССР и Верховный Суд СССР. Нарком юстиции не раз вносил в ВС СССР предложения о принятии того или иного постановления Пленума. Например, 16 июля 1939 года по предложению НКЮ СССР Пленум ВС СССР принял постановление «О порядке передачи уголовных дел по подсудности из судов одной союзной республики в суды другой республики». В 1940 году из 197 общих приказов НКЮ СССР 46 содержали прямые указания судам по порядку проведения процесса и по применению тех или иных норм. Как правило, принимались приказы по порядку рассмотрения отдельных категорий дел: трудовым преступлениям, делам о растратах и хищениях, о спекуляции, о кражах личной собственности, о преступлениях среди несовершеннолетних и т.д. В частности, наркомат часто уточнял сроки рассмотрения дел по категориям преступлений (5-дневный срок по делам о хищении и разбазаривании, 10 дней по делам о лесонарушениях, 2 недели по делам об авариях на автотранспорте, 5 дней по делам о самовольном проезде в товарных поездах и самовольной остановке поездов стоп-краном). Кроме того, регулировались и уточнялись отдельные аспекты процесса. Например, приказ № 46 от 19.06.1939 г. определял состав подготовительных заседаний верховных/областных/краевых и специальных судов, другой приказ определял права суда при осуществлении надзора и т.д. Многие приказы издавались совместно с Прокуратурой СССР, иногда с НКВД, ВС СССР. Коллегия НКЮ СССР периодически обсуждала вопросы судебной практики и принимала по ним постановления по
вопросам судебной политики. Управление судебных органов (далее - УСО) НКЮ СССР давало судам секретные и зачастую устные указания по проведению судебной политики. Иногда УСО распространяло применение уголовной ответственности на тех или иных лиц [38, с. 14-15; 39, с. 314;
40, с. 65-100; 41, с. 99, 141-200, 229].
Весной-летом 1939 года были приняты республиканские положения об управлениях НКЮ (далее - УНКЮ). Согласно 3-м статьям положений, управления наркоматов юстиции союзных республик контролировали соблюдение процессуальных норм. Вскоре к этому добавилось право проверять путем ревизий правильность применения народными судьями законов при рассмотрении уголовных дел с направлением их НКЮ РСФСР для опротестования (в августе они получили право направлять такие дела напрямую в ВС союзных республик). Этим правом они сразу же стали злоупотреблять. Введение такого правила означало появление в скрытой форме надзорного порядка пересмотра дел. Такого права формально административные органы юстиции не имели. Так, председатели областных судов и начальники УНКЮ предварительно рассматривали дела с вынесенным приговором и давали по ним указания [42, с. 575; 43, с. 99; 44].
По замыслу реформаторов, ВС СССР должен был сосредоточиться в основном на судебной работе. В значительной степени так и произошло. 25-31 декабря 1938 года после годового перерыва состоялся Пленум ВС СССР в новом составе. Последующие Пленумы занялись изменением квалификаций по многим преступлениям. До войны Пленум ВС СССР рассмотрел
2 500 дел. Ежегодно в порядке надзора рассматривалось свыше 70 тысяч жалоб на приговоры судов. Также ВС СССР проверял по 5-6 тыс. уголовных дел ежегодно. Например, Судебно-кассационная коллегия по уголовным делам ВС СССР проводила по 130-140 заседаний ежегодно! Суд принял много важных постановлений по отдельным группам преступлений, в том числе «О судебной практике по делам о спекуляции», «О судебной практике по
Юридическая наука и правоохранительная практика гражданским трудовым делам», «Об определении подсудности линейных судов дел о контрреволюционной агитации» и т.д. Принимались постановления по отдельным аспектам процесса, в том числе «О сроках погашения судимости в отношении лиц, приговоренных к ИТР», «О порядке обжалования определений областных и соответствующих им судов в качестве судов
1 инстанции» и т.д. Большое значение для нижестоящих судов имели определения коллегий ВС СССР. Во многих определениях фиксировались нюансы отдельных процессуальных действий, менялась квалификация, отменялись приговоры и прекращались дела [45, с. 115; 46, с. 8-40; 47, с. 46; 48].
Крайне тяжелой оказалась нагрузка, выпавшая на долю верховных судов союзных республик. Тревожные предупреждения отдельных работников юстиции не были услышаны. С ликвидацией президиумов в областных судах на верховные суды республик должен был надвинуться вал надзорных дел. Наивные надежды отдельных функционеров на то, что граждане и прокуроры перестанут направлять надзорные дела в суд республики из-за дальности расстояния, не оправдались. «Мы вовремя не подумали об увеличении штатов» (Рычков). Конец Большого террора дал людям надежду на возможность пересмотра их дел. В итоге объем надзорных дел мог возрасти. В то же время сокращалось количество кассационных дел, поступающих в суды республик. В сентябре 1938 г. десятки тысяч надзорных дел буквально «обрушились» на верховные суды республик. Так, в Грузии число надзорных жалоб в высшем суде выросло в 4-5 раз. Часть судей просто сбежали из суда. Точно также поступил в октябре исполняющий обязанности председателя ВС РСФСР А.П. Солодилов, он вернулся в ВС СССР. Его преемник И.А. Рожнов не совладал с нарастающим хаосом и был смещен уже в феврале 1939 года. С октября 1938 года НКЮ РСФСР ежемесячно обсуждал положение в суде. На 1 ноября число нерассмотренных жалоб со сроком свыше 6 месяцев в Верховном Суде РСФСР составило 14 000. Ежедневно поступало
500 жалоб, не считая протестов. Жалобы без регистрации лежали 20-25 дней, затем 2-3 месяца их изучал член ВС. В течение ноября ситуация ухудшалась. ВС стал работать ночью. Официально судебные заседания проводились 20 дней в месяц. Штат ВС РСФСР был увеличен за 1939 год всего лишь на 12 человек. Но судьи бежали, и в начале следующего года в суде работало 40 человек, вместо 64 по штату. К 1 февраля 1939 года объем жалоб достиг 20 000! К ним добавилось 10 000 дел, пересматриваемых по советско-колхозному активу. Дела лежали на полу, на окнах. Отдельные жалобы лежали в течение года. Многие дела было невозможно найти. Судьи искали способы обойти закон. Защитников по надзорным делам перевели в общую очередь. Вынужденные сутками стоять в очередях адвокаты стали отказываться от рассмотрения надзорных дел (в конце 1939 года, по одному из приказов НКЮ СССР, составление надзорной жалобы стало бесплатным). Время рассмотрения надзорных жалоб не сообщалось. Ответы жалобщику писались без мотивировки, по трафарету. И жалобщики не знали, как обжаловать такой акт [49, с. 58-59; 50, с. 57; 51, с. 55-56; 52].
В феврале 1939 года, по решению Верховного Совета РСФСР, штат членов Верховного Суда был увеличен до 75 единиц. Также был увеличен штат секретарей и прочих технических работников, децентрализована система выдачи справок. НКЮ СССР и НКЮ РСФСР мобилизовали в Суд 110 судей областных судов, а затем вынуждены были установить сменную работу этих судей. Несмотря на эти усилия, состав Суда не могли укомплектовать в течение всего года (судьи не имели нормального бытового обеспечения). Число дел росло. На 1 августа 1939 года в Верховном Суде РСФСР лежало около 30 000 нерассмотренных надзорных дел. Наконец, к концу года удалось добиться перелома, и количество нерассмотренных жалоб стало сокращаться (из-за общего уменьшения числа надзорных жалоб в СССР) [53].
Качество работы в верховных судах союзных республик в конце 30-х годов, в сравнении с предшествующим периодом,
28
существенно не изменилось. Это было связано с постоянной кадровой «текучкой» и с низким уровнем квалификации судей. Верховные суды республик, не имея пленумов, могли оказывать влияние на судебную политику только через определения коллегий. Во многих республиках эти определения были крайне безграмотными. Например, в
1939 году определения коллегий ВС Азербайджанской ССР не содержали мотивировок. Все дела в коллегиях рассматривались сразу, а затем судьи совещались и выносили приговор/решение. Судебно-кассационная коллегия по уголовным делам ВС Грузии, пересматривая приговоры народных судей, изобретала такие формулировки, как «кассационную жалобу частично уважить», «приговор народного судьи утвердить со следующими изменениями...».
Та же коллегия путалась в правовых терминах. Вообще, ВС Грузии очень часто не делал ссылок на закон. ВС Узбекистана допускал безобразную волокиту. Например, 13 декабря 1936 года в Верховный Суд Узбекской ССР поступила жалоба И. Пот-таева, осужденного 27 января 1936 года по ст.ст. 148-14 и 225 УК Узбекской ССР и приговоренного к 3 годам лишения свободы. В конце 1937 года ВС получил еще
2 жалобы от Поттаева. 27 января 1939 года срок наказания истек и Поттаев был освобожден из-под стражи, а жалоба была рассмотрена в апреле 1939 года. В марте 1939 года проверка ВС Таджикской ССР выявила плохую работу суда. Были утеряны сотни дел, судебные определения подписывал не весь состав суда, затягивались сроки рассмотрения дел, не изучалась судебная практика, не было планов работы [54, с. 45;
55, с. 26-29; 56; 57].
Несколько иначе обстояла ситуация в областных судах. С одной стороны, они избавились от надзорных дел, а с другой стороны, получили дополнительную нагрузку в виде контрреволюционных дел и дел по пересмотру приговоров по советско-колхозному активу. Низкое качество работы кадров областных судов привело к многочисленным ошибкам. Так, в Узбекистане областные суды проводили процессы, не оповещая стороны, не вручая обвинитель-
ные заключения. При ревизии ВС Коми АССР было обнаружено 8 дел с неисполненными определениями Верховного Суда РСФСР за 1933-1935 гг., по которым обвиняемые подлежали освобождению. Там же пропало много дел. Член Челябинского облсуда Майский допускал в отдельных определениях до 20 орфографических ошибок (судья имел стаж работы 9 лет). Тем не менее накануне войны в областных судах восстанавливалось нормальное судопроизводство. Это явление было связано с относительной стабилизацией кадров, со снижением числа уголовных дел. Еще в 1 квартале 1939 года в верховных судах союзных республик из числа опротестованных/обжалованных приговоров было отменено 38,9 % (в Узбекистане - 64,1 %, в РСФСР - 40 %). Постепенно восстанавливались темпы рассмотрения дел. Так, в областных судах УССР в 1 квартале 1938 года до 10 дней рассматривалось 69,1 % всех уголовных дел, в 4 квартале - 78,7 %, а в 1 квартале 1939 года - уже 84,6 % [58, с. 22; 59; 60].
С трудом из кризиса выбиралась система народных судов. Постепенно увеличивалось количество участков народных судов. Приказ Рычкова № 21 (1938 год) ориентировал суды на восстановление нормального судопроизводства, что было труднодостижимо в той ситуации. Тем не менее, работа по реализации приказа продолжалась полтора года. С того времени начала складываться следующая практика в работе судов. В течение каждого года накапливались остатки нерассмотренных дел. В конце календарного года все работники управления наркомата юстиции союзной республики и многие работники облсудов, НКЮ республик выходили на «жатву». В ходе очередной героической «расчистки» дел, сопровождавшейся массовыми нарушениями процессуального законодательства и фальсификацией отчетов, остаток дел резко снижался, и год заканчивался «удовлетворительно». Народные суды, переполненные делами и состоявшие в основном из некомпетентных работников, накапливали остатки и участвовали в политических кампаниях, развязанных режи-
мом. В итоге, вся работа суда напоминала штурмовщину. Тем не менее, руководители юстиции постепенно выстраивали систему народных судов и пытались сделать ее работу более эффективной.
По мнению П. Соломона, возросла роль статистических данных при оценке качества работы судебных органов. Он точно определил, что главными показателями, за невыполнение которых могли наказать судью, были темпы рассмотрения судебного дела, остаток дел за определенный период, процент приговоров, которые были отменены вышестоящими судами. Также П. Соломон, безусловно, прав в том, что периодически акцент делался то на том, то на другом критерии. Вначале шла борьба за снижение остатков дел, затем (в 1940 году) упор был сделан на качестве приговоров. А в годы шумных кампаний главным стали темпы рассмотрения. Судьи стремились фальсифицировать данные, задержать их. Они опасались, что сами пострадают во время очередной кампании.
О качестве работы судов, доставшемся в наследство от времен Большого террора, говорят следующие факты. В конце 1938 года в РСФСР количество случаев отмены приговоров народных судов, обжалованных в областные суды, достигало 52 %. В СССР в 1 полугодии 1938 года в силе оставалось 56,4 % приговоров народных судов, во втором - 55,4 %, в 1 полугодии 1939 года
- 52,4 %, во втором - 54,8 %, в 1 полугодии
1940 года - 57,1 % (в Грузии - 69,7 %, в Узбекской ССР - 68,1 %, в Киргизии - 71,4 %, в УССР - 52,7 % приговоров). Нарушались сроки рассмотрения дел. Сохранялись огромные остатки нерассмотренных дел. К 1 апреля 1939 года количество дел в народных судах СССР удалось уменьшить до 26дневного поступления (срок рассмотрения дел в судах) (в 2 раза меньше, чем за год до этого). Впрочем, вскоре остатки нерассмотренных дел снова стали расти. После «разгрузок» количество остатков временно сокращалось. В народном суде Басманного района г. Москвы на 1 марта 1939 года остаток составлял 324 дела, а через 2 месяца уже 456. Тем не менее, общий объем остатков дел по СССР постепенно снижал-
ся. Так, если 1 января 1938 года остаток по народным судам составлял 246 692 уголовных дела, то уже к 1 января 1940 года он снизился до 107 039. Это выше уровня 1936 года. В 1940 году остаток дел снова стал расти. Отдельные стахановцы юстиции (например, судья Петуховского района Челябинской области Сурин и другие) «разгребали» эти кучи дел и добивались снижения остатков, что, впрочем, слабо влияло на общую динамику.
Приказы наркомов юстиции неоднократно обязывали судей навести порядок при рассмотрении дел, но особого эффекта не имели. Улучшение работы народных судов было связано с общим сокращением дел. Так, свердловские народные судьи в 1 полугодии 1939 года рассматривали в среднем 120 дел в месяц, во втором полугодии - 118, в 1 полугодии 1940 года - 110. В 1 полугодии 1938 года в народные суды СССР поступило 807 014 уголовных дел, а во втором полугодии 1939 года - 781 074. Соответственно, число уголовных дел на одного народного судью в СССР снизилось с 23 до 17 [61, с. 4; 40, с. 133-136; 62, с. 270274; 63].
Одной из причин неэффективности судопроизводства можно считать плохую организацию работы судов. Так, из-за небрежности секретарей в отдельных регионах срывалось до 50 % дел, назначенных к рассмотрению. В городе Ревда Свердловской области одно дело назначалось к слушанию 7 раз! Суды не отвечали на многочисленные запросы, несвоевременно посылали данные. Сами судьи, по воспоминаниям начальника отдела народных судов НКЮ СССР М. Гречухи, «творчески» подходили к разрешению судебных дел. Они, как правило, проводили ускоренную процедуру. Московские народные судьи рассматривали от 25 до 45 дел в день! В судах Свердловской области судьи не разъясняли подсудимому его права, не подписывали документы, не давали возможности обжаловать дело, перечеркивали, подчищали приговор или делали вставки и при этом никак их не оговаривали. С помощью таких и подобных им мер судьи «организовывали» процесс. Следует отметить, что
30
накануне войны НКЮ не предпринял никаких мер по организации судебного процесса, который, как и прежде, оставался на полное усмотрение «хозяина участка»
- народного судьи.
Низкая квалификация судей зачастую приводила к анекдотичным или скандальным случаям при разрешении дел. Народный судья одного из участков Свердловской области, обращаясь к обвиняемому, спросил его: «Ну что, понравилось, опять засыпался?» В другом случае судья допускал такие обороты, как «в силу неясности статьи 82 УК» или «подвергнуть лицо лишению свободы на 1 год, сроком на полтора года». Судьи употребляли в судебных документах нецензурные выражения, рисовали рисунки, часто не произносили обязательные формулы. Простодушный судья И.В. Евсиков (Челябинская область) говорил осужденным, что он дал бы меньшую меру наказания, но нельзя, такова политика партии. Народный судья Ваганов (4-й участок Кировского района г. Челябинска) работал неспешно. Не читал письма, не убирал дела. Ревизор УНКЮ привел все дела в порядок, а через месяц вновь царил хаос. Исчезло 238 дел. Сотни рассмотренных дел валялись без подписанных решений [40, с. 133-136; 64, с. 19-20; 65; 66].
Во второй половине 1940 года во время бурных политических кампаний статистика эффективности судебных органов резко улучшилась. При этом рост числа дел был многократным! Работники наркоматов юстиции гордились достигнутым результатом. На самом деле это была очередная игра с цифрами. Лихорадочно рассматривая миллионы дел во время кампаний, народные судьи тратили на рассмотрение каждого из них небольшое количество времени. Зато улучшались общие показатели по рассмотрению дел. Также сокращались процент остатков дел и процент приговоров, пересмотренных вышестоящими судами. На самом деле все обычные дела вне политических кампаний лежали без движения по полгода и более. Качество их рассмотрения еще более упало. Количество остатков увеличивалось.
Например, в Челябинской области количество уголовных дел во втором полугодии 1940 года в сравнении с 1 полугодием выросло в 8,9 раза! Нагрузка на 1 участок народного суда возросла в 2 раза (в Свердловской области в 1,9 раза). В Ровен-ской области Украины число дел на одного народного судью выросло с 18 в январе до 97 в декабре 1940 года. Всего в РСФСР во втором полугодии число уголовных дел возросло в 5,8 раза. Средняя нагрузка народного судьи увеличилась в 1,6 раза. В народных судах Москвы на участок приходилось 302 дела в месяц, в Свердловской области - 217, в Челябинской области - 224, в народном суде 3-го участка г. Кизел Моло-товской области - 575 дел! Остаток уголовных дел по РСФСР на 1 января 1941 года составил 117 218 (шестью месяцами ранее
- 81 337). И даже отчаянная кампания по разгрузке в декабре 1940 года не помогла [67, с. 2; 68, с. 55, 64; 69; 70; 71].
Общая репрессивная политика низших судов в СССР шла в русле государственной политики. В 1939 - первой половине 1940 года почти не увеличилось количество возбужденных, расследованных, рассмотренных дел. Росло качество судебных приговоров. Смягчался общий характер репрессий. По данным М.В. Кожевникова, по сравнению с 1 полугодием 1933 года число осужденных в РСФСР и в УССР снизилось в 2 раза, в БССР - в 3 раза. В 1937 году народные суды СССР осудили 685 835 человек, в 1938 году - 659 235, в 1939 году - 684 022, в 1940 году - 1 824 180 (без Указа ПВС СССР от 26.06.1940 года о трудовых преступлениях - 826 039), в 1941 году - 2 433 234 (908 465). Таким образом, общее количество осужденных даже без указа о трудовых преступлениях резко выросло в 1940 и в 1941 годах. Выросло количество лиц, осужденных за хищение государственного и общественного имущества, за кражу личной собственности, за уклонение от налогов, за лесные порубки, за должностные преступления. Увеличилось количество контрреволюционных дел, рассмотренных областными, верховными судами и военными трибуналами. Увеличилась доля лиц, осужденных к лишению
свободы, с 37,8 % в 1938 году до 64,7 % в
1941 году. До 2 лет лишения свободы было осуждено 21,2 % человек в 1937 году и до 74,9 % в 1940 году. Доля условно осужденных уменьшилась и составила в 1941 году 3,3 % [39, с. 283-284; 72].
Робкие попытки высших органов юстиции восстановления уголовного процесса в середине 30-х годов были сорваны во время кампании Большого террора в 1936-1938 годах. Цикл законности (19331936 гг.) сменился новым циклом беззакония. С 1938 года органы власти стали прилагать усилия по восстановлению нормального судопроизводства. Мероприятия наркоматов юстиции по улучшению работы и повышению качества работы судов в СССР в конце 30-х годов были сорваны во время проведения новых политических кампаний 1940-1941 годов. Можно выделить следующие основные причины неэффективности работы судебных органов СССР: низкая квалификация судей, зависимость судов от местных и центральных органов власти, невозможность нормально исполнить часть судебных приговоров, неудовлетворительное материально-бытовое обеспечение деятельности судов, шумные и бессмысленные политические кампании, развязываемые Сталиным. Таков далеко не полный перечень проблем органов юстиции в СССР.
Можно выделить основные деформации уголовного процесса. Суды рассматривали значительное число дел с большими нарушениями процессуальных сроков. Как правило, не проводились подготовительные заседания, дела часто рассматривались без народных заседателей. Существовал разнобой при проведении карательной политики. Приговоры исполнялись с многомесячными задержками. Тысячи дел пропадали, уничтожались. Часто неправильно определялась квалификация. Составлялись трафаретные приговоры и определения. Большинство приговоров были построены на показаниях одного свидетеля или самооговоре. Ходатайства обвиняемых почти никогда не удовлетворялись. Заключенным не вручали копии обвинительных заключений. Нередко проводились процессы без
оповещения сторон, обвиняемым не вручали заключения, не разъясняли права, не давали возможности обжаловать дело.
1. Грищенко И.А. Законодательство об уголовном судопроизводстве по преступлениям против советской власти и его реализация в период наиболее масштабных политических репрессий в СССР. 1939-1941 гг.: дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2007.
2. Губжокова Л.А. Уголовно-политические процессы в период укрепления АКС советского государства (1929-1934 гг.): дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2007.
3. Соколова Н.В. Этапы становления процессуального права России: с 1917 года по настоящее время: дис. . канд. юрид. наук. Владимир, 2007.
4. Арсеньев Б.Я. Гарантия прав личности в советском уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1947.
5. Кобликов А.С. Судебное следствие в советском военном трибунале: дис. . канд. юрид. наук. М., 1954.
6. Левин Н. Защита в советском уголовном процессе (в формальном смысле): дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1946.
7. Мартинович И.И. Развитие суда и уголовно-процессуальных форм судебной деятельности в Белорусской ССР (19171967 гг.): дис. ... д-ра юрид. наук. Мн., 1968.
8. Перлов И.Д. Судебное разбирательство в советском уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1956.
9. Советское право в период Великой Отечественной войны. Ч. 2. Уголовное право - Уголовный процесс / под ред. И.Т. Голякова. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948.
10. Чельцов-Бебутов М. Очерк истории советского уголовного процесса. М., 1948.
11. Государственный архив РФ (ГАРФ). Ф. Р-9474. Оп. 1. Д. 81. Л. 5; Д. 82. Л.115-128.
12. Иодковский Д. Больше внимания народным судьям // Власть Советов. 1936. № 6.
32
13. Лаговиер Н. Вредное упрощенчество в следственной и судебной работе // Советская юстиция. 1934. № 10.
14. О работе судов Куйбышевского края // Советская юстиция. 1935. № 30.
15. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. Р-148. Оп. 2. Д. 13.Л. 148-180.
16. ГАРФ. Ф. Р-7511. Оп. 10. Д. 124.
Л. 17.
17. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 120. Д. 171. Л. 145, 180.
18. Справочник народного судьи. М.,
1946.
19. ГАРФ. Ф. Р-9474. Оп. 1. Д. 93. Л. 5-7; Ф. А-353. Оп. 16. Д. 15. Л. 1-5.
20. ГАСО. Ф. Р-148. Оп. 3. Д. 2. Л. 1-
4.
21. Центральный архив общественно-политической истории г. Москва (ЦА-ОПИМ). Ф. 2273. Оп. 1. Д. 13. Л. 1-11.
22. О результатах обследования работы судебных органов Челябинской области // Советская юстиция. 1935. № 29.
23. ГАСО. Ф. Р-148. Оп. 2. Д. 16. Л. 80-161.
24. Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. 2022. Оп. 1. Д. 1. Л. 1-136.
25. Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО) Ф. 4. Оп. 14. Д. 46. Л. 1-23; Д. 507. Л. 1-72; Д. 508. Л. 1-10; Оп. 15. Д. 103.Л. 139-159;Д. 562.Л. 140-154.
26. Постановления Президиума Верховного Суда РСФСР // Советская юстиция. 1937. № 1.
27. 59-й Пленум Верховного Суда Союза ССР // Социалистическая законность. 1938. № 2.
28. ГАРФ. Ф. А-428. Оп. 3. Д. 28. Л. 121; Д. 31. Л. 1-2; Ф. Р-9474. Оп. 1. Д. 106. Л. 1-45.
29. Об организации руководства народными судьями // Советская юстиция. 1938. № 6.
30. ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 22а. Д. 185. Л. 26; Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 864. Л. 43; Оп. 2.
Д. 4. Л. 25, 30, 114; Д. 5. Л. 29; Ф. А-353. Оп. 13. Д. 4. Л. 1-61.
31. ГАСО. Ф. Р-148. Оп. 3. Д. 7.
Л. 38.
32. Актив Наркомюста СССР // Советская юстиция. 1937. № 23.
33. А.Л. Как обращаются с жалобами в Верховном суде РСФСР // Советская юстиция. 1938. № 18.
34. Об организации руководства народными судьями // Советская юстиция. 1938. № 6.
35. ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 16. Д. 77. Л. 24; Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 864. Л. 33-43; Оп. 2. Д. 5. Л. 28-32; Оп. 3. Д. 8. Л. 1-20.
36. ГАСО. Ф. Р-148. Оп. 3. Д. 7. Л. 3839.
37. ЦДООСО Ф. 4. Оп. 33. Д. 277.
Л. 6.
38. В коллегии НКЮ СССР // Советская юстиция. 1940. № 2.
39. Кожевников М.В. История советского суда. М., 1957.
40. Сборник приказов и инструкций НКЮ СССР. Вып. 1. М., 1940.
41. Справочник народного судьи. М.,
1946.
42. История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу. М., 1952.
43. Шаламов М. Судебное устройство Казахстана. М., 1941.
44. ГАРФ. Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 42. Л. 31; Д. 57. Л. 184; Д. 1535. Л. 31.
45. Ефанов А.А. Пленум ВС СССР // Высший судебный орган СССР. М., 1984.
46. Сборник постановлений и определений коллегий ВС Союза ССР (1938 и 1 полугодие 1939 г.). М., 1940.
47. Смоленцев Е.А. Верховный Суд Союза ССР и Верховные суды союзных республик // Высший судебный орган СССР М., 1984.
48. ГАРФ. Ф. Р-9494. Оп. 1. Д. 54. Л. 299.
49. Кузнецов. В Верховном Суде РСФСР неблагополучно // Советская юстиция. 1939. № 2.
50. Либерман А. Темпы работы Верховного Суда РСФСР // Советская юстиция. 1939. № 12.
51. Спектор Э. В Верховном Суде РСФСР по-прежнему неблагополучно // Советская юстиция. 1939. № 9.
52. ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 13. Д. 5. Л. 195; Д. 6. Л. 29-50; Ф. Р-5446. Оп. 23а. Д. 292. Л. 1-7; Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 54. Л. 97; Д. 361. Л. 11, 66.
53. ГАРФ. Ф. А-428. Оп. 3. Д. 44. Л. 3-24; Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 363. Л. 48-49.
54. Гаврилин М. Волокита и бюрократизм в судах УзбССР // Советская юстиция. 1939. № 9.
55. По материалам ревизий // Советская юстиция. 1939. № 4.
56. ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 13. Д. 34. Л.183.
57. Российский государственный архив Новейшей истории (РГАНИ). Ф. 6. Оп. 6. Д. 1586. Л. 1-3; Д. 606. Л. 181-184.
58. Данишевский А. Как работают НКЮ и судебные органы Украинской ССР // Советская юстиция. 1939. № 14.
59. ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 13. Д. 34. Л. 129-130; Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 363. Л. 40.
60. ОГАЧО. Ф. 2022. Оп. 1. Д. 4. Л. 44, 146-147.
61. В НКЮ СССР // Советская юстиция. 1940. № 22.
62. Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1998.
63. ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 16. Д. 35. Л. 29-37; Д. 77. Л. 20-21, 24; Ф. Р-5446. Оп. 25а. Д. 375. Л. 100-120; Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 54. Л. 228; Д. 361. Л. 41-44; Оп. 1а. Д. 67. Л. 56; Оп. 2. Д. 5. Л. 121; Оп. 3. Д. 8. Л. 1-20.
64. Гречуха М. Моя работа народным судьей. М., 1940.
65. ОГАЧО. Ф. Р-1041. Оп. 4. Д. 2. Л. 172-174; Д. 8. Л. 70-72.
66. ЦДООСО Ф. 4. Оп. 3. Д. 285. Л. 3, 7-81.
67. Горшенин К. Итоги всероссийского совещания руководящих работников органов юстиции // Советская юстиция. 1941. № 22.
68. Настюк М.И. Создание и деятельность советских органов юстиции в западных областях УССР (1939-1941 гг.). Львов, 1977.
69. ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 16. Д. 35. Л. 29-37.
70. ОГАЧО. Ф. Р-1041. Оп. 1. Д. 3. Л. 141-142; Оп. 4. Д. 8. Л. 64, 66.
71. ЦДООСО Ф. 2113. Оп. 1. Д. 30. Л. 19-21.
72. ГАРФ. Ф. А-363. Оп. 16. Д. 20. Л. 7-9.
