CC BY
25
Вестник ПСТГУ
Хитрук Екатерина Борисовна, д-р филос. наук, профессор Томского государственного университета Российская Федерация, 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36 [email protected]
Серия I: Богословие. Философия.
Религиоведение.
2020. Вып. 91. С. 109-125
Б01: 10.15382Миг1202091.109-125
ОИСГО: 0000-0002-2522-3070
«Да будет воля Твоя и на земле как на небе..!»:
ХРИСТИАНСТВО И СОЦИАЛЬНАЯ НАДЕЖДА
в учении Вальтера Раушенбуша
Аннотация: В статье предпринята попытка наиболее полного в русскоязычной научной литературе изложения взглядов крупнейшего представителя движения «социального Евангелия» в американском протестантизме — Вальтера Раушенбуша (1861—1918). Особое внимание уделяется ревизии истории христианства в трудах В. Раушенбуша и, прежде всего, его позиции по поводу отрицательного влияния аскетического идеала на понимание миссии Церкви в средневековом христианстве. История христианства, которая писалась церковными деятелями как триумфальное шествие Евангелия, считал В. Раушенбуш, должна быть переписана посредством признания серьезных человеческих ошибок, свидетельств человеческого несовершенства. В статье также рассматривается представление о «социальной надежде» на приближение на земле «царства небесного» в качестве основного концептуального элемента учения «социального Евангелия». «Социальная надежда» предполагает осознанную и целенаправленную работу по преобразованию общества в свете христианских идеалов и, вопреки распространенному мнению, не утопична, но основана на сдержанном представлении о реальных возможностях человека. Призывая к деятельному преобразованию общества, сам Раушенбуш не испытывает иллюзий по поводу «легкости» реализации этой задачи или «безгрешности» человеческой природы. При этом внедрение конкретных социальных реформ (сопровождаемое постоянным кротким молитвенным предстоянием перед Богом) является, с точки зрения В. Рау-шенбуша, прямым долгом христианина, направленным на облегчение положения страждущих и угнетенных слоев населения. В статье приводятся также основные направления критического осмысления идей Вальтера Раушенбуша в учении Райнхольда Нибура и Ричарда Рорти, показано влияние концепции «социального евангелия» на движение в защиту прав афроамериканцев во второй половине XX в. В заключение делается вывод об актуальности идей Вальтера Раушенбуша в начале XXI в. в связи с формированием тренда «постметафизического мышления» в современной философской и религиозно-философской традиции, а также в связи с необходимостью осторожного и вдумчивого переосмысления христианской истории.
Ключевые слова: Вальтер Раушенбуш, социальное Евангелие, христианский аскетизм, социальная надежда, история христианства, церковь, христианство.
Е. Б. Хитрук
Иисус никогда не был таким «духовным», как некоторые из Его более поздних последователей.
Вальтер Раушенбуш
С тех пор, как я прочитал Раушенбуша, я был убежден, что любая религия, которая заявляет о своей обеспокоенности душами людей и не заботится о социальных и экономических условиях, которые травмируют душу, является духовно умирающей религией в ожидании дня своих похорон.
Мартин Лютер Кинг, младший
Во второй половине XIX — начале XX в. в среде протестантских мыслителей и общественных деятелей Америки зародилось движение «социального Евангелия». В рамках этого направления был сформулирован один из самых острых и сложных вопросов, обращенных к двухтысячелетней традиции христианства, — о необходимости критического переосмысления аскетических, индивидуалистических и спиритуалистических тенденций в истории христианской Церкви и христианского богословия.
Этот вопрос в философском контексте обретает особое значение в настоящее время, поскольку эрозия метафизики и переход к так называемому постметафизическому мышлению в философии XX в. обозначили перед мыслителями задачу преодоления идеалистического наследия греческой философии в выстраивании онтологической и антропологической философских перспектив. Одновременно с этим постмодерн как недоверие к метанаррации открыл для теологии конца XX — начала XXI в. перспективу освобождения от репрессивного наследия платонизма (как идеализма и спиритуализма) и, как следствие, перспективу ревизии истории христианской Церкви.
Иными словами, современный контекст переосмысления христианской истории в свете деструкции великих метанарраций и, прежде всего, конечно, платонизма поразительно созвучен основным интенциям движения «социального Евангелия» и в первую очередь идеям самого известного представителя этого движения Вальтера Раушенбуша (1861—1918), который еще в самом начале XX столетия заявлял, что история христианской Церкви не является триумфальной и требует серьезного и покаянного переосмысления.
Ревизия истории христианства
Как отмечал американский историк церкви Роберт Хэнди в 1964 г., Вальтер Раушенбуш по праву может быть признан настоящим «пророком социального Евангелия в Американском протестантизме»1. Раушенбуш был профессором
1 Handy R. T. Walter Rauschenbusch in Historical Perspective // Baptist Quarterly. 1964. Vol. 20:7. Р. 313.
церковной истории в теологической семинарии города Рочестер в штате Нью-Йорк и, следовательно, его интерес к истории христианства нельзя назвать непрофессиональным.
Свою ревизию истории христианской Церкви Раушенбуш начинает с интерпретации Ветхого Завета, а точнее, значения служения иудейских пророков для ветхозаветной традиции. С его точки зрения, основной вклад иудейских пророков (при отсутствии в религии Ветхого Завета веры в загробную жизнь2) касался критики несправедливого социального устройства. Как отмечает Раушенбуш в своей знаменитой работе «Христианство и социальный кризис», «сочувствие пророков, даже самых аристократичных из них, было всецело на стороне бедных классов»3. Общий демократический посыл служения пророков подтверждает, с его точки зрения, тот факт, что этический монотеизм Израиля не был индивидуалистичным4. Скорее в ветхозаветной традиции мы имеем дело с формированием «социальной морали нации»5. «Закон, как и проповедь пророков, — утверждает В. Раушенбуш, — обнаруживает поразительную симпатию к более бедным классам и неослабевающее уважение к их равенству по отношению к остальным людям. Человеческое достоинство бедных для них было более священным, чем собственность богатых»6. Это священное уважение к ущемленным слоям общества контрастирует с римским законодательством, которое было сформулировано в условиях деспотии и исключительной монополии на богатство.
Социальный смысл деятельности пророков и сам «вкус к демократии»7 в ветхозаветной религии не исключали и индивидуальный посыл. Однако личная вера всегда осмыслялась в социальном и политическом контексте, где каждое политическое событие или исторический поворот могут и должны быть соотнесены с волей Бога, с Его промыслом о своем народе. Личное отношение к Богу вышло на первый план после ассирийского завоевания. Однако, с точки зрения Раушенбуша, это было следствием критического положения иудеев, способом выживания религии в ненормальных условиях плена, когда единственной опорой веры могло стать ощущение того, насколько каждый человек в своей уникальности дорог Богу8. Этот живой личный аспект веры тем не менее не привел к уничтожению общей социальной направленности религии. Напротив, как отмечает Раушенбуш, «личная религия была главным образом средством для достижения цели, цель же была социальной»9.
Раскрывая социальный смысл деятельности пророков, с точки зрения Рау-шенбуша, мы неизбежно оказываемся перед очень сложным вопросом о преемственности Нового и Ветхого Заветов. С одной стороны, эта преемственность очевидна и связана с верой в личного Бога и Его благословенный народ
2 Rauschenbush W. Christianity and The Social Crisis in the 21st century: The Classic That Woke Up the Church. N. Y., 2008. Р. 13.
3 Ibid. Р. 8.
4 Ibid. Р. 19.
5 Ibid. Р. 8.
6 Ibid. Р. 15-16.
7 Ibid. Р. 11.
8 Ibid. Р. 20.
9 Ibid. Р. 21.
(для Нового Завета божий народ — это христианская Церковь). С другой же стороны, необходимо понять, какое значение в этом контексте имеет социальный аспект служения иудейских пророков. «Перед нами череда людей, возможно, уникальных в религиозной истории благодаря их моральному героизму и духовной проницательности. Они были духовными двигателями в религиозном прогрессе своей нации; создателями, прямо или косвенно, ее закона, ее исторической и поэтической литературы, ее благочестия; людьми, по отношению к личностям и учению которых Иисус чувствовал наибольшее родство; людьми, которые продолжают разжигать современный религиозный энтузиазм»10. Эти люди, божественное вдохновение которых признают сегодня христиане, практически всегда выступали за моральную праведность, относясь равнодушно, если не с презрением, к церемониальной стороне религии. Их симпатия, утверждает Рау-шенбуш, всегда была на стороне угнетенных, их религиозная забота не ограничивалась частной религией и частной моралью, но, прежде всего, была направлена на социальную и политическую жизнь своей нации. Так на чьей стороне сегодня выступали бы иудейские пророки? Где лежал бы их интерес? Восхищались ли бы они богатством состоятельных людей? Обвиняли ли бы они бедных в их бедности? Или, игнорируя социальные проблемы современного общества, призывали бы современных христиан уединиться в своих общинах для молитвы и духовного освящения, в то время как индустриализация конца XIX — начала XX в. порождает чудовищные формы нищеты, моральной деградации и отчаяния? Для Раушенбуша ответ на эти вопросы не вызывает сомнений, и социальная ответственность иудейских пророков должна быть осознана, с его точки зрения, как одно из самых важных достояний христианства, перешедших к нему в наследство от ветхозаветной религии.
Однако, чем яснее становится значение социальной ответственности в религии Ветхого Завета и чем очевиднее вырисовывается перспектива преемственности в социальном аспекте между Ветхим и Новым Заветами, тем большей решимости требует от современных христиан признание ошибок в истории христианства, признание «социальных грехов», требующих «социального покаяния»11.
«Имеющий уши, да слышит» (Мф 11. 15) — эти слова Христа интерпретируются Раушенбушем как призыв к постоянному вчитыванию в Евангелие с целью услышать подлинный смысл благой вести вопреки исторически обусловленным пластам смыслов, внедренных в Евангелие извне. «По городским улицам шел человек, размышляя о проблемах благосостояния и национального благополучия. Он увидел ребенка, сидящего на бордюрном камне и плачущего. Он встретил играющих детей. Он увидел молодую мать с ее ребенком и старика с его внуком. Но ему никогда не приходило в голову, что маленькие дети — это фундамент общества, главная движущая сила экономических достижений, самые важные учителя, источник самых чистых удовольствий, воплощение формы и цвета и изящества. У этого человека никогда не было ребенка и его глаза не были
10 Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis... Р. 30.
11 Ibid. Р. 285.
открыты»12. Наподобие этого человека христиане до сих пор не вычитали социальный посыл в Библии, поскольку сами долгое время находились под влиянием других идей и установок. Мы привыкли вычитывать в Библии те смыслы, которые нас научили там видеть, при этом множество важных фактов ускользают от нашего взгляда. И, напротив, мы начинаем вычитывать в Библии то, чего там нет. «В средние века люди думали, что видят свою заумную схоластическую философию и теологию среди простоты Евангелий»13. Также в апостольских посланиях христиане вычитали монашеский идеал безбрачной жизни. Однако должно смениться не одно поколение для того, чтобы социальный смысл христианства, наконец, был услышан и стал общественным достоянием.
Под влиянием масштабного социального кризиса (конца XIX — начала XX в.) определенное движение в этом направлении уже начало происходить. Однако, по мнению Раушенбуша, здесь также нужно быть чрезвычайно осторожными и не «навязать» Христу проповедь одной из современных социальных идеологий. «Люди цепляются за Иисуса, как за представителя их собственных социальных убеждений. Все претендуют на Него. «Он был первым социалистом». «Нет, он был толстовским анархистом». «Да нет же, он был сторонником закона и порядка...»14. Все современные Раушенбушу социальные идеологи пытаются укрыться в «тени Христа», подтверждая, таким образом, Его великое и многостороннее влияние на людей. Однако нужно признать, считает Раушенбуш, что Иисус не был социальным реформатором в современном смысле этого слова. Социология и политическая экономия были также чужды Ему, как органическая химия или география. При этом «Иисус видел зло в жизни людей и их страдания»15 и никогда не проходил мимо людской боли и отчаяния. Миссия Христа предполагала определенные «социальные цели» в том смысле, чтобы «научить людей жить как дети в присутствии своего Отца, а не как рабы, низкопоклонствующие перед деспотом», «показать им, что обычная жизнь эгоизма, ненависти и тревоги, раздражающего властолюбия и алчности не есть вообще жизнь и что они должны войти в новый мир любви, солидарности и духовного блаженства»16. Не только в далеком будущем, когда милостью Бога наступит долгожданное царство любви, но здесь и сейчас, где страждущие люди, как и все творение «с надеждой ожидает откровения сынов Божиих» (Рим 8. 19). Именно в таком ключе, по Раушенбушу, был воспринят мощный социальный импульс первыми христианскими объединениями, которые в большей степени напоминали не церковные организации в современном представлении, а братские общины, строящие новый тип общества, основанный на благой вести о Божией любви. Однако постепенно ситуация начала меняться под воздействием могущественных нехристианских тенденций, которые проявили свою исключительную пластичность, сумев встроиться в церковное тело христианства и надолго затормозить его развитие.
12 Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis... P. 39.
13 Ibid.
14 Ibid. P. 41.
15 Ibid.
16 Ibid. P. 42.
Аскетизм
Религиозный аскетизм предполагает стремление к полному освобождению от мира и тела в ожидании духовного блаженства за пределами материальной реальности. В социальном плане аскетизм связан с последовательным дистанцированием от мира, уменьшением как количества социальных контактов, так и их интенсивности. Аскетизм, по Раушенбушу, является общей чертой всех серьезных религиозных движений древнего мира. Все эти движения в той или иной мере отождествляли зло с материей. «Христианский аскетизм не был христианским. Он был лишь христианской модификацией общей духовной тенденции в современной жизни»17. Если в других, более радикальных модификациях дух должен постепенно минимизировать связь с внешним (материальным) миром, руководствуясь целью окончательного разрыва (например, Платон «Федон»), то христианский аскетизм не мог отрицать таких значимых постулатов, как богово-площение и воскресение мертвых, поэтому оставался в рамках ограничения или минимизации связи с телесностью и материей как таковой.
Поскольку самой мощной и интимной формой столкновения души с силой материального начала и его привлекательностью является сексуальность, аскетическая религия обращается против сексуальности как своего главного врага. Объявляя грехом любые половые отношения вне брака, Церковь, считал Раушенбуш, пыталась защитить чистоту и исключительность моногамных отношений между мужчиной и женщиной. Однако побочным продуктом этого пристального внимания к сексуальной сфере стало также принижение брачной жизни в сравнении с жизнью безбрачной. Брак стал рассматриваться как более низкая ступень христианской жизни, в которой соприкосновение с отрицательным плотским началом является вынужденным компромиссом. Уже со II в. Церковь начинает чтить добровольную девственность христиан, с IV в. монашество рассматривается как идеал для всех остальных членов Церкви. Принижая ценность семьи, Церковь также принижала ценность собственности. Аскетический идеал, таким образом, способствовал развитию благотворительности, поскольку приводил к высвобождению значительных материальных ресурсов. Однако благотворительность, с точки зрения Раушенбуша, рассматривалась не с позиции любви к ближнему, а с позиции пользы для дисциплинирования души самого благотворителя. Нуждающиеся люди рассматривались скорее как «гимнастический снаряд, на котором дающие наращивали свои моральные мускулы»18.
При этом, конечно, по мнению Раушенбуша, нельзя отрицать тот факт, что добрые дела имели место и христианская любовь касалась сердец и дающих, и принимающих дары. Однако укрепившаяся связь между благотворением и аскетическим отделением от мира привела к закреплению монашеского идеала и, как следствие, к исключению лучших и самых пылких представителей христианской Церкви из жизни общества. «Лучшие и самые возвышенные натуры были выбраны из общества как бы духовным магнитом и помещены в собственные общины, изолированные от общественной жизни. Энергию, которую они долж-
17Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis. Р. 139.
18 Ibid. Р. 142.
ны были посвятить тому, чтобы сделать общество нормальным, они посвятили тому, чтобы сделать себя особенными. Сила, которая могла бы воодушевить человечество, использовалась ими для самоумаления»19.
Не пора ли сегодня задать один из самых острых вопросов христианству: как бы поменялась история человечества, если бы в средние века эти прекрасные люди не становились монахами, будучи убеждены, что это есть высшая форма служения Богу, а остались бы в миру, где в своих семьях, городах и странах смогли бы применить свой религиозный пыл, свое чувство высшей справедливости, свою любовь к людям? Как изменилась бы история человечества, если бы лучшие и самые образованные люди не были подвержены стерилизации в силу аскетического идеала, а обзавелись бы потомством, продолжившим их дело? Как изменилась бы история человечества, если бы основной посыл аскетического христианства, которое «назвало мир злом и оставило его», был заменен социальным призывом христианства «назвать мир злом и изменить его»20? «Таким образом, — заключает Раушенбуш, — монашеское движение отклонило и парализовало силы, которые могли бы способствовать христианской реконструкции общества»21. То же отрицательное воздействие Раушенбуш фиксирует и относительно других важных аспектов средневекового христианства: ритуализма, который в значительной степени оставался языческим наследием и действие которого на интеллект можно уподобить наркотическому; догматизма, вышедшего на первый план в религиозной полемике; церковноцентризма, благодаря которому цель процветания Церкви как организации затмила цель помощи нуждающимся слоям населения. Все это привело к формированию такого исторического типа «христианства, в котором языческое суеверие и греческий интеллектуализм парализовали первоначальный социальный и этический импульс...»22.
Социальная надежда
Осознание сложного переплетения в истории христианской Церкви благой вести и влиятельных нехристианских течений, с точки зрения Раушенбу-ша, должно привести к честному и покаянному переосмыслению христианской истории. История, которая писалась церковными деятелями как триумфальное шествие Евангелия, сегодня должна быть переписана посредством признания серьезных, а иногда и ужасающих человеческих ошибок, свидетельств человеческого несовершенства. «Сказать, что христианство в прошлом в значительной степени следовало чуждым влияниям и упустило свою величайшую миссию, это не осуждать людей прошлого. Они следовали за светом и бросали свои жизни в погоню за этим светом с пылом, который заставляет нас стыдиться»23. Если бы мы, имея религиозное рвение, оказались среди них в те далекие столетия, возможно, мы бы сами с воодушевлением поддерживали все эти тенденции. Однако
19 Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis. P. 145.
20 Ibid. P. 72.
21 Ibid. P. 146.
22 Ibid. P. 149.
23 Ibid. P. 164-165.
в XX в., осознав исторические ошибки христианства, мы не имеем права продолжать их далее поддерживать.
В определенном смысле мы уже можем созерцать итог происходящего переосмысления в том, что Церковь перестала тратить огромные силы на отстранение своих членов от общественной жизни (конечно, здесь Раушенбуш в первую очередь описывает американский протестантизм); бегство от мирской жизни перестало восприниматься христианами как единственная цель. Индивидуальная надежда на спасение и бессмертие все больше уступает место социальной надежде на то, что христианская вера и христианская жизнь могут преобразовать само человеческое общество согласно закону любви. При этом Раушенбуш прекрасно понимает, что царство Божие на земле есть недосягаемый идеал, однако социальная надежда и социальная ответственность, осознанные в результате ревизии истории христианской Церкви, не оставляют возможности современным христианам просто отвернуться от насущных общественных проблем. Напротив, настало время для осознанной и целенаправленной работы по преобразованию общества в свете христианских идеалов. «Каждый шаг к личной чистоте и миру, хотя и делает сознание несовершенства более острым, несет в себе безмерно великую награду, и бесконечное паломничество к царству Божие-му лучше, чем довольная стабильность в шатрах нечестия»24.
Нужно признать, рассуждает Раушенбуш, что отвлеченное христианство средних веков все же оказывало определенный положительный моральный эффект, удерживая некоторых людей от зла посредством страха посмертного наказания и встречи с великим Судьей. Однако это влияние было косвенным, побочным продуктом. Даже такие мощные социальные трансформации, как изменение положения женщин и торжество демократических ценностей, близкие самому духу христианства и радостно воспринятые первыми христианами, просачивались в общественную жизнь всегда вопреки позиции официальной Церкви, которая «часто была безразлична или враждебна по отношению к тем эффектам, которые сама производила»25.
Осознанные усилия христиан в направлении преобразования общественной системы могут принести совершенно неожиданные плоды. Нужно учитывать, считает Раушенбуш, то, насколько ускорился темп развития человечества в течение последних ста лет. Хотя каждый из нас интеллектуально не превосходит людей прошлых столетий, коллективный интеллект совершил значительный рывок вперед. Может быть, XX столетие сделает такой же рывок в преобразовании социума, какой XIX столетие принесло в дело познания природы и приручения ее сил.
«В мае прошлого года, — пишет Раушенбуш, — произошло чудо. В начале недели фруктовые деревья имели коричневые и зеленоватые почки. В конце недели они облачились в свадебную одежду из цветов. Но в течение недель и месяцев сок поднимался, растягивались клетки, вызревали ткани... Быстрое разворачивание было кульминацией долгого процесса. Может быть, эти девятнадцать веков христианского влияния были долгой предварительной стадией роста,
24 Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis. Р. 338.
25 Ibid. Р. 128.
и теперь цветы и фрукты уже почти здесь»26. Если христиане сумеют направить беспрецедентные экономические и интеллектуальные ресурсы современного человечества на преобразование социальной жизни, будущие поколения с благодарностью благословят наше время как «тот великий день Господа, который ожидали века»27.
Таким образом, сама необходимость ревизии истории христианской Церкви не должна лишать христиан вдохновения. Созерцание человеческой немощи, воплощенной в исторических ошибках, должно внушить христианам еще больший пыл, основанный на вере в Бога и социальной надежде на торжество царства Его «на земле, как на Небе».
«За Бога и людей»
Важно отметить, что для Раушенбуша «социальное Евангелие» не есть социальное движение на основе христианских идей. Само сердце Евангелия связано, с его точки зрения, с любовью к ближнему, а следовательно, христианская вера предполагает деятельную помощь людям. Следуя идеалам социального Евангелия, Раушенбуш реализовывал свои идеи на практике, требуя «защиты прав рабочих, равенства в управлении предприятиями наряду с предпринимателями, активизации и легализации профсоюзов, сокращения рабочей недели, жесткого ограничения детского труда»28. Однако эта деятельность была неотделима от христианского молитвенного предстояния перед Богом, в котором социальные цели христиан смогли бы найти свое адекватное выражение. Во введении к своему известному сборнику молитв «За Бога и людей: молитвы социального пробуждения» Раушенбуш пишет, что новое понимание сути евангельского послания требует корректного выражения в молитвенной практике. Автор предлагает различные молитвы, способные обогатить общение между Богом и людьми в современном мире за счет приближения этих молитв к самым болезненным и острым проблемам современной жизни. Одни из самых трогательных молитв посвящены проблемам детского труда и беспризорности. Вот одна из них:
За работающих детей
О Великий Отец слабых! Возложи руку Твою ласково на всех маленьких детей на земле и благослови их! Благослови наших собственных детей, которые есть жизнь нашей жизни, которые стали сердцем нашего сердца. Благослови каждого малютку, который прислонился к нашему колену и освежил нашу душу своей улыбчивой доверчивостью. Но благослови семикратным благословением юные жизни, чьи тонкие плечи уже согнуты под игом труда и чье радостное развитие остановлено навсегда. Да не подвергнутся их маленькие тела полному истощению, да не будет отдан их дух глупости и порокам пустой души. Мы все заслужили жернов Твоего гнева за то, что застави-
26 Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis. Р. 338.
27 Ibid. Р. 339.
28 Зеленова О. В. Возможен ли социальный идеал: У. Раушенбуш и Р. Нибур // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. 2015. № 4. С. 33.
ли этих малышей оступаться и падать. Даруй всем работодателям смелости, чтобы они отказались от обогащения такой ценой. Даруй всем гражданам и должностным лицам, которые сегодня допускают это зло, благодать праведного гнева. Помоги нам осознать, что каждый ребенок нашей нации есть в действительности наш ребенок, член нашей великой семьи29.
Невнимание христиан к насущным социальным вопросам (отражающимся в личных трагедиях), их ориентация только на будущую жизнь приводят, по мнению Раушенбуша, также к тому, что они оставляют после себя в наследство детям и внукам мир, полный зла, унижений и несправедливости, в то время как они призваны к тому, чтобы менять этот мир любовью, молитвой и делами, реконструируя его по образу и подобию Божиего царства: «Даруй нам благодать покинуть землю более справедливой, чем мы ее нашли, построить на ней города Божьи, в которых крик ненужной боли утихнет, и возложи иго Христово на нашу деловую жизнь, которую оно может спасти, а не погубить»30.
Особое внимание Вальтер Раушенбуш уделяет снятию спиритуалистического флёра с Господней молитвы, которая представляет собой, по его словам, самую чистую кристаллизацию мыслей Иисуса, выражение Его полного сыновнего доверия по отношению к Отцу. «Отче наш» — образ для всех христианских молитв, пример той прямоты общения с Богом, которую могут позволить себе только дети по отношению к своему Отцу. Она лишена молитвенного многословия языческих гимнов, открыта, наивна и простодушна. В ней нет и намека на ритуализм или церковную иерархию. Обращение Иисуса «Отче наш» раскрывает глубинное социальное значение Его служения, обозначая всех людей братьями перед Богом, сообщая молящимся чувство солидарности друг с другом. Вопреки многообразным различиям и противопоставлениям, существующим в обществе, «перед Богом никто не стоит один»31.
В обращении Иисуса к Отцу «Да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе» нет ни тени греческого мистицизма или идеалистических мечтаний об избавлении от всего материального. «Здесь нет просьбы о том, чтобы мы были спасены от земного и ушли на небеса, которые были великим объектом для церковной религии. Мы молимся здесь о том, чтобы небеса могли быть продублированы на земле через моральное и духовное преображение человечества, как в его отдельных личностях, так и в его общей жизни»32.
Просьба о хлебе насущном в действительности неразрывна с деятельным приближением царства Божиего на земле, поскольку в ней наша личная жажда тесно связана с жаждой всех людей, всех детей Небесного Отца. В этой молитве дан некий важный экономический принцип — наши материальные нужды делают нас ближе друг к другу и открывают нам пространство солидарности и взаимной заботы. Но в то же время невозможно представить, чтобы просьба о хлебе насущном освящала бы роскошь и излишнее накопление имущества. «Когда
29 Rauschenbusch W. For God and the People. Prayers of the social awakening. Boston; N. Y.; Chicago, 1910. Р. 51-52.
30 Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis. Р. 110.
31 Ibid. Р. 17.
32 Ibid. Р. 18.
мы, таким образом, возлагаем на Бога надежду на наш насущный хлеб, каждый из нас должен ощущать грех и стыд, если берет больше своей справедливой доли и оставляет других голодными...»33 Необходимость прощать ближних также открывает нам очевидность социального смысла Евангелия — религиозная правота в молитве Господней ставится в прямую зависимость от правоты социальной, неразрывно с ней связана. Ну и наконец, просьба не ввести в искушение и избавить от лукавого означает сегодня, по мнению Раушенбуша, трезвое понимание человеческой природы, склонной к ошибкам, алчности и жестокости, однако даже в этих низменных проявлениях не способной затмить веру в Бога и Божью веру в человека и человечество. Таким образом, социальное Евангелие для Раушенбуша не связано с попыткой оторвать свой взор от Бога и обратить его на людей. Напротив, именно молитвенная связь с Богом, постоянная работа по «вчитыванию» в Его благую весть обращает христианина к ближнему своему. И ближним должен считаться не столько тот человек, который разделяет наши взгляды и состоит в одной с нами религиозной общине, сколько тот, кто нуждается в нашей деятельной помощи. Сама близость к Богу делает христиан социально ответственными перед Богом и людьми, делает их в подлинном смысле «солью земли» и «светом мира» (Мф 5. 13—14).
Критика
Пожалуй, самым главным критиком идей Вальтера Раушенбуша стала история первой половины XX столетия. Тот невероятный интеллектуальный потенциал человечества, на который возлагал большие надежды Раушенбуш, был употреблен в этот период с невиданной ранее силой для уничтожения десятков миллионов мужчин, женщин и детей. Социальный оптимизм конца XIX — начала XX в., отразивший, по замечанию Л. Н. Митрохина, «утреннюю зарю индустриального общества»34, был серьезно подорван чудовищными зверствами двух мировых войн и преступлениями тоталитаризма. «Господи, где же Ты был?» — вопрос религиозного отчаяния, возникающий в процессе осознания всех ужасов 30— 40-х гг. XX в., масштаб и бесчеловечность которых филантропы прежних столетий, включая и Раушенбуша, не могли себе даже представить. В контексте этих событий идеи социального Евангелия о постепенном деятельном преобразовании социума стали выглядеть как наивная утопия.
Большой вклад в критическое переосмысление социального христианства внес исследователь и критик работ Вальтера Раушенбуша Райнхольд Нибур35. Признавая значительное влияние идей В. Раушенбуша на американскую религиозную жизнь, Р. Нибур полагал, что потрясения XX в. привели к тому, что мы должны признать эти идеи устаревшими36. Нибур утверждал, что «человечество
33 Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis... Р. 20.
34 Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность (философско-социологические очерки). СПб., 1997. С. 290.
35 Brackney W. H. Walter Rauschenbusch: Then and Now // Baptist Quarterly. 2017. Vol. 48:1. P. 29.
36 Niebuhr R. Walter Rauschenbusch in Historical Perspective / Faith and Politics. N. Y.: George Braziller, 1968. Р. 35.
никогда не сможет достичь совершенства в этом мире, учитывая постоянство зла и греха»37. Реальность зла, укоренившаяся в человеческой природе, не оставляет социальным активистам надежды на возможность приближения царства Божия на земле. «Современная культура, — писал Р. Нибур, — как религиозная, так и светская, была достаточно оптимистичной, чтобы верить в то, что все факторы, определяющие каждую моральную и общественную ситуацию, полностью изучены и поняты, и что силы разума смогли обуздать все демонические силы. Только вера в надмирное спасает глубокую религию от капитуляции перед культурой любого времени, прошлого или настоящего»38. Единственное социальное призвание, которое должны выполнять христиане на земле — стремиться к ограничению зла в обществе, деятельно и смело противостоять его проявлениям. Социальному Евангелию, как и вообще наивной вере в поступательный прогресс человечества, необходимо противопоставить христианский реализм, поддерживающий трезвое отношение христиан к глубокой эрозии человеческой природы. И хотя, по мнению некоторых исследователей, критика Нибура была тесно связана не столько с идеями Раушенбуша (часть из которых он интерпретировал ошибочно39), сколько с собственным разочарованием в оптимистичных сценариях социального развития, ответственность именно Нибура за упадок в первой половине XX в. движения «Социального Евангелия» несомненна40.
Неожиданное возрождение идей Раушенбуша пришло через осознание потенциала «Социального Евангелия» в контексте движения за права афроаме-риканцев. Афроамериканский богослов и баптистский священник Бенджамин Мейс в 1940-х гг. сделал подборку сочинений Раушенбуша, которая была опубликована в 1950 г. под названием «Евангелие для социального пробуждения». Значение этой работы трудно переоценить, поскольку именно Мейс был наставником Мартина Лютера Кинга младшего41. Последний, таким образом, встретился с идеями В. Раушенбуша и воспринял их в качестве одного из самых важных своих ориентиров, объявив себя «защитником социального Евангелия»42. Хотя сам Раушенбуш не осознавал проблему расы в качестве одной из самых социально острых, перспектива, которую он обозначил в своих работах, импонировала как глубокой религиозности Кинга, так и ощущаемой им ответственности перед своим народом. Именно на базе идей «Социального Евангелия» могла развиться та «теология освобождения»43, которая принесла чрезвычайно
37 Cook V. Martin Luther King, Jr., and the Long Social Gospel Movement // Religion and American Culture: A Journal of Interpretation. 2016. Vol. 26. № 1. Р. 80.
38 Христос и культура: Избранные труды Ричарда Нибура и Райнхольда Нибура. М.: Юристъ, 1996. С. 383.
39 Nelson J. R. Walter Rauschenbusch and the Social Gospel: A Hopeful Theology for the Twenty-First Century Economy // Cross Currents. 2009. Vol. 59(4). P. 452.
40 Ibid. Р. 451.
41 Brackney W. H. Op. cit. Р. 32.
42 The Papers of Martin Luther King Jr.: Advocate of the Social Gospel. September 1948 — March 1963. Vol. 6. Berkeley: University of California Press, 2007. Р. 72.
43 Суховский А. В. Мартин Лютер Кинг: теология освобождения в контексте правозащитной деятельности // Социально-гуманитарные проблемы правосудия: Сб. статей по материалам международной научно-практической конференции. СПб.: Петрополис, 2010. С. 81.
значимые для афроамериканцев плоды равенства и свободы. Восприняв также продуктивную критику Нибура о недопустимости переоценки моральной силы и недооценки человеческой греховности, Мартин Лютер Кинг младший полагал, что время «никого не ждет»44. Христиане, созерцая страдания угнетенных, должны подняться на их защиту, не возлагая надежд на поступательное развитие человечества, но своими молитвами и деятельным сопротивлением проводя изменения в жизнь.
Еще один важный аспект влияния «Социального Евангелия» связан с современным либерализмом и неопрагматизмом внука Вальтера Раушенбуша, одного из самых влиятельных философов постмодерна и светских гуманистов Ричарда Рорти. Следуя необъяснимой «иронии судьбы», внук одного из самых известных богословов конца XIX — начала XX в. писал о себе как о человеке, не имевшем «никакого религиозного воспитания» и не связанном «ни с одной религиозной традицией»45. Однако значительное место в творчестве Рорти занимала все та же «социальная надежда» на постепенную трансформацию человечества, в процессе которой жестокость и несправедливость будут изжиты. В этой будущей цивилизации любви «коммуникация будет свободной от господства, ему не будут известны классы и касты, иерархия станет вопросом временного прагматического удобства, а власть будет целиком зависеть от свободного согласия просвещенных и хорошо образованных избирателей»46. В своем небольшом эссе, посвященном творчеству Раушенбуша, «Почки, которые никогда не распускались», Рорти писал, что «свирепые штормы» XX века, которые никто не мог предвидеть, оставили почки социального христианства не распущенными. После этих потрясений шансы на то, что христианство станет основной движущей силой в борьбе за справедливое общество, минимальны как никогда. И хотя нужно признать, что без влияния христианства, «без всех тех проповедей в любимых Раушенбушем текстах из Луки у нас не было бы ни демократической революции восемнадцатого века, ни возрастания социалистических идеалов в девятнадцатом»47, сегодня развитие общества в руках светских гуманистов. Христианство же должно быть отброшено, «как использованная лестница»48.
Заключение
Идеи «Социального Евангелия» в течение последних ста лет подверглись серьезным испытаниям. Однако ни ужасы первой половины XX в., ни обвинения в утопичности не смогли лишить эти идеи острой актуальности и свежего звучания. Критика истории христианства в трудах Раушенбуша созвучна сегодня, как уже было сказано выше, тенденции «постметафизического мышления» в философии и теологии, оспаривающей утвердившееся в Средневековье пред-
44 Guth K. V. Laying Claim to Martin Luther King Jr. and the Civil Rights Legacy // Journal of Religious Ethics. 2020. Vol. 48(1). P. 40.
45 Рорти Р. Антиклерикализм и атеизм // Логос. 2008. № 4(67). С. 114.
46 Там же. С. 119.
47 Rauschenbush W. Christianity and The Social Crisis. Р. 356.
48 Джохадзе И. Д. Мешает ли религия публичному диалогу? // Вопросы теологии. 2019. Т. 1. № 1. С. 84.
ставление о близости древнегреческой философии и христианской благой вести. С другой же стороны, «социальная надежда» в учении Раушенбуша не так утопична, как считали некоторые из критиков социального христианства. Призывая к деятельному преобразованию общества, сам Раушенбуш не испытывает иллюзий по поводу «легкости» реализации этой задачи или «безгрешности» человеческой природы. В последней главе своей самой известной работы «Христианство и социальный кризис» он пишет: «Мы хорошо знаем, что не существует совершенства для человека в этой жизни: есть только возрастание к совершенству. В личной религии мы смотрим с подозрением на любого, кто утверждает, что он свят и совершенен, тем не менее мы всегда призываем людей становиться святыми и искать совершенства. Мы делаем обязанностью стремление к недосягаемому. Тот же парадокс касается и совершенствования общества. Никогда не будет совершенной социальной жизни, тем не менее мы должны с верой стремиться к ней»49. Реализация царства Божия на земле, таким образом, — это утопия. Как и все собственно человеческие идеологии, она может лишь привести к разочарованию и еще большему ухудшению ситуации. Однако стремление к реализации этого царства — священный долг христианина. И конкретные социальные реформы на этом пути «стоят всех усилий»50.
Тем не менее, как замечает Джим Уоллис, история последнего столетия ясно показала, что наши социальные надежды должны сдерживаться христианским реализмом и плюрализмом, в том числе религиозным. Последнее же обстоятельство делает практически невозможной ту «христианизацию общества, на которую надеялся Раушенбуш»51.
Раушенбуш «говорит с нами сегодня»52 через столетие ужасающих социальных катастроф и позитивных социальных реформ, без утопического или идеологического пафоса, призывая к сдержанному отношению к индивидуалистическим, аскетическим и клерикальным тенденциям исторического христианства и борьбе за социальную справедливость. Как «теолог, моралист, реформатор и пророк»53, рискуя быть непонятым или неверно истолкованным, Вальтер Рау-шенбуш продолжает быть своеобразным вызовом современному христианству в его неизжитых болевых точках.
Список литературы
Джохадзе И. Д. Мешает ли религия публичному диалогу? // Вопросы теологии. 2019. Т. 1. № 1. С. 81-96.
Зеленова О. В. Возможен ли социальный идеал: У. Раушенбуш и Р. Нибур // Проблемный
анализ и государственно-управленческое проектирование. 2015. № 4. С. 32-35. Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность (философско-социологические
очерки). СПб.: РХГИ, 1997. Рорти Р. Антиклерикализм и атеизм // Логос. 2008. № 4(67). С. 111-119.
49 Rauschenbush W. Christianity and The Social Crisis. P. 337.
50 Ibid. P. 345.
51 Ibid. P. 346.
52 Handy R. T. Op. cit. P. 321.
53 Brackney W. H. Op. cit. P. 45.
Суховский А. В. Мартин Лютер Кинг: теология освобождения в контексте правозащитной деятельности // Социально-гуманитарные проблемы правосудия: Сб. статей по материалам международной научно-практической конференции. СПб.: Петрополис, 2010. С. 80-83.
Христос и культура. Избранные труды Ричарда Нибура и Райнхольда Нибура. М.: Юристъ, 1996.
Brackney W. H. Walter Rauschenbusch: Then and Now // Baptist Quarterly. 2017. Vol. 48:1. P. 23-46.
Cook V. Martin Luther King, Jr., and the Long Social Gospel Movement // Religion and American Culture: A Journal of Interpretation. 2016. Vol. 26. № 1. Р. 7-100.
Guth K. V. Laying Claim to Martin Luther King Jr. and the Civil Rights Legacy // Journal of Religious Ethics. 2020. Vol. 48(1). P. 26-44.
Handy R. T. Walter Rauschenbusch in Historical Perspective // Baptist Quarterly. 1964. Vol. 20:7. Р. 313-321.
Nelson, J. R. Walter Rauschenbusch and the Social Gospel: A Hopeful Theology for the Twenty-First Century Economy // Cross Currents. 2009. Vol. 59(4). P. 442-456.
Niebuhr R. Walter Rauschenbusch in Historical Perspective / Faith and Politics. N. Y.: George Braziller, 1968.
Rauschenbusch W. Christianity and The Social Crisis in the 21st century: The Classic That Woke Up the Church. N. Y.: Harper One, 2008.
Rauschenbusch W. For God and the People. Prayers of the social awakening. Boston; N. Y.; Chicago: The pilgrim press, 1910.
The Papers of Martin Luther King Jr.: Advocate of the Social Gospel. September 1948 — March 1963. Vol. 6. Berkeley: University of California Press, 2007.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie.
2020. Vol. 91. P. 109-125
DOI: 10.15382/sturI202091.109-125
Ekaterina Khitruk, Doctor of Sciences in Philosophy, Professor Tomsk State University 36 Lenin Ave., Tomsk 634050, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0002-2522-3070
"Thy Will Be Done on Earth as It Is in Heaven..!": Christianity and Social Hope in the Doctrine of Walter Rauschenbusch
E. Khitruk
Abstract: The article attempts to provide the most complete presentation of the views of Walter Rauschenbusch (1861-1918), the most prominent representative of the "Social Gospel" movement in American Protestantism, in Russian-language scientific literature. Particular attention is paid to the revision of the history of Christianity in the works of W. Rauschenbusch and, above all, his position as to the negative impact of
the ascetic ideal on understanding the mission of the church in Medieval Christianity. The article also examines the idea of a "social hope" for approaching the "kingdom of heaven" on earth as the main conceptual element ofthe doctrine ofthe "Social Gospel". It is shown that "social hope", contrary to popular belief, is not utopian, but based on a restrained view of the real possibilities of man. Calling for an active transformation of society, W. Rauschenbusch himself does not experience any illusion about the "ease" of this task or the "sinlessness" of human nature. At the same time, the introduction of specific social reforms (accompanied by a constant humble prayerful appearance before God) is, from the point of view of W. Rauschenbusch, a direct duty of the Christian, aimed at alleviating the situation of the afflicted and oppressed groups of the population. The article also describes the main lines of critical reflection on the ideas of Walter Rauschenbusch in the doctrines of Reinhold Niebuhr and Richard Rorty. It shows the influence of the concept of "social Gospel" on the movement in defense of the rights of African-Americans in the second half of the 20th century. The conclusion is made about the relevance of the ideas of Walter Rauschenbusch at the beginning of the 21st century in connection with the formation of the trend of "post-metaphysical thinking" in the modern philosophical and religious-philosophical tradition, as well as in connection with the need for a careful and thoughtful rethinking of Christian history.
Keywords: Walter Rauschenbusch, Social Gospel, Christian asceticism, social hope, history of Christianity, church, Christianity.
References
Brackney W. H. (2017) "Walter Rauschenbusch: Then and Now". Baptist Quarterly, 48/1, p. 23-46.
Cook V. (2016) "Martin Luther King, Jr., and the Long Social Gospel Movement". Religion and American Culture: A Journal of Interpretation, 26 (1), p. 74-100.
Dzhokhadze I. D. (2019) "Meshaet li religiia publichnomu dialogu?" [Does religion hinder public dialogue?]. Voprosy teologii, 1 (1), p. 81-96 (in Russian).
Guth K. V. (2020) "Laying Claim to Martin Luther King Jr. and the Civil Rights Legacy". Journal of Religious Ethics, 48 (1), p. 26-44.
Handy R. T (1964) "Walter Rauschenbusch in Historical Perspective". Baptist Quarterly, 20/7, p. 313-321.
Khristos i kul'tura. Izbrannye trudy Richarda Nibura i Rainhol'da Nibura (1996) [Christ and culture. Selected works of Richard Niebuhr and Reinhold Niebuhr]. Moscow: Iurist (in Russian).
Mitrokhin L. N. (1997) Baptizm: istoriia i sovremennost' (filosofsko-sociologicheskie ocherki) [Baptism: history and modernity (philosophical and sociological essays)]. St. Petersburg: RHGI (in Russian).
Nelson J. R. (2009) "Walter Rauschenbusch and the Social Gospel: A Hopeful Theology for the Twenty-First Century Economy". CrossCurrents, 59 (4), p. 442-456.
Niebuhr R. (1968) "Walter Rauschenbusch in Historical Perspective". Faith and Politics. New York: George Braziller, p. 33-45.
Rauschenbusch W. (1910) For God and the People. Prayers of the social awakening. Boston; New York; Chicago: The pilgrim press.
Rauschenbusch W. (2008) Christianity and The Social Crisis in the 21st century: The Classic That Woke Up the Church. New York: HarperOne.
Rorti R. (2008) "Anti-clericalism and atheism" Logos, no. 4(67), p. 111-119 (Russian translation).
Sukhovskii A. V. (2010) "Martin Liuter King: teologiia osvobozhdeniia v kontekste pravozash-chitnoi deiatel'nosti" [Martin Luther King: Theology of liberation in the context of human rights activism], in Social'no-gumanitarnyeproblemypravosudiia. Sbornik stateipo materialam mezhdunarodnoi nauchno-prakticheskoi konferentsii [Social-humanitarian issues of justice. Conference papers]. St Petersburg: Petropolis, р. 80-83 (in Russian).
The Papers of Martin Luther King Jr.: Advocate of the Social Gospel. September 1948 — March 1963. Vol. 6 (2007). Berkeley: University of California Press.
Zelenova O. V. (2015) "Vozmozhen li sotsial'nyi ideal: U. Raushenbush i R. Nibur" [Is the social ideal possible: W. Rauschenbusch and R. Niebuhr]. Problemnyi analiz igosudarstvenno-uprav-lencheskoeproektirovanie, 4, p. 32-35 (in Russian).
