CC BY
106
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2013. № 5
К.Р. Буйнова
(аспирантка кафедры истории России XIX — начала XX в. исторического
факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ДАЛЕКОЕ БЛИЗКОЕ: РУССКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ
XIX в. О РАБСТВЕ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ
В статье анализируется восприятие латиноамериканского рабства русскими путешественниками XIX в. Вдали от дома они наблюдали за положением черных рабов и сравнивали бразильское и кубинское рабство с русским крепостничеством. Рассматривается не только моральная оценка проблемы русскими путешественниками, но и практические выводы, к которым приходили авторы путевых заметок.
Ключевые слова: русские путешественники XIX в., Латинская Америка, рабство, крепостное право.
The article examines the perception of the slavery in Latin America by Russian travelers of the XIXth century. Far from home they watched the slaves from Africa and recalled Russian serfs, comparing in their travel writings Brazilian and Cuban slavery with Russian serfdom. Not only the moral appraisal of the problem, but also practical conclusions that made the authors of the travel notes are presented.
Key words: Russian travelers of the XIXth century, Latin America, slavery, Russian serfdom.
* * *
К началу XIX в. Новый Свет все еще оставался terra incognita для россиян. Если об англо-саксонской Северной Америке русский человек имел хотя бы некоторое представление, то образ испано-и португалоязычной Америки пока не приобрел каких-либо реальных очертаний. История ее открытия была известна из переводных романов, а потому ассоциировалась исключительно со стереотипными персонажами типа кровожадных испанских конкистадоров и добрых дикарей-индейцев. Не осталась без внимания и колоритная фигура черного раба: уже с начала XIX в. русские писатели и журналисты, сочувствуя его доле, начали взывать к совести прогрессивного белого человечества1. Для Российской империи, где многие умы были озабочены положением крепостных крестьян, эта тема имела особое значение.
* Буйнова Кристина Романовна, тел. 8-926-144-77-71; e-mail: pragamia@gmail.com
1 См., например: Гнедич Н.И. Перуанец к испанцу. 1805; Попугаев В.В. Негр // Периодическое издание Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. 1804; Яценков Г.М. О рабстве и иностранных европейских государствах // Дух журналов. 1818. Кн. 12.
В современной историографии сравнительная характеристика североамериканской модели рабства и русского крепостничества была дана И.М. Супоницкой на основе русских и американских источников XVIII—XIX вв.2 Что же касается русского взгляда на южноамериканское невольничество, то эта проблема пока не освещалась. Из-за малой осведомленности российского общества о Латинской Америке наибольший интерес как в XIX в. (впрочем, как и в наше время) вызывали сочинения путешественников, побывавших в этом регионе. Они были весьма немногочисленны, но характерно, что, наблюдая жизнь и обычаи далекого континента, их авторы, порой невольно, не избегали ассоциаций с тем, что происходило на российских просторах.
Цензура Российской империи не позволяла писать прямо о «крестьянском вопросе». Согласно «отношению» министра народного просвещения князя Голицына (1818 г.), ни под каким видом нельзя было печатать «ничего ни в защищение, ни в опровержение вольности или рабства крестьян не только здешних, но и иностранных, ни вообще материй, касающихся до распоряжений прави-тельства»3. Желание выразить свое мнение стало обретать другие, порой необычные, формы.
Как раз в те годы нашим соотечественникам впервые удалось познакомиться с неизведанным континентом. В первой трети XIX в. к берегам Латинской Америки подходили российские суда, совершавшие кругосветные путешествия: экспедиции И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского, В.И. Головнина, М.П. Лазарева, Ф.Ф. Беллинсгаузена, О.Е. Коцебу, Ф.П. Литке и других. Обычными остановками в маршруте кругосветки были один из портов Бразилии (Рио-де-Жанейро или остров св. Екатерины), Чили (обычно Вальпараисо) и Перу (обычно Кальяо).
Всего за первую треть XIX в. в одной только Бразилии побывали 2088 человек; из них 310 — морские офицеры, купцы, натуралисты, художники, врачи, священники4. Продолжительные странствия, невероятные приключения и уникальный опыт побуждали многих из участников кругосветок поделиться впечатлениями с читающей публикой. Положение черных невольников также находило отражение в путевых записках при описании того места, в котором пу-
2 Супоницкая И.М. Американский раб и русский крепостной: типология и специфика принудительного труда // Вопросы истории. 2000. № 9. Она же. Русский помещик и американский плантатор // Сравнительная история: методы, задачи, перспективы. М., 2003.
3 Цит. по: Энгельгардт Н.А. Очерк истории русской цензуры в связи с развитием печати (1703—1903). СПб., 1904. С. 65.
4 Посчитано Б.Н. Комиссаровым по: Ивашинцов Н. Русские кругосветные путешествия. СПб., 1872. С. 221—241. См.: Комиссаров Б.Н. Русские источники по истории Бразилии первой трети XIX века. Л., 1977. С. 7.
тешественники встречали их впервые. А это чаще всего была Бразилия, поэтому именно она в общественном сознании предстала страной рабов. Она же, кстати, долгое время оставалась самым посещаемым государством Южной Америки.
В 1821—1828 гг. во внутренние районы Бразилии была снаряжена научная экспедиция под руководством русского консула Г.И. Лангс-дорфа. В середине века на смену экспедициям пришли путешествия русских дипломатов и ученых. Их было гораздо меньше, чем кругосветных мореплавателей; зато южноамериканские страны входили в их маршруты как цель, а не как перевалочный пункт. В 1830— 1840-х гг. вглубь Бразилии ездил российский посланник в Рио-де-Жанейро С.Г. Ломоносов; в конце 1850-х гг. там побывал искусствовед и литератор А.В. Вышеславцев. В шестидесятые годы интерес русских путешественников к далекому материку практически угас: вероятно, латиноамериканская экзотика была не в состоянии конкурировать с событиями в самой России. В начале 1870-х гг. Бразилию посетили этнограф и антрополог Н.Н. Миклухо-Маклай и посланник Ф. Смирнов.
В испанских колониях рабство также сохранялось на протяжении первой половины XIX в., но осталось не замеченным или, во всяком случае, не описанным русскими путешественниками. Очевидно, после рассказов о первых впечатлениях о континенте, полученных в Бразилии, они не считали нужным продолжать эту тему применительно к другим странам. К тому же стоянки на рейде длились недолго, внимание мореплавателей останавливалось лишь на самых ярких эпизодах их пребывания в портовом городе. В испанских колониях начала XIX в. гораздо больший интерес вызывали проявления борьбы за независимость. Единственным исключением стало сочинение историка А.Б. Лакиера, впоследствии редактора в комиссии по освобождению крестьян, который описал проблему рабства на примере испанской Кубы 1850-х гг.
Для путевых заметок русских путешественников в Латинской Америке вообще были характерны сравнения экзотических реалий с российскими. Чаще всего сравнивались природные условия, традиции, положение социальных групп. Удивительно часто в сочинениях путешественников звучат, например, кавказские мотивы5. Это дает нам возможность предположить, что и латиноамериканское рабство вызывало у русского гостя весьма определенные ассоциации, пусть и не всегда отраженные в записках или воспоминаниях.
Большинство мореплавателей начала XIX в. знакомились с Бразилией, совершая обзорную прогулку по Рио-де-Жанейро (реже —
5 Буйнова К.Р. Латинская Америка глазами русского путешественника: кавказские мотивы // Платоновские чтения. XV Всерос. конф. молодых историков (Самара, 20—21 ноября 2009): Материалы и доклады. Самара, 2009. С. 33—34.
осматривая остров св. Екатерины). С 1812 г. и в течение почти двух десятков лет их неизменно сопровождал русский консул Григорий Иванович Лангсдорф6. Обязательным пунктом программы было посещение лавок, в которых торговали черными рабами. Шокированные русские мореплаватели сходились во мнении, что «подобные зрелища... унижают человечество»7 и что «торговля людьми — позорное пятно на цивилизованных государствах»8.
Ужас и сочувствие не охватывали разве что самого Лангсдорфа, обрусевшего немца, за долгие годы службы в Бразилии свыкшегося с рабством и, очевидно, нашедшего в нем известные удобства. У русского консула имелись собственные рабы, которых он часто упоминал как что-то само собой разумеющееся в дневниках экспедиции. В июне 1824 г. он написал о болезни раба, прослужившего ему девять лет и вдруг тяжело заболевшего. «Я предпочел бы продать негра, нежели нести из-за него дополнительные расходы, поскольку лечение в госпитале обошлось бы в 9800 рейсов в месяц да еще возвращение потребовало бы 4—6 тысяч рейсов, а как работника его я уже все равно потерял на время этой поездки»9. Так Лангсдорф и сделал; впоследствии он сожалел разве что о скромности вырученной за невольника суммы и о том, что ни один негр, кроме проданного, не умел хорошо навьючить мула. Впрочем, глава экспедиции с той же непринужденностью расставался с ленивыми собаками и дерзкими подчиненными10.
Русский консул по-своему ранжировал жителей отсталой и варварской, с его точки зрения, Бразилии. Владельцев плантаций он сравнивал с русскими крестьянами, потому что их «трудно заинтересовать новшествами»: «А в общем крестьянин здесь таков же, как и у нас. Он следует общепринятому обычаю, и если результат не отвечает его желаниям, то он приписывает причины этого совершенно иным обстоятельствам». Не стоит поэтому удивляться, что о черных рабах Лангсдорф рассуждал как о животных, хотя некоторых отличал за их хорошую службу. С рабами нужно обращаться очень хорошо, писал Лангсдорф, чтобы они «прониклись любовью к своему господину, и при таком обращении они никогда не сбегут. .Тот, кто хочет на Камчатке иметь хорошую собаку, дол-
6 Сам Лангсдорф впервые побывал в Новом Свете незадолго до своего назначения русским консулом в Бразилии, плавая на шлюпе «Надежда» под командованием И.Ф. Крузенштерна.
7 Беллинсгаузен Ф.Ф. Двукратные изыскания в Южном ледовитом океане и плавание вокруг света. М., 2008. С. 121.
8 Коцебу О.Е. Новое путешествие вокруг света в 1823—1826 гг. М., 2011. С. 545.
9 Лангсдорф Г.И. Дневник. 1824 г. // Дневник русской комплексной академической экспедиции в Бразилию в 1824—1826 гг. под началом академика Г.И. Лангсдорфа. М., 1995. С. 39.
10 Там же. С. 205, 132—134.
жен делать то же самое... чтобы собака по-настоящему узнала своего господина и благодетеля, который дает ей пищу за работу»11.
В то же время находились те, кто невольно ассоциировал с русскими крестьянами бразильских рабов, а не их хозяев-плантаторов. Так, например, Ф.П. Литке, различая свободных негров и негров-рабов, называл последних крепостными: «Из здешних негров есть и свободные; они отличаются от крепостных тем, что могут ходить обутые, крепостные же ходят босые»12.
Интересно, что на тот же обычай обращал внимание и путешественник Вышеславцев, гораздо позже посетивший Бразилию. Он проверял на наличие башмаков каждую «кровную негритянку», которую встречал. «Босоногие носят такие длинные юбки, что рассмотреть их ноги бывает довольно трудно; зато свободная негритянка, если ей бывает жарко, тяжело и неловко в башмаках, несет их в руках, чтоб ее не смешивали с невольницами», — иронизировал он. Вышеславцев прибыл в Бразилию в 1859 г., после очередной попытки бразильского правительства решить проблему рабства (в 1850 г. страна отказалась от ввоза рабов). Однако свои путевые записки литератор подготовил только в 1867 г., когда многое поменялось уже в России. Тем интереснее кажется его комментарий относительно постепенного освобождения черных рабов: «К сожалению, все бывшие невольники не освобождены и остаются по-прежнему в полном владении хозяев, хотя закон и дал им некоторые права. .Наказания, которым можно подвергать негра, ограничены, но больше на словах, нежели на деле: закон определяет не больше 50 ударов, а плантаторы отсчитывают их, как бывало наши становые, которые, дав предварительно 200 или 300 розог, начинали считать и насчитывали, действительно, 50, и еще в продолжение экзекуции спрашивал иной: так ли?»13 Упоминание такого конкретного проявления крепостного права в России, как злоупотребления станового пристава, да еще в сочетании с оговоркой «бывало», вряд ли можно считать случайностью.
Одним из первых русских очевидцев, задавшимся вопросом об экономической обоснованности рабства, стал российский посланник (в 1835—1848 гг.) С.Г. Ломоносов. Свои путевые заметки он печатал в журнале «Современник», редактором которого был преподаватель русской словесности цесаревича Александра Николаевича П.А. Плетнев. Годом раньше в «Современнике» был опубли-
11 Там же. С. 195.
12 Литке Ф.П. Дневник, веденный во время кругосветного плавания на шлюпе «Камчатка» (1817—1819) // Шур Л.А. К берегам Нового Света. Из неопубликованных записок русских путешественников начала XIX века. М., 1971. С. 96.
13 Вышеславцев А.В. Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания А. Вышеславцева в 1857, 1858, 1859 и 1860 годах. СПб.; М., 1867. С. 551, 558.
кован большой рассказ о трехмесячном путешествии по Европе самого наследника14. Журнал был не только читаемым, но и пользовался покровительством власти. В этой связи мысли Ломоносова приобретали особое звучание. Помимо общих слов о необходимости «запретить срамный торг человечеством», Ломоносов размышлял о целесообразности рабства: «Долго еще нельзя будет обойтись без черных невольников в Бразилии: так гласит общее мнение. Однако же правда ли это? Разве нет примеров противного в странах, где рабство сперва казалось так же необходимостью?»15. В унисон этому тезису звучит мнение простого русского моряка, ставшего свидетелем бразильской работорговли в те же годы: «Причина, по которой прекратить этой гнусной торговли почти невозможно, по уверению ея защитников, есть несчастная мысль "Бразилия не может существовать без невольников"»16. Оба тезиса содержали не только явный намек на российские настроения по крестьянскому вопросу. Кроме этого, рабство впервые осуждалось не только с моральных, но и с рациональных, экономических позиций.
Н.Н. Миклухо-Маклай, описывая свои наблюдения в Бразилии, сосредоточил внимание на антропологических изменениях во внешности рабов: «Стоит только подумать, как различны были условия первых годов жизни отца, рожденного в Африке на свободе, и сына — уже в более холодной стране, при далеко не благоприятной обстановке раба, где уже с ранних пор старались извлечь из ребенка большую пользу: заставляли сидеть и работать в душных комнатах или в подвале, или же употребляли на переноску вещей». В качестве подтверждения своей гипотезы о влиянии первых лет жизни на эти изменения Миклухо-Маклай говорил о «целом ряде примеров... в молодом поколении низших слоев» европейского общества, но привел только один конкретный пример. «Многим случалось обращать внимание на как будто различный тип дворовых и крестьян в русской помещичьей усадьбе. Мальчик, взятый лет шести—семи в барский двор, лет 10 спустя очень разнился от родного же брата, выросшего в поле у плуга; черты лица показывали сродство, но выражение оживляло их различно». Ученый сделал характерную оговорку, что этот пример относится к «прошлой русской жизни».
Для Миклухо-Маклая очевидной и отнюдь не случайной была параллель между негром, с малых лет занимавшимся тяжелыми работами, и русским крестьянином, выросшим у плуга. Обобщив
14 Путешествие по России Е.И.В. Государя Наследника Цесаревича // Современник. 1838. Т. 9. С. 1—26.
15 [Ломоносов С.Г.] Картина Бразилии // Современник. 1839. Т. 13. С. 25.
16 Впечатления моряка во время двух путешествий кругом света. Сочинение лейтенанта В.З. Ч. 1—2. СПб., 1840. Ч. 2. С. 126.
свои наблюдения, ученый пришел к выводу, что «не только выражение лица, манера говорить, держать себя различает отцов от детей, но и даже умственные способности не остаются неизменны или, по крайней мере, принимают другое направление»17.
В те же годы, что и Миклухо-Маклай, в Бразилии находился русский посланник Федор Смирнов. Его сочинение являло собой сухое изложение условий торговли в Бразилии, однако обычные русские представления и тут давали о себе знать. Судьбу Бразилии Смирнов напрямую связывал со знакомой русской публике проблемой освоения глубинных районов, а это, согласно автору, зависело от разрешения проблемы черных невольников: «Важнейшею доныне преградой к успешности колонизации в Бразилии была несовместимость вольного труда с рабством»18. Благосостояние Бразилии, оптимистично сообщал Смирнов, будет обеспечено благодаря наступившей, наконец, «эмансипации негров»19.
Символично, что в XIX в. в России слово «эмансипация» ис-
20
пользовалось не только как понятие гражданского права20, но и применительно к освобождению крестьян. Сторонников отмены крепостного права в противовес «крепостникам» нередко называли «эмансипаторами», их идеи — «эмансипаторскими», а саму реформу — «делом эмансипации»21. Поэтому словосочетание «эмансипация негров» должно было казаться если не вполне естественным, то во всяком случае понятным. Столь же понятными были «затаенные желания Законодательного корпуса [Бразилии], составленного большей частью из представительства плантаторских интересов», вопреки которым в сентябре 1871 г. был проведен билль об ограничении рабства.
Знаком русскому обществу был и «катализатор» этой важной и уже очень давно назревавшей реформы. По мнению Смирнова, в случае Бразилии таким катализатором стала продолжительная Парагвайская война (1864—1870): «К разрешению будущих задач бразильское общество должно будет приступить теперь по заключении мира и неизбежно последовавшей за ним... эмансипации невольников»22. Смирнов не объяснил, как именно война привела к долгожданным реформам. Вероятно, для русского посланника, помнившего, как «Севастополь ударил по застоявшимся умам», это было вполне очевидно.
17 Миклухо-Маклай H.H. Собрание сочинений в шести томах. Т. 1. M., 1990. С. 34—36.
18 Смирнов Ф. Южная Приатлантическая Америка. Политико-экономические очерки с заметками о русской торговле в Бразилии. СПб., 1872. С. 28—29.
19 Там же. С. 23.
20 Эмансипация // Энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Т. 40 А (80). 1904.
21 Крестьяне // Энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Т. 16 А (32). 1895.
22 Смирнов Ф. Южная Приатлантическая Америка. С. 33.
После 1888 г., когда рабство в Бразилии было отменено окончательно, а император Педру II был свергнут в результате республиканского переворота, поток русских путешественников в Бразилию иссяк. В то же время Куба, отменившая рабство после Десятилетней войны (1868—1878) и продолжившая серию войн за независимость от Испании, сделалась объектом повышенного внимания. Рабовладельческую Кубу успел описать только А.Б. Лакиер. Заметки будущего участника подготовки крестьянской реформы тем более ценны, что важной целью его путешествия было знакомство с рабством.
Лакиер изучал условия работы и быт африканских невольников на кубинских сахарных плантациях. Историк, посвятивший свою научную деятельность русским вотчинам и поместьям23, считал актуальной и проблему рабства на далекой и незнакомой Кубе. Его размышления, должно быть, воскрешали в памяти русского читателя до боли знакомые гоголевские образы: «Всем выданным свидетельствам [о покупке раба] и, следовательно, неграм, ведутся списки; но, пользуясь потворством чиновников, плантатор переносит свидетельство с умершего негра на вновь приобретенного или предпочитает платить по нескольку лет за свидетельство на несуществующего раба»24.
Гораздо больше, чем о мертвых негритянских душах, Лакиер беспокоился о живых. Как и Миклухо-Маклай, он упомянул обычай брать детей «от плуга» в барский дом, только вел речь не о русском селе, а о кубинской плантации: «Во двор и дом плантатора берется всякий негритенок, который понравится хозяину, хозяйке, дочерям, сыну, гостю; раб как будто ничего не стоит; и если этот раб найдет сердце своих господ еще незанятым и сумеет в него вкрасться лестью, прислугами разного рода, маленькими подлостями, его карьера готова»25. В то же время на заднем дворе гость плантатора обнаружил негров, которые «валялись голые, в грязи, без присмотра, без шапок, на раскаленной земле и под отвесными лучами солнца». Плантатор заметил с какой жалостью, русский путешественник смотрел на несчастных, и стал оправдывать их состояние примитивностью расы, вызвав тем самым еще большее раздражение Лакиера. «Вы говорите о необходимости рабства: это ваша выгода; не скрывайте по крайней мере его гнусности и унизительности для каждого, тем более для белого, и еще величающего себя образованным»26.
23 Лакиер А.Б. О вотчинах и поместьях. СПб., 1848.
24 Лакиер А.Б. Путешествие по Северо-Американским Штатам, Канаде и острову Кубе. СПб., 1859. Т. 2. С. 326.
25 Лакиер А.Б. Остров Куба. (Из путевых записок) // Отечественные записки. 1858. Т. 120, № 10. С. 518.
26 Там же. С. 521.
Это заявление возвращает нас к подобным высказываниям мореплавателей начала XIX в. о несчастной судьбе раба и унизительности рабства для цивилизованного мира. Возможно, интерес русских путешественников к этой проблеме не угасал именно потому, что она во многом напоминала российскую, актуальную на протяжении многих десятков лет. «Сколь прискорбна мысль, что одна из плодоноснейших стран в свете не может быть возделываема, словом сказать, не может иметь политического бытия, не лишая некоторого числа на несчастие рожденных людей драгоценнейшего и священнейшего природного права свободы»27, — писал Ф.П. Литке. о Бразилии. Много лет спустя, уже после отмены крепостного права в России и рабства — в Бразилии, русский посланник А.С. Ионин, наблюдая за развитием общества в Латинской Америке, придет к удивительному заключению: «Даже свободным человека нельзя сделать когда захочешь, если природа против этого»28.
Важно отметить, что в основе неприятия рабства лежали не только моральные мотивы, но с конца 1830-х гг. — также соображения экономической выгоды и общественного развития, вполне универсальные и сходные как для Латинской Америки, так и для самой России.
Список литературы
1. Буйнова К.Р. Латинская Америка глазами русского путешественника: кавказские мотивы // Платоновские чтения. XV Всерос. конф. молодых историков (Самара, 20 — 21 ноября 2009): материалы и доклады. Самара, 2009.
2. Комиссаров Б.Н. Русские источники по истории Бразилии первой трети XIX века. Л., 1977.
3. Супоницкая И.М. Американский раб и русский крепостной: типология и специфика принудительного труда // Вопросы истории. 2000. № 9.
4. Супоницкая И.М. Русский помещик и американский плантатор // Сравнительная история: методы, задачи, перспективы. М., 2003.
27 Литке Ф.П. Дневник. С. 95.
28 Ионин А.С. По Южной Америке. В 3 т. Т. 3. СПб., 1892—1902. С. 182.
