CC BY
3
DOI 10.54770/20729316-2024-1-108
Е.А. Андрущенко (Москва)
Д.В. АВЕРКИЕВ И П.И. ЧАЙКОВСКИЙ, ИЛИ МУРАВЬИНЫЕ СЛЕДЫ*
Аннотация
В статье c помощью подходов, характерных для культурной микроистории, осмыслены механизмы взаимопроникновения явлений культуры на границах разных областей искусства и науки, литературы, музыки, книгоиздания. Деятельность писателя, драматурга, критика, переводчика Дмитрия Васильевича Аверкиева (1836-1905) рассматривается как культуртрегерство, проявившееся в приобщении русской публики к ценным и важным достижениям европейской литературы и науки. Благодаря Авер-киеву русский читатель впервые познакомился с «Разговорами» Гёте, обратившими на себя внимание Н.С. Лескова, А.П. Чехова, В.В. Розанова, Д.С. Мережковского, П.А. Флоренского, читал произведения Ф. Купера, П. Мериме, О. де Бальзака, Л. Стерна, А.Ф. Прево, научные труды по физике, химии, физиологии, энтомологии, переведенные на русский язык просто, ясно и доступно. Адресатом Аверкиева были не только хорошо образованные и сведущие в науке люди, но и широкий круг обычных читателей, для которых работала издательская империя А.С. Суворина «Новое время». Примером того, какой отклик в принимающей культуре получила переведенная Аверкиевым книга, могут быть маргиналии П.И. Чайковского на страницах труда Дж. Лёббока «Муравьи, пчелы и осы» (1884). Знакомый с творчеством Аверкиева и просивший его написать либретто для несостоявшейся оперы о Ваньке-ключнике, в этом случае Чайковский был увлечен наблюдениями над муравьями, особенно в той части, где они напоминают людей.
Ключевые слова
Аверкиев; Чайковский; культурная микроистория; культуртрегер; перевод; маргиналии.
* Исследование выполнено в Институте мировой литературы имени А.М. Горького РАН за счет гранта Российского научного фонда (РНФ, проект № 23-28-00218).
E.A. Andrushchenko (Moscow)
D.V. AVERKIEV AND P.I. TCHAIKOVSKY, OR ANT TRAILS**
The article employs approaches typical for cultural microhistory to investigate the convergence of cultural phenomena at the boundaries of artistic and scientific disciplines, literature, music and book publishing. The work of Dmitry Vasilyevich Averkiev (1836-1905), writer, playwright, critic and translator, is examined as popularization, having introduced the Russian audience to significant and valuable achievements of European literature and science. Thanks to Averkiev the Russian reader was first acquainted with "Conversations with Goethe", which attracted the attention of N.S. Leskov, A.P. Chekhov, V.V. Rozanov, D.S. Merezhkovsky, P.A. Florensky. He also had access to works by F. Cooper, P. Mérimée, H. de Balzac, L. Sterne, A.F. Prévost, as well as scientific works on physics, chemistry, physiology and entomology in a clear, simple and accessible Russian translation. Averkiev's recipients were not only well-educated, scientifically competent people, but also a wide range of ordinary readers served by A.S. Suvorin's publishing empire "Novoye vremya". An example of the response elicited by Averkiev's translation in the receiving culture can be found in P.I. Tchaikovsky's marginalia in J. Lubbock's book 'Ants, bees and wasps" (1884). Tchaikovsky was familiar with Averkiev's works and asked him to write a libretto for a would-be opera about Vanka the Steward. In this case Tchaikovsky was excited about observations of ants, especially the part regarding their resemblance to humans.
Key words
Averkiev; Tchaikovsky; cultural microhistory; Kulturträger; translation; marginalia.
В системе гуманитарных знаний подходы, используемые в микроистории [Гинзбург 1996], позволяют пристально взглянуть на деятельность одного, даже забытого литератора и осмыслить не приводимые к одному знаменателю механизмы его влияния на культуру и повседневный культурный быт. Особенно плодотворной она оказывается тогда, когда используется для истолкования не лежащих на поверхности, но существенных моментов рецепции [Полонский 2019], осуществленной на границах разных областей (искусства и науки, литературы, музыки, книгоиздания).
** The research was carried out at the Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences at the expense of a grant from the Russian Science Foundation (RNF, project No. 23-28-00218).
В нашем случае речь идет о последней трети XIX в., когда русские литераторы, ученые, музыканты были культуртрегерами, стремившимися приобщить русскую публику к тому, что ценного и важного они находили в европейской литературе и науке.
В этом контексте нами воспринимается деятельность Дмитрия Васильевича Аверкиева (1836-1905), необычной фигуры в русской культуре. Известный драматург, литературный критик, теоретик и деятель театра, он был человеком негромкого таланта. Но есть одна сторона его деятельности, которая остается практически неизвестной: роль культуртрегера. Благодаря Аверкиеву русский читатель впервые познакомился с «Разговорами» Гёте [Эккерман 1891], читал в его переводах произведения Ф. Купера, П. Мериме, О. де Бальзака, Л. Стерна, А.Ф. Прево и научные труды по физике, химии, физиологии, энтомологии, переведенные на русский язык просто, ясно и доступно. Его адресатом были не только хорошо образованные и сведущие в науке люди, но и широкий круг невзыскательных читателей, которым предназначались, например, издания по физике [Крюгер 1861; Моль, Раук 1860] или иллюстрированные биографии выдающихся ученых [Фигье 1869-1873]. Они нашли своих благодарных читателей и среди тех, кто был основательно образован, и среди тех, кому издательство «Новое время» предлагало популярные брошюры для самообразования и ежегодные календари. Культуртрегерская деятельность Аверкиева совпала со стремительным развитием массовой печати, огромный вклад в которое вносил издательский концерн А.С. Суворина «Новое время».
О том, что думали о книгах в переводах Аверкиева обычные читатели, сегодня судить сложно: мы располагаем только позднейшими сведениями о тиражах, для переводной литературы обычно устанавливавшихся в количестве 2000 экземпляров. Читатели образованные и взыскательные делились впечатлениями от прочитанного в письмах, в дневниках, записных книжках. Это касается, прежде всего, «Разговоров Гёте, собранных Эккерманном» (1891) в переводе Аверкиева, читателями и почитателями которых были А.П. Чехов, Н.С. Лесков, В.В. Розанов, П.А. Флоренский, Д.С. Мережковский и др.: нам уже приходилось об этом писать [Андрущенко 2018, 7-16]. Но и такая, казалось бы, специальная книга, как «Муравьи, пчелы и осы» (1884) сэра Дж. Лёббока в переводе Аверкиева и с его сопроводительной статьей [Лёббок 1884], не оставила образованных читателей равнодушными.
Об этом труде, вышедшем в свет на родине ученого в 1882 г., в России заговорили почти сразу же. Эльпе [Л.К. Попов] посвятил ему статью «Из психологии животных. Муравьиное царство» (1883), опубликованную в газете «Новое время» [Эльпе 1883, 5], а А.С. Суворин заказал Аверкие-ву его перевод на русский язык. Но переводчик оказался не только литератором, но и естествоиспытателем. 13 июня 1883 г. он писал Суворину: «Открытие, о коем я заикался Вам в субботу, с божьей помощью, сделано. Удача полная: мне удалось, после нескольких ответов, добиться фотографического, или верите сказать, химического изображения муравьиных следов. Таким образом, я надеюсь оставить по себе небольшой след в науке
о насекомых. Подробности об этом я изложил в особой статье, в виде письма к Вам. Надеюсь, что Вы его отпечатаете: фельетон выйдет довольно здоровый. Я описал в нем и предшествующие опыты, которые навели меня на след открытия. Фельетон я вышлю в редакцию, как только он будет переписан» [РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 4-4 об.]. Видимо, перечитывая описание своих опытов, Аверкиев наткнулся на неточности. 16 июня 1883 г. он в тревоге просил Суворина исправить их до публикации статьи: «Объяснение это ни к черту не годится. Когда я примерял бумажку к дереву, то описанное место точно приходилось против глицеринного пятна, то я не сообразил, что под бумажкой был тройной слой бумаги, а стало быть глицерин не мог действовать. Хорошо, что рано вспомнил. А потому после 3/8 шир<ины> бумажки со слов "Мне показ<алось>" или подобных до конца абзаца, ради Бога, вымарайте» [РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 5 об.]. Суворин оставил статью Аверкиева без внимания. 28 июля 1883 г. Аверкиев спрашивал у него: «Считаете ли возможным поместить в Нов<ом> Вр<емени> или она кажется Вам чересчур специальной? Мне это необходимо знать, ибо в точности открытия я убежден: химия врать не умеет и лакмусовая бумажка тому от родителей не обучена. Пожалуйте, уведомьте о статье и не очень толкуйте о моем открытии до печати: научные открытия, не будучи обнародованными, воруются весьма легко» [РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 6-6 об.]. Статья в «Новом времени» напечатана так и не была. Объяснением этому может быть публикация Эльпе, осуществленная, в сущности, накануне: вряд ли научную проблему было целесообразно освещать в газете дважды.
Обсуждая с издателем публикацию своего материала, Аверкиев параллельно работал над переводом книги Лёббока. Когда ему прислали корректуру из издательства, выяснилось, что она пришла без оригинала. «Сегодня я получил корректуру книги Лёббока (в объявлении Нов<ого> Вр<емени> он почему-то печатается Лебокком). Авторская корректура, по-моему, в том лишь случае достигает цели, когда при ней могут быть исправлены не одни опечатки, а также небольшие неточности, описки. Для этого понятно, нужен мне английский текст, а мне прислали мой русский. А потому будьте добры распорядиться, чтобы высылали английский текст. Книгу я Вам оставил ради гравюры» [РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 6]. В конце года Аверкиев направил письмо собственно в типографию, в котором писал: «В прилагаемых листах встретилось несколько пропусков, из чего можно заключить, что при первой корректур<е> гранки не сверяются с оригиналом. С другой стороны, г.г. корректоры дозволяют себе изобретать научные термины, не идущие к делу, чем задают лишнюю работу и мне, и типографии. <...> Прошу прислать английский текст, вырванный ради гравюры, стр. 163, 164 и т.д.» [РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 9]. Вскоре работа была завершена и книга отправлена в печать.
Вышедший в 1884 г. прекрасно оформленный том Лёббока на русском языке сопровождала та самая статья Аверкиева «Муравьиные следы», в которой он описывал свой эксперимент и которая не была опубликована в «Новом времени». Энтузиазм, научное любопытство, азарт, открытость
новому знанию, - все это характеризует личность Аверкиева, если судить по его занятиям тех лет. «Прошлым летом я был занят, между прочим, переводом книги сэра Джона Лёббока "Муравьи, осы и пчелы", - писал он в статье. - Это сочинение, которому, по моему мнению, суждено составить эпоху в изучении насекомых, в силу замены случайных и мало решающих наблюдений (чем доселе по преимуществу ограничивалось изучение нравов насекомых) систематическими и строго обдуманными опытами, - заняло меня до чрезвычайности. Во мне проснулась старая натуралистическая жилка, и я решился повторить некоторые из опытов г. Лёббока. Сделанные при этом наблюдения и опыты привели меня к небольшому энтомологическому открытию...» [Лёббок 1884, 457]. Суть открытия состояла, по словам Аверкиева, в том, что «муравьи оставляют по себе кислотный след, что они идут друг за другом и отыскивают дорогу при помощи обнюхивания этого, как известно, весьма пахучего следа и что выделение муравьиной кислоты, кроме известного уже значения, как средства для самозащиты, имеет еще иное, не менее важное значение в их жизни» [Лёббок 1884, 474-475]. Таким образом, предметом гордости прозаика, драматурга, критика и переводчика Аверкиева были. обнаруженные им муравьиные следы.
Но было бы неверно полагать, что его энтузиазм был вызван только этим специфическим предметом: думается, он в целом был присущ Авер-киеву как культуртрегеру, стремящемуся приобщить русского читателя к новейшим европейским достижениям. Как и при переводе труда Лёббока, в выборе книги для передачи ее на русском он руководствовался двумя соображениями: личным отношением и издательской тактикой Суворина. Примером того, как переведенная Аверкиевым на русский язык книга получила отклик в принимающей культуре, могут быть выразительные маргиналии П.И. Чайковского на ее страницах. Конечно, огромный интерес к жизни муравьев, прежде всего, характеризует мировидение и круг интересов самого композитора [Айнбиндер 2009, 108-141]. Для нас же важными являются особенности восприятия этим читателем труда Лёббока.
8 августа 1884 г. Чайковский написал Н. фон Мекк: «Позвольте Вам рекомендовать книгу, которую я читаю теперь с увлечением: "Муравьи, пчелы и осы" Лёббока» [Чайковский 1970, 418]. Хранитель личной библиотеки Чайковского и его архива А.Г. Айнбиндер полагает, что источником его интереса к этому труду было увлечение естественнонаучными исследованиями. «Композитор еще в молодости интересовался учением Дарвина, - пишет она, - и среди его друзей конца 1860-1870-х годов был известный русский дарвинист, ученый-ботаник С.А. Рачинский, которому Чайковский посвятил свой Первый квартет. Рачинский был не только автором множества работ, среди которых "О движении высших растений", а также "Цветы и насекомые", но и автором сюжета и либретто незавершенной оперы Чайковского "Мандрагора" (1869). Единственный сохранившийся номер этого сочинения носит название "Хор Цветов и Насекомых"» [Айнбиндер 2014, 104].
Первое впечатление, которое оставляют маргиналии Чайковского, состоит в том, что его не интересовали ни пчелы, ни осы. Он сосредоточился
на муравьях: только в этой части книги сохранились его пометы - подчеркивания карандашом в тексте, выделение на полях скобками, охватывающими несколько предложений, или крестиками - ХХ. Единственный раз он прокомментировал прочитанное, когда на с. 18 под текстом вписал карандашом: «Не понимаю все-таки, почему рабочие муравьи причисляются к <пчелам ?> ???» [Государственный музей-заповедник Чайковского. Д1. № 198, 18] (далее - ГМЗЧ). В остальном тексте он выделял фрагменты или отдельные слова. Как представляется, они касались, прежде всего, анатомических особенностей муравьев [ГМЗЧ. Д1. № 198, 19, 25, 104], но главное - их отношений друг с другом: узнавание после расставания («Муравьи подымались на задние ноги, ласкали друг друга усиками, начинали примерные сражения и казалось, точно играли в прятки» [ГМЗЧ. Д1. № 198, 28]), отношения в сообществе [ГМЗЧ. Д1. № 198, 78] и сравнение их форм существования с ранними стадиями человеческого общества: «рабство, кажется, производит в муравьях, как и в людях, деградацию.» [ГМЗЧ. Д1. № 198, 145] и др. Чайковский подчеркивает выводы Лёббока о том, как устроена муравьиная «республика» и по каким законам она существует. На с. 178-179 он отметил целый абзац, посвященный этому вопросу: «Перед такими фактами, как это, - писал Лёббок о своеобразном языке муравьев, - невозможно не спросить себя: насколько муравьи простые удивительные автоматы, насколько они сознательные существа? Когда мы видим муравьиную кучу, где живут тысячи трудолюбивых обитателей, роющих комнаты, делающих тоннели, устраивающих дороги, сторожащих дом, собирающих пищу, выкармливающих детенышей, смотрящих за своими домашними животными - причем всякий исполняет свои обязанности трудолюбиво и без вмешательства, - то трудно вовсе отрицать у них дар разума, и предшествовавшие наблюдения склонны подтвердить мнение, что их умственные способности отличаются от человеческих не столько по роду, сколько по степени» [ГМЗЧ. Д1. № 198, 178-179]. Вероятно, отождествление рефлексов муравьев с человеческим поведением, что в целом было присуще взглядам Лёббока, казалось Чайковскому привлекательным, ведь и в его балетах насекомые и цветы очеловечиваются, олицетворяются.
В какой же мере Чайковскому была важна роль Аверкиева? Можно сказать, что он с интересом прочел переведенный им текст, а его статьей «Муравьиные следы», по-видимому, не заинтересовался: следов впечатлений от нее на страницах книги не сохранилось. Но с творчеством Аверки-ева он был несомненно знаком и даже намеревался заказать ему либретто для несостоявшейся оперы о Ваньке-ключнике.
Книга «Муравьи, пчелы и осы» в переводе Аверкиева была прочитана не только Чайковским. На нее ссылался в статье «Сердце человеческое и сердце звериное» (1909) Д.С. Мережковский [Мережковский 1909, 3], так что труд по энтомологии оказался в поле зрения читателей, далеких от этой науки. Любопытно, что Чайковский, в библиотеке которого были «Разговоры с Гёте», в отличие от Мережковского, для которого эта книга стала настольной, ее так и не разрезал. Зато «Муравьи, пчелы и осы» вы-
звали его огромный интерес. Но внимание к миметическому потенциалу в природе оказалось востребованным деятелями культуры новой эпохи. Напомним «Жизнь пчел» (1901) М. Метерлинка, которая появилась почти на двадцать лет позднее книги Лёббока и в русском переводе вышла в свет в 1905 г. [Метерлинк 1905, 189-376]. В ней, как у Лёббока, речь идет об отношениях между насекомыми, правилах коллективного устройства их жизни, однако натуралистические наблюдения над жизнью пчел уступают здесь место философско-поэтическому осмыслению: «Я хочу только рассказать, - писал Метерлинк, - о "золотистых пчелках" Ронсара, как рассказывают о знакомом и любимом предмете людям, его не знающим» [Метерлинк 1905, 191]. Отказываясь от утилитарно-прозаического изучения жизни насекомых, символизм поэтизировал ее, одухотворяя самые, казалось бы, обыденные ее проявления. «Разве мы сохранили бы большое присутствие духа, - восклицал Метерлинк по поводу разума у пчел, - если бы какая-нибудь необычайная сила на каждом шагу колебала бы наш разум? <...> Не зная ничего, что господствует над нами, мы заключаем из этого, что занимаем вершину на нашей земле; но, в конце концов, это вопрос спорный» [Метерлинк 1905, 255]. Метерлинк, как и Чайковский, хорошо знал книгу Лёббока и даже считал ее слишком восторженной по отношению к предмету исследования: «Наконец, чтобы кончить эту апологию, где я впадаю в тот же недостаток, в котором упрекал сэра Джона Лёббока, разве не надо обладать разумом, чтобы быть способным на такие великие безумства?» [Метерлинк 1905, 355]. Зарождающийся модернизм ощущал особую прелесть в том, чтобы находить сверхчувственное значение в инстинктах, ароматах, запахах [Ароматы и запахи. 2010] и пр.
Роль Аверкиева как культуртрегера представляется нам отличительной чертой этого поколения людей искусства и науки. Напомним о друге Чайковского Рачинском, деятельность которого не замыкалась на науке и широко распространялась на образование, музыкальное искусство и посредничество между европейской и русской культурой. Но если его вклад в популяризацию искусства и науки уже привлекал внимание искусствоведов, то личность Аверкиева оказалась затемнена его более известными современниками, судившими о нем все же как о писателе «второго» ряда и драматурге, славном своими этнографическими познаниями. Нам же представляется, что гораздо более важной является роль Аверкиева именно как культуртрегера, предугадавшего интересы деятелей литературы и искусства следующей эпохи, и ее еще только предстоит оценить.
ЛИТЕРАТУРА
1. Айнбиндер А. Г. Великобритания в жизни и творчестве Чайковского (по материалам личного архива композитора) // Текст. Книга. Книгоиздание: научно-практический журнал. 2014. № 2(6). С. 92-113.
2. Айнбиндер А.Г. Чайковский и английская культура // Русско-британские музыкальные связи. СПб.: Санкт-Петербургская государственная консерватория им. Н.А. Римского-Корсакова, 2009. С. 108-141.
3. Андрущенко Е.А. Текстологические заметки к статье Д. Мережковского «Гёте» // Д.С. Мережковский: писатель - критик - мыслитель: сборник статей / ред.-сост. О.А. Коростелев, А.А. Холиков. М.: Дмитрий Сечин; Литфакт, 2018. С. 7-16.
4. Ароматы и запахи в культуре: в 2 кн. / сост. О.Б. Вайнштейн. М.: Новое литературное обозрение, 2010.
5. Гинзбург К. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Современные методы преподавания новейшей истории. М.: ИВИ РАН, 1996. С. 207-235.
6. Крюгер Ф.Э. Школа физики, или Учебник к первоначальному изучению этой науки при помощи самых простых опытов и дешевых снарядов, с применением к обыденной жизни: в 3 т. / пер. под ред. Поленова; изд. под ред. Д. Аверкиева. СПб.: Общественная польза, 1861.
7. Лёббок Дж. Муравьи, пчелы и осы: Наблюдения над нравами общежительных перепончатокрылых: С прил. ст. переводчика «Муравьиные следы» / пер. с 5 англ. изд. Д.В. Аверкиева. СПб.: А.С. Суворин. 1884. 491 с.
8. Мережковский Д. Сердце человеческое и сердце звериное // Речь. 1909. № 38. 8 (21) февраля. С. 2-3.
9. Метерлинк М. Полное собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. М.: Издательство В.М. Саблина, 1905. 376 с.
10. Моль К.Л., Раук. Главнейшие технические применения пара, электричества и света. СПб.: Общественная польза, 1860. 257 с.
11. Полонский В.В. GALLO-ROSSICA: Из истории русско-французских литературных связей конца XVIII - начала XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2019. 416 с.
12. Фигье Л. Светила науки от древности до наших дней: Жизнеописание знаменитых ученых и краткая оценка их трудов / пер. с фр. под ред. Д. Аверкиева. [Т. 1-3]. СПб., М.: М.О. Вольф, 1869-1873.
13. Чайковский П. Полное собрание сочинений. Т. 12: Литературные произведения и переписка / подгот. Л.В. Музывлевой и С.С. Муравич. М.: Музыка, 1970. 596 с.
14. Эккерман И.П. Разговоры Гёте, собранные Эккерманном / пер. с нем. [с предисл.] Д.В. Аверкиева. Ч. 1-2. СПб.: А.С. Суворин, 1891.
15. Эльпе. Из психологии животных. Муравьиное царство // Новое время. 1883. № 2575. 1 (13) мая. С. 5.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Aynbinder A.G. Velikobritaniya v zhizni i tvorchestve Chaykovskogo (po materi-alam lichnogo arkhiva kompozitora) [Great Britain in the Life and Work of Tchaikovsky (Based on the Materials of the Composer's Personal Archive)]. Tekst. Kniga. Knigoizdani-ye: nauchno-prakticheskiy zhurnal, 2014, no. 2(6), pp. 92-113. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Andrushchenko E.A. Tekstologicheskiye zametki k stat'ye D. Merezhkovskogo "Gete" [Textological Notes to D.S. Merezhkovsky's Article "Goethe"]. Korostelev O.A., Kholikov A.A. (eds.). D.S. Merezhkovskiy: pisatel' - kritik - myslitel': sbornik statey [D.S. Merezhkovsky: Writer - Critic - Thinker: Collection of Articles]. Moscow, Dmi-triy Sechin Publ.; Litfakt Publ., 2018, pp. 7-16. (In Russian).
3. Aynbinder A.G. Chaykovskiy i angliyskaya kul'tura [Tchaikovsky and English Culture]. Russko-britanskiye muzykal'nyye svyazi [Russian-British Musical Connections]. St. Petersburg, St. Petersburg State Conservatory named after N.A. Rimsky-Kor-sakov Publ., 2009, pp. 108-141. (In Russian).
4. Ginzburg C. Mikroistoriya: dve-tri veshchi, kotoryye ya o ney znayu [Micro-history: Two or Three Things I Know About It]. Sovremennyye metody prepodavaniya noveyshey istorii [Modern Methods of Teaching Modern History]. Moscow, IWH RAS Publ., 1996, pp. 207-235. (In Russian).
(Monographs)
5. Polonskiy V.V. GALLO-ROSSICA: Iz istorii russko-frantsuzskikh literaturnykh svyazey kontsaXVIII - nachalaXXveka [GALLO-ROSSICA: From the History of Russian-French Literary Relations in the Late 18th - Early 20th Century]. Moscow, IWL RAS Publ., 2019. 416 p. (In Russian).
6. Vaynshteyn O.B. Aromaty izapakhi v kul'ture [Aromas and Smells in Culture]: in 2 vols. Moscow, Novoye literaturnoye obozreniye Publ., 2010. (In Russian).
Андрущенко Елена Анатольевна,
Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН. Доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник. Научные интересы: литература русского символизма, текстология, история русской драматургии и театра. E-mail: Andrushenko2013@gmail.com ORCID ID: 0000-0002-8260-4961
Elena A. Andrushchenko,
A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences.
Doctor of Philology, Professor, Chief Research Fellow. Research interests: literature of Russian symbolism, textual criticism, history of Russian drama and theatre.
E-mail: Andrushenko2013@gmail.com ORCID ID: 0000-0002-8260-4961
